Текст книги "Знойные дни в Заполярье"

Глава 9

– Что у нас на обед? – спросил Скотт, заглядывая на кухню, и затараторил, не давая Эбби возможности ответить:

– Можно макароны с сыром? Не консервы, а такие, которые ты запекаешь в духовке?

– Конечно. – Эбби старалась не поворачиваться лицом к сыну, чтобы он не заметил, как она расстроена. Уже второй раз за этот день она плакала.

Буря противоречивых чувств, мучивших ее последние два дня, совершенно истощила силы женщины. Впервые после развода Эбби позволила себе влюбиться, влюбиться в человека, который совершенно не понимал, что такое любовь, который не хотел любить.

Элисон Рейнолдс вот собирается уехать. Она умнее меня, горько подумала Эбби. Она смотрит правде в глаза. Так должна была поступить и Эбби – раньше, гораздо раньше уехать, не позволить себе увлечься…

Она уже совершила одну непростительную ошибку, выйдя замуж за Дика, и поняла это почти сразу, но вместо того, чтобы признаться в этом, мучительно пыталась сделать все возможное в безнадежной ситуации. Потом годы ушли на то, чтобы вернуть свою жизнь в нормальное русло.

Какое-то время назад она снова стала мечтать, надеяться, верить, что сможет быть счастлива с мужчиной. Но иллюзии рушились одна за другой. Все началось тогда, когда она поняла, что ее работа в библиотеке просто фикция: ее привезли на Аляску, чтобы обеспечить «женское общество» кучке одичавших без любви летчиков.

Сойер не хотел, чтобы она уезжала, это он сказал прямо. Она не была уверена, почему он ведет себя так, хотя понимала, что он искренен. Сойер судорожно сопротивлялся своим чувствам к ней, отрицал их. Свое предложение жениться он облек в такую чудовищную форму, словно считал брак с ней своего рода наказанием.

– Можно пустить собаку в дом, пока мы будем обедать? – спросил Скотт, нарушая ее мысли.

Несмотря на свое настроение, Эбби улыбнулась.

– Ты же прекрасно знаешь мой ответ.

– Но, мам, – стал канючить Скотт, – я надеялся, что ты передумаешь. Игл может быть псом на улице, но в доме он очень воспитанный парень.

Казалось, сын намеревался торчать на кухне. Он открыл холодильник и вытащил пакет с соком.

– Я видел, ты разговаривала с каким-то незнакомым человеком. В пикапе. – Скотт замолчал, как будто рассчитывал, что она ему все подробно расскажет. Но так как она не торопилась с объяснением, добавил:

– Сначала я подумал, что это Сойер, но у него нет бороды.

– Это Чарльз О'Хэллорен. Брат Сойера.

– А-а. – Скотт сел за стол. Какое-то время он молчал. Потом спросил:

– Ты хорошо себя чувствуешь, мам?

– Конечно, – сказала она, с трудом улыбнувшись. – А где Сьюзен?

– Как всегда, играет с Крисси Харис. Хочешь, чтобы я позвал ее?

– Немного погодя.

Скотт допил сок и направился к задней двери.

– Не опоздай к обеду, – крикнула она ему вслед.

– Ни за что, особенно сегодня, когда у нас макароны с сыром.

Эбби чудом удалось не сжечь обед, настолько погрузилась она в свои мысли. Несмотря на сильное желание остаться, несмотря на то, что она перевернула всю свою жизнь, переезжая сюда, Эбби приняла решение. К тому времени, как примчались дети, стол был накрыт и она собралась с мужеством, чтобы сообщить им печальную новость: они уезжают из Хард-Лака. Молодая женщина прекрасно сознавала, что Скотта и Сьюзен это не обрадует.

Они уселись за стол, и Эбби решила сразу не поднимать тему отъезда.

– Я так понимаю, Элисон не хочет оставаться, – начала она как бы между прочим. – Она улетает первым утренним самолетом.

– Новая леди похожа на болонку, – прокомментировал Скотт с полным ртом макарон.

– Она по-настоящему красивая, – сказала Сьюзен.

– Она глупая. – Скотт! – одернула его мать.

– Точно! Любой, кому не понравился наш городок, особенно после того, как мы устроили ему такую замечательную встречу, не просто глупый, но и невежа.

– Все-таки она классно выглядит, – задумчиво проговорила Сьюзен, прекратив есть и внимательно глядя на мать.

Скотт был занят тем, что старался запихнуть в себя как можно больше макарон с сыром, и при этом как можно быстрее. Если бы Эбби не была так сосредоточена на своих мыслях, она бы тут же сообразила, что на крыльце сына ждет Игл.

– Знаете, – осторожно начала Эбби, – я не уверена, что нам тоже подходит это место.

– Ты что, шутишь? – закричал Скотт. – Мне тут очень нравится. Когда мы ехали, я, конечно, волновался, что у меня не будет здесь друзей. Но оказалось, что очень здорово быть новым в компании. Каждый хочет дружить со мной, а теперь, когда Сойер отдал мне старый велосипед, все вообще стало как дома.

– Здесь нет мороженщиков, – проговорила Сьюзен, возя по столу вилкой и продолжая внимательно следить за матерью.

– Здесь нет и дома, где мы могли бы жить. Когда мистер О'Хэллорен предлагал мне работу, я не сказала, что у меня семья.

– А почему мы не можем жить тут? – поинтересовалась Сьюзен. – Это очень уютный дом.

– Потому, что он принадлежит брату Сойера, Кристиану, – ответил за мать Скотт. – Сойер сказал мне, что собирается звонить какой-то старой леди, у которой здесь есть дом, но она в нем больше не живет. Он думает, мы сможем снять его. Нет у нас никаких проблем, мама. Сойер обо всем позаботится.

– Дело не только в жилье, – продолжала Эбби. – Транспортное агентство доставит нашу мебель только в Фэрбенкс. Нет никакой возможности привезти ее сюда, пока не наступит зима.

– Я могу подождать, – сказал Скотт.

– Я тоже, – согласилась Сьюзен.

– А как насчет запасов еды на зиму? – спросила мать.

Дети недоуменно уставились на нее, будто она заговорила на незнакомом языке.

– А что делают все остальные? – спросил Скотт.

– Они заранее закупают продукты на всю зиму. На троих нам нужно не меньше пяти тысяч долларов. А у нас их нет.

– А ты не можешь взять ссуду? – предложила Сьюзен.

– Нет. Я не догадывалась об этих сложностях раньше, а теперь что ж, видимо, нам лучше уехать.

– Но Сойер…

– Перестань, – оборвала она сына, тяжело вздохнув. Сейчас ей меньше всего хотелось слышать это имя. Но простыми доводами ей не отделаться, чтобы уговорить детей уехать из Хард-Лака. Это ясно. – Я начинаю думать, что мы совершили большую ошибку, уехав из Сиэтла, – прошептала она, стараясь не глядеть им в глаза.

– Ошибку? Да ни в коем случае!

– Нам тут очень нравится! – запротестовала Сьюзен.

– Это было увлекательное приключение, – сказала Эбби, – но теперь пришло время посмотреть на ситуацию трезво. Нам нужно принять очень важное решение.

– Ты давно уже все решила, – настаивал Скотт. – Разве не помнишь, что ты говорила? Ты сказала, что в любом случае мы проживем тут год, а потом будем думать, что делать дальше. Не прошло еще и месяца, а ты уже заговорила об отъезде.

– Есть вещи, которых ты не понимаешь, – произнесла Эбби. Никто не предупреждал ее, когда она решилась поехать на Аляску, что ей придется рисковать своим сердцем. Это слишком дорогая цена. За последние недели она поняла, что может обойтись без привычных удобств, без электричества, даже согласна не иметь под рукой большого магазина. Но она не может позволить разбить свое сердце.

А Сойер именно это и сделает.

Она уже испытала всю боль, какую может причинить мужчина, и не собирается предоставить Сойеру возможность пойти по стопам Дика. Пусть это трусость, но она уедет.

Детям этого не понять.

Мам, ты что, серьезно говоришь об отъезде?

Эбби проглотила комок в горле и кивнула.

– А я думала, тебе тут нравится, – сказала Сьюзен.

Никто больше не ел. Дети смотрели на нее несчастными, широко открытыми глазами.

– Просто все получилось не так, как мне представлялось, – грустно сказала Эбби.

– Это из-за Сойера? – спросил Скотт. Не желая врать, она промолчала.

– Раз вам обоим так нравится на Аляске… я подумала, может, мы сумеем устроиться в Фэрбенксе. К тому же туда привезут нашу мебель, мы снимем дом… и успеем наладить жизнь до начала школьных занятий.

– Не хочу я жить в Фэрбенксе, – решительно отказалась Сьюзен. – Хочу жить тут.

– Я не расстанусь с Иглом, – сообщил Скотт нарочито спокойным тоном. Из опыта Эбби знала, что ей нелегко будет уговорить его изменить решение.

– В Фэрбенксе много других собак..

– Ну почему мы должны уезжать? – взорвалась Сьюзен.

– Потому… потому что так нужно. Хард-Лак замечательный городок с очень милыми жителями, но… но нам он не подходит.

– Почему? – настаивал Скотт. – Я думал, тебе тут хорошо. Сойер даже назвал в твою честь озеро, помнишь?

Она прекрасно помнила все, что касалось Сойера. Чувства, переполнявшие ее весь день, наконец прорвались, и она заплакала.

– Простите… – Злясь на себя за несдержанность, Эбби вытерла глаза и глубоко вздохнула, надеясь, что это поможет ей справиться с собой.

– Мам, почему ты плачешь? – спросила Сьюзен.

Эбби ласково потрепала девочку по плечу и потянулась за платком.

– Это все из-за Сойера? – опять спросил Скотт. – Это он заставил тебя плакать?

– Нет-нет.

– Ты и раньше сердилась на него. Эбби не хотела говорить о Сойере. В конечном счете его не в чем винить. Если кого и стоит винить, так это ее саму – за то, что, расслабившись, она поверила в возможность счастья и влюбилась, за то, что поставила себя в такое положение.

– Все говорят, что ты, наверное, выйдешь замуж за Сойера, – вдруг сказала Сьюзен. – Если ты выйдешь, нам все равно придется уехать из Хард-Лака?

– Если не хочешь за Сойера, – вмешался Скотт, – как насчет Пита? Он, конечно, не такой красивый, как Сойер, и довольно старый уже, но все равно симпатичный, хоть и завязывает волосы в хвостик. Мы сможем жить с ним, а уж у него-то достаточно запасов, чтобы продержаться не один год.

– Я ни за кого не хочу замуж, – заверила их Эбби, смеясь и плача.

– Но если тебе бы вдруг захотелось, это был бы Сойер, правда? – настаивал Скотт, серьезно глядя на мать. – Ведь он тебе действительно нравится. Я точно знаю, потому что мы со Сьюзен видели, как вы целуетесь. Похоже, вам обоим это доставляло большое удовольствие.

– Мы просто друзья, – попыталась объяснить детям Эбби. – Но Сойер не любит меня и… Я знаю, вы разочарованы. Мне тоже не легко, но уехать нам придется.

Дети замолчали.

Эбби чихнула и, утерев нос платком, поднялась. Чем скорее они уедут, тем легче им будет, решила она.

– Вечером сложите свои чемоданы. Мы уедем рано утром вместе с Элисон.

Сойер сидел в одиночестве за обеденным столом рядом с нетронутой едой. Обычно, когда Чарльз возвращался из своих поездок, они весь вечер, а то и ночь проводили за разговорами.

Но не сегодня.

Из-за вмешательства Чарльза, из-за того, что он уговорил Эбби уехать, братья крупно поссорились. Они расстались, злясь друг на Друга.

Даже сейчас у него не укладывалось в голове, как брат, которому он доверил бы свою жизнь, мог так предать его.

Сойер искренне желал, чтобы Чарльз на собственном опыте испытал, что значит любить и не иметь возможности быть вместе с любимой женщиной. А он любит ее, черт возьми.

После того как Сойер встретил Эбби, он все время мыслями возвращался к отцу, его переживаниям, когда мать объявила, что хочет уехать. Вскоре она собрала чемоданы и вернулась в Англию с Кристианом.

Сойер был еще совсем мальчишкой, но прекрасно помнил день отъезда матери. Отец молча отвез ее на аэродром и наблюдал, как взлетал самолет. Даже теперь Сойер не мог до конца понять, что за отношения были у его родителей. Он всегда чувствовал, что мать глубоко несчастна, и, будучи ребенком, уже понимал, что она не похожа на других женщин в Хард-Лаке. Она говорила с акцентом и всегда держалась особняком. Насколько он знал, Перл была ее единственной подругой. Другие женщины часто встречались в клубе и школе, но Эллен никогда не звали.

Это всегда немного смущало мальчика. Он предпочел бы, чтобы она больше походила на матерей его приятелей. Казалось, единственное, что она действительно любит, – это свои книги. И – о, ирония судьбы! – именно эти книги привели в Хард-Лак и Эбби. А теперь, как когда-то отцу, ему придется идти на аэродром и наблюдать, как навсегда исчезает женщина, которую он любил. А затем он так же, как отец, скорее всего, напьется вдребезги.

Отодвинув нетронутую тарелку, Сойер встал, вошел в гостиную и уставился в окно. Эбби была рядом, прямо напротив через улицу, но с таким же успехом она могла быть на другом конце земли.

Желание пойти к ней и высказать все, что у него на сердце, было подобно неутихающему, грызущему голоду. Если бы был хоть малейший шанс, что она выслушает его, он бы решился.

Уголком глаза Сойер наблюдал, как Скотт подвел к дому велосипед. Мальчик бросил его на землю и так сильно пнул ногой, что Сойер вздрогнул. Сначала мать, теперь сын. Тяжело вздохнув, он открыл дверь и вышел на крыльцо.

– Что-то не так, сынок?

– Я вам не сынок! – выкрикнул Скотт.

– Что случилось?

Мальчик опять пнул велосипед.

– Можете забрать свой противный старый велосипед. Мне он не нужен. Он никогда мне не нравился!

– Спасибо, что возвращаешь, – без всякого выражения проговорил Сойер. В отличие от него Скотт не мог сдержать боли и гнева, переполнявших его. Не зная, как вести себя дальше, Сойер поднялся по ступеням. – Не поможешь мне убрать его?

– Нет.

Он наклонился, чтобы поднять велосипед, и в тот же момент почувствовал, как на него посыпались удары и пинки. Это было не больно, однако очень неожиданно.

– Ты заставил маму плакать! – кричал Скотт. – Теперь нам придется уехать!

Сойер пытался уклониться от сыпавшихся на него ударов маленьких кулаков и бешеных пинков. Несколько раз ботинок Скотта чуть не угодил ему в подбородок. Бросив велосипед, он обхватил мальчика руками, прижал к себе и опустился на колени. Скотт уже не мог больше сдерживаться и, открыто и громко всхлипывая, рыдал.

Сердце Сойера разрывалось. Потерять Эбби было уже страшно, но потерять еще и детей – эта мысль была просто непереносима.

За то недолгое время, что они прожили в Хард-Лаке, Скотт и Сьюзен успели полностью завоевать его сердце. Он уже не мог себе представить, что утром мальчик не зайдет к нему и не попросит отпустить с ним пса. Да и Сьюзен… Ее широкая улыбка, милое хихиканье, умение всегда найти способ обвести его вокруг своего маленького пальчика…

– Мне очень жаль, что мама из-за меня плакала, – шептал Сойер снова и снова, хотя было ясно, что мальчик не слышит его. Судорожно всхлипывая, он спрятал лицо на плече у Сойера. Вскоре его маленькие ручки обвились вокруг шеи Сойера, и он так тесно прижался к нему, словно никогда не хотел отпускать.

– Велосипед у тебя вовсе не плохой, – пробормотал он.

– Я знаю.

– Нам пришлось сложить чемоданы, – проговорил Скотт. – Мама сказала за обедом, что мы улетаем рано утром.

– Знаю. – Он даже не пытался скрыть горечи.

Скотт поднял голову и опухшими от слез глазами уставился на Сойера.

– Ты знаешь? Сойер кивнул.

– И ты собираешься вот так просто нас отпустить, даже не простившись?

– Я хотел пойти утром на летное поле и проводить вас, – объяснил Сойер. А потом молча стоять и смотреть на улетающий самолет. У него не было выбора. Что еще он мог сделать?

– Мы со Сьюзен не хотим уезжать. Сойер вздрогнул от слабой надежды. Может, дети преуспеют там, где он потерпел столь сокрушительную неудачу?

– Вы сказали об этом маме?

На глаза мальчика опять навернулись слезы.

– От этого она заплакала еще сильнее. Я думал, ты любишь маму, и Сьюзен, и меня.

– Так и есть, Скотт, даже больше, чем ты думаешь.

Мальчик слегка отстранился.

– Так почему же мама хочет поскорее уехать и почему ты отпускаешь ее?

– Потому что… – Сойер никак не мог найти нужных слов. – Иногда очень трудно понять, особенно когда тебе только девять и…

– Я не смогу этого понять, даже когда мне будет… ну, даже сорок.

Сойер невольно улыбнулся.

– Хотелось бы мне и самому это понять. – Он потрепал мальчика по волосам. – Хочешь, мы еще поговорим об этом?

– Нет, – потряс головой Скотт. Он вытер ладонью глаза, повернулся и побежал прочь так быстро, как только позволяли ему ноги.

Сердце Сойера разрывалось, ему страстно хотелось догнать ребенка и поклясться, что он сделает все, чтобы уговорить Эбби остаться. Все что угодно. Но вместо этого он продолжал стоять, молча глядя вслед ее убегающему сыну. И даже не заметил, что к нему направляется Митч. В ответ на приветствие он поднял руку и слабо улыбнулся. Было ясно, что страж порядка заглянул к нему не по какому-то официальному делу. Спокойный и мягкий человек, Митч был лучшим полицейским, которого когда-либо имел город, но сейчас Сойеру нужен был не полицейский.

– Послушай, ты, гляжу, что-то совсем скис, – заметил Митч, подходя ближе.

Сойер все не мог оторвать взгляда от дома напротив.

– Эбби уезжает, – сказал он потухшим голосом.

– Ты шутишь, надеюсь? Ее дочка и Крисси неразлучны, как близнецы.

– Знаю.

– Я был так счастлив, что у Крисси появилась подружка. – Глаза Митча сузились от беспокойства. – Последнее время они не расставались ни на минуту. Что стряслось?

– Будь я проклят, если понимаю. – Сойер растерянно потер лоб.

– Я думал… вернее, слышал, что вы с Эбби стали… близкими друзьями. – Я тоже так считал. Видно, ошибался. Она хочет уехать из Хард-Лака.

– И ты ее отпустишь?

Гордость заставила Сойера пожать плечами с таким видом, будто ее отъезд не имеет для него особого значения.

– Похоже, идея привезти в город женщин обернулась пустой тратой денег.

– И все-таки ужасно жаль, что Эбби и дети уезжают, – сказал Митч. – Крисси будет скучать по Сьюзен, и, подозреваю, городу будет недоставать библиотекарши. Эбби была бы очень на месте, если б решила остаться. Правда ужасно жаль.

С этим Сойер был полностью согласен.

– Это не единственная наша проблема, – сказал он и принес из дома письмо, адресованное Школьному совету Маргарет Симпсон, учительницей старших классов. – Я получил его с сегодняшней почтой, – сказал он, протягивая письмо Митчу.

Тот быстро пробежал его глазами.

– Все-таки Маргарет решила оставить преподавание.

– Так тут написано. – Письмо адресовалось Сойеру как председателю Школьного совета. – Похоже, нам придется искать другого учителя. В конце недели я собираюсь созвать Школьный совет.

– Да, плохие новости не приходят поодиночке.

Сойер опять посмотрел на дом напротив.

– Выходит, что так, – пробормотал он. Мужчины обменялись рукопожатием, и Митч направился к дому Кристиана. Сойер никогда не был особенно любопытен, но сейчас ему страстно захотелось узнать, что тому там понадобилось.

Эбби сама открыла дверь. Хотя Сойер не мог расслышать разговора, он понял, что Митч желает ей счастливого пути. Разговор длился недолго. Надеясь не выглядеть слишком навязчивым, Сойер попытался привлечь к себе ее внимание. Ничего не вышло. Эбби скрылась в доме быстрее, чем черепаха в своем панцире.

Дети явно не спешили ложиться спать. Так как в десять вечера солнце стояло еще высоко, было трудно ожидать, что они быстро уснут. Как всегда, Эбби прикрыла слегка ставни, чтобы в комнате стало хоть немного темнее.

Через какое-то время она с облегчением услышала, что разговоры в детской прекратились. Она сидела за кухонным столом, положив ноги на стул, и потягивала холодный чай, в который раз обдумывая свое решение.

Ее вещи были уложены, детские тоже. Они собирались вместе, молча, не скрывая своего огорчения. Как это было не похоже на их веселые, возбужденные хлопоты перед отъездом сюда!

Перед тем как лечь спать, Скотт сказал, что отдал Сойеру велосипед. Эбби поцеловала сына.

– Фэрбенкс – совсем не плохое место, – пыталась утешить она себя и детей. – Это второй по величине город на Аляске, и жить там будет так же удобно, как и в Сиэтле.

Никакой реакции.

Она уверяла их, что они устроятся и привыкнут еще до школьных занятий. Но даже упоминание о том, что Фэрбенкс международный центр разведения ездовых лаек, не подняло настроения Скотта. Ему будет очень не хватать собаки Сойера.

– Я когда-нибудь еще смогу увидеть Игла? – спросил он.

– Я… я не знаю, – грустно ответила Эбби. Хотя она прекрасно понимала, что ей не уснуть сегодня, она все же направилась в спальню, по привычке заглянув в комнату детей.

Зная, что им тоже было трудно уснуть, она тихонько приоткрыла дверь.

Оба спали, натянув на себя простыни. Прикрыв снова дверь, она направилась к себе, но, пройдя немного, замерла. Что-то было не так. Эбби не могла сообразить, что же ее насторожило. Вернувшись к детской, распахнула на этот раз дверь пошире, но, сколько ни всматривалась, не могла понять, в чем дело. Прокравшись на цыпочках в комнату, Эбби тихонько присела на край кровати Скотта.

И вдруг увидела, что на кровати мальчика нет, а вместо него лежит аккуратно свернутое одеяло и на подушке футбольный мяч.

Молодая женщина, вскрикнув, отдернула простыню. Скотт исчез. Она кинулась к другой кровати, но Сьюзен тоже не было.

Эбби зажгла свет и увидела лежащий на ночном столике возле лампы конверт. Трясущимися руками она схватила и развернула его.

«Дорогая мама!

Мы не хотим уезжать из Хард-Лака. Ты можешь ехать без меня и Сьюзен. О нас не беспокойся.

С любовью, Скотт и Сьюзен».

Эбби раза четыре перечитала письмо, прежде чем до нее дошло, что дети сбежали. Она кинулась к телефону и инстинктивно набрала номер Сойера. У нее так тряслись руки, что пришлось дважды набирать номер.

– Да?

Хорошо хоть он не спит.

– Это Эбби. Игл на месте?

– Ты хочешь поговорить с моим псом?

– Можно без шуток? Я хочу, чтобы ты сейчас же проверил, на месте ли он, и сказал мне. Пожалуйста, Сойер, это очень важно.

– Я и так могу сказать, – пробормотал Сойер. – Я запер его час назад.

– Проверь, пожалуйста.

– Сейчас.

Эбби услышала, как он положил трубку на стол. Она закрыла глаза и стала считать в уме, пока он ходил узнавать. К тому времени, как он вернулся, она дошла до шестидесяти трех.

– Его нет, – запыхавшись, крикнул Сойер. – Эбби, в чем дело? Что случилось?

У нее так сильно колотилось сердце, что мешало говорить.

– Скотт и Сьюзен сбежали.

– Сейчас приду.

– Пожалуйста, скорее, – прошептала она, но он уже бросил трубку.