Текст книги "Золотой киль"

Глава IV
Франческа

Мы шли, сражаясь с ветром в проливе, когда Курце предложил отправиться прямо в Италию.

– Слушай, если мы сказали Меткафу, что идем в Испанию, значит, мы пойдем в Испанию.

Он хлопнул кулаком по обшивке кубрика.

– Но у нас нет времени!

– Придется наверстывать, – сказал я упрямо. – Я предупреждал, что у нас могут быть непредвиденные обстоятельства, которые съедят наш резервный месяц, вот тебе одно из них. До Италии нам теперь добираться целый месяц вместо двух недель, в запасе остается только две недели, но придется пойти на это. Может, удастся наверстать в Италии.

Он проворчал в ответ, что напрасно я опасаюсь Меткафа. Тогда я сказал:

– Ты ждал такой возможности пятнадцать лет – сможешь подождать лишние две недели. Мы зайдем в Гибралтар, Малагу и Барселону, посетим Ривьеру, Ниццу и Монте-Карло и только потом попадем в Италию. Мы посмотрим корриду, поиграем в рулетку, побываем в казино – будем вести себя как самые обычные туристы. Причем такие прилежные туристы, каких Меткаф в жизни не видывал.

– Но Меткаф остался в Танжере!

– Возможно, что сейчас он уже в Испании. В любой момент он мог обойти нас на своем фэамайле. Мог прилететь на самолете, переправиться в Гибралтар на пароме – он может все. Если Меткаф хоть что-то заподозрил, уверен, он будет следить за нами.

– Черт бы побрал этого Уокера! – взорвался Курце.

– Согласен, – сказал я. – Но что было, то сплыло.

Я стал вспоминать, сколько ошибок мы наделали. Под номером один – опрометчивое заявление Уокера Аристиду, что он пользуется аккредитивом. Это ложь, да к тому же бессмысленная – аккредитив был у меня, и Уокер мог так и сказать. Только контроль за финансовой стороной нашей экспедиции давал гарантию, что Курце не обманет меня. Ведь я еще не знал, где находится золото.

Аристид, естественно, может навести справки у своих знакомых банкиров о финансовом положении «богача» Уокера. Ему ничего не стоит получить такую информацию, все банкиры связаны между собой (и плевать им на этику). Он, конечно, выяснит, что мистер Уокер не брал никаких денег ни в одном из банков Танжера. Вполне вероятно, Аристид спросит об этом у Меткафа, а для Меткафа такое обстоятельство станет еще одним поводом для подозрений. Он выведает у Аристида, что Уокер и Халлоран интересовались вопросами ввоза и вывоза золота.

Меткаф может сам отправиться в Каза Сета и там собрать сведения. Допустим, он не узнает ничего такого, что противоречило бы легенде Уокера, но именно его легенда должна вызывать наибольшие подозрения – ведь Уокер после того, как напился, напрочь выпадал из нее. При упоминании о золоте у Меткафа небось уши торчком встали – такие люди издалека золото чуют. И я бы на месте Меткафа тоже проявил интерес к маршруту прогулочной яхты «Санфорд».

Все мои рассуждения имели смысл только при одном условии: пьяный Уокер не рассказал о золоте. Если же рассказал, то и рассуждать нечего – беды не миновать.

Мы бросили якорь в Гибралтаре и провели там целый день, глазея на берберийских обезьян и искусственные пещеры. Затем попали в Малагу и до тошноты наслушались цыганской музыки. На второй день нашего пребывания в Малаге, когда мы с Уокером, как все добропорядочные туристы, отправились к цыганским пещерам, я обнаружил, что за нами следят. Усатый молодой человек с нездоровым цветом лица сидел в отдалении, когда мы закусывали в уличном кафе; он мелькнул на стоянке яхт, аплодировал исполнителям фламенко во время нашего посещения цыган.

Я ничего не сказал своим спутникам, но убедился, что правильно оценил возможности Меткафа. Наверняка у него есть друзья в каждом средиземноморском порту, и он, вероятно, сидел в Танжере, как паук в паутине, принимая телефонограммы из тех мест, где мы появлялись. Возможно, он знал не только наш маршрут, но и наши расходы до последней песеты.

Единственный выход – вести себя как ни в чем не бывало и надеяться, что ему надоест за нами следить и он в конце концов оставит свои подозрения.

В Барселоне мы пошли на бой быков. К тому времени я уже развлекал себя тем, что угадывал людей Меткафа, Вычислить их при желании не составляло особого труда, на этот раз наблюдателем оказался молодчик высокого роста с острым подбородком.

Я с полным основанием считал, что если кто и попытается ограбить «Санфорд», то это непременно будут друзья Меткафа. Разнесется слух, что он за нами охотится, и мелкая рыбешка оставит яхту в покое. Я нанял на судно сторожа, который явно не внушал доверия – по лицу было видно, что он родную бабушку продаст за десять песет, и мы втроем отправились на бой быков.

Перед уходом я позаботился о тщательном камуфляже: набросал ложную смету расходов по устройству судостроительной верфи в Испании, положив ее вместе с ворохом технической документации; оставил на виду предположительную схему нашего маршрута вплоть до Греции, перечень адресов людей, которых надо посетить. С точностью до миллиметра определил расположение каждой бумажки.

Когда мы вернулись, сторож доложил, что все было спокойно, я расплатился, и он ушел. Но бумаги оказались сдвинутыми со своих мест, в запертую кабину кто-то входил, несмотря на присутствие сторожа… а может быть, и благодаря его присутствию. Интересно, подумал я, сколько ему заплатили, и, главное, поверил ли Меткаф в то, что мы – самые обыкновенные путешествующие бездельники.

Из Барселоны мы пошли через Лионский залив в Ниццу, не заходя на Мальорку из-за нехватки времени. Опять я вел свою игру, обходя судостроительные верфи, и опять вычислил наблюдателя Меткафа, но на сей раз совершил ошибку: сказал обо всем Курце. Тот раскипятился.

– Почему не сказал раньше? – пристал он ко мне.

– Что бы это изменило? – отбивался я. – Все равно мы ничего сделать не можем.

– Не можем? – удивленно переспросил он и смолк.

Ничего особенного в Ницце не произошло. Место приятное, если у вас нет срочных дел где-то еще, но мы там задержались, чтобы сделать нашу легенду более убедительной, а затем проплыли несколько миль до Монте-Карло – места паломничества всех туристов.

В Монте-Карло я остался на яхте, а Курце с Уокером сошли на берег. Никаких дел, кроме обычной уборки, у меня не было, и я расположился в кокпите, наслаждаясь ночным покоем. Курце и Уокер отсутствовали долго. Когда они вернулись, Уокер показался мне необычно молчаливым. Когда Курце спустился вниз, я спросил Уокера:

– Что случилось? Язык проглотил? Понравилось тебе в городе?

Уокер мотнул головой в сторону трапа, по которому только что спустился Курце.

– Он кого-то пришиб.

Я похолодел.

– Кого?

– Парня, который следил за нами весь день. Курце вычислил его. Мы позволили этому типу ходить за нами до темноты, а потом Курце завел его в глухой переулок и избил.

Я вскочил и ринулся вниз. Курце промывал на кухне разбитые костяшки пальцев.

– Значит, ты все-таки дорвался! Тебе обязательно надо пускать в ход свои идиотские кулаки, головой ты работать не можешь. Ты даже хуже Уокера. У него хоть оправдание есть – он больной человек.

Курце удивленно посмотрел на меня:

– В чем дело?

– Я слышал, ты кого-то избил.

Курце посмотрел на свой кулак и усмехнулся мне в лицо.

– Он больше никогда не побеспокоит нас – месяц в больнице ему обеспечен.

Бог мой, он еще гордился собой!

– Ты же все испортил. – Я старался говорить сдержанно. – Мне только-только удалось подвести Меткафа к мысли о нашей непричастности к темным делам. Теперь ты избил его человека, и он убедится, что не напрасно подозревал нас – что у нас действительно есть какие-то тайные замыслы. С таким же успехом ты мог позвонить ему и сказать: «У нас тут на подходе золото, приезжайте и заберите». Ты же дурак!

Лицо Курце потемнело.

– Никто не смеет так говорить со мной.

Он поднял кулак.

– Я смею. И если ты хоть пальцем до меня дотронешься, можешь распрощаться с золотом. Ты не поплывешь ни на этом, ни на другом, даже самом паршивом судне, и Уокер помогать тебе не станет – он люто ненавидит тебя. Ты ударишь меня – и исчезнешь навсегда. Ты можешь избить меня, давай, пожалуйста, но за такое удовольствие заплатишь чистых полмиллиона.

Такой разговор назревал давно.

– Паршивый англичанишка, – сказал он.

– Ну, давай, бей. – Я приготовился встретить удар Курце.

Он явно передумал драться, но угрожающим жестом вскинул руку.

– Берегись, мы с тобой еще разберемся!

– Ладно, разберемся потом, но до тех пор командовать буду я. Понял?

Его лицо снова потемнело.

– Никто мной командовать не будет, – прорычал он.

– Хорошо, тогда мы отправляемся назад по тому же маршруту – Ницца, Барселона, Малага, Гибралтар. Уокер поможет мне управиться с яхтой, а ты на него можешь не рассчитывать, он для тебя палец о палец не ударит.

Я повернулся, чтобы уйти.

– Подожди, – сказал Курце, и я остановился. – Так и быть, – прохрипел он, – но берегись, когда все закончится, черт побери, будешь ходить и оглядываться.

– Но до тех пор командую я?

– Да, – сказал он угрюмо.

– И ты выполняешь мои приказания?

Курце сжал кулаки, но сдержался.

– Да.

– Тогда получай первое: ничего не предпринимать, не посоветовавшись со мной.

Я уже поднимался по трапу, когда меня осенила одна идея, и я опять спустился.

– Хочу предупредить: не вздумай что-нибудь затевать против меня и Уокера, в противном случае тебе придется иметь дело не только со мной, но и с Меткафом. Буду рад отдать Меткафу твою долю, если еще что-нибудь натворишь. И в целом мире не найдется такого места, где ты сможешь укрыться от Меткафа.

Курце зло посмотрел на меня и отвернулся.

Я вышел на палубу. Уокер сидел в кокпите.

– Ты все слышал? – спросил я.

Он кивнул:

– Рад, что ты считаешь меня своим союзником.

От возбуждения меня трясло. Сомнительное удовольствие – сцепиться с таким медведем, как Курце, одни рефлексы – и ни капли ума. Разделаться со мной ему так же легко, как другому сломать спичку.

– Господи, и угораздило меня отправиться в это безумное путешествие с такой пьянью, как ты, и таким маньяком, как Курце. Вначале ты наводишь Меткафа на след, потом Курце окончательно загоняет нас в тупик.

Уокер мягко возразил:

– Я не хотел этого, Хал. Мне вообще кажется, что я ничего не говорил Меткафу.

– Надеюсь, но свою игру ты все-таки испортил.

Я потянулся, чтобы расслабить мышцы.

– Впрочем, это не важно. Или мы добудем золото – или нет. Вот и все.

– Ты всегда можешь рассчитывать на меня, если тебе понадобится помощь против Курце.

Я улыбнулся. Рассчитывать на Уокера – все равно что рассчитывать на сломанную мачту во время урагана – урагана в лице Курце. Своей слепой первобытной силой он подавлял таких людей, как Уокер. В общем, зверь, а не человек.

Я хлопнул Уокера по колену.

– Ладно, отныне мы союзники.

Я постарался придать голосу некоторую суровость, потому что Уокера тоже надо было держать в ежовых рукавицах.

– Но чтобы никакой выпивки. Там, в Танжере, я говорил всерьез.

* * *

Следующая остановка была в Рапалло, порт, который мы первоначально выбрали для создания базы в Италии, при условии, конечно, что найдем там подходящее место для выполнения задуманного дела. На двигателе мы вошли на стоянку яхт, и провалиться мне на этом месте, если я сразу не узнал одного из своих «соколов», стоявшего у причала. Вот уж не думал увидеть их когда-нибудь здесь, в Европе.

Раз мы пришли из другой страны, нас ожидали обычные формальности: таможенный и медицинский досмотр. Я потолкался немного с ребятами из таможни, обсуждая яхты и стили вождения, сказал им, что сам я конструктор и строитель яхт. Как бы, между прочим, добавил, что собираюсь открыть верфь где-нибудь на Средиземном море, указав на «сокола», как на один из образцов моей продукции.

На таможенников это произвело впечатление. С человеком, чья продукция пользуется спросом за шесть тысяч миль от того места, где ее создали, надо считаться. Они ничего не смогли рассказать о местных условиях, но дали несколько полезных адресов.

Я был вполне доволен. Если уж создавать себе репутацию порядочного человека, следует начинать именно с таможни. Этот невесть откуда взявшийся «сокол» подвернулся очень вовремя.

Сходя на берег, я приказал Уокеру и Курце оставаться на борту. Никакой необходимости в этом не было, но хотелось испытать свою власть над ними. Курце вернулся как будто в обычное состояние и даже успел отпустить парочку шуток – ему свойственно было постоянно шутить. Но я не заблуждался насчет того, что он все забыл. Африканеры известны своей злопамятностью.

Я направился в яхт-клуб и предъявил рекомендации. Одно из преимуществ яхтенного спорта в том, что тебе гарантирован теплый прием в любой точке земного шара. Чувство товарищества между яхтсменами очень поддерживает в мире, который готов послать к черту даже сам себя. Благодаря интернациональному братству и тому, что морское право не требует лицензии на вождение малых судов, путешествие под парусами – одно из самых приятных занятий на свете.

Я поболтал о том о сем с секретарем клуба, превосходно владеющим английским. Он пригласил меня в бар, угостил и познакомил с местными членами клуба и его гостями. Потолковав немного о плавании из Южной Африки, я перевел разговор на местные верфи и кое-что о них разузнал.

Путешествуя по Средиземноморью, я пришел к заключению, что моей легенде о покупке верфи вовсе не обязательно оставаться только легендой, она может составить реальную цель нашего плавания. Я охладел к поискам золота, особенно после выкрутасов Уокера и Курце, зато мой интерес к перспективам коммерческой деятельности в Средиземном море возрос. Кроме того, я нервничал и сомневался, сможем ли мы втроем довести начатое дело до конца – слишком большая разница характеров создавала напряженность, угрожая провалом всего предприятия.

Жажда золота, овладевшая мной в подземелье Аристида, еще не исчезла, но поутихла. Правда, ее власти надо мной еще хватало, чтобы заставить продолжать гонку, противостоять Курце и Уокеру, пытаться перехитрить Меткафа. Но если бы я узнал тогда, что в игру готовы вступить другие силы, я бы скорее всего отказался от этой затеи тут же, в баре рапалльского яхт-клуба.

За день я посетил несколько верфей. Но не только с целью выяснения деловых перспектив. «Санфорд» прошла длинный путь, и ее днище заросло ракушками и водорослями. Необходимо было поднять яхту из воды и почистить, что увеличило бы ее скорость на пол-узла.

Мы договорились, что под этим предлогом поднимем яхту, а небрежно оброненное мной в яхт-клубе замечание о неисправности в креплении киля оправдало бы его замену. Для этого я и подыскивал тихое местечко, где мы могли бы отлить наш золотой киль.

Я забеспокоился, не обнаружив за собой слежки. Если Меткаф снял наблюдение, убедившись в нашей невиновности, то можно радоваться. Но такой вариант казался маловероятным после того, как Курце выдал нас. Скорее всего что-то готовится, и это что-то обязательно будет связано с нашей яхтой. Я свернул свои поиски и поспешил на стоянку.

Увидев Курце, я сообщил ему, что за мной никто не следил.

– Говорил же я тебе, что мой способ самый надежный, – сказал он. – Они струхнули.

– Если ты думаешь, что Меткаф отступится из-за того, что избили нанятую им причальную крысу, тебе придется переменить мнение о нем, – сказал я и сурово посмотрел на него. – Если я отпущу тебя на берег размяться, есть гарантия, что ты не изобьешь кого-нибудь, кто, как вдруг тебе покажется, косо смотрит на тебя?

Курце попытался выдержать мой взгляд, но не сумел.

– О'кей, – буркнул он сердито, – буду осторожен. Но ты все равно поймешь, что мой способ самый надежный.

– Посмотрим. Вы с Уокером можете сойти на берег для закупки продуктов. – Я повернулся к Уокеру. – Помни, никакой выпивки, даже вина.

Курце вмешался:

– Я присмотрю за этим. Мы теперь с ним неразлучны, правда? И он хлопнул Уокера по спине.

Они взобрались на край причала и зашагали в сторону города: неторопливыми большими шагами – Курце и быстрой семенящей походкой – Уокер. Я начал было ломать себе голову над тем, что же затевает Меткаф, но нашел это занятие бесполезным, спустился вниз подумать о делах, которые предстоят нам в ближайшие дни. Я растянулся на койке и (должно быть, сказалась накопившаяся усталость) проснулся только, когда совсем стемнело, лишь в иллюминаторах мерцали огни города.

По палубе кто-то ходил – эти шаги и разбудили меня.

Продолжая лежать, прислушался – действительно, легкие шаги. Тогда я осторожно встал, поднялся по трапу до люка и тихо позвал:

– Курце?

Незнакомый голос произнес:

– Это вы, синьор Халлоран?

Голос принадлежал женщине. Я быстро вышел в кокпит.

– Кто здесь?

Темная фигура двинулась мне навстречу.

– Мистер Халлоран, мне надо поговорить с вами.

Она говорила по-английски с едва заметным итальянским акцентом, и голос ее был приятным и тихим.

– Кто вы? – спросил я.

– Наверное, знакомиться лучше всего при свете, когда видишь друг друга. – В голосе зазвучали повелительные нотки, как у человека, привыкшего добиваться своего.

– Хорошо, – согласился я, – спустимся вниз.

Женщина проскользнула мимо меня к трапу, и я последовал за ней, включив верхний свет в салоне. Теперь я мог ее рассмотреть, а смотреть было на что. Волосы цвета воронова крыла, забранные вверх с двух сторон гладкими прядями, темный разлет бровей над спокойными светло-карими глазами. Высокие скулы подчеркивали впалость щек, но она ничем не напоминала тех изможденных, в угоду моде, красоток, которых демонстрирует журнал «Вог». Одета она была в простое шерстяное платье, которое красиво облегало ее великолепную фигуру. Такое платье с одинаковым успехом могло быть куплено как в местном универмаге, так и в парижском салоне, но все-таки я склонялся к последнему – нельзя быть долго женатым и не узнать что почем.

Туфли она несла в руке, и это обстоятельство было в ее пользу. Женщина весом в сто фунтов в туфлях на шпильках давит вниз с силой в две тонны, что чертовски плохо отражается на палубных досках. Значит, либо она что-то знает о яхтах, либо…

Я показал на туфли:

– Вы не очень-то опытный грабитель. Следовало бы повесить их на шею, чтобы освободить руки.

Она засмеялась:

– Я не грабитель, мистер Халлоран, просто не особенно люблю ходить в туфлях, к тому же мне приходилось бывать на яхтах и раньше.

Я подошел к ней. Высокая, почти с меня ростом. Лет около тридцати или, возможно, немного за тридцать. Губы не накрашены, и вообще очень мало косметики. Одним словом, очень красивая женщина.

– У вас есть преимущество: вы знаете, как меня зовут, а я – нет, – сказал я.

– Я графиня ди Эстреноли.

Я указал на диванчик:

– Прошу вас, графиня, присаживайтесь.

– Не графиня, а мадам, – сказала она и присела. – Во время наших взаимных отношений вы будете называть меня «мадам».

Я медленно опустился на соседний диванчик (воистину Меткаф донимал меня сюрпризами!) и осторожно спросил:

– Значит, мы становимся партнерами? Я и подумать не смел о таком прекрасном партнере. Когда начнем?

– Это не то партнерство, о котором вы думаете, мистер Халлоран, – сказала она ледяным тоном. И вдруг сменила темп. – Я вижу… ваши… э… компаньоны сошли на берег. Они не заметили меня – я хотела поговорить с вами наедине.

– Мы одни, – коротко ответил я.

Она собралась с мыслями и сказала убийственно точно:

– Мистер Халлоран, вы отправились в Италию с мистером Курце и мистером Уокером, чтобы вывезти из нашей страны некоторые ценности. Вы намерены сделать это нелегально, поэтому весь ваш план держится на секретности – вы не сможете, ну, скажем так, действовать, если кто-то заглядывает вам через плечо. Так вот я как раз и намерена заглянуть вам через плечо.

Я с трудом удержался, чтобы не застонать вслух. Значит, Меткаф все знал! Единственное, что ему не известно, это где спрятано сокровище. Эта женщина права, утверждая, что нам его не вывезти, в любом случае тут же появится он и потребует своей доли. Значит, Уокер все разболтал в Танжере.

Пришлось пойти на переговоры:

– О'кей, графиня, и сколько же хочет Меткаф?

Она подняла свои крылатые брови.

– Меткаф?

– Да, Меткаф, ваш хозяин.

Она покачала головой.

– Не знаю никакого Меткафа, и мне все равно, кто он. Я сама себе хозяйка, уверяю вас.

Думаю, мне удалось не выдать своего удивления. Вопросы так и рвались с языка. Если эта графиня связана с Меткафом, то почему отрицает это? Если не связана, то кто она такая, черт побери, и как она узнала о сокровище?

Я спросил:

– А если я предложу вам убраться?

Она улыбнулась.

– Тогда вам ни за что не вывезти эти ценности из Италии.

В ее словах был намек на возможность договориться, и я сказал:

– Но если я предложу вам остаться, то мы сможем вывезти груз, не так ли?

– Часть груза, – пошла она на компромисс. – Без моего сотрудничества вы немало времени проведете в итальянской тюрьме.

Здесь определенно было над чем подумать, и после размышлений я спросил:

– Хорошо, кто вы и что вы знаете?

– Я узнала, что в район порта пришел сигнал следить за яхтой «Санфорд». Я узнала, что владельцем яхты является мистер Халлоран, а сопровождают его мистер Курце и мистер Уокер. Для меня этой информации было достаточно.

– И что же решила предпринять графиня ди Эстреноли? Как же решилась итальянская аристократка иметь дело с уголовниками, за которыми ведется слежка?

Улыбнувшись, она ответила:

– У меня странные друзья, мистер Халлоран. Я узнала все эти интересные новости в порту. Возможно, именно ваш мистер Меткаф несет ответственность за распространение таких инструкций.

– Значит, вам сообщают, что яхта с тремя мужчинами на борту направляется в Рапалло, и вы говорите себе: «А-а, вот эти трое собираются нелегально вывезти что-то из Италии», – мрачно пошутил я. – Придумайте что-нибудь получше, графиня.

– Видите ли, я знаю мистера Курце и мистера Уокера, – сказала она. – Большой и неуклюжий мистер Курце не раз бывал в Италии. И я всегда узнавала о его приезде и следила за ним. – Она улыбнулась. – Он напоминал мне пса перед кроличьей норой, который лает, потому что нора слишком мала для него и он не может влезть туда. Курце всегда уезжал из Италии с пустыми руками.

Теперь понятно: Курце, должно быть, раскрыл ей свои карты во время одной из поездок в Италию. Черт, но откуда она знает Уокера? Он ведь давно не бывал в Италии – или бывал?

Женщина продолжала:

– Так вот, услышав, что мистер Курце возвращается с мистером Уокером и с неизвестным мне мистером Халлораном, я поняла: готовится нечто грандиозное. Вы собираетесь вывезти то, что было спрятано, мистер Халлоран.

– А что именно, вы знаете?

– Только то, что это большие ценности, – просто ответила она.

– А может быть, я археолог? – сказал я.

Она засмеялась.

– Нет, вы не археолог, мистер Халлоран, вы строите лодки. – Заметив по моим глазам, что я удивлен, добавила: – Я много о вас знаю.

– Довольно интриговать, откуда вы узнали, что существуют какие-то ценности?

Все так же неторопливо и спокойно она рассказала:

– Человек по имени Альберто Корсо написал письмо моему отцу. Письмо он не успел закончить – его убили, поэтому информация была не такой полной, как хотелось бы. Но мне достаточно было узнать, что за мистером Курце надо следить…

Осененный догадкой, я щелкнул пальцами.

– Вы маленькая дочь Графа! Вы… э-э… Франческа!

Она склонила голову.

– Да.

– Ну вот теперь мы почти разобрались, – сказал я. – Значит, Граф охотится за добычей?

Графиня широко распахнула глаза.

– О нет! Мой отец ничего не знает об этом. Совсем ничего.

Я подумал, что ее слова нуждаются в объяснении, и уже собирался высказать свои сомнения, как вдруг кто-то спрыгнул на палубу.

– Кто это? – спросила графиня.

– Наверное, наши вернулись, – ответил я и замер в ожидании: до конца вечера возможны еще сюрпризы.

Это был Уокер. Спустившись по трапу, он застыл, увидев женщину.

– О-о, – произнес он. – Надеюсь, не помешал?

Я представил их друг другу: «Графиня ди Эстреноли – мистер Уокер».

Я пристально наблюдал за ним – узнает или нет? Но он смотрел на графиню, как смотрят на незнакомую красивую женщину, и, перейдя на итальянский, сказал:

– Рад с вами познакомиться, синьора.

Она улыбнулась ему:

– Не узнаете меня, мистер Уокер? А я ведь перевязывала вашу ногу, когда вы попали к нам в горный лагерь во время войны.

Уокер стал вглядываться, а потом недоверчиво произнес:

– Франческа?!

– Правильно, я Франческа.

– Вы… ты изменилась, – сказал он. – Выросла. Я имею в виду… а… – Он смутился.

Она оглядела его:

– Да, все мы изменились.

В ее голосе я уловил нотку сожаления. Они поболтали несколько минут, потом она подхватила с пола свои туфли.

– Мне пора.

Уокер стал возражать:

– Но ты же только пришла…

– Нет, не могу, у меня через двадцать минут свидание.

Франческа встала и поднялась по трапу, я проводил ее на палубу.

Здесь она сказала:

– Я могу понять Курце, теперь понимаю и Уокера, но вас – нет, мистер Халлоран. Вы же преуспевающий человек, сделали себе имя на профессиональном поприще. Зачем вам-то это понадобилось?

Я вздохнул.

– В самом начале у меня действительно была причина, может быть, она есть и сейчас – не знаю. Но дело зашло так далеко, что приходится продолжать.

Она понимающе кивнула, потом сказала:

– В районе порта есть кафе под названием «Три рыбки». Ждите меня там в девять утра. Приходите один. Курце я никогда не любила, а теперь, пожалуй, мне так же неприятен и Уокер. Мне бы не хотелось разговаривать с ними.

– Хорошо, – сказал я, – приду.

Графиня легко спрыгнула на причал и, грациозно изогнувшись, надела туфли. Я смотрел ей вслед и долго еще слышал дробный стук каблучков из темноты, поглотившей ее.

Внизу Уокер стал приставать ко мне с вопросами:

– Откуда она взялась? Как узнала, что мы здесь?

– «А мачты гнулись и скрипели…» – пропел я. – Ей известно все или почти все… и она облагает нас налогом.

Уокер аж рот раскрыл.

– Она узнала про золото?

– Да, – ответил я, – но больше я тебе ничего не скажу, пока не вернется Курце. Нет смысла повторяться.

Уокер пытался настаивать, но усмирил свое нетерпение, когда понял, что я не намерен продолжать разговор, и, надувшись, съежился на диване. Через полчаса мы услышали шаги Курце на палубе. Он был благодушно настроен и притащил много еды, которой предстояло разнообразить наш стол; чувствовалось, что успел пропустить пару стаканчиков.

– Знаете, эти итальяшки умеют готовить.

– Здесь только что была Франческа, – сообщил я.

Потрясенный новостью, Курце смотрел на меня.

– Дочка Графа?

– Да.

Уокер снова завелся:

– Я хочу знать, как она разыскала нас.

– Чего надо этой заносчивой суке? – Реакция Курце меня удивила.

Ну, очевидно, антипатия у них взаимная.

– Она хочет получить часть сокровищ, – прямо ответил я.

Курце выругался:

– Откуда, черт возьми, она узнала про золото?

– Альберто перед смертью написал.

Курце и Уокер обменялись взглядами, и после тягостного молчания Курце сказал:

– Значит, Альберто собирался нас предать.

– Он и сделал это, – сказал я.

– Тогда почему золото до сих пор там? – недоумевал Курце.

– Письмо не было закончено, – объяснил я. – Альберто не успел написать, где спрятано золото.

– Фу – с облегчением вздохнул Курце. – Ну тогда ничего страшного.

Его тупость меня раздражала.

– Как, по-твоему, мы будем выбираться отсюда, если пол-Италии наблюдает за нами? – спросил я. – Она все время была в курсе твоих дел, следила за тобой каждый раз, когда ты приезжал в Италию, и посмеивалась. А теперь поняла, что готовится нечто серьезное.

– Этой суке лишь бы посмеяться надо мной, – злобно сказал Курце. – Она всегда обращалась со мной, как с грязью. Наверное, и Граф хохотал как сумасшедший.

Я задумчиво потирал подбородок.

– Она уверяет, что Граф ничего не знает. Расскажи-ка о нем.

– О Графе? Никчемный старик. Он не смог вернуть свои имения после войны – почему, не знаю – и сейчас беден как церковная мышь. Живет в Милане в убогой квартире, в которой и повернуться негде.

– Кто-нибудь помогает ему?

Курце пожал плечами.

– Не знаю, может, она. Она в состоянии себе это позволить. Вышла замуж за римского графа, слышал, очень богатого, так что, полагаю, подкидывает старику кое-что на хозяйственные расходы.

– За что ты так не любишь ее?

– А потому что она из этих высокомерных сук высшего общества – я их всегда терпеть не мог. У нас в Хьюгтоне тоже полно таких, только здешние еще хуже. Она со мной и здороваться не желала. Не то что ее отец. С ним мы ладили.

Возможно, в один из приездов он приставал к ней и получил достойный отпор. А приставания Курце скорее всего были грубы и непристойны, как если бы исходили от гориллы.

– Часто она попадалась тебе на глаза в Италии?

Он подумал и сказал:

– Пожалуй. В каждый мой приезд хоть раз да попадалась.

– Понятно. Это все, что ей было нужно: засечь тебя, проще говоря. Похоже, она окружена весьма полезными друзьями и, сдается, они не из того общества, к которому ты ее причислил. Она перехватила сигналы Меткафа всем средиземноморским портам, правильно их расшифровала, так что у нее, кроме красивой внешности, есть и мозги.

Курце зафыркал:

– Красивая? Просто сука облезлая…

Она таки сидела у него в печенках.

– Неважно, но нас возьмет голыми руками. Мы ничего не сможем сделать, пока она следует за нами по пятам. Не говоря уже о Меткафе, который тоже идет следом. Странно, что он еще не проявил себя в Рапалло.

– Говорю тебе, он струхнул, – прорычал Курце.

Я даже отвечать ему не стал.

– Впрочем, не стоит ломать голову, пока мы точно не узнаем, чего она хочет. Я встречаюсь с ней завтра утром, после этого, вероятно, кое-что прояснится.

– Я пойду с тобой, – твердо заявил Курце.

– Она хочет видеть меня, а не тебя, – ответил я. – Она это специально оговорила.

– Чертова сучка! – взорвался Курце.

– И, ради Бога, подбери другое слово, надоело слушать, – раздраженно сказал я.

Он испепелил меня взглядом.

– Что, втюрился?

Я окончательно потерял терпение и ответил:

– Не знаю я эту женщину – видел ее всего пятнадцать минут. Отвечу тебе завтра.

– Она что-нибудь говорила обо мне? – спросил Уокер.

– Нет, – солгал я.

Не было смысла настраивать против нее обоих. Похоже, действовать нам придется вместе, и чем меньше неприязни, тем лучше.

– Но мне все же придется идти на встречу с ней одному.

Курце тихо ворчал, поэтому я счел нужным сказать:

– Не беспокойся: ни она, ни я не знаем, где находится золото. Ты нужен всем – и ей, и мне, и Меткафу. Кстати, мы не должны забывать о Меткафе.

* * *

На следующий день рано утром я отправился на поиски кафе «Три рыбки». Оно оказалось обычной портовой забегаловкой, каких полно в любом приморском городе. Приметив его, я пошел прогуляться около стоянки яхт, разглядывая элегантные прогулочные суда богатых европейцев. Среди них было немало больших судов, хозяева которых и гости вели беззаботную жизнь, пользуясь услугами наемного экипажа; но мне по вкусу были другие яхты – маленькие, удобные в управлении, где хозяева, не гнушавшиеся никакой работой, все делали сами.