Текст книги "Исключение"

Глава 7

Всю дорогу до дома они ехали молча.

– У третьего подъезда остановите, пожалуйста, – сказала Лида, когда в свете первых фонарей появился знакомый сталинский дом.

– Я хочу пойти с тобой, – неожиданно сказал Андерс.

– Зачем?

– Я мало о тебе знаю. Я хочу сам увидеть, в каких условиях ты живешь.

Лида пожала плечами.

– Как пожелаешь. Но я живу не одна.

– Родители? – спросил Андерс, захлопнув за собой желтую дверцу машины.

– Нет, – Лида поежилась от прохлады майского вечера. – Мои родители умерли, когда я была маленькой.

– Прости.

– Все нормально. Я их не помню.

Лида набрала код домофона и открыла пиликающую дверь. Лампа в подъезде опять мигала. Лиде было неудобно и стыдно перед Норбергом за окружающее убожество. Не так давно сталинские дома считались верхом роскоши, но время шло, и из могущественных гигантов они превратились в угрюмые устаревшие глыбы. В подъезде пахло сыростью, большие серые ступени от множества ног стали скользкими и покатыми. Но главным атавизмом оставался железный скрипучий лифт в сетчатом коробе. Он устало грохотнул, Лида распахнула серую дверь и пропустила Андерса в узкую кабину. Дверь была недавно покрашена, но от этого казалась только более старой, как старуха с алой помадой на сморщенных губах. Норберг оглядывался молча. Лицо его не выражало ни брезгливости, ни удивления. Если какие-то эмоции и вызвала в нем унылая обстановка, он держал их при себе.

– Это старый дом, он построен еще при Сталине, – Лида чувствовала потребность оправдаться.

– Интересно, – тактично ответил Норберг.

Наконец они вышли на просторную лестничную клетку четвертого этажа, и Лида повернула ключ в замке. На мгновение она замерла.

– Я живу с дедом, – предупредила она Андерса. – Он плохо слышит и не говорит по-английски. Ты сам напросился.

Андерс кивнул.

– Я дома, – привычно крикнула Лида. – Не одна!

Она включила свет в прихожей и попыталась оглядеть свое жилище со стороны. Она никогда не задумывалась, насколько презентабельно для иностранца выглядит квартира. В ней и русских-то гостей почти не водилось. В любом случае, главным кредо в жизни Лиды была аккуратность, поэтому за порядок она была спокойна.

Длинный и из-за высоты потолков казавшийся узким коридор тянулся к кухне. Клеить обои с такими потолками было настоящим испытанием, но год назад Лида прошла его. На светлых голубоватых обоях висели фотографии и маленькие акварельные рисунки: Лидина мама в юности увлекалась живописью. По правую руку шли двери: в дедову комнату, в бывшую мамину, где теперь почти никто не бывал, и в комнату Лиды. Паркет был старым, для его ремонта надо было нанимать мастеров, но, несмотря на потертости, выглядел прилично. Из комнаты деда звучало «Эхо Москвы».

– Я не говорила деду, кто отец ребенка, – сказала Лида вполголоса. – И пока ты ничего не решил, не скажу. Ты – коллега, знакомый по работе, что-то такое. Проходи прямо по коридору на кухню, а я его приведу.

Андерс кивнул, и Лида заглянула к дедушке.

– Кто пришел? – спросил Александр Борисович. – Виталик?

– Нет, это по работе, – Лида нагнулась и чмокнула деда в сухую щетинистую щеку. – Он из Швеции. Выйдешь познакомиться?

– Можно.

– Хорошо, мы будем на кухне. Ты обедал?

– Пил чай с бутербродами.

– Я же оставила суп! Тебе надо есть горячее.

– Я чай даже не разбавляю!

– Перестань. Я погрею тебе гуляш с гречкой.

– Я могу и сам. Тебя ведь тошнит.

– Ничего, вечером получше. И сам ты опять будешь есть одни бутерброды. Все, мы тебя ждем, – Лида улыбнулась. Дед был ее самым родным человеком на свете, и если ремонт или скромная обстановка заставляли ее стесняться, то за дедушку она чувствовала только гордость.

Андерс стоял у окна.

– Ты голоден? – спросила Лида. – Я сейчас буду греть деду ужин, тебе тоже хватит. Правда, еда простая.

– Кажется, мы уже обсуждали устрицы в прошлый раз. Я всеядный. И да, я бы поел. Ты живешь одна с дедом?

– Да. Когда родители погибли, дедушка и бабушка меня воспитали. Потом бабушка умерла от рака, и вот мы остались вдвоем.

Андерс повернулся к холодильнику и оглядел сувенирные магниты из разных стран.

– Это твои?

– Да, я вела колонку путешествий. До того, как мне поручили интервью.

– Жалеешь?

– Не знаю, – Лида пожала плечами. – Но если я буду беременеть после каждого интервью, мне придется менять работу.

Андерс расхохотался.

– Ты заставляешь меня смеяться даже тогда, когда мне этого совсем не хочется.

– Садись, я достану ужин.

– Ты справишься с тошнотой? – спросил Андерс.

– Вечером мне гораздо легче, – Лида поставила на плиту кастрюльку с водой и достала с полки гречку.

– Что это?

Лида задумалась.

– Слушай, я понятия не имею, как это будет по-английски. Традиционная русская крупа. Подожди, я посмотрю в телефоне, – Лида открыла сайт-переводчик. – Вот. Buckwheat. Столько лет учу английский, а этого слова не знала.

– Я слышал, что русские ее любят. Она продается в специальных магазинах для русских иммигрантов. Но я никогда не пробовал.

– Значит, у тебя будет экзотический ужин. Загадывай желание.

– Зачем?

– Меня бабушка так учила. Когда пробуешь что-то новое, надо загадывать желание.

Лида промыла крупу и засыпала в кипяток.

– Здравствуйте, – Александр Борисович, распрямив плечи, зашел на кухню. Он был при полном параде: брюки и рубашка на все пуговицы.

– Добри ден, – по-русски старательно выговорил Андерс, встал и протянул руку.

– Александр, – представился дед, принимая рукопожатие.

– Андерс, – ответил Норберг.

Мужчины сели. Дед был лишь немногим выше Андерса. Годы в баскетболе приучили Александра Борисовича ценить высоких людей, поэтому в его затянутых старческой пленкой глазах мелькнуло одобрение.

– Вы тоже играете? – спросил дед и кивнул Лиде, чтобы та переводила.

– Дедушка спрашивает, не играешь ли ты в баскетбол.

– Нет. Я в детстве увлекался футболом.

Лида перевела.

– Очень зря, – дед тренерским взглядом окинул собеседника. – В футболе длинные ноги только мешают. А вот у нас его бы оторвали со всеми конечностями.

– Дед, Андерс – актер. Он со спортом никак не связан.

– Тем более, зря, – Александр Борисович разочарованно вздохнул. – Такие данные пропадают.

– Дедушка всю жизнь играл в баскетбол за один из лучших клубов Советского Cоюза, – Лида перешла на английский. – Потом был тренером и учителем физкультуры. Его очень огорчает, что ты не баскетболист.

– А почему тогда ты не баскетболист? – с улыбкой спросил Лиду Андерс.

– Я была легким форвардом. Третий номер, если ты понимаешь, о чем я, – с гордостью сказала Лида.

– Понимаю, – отозвался Андерс, и лицо его отразило озадаченность. – Я смотрел баскетбол.

– Чего он так удивился? – спросил дед.

– Я сказала, что занималась баскетболом.

– А что, девочки должны заниматься танцами? – фыркнул Александр Борисович. – Принеси, покажи свой победный альбом.

– Не надо, он и так поверит, – Лида поставила на плиту вчерашний гуляш.

Когда команда Лиды одержала первую победу среди детских команд Москвы, Александр Борисович начал вести фотоальбом с победными снимками. Он ходил на все матчи Лиды с фотоаппаратом и был там главным болельщиком. Тренерскую работу он к тому времени забросил, но устроил Лиду к своему знакомому и старался держать руку на пульсе.

– Почему ты ушла из баскетбола? И что сказал твой дедушка?

– Я ушла, потому что нужна была профессия со стабильным заработком. Женский баскетбол к таким профессиям не относится. Дедушка просил, чтобы я принесла свой победный фотоальбом. Ерунда.

– Принеси.

– Это скучно.

– Ты что, стесняешься? – поддразнил ее Андерс.

– Как скажешь! Но учти, это надолго, – Лида вышла и через минуту вернулась, положив перед Андерсом красный кожаный альбом.

– Лида, ты собираешься кормить гостя только гречкой и мясом? – сердито осведомился дед.

– Он говорит, что неприхотлив, – Лида посмотрела, как Андерс переворачивает картонные страницы с блеклыми цветными фотографиями. – Сейчас нарежу свежий салат.

– Хозяйка ты или кто! Как мне сбыть тебя с рук, если ты не можешь принять гостя. Достань селедки, у нас была, брауншвейгской, грибов, которые я летом закрывал. И белые достань, и опята, они с красной крышкой. И клюковки моей самодельной принеси. Хоть бы предупредила!

– Я понятия не имела, что он придет! – сказала Лида.

– Для этого и нужны заготовки. И даже если некогда готовить, можешь показать, что ты хорошая хозяйка. Ты бабушкину тетрадь с рецептами не теряй, и мою записную книжку. Вот я помру, ты хоть мужа без моих наливок не оставишь.

– Он мне не муж.

– Я старый, а не слепой. Я вижу, что никакие вы не «просто коллеги».

– Но…

– Давай, накрывай все. Неси, неси. О! – дед увидел один из снимков в альбоме. – А это они заняли первое место в Нижнем Новгороде.

Лида перевела Андерсу реплику про фотографию, украдкой взглянула на него и вздохнула. Если бы только можно было завоевать голливудского актера солеными грибами и клюковкой!

– За встречу, – сказал дед, поднимая рюмку с ярким ароматным напитком, когда Лида накрыла на стол.

– На здоровиэ, – по-русски ответил Андерс, и они чокнулись.

– Никогда не понимала, почему иностранцы говорят «На здоровье» и думают, что это русский тост, – сказала Лида Андерсу. – Я никогда не видела русского, который бы так говорил.

– А как вы говорите? – хриплым после настойки голосом спросил Андерс.

– Самое простое – «будем».

– Бу-дим? – по слогам повторил Андерс.

– Да.

Норберг ел с аппетитом. Не понравились ему только маринованные грибы. Зато селедка вызвала волну ностальгии.

– На флоте мы солили рыбу сами, – рассказывал он, откинувшись на спинку стула. – Лидия, переведи. Я вообще готовлю рыбу лучше всех. Отец любит готовить, и я тоже люблю. Я делаю семгу с таким соусом, – он потер пальцами, подбирая слова, – очень вкусно! А моя бабушка маринует селедку в вине. В Америке селедка продается только в «Икее». Совсем не то. Лидия, переведи.

Лида перевела, и дед закивал. Клюковка сделала обстановку душевной.

– Настоящий мужчина должен уметь готовить, – сказал дед. – Ты лучше скажи, что ты собираешься делать с ребенком моей внучки.

– Дед! – Лида поперхнулась. – При чем здесь он!

– Что? – спросил Андерс.

– Подожди, – Лида снова повернулась к дедушке. – Ты о чем?

– Он видит, что ты не пьешь, но даже не предложил тебе. И не удивился. Значит, он знает о беременности. Ты не собиралась сообщать на работе и уж тем более не стала бы говорить случайному коллеге. А значит, ты соврала, и он не с работы. Просто так ты врать не будешь. К тому же ему было интересно смотреть твой детский альбом. Значит, между вами что-то было, но он не принял решение, и поэтому ты не хочешь его выдавать, – Александр Борисович улыбался с видом Эркюля Пуаро, который собрал всех действующих лиц и объявил, что убийца – садовник. – А ты думала, я не пойму? Ты бросаешь Виталика, потом вдруг беременность, окутанная тайной, и красавчик-актер? Так что давай, переводи ему: что ты будешь делать с ребенком?

– Я не думаю, что он станет отвечать. И вопрос неуместный.

– Я не в том возрасте, чтобы разводить китайские церемонии. Пусть отвечает.

Лида взглянула на Андерса, который удивленно наблюдал за эмоциональным выпадом Александра Борисовича.

– Дедушка просит меня задать тебе вопрос, – Лида перешла на английский. – Но я предупреждаю, что ничего ему не говорила. Честно! Он спрашивает, что ты собираешься делать с ребенком.

– Откуда он знает? – с лица Андерса исчез всякий намек на улыбку.

– Догадался! Я не вожу домой толпы мужчин, если хочешь знать!

– Ты решила пустить в ход тяжелое оружие? – холодно спросил Норберг.

– Ты о чем?

– Используешь пожилого человека, чтобы надавить на меня?

От возмущения у Лиды перехватило дыхание.

– Вчера я и понятия не имела, что еще хоть раз увижу тебя снова, – медленно и с расстановкой сказала она, – а теперь ты думаешь, что я разработала коварный план? И когда я, по-твоему, все успеваю? Это ты решил прийти ко мне домой, я тебя не звала! И зачем ты вообще пришел? Чтобы обвинять меня? Или чтобы проверить, нет ли у меня тут детей от других звезд? Хотел посмотреть, не мошенница ли я?

Андерс промолчал, но по выражению его лица Лида поняла, что попала в точку.

– А я-то подумала, что ты хочешь лучше узнать меня или посмотреть, в каких условиях будет расти твой ребенок!

– Я совсем тебя не знаю, – оправдываясь, сказал Норберг.

– Я дала тебе шанс все решить по-человечески. Ты не должен мне верить, хотя это очень неприятно, когда тебя считают проституткой или обманщицей. Но ты продолжаешь обвинять меня! – Лида встала. – Это все, Андерс. Мне от тебя ничего не нужно. Если ты хочешь, мы проведем анализ, решай все с юристами. Ты оскорбил меня, но моего деда я оскорблять не позволю. А теперь уходи.

Андерс тоже встал.

– Что происходит? – спросил Александр Борисович.

– Ему пора уходить, – сухо сказала Лида.

– Значит, вот как, – дед оперся о стол и тяжело поднялся. – Ты должен отвечать за свои поступки, – он смотрел Андерсу в глаза. – Я не знаю, что ты ей сказал и что между вами было. Но я вижу, что ты обидел ее, а она этого не заслуживает. Мой правнук не будет сиротой при живом отце. Можешь не жениться на ней, но это твой ребенок, и ты перед ним в ответе. Переводи, Лида.

– Я не буду унижаться.

– Я догадываюсь, что он сказал, – холодно сказал Андерс. – Но это его не касается.

– Уходи, пожалуйста, – тихо повторила Лида. – Я устала.

Еще мгновение мужчины стояли и, не мигая, смотрели друг на друга. Лиде показалось, что на Лице Андерса мелькнуло сожаление, но она не хотела себя обнадеживать. Наконец, Андерс развернулся и вышел, и она пошла проводить его до двери.

– Прости, если обидел, – шепнул он в коридоре. – Но ты должна понять меня.

– Я понимаю. У тебя есть мои контакты, скажи, когда надо будет подписать бумаги.

– Хорошо, – он стоял в дверях, словно собираясь что-то сказать.

– Пока, Андерс.

– Пока, Лидия.

И она захлопнула дверь.

Глава 8

Три дня от Норберга не было ни слуху ни духу. Когда возмущение прошло, Лида начала жалеть о своей резкости, время от времени проигрывая в голове разные варианты последнего разговора. На четвертое утро ее разбудил сигнал о сообщении. Лида судорожно схватила телефон, надеясь увидеть хоть слово от Андерса, но писал Виталик: «Я в Москве. Давай встретимся».

Лида ответила: «Лучше не надо». Но телефон снова пикнул: «Надо поговорить. Думаю, я заслужил хотя бы разговор». Лида вздохнула. Виталик был сейчас последним человеком, которого она хотела видеть. Но все же они встречались слишком долго, чтобы бросить его по скайпу. Если ему хотелось неприятного разговора, значит, она должна была это вытерпеть. Совесть никто не отменял. «ОК. В 7 на Парке Победы удобно?» Виталик ответил утвердительно.

Уже заходя в офисное здание, Лида продолжала размышлять, стоит ли сообщать бывшему о беременности. В последнее время она была чересчур эмоциональна, поэтому ей хотелось избежать дополнительных обвинений. Но дед учил ее честности. Когда Лида распахнула дверь в кабинет, который делила с несколькими коллегами, на нее накинулась Родионова.

– Где ты ходишь? Казакова рвет и мечет, ищет тебя!

– Что случилось?

– А ты не в курсе? – Катя удивленно отступила на шаг назад.

– Да в чем дело?

Катя бросила взгляд на Риту Вернер и Олесю Кузнецову, которые выглядывали из-за Родионовой и с любопытством наблюдали за разговором.

– Ты не видела новостные ленты?

– Нет, – Лида пожала плечами и бросила сумочку на свой рабочий стол.

– Тогда лучше тебе увидеть это самой.

Лида подошла к Катиному столу и увидела на экране снимок Норберга. Статья гласила:

Андерс Норберг сделал ребенка русской журналистке

Как сообщает анонимный источник, корреспондент журнала «Богема» Лидия Стрельникова беременна от голливудского актера шведского происхождения Андерса Норберга, звезды телесериала «Мертвая кровь». Встреча произошла во время последнего официального визита Норберга в Москву, где журналистка брала у него интервью.

Факт отцовства еще не доказан, однако предприимчивая девушка уже требует от знаменитости алименты. Как нам стало известно, сам Норберг данную ситуацию никак не комментирует и всячески игнорирует предполагаемую мать своего будущего ребенка.

Это уже не первый факт скандального поведения журналисток «Богемы». Напомним, совсем недавно на непристойные предложения жаловался Андрей Зимицкий. Видимо, «Богема» готова не только освещать личную жизнь знаменитостей, но и принимать в ней живое участие.

Лида почувствовала, как от страха в животе ворочается тугой ком. Это конец.

– И где это опубликовано? – сухо спросила она.

– Первым делом в газете «Селебрити». Потом подхватили новостные ленты в Cети. Мы насчитали три штуки. Но это дело времени, сама понимаешь, – сказала Рита.

– В западные источники просочилось?

– Мы не смотрели.

Лида сжала пальцы. Теперь Андерс ее возненавидит. А Казакова… Казакова просто распнет. Но как? Как это все попало в прессу? Взгляд Лиды упал на выключенный монитор ее рабочего компьютера, и она вспомнила про письмо.

– Олеся… – прошептала Лида, осененная внезапной догадкой. – Ты! Это ты им все слила! Это тебе надо было, чтобы я облажалась!

– С ума ты сошла?! – Кузнецова подняла ухоженные брови. – Первый раз слышу об этом.

– Так это правда? – спросила Катя. – Ты спала с Андерсом Норбергом?!

– Везет же некоторым! – Рита вздохнула. – Ну и как?

– И про беременность правда? – снова спросила Родионова.

– Какая разница! Все равно меня теперь уволят к чертовой матери! А все ты! – Лида с ненавистью посмотрела на Кузнецову. – Ни секунды не сомневаюсь. Надеюсь, теперь ты довольна!

– Да не знала я ничего! И тем более никому не говорила!

– А вы с ней поаккуратнее, – Лида обратилась к Кате Родионовой и Рите Вернер. – Она и вас сдаст, если ей будет выгодно.

Лида взяла сумочку и вышла из кабинета, еле сдерживаясь, чтобы не побежать.

– Я правда ничего не сделала! – донесся до нее голос Олеси.

Лида кинулась в уборную, от волнения ее стошнило. Она не дала себе заплакать, умылась, почистила зубы и поправила прическу. Затем попыталась принять самый невозмутимый вид, который только могла. Бог знает, сколько унижений ей заготовила Казакова.

– Элла Дмитриевна? – Лида приоткрыла дверь шефского кабинета.

– Стрельникова, заходи, – Казакова откинулась на спинку кресла. – Тебе крупно повезло, что ты не попалась мне полчаса назад.

– Почему?

– Потому что тогда я бы тебя подвергла публичной казни. Я была настолько зла, что даже устала.

– Я понимаю.

– Понимает она! Ты разочаровала меня так, что слов нет! Я и предположить не могла, что ты окажешься такой дурой! – под пудрой на щеках Эллы Дмитриевны проступил румянец. – Лечь под того, с кем работаешь! И это после того, как я отстранила Кузнецову за автограф! Нет, ты мало того, что раздвинула ноги, ты умудрилась залететь. По крайней мере, я надеюсь, что это правда, иначе ты обычная гнусная аферистка. Но и это не все! Ты слила все в желтую газету, вываляв в грязи мой журнал! Теперь никто не захочет с нами работать! Теперь все решат, что мы такая же убогая бульварная газетенка, как и все они!

– Я виновата во всем, кроме слива информации. Я все держала в секрете.

– Если кто-то твой секрет раскрыл, значит, виновата ты сама, – Казакова постучала ногтями по столу. – Если бы можно было тебя уволить дважды, я бы это сделала. С удовольствием. Но я уволю тебя один раз.

– Хорошо, – видимое самообладание стоило Лиде неимоверных усилий. – По какой статье?

– Даже не думай играть в эти игры, – Элла Дмитриевна подняла уголок губ в жестоком подобии улыбки. – И не надейся на трудовой кодекс про увольнение беременных. Ты напишешь по собственному желанию.

– У меня нет желания уходить. И моя личная жизнь никак не влияет на мои профессиональные навыки.

– Ты могла бы спать с кем угодно, лишь бы имя моего журнала не всплыло в связи с этим. Но ты изваляла «Богему» в грязи, а вместе с ней и меня. Я настоятельно тебе рекомендую написать заявление, Стрельникова. Иначе я сделаю так, что ты и правда захочешь уйти. И уж я постараюсь, чтобы тебя потом никуда не взяли. Хотя ты сама все сделала за меня. Теперь о твоей беременности не знает только ленивый. Ни один работодатель не захочет влезать в декретные выплаты ради такой… – Казакова смерила Лиду презрительным взглядом. – Потаскухи, – наконец выплюнула она.

– Я вас услышала, – сказала Лида и поднялась со стула. Она держала спину прямо и чувствовала, что ее начинает трясти. – Я напишу заявление. Я понимаю, что вы вряд ли измените свое мнение, но я не хотела, чтобы все так вышло. И я не аферистка.

– Ну-ну.

– Мне надо отрабатывать две недели?

– Обойдемся без твоих услуг, если только ты не согласишься мыть полы.

– Не соглашусь.

– Я так и думала. Тогда занеси заявление в бухгалтерию, забери трудовую и собирай свои вещи. За последний месяц зарплату получишь на карточку, как обычно.

– До свидания.

Лида вышла из кабинета и прислонилась к стене. Ей хотелось кричать от унижения, бессилия и злости. Она собрала остатки самолюбия и вернулась к себе.

– Ну что? – спросила Катя, когда Лида закрыла за собой дверь.

– А как ты думаешь? Ухожу по собственному желанию. Олесе отдельная благодарность, – Лиде хотелось высказать все в лицо, но Кузнецова куда-то испарилась.

– Но она говорит, что ничего не сделала, – с сомнением заметила Катя.

– А если бы ты сдала меня бульварной прессе, то сразу бы призналась? – Лида стала вынимать из ящика стола диктофоны, зарядки и другие свои немногочисленные вещи.

– Вот сука! – с чувством сказала Рита Вернер. – Честно скажу: я разделяла ее негатив, когда тебя поставили на интервью вместо нее. Но устроить такую засаду!..

– Какая теперь разница. Все равно ее тоже упомянули в статье. Я сильно сомневаюсь, что шеф вернет ее на прежнюю работу. А то и вовсе не уволит. А если нет, ей самой будет здесь тяжело, я уж тебе обещаю, – Катя положила Лиде руку на плечо. – Ты в порядке?

– Не знаю, какой порядок тут может быть. Придумаю что-нибудь, – Лида убрала вещи в пакет и положила на стол белый лист. – Но если кто-нибудь услышит о вакансии, я готова браться за все.

Пока Лида писала, все молчали.

– Вряд ли у тебя теперь будет недостаток в деньгах, – не вытерпела Вернер, когда Лида поставила под заявлением свою подпись.

– Вряд ли тебе вообще надо будет работать, – добавила Катя. – Может, он тебя к себе заберет, чтобы ребенок был рядом.

– Ага, а может, еще и женится, – ехидно сказала Лида. – Вы, девчата, не обижайтесь, но это не ваше дело.

– Да какие обиды! И потом, – Рита задумчиво намотала локон волос на палец, – ты всегда можешь пойти на телевидение или в журнал, лучше даже американский. Они неплохие деньги заплатят за откровения.

– Фу, Рита! Даже думать об этом не собираюсь! Грязь какая.

– Грязь, не грязь, а деньги хорошие. Где ты теперь найдешь работу по специальности?

– Ладно, достаточно, – Лида встала, перекинула сумочку через плечо, взяла заявление и пакет. – Спасибо вам на добром слове, конечно, но я не готова ко всему этому. Успехов в работе и всего хорошего.

– Да чего ты сразу! Мы не хотели тебя обидеть.

– Звони, может, как-нибудь встретимся, выпьем кофе…

– Ага.

Лида кивнула, окинула взглядом помещение, в котором провела не один месяц, и вышла.

После оформления документов Лида пошла в первое попавшееся кафе, которых в модной высотке было пруд пруди. Она заказала зеленый чай и свежий салат, устроилась в плетеное кресло и достала телефон. Ей надо было срочно написать Андерсу, что она не виновата. Да, она еще не успела подписать бумагу о неразглашении, но ей было важна не юридическая сторона, а то, что он подумает о ней. Надо было удалить письмо из своего компьютера, женский коллектив – тот еще гадюшник! К тому же она сама приходила к Олесе, чтобы узнать, как выйти на Норберга.

Лида открыла в телефоне скайп, не ожидая увидеть Андерса в сети. В Лос-Анджелесе день еще не наступил. Но напротив его псевдонима горела зеленая точка.

– Андерс, привет!

Ты здесь?

Нужно поговорить.

– Привет, Лидия. Что-то случилось?

– Да. Ты читал газеты?

– Нет. Здесь ночь, у меня ночные съемки.

– Я мешаю?

– У меня перерыв. Что случилось?

– Пресса обо всем узнала. О тебе и мне.

Кто-то на работе влез в мой компьютер. Сегодня вышла газета со статьей о том, что я беременна от тебя.

Потом несколько новостных сайтов скопировали информацию. Я не успела проверить американские издания.

Андерс?

– Это плохо. Они назвали твое имя?

– Да!

Они даже напечатали мою фотографию.

Но я этого не делала, Андерс!

Мне это не нужно!

– Я верю. Тебе кто-нибудь звонил или писал? Ты можешь не давать комментарии?

– Да, конечно! Я не собиралась!

– Я тебя не виню. Я же не прислал тебе соглашение о неразглашении.

–  Дело не в этом.

Я все равно бы так не поступила.

К тому же меня уволили.

– За что? Беременных нельзя уволить.

–  За скандал.

В России можно уволить кого угодно.

– Подай в суд, если хочешь. В Америке журналы готовы доплачивать за скандал. Это называется «черный пиар». Я думал, ты знаешь.

–  Я слышала о таком.

Но наш шеф дорожит репутацией.

И я не подам в суд.

– Хорошо. Я поговорю с адвокатом.

– Это очень плохо для тебя?

– Что? Скандал в прессе? Я не люблю выставлять личную жизнь напоказ. И мне это неприятно.

– Прости, Андерс. Это моя вина.

– Ты не виновата.

–  Это было глупо. Писать тебе. И надо было удалить письмо.

– Ты ничего не можешь изменить теперь. Как ты себя чувствуешь?

– Нормально. С учетом обстоятельств.

– Я хотел тебе написать. Мой юрист нашел международную компанию, которая занимается ДНК-тестами. У них есть филиал в Москве. Они берут анализ крови матери и отца. Это безопасно для ребенка. Тест можно делать после 9 недель.

–  У меня 7 недель.

Я сдам, когда будет нужно.

– Для теста необходимо присутствие нас обоих. Но я смогу прилететь в Москву только через месяц.

– ОК.

– Тебе что-нибудь нужно?

– Например?

– Деньги?

–  Нет.

Я уже говорила, что ничего не вымогаю.

– Я помню. Но тебя уволили.

– Я найду работу.

Все ОК, Андерс.

– ОК. Извини, мне нужно идти.

– Пока.

Зеленая точка погасла вместе с надеждой Лиды на хоть какое-то тепло в отношениях с Норбергом. Она сама не знала, чего ждала от него. Поддержки хотелось, но Лида привыкла к одиночеству. В школе ее дразнили, друзей детства не нашлось. В институте она выбивалась из сил, совмещая учебу и подработки, а на работе… На работе были коллеги вроде Олеси Кузнецовой. Сокурсники, коллеги, знакомые, и ни одного друга. Единственные теплые воспоминания сохранились у Лиды о баскетбольной команде. Но капитан команды, лучшая подруга Лиды Аня Исаева, давно эмигрировала в Штаты, – там в женском баскетболе можно было сделать неплохую карьеру. Они переписывались, изредка созванивались, еще реже встречались, когда Аня приезжала в Москву к родителям на рождественские и летние каникулы. Последний раз Лида видела подругу перед Новым годом и с тех пор не сообщала ни о ребенке, ни даже о разрыве с Виталиком.

Лида вспомнила, что договаривалась с ним о встрече. До назначенного времени оставалось еще часов пять, и Лида, покончив с салатом, решила скоротать время в кино.

Показывали какую-то комедию, мультфильм и «Морскую атаку». Последнюю Лида не стала бы пересматривать, даже не будь там Норберга, поэтому взяла ведро попкорна и отправилась сначала на комедию, потом на мультфильм. Мультфильм был на редкость добрым и трогательным, и в темноте полупустого зала Лида выплакалась. То ли от сюжета, то ли от собственных проблем. К слезам она не привыкла: настоящая дедова внучка, она ни разу не ревела едва ли не со школы. Беременность сделала ее плаксой.

Странно, но Лида не чувствовала себя беременной. То есть тошноту и слезы никто не отменял, но ощущения новой жизни, радости и всего прочего, что положено будущим мамашам, Лида в себе не замечала. Возможно, она просто до конца не осознала. Иногда ей было страшно, что из нее не выйдет хорошей матери. Вечерами, укладываясь в постель, Лида прикладывала ладони к животу и прислушивалась. Она понимала, что для шевелений еще слишком рано, но ей хотелось услышать в себе хоть какие-то отголоски материнского инстинкта. И каждый раз ничего. Тишина. Лиду это пугало. Она никогда не отличалась повышенным чадолюбием: ее не умиляли чужие младенцы в колясках и малышня в песочницах. Дети и дети. Ничего эдакого. Теперь же она ждала рождения своего ребенка. Из-за него она лишилась работы и шанса на нормальную счастливую семью, а радости никакой.

Со времени УЗИ Лида ни разу не была у врача, даже не принимала витаминов. Из кино Лида забрела в детский магазин, побродила среди вешалок с маленькими вещичками, пытаясь пробудить в себе инстинкты, и, наконец, купила пару познавательно-обучающих мамских книг и маленькую мягкую погремушку в виде зайчика. Его белая мордашка с ниточной улыбкой казалась доброй и ласковой, а в пестром брюшке мелодично звенели маленькие бубенчики. Потом Лида заглянула в аптеку и попросила у продавщицы хороших витаминов для беременных и бутылку воды, чтобы сразу выпить одну таблетку. Ощутив некоторое успокоение от покупок, Лида направилась на встречу с Виталиком.