Текст книги "Сорванная вуаль (Любовь срывает маски)"

Неожиданно она взяла со стола большой нож и приставила его к шее Гаррета:

– Если бы я действительно была такой злодейкой, какой ты меня считаешь, ничто не помешало мне вонзить нож тебе в горло. И почему бы мне этого не сделать? Все равно ты хочешь, чтобы меня повесили. А это всего лишь еще одна смерть.

Гаррет молча смотрел на Марианну, и в его глазах не было и намека на страх.

– Вот видишь, ты мне не веришь, – с жаром продолжала Марианна. – Если бы ты знал, что тебе грозит опасность, ты бы вырвал у меня нож. Но ты даже не пытаешься сделать это, потому что знаешь, что я никогда не причиню тебе зла. Никогда. Ты доверяешь мне. – Ее голос дрогнул. – Ты доверяешь мне. Просто ты этого не знаешь.

Марианна резко перевернула нож, направив его себе в шею, и, прежде чем Гаррет успел спохватиться, слегка порезала ее.

Гаррет схватил ее за руку и вывернул ее. Нож со стуком упал на пол.

Гаррет притянул Марианну к себе и обнял так крепко, что она едва могла дышать.

– Ты даже не можешь смотреть на то, как я делаю себе больно, – прошептала она, уткнувшись лицом в его камзол. – Как же ты сможешь смотреть, как чужие люди повесят меня?

– Никто тебя не повесит! – воскликнул Гаррет. – Я этого не допущу.

Марианна едва сдерживала слезы.

– Если ты выдашь меня королевской страже, то, может быть, ты не сможешь помешать этому.

– Довольно! – приказал Гаррет, выпуская ее из своих объятий. Он обхватил ладонями голову Марианны и проникновенно посмотрел в ее затуманенные слезами глаза. – Не будет никакой тюрьмы. Не будет никакой виселицы. Ты сумела мне доказать, что я не перенесу, если они отнимут тебя у меня.

Марианна пристально всматривалась в лицо Гаррета, ища ответа на свой вопрос: выиграла ли она битву или ненадолго приостановила ее?

– А как же твоя клятва верности королю, твоей стране?

– Клятвы все ложны, если заставляют меня поступать против моей воли. Я не могу видеть твои страдания.

Всем сердцем я хочу верить, что ты невиновна. Но если ты… моей гордости придется перенести этот удар, ибо я не могу предать тебя, даже если буду выглядеть дураком, не сделав этого.

Радость переполняла Марианну, но в то же время она чувствовала и беспокойство. Гаррет был человеком чести, он не мог легко отказаться от своих обязательств, и Марианна не знала, имеет ли право требовать от него этого.

– Я не допущу, чтобы ты выглядел дураком, – сказала она. – Если ты все еще не веришь мне, я постараюсь, чтобы ты поступил так, как считаешь самым разумным.

– Довольно, – тихо, но резко сказал Гаррет. – Мне надоели эти разговоры о том, что я сделаю или не сделаю. А разум? Я потерял его в тот день, когда впервые увидел тебя. Мне следовало бы тогда приказать тебе уехать из Лидгейта, но я не приказал.

– Почему же? – спросила Марианна, подавляя в себе вспыхнувшую страсть.

Глаза Гаррета потемнели от того чувства, которое она уже не надеялась снова увидеть. Желание. Он перевел взгляд на ее губы, затем провел пальцем по щеке и погладил верхнюю губу.

– По той же самой причине, что не позволяет мне отпустить тебя сейчас.

Его губы были твердыми и теплыми. Марианна ответила на его поцелуй, обрадованная, что Гаррет по-прежнему испытывает желание обладать ею.

Как он желал ее! Гаррет крепко держал Марианну, словно боялся, что она исчезнет. Его руки скользили по ее телу, и она не сопротивлялась. Ей было достаточно того, что вопреки ее опасениям Гаррет хотел ее.

Она всем телом прижалась к нему, ее сердце было так переполнено любовью к нему, что она не могла сдержаться, чтобы не проявить ее тем единственным способом, который теперь знала. Он научил ее, как доказать любовь, и она, овладев этим искусством, щедро дарила ее ему. Марианна раскрыла губы навстречу его жаждущим губам и прижалась бедрами к его бедрам.

– Черт побери, Мина, – проговорил Гаррет с горящими от страсти глазами. – Я думал, что мое сердце окаменело за те годы, что я провел во Франции, но ты оживила его.

– А ты разбудил мое, – прошептала Марианна, гладя его щеку.

Гаррет вздрогнул при этих ее словах и блаженно прикрыл глаза.

– Не так просто изгнать тебя из моих мыслей, – сказала Марианна и приложила руку Гаррета к своей груди, чтобы он мог почувствовать биение ее сердца.

Он открыл глаза и посмотрел на нее с неукротимой страстью:

– Я безумно хочу тебя! Я не знаю, кто ты на самом деле, Мина, но я все равно так хочу тебя!

Марианна до боли стиснула его руку:

– Ты знаешь, кто я. Я – Мина, цыганка, спасшая тебе жизнь. И я же леди Марианна, которая не хотела говорить тебе правду из страха потерять твою… твою симпатию.

Марианна прижалась к Гаррету и положила голову ему на грудь. Неистовое биение его сердца вселяло в нее надежду, что он питает к ней какие-то другие чувства, кроме простого желания обладать ее телом.

– Ах, Мина, ты разрываешь мне сердце, – тихо сказал Гаррет, затем поцеловал Марианну в макушку и направился к двери.

Открыв ее, он бросил на Марианну взгляд, полный страсти:

– Предоставляю тебе возможность. Можешь уйти, если хочешь. Я не стану удерживать тебя.

Неужели он подумал, что она предлагает ему себя, пытаясь таким образом заставить его освободить ее? Марианна некоторое время с изумлением смотрела на Гаррета, затем неуверенно рассмеялась:

– А куда я пойду? Все солдаты Англии будут охотиться за мной, если я уйду отсюда.

– Ты не понимаешь. Я не буду держать тебя здесь против твоей воли. Больше не буду. Ты можешь выйти из гостиницы и исчезнуть. Я не помешаю тебе, и ты навсегда избавишься от страха перед солдатами, потому что никто из них еще не знает, что ты жива.

Как он мог после того, что сказал, прогонять ее прочь? Марианна слушала Гаррета и не верила своим ушам.

– Ты действительно хочешь, чтобы я ушла? Я… я думала, что я тебе небезразлична…

– Черт побери, Мина! Я не знаю, что получится от этой поездки в Лондон. Тебя там кто-нибудь может увидеть и узнать. Тирл может попытаться устранить тебя сам. Или я могу узнать о тебе такое, что… Это не важно. Я говорю, что тебе лучше держаться подальше от меня. По крайней мере ты останешься жива! Я могу дать тебе денег и всего, что…

– Я не уйду! – выкрикнула Марианна и, подбежав к двери, захлопнула ее.

То, что предложил Гаррет, ей было не нужно, больше не нужно. Она должна остаться с ним, чтобы обрести покой. Или он научится доверять ей, или бросит ее. Но его решение должно быть осознанным и зависеть от того, чего он хочет, а не от того, что считает лучшим для нее.

– Я остаюсь с тобой до самого конца, даже если из-за этого буду проклята навеки, – решительно заявила Марианна.

В какой-то момент ей показалось, что Гаррет намерен ей возразить, но он неожиданно заключил ее в свои объятия и с чувством произнес:

– Значит, мы будем прокляты вместе. Я клянусь, что теперь никогда не отпущу тебя. Никогда!

Не дожидаясь ответа, он запечатлел на губах Марианны долгий поцелуй. Она не протестовала, потому что хотела его так, что едва могла сдержаться.

Его дыхание как будто вливало в нее жизнь. Каждая клеточка ее тела трепетала в предвкушении счастья, от каждого его прикосновения вскипала в жилах кровь. Сладкое томление овладевало Марианной, и она не замечала, как в нетерпении расстегивает пуговицы на камзоле Гаррета.

Она чувствовала, что и он испытывает такое же нетерпение. Его ласки теряли свою нежность, а его грубоватость, вызванная нетерпением, доставляла ей удовольствие. Приподняв ее ягодицы, он с силой прижался к ней своей отвердевшей плотью.

– Ты такая нежная, – шептал он ей на ухо. – Иногда я забываю, как ты нежна. Я не хочу делать тебе больно, моя милая.

Марианна теснее прижалась к нему.

– Ты не причинил мне боли.

Она потянулась и поцеловала его в шею, почувствовав, как напряглись его мышцы от ее прикосновения. Затем Марианна осторожно провела языком по его щеке в направлении к уху.

От такой утонченной ласки Гаррет потерял над собой власть. Издав тихое рычание, он поднял Марианну на руки и понес к кровати. Замелькали кожа, полотно, кружева, он снимал с нее одно за другим ее сапожки и всю одежду, и чем больше перед ним открывалось красоты, тем смелее он становился.

Несмотря на то что он видел ее обнаженной уже несколько раз, она не успела привыкнуть к тому, что ее тело так откровенно рассматривали. Она инстинктивно схватила покрывало, чтобы прикрыться, но Гаррет шепнул: «Не надо» – и отбросил его. На кровати Марианна молча встала перед ним на колени. Не спуская с нее глаз, он начал раздеваться. Она с жадностью смотрела, как он обнажается.

В тусклом сумеречном свете его тело казалось припорошенным золотом, а завитки каштановых волос, покрывавшие его тело, светились в лучах заходящего солнца. Он напоминал ей могучий дуб – крепкий и несгибаемый в своем величии.

Марианна рассматривала Гаррета с беззастенчивым удовольствием, а он, опустившись перед ней на колени, осторожно провел рукой от ямочки на ее шее до ее соблазнительной груди и немного поиграл с набухшим соском.

Гаррет все нежнее ласкал Марианну, гладя плоский живот, бедра, и она чувствовала, как слабеет от его прикосновений. Неожиданно он погрузил палец в ее теплую сладостную глубину, и она, ухватив его за плечи, начала извиваться под ним, охваченная одним желанием – почувствовать, как сливаются их тела.

– Вот так, моя цыганская принцесса. Покажи мне истинную страсть, – шептал Гаррет.

Прижав Марианну к постели, он резким движением вошел в нее.

– Я разгадал тебя… раз и навсегда? Неужели я и в самом деле поймал… эту неуловимую леди Марианну?

– Да, – ответила Марианна. – Я твоя. Да, да…

Эти слова звучали в ритм его все ускоряющихся движений. Их тела сливались воедино, они становились одной ветвью, одним деревом, внутри которого струились жизненные соки. Необыкновенный танец любви вознес их на самую вершину. Гаррет издал торжествующий крик и излился в Марианну своим семенем.

Потом они лежали, опустошенные, тяжело дыша, не выпуская друг друга из объятий. Гаррет не переставал ласкать Марианну, и его нежность настолько потрясла ее, что она едва сдерживала слезы, зная, что Гаррет не поймет их причину.

Наконец он приподнялся на локте и посмотрел на нее. Его лицо сияло от счастья.

– Надеюсь, ты не сделала трагической ошибки, оставшись со мной, моя милая? – тихо спросил Гаррет, становясь вдруг серьезным.

– Тише, – прошептала Марианна, не желая нарушить прелесть этой минуты. – Давай не будем говорить о завтрашнем дне, пока он не наступит. – Гаррет хотел возразить, но она рукой зажала ему рот: – Я проголодалась, Гаррет, и хотела бы поесть.

Гаррет снова пытливо посмотрел на нее, затем со вздохом отвел ее руку от своих губ:

– Как хочешь. Мы поедим. И оставим завтра до завтра.

Марианна хотела встать с постели, но он заставил ее снова лечь, а сам встал и подошел к столу.

Марианна следила за тем, как он наполнил две деревянные тарелки едой и принес их к кровати. Она с восхищением любовалась его широкой грудью, тонкой талией и стройными крепкими бедрами. Когда Гаррет, балансируя тарелками, забрался на кровать, он перехватил ее взгляд и улыбнулся.

Марианна покраснела. Гаррет поставил тарелки между ними, и она поняла, что он всерьез намерен есть в постели.

– Что ты делаешь? – удивленно спросила она.

В ответ он взял ломоть хлеба, густо намазанного маслом, отломил кусочек и поднес к ее рту.

Его пальцы касались ее губ, и Марианна вздрагивала от удовольствия. Как это интимно, когда тебя кто-то кормит. Такого с ней еще никогда не было. И она никогда не решалась есть в постели.

Вскоре она с удовольствием поменялась с Гарретом ролями, скармливая ему кусочки жареного голубя. Он облизывал и обсасывал ее пальцы, делая это с явным удовольствием.

Их ужин переходил в некую сладострастную игру. Каждый старался придумать самый соблазнительный способ накормить другого, и оба по молчаливому согласию старались не говорить о том, что их ожидает в Лондоне.

После того как они съели голубя, баранину, хлеб и горох, Гаррет взял ломтик печеного яблока, с которого капал сок, и, хитро блеснув глазами, предложил Марианне попробовать его. Она взяла яблоко в рот, и несколько капель сока упали ей на грудь. Она хотела вытереть их, но Гаррет наклонил голову и слизал их языком. Затем он провел языком по ее груди и соскам, и Марианна издала тихий стон удовольствия.

Гаррет поднял голову, посмотрел на нее и улыбнулся. Не говоря ни слова, он перевернул Марианну и выдернул из-под нее простыню. Затем слез с кровати и, подняв простыню за углы, вместе с тарелками, костями и всем прочим, связал в узел. Затем бросил узел в угол комнаты.

Когда он подошел к кровати, его намерения были совершенно ясны.

– Но, Гаррет, я все еще голодна, – игриво произнесла Марианна.

Гаррет забрался на кровать и притянул ее к себе:

– Я знаю, любовь моя. Но это ненадолго.

Глава 21

И не читал в истории ли, в сказке ль,

Чтоб гладким был путь истинной любви.

Уильям Шекспир. Сон в летнюю ночь

Был уже полдень, когда путешественники остановились перед домом Гаррета в Лондоне. Марианна смотрела на внушительное здание, напоминавшее о том, насколько могущественным стал Гаррет после того, как вернул свои земли. Теперь она и ее будущее находились в его руках. С бьющимся сердцем она смотрела, как он сходит с седла. Несмотря на проведенный вместе удивительно прекрасный вечер, Марианна все еще не была уверена в том, как Гаррет намерен поступить с ней.

Не была ли прошлая ночь их близости всего лишь сном? Утро принесло с собой ужасное предчувствие, холодными тисками сжимавшее их сердца. Они молча оделись, молча продолжили свое безрадостное путешествие. Почти все утро Гаррет избегал смотреть на Марианну. Но надежду ей давал короткий поцелуй Гаррета, полученный перед тем, как они вместе покинули комнату в гостинице.

Теперь вид у обоих был подавленный. Прошлой ночью Марианна бессовестно воспользовалась его страстью как средством заставить признать, что она значит для него больше, чем он хочет показать. Она думала, что ей это удалось. Но она не знала, сумела ли завоевать его доверие. Гаррет так и не сказал, что они будут делать в Лондоне, и теперь его молчание лучше всяких слов говорило Марианне, что он не во всем доверяет ей.

Гаррет помог ей сойти с лошади, лишь на мгновение задержав взгляд на ее скрытом маской лице. Затем они вошли в дом. В холле их встречали пятнадцать выстроившихся в шеренгу хорошо одетых слуг. Пятнадцать пар глаз с любопытством уставились на Марианну.

Она удивилась, когда, представив ее как Мину, его гостью, Гаррет ничего не сказал о ее маске, но затем поняла, что он таким образом проявляет осторожность. Пока слуги не знают, кто она, их нельзя обвинить в том, что они не донесли о ее присутствии в доме хозяина. Гаррет ясно дал им понять, что не следует обсуждать его гостью за стенами дома.

Отослав слуг разгружать телеги и заниматься домашними делами, он отвел Марианну и Уильяма в сторону.

– У меня есть кое-какие дела, и, возможно, я буду занят до позднего вечера, – сказал Гаррет Уильяму. – Пока я буду отсутствовать, проследи, чтобы никто не вошел в этот дом. Никто, даже торговцы или друзья моих слуг.

– Да, милорд, – ответил Уильям.

– И подготовь все, что необходимо, для нашего путешествия во Францию.

– Во Францию?! – в один голос воскликнули Уильям и Марианна.

Лицо Гаррета стало суровым.

– Делай, как я сказал. – И, коротко кивнув, он отпустил Уильяма.

Когда тот удалился, Гаррет повернулся к двери, но Марианна, дотронувшись до его руки, остановила его:

– Зачем… зачем мы поедем во Францию?

Гаррет старался не смотреть ей в глаза.

– Может быть, и не поедем. Я еще не решил. Все зависит от того, что я сегодня узнаю. Но если дело обернется плохо… – Он нахмурился. – Тебе лучше не оставаться в Англии.

У Марианны неприятно заныло под ложечкой.

– А ты? Ты поедешь со мной?

Гаррет задумчиво посмотрел на нее:

– Конечно. Кто-то же должен оберегать тебя.

Марианна едва могла поверить его словам.

– Ты… ты останешься там со мной?

– До тех пор, пока станет возможным вернуться. Нам обоим.

– Но, Гаррет, а как же Фолкем-Хаус? Твои земли?

– А что с ними? – спросил он с таким равнодушием, словно покидать свои имения было для него обычным делом. Но Марианна-то знала, как он любил свою землю и как хотел возродить былое величие Фолкем-Хауса.

– Ты бросишь их ради меня? – с волнением в голосе спросила она.

Гаррет блеснул глазами. На мгновение Марианне показалось, что он ненавидит ее за ту власть над ним, которую она обрела. У нее было ощущение, что она держит сокола за одну ногу, а он вырывается и пытается освободиться от нее и в то же время понимает, что это невозможно.

– Я не могу найти другого выхода, чтобы спасти тебя от виселицы или тюрьмы, – ответил Гаррет холодно. – Если ты останешься в Англии, кто-нибудь в конце концов узнает о твоем существовании. Тогда за тобой придут.

– Я не могу позволить тебе…

– Оставь это! – резко перебил Марианну Гаррет. Схватив ее за плечи, он посмотрел на нее проникновенным взглядом. – Я не перенесу, если тебя схватят, ты слышишь? Но я и не смогу помешать им. Поэтому мы не станем рисковать.

– Ты мог бы отправить со мной Уильяма. Тетя Тамара могла бы приехать сюда через день. Мы бы отправились втроем, а ты мог бы остаться…

– Нет! – решительно заявил Гаррет. – Вчера я сказал тебе, что никогда не отпущу тебя.

– Но такая жертва…

Он не дал Марианне договорить, в его коротком крепком поцелуе было столько же нежности, сколько и ярости. Затем его взгляд стал ясным и холодным.

– Не будем больше об этом говорить. За моими имениями присмотрят управляющие. Со временем, возможно… – Гаррет замолчал. – Это не важно. Но это единственный путь спасти тебя.

Марианне хотелось сказать, что она любит его, но при этом она чувствовала огромную вину за то, что он собирался сделать. Если она скажет Гаррету, что чувствует, он еще острее поймет необходимость своей жертвы. У нее не было права принуждать его.

Если он хочет увезти ее из Англии, то должен сделать это по велению своего сердца, а не потому, что этого хочет она. Но он сказал, что они могут и не уехать. Что он задумал?

– Куда ты сейчас идешь? – с беспокойством спросила Марианна.

Неожиданно Гаррет смутился и отвел взгляд. Она схватила его руку:

– Гаррет! Что ты собираешься сделать?

Он снял ее руку и, прежде чем отпустить, крепко сжал пальцы.

– Только помни, никому не открывай дверь.

Еще долго после его ухода Марианна смотрела на закрытую дверь, и слезы текли по ее лицу.

– Я люблю тебя, Гаррет, – шептала она с надеждой, что наступит день, когда она сможет сказать ему это.

Свернувшись калачиком в кресле, Марианна приготовилась ждать возвращения Гаррета.

Гаррет стоял в приемной, с волнением поглядывая на дверь, ведущую в гостиную короля. Никогда еще он не обращался к его величеству за такой большой милостью. Никогда еще так не боялся получить отказ.

Вот до чего доводит любовь к женщине! Впервые в жизни его сердце сжималось от страха, к тому же от страха не за себя. От мысли, что Мина, леди Марианна, окажется в руках солдат, у Гаррета стыла в жилах кровь. Он не понимал, как ей это удалось, но она проникла в его душу, и он не мог прогнать ее оттуда прочь. Ему этого уже не хотелось. И это было хуже всего.

– Его величество сейчас примет лорда Фолкема, – объявил вошедший в комнату камергер.

Гаррет выпрямился. Сердце сильно забилось в его груди. Он напомнил себе, что это всего лишь еще одна из встреч, на которой он хотел получить сведения, не открывая того, что знает сам. Различие заключалось в том, что на этот раз его собеседником будет король. Размеренным шагом он последовал за камергером в гостиную.

Карл стоял у окна, наблюдая за тем, как в саду под окном его последняя любовница играла в теннис с тремя дамами. Король обернулся, когда вошел Гаррет, и встретил его теплой улыбкой.

– Ваше величество, – почтительно поклонился Гаррет.

– Так ты все же покинул свое убежище?

Гаррет недоуменно посмотрел на Карла. Король усмехнулся:

– Я все думал, чем тебя так притягивает Фолкем-Хаус, что ты даже не удостаиваешь нас своим присутствием. Потом Хамден рассказал мне, что ты заперся в старом имении с новой любовницей. Это многое мне объяснило.

Гаррет не сумел скрыть своей досады.

– Что еще рассказал вам Хамден о моей любовнице?

– Что она – нечто экзотическое, цыганка, или что-то в этом роде… и что у нее острый язычок, что она настоящая красавица и ты ревностно охраняешь ее.

Гаррет почти не слышал последнюю фразу. Значит, Хамден ничего не сказал королю о прежних подозрениях Гаррета в отношении Мины. По крайней мере это было уже хорошо.

– Хамдену следовало бы хоть иногда держать свои наблюдения при себе, – сказал Гаррет, без труда подхватывая роль, которую Хамден бессознательно приписал ему.

– Послушай, Фолкем, ты должен представить свою пассию ко двору. Дай нам всем поглядеть на нее. Или ты для этого и приехал?

Гаррет спокойно встретил вопросительный взгляд короля.

– Нет, ваше величество. На этот раз я приехал просить вашей милости.

– Милости?

– Это касается человека, который нас обоих интересует.

Карл снова подошел к окну и, нахмурившись, посмотрел в сад.

– Твоего дяди?

– Да.

Беспокойство отразилось на лице короля.

– Не знаю, что еще я мог бы с ним сделать. Ты и сам прекрасно справился. Его репутация испорчена, он весь в долгах и потерял множество влиятельных друзей. Никто не осмеливается поддерживать его против тебя.

Мрачная улыбка Гаррета подтвердила слова короля.

– Но еще остается дело о его участии в покушении на вашу жизнь.

– Да, в самом деле, остается, – заметил Карл, задумчиво прищурив глаза.

– Вы уже добились признания от этого врача? – осторожно спросил Гаррет. – Он подтвердил причастность к делу моего дяди?

Карл вздохнул и покачал головой:

– Нет. Но его еще не пытали. Мне противно применять такие варварские методы дознания к человеку столь высокого положения.

Гаррет постарался скрыть охватившую его радость. Отец Мины все еще жив и, очевидно, невредим.

– Но вы уверены, что сэр Генри виновен?

Король поднял руки, явно теряя терпение:

– Не знаю. У меня всегда было… внутреннее убеждение, что он говорит правду. Однако все верят, что он виновен. Яд содержался в его лекарствах. По его собственному признанию, он не выпускал их из рук с тех пор, как его дочь передала их ему.

– Дочь? – спросил Гаррет, изображая на лице непонимание.

– У него была дочь, которая приготовляла эти лекарства.

– И что же с ней?

Выражение презрения появилось на лице короля.

– Глупая девчонка, очевидно, хотя я так бы не подумал, когда впервые увидел ее. Известие об аресте отца так напугало ее, что она бросилась в Темзу и утонула.

– Действительно глупая, – пробормотал Гаррет, снова стараясь скрыть свою радость. Слава Богу, никто не подозревал, что Марианна жива. – Поскольку лекарства приготовила она, вы думаете, что яд попал в них не без ее участия?

– Это возможно, я полагаю, хотя и очень странно. Сэр Генри настаивает, что она приготовила их и сразу же отдала ему. Значит, он не выпускал их из рук. Он мог бы солгать или даже обвинить дочь, благо она умерла, но он не сделал этого. Он, кажется, тоже озадачен всем случившимся. Конечно, я допускаю, что дочь сэра Генри могла сама подсыпать яд, а потом убить себя, поняв, что ее обязательно разоблачат. Кто знает? Но я не верю, что она одна задумала это коварство.

– Да, это выглядит сомнительно, – согласился Гаррет.

Интересно, что бы подумал король, если бы узнал правду о «смерти» Марианны.

– Но вернемся к твоей просьбе, – сказал Карл, поворачиваясь к Гаррету. – Какую же милость ты хотел попросить у меня?

Гаррет встретил взгляд короля с самым невинным видом, какой только мог изобразить.

– Мне бы хотелось самому допросить арестованного.

Карл посмотрел на него с откровенным изумлением:

– Зачем?

– Вспомните, ваше величество, какие услуги я вам оказывал в прошлые годы. Я был настоящим мастером добывать сведения у упрямых собеседников.

– Да. Я всегда удивлялся, как это у тебя получается.

– Уверяю вас, я никогда не прибегал к жестоким мерам.

Карл изучающе посмотрел на Гаррета, а затем сказал:

– Нет, не думаю. Тебе удается устрашить человека одним лишь своим грозным взглядом.

На лице Гаррета появилась легкая улыбка.

– Кроме вашего величества, конечно.

– Конечно, – сухо добавил Карл.

– Если вы позволите мне допросить этого сэра Генри, может быть, я получу его признание.

– Или подтверждение, что твой дядя тоже участвовал в заговоре, – приподняв бровь, сказал Карл.

– Да.

Карл в раздумье потер подбородок.

– Я верю, что если кто-то и сумеет этого добиться, то это только ты.

Гаррет изображал полнейшее равнодушие, ожидая ответа короля.

После паузы Карл снисходительно пожал плечами:

– Ну хорошо. Полагаю, никакого вреда не будет, если ты попробуешь.

Гаррет почувствовал, как радостно затрепетало сердце у него в груди.

– Благодарю вас, ваше величество, – тихо сказал он и низко поклонился.

Король вызвал своего камергера и отдал приказание отвезти Гаррета в Тауэр на свидание с узником. Всю Дорогу Гаррет сосредоточенно думал о предстоящем разговоре с сэром Генри. Когда они подъехали к мрачным башням Тауэра, Гаррет неожиданно похолодел от страха.

Шагая по длинным и узким коридорам, он слышал вой и рев диких животных, доносившиеся откуда-то издалека. Часть Тауэра все еще была отведена диким зверям – медведям, львам и самым разнообразным экзотическим животным, привезенным из многочисленных колоний Англии. Эти звуки приводили Гаррета в уныние. Он никогда не допустит, чтобы его цыганская принцесса оказалась в этом месте. Никогда!

Наконец они подошли к камере, где содержался сэр Генри. Тюремщик открыл дверь и впустил Гаррета. Войдя, он увидел узника, стоявшего спиной к нему и смотревшего на лучи солнца, отражавшиеся на поверхности Темзы. У него был изможденный вид.

Гаррет сделал знак сопровождавшим его людям, и они вышли из камеры, закрыв за собой дверь.

– Сэр Генри? – спросил Гаррет.

Человек обернулся, и Гаррет увидел перед собой глаза своей возлюбленной. Глаза сэра Генри удивительным образом напоминали глаза его дочери.

В их взгляде сейчас была та же враждебная настороженность, которую слишком хорошо знал Гаррет.

– Так, они прислали еще одного мучителя на мою голову, – проворчал сэр Генри. – По виду вы хороший молодой сильный солдат. Они решили, что пора испробовать на мне более сильные способы убеждения?

– Нет, – ответил Гаррет, в упор глядя на узника, стоявшего перед ним.

Сэр Генри становился все более раздраженным.

– Но, сэр, могу я хотя бы узнать имя моего мучителя?

Гаррет слегка замялся, а потом представился:

– Гаррет Лайон.

Сэр Генри наморщил лоб, пытаясь вспомнить, где он раньше слышал это имя.

– Граф Фолкем, – добавил Гаррет.

Сэр Генри пристально всмотрелся в лицо Гаррета.

– Племянник Питни, – проворчал он. – Я слышал о вас из сплетен моих тюремщиков. Вы тот самый, кто разделался с ним, так они говорят.

– Да.

– Правильно сделали. Я всегда ненавидел этого злодея.

Гаррет молчал.

– Вы отобрали мой дом, не так ли? – спросил сэр Генри с неприкрытым вызовом.

– С самого начала это был мой дом. Я его законный наследник. Этот дом нельзя было продавать вам.

Сэр Генри снисходительно пожал плечами:

– Возможно. Но мы думали, что вы умерли. Мертвые не владеют имениями. В любом случае это не имеет большого значения. Если каким-то чудом моя невиновность будет доказана, пожалуйте в свое имение. Я предпочитаю мой тихий домик здесь, в Лондоне. Фолкем-Хаус был радостью моей жены и дочери. – Лицо сэра Генри исказилось от боли. Он помолчал немного, затем медленно проговорил: – Он составил бы наследство моей дочери. Но после ее смерти я не вижу смысла бороться за него.

Гаррет подошел к старику и, взяв его за руку, отвел как можно дальше от двери и, посмотрев ему в глаза, произнес:

– Предположим, я пришел сказать вам, что ваша дочь не умерла.

Лицо сэра Генри оставалось бесстрастным, лишь на мгновение его глаза ярко вспыхнули, но тут же погасли.

– Это что, новый вид пытки, милорд? – сердясь, спросил он. – Терзать меня надеждой? Если так, то этого недостаточно. Я знаю, что Марианна умерла. Мне об этом сказали в первый же день моего ареста.

– Но сказали ли вам, как она умерла? Утопилась в Темзе? Теперь спросите себя: неужели Мина способна убить себя?

Сэр Генри хмыкнул и покачал головой:

– Знаю, знаю, я сам не мог в это поверить. Мина бы никогда… – Он вдруг замолчал и недоуменно посмотрел на Гаррета: – А как вы узнали второе имя моей дочери?

– Так ее называет Тамара, – ответил Гаррет. – Это производное от Люмины, второго имени вашей дочери. Его дала ей ваша жена, цыганка. Оно ей так подходит. Своими золотистыми волосами и нежной улыбкой она действительно похожа на свет.

Лицо сэра Генри стало мертвенно-бледным. Он, явно потрясенный, молча опустился на узкую жесткую кровать и закрыл глаза. Затем снова открыл их и недоверчиво посмотрел на Гаррета:

– Так… так моя дочь действительно жива?

– Да. Слух о том, что Мина утопилась, – это хитрость, придуманная сестрой вашей жены, которая помогла вашей дочери скрыться от королевской стражи и бежать из Лондона.

Сэр Генри долго молчал, потом пристально посмотрел на Гаррета и дрожащим голосом спросил:

– А как вы познакомились с Миной?

«Теперь предстоит самое трудное», – подумал Гаррет.

– Она вернулась в Лидгейт, и я арестовал ее, – холодно сказал он, намеренно не упоминая, что прошло много времени, прежде чем он узнал, кто она.

Сэр Генри закрыл лицо руками и с отчаянием в голосе прошептал:

– Значит, она тоже узница короля.

– Нет.

Сэр Генри резко поднял голову:

– Ее не посадили в Тауэр, как меня?

Теперь Гаррету пришлось заставить себя проявить жестокость и не выдать свои чувства.

– Пока еще нет. Король все еще думает, что она умерла. Поэтому ее жизнь и ее свобода – в моих руках. И в вашей власти вернуть ей и то и другое. Я устрою Мине побег во Францию, позабочусь, чтобы у нее было достаточно денег, если только вы расскажете мне правду о покушении на жизнь короля. Назовите мне ваших сообщников, и я отпущу вашу дочь на свободу.

Лицо сэра Генри исказилось от боли, и Гарретом невольно овладело чувство вины. Ему хотелось заверить этого несчастного человека, что он никогда и ничем не причинит зла Марианне, но в то же время он понимал, что это был его последний шанс узнать всю правду.

– Она… она не пострадала? – прерывающимся голосом спросил сэр Генри.

– Нет. У нее есть все, что ей нужно, и с ней обращаются с учтивостью, соответствующей ее происхождению.

Сэр Генри облегченно вздохнул.

– Она здорова, – прошептал он, успокаивая себя.

Гаррет подошел к нему ближе.

– С ней все будет хорошо, если вы скажете мне правду. Кто замыслил это покушение на жизнь короля? Кто приготовил яды? Мой дядя?