Текст книги "Почтальон"

17

– Теперь я все зияю о ваших женщинах.

У Гордона плыло перед глазами. Ему трудно было зафиксировать на чем-то взгляд, тем более удержать в поле зрения обращающегося к нему человека.

Он болтался вниз головой, подвешенный за ноги; свисающие ладони отделяло от грязного пола фута два. Генерал Маклин восседал у камина. Он бросал взгляд на Гордона всякий раз, когда тот, вращаясь, оказывался с ним лицом к лицу. С губ генерала не сходила улыбочка.

Как ни болели у Гордона ноги и грудь, это не шло ни в какое сравнение с тяжестью прихлынувшей к голове крови. Из задней двери до него доносились тихие стоны – это было само по себе ужасно, но уже не так невыносимо, как вопли, раздававшиеся на протяжении последнего получаса. Маклин велел Безоару перевести дух и заставить женщин потрудиться. В соседней комнате находился пленный, которому требовался уход, и Марси с Хетер должны оставаться в сознании, чтобы от них был хоть какой-то толк.

Помимо этого, Маклину хотелось беседовать с Гордоном в спокойной обстановке.

– Несколько ваших сумасшедших шпионов с Уилламетт протянули достаточно долго, чтобы подвергнуться допросу, – рассудительно объяснял холнистский командир. – Тот, что валяется в соседнем помещении, пока не выказал должной готовности к сотрудничеству, однако нам хватает донесений от наших сил вторжения, так что картина вполне ясна. Хочу отдать вам должное, Кранц: план был незаурядный. Жаль, что он не сработал.

– Понятия не имею, о чем вы, Маклин. – Каждое слово стоило Гордону немалых усилий.

– Однако ваше лицо подсказывает мне, что вы все понимаете. Бросьте притворяться! Не стоит более переживать за ваших воительниц. Они напали исподтишка, и мы понесли некоторые потери. Но куда меньшие, чем вы рассчитывали. Теперь все ваши «разведчицы с Уилламетт» погибли или попали в плен. Должен, однако, поздравить вас: попытка была недурна.

Сердце у Гордона чуть не выпрыгнуло из груди.

– Нечего поздравлять меня, подонок! Это была их собственная идея. Я знать не знал, что у них на уме.

Всего второй раз за время их знакомства Гордон заметил на лице Маклина удивление.

– Ну-ну, – сказал главарь варваров. – Это же надо: феминистки! В наше-то время! Получается, дорогой инспектор, что мы пришли на помощь бедным жителям долины Уилламетт как раз вовремя!

Он снова заулыбался.

Выносить и дальше это самодовольство было выше всяких сил. Гордон хотел любыми путями вывести бандита из равновесия.

– Вам не видать победы, Маклин. Даже если вы сожжете Корваллис, сотрете с лица земли все до одной деревни, разнесете на куски Циклопа, люди все равно не перестанут оказывать вам сопротивление!

Улыбка никуда не исчезла. Генерал только покачал головой.

– Вы считаете нас неопытными детьми? Дорогой мой, скажите, как норманны приручили гордых и многочисленных саксов? К какому тайному средству прибегли римляне, поработившие галлов? Вы – романтик, сэр, если недооцениваете могущество страха.

Маклин снова принялся обстругивать трость.

– Как бы то ни было, вы забываете еще об одном: мы недолго останемся чужаками. Мы станем вербовать себе сторонников из вашего же числа. Скоро не будет отбоя от гонцов, которые разберутся, как это здорово – быть властелинами, а не рабами. В отличие от средневековой знати, мы, новые феодалы, считаем, что всем мужчинам должно быть предоставлено право сражаться за первую серьгу. Это и есть истинная демократия, дружище. Именно к ней шло дело в Америке до предательства конституционалистов. Моим собственным сыновьям придется убивать, чтобы сделаться холнистами, в противном случае им останется колупаться в грязи, прислуживая тем, кто способен на большее.

У нас будут новобранцы – более чем достаточно, уверяю вас. Благодаря значительной численности населения на севере мы уже через десяток лет создадим армию, какой не видывали с тех пор, как «франклинштейновская» цивилизация не выдержала тяжести собственного лицемерия.

– Откуда такая уверенность, что ваши враги дадут вам десять лет? – проскрипел Гордон. – Вы считаете, что калифорнийцы позволят вам пожинать лавры побед, зализывать раны и создавать армию?

– Вы мало что знаете, любезный, – ответил Маклин, пожимая плечами. – Как только мы совершим бросок на север, хлипкая южная конфедерация развалится и забудет о нас. Даже если бы этим вашим «калифорнийцам» удалось преодолеть вечные склоки и объединиться, то им все равно потребовался бы десяток лет, чтобы до нас добраться. К тому времени мы будем вполне готовы нанести по ним контрудар. Кроме того – и это самый лакомый кусочек – если им взбредет на ум преследовать нас, у них на пути вырастет гора Сахарная Голова и ваш тамошний приятель!

Маклин засмеялся, увидев удрученное выражение на перевернутом лице Гордона.

– Вы воображали, будто я ничего не знаю о вашей миссии? Зачем, по-вашему, я велел устроить засаду и доставить вас ко мне? Мне отлично известно об отказе тамошнего хозяина помогать кому бы то ни было за пределами линии, соединяющей Розберг с океаном.

Ну, разве не чудесно? Горы Каллахан – непреодолимая стена! Знаменитый Джордж Паухатан держится за свою долину и тем обеспечивает безопасность наших флангов, пока мы собираемся с силами на севере, чтобы начать Большую Кампанию!

Улыбка генерала стала задумчивой.

– Остается сожалеть, что пока не удалось сцапать Паухатана. При любом столкновении наших сил он вечно ускользает, вечно оказывается в другом месте. Впрочем, так даже лучше! Пускай торчит на своей ферме еще десяток лет, пока я не захвачу весь Орегон. А там придет и его черед. Даже если придерживаться ваших взглядов, господин инспектор, трудно не согласиться, что он заслуживает подобной участи.

Ответом на эту тираду могло быть только молчание. Маклин подтолкнул Гордона своей тростью, чтобы вращение не прекращалось, поэтому бедняга никак не мог сосредоточиться, когда на пороге распахнувшейся двери появилась пара огромных мокасин.

– Мы с Биллом обследовали гору, – доложил командиру громила, откликавшийся на кличку Шон. – Такие же следы у реки, что и раньше. Уверен, это тот черный дьявол, который снимал часовых.

«Черный дьявол... Фил?!»

Маклин усмехнулся.

– Остынь, Шон. Натан Холн не был расистом, не будь им и ты. Я всегда сожалел, что расовым меньшинствам не повезло во время бунтов и послевоенного хаоса. Даже у самых сильных среди них осталось слишком мало шансов. Но взгляни на этого чернокожего солдата. Он перерезал горло троим нашим часовым! Он силен, а значит, пришелся бы нам ко двору.

Даже подвешенный вниз головой и к тому же вращающийся, Гордон не мог не заметить кислое выражение на лице Шона. Впрочем, оспаривать слова командира «приращенный» не осмелился.

– Жаль, что у нас нет времени играть с ним в игры, Шон. Что ж, иди и убей его.

Завихрение в воздухе – и гориллоподобный ветеран беззвучно исчез за дверью.

– В самом деле, мне бы хотелось предупредить вашего разведчика о надвигающейся беде, – поделился Маклин с Гордоном. – Было бы более по-спортивному, если бы он знал, что его ожидает нечто... необычное. Увы, в наше время не всегда получается играть по-честному. – Маклин опять рассмеялся.

Гордон полагал, что уже давно испытывает к нему ненависть. Однако никогда еще его не обуревала такая холодная ярость, как сейчас.

– Филипп! Беги! – крикнул он изо всех сил, надеясь, что перекричит дождь. – Берегись, они...

– Филипп! Беги! – крикнул он изо всех сил, надеясь, что перекричит дождь. – Берегись, они...

– Да, – молвил Маклин, – вы – мужчина, этого у вас не отнимешь. Придет срок, и я позабочусь, чтобы и умерли вы, как подобает мужчине.

– Мне не надо твоих благодеяний, – прошептал Гордон.

Маклин презрительно усмехнулся и снова принялся обстругивать трость.

Спустя несколько минут дверь приоткрылась.

– Возвращайся к женщинам! – гаркнул генерал. Чарлз Безоар поспешно ретировался в складское помещение без окон, где Марси и Хетер, по всей видимости, хлопотали над пленником, которого Гордон пока не видел.

– Сами понимаете, не всякий сильный человек вызывает симпатию, – заметил Маклин. – Впрочем, от него есть прок. Пока.

* * *

Гордон не знал, сколько времени минуло – несколько часов или считанные минуты, – прежде чем снаружи донесся пронзительный клич. Он принял было его за крик речной птицы, но стремительная реакция Маклина подсказала ему, что он ошибся: генерал вскочил и схватил масляный фонарь.

– Такое представление нельзя пропускать, – бросил он. – Наверное, ребята вышли на след зверя. Вы позволите мне оставить вас на несколько минут? – Он сгреб Гордона за волосы. – Разумеется, если вы посмеете хотя бы пикнуть в мое отсутствие, я расправлюсь с вами, когда вернусь. Обещаю!

Висящий вверх ногами не может пожимать плечами.

– Натан Холн ждет тебя в аду, – прохрипел Гордон.

– Не сомневаюсь, что в один прекрасный день мы там с ним встретимся, – с улыбкой ответил «приращенный» и выскочил в пропитанную влагой темень.

Гордон еще долго раскачивался как маятник. Потом, глубоко вздохнув, принялся за дело.

Трижды он пытался, изогнувшись, дотянуться до веревки, которая перехватывала его ноги, и трижды, не добившись желаемого, падал, чуть не теряя сознание от пронизывающей все тело боли. После третьего раза у него оглушительно зазвенело в ушах. Еще немного – и он начнет слышать голоса...

Сквозь заливающие глаза слезы он уже видел аудиторию, наблюдающую за его отчаянной борьбой. Все призраки, которых он собрал за долгие годы, явились на представление. Полный аншлаг!

«Принимай!..» – высказался сразу за всех Циклоп: не то лампочки вспыхивали в застывшей знакомой последовательности, не то угли мерцали в камине.

– Прочь! – отмахнулся Гордон. Не до призраков ему сейчас было – ни времени, ни сил... Тяжело дыша, он готовился к новой попытке; рывок – и он перегнулся пополам...

На этот раз он ухватился-таки пальцами за мокрую от дождя веревку и уже не отпускал ее, хотя для этого ему пришлось сложиться вдвое, как карманный нож. Тело ломило от страшного напряжения, но он знал, что сдаваться нельзя. На пятую попытку у него уже не наберется сил.

Обе руки были сейчас заняты, поэтому он не мог начать отвязываться. Перерезать веревку, естественно, нечем. «Ползи? – приказал он себе. – Попробуй распрямиться, встать».

Он пополз, едва не теряя сознание от страшной боли в груди и спине, и чувствуя, что мускулы, сведенные судорогой, вот-вот откажут. Наконец он выпрямился и встал, едва не вывернув лодыжки в веревочных петлях и продолжая раскачиваться.

От стены ему улыбался не ведающий смущения Джонни Стивенс; улыбалась Трейси Смит и другие разведчицы. «Для мужчины очень даже неплохо», – казалось, говорили девичьи улыбки.

Циклоп восседал на облаке сверххолодного тумана, играя в шашки с дымящейся франклиновой печкой. Они тоже одобряли действия Гордона.

Теперь пленник старался добраться до узлов на ногах, однако это натянуло веревки так сильно, что у него совсем потемнело в глазах от боли. Пришлось снова выпрямиться.

Нет, не так. Бей Франклин осуждающе покачивал головой. Глаза Великого Манипулятора наблюдали за Гордоном, поблескивая над двойными стеклами очков.

«Через верх, через верх...» Гордон перевел взгляд на толстую балку, к которой была привязана веревка.

«Значит, наверх».

Он обмотал веревкой руки. «Ты делал так в спортивном зале, до войны», – подбадривал он себя.

«Да, но теперь ты – старик».

Слезы заливали ему глаза, пока он подтягивался, помогая себе, коленями. Чем больше он старался, тем более материальными казались ему знакомые призраки. Прежде они были игрой воображения, теперь же стали первоклассной галлюцинацией.

«Давай, Гордон!» – крикнула Трейси.

Лейтенант Ван одобрительно жестикулировал. Джонни Стивенс уверенно улыбался, стоя рядом с женщиной, которая спасла Гордону жизнь среди развалин Юджина. Скелет в кожаной куртке поверх пестрой рубахи скалился и задирал кости, заменявшие ему большие пальцы рук. На голом черепе лихо сидела синяя фуражка с козырьком, сияющая медной кокардой. Даже Циклоп перестал ворчать, видя, что Гордон отдает своей борьбе последние силы.

– Выше... – стонал он, хватаясь за осклизлую пеньку и одолевая неумолимую силу тяготения. – Выше, никчемный мозгляк... Либо ты сможешь, либо подохнешь...

Одна его рука уже обнимала чертову балку. Он сделал отчаянный рывок и перебросил через балку вторую руку.

На этом все и закончилось. У него больше не было сил, чтобы бороться. Гордон висел на балке, прижимаясь к ней грудью, не в состоянии пошевелить даже пальцем. Сквозь прикрытые ресницы он видел, как разочарованы им все до одного призраки.

«Шли бы вы все...» – беззвучно отмахнулся он от них, лишившись даже голоса.

«Кто возьмет на себя ответственность?..» – упорствовали догорающие угли в камине.

«Ты мертв, Циклоп. И все остальные – тоже мертвецы. Оставьте меня в покое!» Измученный Гордон зажмурился, надеясь таким образом избавиться от свидетелей своего поражения.

Но в темноте его поджидал еще один призрак – тот, которым он бессовестно прикрывался все это время, но который и сам всласть им попользовался. Этот призрак звался Страна Мир.

Он увидел лица, миллионы лиц. Преданные, обреченные на гибель люди, цепляющиеся за туман надежды...

Возрожденные Соединенные Штаты...

Возрожденный мир...

Фантазия... Но фантазия эта упорно отказывалась умирать, она просто не могла умереть, пока жив он сам.

Гордона осенило: уж не потому ли он так долго изощрялся во вранье, рассказывая красивые сказки, что, и сам не мог без них обойтись? На этот вопрос у него был готов ответ.

«Без них я рассыпался бы в прах».

Забавно, что прежде эта мысль не приходила ему в голову – во всяком случае, с такой безжалостной ясностью. В самых глубинах его души продолжала мерцать все та же мечта – пусть это единственное место во всей Вселенной, где она еще не угасла. Она была похожа сейчас на микроскопический организм, выдерживающий сокрушительное давление океанской толщи. Ему казалось, что он берет эту мечту в ладони – и не верит своим глазам: мечта, эта чудесная драгоценность, увеличивается в размерах, заливает своим мерцанием беспросветный прежде мрак; на ее бесчисленных гранях он видит даже не просто людей, а многие поколения человечества.

Вокруг него материализовалось само будущее. Будущее это проникло в его сердце.

Когда Гордон все же открыл глаза, то обнаружил, что уже вытянулся во весь рост на балке, хотя и не помнил, как ему удалось на нее взобраться. Не доверяя своим ощущениям, он попробовал сесть. Мигнул несколько раз – свет заливал его со всех сторон, проникая в щели в стенах лачуги. Казалось, будто эти стены и есть сон, а ослепительные лучи – самая что ни на есть реальность. Свет был невероятно яркий, и Гордону уже казалось, что он обрел ясновидение.

Потом свет пропал таким же чудесным образом, как и появился. Поток энергии словно бы ушел в тот же неведомый колодец, откуда только что вырвался. Гордон немедленно почувствовал страшную боль во всем теле.

Дрожа от изнеможения, он стал возиться с узлами, впивающимися в его лодыжки. Голые ноги были залиты кровью. Когда он, наконец, отбросил веревки, кровь яростно забурлила в сосудах, ноги закололо, как будто на них напала армада взбесившихся насекомых.

Наконец-то он избавился от призраков: их смыло волной света, ворвавшейся в лачугу. Гордон надеялся, что больше они не станут его донимать.

В ту секунду, когда он покончил с последним узлом, он услышал в отдалении выстрелы – первые с тех пор, как Маклин оставил его висящим вниз головой. Может быть, Фил Бокуто еще жив и продолжает сопротивление? Он пожелал в душе удачи другу.

За дверью, ведущей на склад, раздались шаги, и Гордон прижался к балке. Вошедший Чарлз Безоар оглядел опустевшую комнату, заметил болтающуюся веревку. Глаза бывшего адвоката наполнились ужасом; он отшатнулся и выхватил пистолет.

Гордон предпочел бы, чтобы противник оказался непосредственно под балкой, но Безоар не был законченным идиотом. Начиная подозревать, что именно здесь произошло, он поднял голову...

Гордон прыгнул. Пистолет Безоара изрыгнул огонь в то самое мгновение, когда их тела соприкоснулись. В пылу борьбы Гордон так и не понял, куда попала пуля и у кого громко треснули при столкновении кости. Он тянулся к пистолету, катаясь в обнимку с недругом по полу.

– Убью! – ревел холнист, пытаясь направить дуло пистолета Гордону в лицо. Тот успел вовремя откатиться: прогремел новый выстрел, и его шею обожгло пороховой волной.

– Не рыпаться! – гаркнул Безоар, слишком привыкший к повиновению окружающих. – Вот сейчас я...

Неожиданно для него Гордон произвел одной рукой обманное движение, а другой двинул Безоара под подбородок. Тело лысого холниста дернулось, затылок со всего размаха ударился об пол, пистолет всадил две пули подряд в стену.

После этого Безоар затих.

Теперь у Гордона помутилось в глазах от боли – болела кисть руки. Он медленно, с великим трудом встал, отмечая, что его многочисленные телесные повреждения пополнились еще и сломанными ребрами.

– Никогда не болтай во время драки, – посоветовал он безответному сопернику. – Дурная привычка.

Марси и Хетер, выскользнувшие из склада, завладели ножами Безоара. Поняв, что они намереваются сделать, Гордон хотел было приказать им остановиться и связать побежденного. Однако потом махнул рукой и заглянул в темный склад по соседству.

Когда его глаза привыкли к темноте, он разглядел в углу хрупкую фигурку, распростертую на грязном одеяле. Рука потянулась к нему, дрожащий голосок произнес:

– Гордон! Я знала, что ты придешь за мной. Глупо, да? Звучит... как фраза из детской сказки, но я знала, и все.

Он стал перед умирающей на колени. Пускай Марси с Хетер и пытались промыть и перевязать ее раны, под всклокоченными волосами и залитыми кровью лохмотьями зияло такое, на что Гордон предпочел не смотреть.

– О, Дэна!.. – Он отвернулся и закрыл глаза. Она взяла его за руку.

– Мы их отлично потрепали, милый, – прошептала она чуть слышно. – Я и другие разведчицы. Иногда мы попросту заставали их со спущенными штанами! И... – Дэне пришлось умолкнуть: приступ кашля заставил ее скорчиться и выплюнуть сгусток крови.

– Молчи, – велел ей Гордон. – Мы найдем способ вызволить тебя отсюда.

Дэна уцепилась за его изодранную рубашку.

– Им удалось разгадать наш план. Чаще всего они заранее знали, где мы готовим удар... Наверное, какая-то из девушек влюбилась в своего насильника, совсем как в легенде о Гипермнестре [одна из пятидесяти дочерей Даная, единственная из сестер, ослушавшаяся отца и не убившая супруга, который с ее помощью бежал]... – Дэна недоверчиво покачала головой. – Мы с Трейси боялись этого... потому что тетя нашей Сьюзен рассказывала – в былые времена случалось и не такое...

Гордон понятия не имел, о чем она толкует, и считал, что она просто бредит. Впрочем, сейчас его больше волновало, как пронести тяжело раненую бедняжку через вражеские позиции, прежде чем вернутся Маклин и его подручные. Поразмыслив, он впал в уныние: выбраться с Дэной было попросту невозможно.

– В общем, у нас почти ничего не вышло... Но мы старались, Гордон! О, как мы старались... – Дэна тряхнула головой, стыдясь своих слез. Гордон обнял ее.

– Да, я знаю, моя дорогая. Знаю, как вы старались.

У него самого щипало глаза. Несмотря на зловоние грязной комнаты, он чувствовал аромат ее кожи и понимал – слишком поздно! – как много она для него значит. Он сжимал ее сильнее, чем можно сжимать раненую, боясь, что она вот-вот покинет его.

– Все будет хорошо. Я люблю тебя. Я здесь, я о тебе позабочусь.

Дэна вздохнула.

– Ты здесь. Ты... – Она стиснула его ладонь. – Ты... – Тут ее тело изогнулось в предсмертных судорогах. – О, Гордон! – вскричала она. – Я вижу... А ты?

Их взгляды на мгновение встретились, и он поймал в ее глазах хорошо знакомый свет. Еще немного – и все было кончено.

– Да, я видел, – тихо ответил он, все еще не выпуская холодеющее тело из рук. – Может, не так отчетливо, как ты. Но я тоже видел...

18

В углу Хетер и Марси, отвернувшись, занимались серьезным делом. Гордону не хотелось смотреть в ту сторону. Время для скорби придет позднее. Сейчас у него есть более неотложные задачи: к примеру, ему предстояло вывести отсюда двух женщин. Как ни малы шансы на успех, он попробует спасти их, доставив в горы Каллахан.

Это само по себе будет нелегко; но долг требовал от него дальнейших свершений. Он вернется в Корваллис, если только это окажется в человеческих силах, и постарается оправдать надежды Дэны и совершить героический поступок: то ли умереть, защищая Циклопа, то ли повести последнюю горстку «почтальонов» в сражение против непобедимого врага.

Подойдут ли ему ботинки Безоара? Нет, с такими разбухшими лодыжками лучше перемещаться босиком.

– Хватит транжирить время! – прикрикнул он на женщин. – Надо уносить отсюда ноги.

Но стоило ему нагнуться за пистолетом Безоара, как низкий, зловещий голос произнес:

– Отличный совет, мой молодой друг. Я и впрямь рад был бы именовать такого человека, как вы, своим другом. Это, конечно, не означает, что я не разнесу вас в клочья, если вы попытаетесь завладеть пистолетом.

Гордон, оставив пистолет на полу, медленно разогнулся. В дверях стоял генерал Маклин, готовый метнуть в него нож.

– Отпихните пистолет в сторону, – спокойно приказал он.

Гордон подчинился. Пистолет ударился о стену в пыльном углу.

– Так-то лучше. – Маклин сунул нож в ножны и обратился к женщинам: – Убирайтесь! Бегите. Живите, если хотите и можете жить.

Марси и Хетер испуганно прошмыгнули у Маклина за спиной и исчезли в темноте. Гордон не сомневался, что они будут бежать прочь отсюда, несмотря на дождь, пока не рухнут в изнеможении.

– Видимо, ко мне это не относится? – чувствуя страшную усталость, спросил он.

Маклин с улыбкой покачал головой.

– Вы пойдете со мной... Мне потребуется ваша помощь.

* * *

Закрытый от дождя фонарь освещал часть лужайки по другую сторону дороги; свет давали также вспышки молний и время от времени выглядывающая из-за туч луна. Проковыляв позади Маклина всего несколько минут, Гордон вымок до нитки. От луж, по которым ступали его кровоточащие ноги, поднимался розоватый пар.

– Ваш чернокожий оказался ловчее, чем я предполагал, – произнес Маклин, оттаскивая Гордона на край залитой светом поляны. – Либо это, либо у него объявились помощники, хотя последнее маловероятно. Иначе мои ребята, караулившие у реки, нашли бы больше следов. Во всяком случае, Шон и Билл заслужили свою участь: они оказались ротозеями.

Только сейчас Гордон начал осознавать истинное положение вещей.

– Вы хотите сказать...

– Подождите торжествовать! – отрезал Маклин. – Мои войска находятся менее чем в миле отсюда, а в моей седельной сумке есть пистолет. Но меня трудно представить взывающим о помощи, не так ли?

Он снова ухмыльнулся.

– Сейчас я вам покажу, что такое эта наша война. Вы и ваш черный ловкач – из породы сильных, вам следовало бы стать холнистами. Но вы ими не стали, поддавшись влиянию пропаганды слабых, которой наслушались с младенчества. Я хочу воспользоваться случаем и показать вам, какими слабаками она вас сделала.

Вцепившись в руку Гордона мертвой хваткой, Маклин крикнул в темноту:

– Эй, чернокожий! К тебе обращается генерал Волши Маклин. Со мной здесь твой командир, почтовый инспектор Соединенных Штатов! Хочешь освободить его? К рассвету сюда подойдут мои люди, поэтому у тебя остается мало времени. Поторопись! Мы станем драться за него! Выбор оружия – за тобой!

– Не делай этого, Фил! Он – «прира...»

Гордон не договорил: Маклин так дернул его за руку, что чуть не вырвал ее из плечевого сустава. Гордон грохнулся на колени. От безумной боли в сломанных ребрах дрожало все тело.

– Тес! Полегче! Если он еще не разобрался, что к чему, расправляясь с Шоном, то это значит, что ему повезло и он свалил моего телохранителя метким выстрелом. В таком случае он сейчас не заслуживает особой заботы, не правда ли?

Гордону потребовалось призвать на подмогу всю силу воли, чтобы вскинуть голову и, издав в ответ какое-то шипение сквозь стиснутые зубы, встать, преодолевая тошноту. Пусть рушится весь мир, но он отказывается стоять рядом с Маклином на коленях.

Маклин одобрительно усмехнулся, словно говоря, что иного от настоящего мужчины и не ожидал. Тело «приращенного» подобралось, как у кота, в предвкушении схватки. Оба ждали, стоя в круге света. Дождь то налетал, то успокаивался. Минута проходила за минутой.

– Даю тебе последний шанс, чернокожий! – Маклин приставил к горлу Гордона острие ножа. Левая рука «инспектора» была заведена назад и прижата к спине так сильно, словно его обвила своими кольцами анаконда. – Если ты не объявишься, то через тридцать секунд твой инспектор умрет. Время пошло!

Эти тридцать секунд тянулись медленнее, чем когда-либо еще за всю жизнь Гордона. Как ни странно, он почувствовал некую отрешенность от сиюминутного ужаса положения, почти что умиротворенность.

Маклин разочарованно покачал головой.

– Плохо дело, Кранц. – Острие ножа переползло ему под левое ухо. – Видимо, он оказался сообразительнее, чем я мог себе...

Гордон задыхался. Он ничего не слышал, но внезапно понял, что всего футах в пятнадцати фонарь высветил еще одну пару мокасин.

– Боюсь, твои люди прикончили храброго воина, к которому ты взываешь.

Негромкий голос чужака звучал очень ровно. Маклин развернулся, держа Гордона перед собой.

– Филипп Бокуто был славным человеком, – продолжал загадочный голос. – Я явился вместо него, чтобы принять твой вызов, как сделал бы это он.

В ленте, удерживающей длинные волосы, блеснули бусины; в круг света шагнул широкоплечий человек. Его седая грива была собрана на затылке, как конский хвост. Морщинистое лицо выражало смирение.

По хватке Маклина Гордон понял, насколько тот доволен.

– Ну-ну... Судя по приметам, передо мной не кто иной, как владыка Сахарной Головы, наконец-то спустившийся со своей горы! Я благодарен судьбе куда больше, чем вы можете вообразить, сэр! Добро пожаловать!

– Паухатан! – скрипнул зубами Гордон. Он терялся в догадках, каким образом и зачем здесь появился этот человек. – Убирайся к черту, болван! У тебя нет ни малейшего шанса! Это же «приращенный»!

Фил Бокуто был одним из лучших бойцов, каких только доводилось встречать Гордону. Если и он, устроив засаду на одного из этих дьяволов, причем еще не самого страшного, не выжил, то разве сможет выпутаться из такой передряги этот старик?

Услышав предупреждение Гордона, Паухатан нахмурился.

– Вот как? Результат экспериментов, проводившихся в начале девяностых? Я-то думал, их снова привели в нормальное состояние или поубивали ко времени начала славяно-турецкой войны. Любопытно! Тогда многое из того, что произошло за последние двадцать лет, находит объяснение.

– Значит, ты слышал о нас, – осклабился Маклин.

Паухатан понуро кивнул.

– Слышал, еще до войны. Но я знаю, почему эксперимент с вами был прерван: объектами его стали самые негодные люди.

– Так утверждали слабаки, – согласился Маклин. – Они совершили ошибку, навербовав добровольцев из силачей.

Паухатан покачал головой. Можно было подумать, что он увлечен вежливым спором, в котором лишь старается уточнить значение некоторых слов. Только тяжелое дыхание выдавало его волнение.

– Они набрали воинов. – Паухатан интонацией выделил последнее слово. – Безумцев, весьма полезных, когда в них возникает необходимость, и превращающихся в головную боль, когда необходимость отпадает. Тогда, в девяностых, урок был усвоен. Слишком много бед оказалось с «приращенными», вернувшимися домой, но не разлюбившими войну.

– Беда – вот верное слово, – захохотал Маклин. – Позволь познакомить тебя с Бедой, Паухатан.

Он отшвырнул от себя Гордона и, прежде чем шагнуть навстречу давнему недругу, убрал нож в ножны.

* * *

Вторично ухнув в грязь, Гордон мог только беспомощно стонать. Весь его левый бок горел от боли, словно его бросили на раскаленные угли. Он находился в полубессознательном состоянии и не отключался только благодаря титаническому усилию воли. Когда он в конце концов обрел зрение, то увидел, как соперники кружат по маленькому залитому светом оазису.

Он не сомневался, что Маклин затеял жестокую игру. Паухатан выглядел весьма внушительно, особенно учитывая его немолодой возраст, но по сравнению со страшными буграми, вздувающимися на плечах, руках и ногах Маклина, мускулатура любого силача казалась бы жалкой. Гордон помнил, что стало с чугунной кочергой в этих ручищах.

Джордж Паухатан прерывисто дышал, лицо его побагровело. Даже учитывая всю безнадежность ситуации, Гордон был неприятно поражен выражением откровенного страха на его лице.

«Все легенды опираются на вымысел, – мелькнуло у него в голове. – Мы склонны преувеличивать и со временем начинаем верить в собственные выдумки».

Голос Паухатана еще звучал относительно спокойно, более того, расслабленно.

– Есть некоторое обстоятельство, которое вам следовало бы учесть, генерал, – молвил он, справившись с учащенным дыханием.

– Это позже, – прорычал генерал. – Позже обсудим, как откармливать бычков и варить пиво. Сейчас я собираюсь преподать тебе урок поконкретнее.

Маклин прыгнул, стремительный, как дикий кот, но Паухатан вовремя отскочил. Гордон вздрогнул: Паухатан занес кулак и чуть не нанес сокрушительный удар; Маклин уклонился лишь в последнее мгновение.

У Гордона возродилась надежда. Возможно, Паухатан – самородок, чья скорость, несмотря на возраст, не уступает скорости Маклина? Тогда он, благодаря своей длиннорукости, сможет держать на расстоянии противника с его железной хваткой...

«Приращенный» возобновил натиск. Он вцепился Паухатану в рубаху, но тот вывернулся, оставив в руках генерала лохмотья, и тут же обрушил на него град ударов, каждый из которых мог бы уложить на месте годовалого бычка. Он уже нацелился Маклину в почку, но холмист вовремя перехватил его запястье. Паухатан поступил рискованно: он пошел на Маклина грудью.

Маклин словно ожидал этого маневра. Он проскочил мимо Паухатана и, когда тот устремился за ним следом, сгреб его за другую руку. На сей раз Паухатану не удалось вырваться. Маклин угрожающе скалился.

Пришелец из долины Камас задыхался. Под холодным дождем ему было жарко.

«Вот оно!» – в отчаянии подумал Гордон. Несмотря на его размолвку с Паухатаном, сейчас он лихорадочно размышлял, чем бы ему помочь. Он огляделся, надеясь метнуть чем-нибудь в «приращенное» чудовище и тем самым отвлечь его, дав Паухатану время спастись.

Однако под рукой не оказалось ничего, кроме грязи и склизких пучков травы. К тому же у Гордона не осталось ни капли сил, он не мог даже отползти от места, где его швырнули в мокрое месиво. Ему ничего не оставалось, кроме как лежать и ждать конца схватки, а потом и своей очереди.