Текст книги "Криптомнезия"

«Беспрецедентный случай»

Говорят, деньги не пахнут. Для больших денег это действительно справедливо, но вот небольшие могут и благоухать, и вонять. Деньги, которые зарабатывал Артём, благоухали. Вебсайт “Ptenec-pisun.ru», являвшийся площадкой для копирайтеров и корректоров, помогал Артёму не ужимать расходы до скудной стипендии ценой суровых тренировок терпения.

К нему попал этот самый текст. Артём вычитал ошибки. Текст был большой, а срок исполнения маленьким, поэтому ничего из текста в голову не впитал – только запятые, «тся-ться», падежи и подобное. Если что и отложилось у Артёма в голове после чтения, то только по правилу «25-го кадра». Да это и не было важно. Важно было то, что ему должны были заплатить аж четыре тысячи рублей, две академических стипендии. Для Артёма было счастьем, что не все ещё умеют и хотят пользоваться нейросетями для его работы.

Артём откинулся на стареньком стульчике без спинки (когда-то она была). Стул скрипнул, но только предупредительно – тонко и тихонько, как протягивает любая старая деревянная мебель. Спину уколол торчащий из останков стула гвоздь – Артём ругнулся и перешёл к самому последнему этапу работы.

Текст был отправлен обратно заказчику вместе с вежливым письмом с напоминанием реквизитов карты и выражением надежды на новые заказы. Сервис “Ptenec-pisun.ru” держался практически на честном слове, заказчику ничего не стоило «кинуть» фриласнера, а слово «предоплата», разумеется, надёжно оберегало от любых заказов. Артёму везло – его труд ушел впустую всего пару раз, и то были не очень большие заказы. Артём оценивал вероятность получения своих пяти тысяч в 70%.

Закрыл и убрал ноутбук, снова скрипнул стулом, встал. Шесть часов вечера, а никаких дел на день и не оставалось. «Идеальные условия для отдохнуть» – подумал Артём.

Комната, в которой Артём доделывал правку текста, именовалась «учебной». «Учебность» была обеспечена столами, ломаными стульями, тусклыми люминесцентными лампами (противно трескающими в полной тишине) и больше ничем. Последний рывок в работе Артём доделывал уже под разговоры пришедших в комнату «иностранцев», пришедших в комнату «тусить».

Пятиэтажное «Общежитие №44» было домом для иногородних учащихся местного университета. Как ни странно, в городе было меньше сорока четырёх общежитий. В нём проживало много едва говорящих по-русски студентов: все тона и полутона жителей Юга, Востока и Юго-востока. Конфликтов на национальной почве не возникало: большинство живших в общежитии «иностранцев» почти никак не отсвечивало. Бить и обижать их было не за что. «Если кто-то ими недоволен, пусть что-то сделает с ними сам» – так рассуждал Артём. И был, на самом деле, немного среди тех, кто ими недоволен, но себе в этом не признавался.

Ноутбук Артём оставил в делимой на троих комнате, на своей тумбе. «Отдых» на общажной видавшей виды скрипучей кровати Артём не засчитывал, как «отдых».

Можно было бы приготовить себе еды на завтра, но кухня была плотно занята теми самыми иностранцами – раздражал исходившее со стороны кухни зловоние национальной неместной кухни, переполненное специями и маслами.

Печально то, что «кулинары» не утруждали себя уборкой кухни, и этим занималась ненавидящая всех старушка-уборщица. Артём даже имя и отчество её знал, но с ходу вспомнить никогда не мог. «Что-то на „в“, что-то подчёркивающее её возраст» – Артёму никогда не удавалось раз и навсегда запомнить «Уборщицу на В», сколько он ни вспоминал. Спокойно обходился без этого, но почему-то въелось желание обязательно припомнить окончательно.

В поиске отдыха на вечер Артём пошёл в «телекомнату». По тесной лестнице он поднялся на нужный этаж и прошел вдоль печально гладких бежевых стен. «Телекомната» от учебной комнаты отличалась наличием старенького пузатого телевизора на высокой тумбе. Пульта не было, да и из пяти каналов на нём включён был всегда один и тот же – «Гордость». Хлипкие стулья и скамеечки напротив экрана должны были предназначаться свалке, но стойко (почти) служили студентам.

Там правило электрическое свечение продолговатых хриплых ламп на потолке, даже когда на улице был полдень. Большое занавешенное окно впускало в помещение слабый бело-ленивый лучик. Было видно, какая погода: пасмурная и зяблая, но по-весеннему многообещающая. Сессия была ещё далеко. Спокойствие и благодать.

В «телекомнате» отдыхали пятеро.

Трое очень смуглых небритых внимательно смотрели идущую по телевизору передачу, один смуглый сидел поодаль и разговаривал с другом Артёма – Юрой. Юра, как и Артём, выделялся среди жильцов «общежития №44»: его кожа, глаза и волосы были светлыми, а говорил он уверенно и всегда на русском. Юра и смуглый разговаривали в пол голоса, чтобы не мешать заинтересованным в телепрограмме.

По телевизору шла программа, посвященная прошлогоднему теракту, в котором погибли двадцать пять человек. Бесстрастная женщина-диктор со свойственным новостным программам сухим пафосом описывала ужас произошедшего. «Год назад группа неонацистов воспользовалась лазейкой в хорошо спланированном мероприятии и взорвала две бомбы, а затем открыла стрельбу» – телевизионная женщина в строгом костюме вспомнила заслуги спасательных служб, спасших в тот день много жизней, упомянула, что все могут спать спокойно, пока пост несут настоящие герои. Потом женщина в строгом костюме пропала – показали интервью с выжившим. Молодой человек недалёкого вида поведал съёмочной группе об обстоятельствах трагедии, о том, как все волновались и как всем было страшно. Ещё «Гржданин К» (телеканал решил оставить его анонимным) рассказал о том, как ему жаль, что его потрясающий костюм Чапаева никуда так и не пригодился. В конце неизвестного спросили, как он живёт после трагедии – он поделился своими планами развития в сфере IT. Потом снова женщина в строгом костюме, снова монотонный публицистический тест.

– А я тебе объясняю: никакой человек не обычное животное. Разрешаю тебе быть диким животным, а меня не трожь.

– Ну ноги же есть, руки есть – значит такой же, как все!

Юра и незнакомый Артёму явно приезжий студент о чём-то спорили. Юра выглядел непринуждённо, стоя облокотившись на выступ на стене. Незнакомый сидел рядом с недовольным, почти злым, лицом.

– Раньше-то мы, может, были животными, но мы с этих рельс сошли. Забей на животное происхождение, там у нас всё рудиментарное.

– Так это же как корни у дерева назвать рудиментом, ты чего? Дерево без корней – не дерево. И вообще не важно, как высоко оно растёт!

– Ой, не надо жопу с пальцем сравнивать. Не подводи величие человеческой истории под пиломатериал.

Юра заметил Артёма, кивнул ему, приветливо улыбнулся. Неизвестный хмурился в размышлении, что такого ответить Юре для победы в споре. Он, конечно, понятия не имел, что в споре Юра – оппонент, которого врагу не пожелаешь. Артём, например, никогда с ним не спорил, потому что знал, что это всегда себе дороже.

– Мешаете людям телевизор смотреть? – Артём присел рядом с незнакомцем и протянул ему руку, инициируя знакомство.

– Измаил.

– Артём. На кого учишься, откуда приехал?

– Тём, ну мы же на самом интересном остановились. А ты со своим «откуда приехал».

Артём знал, что Юра причитал не всерьёз.

– Учусь на программиста, приехал из Нефтекумска. А ты откуда приехал?

– А почему тебе неинтересно, на кого он учится? Лишняя информация? Какой ты некультурный всё-таки! – Юра журит приятеля, как мог бы отчитывать ребёнка за наивную грубость.

– Бля, не души – спрашиваю, как хочу, че пристал? Сам бы и спросил, раз так интересно.

– Я уже знаком с ним, балда.

– Всё-всё, я понял, понял, крутой. И что мне, по-твоему, у него надо спросить? Про погоду?

«По-твоему» Измаил сильно выделил интонацией, как бы с наездом.

– Спроси его, как у него дела с подработкой.

Юра просуфлировал Измаилу, глядя на Артёма. Не такой весёлый, как остальные, вместо повторения Юриного вопроса, он повернулся к Артёму с молчанием. Игра ему эта не нравилась.

– Вот закончил только что, уже жду свои деньги. Анкету снова вывешу. Очень хочется денег.

– Что за подработка? Много выходит? – Ибрагим стал куда проще в лице. Наверное, он тоже любит деньги, как и все не имеющие к ним открытого доступа.

– Как грубо! О заработке спрашивать не принято, если ты не кредит выдаёшь. Ты банк?

– Нормальный вопрос, хорош докапываться! – Измаилу явно надоели подколки.

Артём посмотрел на друга взглядом «правда, хорош уже». До Юры дошло, что он уже словно не шутил, а издевался.

– Тексты правлю как корректор. Говняная работа, скоро из-за нейросетей вообще нельзя уже будет.

– Скверно. Так на кого учишься?

– Менеджмент типа.

– Ооо, – Измаил не увидел пренебрежение к своему образованию в ответе Артёма, – у брат тоже на менеджмент поступил, Ибрагим.

– И что, как ему? Я на втором курсе уже разочаровался.

– Он на первом пока, но, чувствую, отчислится скоро уже – на занятия не ходит, от рук отбился. В последнее время вообще пропал.

– Уф, это жёстко. А он в порядке вообще?

– Да, в порядке, созваниваемся.

– Понятно… – Артём не знал, как продолжить разговор, да и, честно, не очень хотел, – Юр, хочешь сегодня пивка?

– Воо, а это уже серьёзно! Давай! И ты давай с нами!

– Я же не пью, – Измаил сказал это почти обиженно.

– Да брось. Чисто с пацанами же.

Измаил мялся и кривился. Должно быть, подумал Артём, чтёт свою религию.

– Можно и не пить, просто вместе пошататься. Так норм?

– Бля, Тём, это же скука, когда кто-то не пьёт!

– Так мы же не нажираться, а так, отдохнуть. По пиву и всё. Пойдёте со мной в магаз?

– Ну, не знаю, прям сейчас что-то не особо хочется. На улице ещё зябко так, что ну его в жопу. Да, Изя? Вот у тебя-то в Нефтекумске тепло сейчас, да?

– Да уж потеплее, чем у вас, в жопе мира, – Измаил для пояснения поёжился, как от холода.

– Это-то жопа мира? Ты это слышал, Тём? Мы с тобой с восьмого класса грезили в жопу мира поступить, оказывается.

Юра, Артём и Измаил хорошо поболтали, решили действительно вместе выпить (Юра безжалостно «уломал» Измаила хотя бы попробовать, апеллируя к тому, что грех – это затуманить разум, а не почувствовать вкус спирта).

Решил пойти в магазин один, потому что ему нужно было сделать и рутинные покупки, без которых Артём не мог спокойно начать следующее утро. Только он собрался, телевизор стал вещать новость о выпавшем из окна многоэтажного дома горящем диване. Как сказала хмурая женщина в строгом костюме, пострадавших не было, возгорание в квартире владельца дивана было устранено силами жильцов.

– Автору столь необычного перфоманса, несмотря на непреднамеренность случившегося, грозит штраф в размере десяти тысяч рублей. Обстоятельствами, при которых горящая мебель покинула жилую площадь через окно, владелец квартиры не делится: по его собственным показаниям, он находился в состоянии опьянения. К следующим новостям…

Сюжет с диваном вызывал у Артёма ни с чем не сравнимое по силе дежавю. Это чувство было такое сильное, словно он не просто слышал это раньше, а был и свидетелем, и виновником, и ведущей новостной программы. Неприятное было быстро отброшено – «заработался» – подумал Артём и вышел из общежития.

На улице серо. Солнце словно совсем игнорировало солидные статус и размер города – светило откуда-то издалека, словно из вечно недостижимого светлого будущего. Автомобили, как катера, рассекали воду, создавали коричневые волны. Как от бури, коричневые ударялись о чёрные угасающие скалы-сугробы. Грязи. Артём долго не мог привыкнуть к шуму большого города, хоть и на его малой родине дороги никогда не пустовали. Трение шин об асфальт, гул телефонных и реальных разговоров, брызги – угнетало. У себя в городе Артём не носил наушники, так как громкие звуки нарушали спокойствие, но в «большом городе» это стало вопросом выживания. Музыка.

Что ты сделаешь?

Когда время выйдет,

И ты дождёшься своего,

Будет плохо и не пройдёт.

Сожги свой кодекс

И стань частью Навсегда.

Там чехарда и метание

Туда-сюда.

Пройти до продуктового – это перейти две дороги по светофору, нырнуть в дворы, выйти оттуда и снова перейти дорогу. Путь занимал у Артёма восемь минут, когда не приходилось лавировать между и над лужами. Больше ему нравились летний зной или настоящая спокойная заснеженность

Остановился у дороги – красный свет светофора. На столбе светофора яркая розовая бумажка с гротескно выписанным словом «досуг» и номером телефона. Там же висели и другие бумажки с эвфемизмами и номерами: «девочки», «свидание», «отдых». Выделялось объявление без номера телефона, но с текстом «ЛаРРа-приРРожное». Вместо номера прилагался список из трёх пунктов:

– Приду.

– Подружимся.

– Приласкаю.

Зелёный свет. Артём прекратил рассматривать срамные объявления и перешёл дорогу. Несколько незнакомцев шли вместе с ним, несколько незнакомцев шли навстречу – людность крупного города. В прохожих заглядываешь тем реже, чем дольше живёшь среди большого их количества, но Артём был ещё не привыкший. Не мог не обратить внимание на лысого мужчину вульгарно-уголовного вида: чёрная спортивная одежда, большая сумка, бегающий взгляд, сбитые костяшки и перевязанные пальцы с зажатой сигаретой. «Откинулся прям сегодня, похоже» – не стал пялится на бывшего зека. Не хотелось проблем.

Артём лавировал между широких луж, перепрыгивал длинные лужи, обходил глубокие и страшные – добрался до торгового центра «Большой дом», огромное рекламное табло которого сломалось и, вместо связной рекламы, выдавало поочередно цвета: от синего к желтому, от желтого к белому, от белого к зелёному, от зелёного к красному, от красного к синему. В нём был не самый близкий к общежитию продовольственный магазин – ближайший был в соседнем от общежития доме. Ему просто нравился торговый центр, его лениво-суетливое спокойствие, его аккуратность, его располагающая к ненужным покупкам атмосфера. И цены в продуктовом секторе «Большого дома» были необъяснимо ниже, чем в ближайшем к общежитию магазине, хотя логичнее было бы наоборот.

Перед входом в гипермаркет торгового центра была кофейня, ароматом своего продукта заполнявшая весь свой этаж. Артёму нравился этот аромат, хотя сам напиток не любил – слишком роскошный вид нерациональной гастрономической зависимости, да и побочное возбуждённое состояние ему не нравилось. В кофейне сидела бывшая Артёмина одноклассница Юля.

Она тоже грезила побегом из провинции, как Артём и Юра, планы свои она тоже грела не одна – с подругой. Удивительно, но Артём понятия не имел, что они тоже своего добились. Приятный сюрприз.

У Юли были прямые русые волосы, она носила полосатый бордово-белый свитер и джинсы. На чистом овале лица, роднившем её с манекеном, располагались приятные, но сильно мазанные, почти схематичные, черты. Если действительно сравнивать её с манекеном, глаза точно были вставлены в голову последними: они вмяли кожу вокруг глазницы, образовав вокруг взгляда симпатичные ямочки «вечной радости». В прочем, её почти искусственное лицо всегда казалось Артёму непрерывно сострадающим, несмотря на её обычно весёлое и лёгкое настроение.

Её подруга, Даша, выглядела совсем иначе. Она была похожа на засыпанный одеждой стул, на котором хранишь одежду постоянного пользования. Тоже широкая, но только внешне, низкая, но пропорционально. Первым в глаза бросалось количество одежды на ней: платок, шарф, куртка, жилет и много такого, названий чего Артём не знал. Длинная неоднородная в цвете и пошиве юбка, на руках браслеты и кольца. Не пахни она воском, не стой она в компании другого человека, не будь всё её текстильное излишество чистым – она была бы похожа на бездомную.

– Привет, девочки! Что задано на среду? Дадите списать? – Артём подкрался и заговорил громко, чтобы напугать. Получилось.

– Ой, Тёма! Дурак! – Юля «испугалась» появления Артёма, а потом посмеялась. Артёму реакция кажется искусственной и наигранной – она его явно заметила раньше.

– Какие люди, – Даша удивилась Артёму сдержанно, но хотя бы искренне, – откуда ты тут?

– Сюда поступили с Юрой, учимся. А вы?

– Жаль его тут нет, была бы прям встреча бывших одноклассников, – Даша долго растягивала эту фразу и собирала со стола какие-то карты.

Разумеется, не игральные. Артём не был знатоком темы, но массовая культура обогатила его достаточно, чтобы он мог узнать таро. Ни во что сверхъестественное Артём не верил, чужую веру в это не уважал, но старался держать неуважение при себе. В конце концов, Артём в этом видел скорее баловство и не лучшее средство достижения спокойствия.

– Вообще, мы хотели сегодня культурно отдохнуть посреди недели. Если хотите, приглашаю. Юра будет рад, Юле – особенно. Ты ему в восьмом классе очень нравилась, но вы этого не слышали.

Подруги рассмеялись, Артём своего добился. «Откажутся – попрощаюсь и уйду, пусть дальше карточки раскладывают» – думал он, пока ждал ответ. Ему было немного неловко в компании Юли, потому что на самом деле это ему она нравилась в восьмом классе. И в одиннадцатом. И до сих пор нравилась.

– Нет, Артём, в другой раз – обязательно спишемся, может даже ещё наших найдём, – Даша тактично улыбалась. Артём не распознал неискренность, но всё равно собирался уходить.

– М, Артём, а хочешь мы тебе погадаем? Это недолго! У нас и карты есть, – Юля указала рукой на стопку гадальных карт. Даша посмотрела на неё взглядом «зачем он нам тут вообще нужен?». Артёму не хотелось получить это предложение, но не возмутился. На жесты вежливости не обижаются

– Нет, я в такую ерунду не верю – вам тоже не советую. Судьба в руках, а не на карточках – тогда всё будет спокойно. Я уже знаю, как пройдёт сегодняшний мой день, как пройдёт неделя тоже. Остального и не надо.

– Ой, Артём, ну и фиг с тобой, – сказала Даша.

– А как тебе идея погадать на остаток и дня, чтобы вечером ты мог сверить прогноз и результат? Подкрепить свою позицию экспериментом.

Артём знал, что женскому коварству ещё ни один человек в мире не нашел предела. Изящный способ заставить пойти навстречу: сделать вид, словно всё делается только тебе на пользу, хотя на деле никакой выгоды нет. Только трещины на несущих стенах принципов, охраняющих безмятежную понятную жизнь.

– Нет, Юля, спасибо. Знаю я вас – разведёте меня так, что час тут просижу с вами! Я так-то не против, но меня ждут. Простите, но нет времени на магию. Пока.

Даша выглядела обиженной на его отношение к таро, но тот знал её независимый характер – на самом деле всё было в порядке, её не ранило чужое неверие.

– Пока. Ну, вы не смейтесь потом с Юрой над нами, хорошо? Можем потом вам обоим погадать, если захотите. Хотя, приватно, конечно лучше.

Улыбкой Артём дал понять, что Юра не узнает, какой глупостью Юля и Даша тут занимались. Юля отреагировала так легко, что Артёму даже стало немного досадно. Можно было и повежливее отказаться от сеанса антинауки. Разговор был окончен даже не на неприятной ноте – уже повод пойти за покупками довольным. Только немного после разговора до него дойдёт, что «приватно, конечно, лучше» – это намёк на возможность увидеться тет-а-тет. Приятная догадка.

Когда он уже ушёл, Юля замешала собранную Дашей колоду. Только закончила тасовать – между пальцев сами выскользнули две карты. Упали рубашкой вниз – восьмёрка мечей и башня. Юля стрельнула взглядом в спину Артёму – тот самый её необъяснимо сопереживающий взгляд. Окликать не стала, потому что всё равно бы отмахнулся.

Заказ у Юры был очень простой: «то же, что и себе». Ибрагим будет то же, что и Юра (потому что он его подбил попробовать). «Значит, сегодня все будут пить „Perpetuum тёмное“» – решил Артём. Тёмное пиво в стеклянных бутылках, чипсы, овсянка, чернично-брусничный чай, хлеб, сыр – всё в один принесённый с собой пакет.

Уходя из торгового центра, Артём в кофейне уже не нашёл одноклассниц. «Ох, лишь бы не приворожили и не наложили порчу на понос» – Артём иронизировал, но жалел, что встреча с одноклассницами случилась внезапно и глупо. Твёрдо решил написать им и предложить встретиться в ближайшее время. Или, по крайней мере, предложить встретиться только Юле.

Пакет бился о щиколотки из-за того, что Артём лавировал между лужами. Снова светофор, снова ожидание. Думал всё о том же, но уже более абстрактно и прохладно.

Светофор – он знал своё будущее. Красное число «13». Судьба светофора очевидна: через тринадцать секунд право свободного движения перейдёт к пешеходам. Потом светофор снова будет красным, снова на какое-то фиксированное заранее заложенное время машины будут двигаться, а люди – стоять. В этом цикле светофор простоит почти вечность, и Артём в каком-то смысле завидовал этой определённости и прямоте. За размышлением даже не заметил, что после красного числа «1» светофор подвис на три секунды и только потом загорелся зелёным.

«А могли бы просто чуть выпить, поболтать, вспомнить школьные годы, учителей» – думал он, приближаясь к общежитию. «Расскажу Юре, что встретился с ними – будем уже дату выбирать» – на том и решил, заходя во двор общежития.

У здания был припаркован черный тонированный микроавтобус. Артём или не замечал его раньше, или он оказался там за то время, что он ходил за пивом. Чёрная большая машина была покрыта наклейками: «мой джип делает ZIP-ZIP», «культурный дом „Карнавал“, ул. Левина, дом 44», черно-белый печальный клоун, карусель, серп и молот, ребёнок в машине, грустная и весёлая маски, бургер, вялый фикус и много чего ещё. Ни о каком «Карнавале» Артём не слышал, его это и не смутило – неместный всего о городе знать не мог. Надпись же «страна анекдотов для нации смеха» заставила испытать мощное дежавю уже второй раз за день. «Сессия не близко, а я уже шизею» – думал он, заходя в общежитие.

Турникеты в общежитии, как всегда, были опущены, не было и вахтёрши. Не то что бы вопрос безопасности до тревожности волновал Артёма, но проявление халатности вызывало у него раздражение. Оно было несильным: во-первых, проходить без турникетов и пропусков удобно, во-вторых, по мнению Артёма, повышенная безопасность и не требовалась в жилом здании почти в центре вполне приличного города. В случае экстренных ситуаций (появления бомжей или буйных пьяниц) уборщица оказывала вахтёрше серьёзную поддержку, так что Артём не волновался – помимо вахтёрши, было кому защищать общежитие. Так и не мог вспомнить её имя и отчество. Как-то на «В».

Здание ощущалось необычно тихим в такое время дня. Обычно, под вечер все жильцы копошились и разговаривали. Одним словом – активизировались. Шум исходил только от шуршащего пакета и шагов Артёма. Если бы он замер, можно было бы слушать треск люминесцентных ламп и циркуляцию крови в ушах. Блеклые бежевые стены издавали свой собственный блеклый бежевый звук, обычно слышимый только таившимся в трещинах тараканами. Очень тихо.

Юра, как решил Артём, находился в учебной комнате. Артём пошёл искать товарища и Измаила. Тишина надавливала на беспокойство, побуждала думать про пожар, снос здания и что-угодно-ещё неадекватное, что-то далёкое от спокойной рутины. В нормальные дни на кухне в то время громко разговаривали «на тарабарском» и воняли кари, где-нибудь звонко смеялись девушки, уборщица «В» что-нибудь бубнила или орала. В конце концов, пол скрипел… Тишина, как в чистилище. Замерший вместе с воздухом Артём оттаял: он подвигал бутылками в руке, дабы убедиться в нормальности своих ушей. Действительно: тишина владела общежитием, но не фантастически – звон бутылок и трение хлеба об сыр он услышал явственно.

Слыша свои шаги, дыхание и покупки, Артём дошел до коридора, ведущего в учебную комнату. Среди затёртого линолеума и грустных стен стоял нетипичный для общежития человек, стоял монолитно, стоял так, чтобы создать и обзору, и движению препятствие своим не вписывающимся в обыденность телом. Когда Артём его разглядел, звуки как будто вернулись в мир по тараканьим норам. Забухали тяжелые шаги по лестнице, зазвякала одежда. Прозвучала даже человеческая речь. Её источник – неопознанный человек в камуфляжной одежде и балаклаве.

– Стоять! Откуда? Быстро!

Некто не жестикулирует, только стоит и по-звериному пристально смотрит на Артёма. Голос уверенный, широкий, без надрыва громкий. Властный.

– Я тут живу! А что-то пр…

Шаги с лестницы добежали до спины Артёма. Чьё-то массивное присутствие, не прибегая к прикосновениям, визуальному появлению, запахам или чему-то другому сенсорному, дало Артёму о себе знать. Вот он и замолчал.

– Я видел его, он просто зашел, ничего не знает. К остальным его, к нормальным, – Артём мог только слышать, стоявшего у него за спиной. Тоже уверенный и властный, но ещё более спокойный и туннельный.

Некто в балаклаве открыл дверь в учебную комнату, но не зашёл. Открыл явно для Артёма. Что-то неживое и твёрдое упёрлось в спину сквозь куртку. «Я же даже раздеться забыл на входе» – подумал он и сразу ругнул себя мысленно за неуместную мысль. Ситуация требовала и спокойствия, и концентрации. Артём был оптимистичен – «если это какая-то операция ФСБ, я в безопасности, а если это террористы, то они всё равно назвали меня „нормальным“ и не убили на месте». Поддался толчку в спину – тут же попал в учебную комнату.

Привычный вид учебной комнаты приходится фоном шестью студентам, среди которых был и Юра. Примерно десяток студенток сидели далеко отдельно. Страхом веяло от каждого, каждый сидел на коленях, каждый лишь украдкой смотрел куда-то не в пол. В комнате было ещё двое людей в камуфляже, но без балаклав – на одном из них солнечные очки, другой в медицинской маске. В руках у камуфляжных потёртые автоматы, попавшие к ним явно не из первых рук. Никто на появление в комнате ещё одного человека не отреагировал, кроме вооружённого в солнечных очках.

– Садись к остальным, в центр.

Артём сел рядом с Юрой, пакет поставил рядом с собой. Он ожидал, что его заберут – не забрали. Думал: «значит, надо дать возможность забрать и ждать, правильно? Или даже напомнить? Хотя, не буду: захотят – возьмут, не буду привлекать к себе». Начинающий заложник очень быстро начинал мыслить, как настоящий заложник, Артём не стал исключением, хотя боялся несильно. От Юры относительное спокойствие Артёма не ускользнуло, от этого и его страх притупился. Когда дверь закрылась, и «заложники» остались только с двумя камуфляжными, Юра спросил шепотом:

– Ты где был?

– В магазине, – углом рта ответил Артём.

– А прятался?

Камуфляжный в медицинской маске покосился на Юру и Артёма, оба успели замереть и принять удовлетворительно-подавленный вид.

– Пришел и сразу тяпнули.

Сидящие рядом с Юрой заложники-студенты покосились на Артёма, эмоцию в лицах он уловить не успел.

– Повезло, что не убили. Ты на море же был тем летом.

Артём ничего не понял. Видимо, то было видно по лицу, поэтому Юра начал неловко объяснять ещё тише, чем говорил до этого.

– Народу было мало в общаге, эти просто развели всех по разным комнатам, Юра сделал паузу, чтобы взглянуть на камуфляжных, – Измаила в другую комнату отвели, на пятый, вроде.

– Молчите! Всё вам потом расскажут!

Камуфляжный в солнцезащитных очках низко прикрикнул на Юру, но без агрессии. Обещание «всё потом рассказать» заметно расслабило и Юру, и Артёма, и всех остальных заложников. Электричества в воздухе поубавилось, атмосфера разрядилась. Как будто даже спокойно было сидеть на коленях напротив людей с автоматами.

– А когда? Страшно. – спросил незнакомый Артёму круглолицый блондин в очках.

– Минут через десять – на удивление мило ответил камуфляжный в очках. Ответ был дан с непринуждённой и несоответствующей ситуации лёгкостью. От такой интонации и автомат в руках можно было принять за игрушечный.

Дверь в учебную комнату приоткрылась. В щели показалось округлое мужское лицо с большими голубыми, сильно контрастирующими с бежевостью стен, глазами. Маленькие, как бусинки, зрачки бегло осмотрели комнату. Из проёма показалась одна рука – рука с крупными пальцами. Мясистая кисть с запрятанными в толсть костяшками медленно выгнула указательный палец и им ритмично указала на каждого из семерых студентов-заложников. Посчитали. Два контрастных бежевым стенам голубых глаза зависли на Артёме на несколько секунд и исчезли вместе с рукой.

Снова тихо. Когда дверь закрылась и шаги толстяка расслоились в беззвучную бежевость, уже прочувствованная Артёмом тишина вернулась. Пустая, даже не густая и непроницаемая, как, например, холодец – всё было как в космическом вакууме, как на огромном безжизненном куске камня в далёком космосе. И камень этот беззвучно крутился вокруг другого большого безжизненного камня в космосе, а большой камень вращается вокруг огненного шара синхронно с другими камнями – всё это вращение абсолютно бесшумно. «Так и сейчас – очень много всего происходит, но бесшумно» – думал Артём и от масштаба мысли чуть не потерял спокойствие. Кто-нибудь бы всхлипнул, закашлялся, помялся на ноге – вакуум бы заполнился. Но это казалось опасным. Фибрами ощущалась злонамеренность.

Артём расплылся в этой пустоте и не ощутил течение времени во всей его протяженности. Юре, судя по виду, повезло меньше: даже нечуткий Артём считал его ужас по красному лицу, ручьям пота и дрожащим глазам. Он тоже прочувствовал тишину, даже сильнее прочувствовал. Остальных собратьев по несчастью без поворота головы не видел.

Сторожившие тоже были неподвижны: не мялись, их руки не соскальзывали и не оседали под тяжестью автоматов. Камуфляжный в маске проявлял признаки жизни только по-царски оглядывая заложников. Камуфляжный в солнцезащитных очках был больше похож на восковую фигуру, чем на человека. Стояли так основательно, словно охраняли не запуганных студентов, а ту самую космическую тишину. Даже люминесцентные лампы были им покорны: не хрипели и не гудели, как любили обычно.

Дверь снова открылась. Круглолицый. На этот раз выглянул не только рукой и лицом – занял проём целиком. Это был человек в военной форме, настоящей, а не в каком-то простом камуфляже. Гербы, погоны, фуражка, планки для знаков отличия. Артём не знал всех тонкостей военного дресс-кода, но круглолицый заставил уверовать в то, что он тут главный. На его форме не было складок, обувь сверкала (как и лысина), лицо выражало душевную молодость и добродушие, а так же увлечение дорогими салонами красоты – совсем не подходящая вояке внешность. Артём утвердился в своей мысли о «каких-то противотеррористических учениях». Угнетение, нанесённое тишиной, спало. Круглолицый излучал приветливость весёлыми «трещинками» вокруг глаз (как у Юли), размасленностью лица, толстыми рамочными губами и большим, как две бляхи на его ремне, ртом. Его появление оживило и в чём-то немного напрягло некоторых студентов.