Текст книги "Сорванная вуаль (Любовь срывает маски)"

Гаррет сжал руку в кулак с такой силой, что ногти впились ему в ладони. Она боялась его? Цыганочка, которая, вероятно, всю жизнь спасалась от солдат и констеблей, боялась его – единственного человека, не мучившего ее ничем, кроме своей страсти.

Ну и пусть. Может быть, пришло время дать ей повод чего-то бояться.

– Будь ты проклят, старый дурак! – кричал Питни Тирл на ростовщика, сидевшего с каменным лицом залакированным столом. Питни со злостью смотрел на сокровища этого человека, занимавшие каждый дюйм его набитой вещами комнаты. То, что он видел, все больше возмущало его. Он ударил кулаком по столу. – Как ты смеешь отказываться вести со мной дела?! Как ты смеешь… ты, еретик?!

Ростовщик холодно посмотрел на Питни.

– Я больше не ссужаю деньгами христиан, – пожав плечами, ответил он. – Сегодня они объявляют ростовщичество грехом, а завтра хотят с выгодой воспользоваться им.

– Это паписты ненавидят ростовщиков, – презрительно усмехнулся Питни, – а не добропорядочные англичане. Я ненавижу папистов и все, что они проповедуют. Так что тебе нечего меня бояться в этом отношении.

Старик скрестил на груди руки.

– Для меня это одно и то же. Христианские собаки. Больше я не имею с ними дел.

Питни бросился на ростовщика, стараясь стащить его с кресла.

– Ты раньше давал мне в долг и дашь опять. Ты же каждый день даешь христианам, старик. Не возражай! Я знаю по меньшей мере троих христиан, которым ты постоянно даешь деньги в долг.

– Я даю деньги кому хочу. Вам давать я не хочу, – бесстрашно промолвил старик, глядя Питни в глаза.

Тот толкнул старика обратно в кресло и раздраженно заходил по комнате. Он думал, не следует ли попробовать другой подход. Угрозы явно не действовали. А он, к несчастью, крайне нуждался в деньгах. Деньги, которые он получил, украв земли Гаррета, кончались. Часть их Питни потратил на помощь своим друзьям, на их бесплодные попытки восстановить свое положение в новом парламенте. Остальные ушли на такое же неудачное дело – попытки устранить своего племянника раз и навсегда.

Его красивое лицо исказилось от злобы. Если бы он только мог избавиться от Гаррета. Тогда бы он по-настоящему стал наследником богатства Фолкемов. Никогда больше он бы не зависел от милости ростовщиков. Питни зло посмотрел на старого еврея. Этот был пятый по счету, к кому он обращался с просьбой одолжить ему денег. Никто не захотел сделать это.

– Почему? – вслух спросил Питни.

– Что?

– Почему ты не хочешь дать мне денег? – повторил свой вопрос Питни и снова зло посмотрел на ростовщика.

Тот улыбнулся:

– Это большой риск. Не похоже, что я получу свои деньги обратно.

Питни весь затрясся от гнева.

– Я всегда возвращал тебе деньги. На мне ты, старый дурень, нажил целое состояние.

– Это было раньше, – презрительно заметил ростовщик.

Питни уперся обоими кулаками в стол и наклонился поближе к лицу старика:

– Я – друг сына Кромвеля. Я знаю половину торговцев в этом городе, и каждый из них подтвердит мою платежеспособность.

– Да? А где же ваши прекрасные друзья? Вы стали не нужны им, когда они узнали, как вы получили ваши деньги. Никто не любит воров, даже в дорогой одежде.

Питни похолодел. Что слышал о нем этот человек? Он всегда был очень осторожен. Он сжег все письма Гаррета, собрал много людей на якобы его похороны, а когда Гаррет вернулся, притворился, что удивлен не меньше других.

Теперь он сомневался, не оказались ли все его усилия напрасными. В гневе забыв о всякой осторожности, Питни обошел вокруг стола и ударил ростовщика кулаком в лицо.

– Что ты имел в виду, называя меня вором?

– Я знаю, что вы вор. Все знают. Вы бы удивились тому, с какой легкостью слухи разлетаются по нашему прекрасному городу. Каждый знает о вас, сэр Питни. Раньше, когда вы сжигали на кострах моих друзей евреев за колдовство, никто не осмеливался противиться вам, особенно такие, как я, кому надо было кормить семью. Но теперь… теперь даже ваши друзья знают, как вы предали собственного племянника. И они знают, что он этого так не оставит. Никто вас не боится. И я тоже.

Питни со всей силой снова ударил старика по лицу, но тот только поморщился и потер челюсть.

– Бейте меня, если вам так хочется, – с осуждением в голосе проговорил он. – Кроме силы вашего кулака, у вас уже ничего нет. Ваша власть кончилась. Ваш племянник поаботился об этом. И я скорее умру от ваших побоев, чем дам вам хоть еще одно пенни.

– Да будьте вы все прокляты! – закричал Питни и, развернувшись, выбежал из комнаты.

Он с трудом спустился по расшатанной лестнице. От ярости его всего трясло. Никогда еще ему так не хотелось избавиться от угрозы, которую представлял собой племянник. До сих пор Питни по-настоящему не боялся его. Правда, поддержка Гаррета королем напугала его, но Питни был уверен, что сумеет сохранить свою репутацию в глазах придворных. Как бы ни было ему ненавистно пресмыкаться перед королем, которого он презирал, он делал это, надеясь противодействовать той лжи, которую Гаррет говорил его величеству.

Но слухи, связанные с Гарретом, не так легко было остановить. Изгнанники рассказывали о страданиях Гаррета. А этот напыщенный распутник Хамден без угрызений совести заявлял, что Питни – мерзавец и подлец. Затем появились торговцы, которые слышали эти истории и стали брезгливо отказываться иметь дела с Питни.

Он знал, что Гаррет не может ничего доказать, но это-то и было хуже всего. Гаррету не приходилось что-то доказывать. Намеки и слухи сделали это за него. А если Гаррет и подозревал, кто виноват в смерти его родителей…

Питни зло сцепил зубы. Гаррета надо обезвредить и уничтожить.

Глава 14

Нам Верность никогда не изменяет

Ни в поражены, ни в победе,

Хотя она не озаряет нас, как солнце,

Но, как и солнце, не покинет нас.

Сэмуэл Батлер. Гудибрас

Уильям осторожно ввел Марианну в самую лучшую гостиницу Лидгейта. Со дня своего возвращения из Лондона она не появлялась в городе без накидки и маски и теперь, без нее, чувствовала себя голой. Было странно ощущать себя выставленной на всеобщее обозрение, хотя она знала, что находится среди друзей.

Марианна быстрым взглядом окинула пивной зал, ожидая увидеть Гаррета. Они не виделись с тех пор, когда ранним утром он приезжал к домику фермера. Тогда он вернулся в имение, но лишь для того, чтобы забрать своего коня, который сам нашел дорогу домой, и затем ускакал в Лидгейт.

Несколько часов спустя пришел Уильям и сказал, что хозяин прислал ему приказание приехать вместе с Миной в Лидгейт.

Сердце Марианны бешено колотилось, потому что она знала, зачем была привезена сюда. Ведь этим утром Гаррет пообещал, что в поисках правды обратится к жителям города. Мысль о том, что он собирался сделать, вызывала у Марианны нервную дрожь.

Уильям ослабил руку, сжимавшую ее плечо.

– Не позволяйте хозяину запугать вас, мисс, – шепнул он Марианне на ухо, подводя к стоявшему у камина стулу. – Все это потому, что он совсем не знает, что с вами делать. Вы с вашей тетей так скрытны и все такое… ну, это беспокоит его. Он хочет знать, что можно ожидать от окружающих его людей.

«Это еще мягко сказано», – подумала Марианна, а вслух спросила шепотом:

– Где он?

Уильям кивком указал наверх:

– Мы должны подождать. Нам сообщат, когда надо будет подняться к ним наверх.

Марианна чуть слышно простонала. Городской совет обычно собирался в одной из верхних комнат гостиницы в тех случаях, когда предстояло обсудить важные дела. Если Гаррет наверху, это означает, что он собрал совет. Не стоит удивляться. Он грозил это сделать, если Марианна не скажет ему, кто она. Однако когда она представила себе, как будут страдать из-за нее горожане, она возмутилась. Она возмущалась не только Гарретом.

Она злилась на себя прежде всего за то, что поссорилась с ним. Если бы она вела себя более смиренно во время их первой встречи… если бы была чуть осторожнее, когда лечила его рану… если бы…

Теперь уже поздно упрекать себя. Надо готовиться к тому, что ее ожидает, и думать, что делать.

Марианна могла избавить горожан от опасности оказаться в трудном положении, если они встанут на ее сторону. Признаться, что она дочь сэра Генри, – единственный выход. Если она сделает это, то должна быть готова к тому, что ее посадят в тюрьму. Марианна не сомневалась, что Гаррет, будучи преданным королю, исполнит свой долг и передаст ее солдатам.

Да, признавшись, она окажется в опасности. Но не только это тревожило Марианну. Вместе с ней в опасности окажутся и другие – ее тетка, мистер Тиббет, многие другие, кто, зная правду, помогал ей. Если она сразу же все скажет, кто знает, к чему это приведет? Оказавшись перед выбором, совет может предпочесть сохранить ее тайну, чем подвергать себя риску стать жертвой гнева самого короля. По крайней мере если они ничего не скажут, Гаррет не сможет доказать, что они все время знали, кто она.

Марианна в отчаянии скрипнула зубами. Что бы она ни сделала, ничто не поможет. Продолжая молчать, она заставит горожан сделать трудный для нее выбор. Сказав правду, подвергает их еще большей опасности.

Конечно, может быть, она переоценивала их преданность. Они могут открыть ее тайну графу, лишь только увидев ее лицо. Они могут заявить, что ее маска мешала им узнать правду.

Нет, с болью в сердце думала Марианна, жители Лидгейта никогда так легко не выдадут ее. Как и она не могла предать их. Единственным спасением было молчать и надеяться, что все обойдется.

Беспокойно ерзая на жестком стуле, Марианна оглядела комнату. Осторожные взгляды, которые время от времени на нее бросали посетители гостиницы, в основном были дружелюбными и ободряющими. Это ее немного успокоило.

Вдруг она встретилась глазами с каким-то незнакомым человеком. Марианна прежде никогда не встречала его в Лидгейте, иначе бы запомнила. В его глазах было столько холодного коварства, что она мгновенно насторожилась. Незнакомец с наглым видом кивнул, и Марианна вдруг со страхом поняла, что он знает ее.

Она наклонилась к Уильяму, сидевшему рядом:

– Вон там, что за человек со шпагой?

Уильям проследил за ее взглядом, и на его лице отразилась тревога.

– Это Эштон. Милорд считает его человеком Тирла. Он и есть тот самый негодяй, который зарезал солдата, пытавшегося поджечь поле.

– Почему граф позволяет ему свободно разгуливать по Лидгейту?

– О, Эштон нужен ему для особой цели. Можно не сомневаться, он доносит Тирлу только о том, о чем милорд хочет, чтобы он доносил, хотя этот проклятый ублюдок этого и не знает.

Марианна вопросительно посмотрела на Уильяма. Он опустил глаза, избегая ее взгляда. И тут ее озарило.

– Так вот зачем он здесь! Посмотреть на меня и передать сэру Питни, что твой хозяин поймал меня! Не так ли?

– Нет! – возмутился Уильям и схватил Марианну за руку. – Я уверен, что милорд не имеет отношения к появлению этого типа здесь. Наглец дьявольски любопытен, и скорее всего он просто слышал, что собирается совет. И он хочет посмотреть, в чем здесь дело, вот и все.

Марианна не могла ему верить. Ее не удивило бы, если бы Гаррет собирался отправить таким путем еще одно мстительное послание сэру Питни. У нее заныло под ложечкой. Хотел ли Гаррет, чтобы этот Эштон увидел ее или нет, но если этот человек, как и тот солдат, узнает ее, конец будет один. Или он сразу же сообщит графу, кто она, или передаст эти сведения сэру Питни. Кто знает, что сделает сэр Питни с этими сведениями?

Марианна исподтишка снова взглянула на Эштона, но на этот раз он склонил голову над кружкой эля.

«Пожалуйста, Господи, – молила Марианна, – сделай так, чтобы он не узнал меня».

Через несколько минут Эштон встал и вышел из гостиницы. Марианна не знала, радоваться ли ей. Уильям, нахмурившись, следил, как Эштон уходит, и это еще больше расстроило ее.

«Прекрати, – сказала Марианна себе. – Что толку все время думать об одном и том же». Она решительно запретила себе думать о человеке Тирла.

Но она не могла не беспокоиться, если не о людях Тирла, то о Гаррете и его настойчивости. Раньше она подозревала, даже боялась, что Гаррет был причастен к аресту ее отца. Но был ли в этом какой-то смысл? Гаррет верно служил королю, теперь она это знала. Он положил бы яд, чтобы обвинить ее отца в преступлении, только если бы был уверен, что помешает королю принять его и что его самого не смогут поймать.

Но если он так тщательно подготовил заговор только для того, чтобы обвинить отца и таким образом вернуть свои земли? Гаррет был одержим Фолкем-Хаусом и, вероятно, зол на ее отца за то, что тот купил имение. Но его ненависть к сэру Питни превосходила все. Почему-то Марианна верила, что Гаррет предпочел бы заговор против дяди, а не против ее отца, ибо дядя был настоящим виновником его изгнания.

Более того, сердце подсказывало ей, что Гаррет не мог бы так поступить. Человек, заботившийся о благополучии своих арендаторов, не мог погубить ее отца. Тогда кто же? Возможно, сэр Питни, поскольку он тоже хотел завладеть Фолкем-Хаусом, ненавидел ее отца. И все же поступил бы он так, зная, что его племянник вернулся и предъявил на имение законные права, которых у сэра Питни никогда не было?

Марианна отогнала от себя эти мысли. Сейчас ее больше беспокоила одержимость Гаррета желанием узнать ее имя. После долгой и тяжелой борьбы за возвращение в Англию станет ли он рисковать всем, покрывая человека, скрывающегося от правосудия? Если бы он когда-нибудь узнал…

Марианну все больше охватывал страх, и чем сильнее становился ее страх, тем яростнее она проклинала Гаррета за это его настойчивое желание узнать, кто она такая.

Наконец вниз по лестнице спустился хозяин гостиницы. Избегая смотреть на Марианну, он наклонился и что-то шепнул на ухо Уильяму. Тот кивнул и встал.

– Пойдемте, – сказал он Марианне, предлагая руку. Она оперлась на нее, потому что у нее дрожали ноги, и встала.

Проходя через комнату к лестнице, она увидела, что все смотрят на нее, с беспокойством ожидая, что она каким-то знаком даст им понять, что вполне владеет собой и их будущему, находившемуся в ее руках, не угрожает никакая опасность. Собрав всю волю, Марианна придала своему лицу выражение спокойной уверенности и поднялась по лестнице, убежденная, что жители Лидгейта могут положиться на нее.

Всего через несколько минут они с Уильямом стояли у двери в комнату, где собрался совет. Уильям осторожно постучал, и им разрешили войти. Войдя в комнату, Марианна увидела Гаррета, стоявшего в конце длинного стола. Он смотрел не на нее, а на людей, наблюдавших за тем, как она входила. Очевидно, Гаррет не сказал им, зачем их собрали, ибо на большинстве лиц было написано удивление.

Мистер Тиббет покраснел, что всегда с ним случалось, когда он попадал в неприятное положение. А мэр, над щегольством которого подсмеивался весь город, начал старательно расправлять кружева на своих штанах, как будто, занимаясь этим, он мог заставить Марианну исчезнуть.

Гаррет медленно перевел взгляд на Марианну. Она смело посмотрела ему в глаза.

Наконец тишину нарушил мистер Тиббет, громко прочистив горло. Затем, бросив взгляд на все еще молчавших членов совета, он отважился сказать:

– Милорд, может быть, было бы полезнее, если бы вы сказали нам, что все это значит?

Гаррет перевел взгляд с Марианны на Тиббета и перешел прямо к делу:

– Как вы знаете, с того времени, как я вернулся в Фолкем-Хаус и получил обратно свое наследство, я заинтересовался Лидгейтом. Мои арендаторы приезжают в ваш город за покупками, развлечениями… кружкой эля.

Один из присутствовавших нервно рассмеялся.

Гаррет продолжал:

– Как ваш ближайший сосед, от которого в немалой степени зависит ваше благополучие, я внимательно изучил и ваши нужды. Но сейчас мне нужна ваша помощь.

– Как это, милорд? – спросил мэр, подаваясь вперед.

– Вы все знаете Мину, – указывая на Марианну, сказал Гаррет. – Может быть, вы не… узнали ее без маски, но все равно, вы ее знаете. Как я понял, она лечила многих из вас и ваших детей.

В комнате раздались тихие голоса, подтверждающие его слова.

– Несмотря на то что она цыганка, я понимаю, что она оказывала большую помощь в этом городе. Я заметил, джентльмены, что Мина не та, кем она кажется. Она мне призналась, что в ней есть благородная кровь, возможно, вы этого не знали.

Марианна увидела страх на лицах людей. И поспешила спросить:

– Неужели необходимо объявлять всему свету, что я незаконнорожденная, милорд? Не вижу, чем это вам поможет.

Гаррет нахмурился, но он пытался скрыть свое недовольство.

– В любом случае ее прошлое нетипично для цыганки, – продолжал Гаррет, бросив на Марианну такой грозный взгляд, что от страха дрожь пробежала у нее по телу. – Недавно я также узнал, что у нее есть связи с моим дядей. – Он оглядел всех сидевших в комнате. – Вам всем очень хорошо известно, чего добивался мой дядя, как он забрал мои земли, когда я находился в изгнании. Но возможно, вам неизвестно, что после моего возвращения он подослал людей, чтобы сжечь мои поля и даже убить меня.

В ответ раздались гневные восклицания, и лица присутствующих посуровели. У Марианны часто забилось сердце. Она поняла, что Гаррет умело манипулирует членами совета, завоевывая их симпатии.

– Теперь вы понимаете, почему я вынужден быть осторожным, имея дело с незнакомыми людьми, особенно с теми, кто хорошо знает моего дядю. И поэтому я обращаюсь к вам. Я знаю, что раньше вы доверяли Мине, она лечила вас, не сомневаюсь, заслужила ваше доверие. Но с первой же минуты, когда я увидел ее, я заметил, что она что-то скрывает. И невольно заинтересовался, что же она скрывает и почему не хочет говорить о том, какие отношения существуют между ней и моим дядей.

Мистер Тиббет вдруг побледнел и взглянул на Марианну.

– Милорд, я уверен, что ее отношения с вашим дядей ничего не значат. Что касается того, что она что-то скрывает… осмелюсь сказать, что цыгане часто умалчивают о своем прошлом. Они… они ведут довольно распущенный образ жизни.

Гаррет помолчал, как бы обдумывая услышанное, хотя видел явное смущение мистера Тиббета, затем спросил:

– Как же вы можете так доверять одной из них? Разве вы не задаете себе вопроса, зачем ей лечить вас? Разве не удивляетесь, что она не берет с вас денег?

Марианна сдержала стон. Все ее глупые ошибки оборачивались против нее. Поднялся мэр:

– Но она берет у нас деньги, милорд. – Он запнулся, словно не был уверен, что сказал то, что надо. – Я хочу сказать, что за то добро, которое она делает всем нам, стоит дать ей немного золота.

Гаррет устремил на Марианну холодный взгляд.

– Значит, ты отказываешься брать только мои деньги? – спросил он.

Она нервно сглотнула, но ничего не ответила.

– Милорд, не думаю, что вам надо беспокоиться о нас, – поспешил вставить мистер Тиббет, пытаясь отвлечь внимание графа от вопроса о деньгах. – Мы и раньше имели дело с цыганами. Некоторые из них, бесспорно, негодяи и воры, но мы можем поручиться зато, что Мина заслуживает доверия. Она никому из нас не причинила зла.

Гаррет гневно оглядел каждого из членов совета.

– Тогда скажите мне вот что. Почему она лгала мне, всем нам? И зачем ей маска?

Мэр откинулся на спинку стула и пожал плечами:

– Кто знает? Женщины такие странные. Возможно, она застенчива.

Несмотря на страх, Марианна с трудом сдержала улыбку. Подумать только, эксцентричный мэр Лидгейта нашел такое абсурдное объяснение.

– Может быть, она не хотела, чтобы мы считали ее… женщиной легкого поведения, – заметил другой член совета. – Таких, знаете ли, много среди цыганок. Может быть, она боялась, что мы примем ее за такую, если она… будет открыто показывать свою привлекательность. Вы меня понимаете. – Он смущенно взглянул на Марианну, как будто хотел сказать, что это лучшее объяснение, которое он смог придумать. В знак благодарности она чуть заметно улыбнулась ему.

Однако Гаррет не был удовлетворен. Он зло стиснул кулаки.

– Кажется, вы все готовы смотреть сквозь пальцы на странные привычки Мины. Но до сих пор вы не объяснили сколько-нибудь убедительно, что связывает ее с моим дядей.

У мистера Тиббета хватило храбрости ответить:

– Милорд, вас это не должно беспокоить. Сэр Питни, если он ваш враг, – он враг и нам. Я нисколько не сомневаюсь, что Мина в этом солидарна с нами.

– Конечно, – решительно заявила Марианна. – Я ненавижу сэра Питни.

– Почему? – обратился ко всем Гаррет, неожиданно подходя к столу, за которым сидели члены совета. Он уперся кулаками в стол и, наклонившись вперед, обвел всех взглядом. – Скажите мне, джентльмены, зачем ей это нужно? Она цыганка. У нее нет причины становиться на мою сторону против дяди, как это делаете все вы. У нее нет земли и нет никаких обязательств передо мной. Так почему мой дядя стал врагом Мины? Что он ей сделал, чтобы она ненавидела его?

Сидевшие за столом пришли в замешательство. Тишина в комнате становилась гнетущей.

– Я вам уже говорила, – торопливо объяснила Марианна. – Он знал об отношениях моего отца с моей матерью вполне достаточно, чтобы погубить его.

– А теперь помолчи, – приказал Гаррет Марианне, даже не взглянув на нее. В этом не было необходимости. Жестокого выражения его лица хватило бы, чтобы заставить замолчать любого.

Он оглядел каждого сидевшего за столом.

– Когда Мина впервые приехала в Лидгейт?

Мужчины стали растерянно переглядываться. Марианна едва удержалась, чтобы не ответить за них. «Пожалуйста, Господи, – страстно взмолилась она, – дай им мудрости и не позволь сказать что-либо, что не совпадало с моими словами». После долгого молчания мэр произнес:

– Я… я что-то не могу припомнить, милорд. Однажды мы просто поняли, что она живет неподалеку, вот и все.

Гаррет повернулся к Тиббету:

– И ваш ответ тоже таков, мистер Костоправ?

Лицо мистера Тиббета приобрело все оттенки красного, когда он услышал свое старое семейное прозвище. Было ясно, что он разрывается между своей привязанностью к Гаррету и преданностью Марианне. Поколебавшись, он опустил глаза и кивнул.

– Кто-нибудь из вас знал ее отца? – неожиданно спросил Гаррет присутствующих. – А ее мать?

Стояла тревожная тишина. Это еще больше разозлило Гаррета.

– Вы, господин мэр. – Мэр смущенно заерзал на стуле. – Вам есть что сказать мне о личности Мины, что бы убедило меня в том, что ей можно доверять?

У мэра был такой вид, будто он вот-вот упадет в обморок.

– Милорд, – выдавил он из себя, – однажды она грозилась отхлестать вашего дядю кнутом.

Марианна едва не расхохоталась. Она почти забыла о том случае, когда набросилась на сэра Питни. В тот день он пришел к ее отцу с последним предложением продать дом.

Однако Гаррета слова мэра нисколько не рассмешили. Он стукнул кулаком по столу:

– Да понимаете ли вы, джентльмены, с кем имеете дело?

Снова наступило молчание.

– Чем она вас всех покорила? Как эта девчонка может заставить вас так рисковать, защищая ее?

При этих словах тошнота подкатила к горлу Марианны. О Боже, что она навлекла на них всех?! Что она наделала?!

С суровым выражением лица поднялся со своего места мистер Тиббет:

– Милорд, мы не допустим, чтобы вы сердились на нас. Боимся ли мы вас? Да, боимся. Мы знаем, что наш город не выживет без ваших фермеров, наши торговцы не смогут богатеть без вашего покровительства, даже наша церковь обнищает без ваших пожертвований. – Он взглянул на Марианну и продолжил: – Но мы верим, что вы справедливый человек, каким был и ваш отец. Вы должны признать, что Мина не причинила вам никакого зла…

– Пока, – вставил Гаррет.

– Пока. И никогда этого не сделает, уверяю вас. Я скажу так: она боится всех дворян и поэтому думает, что у нее есть все основания бояться вас. Но, милорд, вы же не можете обвинять ее за страх и видеть в нем признаки обмана.

Гаррет посмотрел на бледное лицо Марианны:

– Боятся только виновные.

Марианна беспомощно смотрела на него. Затаив дыхание, она ждала ответа мистера Тиббета.

– Или несправедливо обвиненные, – сказал аптекарь.

– В любом случае Мина с самого появления в Лидгейте доказала, что заслуживает нашего доверия. А вы бы хотели, чтобы мы заплатили за ее доброту, выдав ее секреты?

Гаррет с таким грозным и мрачным видом уставился на мистера Тиббета, что Марианна не смогла этого вынести.

– Милорд, пожалуйста, не мучайте больше этих людей. Я единственная, кто должен принять на себя всю тяжесть вашего гнева. Если вы опасаетесь, что я преступница, тогда предъявите мне обвинение и передайте меня констеблю. Если меня должны посадить в тюрьму, по крайней мере пусть это будет настоящий тюремщик.

Гаррет помрачнел еще больше.

– Черт бы тебя побрал, Мина, я не хочу, чтобы тебя посадили в тюрьму или повесили. Ты, конечно, это понимаешь. Но я был бы рад, если бы ты мне доверилась. Мне ясно, что ты прячешься от кого-то или чего-то. Мне все равно, кто это или что это. Даже если это мой дядя. Но я не могу защитить тебя, если не знаю, от чего защищать. И я не могу доверять тебе, если ты не доверяешь мне. Так почему бы не сказать мне правду? Это было бы лучше для всех нас.

О, как ей этого хотелось! Как приятно было бы довериться ему, поверить, что он действительно сможет защитить ее! Но захочет ли он защитить ее от короля, оставаясь его слугой? Станет ли защищать ее тетку и жителей Лидгейта?

Марианна опустила глаза, понимая, что не должна полагаться на графа. Это было слишком рискованно.

– Милорд, – с трудом, почти шепотом сказала она, – мне больше нечего сказать.

В комнате наступила зловещая тишина. Наконец Гаррет сквозь зубы произнес:

– Джентльмены, могу я поговорить с Миной с глазу на глаз?

Члены совета спешили покинуть комнату. Мистер Тиббет остановился в дверях, намереваясь что-то сказать, но холодный взгляд Гаррета заставил его отказаться от этого и уйти.

Гаррет некоторое время молча стоял по другую сторону стола. Сердце Марианны стучало от страха.

Сейчас она желала только одного – поскорее отсюда сбежать.

– Я поражен, – наконец проговорил с иронией Гаррет. – Думал, что я – единственная жертва твоих чар. А теперь вижу, ты околдовала целый город. Как ты это делаешь?

Марианна не знала, что ему ответить, и только смотрела на его суровое лицо.

– Моя мать однажды сказала мне, – неожиданно спокойным тоном продолжил Гаррет, – что истинно благородного джентльмена, как и благородную леди, отличает способность завоевать преданность и уважение тех, кто по происхождению ниже его. – Он помолчал. – Если бы я не познакомился с твоей теткой-цыганкой и не видел фургон, в котором ты живешь, то после сегодняшнего дня мог бы поклясться, что ты настоящая леди.

– Они… они просто благодарны мне за лечение, – заикаясь, сказала Марианна.

Гаррет покачал головой:

– Нет. Они очень любят тебя, это видно. Более того, ты тоже их любишь. И доверяешь им. Скажи мне, моя милая, почему ты можешь доверить свои тайны этому дураку, мэру Лидгейта, а не мне?

Невероятно, неужели она расслышала обиду в его голосе? Неужели ему так необходимо ее доверие? Ей трудно было в это поверить.

– Он заслужил мое доверие, милорд, – тихо ответила Марианна. – Как и все жители Лидгейта.

Гаррет отстранился от стола и подошел к ней. Марианна отступила назад, но граф обнял ее за талию и, медленно подняв руку, взял за подбородок. Он вглядывался в ее лицо, и на этот раз Марианна была уверена, что боль, таящаяся в глубине его глаз, не игра ее воображения.

– Что я должен сделать, чтобы заслужить твое доверие, моя цыганская принцесса? – спросил Гаррет.

Его страдальческий взгляд волновал Марианну. Ей хотелось рассказать ему все, хотя она понимала, что не должна этого делать.

– Вы могли бы отпустить меня? – шепотом взмолилась она.

– Проси у меня что хочешь, только не это. Я не могу освободить тебя, даже в обмен на твое доверие.

Категорический тон возмутил Марианну.

– Почему? Вы слышали, что сказал совет. Я не сообщница сэра Питни. У вас нет причины задерживать меня, нет причины и подозревать. Я не сделала ничего плохого!

– Если ты не сделала ничего плохого, почему ты не расскажешь мне правду о своем прошлом?

Граф загнал ее в тупик. Пока она не представит ему убедительных доказательств своей честности, он не отпустит ее. Марианна в отчаянии оттолкнула графа. Горечь поражения душила ее.

– Уильям! – позвал Гаррет.

Дверь приоткрылась, и Уильям просунул в щель голову:

– Милорд?

– Отвези ее обратно в Фолкем-Хаус.

Марианна застыла на месте, когда она услышала эти слова. Она чувствовала себя обреченной.

– Разве вы не едете с нами? – спросил Уильям.

– Пока нет, – коротко отрезал Гаррет, бросив на Марианну сердитый взгляд. – Мне еще надо поговорить кое с кем в Лидгейте.

Если он надеялся испугать ее этой скрытой угрозой, ему это не удалось, поскольку на совете она поняла, что никто в Лидгейте не выдаст ее. Марианна не обратила внимания на его слова и не задумываясь направилась к двери.

Граф остановил ее:

– Мина, предупреждаю тебя. Я докопаюсь до правды, даже если мне придется допросить каждого мужчину и каждую женщину в Лидгейте. Так что бесполезно бороться со мной. Это только продолжит твои мучения.

– Боюсь, милорд, я ничего не могу поделать. Мне больше нечего сказать. Так что я научусь переносить эти мучения и надеюсь, что со временем вы опомнитесь.

Марианна решительно сняла руку графа со своего плеча и, не оглянувшись, вышла из комнаты вместе с Уильямом.

Уилл исподтишка взглянул на цыганочку. Она сидела на лошади как королева, но грустное выражение ее лица свидетельствовало о том, что встреча с его хозяином на городском совете прошла неудачно.

Стыдно, что он не мог сделать больше, чтобы помочь ей. Да и что он мог сделать? Мина была такой же скрытной, как и ее соблазнительная тетушка. Не зная их секретов, он не мог дать им совет, как лучше всего вести себя с его хозяином.

Их секреты не так беспокоили Уилла, как они беспокоили графа. Конечно, на это имелись причины. Прежде всего, в отличие от хозяина, Уилла не волновало их прошлое. Уиллу было безразлично, какую жизнь раньше вела Тамара. Все, что ему хотелось каждый раз, когда он видел ее, – это схватить в объятия и целовать ее. Все-таки что же сделала с ним эта чертова женщина? Она была даже старше его. У такого молодого мужчины могло бы быть немало женщин. Зачем ходить к враждебно настроенной женщине, которая к тому же на пять лет старше его?

Но из-за этого ее губы не становились менее сладостными… когда ему удавалось заставить ее прикусить свой острый язык. Даже ее смелое поведение не смущало его. Он бы умер, но не признался бы ей, что ему доставляют удовольствие их перебранки. Ему нравилось находить способы удивлять ее так, что она замолкала и он мог урвать минутку ее ласки.

Уилл вздохнул. На этот раз ему придется потрудиться, чтобы вернуть расположение Тамары. Когда она увидит, какой несчастной сделал граф ее племянницу…