Текст книги "Суеверие"

Глава 19

Чуть ли не самым странным Джоанне казалось то, что они так быстро освоились, болтая с Адамом. Сначала приходилось задумываться, чтобы сформулировать вопрос так, чтобы он требовал только ответа «да» или «нет», но потом все привыкли, и это стало получаться само собой. Они без смущения отвлекались, чтобы найти нужное место в одной из книг по истории, что были сложены стопкой в углу, потом снова опускали руки на стол и деловито задавали Адаму вопрос. Знает ли он о том-то и том-то? Бывал ли он там-то и там-то? Видел ли того-то и того-то, делал ли то-то и то-то?

– Как звали этих неприятных парней, о которых говорил Райли? – спросил Пит.

– Калиостро и Сен-Жермен, – ответил Уорд. – И разумеется, с ними еще маркиз де Сад.

– Ты знаком с кем-то из них, Адам? – спросил Пит.

Одиночный стук подтвердил, что знаком. Джоанна увидела, как брови Уорда Райли изумленно поползли вверх.

– Со всеми из них? – спросил он.

Вновь один стук.

– Наш пострел везде поспел, – пробормотал Пит себе под нос и едва не подскочил, когда в ответ стук раздался прямо там, где лежали его руки.

– Доводилось ли тебе когда-нибудь видеть, – спросил Уорд, когда стихли удивленные возгласы, – чтобы кто-то из них проявлял какие-то необычные способности?

Была долгая пауза, потом раздался одиночный стук, но слегка неуверенный.

– Ты хочешь сказать – доводилось?

И вновь неуверенный стук.

– Можешь ли сказать, что это было?

На сей раз стук был двойной – «нет».

Сэм перехватил взгляд Уорда и начал спрашивать сам:

– Знаешь, Адам, я не верю, будто ты что-то видел. Ты так говоришь только для того, чтобы сделать Уорду приятное, так ведь?

Наступила долгая тишина. Потом Мэгги сказала:

– Может быть, ему не хочется об этом говорить, – ей явно самой не нравились эти вопросы. – Я права, Адам?

В тот же миг раздался громкий одиночный стук.

– Хорошо, Адам, – сказал Сэм. – Если тебе не нравится, сменим тему.

Уорд пожал плечами, но уступил.

– Я хотел бы поговорить о политической ситуации, – сказал Барри. – Адам, за те пять лет, что ты прожил в Париже, был момент, когда ты понял, что кровавая революция неотвратима?

Из недр стола послышался двойной стук.

– Оглядываясь назад, – продолжал Барри, – задним числом, ты видишь, что она была неизбежна?

Один отчетливый стук – «да».

– Оглядываясь назад с какого именно места? – поинтересовался у Барри Роджер.

– Отсюда, – ответил за Херста Сэм. – Он знает, что знаем мы, потому что он – часть нас самих. Разве не так, Адам.

В ответ раздались два решительных стука. Все посмотрели на Сэма.

– Похоже, у него свое мнение, – с мягкой иронией произнес Роджер.

Сэм ухмыльнулся:

– Ладно, Адам, если тебя нет здесь, то где же ты?

В ответ раздался звук, но он не был похож на стук.

Кто-то скребся, словно пытался вырваться на волю.

Все изумленно переглянулись, и Мэгги первая сообразила:

– Он пытается написать!

Объяснение было таким очевидным, что никто даже не подумал с ним спорить. Сэм положил на стол доску с буквами, и все прикоснулись пальцами к блюдечку. Потом Сэм повторил вопрос:

– Если тебя нет здесь, где же ты?

Тишина. Все уже подумали, что им не суждено получить ответ, как вдруг блюдечко начало двигаться, постепенно набирая скорость, пока они не прочли по буквам: «Я НЕ ЗНАЮ».

– Ох, как трудно с таким разговаривать, – вздохнула Джоанна. – О чем бы еще его спросить?

– Может, спросим, не хотел бы он сам нам что-нибудь сообщить? – предложил Пит. – Хочешь, Адам? Все, что угодно.

И опять тишина. Они опять принялись задавать вопросы, но на них никто не отвечал.

– Может, он ушел? – предположила Дрю.

– Наверное, дело в том, что мы задали ему вопрос, на который сами не знаем ответа, – задумчиво проговорил Райли. – Одно дело, понимать, что Адам это личность, созданная усилиями нашего общего воображения, и совсем другое – знать, где именно в нас он существует.

– Не вернуться ли нам к вопросам, требующим ответа «да» или «нет»? – сказала Мэгги. – Если он захочет что-нибудь написать, то может опять поскрестись.

Все положили руки на стол и принялись задавать простые вопросы. Но ответом по-прежнему было молчание.

– Он ушел, – повторила Дрю; на сей раз она просто констатировала факт.

Словно признавая ее правоту, все откинулись на спинки стульев и убрали со стола руки.

– Думаю, это все на сегодня, – сказал Сэм и посмотрел на часы. – Хотя время у нас еще есть, можно попробовать еще что-нибудь сделать.

Никто не спешил уходить. Но и выдвигать свежие идеи – тоже. Барри подошел к карточному столику. Мэгги последовала за ним. Пит встал и сладко потянулся. Роджер развернул стул и завел разговор с Джоанной.

– А знаете, что делали те парни в Торонто? – спросил Пит, забирая у Мэгги кофейник. – Иногда они пели своему «Филиппу» и даже рассказывали анекдоты. Эй, Адам, как ты на это смотришь? Спеть тебе песенку?

Стук, раздавшийся в ответ, поразил всех не только своей громкостью, но и тем, что рядом со столом в этот момент никого не было. Все как по команде развернулись в сторону стола, а потом посмотрели друг на друга.

– Он к нам вернулся, – проговорила Дрю. – Да еще как! – и сказала Питу: – Ты это придумал, вот сам и пой.

– Слушайте, да у меня же нет слуха, – запротестовал он. – Вы все должны помогать. – Никто не откликнулся, и он взмолился: – Ну в самом деле! Мы же вместе работаем!

И снова все обменялись взглядами – на этот раз в том смысле, что почему бы, собственно, и не спеть?

– Итак, что же мы споем? – спросил Сэм. – Эстрадную песню? Псалом? Элвиса Пресли? Битлз?

Трудно было найти песню, которую бы каждый знал наизусть. В конце концов остановились на «Десять зеленых бутылок», сократив их до восьми, поскольку за столом было восемь человек.

Уорд сказал, что плохо помнит мелодию, и Барри ему напел. Пит начал, и все подхватили рефрен. Потом запела Мэгги, удивив всех сильным и приятным сопрано. Сэм пел с большим воодушевлением, но немного фальшивил. Дальше настала очередь Уорда, и оказалось, что он поет куда более глубоким и звучным голосом, чем говорит. Когда хор подхватил рефрен, стол принялся отбивать ритм. Сначала все от изумления замолчали, но стол продолжал отщелкивать такты, и песня зазвучала опять. Когда она кончилась, барабанная дробь сменилась серией характерных хлопков – несомненно, им аплодировали.

Все были так тронуты, что залились счастливым смехом, как дети.

– Мы ему нравимся! Спорим, он хочет еще послушать – правда, Адам? – сказал Пит, и стол утвердительно стукнул. Они запели «Джона Брауна», но вскоре выяснилось, что слов почти никто не помнит. Однако мелодия была такая зажигательная, что под нее можно было горланить любую чушь и, конечно же, Адама это ничуть не смутило. В конце он наградил их еще более громкими аплодисментами.

– Ну а теперь что? – спросил Пит, оглядев своих довольных товарищей.

Стол издал серию хлопков – он явно желал продолжения концерта.

– Ради Бога, Пит, – смеясь, проговорила Дрю. – Если ты его будешь спрашивать, он так и будет всегда отвечать.

– Только если мы сами этого хотим. Если он просит еще, значит, мы довольны собой. Кто-нибудь может предложить, что еще спеть?

– Все, что угодно, – сказал Сэм, – только не «Мой путь».

Они спели пару куплетов из гимна, потом проревели «Марсельезу», слова которой нашлись в одной из книг. Напоследок они прохрипели «Хэлло, Долли», после чего встали из-за стола налить себе кофе или холодного лимонада.

– Бог ты мой, вы знаете, сколько времени! – воскликнула Мэгги, и все посмотрели на часы. Оказывается, они задержались почти на час. – Я с дочерью должна встретиться в метро. Я побежала, а то опоздаю.

Мэгги подхватила пальто и сумочку, и вдруг раздался громкий скрежет. Все повернулись к столу.

Стол, набирая скорость, ехал по полу. Он двигался точно по прямой, пока не врезался в дверь, загородив проход.

Все молчали. Казалось, никто не может поверить своим глазам и ждет, пока кто-то другой не подтвердит, что это было на самом деле. Наконец Сэм тихо сказал:

– Он не хочет, чтобы Мэгги уходила. Я прав, Адам?

Со стороны стола раздался ясный и твердый стук. Мэгги чуть слышно ахнула и прикрыла ладонью рот. Было заметно, что рука у нее дрожит.

– Все в порядке, – сказал ей Сэм. – Вы ему нравитесь, вот и все. И в этом нет ничего удивительного, поскольку вы нравитесь всем нам, – он пошел к двери и самым обычным тоном попросил: – Барри, поможете мне?

Они подняли стол с двух сторон и не ощутили никакого сопротивления. Стол был водворен на место, в центр комнаты, и остался стоять, словно прикосновение человеческих рук нейтрализовало ту силу, которая его двигала.

– Извините, если мы вас задержали, Мэгги, – сказал Сэм. – И передайте наши извинения своей дочери. До встречи на следующей неделе.

– Да. До свидания, – почти прошептала она и торопливо вышла из комнаты.

Те, кто остался, странно притихли и быстро разошлись под тем предлогом, что уже поздно. В комнате остались только Сэм, Джоанна и Пит, который проверял записывающее оборудование.

– Есть! – воскликнул он, прокрутив кусок пленки. – Это фантастика, Сэм! Вся это чертовщина записалась отлично!

Глава 20

У Джоанны для Тэйлора было припасено два козыря. Первый – видеозапись, а второй – предложение Роджера Фуллертона упомянуть в статье его имя.

– Один из ведущих физиков мира подался в охотники за привидениями? Это же историческое событие! Не стану спрашивать, как тебе это удалось, но прими мои поздравления.

Он подмигнул. Джоанне это было неприятно. Тэйлор Фристоун не обладал обаянием, но искренне верил, что оно тоже принадлежит к его многочисленным человеческим достоинствам.

– Забудь про ООН. И на Кеннеди я брошу кого-нибудь другого. Ты снова занимаешься только этим делом.

Она пошла в ресторан, где договорилась встретиться с Сэмом и Роджером. Предложение Роджера использовать его имя удивило ее настолько же, насколько обрадовало Сэма.

– Я по-прежнему считаю это пустой тратой времени, – сказал Фуллертон. – Но не могу отрицать, что происходит что-то необычное, и я не прочь встать во весь рост и признать этот факт.

Остальные члены группы, за исключением Пита и самого Сэма, по-прежнему не желали фигурировать в статье под подлинными именами. Барри, например, считал, что это повредит его фирме. Джоанна сказала, что в этом он похож на ее мать, на что он рассмеялся и сказал, что расценивает это как комплимент.

Дрю сказала, что она как Барри. Мэгги вообще не терпела вторжения в свою личную жизнь. Уорд Райли тоже попросил не упоминать его имени.

Когда Джоанна подошла к столику, Сэм и Роджер приподнялись в знак приветствия. Это был тот же столик в том же ресторанчике, куда Сэм пригласил Джоанну после ее встречи с Элли Рэй. Как давно это было, подумала Джоанна. От взглядов мужчин не укрылось, что она чем-то весьма довольна, и Джоанна пересказала им свой разговор с редактором. Роджер, который организовал этот обед, заказал бутылку шампанского.

– За вас обоих, – провозгласил он, поднимая бокал. – Должен признать, Сэм, что ты доказал свою идею. Теперь я хотел бы только узнать, в чем именно заключалась твоя идея?

Джоанна включила диктофон на запись и положила на край стола. Настоящая цель этой встречи, помимо того, чтобы просто насладиться обществом друг друга, была в том, чтобы помочь Джоанне систематизировать материал для статьи.

– А я хочу спросить, – сказал Сэм, – является ли то, что мы с вами видели, нарушением причинно-следственной связи или же нет? – Заметив, что Джоанна подняла бровь, он взял перечницу и передвинул ее на несколько дюймов. – Вот прямая причинно-следственная связь. Если же я протяну руку, и перечница на чужом столе или даже в другом ресторане передвинется, это уже будет... непрямая причинно-следственная связь.

– Или, во всяком случае, покажется таковой, – возразил Роджер.

– Понятие о причинно-следственных связях является краеугольным камнем нашего представления о реальности, – продолжал Сэм. – С точки зрения здравого смысла очевидно, что ни одна вещь не сдвинется с места, если ее не толкнуть.

– Но мы же видели, как двигался стол, – сказала Джоанна.

Роджер предостерегающе поднял палец:

– Да, но почему? Если это была некая невидимая сила, порожденная нашим мозгом, и с ее помощью можно двигать предметы, тогда принцип причинно-следственной связи не нарушается. К сожалению, нет абсолютно никаких доказательств, что такая сила существует.

– Но как же не существует? – возразила Джоанна. – Мы видели своими глазами... Наверняка это какой-нибудь магнетизм или «мысленные волны», или какая-то функция нервной системы. А может, некая «пси», – добавила она и сразу заметила, как Роджер скривил губы. – Я знаю, что у вас аллергия на это слово, но...

– Необъясненное явление не станет вдруг объяснимым, если к нему приклеить бессмысленный ярлык.

– По крайней мере мы заставили тебя признать, что необъяснимые явления существуют, – со смешком заметил Сэм, подставляя бокал, чтобы официант налил ему еще шампанского.

– Я никогда не сомневался в существовании необъяснимых явлений, – невозмутимо отозвался Роджер. – Молния тоже была необъяснимым явлением, пока не открыли электричество, – он ловким щелчком раскрыл меню, и разговор прервался на то время, пока они делали заказ.

– Я хочу вернуться к тому, что вы говорили о причине и следствии, – сказала Джоанна. – У таких, как я, людей, далеких от науки, создается впечатление, что квантовая физика как раз и занимается тем, что сводит на нет все представления здравого смысла о причинах и следствиях.

– Это верно только при поверхностном взгляде на вещи, – сказал Роджер. – Я всегда считал, что надо ввести в закон статью, которая запрещала бы всяким психологам-болтунам приводить квантовую физику в качестве подтверждения своих бесчисленных дурацких теорий... – Он остановился, увидев, что Сэм крутит в воздухе воображаемый регулятор звука. – Ладно, ладно... Я знаю, что все это ты от меня уже слышал. Я только хочу сказать, что лучше попробовать рассмотреть другие варианты, прежде чем заскакивать в фургон бродячего цирка, где и без того полно шарлатанов и обманщиков.

– Ты не хуже меня знаешь, Роджер, – сказал Сэм, что теорема Белла оставляет лазейку для непрямой причинно-следственной связи.

Роджер надменно фыркнул:

– Я знаю, что если поверхностно трактовать Белла, можно найти какие угодно лазейки. Но что касается того, что он действительно говорил...

Джоанна хотела попросить объяснить ей, о чем идет речь, но потом решила их не перебивать. В конце концов, она прослушает запись и задаст Сэму все интересующие ее вопросы. Сэм тем временем уже говорил, что определенные опыты доказывают существование в природе скорости выше, чем скорость света; Роджер стоял на своем – это просто ошибочная трактовка того, что происходит на самом деле.

– Цена, которую приходится платить за наивную и упрощенную трактовку Белла, – драматически произнес он, – такова, что вселенную удерживает от распада ткань, которая не имеет абсолютно никакого смысла в свете того, что человечество уже открыло или постигло. Принять это – значит открыть дорогу любой ерунде, от астрологии до нумерологии и прочего бреда. Полнейшая интеллектуальная анархия.

Они на минуту умолкли, потому что им принесли заказ. Сэм вонзил вилку в аппетитнейшие равиоли с начинкой из лобстера.

– Знаешь, Роджер, так ты, пожалуй, начнешь отрицать, что стол позавчера действительно двигался.

– Сэм, это несправедливо, – вмешалась Джоанна. – Роджер сам предложил сослаться в статье на него.

– Благодарю вас, Джоанна, – сказал Роджер, одарив ее неотразимой улыбкой.

– Ты права. Извини, Роджер, – сказал Сэм. – И не потому, что ты платишь за этот обед, – нет, я действительно погорячился.

Роджер отмахнулся от его извинений.

– Я просто говорю, что строить предположения относительно причин этого эффекта нужно не менее осторожно, чем проводить сами опыты.

– Единственное предположение, которое я построил, – сказал Сэм, – заключается в том, что эффект, который мы наблюдали, носит идеальный характер, и источник его – мы сами. Я думал, об этом мы уже договорились.

– Ходячие мертвецы или демоны куда правдоподобнее некоторых твоих идей.

– Роджер, Джоанна записывает наш разговор. Немедленно скажи, что ты пошутил.

Роджер накрутил на вилку спагетти и подвел итог разговору на эту тему:

– Ничего подобного – просто в каждом случае я предпочитаю невозможность научной нечистоплотности.

Когда Джоанна вернулась к себе, было уже заполночь. Вечер она провела у Сэма, но потом взяла такси и приехала домой, потому что ей хотелось завтра пораньше сесть за работу. Она включила свет, сняла пальто и стала просматривать почту, которую захватила из ящика. В основном, это были обычные счета и квитанции, но среди них оказалось приглашение на свадьбу, которого она с некоторых пор ожидала, письмо от подруги в Сиднее – и открытка от родителей из Парижа.

Она прочла текст, потом перевернула открытку и стала рассматривать картинку.

Это была репродукция большой картины, написанной маслом. На мгновение Джоанне показалось, что она уже видела ее раньше – вероятно, в справочниках по истории Франции. Она даже узнала фигуру центрального персонажа и, прочитав то, что было написано в верхнем углу, убедилась, что не ошиблась: это был Лафайет, приносящий присягу на верность конституции в Париже в 1790 году.

Она принялась внимательнее разглядывать картину, и скоро могла с уверенностью сказать, что раньше она не попадалась ей на глаза. И все же что-то будило в ней смутные воспоминания. Джоанна посмотрела еще раз на Лафайета и тех, кто был изображен рядом с ним.

Она испытала шок, от которого у нее едва не остановилось сердце. Ее мозг бессознательно уловил то, что еще не успели разглядеть глаза.

Сбоку от генерала, одетый в столь же великолепный мундир, стоял Адам Виатт и держал над головой шпагу, на кончик которой была надета его треуголка.

Глава 21

Она прошла на кухню, вскипятила чайник и заварила себе чаю с вербеной. Потом она села и, держа чашку в ладонях, снова взглянула на открытку. Она не могла решить, позвонить Сэму или не надо. В конце концов Джоанна пришла к выводу, что не стоит. Нет смысла рассказывать, пока он не видел открытку. А завтра можно будет ему показать.

Хотя она вернулась усталая, сейчас сна у нее не было ни в одном глазу. Джоанна полезла в ящик стола и отыскала лупу.

В увеличенном виде лицо на картине еще увереннее можно было назвать копией того наброска, который висел на стене в комнате Адама, как все теперь называли подвал. Выражение лица отличалось – здесь оно было взволнованным и оживленным – но это, несомненно, был один и тот же человек.

Самое разумное объяснение, сказала себе Джоанна, заключается в том, что Дрю где-то видела эту картину и непроизвольно скопировала запомнившееся лицо. С другой стороны, ее рисунок был воплощением коллективного замысла. Каждый рассказал, как представляет себе Адама – какой длины должны быть волосы, какого цвета глаза и так далее. Дрю создала всего лишь фоторобот, изобразила человека по описанию. Совершенно невероятно, чтобы они все видели эту картину и бессознательно ее запомнили. Про себя Джоанна точно могла сказать, что это не так. Но еще невероятнее было бы предположить, что лицо, которое они придумали, по чистому совпадению окажется тем же, что и на незнакомой им картине.

Завтра, сказала себе Джоанна, надо будет заняться поисками ответа на этот вопрос. Его надо найти прежде, чем углубляться в работу над статьей. Она еще раз перечитала подпись, где было указано местонахождение картины. Надо будет узнать об этом полотне как можно больше, включая имена тех, кто на нем запечатлен.

Наконец Джоанна погрузилась в сон, успокоив себя тем, что она журналист, и находить ответы – ее работа. Если хорошенько поискать, ответ всегда можно найти. Всегда.

Проснувшись в четыре утра, она сразу поняла, что случилось. Она была вся в поту, ее знобило, и страшно болела голова. Словом, она подхватила грипп, который уже две недели ходил у них в редакции. Добравшись до ванной комнаты, Джоанна проглотила две таблетки аспирина, продремала до рассвета, а потом крепко уснула уже до девяти часов.

Джоанна по опыту знала, что, лечись не лечись, такое недомогание раньше, чем через сорок восемь часов не пройдет. Единственное, что ей оставалось, это лежать в постели и пить травяной чай чашку за чашкой. К счастью, у нее был большой запас разных травок. Она позвонила на работу и сказала, чтобы о ней забыли на несколько дней, потом позвонила Сэму – предупредить, что ей придется пропустить вечернее собрание группы.

Обычно, если кто-то из группы не мог прийти на собрание, что время от времени случалось, остальные спокойно обходились без него. Однако, учитывая, что весь эксперимент был затеян ради статьи Джоанны, Сэм предложил отложить встречу до тех пор, пока она не поправится. Джоанна заколебалась. Ей хотелось рассказать ему об открытке, но описывать было неинтересно. Он должен увидеть своими глазами. Словно угадав ее мысли, он сказал, что забежит к ней в середине дня. Джоанна предупредила, что у нее грипп и он может заразиться, но Сэм только рассмеялся и сказал, что к нему не пристает никакая зараза. Потом он добавил, что если ей захочется чего-то особенного, пусть позвонит в лабораторию.

Она снова заснула, и разбудил ее телефон. Звонил консьерж, сообщить, что к ней пришел Сэм. Джоанна наскоро попыталась привести себя в порядок. Позвонили в дверь, и когда она открыла, Сэм обнял ее, чуть не раздавив букет и коробку со всякими вкусностями, которые принес с собой.

Пока они не сели обедать, Джоанна пошла за открыткой, которую оставила на столе в гостиной. Она отчетливо помнила, что положила ее на клавиатуру компьютера – но сейчас открытки нигде не было. Остальная почта, включая нераспечатанное письмо из Австралии, была на месте – но открытка как в воду канула.

Слегка взволнованная, Джоанна вернулась на кухню, где Сэм готовил салат, и увидела, что он вертит в руках пропавшую открытку, разглядывая то картинку, то текст на обороте.

– Где ты ее взял? – спросила она довольно резким тоном.

– Прости, я не собирался совать нос не в свое дело. Она просто стояла на полке...

Джоанна взглянула на полку и нахмурилась.

– Я ее туда не ставила. Как раз эту открытку я и искала – специально, чтобы тебе показать. Разве это не удивительно?

Он посмотрел на нее непонимающе:

– Не удивительно что?

– Да картина же. Гляди! – она показала на фигуру слева. – Это же Адам, точь-в-точь как на рисунке Дрю.

Сэм присмотрелся внимательнее.

– Некоторое сходство, конечно, имеется, – заключил он. – Но вряд ли бы я его заметил, если бы ты не показала.

Джоанна едва не вырвала у него открытку.

– Господи, это же так очевидно!..

И умолкла. Если говорить честно, это было совсем не так очевидно, как вчера вечером. Сэм посмотрел на нее с тревогой:

– Что с тобой?

Она переводила взгляд с открытки на него и обратно.

– Когда я вчера ее получила, то была настолько поражена, что чуть было не бросилась тебе звонить. Это был Адам собственной персоной!

– А теперь нет?

– Ну да, видно, что это не он, как ты говоришь, есть сходство, но не более того. – Джоанна поставила открытку на полку. – Где, ты сказал, она была?

Сэм немного передвинул открытку влево.

– Вот на этом месте.

– Все это очень странно.

– Судя по всему, мне сейчас полагается сказать, что сама она сюда прилететь не могла? – он засмеялся и нежно привлек Джоанну к себе. – Ты знаешь, я думаю, тебе уже начинает мерещиться. Когда ты вечером пришла домой, у тебя, наверное, была температура, реакция немного притупилась. Ты увидела картинку и после всех наших разговоров...

– Я знаю, что я видела.

– Я с этим не спорю. Но ты же только что признала, что теперь этого не видишь. Эта картина, наверное, была в какой-нибудь книжке про Революцию, даже если ты этого не помнишь. Потом ты получаешь от родителей эту открытку и сознаешь, что чем-то она тебе странно знакома. И тут мозг начинает выкидывать фокусы – особенно в сочетании с вирусом гриппа.

– Все, что ты говоришь, очень разумно. Жалко только, что звучит все равно неубедительно.

– Что тебе кажется неубедительным?

– Хотя бы то, что по очень странному стечению обстоятельств мои родители прислали мне именно эту открытку.

– Не вижу ничего странного. Они знают, что мы интересуемся Лафайетом и, увидев в одном из музеев...

– Хватит, довольно! – она подняла руки вверх. – Забудем об этом. «Истеричка, больная гриппом, увидела привидение». Довольно.

– Мы как раз и надеялись увидеть привидение – то, которое создали сами. И вот ты его создала, спроецировав свое представление о внешности Адама на эту картину.

– Я же, кажется, сказала – я не спорю.

– Извини, я не хотел показаться занудой...

Джоанна поднесла руку к губам и сделала жест, словно закрывает рот на «молнию», давая этим понять, что разговор окончен. Сэм снова засмеялся:

– Давай-ка, присядь, а я принесу тебе поесть.

Через несколько минут они сидели у окна, держа тарелки на коленях.

– Кстати, – сказал Сэм. – Я все обдумал, и если ты не возражаешь, мы проведем сегодня собрание без тебя.

– Конечно, – сказала Джоанна. – Действуйте.

– В конце концов, мы же все запишем на пленку, так что ты ничего не пропустишь. А сейчас как раз такой подходящий момент, который мне не хотелось бы упускать.

– Ты прав. А к следующему разу я уже выздоровею.

Сэм потянулся за салатницей:

– Положить тебе еще?

– Разве нет такого правила, что когда знобит, надо кормить, а когда жар – морить голодом?

– Все это сказки старых жен, – ответил Сэм с пренебрежительной усмешкой. – Не верь ни единому слову. Это самое дурацкое суеверие.