Текст книги "Ничто никогда не случалось. Жизнь и учение Пападжи (Пунджи). Книга 2"

«Люди учатся этому сами примерно в два года от роду, – сказал я ему. – Зачем им ваши книги?»

«Они учатся неправильно или приобретают впоследствии вредные привычки, – ответил он. – Многие физические проблемы можно было бы решить, если людей научить совершать простые движения более эффективно. Для этого я и пишу эти книги».

Он также интересовался адвайтой, и за несколько лет до этого у него был гуру в Индии. Когда я поговорил с ним, я выяснил, что вся его жизнь была сформирована несчастным детством. Его мать не любила его и не скрывала этого. Он пришел к Нисаргадатте Махараджу в начале 1970-х и обсудил с ним свои психологические проблемы. Этот разговор приведен в главе 52 книги «Я есть То».

Я просмотрел эту главу и нашел разговор, о котором говорил Пападжи. Вот отрывок из краткой истории его жизни, которую Лебойер рассказал Махараджу:

Моя мать не могла дать мне чувство любви и безопасности, необходимое для нормального развития ребенка. Она была женщиной, непригодной для материнства: ее терзали неврозы и страхи, она была неуверенной в себе, и я олицетворял для нее бремя ответственности, которое было ей не под силу. Она никогда не хотела, чтобы я родился. Она не хотела, чтобы я рос и развивался, она хотела, чтобы я ушел туда, откуда пришел, чтобы я не был рожден, чтобы меня не было. Она противостояла любому движению жизни во мне, она яростно боролась с любыми попытками выйти за узкий круг ее привычного существования. Я был чувствительным и нежным ребенком. Больше всего на свете мне нужна была любовь; и как раз в любви, в простой инстинктивной любви матери к своему ребенку, мне было отказано. Детское желание материнской любви стало главным мотивом моей жизни, и я до сих пор не вырос из него. Счастливый ребенок, счастливое детство стало для меня навязчивой идеей. Меня безумно интересовали беременность, роды, младенчество. Я стал известным акушером и внес свой вклад в развитие методов безболезненных родов.

Разговор продолжался долго, и в конце Лебойер спросил Нисаргадатту Махараджа: «Почему я был так несчастен всю свою жизнь?»

Махарадж ответил: «Потому что ты не спускался к самым корням твоего существования. Абсолютное незнание самого себя закрыло от тебя всю твою любовь и счастье и заставило тебя искать то, чего ты никогда не терял…»

Я спросил Миру, помнит ли она этот визит в дом Лебойера:

Он приехал к нам в Ардеш, когда мы гостили в доме Мориса. У нас было много хороших сатсангов, пока он был там, потому что он умел провоцировать Пападжи на то, чтобы он давал хорошие ответы. Он обладал высоким интеллектом и хорошим знанием индийских традиций. Такие люди в то время были редки на Западе. Я помню, что его мучили воспоминания о детстве, ему казалось, что мать искалечила его своим поведением. После нескольких долгих бесед учитель в какой-то степени согласился с ним. Эти детские переживания определили рисунок всей его судьбы. Ему понравилась Мукти, он оставил себе много ее фотографий, сказав, что хочет включить их в свою следующую книгу. Однако мы так и не увидели ни одну из них напечатанной.

Ему так и не удалось решить свои душевные проблемы в присутствии учителя, но он был под достаточно большим впечатлением, чтобы порекомендовать его нескольким своим друзьям и знакомым. Пока мы были на юге Франции, к нам приходило много людей по рекомендации Лебойера.

После нескольких недель, проведенных на юге Франции, Пападжи поехал в Швейцарию, чтобы встретиться с Карлосом Сильвой, преподавателем из Броквуд-Парка, который получил серьезный опыт во время перелета из Барселоны в Лондон. Пападжи также планировал посетить несколько бесед Кришнамурти, которые проводились в Саанене в июле того года. Карлос, который провел три предыдущих лета в Саанене, описывает приезд Пападжи и первые несколько дней пребывания там. Большая часть людей, которых он упоминает, либо преподаватели, либо студенты из Броквуд-Парка.

Мы пригласили Пунджаджи провести несколько недель в Саанене в то время, когда Кришнамурти проводил там беседы. В качестве жилья мы сняли этаж в доме женщины, которую звали миссис фон Еруннингер. Мы останавливались в ее доме уже третий год подряд. К 1974 г. мы уже чувствовали себя там как у себя дома, где можно жить, не испытывая никаких неудобств.

Карлос Сильва и Пападжи в Саанене, Швейцария, 1974 г.

Однажды днем Пунджа прибыл на маленький вокзал Саанена. Я был так рад видеть его. У меня снова был друг, который никогда не бросит меня. Я увиделся с ним впервые с того момента, когда я улетал из Барселоны. Он также означал для меня возможность для серьезной внутренней работы. Пунджаджи – сильный человек, и он не жалеет своей силы. Он движется, как ледокол, и ничто не может его остановить. Он идет вперед, не останавливаясь. Он воплощает собой час Истины для серьезных и преданных искателей и конец всей лжи и притворства.

Ему очень понравился этот дом. Из него открывался красивый вид на долину Саанен, и, поскольку он был расположен высоко, оттуда была видна вся дорога до Гстаада. Мы иногда вместе ходили на беседы Кришнамурти. Это был первый раз, когда он присутствовал на его беседах. Его единственным комментарием было:

«Зачем ему все эти проблемы?» В тот год его речам не хватало силы. Чувствовалось, что у него уже нет того полета, как раньше.

Бывший преподаватель математики из Броквуда по имени Жан Мишель Лаборд приходил в наш дом почти каждый день. София рассказала всем по телефону, что Пунджа с нами, и в первый же день Жан Мишель влюбился в него. Жан Мишель в тот год не ходил на беседы Кришнамурти. Он был приятным и спокойным молодым человеком, серьезным искателем…

В Саанене мы виделись с Пунджаджи каждый день после обеда: Жан Мишель, моя жена София, Ле, Кэрол, Рубен и его мать, Майкл, Мэтью и другие. Мы часами сидели в молчании, это было совершенно естественно. Иногда мы совершали долгие прогулки по долине, вдоль реки Саанен. Приходя в аэропорт, мы наблюдали за планерами. Два самолета попеременно поднимали планеры в воздух. На высоте примерно 1000 метров они отпускали их, и планер парил в небе, свободный, как птица, и медленно опускался, играя с воздушными течениями. Это повторялось бесконечно, пока не спускалась темнота…

В Саанене мы занимались непрерывной напряженной внутренней работой вместе с Пунджей. Это было похоже на спонтанную гонку на мотоциклах, когда интерес каждого из нас попеременно тянул группу за собой. Я думаю, Пунджа для большинства людей был слишком сильным, слишком мощным, слишком требовательным.

Пападжи вспоминает свои собственные впечатления от посещения этих лекций:

Я был в Саанене (Швейцария), на беседах Кришнамурти. Рядом со мной сидел мой знакомый итальянец. В конце каждой беседы Кришнамурти отвечал на вопросы аудитории. Этот человек поднял руку, так как у него был очень важный вопрос.

Когда подошла его очередь, он сказал: «Сегодня, если верить информации, здесь собрались вас послушать восемьсот человек. Остальные сидят снаружи. Синхронный перевод дает возможность всем, кто говорит на основных европейских языках, понимать то, что вы говорите. У меня такой вопрос: кто, кроме вас, получил пользу от этой беседы, равно как и от предыдущих? Это серьезный вопрос, потому что я серьезно изучал ваши книги. Я прочитал все ваши книги и слушал ваши беседы в разных странах, но я не могу сказать, что они мне помогли. Более того, я до сих пор не встречал ни одного человека, которого бы преобразили ваши беседы или книги».

Кришнамурти смотрел на него какое-то время, но ничего не ответил, поэтому мой знакомый снова повторил свой вопрос.

«Прошу вас, скажите, хоть кто-нибудь получил настоящую пользу от вашего учения? Вы объездили весь мир. Вы встречались и разговаривали с сотнями людей, которые вникали в ваши слова и пытались применять их на практике. Хоть кто-нибудь из них убедился на своем непосредственном опыте, что то, о чем вы говорите, это истина?»

На этот раз Кришнамурти сказал: «Если вам это не принесло пользы, это не моя проблема».

Мне понравился его ответ. У настоящего учителя нет намерения чего-то добиться. Его не интересуют последствия того, что он говорит. Если вы думаете: «Я буду учить людей, чтобы они смогли просветлеть», ваше учение не сработает. Оно может возыметь эффект только тогда, когда нет намерения получить результат. Настоящего учителя не интересует, принесут ли его слова кому-нибудь пользу. Некая сила заставляет его говорить, но эта сила не интересуется последствиями.

Когда беседа закончилась и мы выходили на улицу, я сказал итальянцу: «То, что ты говорил, неверно. На самом деле тебе его беседы пошли на пользу».

«Нет, – сказал он. – Я не ощущаю никакой пользы».

Я попытался показать ему это с другой стороны. «Все остальные думают, что они получили пользу, или надеются получить ее в будущем. Только ты один знаешь, что не получил никакой пользы. Этот вывод и есть польза, которую ты получил от его бесед и от чтения его книг. Слушая эти речи, ты в конце концов понял, что невозможно получить никакой пользы от слушания подобных речей».

Он засмеялся, а затем неохотно согласился со мной.

Он изучил все книги Кришнамурти, потому что хотел понять, о чем он говорит. Однако ему было нелегко в этом разобраться.

«Похоже, что Кришнамурти никогда не придерживается одной точки зрения, – сказал он мне. – Я прочитал одну книгу и пришел к выводу, что я смотрю из точки А, а Кришнамурти – из точки В, с совершенно другой позиции. Я делаю огромное усилие и сдвигаю свою позицию в точку В, но, как только убеждаюсь, что переместился в эту точку, я читаю другую книгу и обнаруживаю, что его позиция сдвинулась в точку С. Мне кажется, я никогда не пойму его и не смогу выяснить, какова его позиция».

«Ты пытаешься понять его умом, – сказал я ему. – В этом твоя проблема. Если ты перестанешь пытаться расположить все эти слова в своем уме таким образом, чтобы ты мог их понять, возможно, ты обнаружишь, что воспринимаешь то, о чем он говорит, непосредственно. Когда ты слушаешь учителя, не слушай его умом. Впускай его слова в ту область, которая лежит за умом».

«Но это сложные идеи, – возразил он. – Если я не буду думать о них, как я смогу их понять?»

«Я вовсе не говорю тебе „не понимай их“, – ответил я. – Просто заставь свой ум замолчать в то время, когда учитель говорит, и посмотри, что из этого выйдет».

Он был сильно разочарован моими словами. «Я не понимаю Кришнамурти, и вас тоже не понимаю, – сказал он. – То, что говорите вы оба, не имеет никакого смысла».

«Очень хорошо, – сказал я. – Ты делаешь успехи. Оставайся в этом состоянии, в котором ты ничего не понимаешь».

Он подумал, что я смеюсь над ним, но я дал ему очень серьезный совет. На следующий день, примерно в 6 часов утра, в мою дверь кто-то постучал. Я открыл ее и увидел перед собой этого профессора из Италии.

«Я понял! – сказал он радостно. – Вы были правы. Мне не нужно было ничего понимать. Я не знаю, что произошло, но я сейчас очень счастлив и не понимаю, почему. Я знаю только, что это не имеет ничего общего с пониманием».

Он засмеялся и ушел.

Дом, в котором я жил, был расположен в очень красивом месте. Я каждый день совершал долгие прогулки, иногда по сельской местности, а иногда до Гстаада, ближайшего города. Однажды я увидел там Чарли Чаплина, идущего по улице со своей дочерью. Иногда я приходил посидеть возле церкви, которая находилась поблизости. Однажды, пока я сидел снаружи этой церкви, пошел дождь. Я спросил священника, можно ли мне войти и помедитировать.

Он удивил меня вопросом: «Что значит медитировать?»

Я знал, что лишь немногие люди на Западе знали что-либо о медитации, но я ожидал, что священники лучше информированы. Я предложил ему урок, и он согласился.

Мы вошли внутрь и сели на скамейку. Я рассказал ему про звук «Ом», о котором он раньше ничего не слышал.

«Он похож на христианский „Амен“, – сказал я ему. – Два этих слова имеют общее происхождение».

Я показал ему, как поется «Ом», а затем сказал: «Индусы верят, что это изначальный звук, из которого возникает все мироздание. Пойте этот звук в течение какого-то времени, а затем загляните внутрь себя, как и где он возникает. Если вы будете делать это правильно, вы почувствуете, как вас охватывает безмолвие сердца. Там вы найдете истинный покой. Попробуйте и посмотрите, что будет».

Священник последовал моему совету, и через несколько минут я понял по его лицу, что он вошел в состояние глубокого внутреннего покоя.

Когда он открыл глаза, он сказал радостно и удивленно: «Я никогда не испытывал ничего подобного. Это так легко». И он снова закрыл глаза, чтобы насладиться этим.

Никто не идет в церковь, чтобы быть безмолвным, поэтому этот священник тоже не учился этому. Когда вы входите в церковь, вы слышите громкую музыку органа. Когда орган перестает играть, начинается пение, произнесение молитв и обряды, в которых вы должны участвовать. Вас не оставят в покое, чтобы вы могли найти свое собственное внутреннее безмолвие. Я был в церквях и монастырях по всей Европе. Во всех этих местах люди были чем-то заняты – умственно и физически.

Кришнамурти проводил беседы через день. В те дни, когда у него не было бесед, я проводил сатсанги для всех желающих. Большинство людей на этих сатсангах были учениками Кришнамурти, поэтому вопросы, которые мне задавали, по большей части касались различных аспектов учения Кришнамурти.

Хотя Кришнамурти и был индусом по рождению, образование, которое он получил, было западным. Его терминология восходит к западным психологическим учениям, а не к традиционным индийским источникам. Большинство из тех, кто приходил к нему, были западными интеллектуалами, которым нравилось играть с множеством интересных идей. Несмотря на то что Кришнамурти учил их отбрасывать свои идеи и представления, большая часть людей, с которыми я беседовал в Саанене, любили проводить время, играя с идеями и обсуждая их.

Однажды послушать меня пришла одна пара, которая проводила беседы от лица Общества Кришнамурти.

Выслушав мои ответы и объяснения, кто-то из них сказал: «По-моему, вы говорите то же, что и Кришнамурти. Вы используете множество индийских слов, которые Кришнамурти никогда не использует, но, в конечном счете, вы с ним говорите одно и то же. Кришнамурти говорит, что нужно освободить ум от всех его идей и концепций, и вы, похоже, согласны с ним».

Я не успел ему ответить, потому что один из присутствовавших на беседе людей перебил нас и сказал: «Есть большая разница. Кришнамурти говорит: „Освободите ум от всех идей и держите его пустым“. А Пунджаджи говорит: „Ум существует только в вашем воображении. Вместо того чтобы опустошать ум, отбрасывая идею за идеей, познайте на своем непосредственном опыте, что никакого ума не существует. Если у вас есть это понимание, где могут обитать идеи?“».

Это было хорошее объяснение. Оно продемонстрировало точное понимание того, что я пытался донести. Пока вы думаете, что ваш ум реален, вы будете заняты организацией его содержимого. Вы либо будете искать удовольствий, удовлетворяя свои желания, либо искать покой, пытаясь отбрасывать, игнорировать или наблюдать все мысли и идеи, возникающие в вашем уме. Пока вы носите в себе идею о том, что ум реален, вы никогда не обретете покой, потому что сама эта идея – источник всех ваших страданий и проблем.

Есть одна известная история о дзэнском учителе, который хотел назначить себе преемника. Он попросил всех монахов в своем монастыре, которые хотели занять его место, написать короткое стихотворение, которое показало бы, как они понимают учение. Один монах написал: «Ум – это зеркало. Если часто и тщательно полировать его, оно будет чистым».

Один из работников кухни по имени Хуйнэн увидел группу монахов, читающих стихотворение, которое было написано на наружной стене комнаты учителя. Он спросил, что происходит, и ему ответили, что это соревнование. Хуйнэн не умел ни читать, ни писать, поэтому он попросил одного из монахов прочитать ему то, что было написано на стене.

Прослушав это стихотворение, Хуйнэн сказал: «Это неправильно. Я продиктую вам свое стихотворение. Прошу вас, напишите его внизу».

Монахи засмеялись, потому что перед ними стоял неграмотный работник кухни, но, чтобы не обижать его, один из них согласился записать его стихотворение.

Он сказал: «Пиши: „Ум – это не зеркало. Ума не существует. Поскольку ума не существует, где может осесть грязь?“»

Когда учитель прочитал это стихотворение, он назначил Хуйнэна своим преемником, передав ему свое одеяние и чашу.

Так оно и есть. Люди считают ум чем-то вроде сосуда, который может быть либо полным мыслей и представлений, либо пустым, свободным от них. Но если разбить сосуд, то есть идею о том, что ум существа и является чем-то реальным, где тогда смогут обитать понятия?

Несмотря на то что Пападжи не принимал некоторое из того, что говорил Кришнамурти, у него сложилось очень высокое мнение о нем. В письме, которое он написал Карлосу в 1998 г., были следующие замечания:

Я часто говорю о Кришнамурти как о современном Будде. Я видел его несколько раз, и в Индии, и за границей. Я слышал, как он говорит о чем-то таком, что он не мог выразить словами, и все-таки по его действиям, по его речам я смог понять, что он один из немногих людей нашего века, которые могут с доброжелательностью и любовью говорить об Истине, которая вечно останется невысказанной…

Хотя у Пападжи и не было сомнений в том, что Кришнамурти просветленный, он чувствовал, что тот неспособен передать это другим людям. На одном из сатсангов в Лакнау в 1993 г. он сказал по этому вопросу следующее:

Я присутствовал на беседах Кришнамурти в Швейцарии. Он мне очень понравился, потому что я не нашел в нем ни одного изъяна. Меня трудно удовлетворить, однако я должен сказать, что он несомненно просветленный. Но чего-то не хватало. У него не было способности передать это просветление другим.

Оценку Нападжи, несмотря на ее кажущуюся суровость, разделял сам Кришнамурти. В книге, выпущенной к столетию со дня его рождения, Эвелин Бло, которая долгое время была его спутницей, писала: «В течение пятидесяти лет он учил, проводил беседы и ездил по всему миру. Почему никого не преобразило его учение? Его [Кришнамурти] определенно волновала эта проблема».

Когда Кришнамурти умирал в Оджаи, Калифорния, его последние слова записывались на диктофон. Незадолго до смерти он сказал: «В чем я был не прав? Никто не понял меня».

Пападжи выскажет свою точку зрения на то, почему не все просветленные люди обладают силой пробуждать других, в последней главе «Туру и ученик».

Пападжи и Дж. Кришнамурти были не единственными духовными учителями в Саанене тем летом. У. Г. Кришнамурти, духовный бунтарь и нонконформист, с которым Пападжи до этого встречался в Бомбее, тоже был там. Карлос описывает случайную встречу с ним, которая произошла на одной из улиц Саанена.

Мы шли по улице, и я вдруг увидел, что нам навстречу идет У. Г. Кришнамурти.

Я думал, что Пунджаджи не знает его, поэтому я указал ему на него со словами: «Это У. Г. Кришнамурти. Он знаменитый гуру в Индии».

«Он не гуру», – сказал Пунджаджи.

Все еще думая, что он не знает, кто это такой, я возразил: «Это правда. Это правда. У него много последователей в Индии. На его лекции приходит много людей».

На этот раз Пунджаджи ничего мне не ответил. Вместо этого он подошел к У. Г. Кришнамурти, тронул его за плечо и сказал: «Этот человек говорит, что вы гуру. А вы не гуру».

И пошел прочь, не дожидаясь ответа У. Г. Кришнамурти.

Когда я спросил Пападжи, как он познакомился с У. Г. Кришнамурти, он рассказал, как они встретились в Бомбее.

Когда У. Г. Кришнамурти был в Бангалоре, он встречался с одним моим знакомым, который был кофейным плантатором. Когда он немного рассказал обо мне У. Г. Кришнамурти, тот сказал, что хотел бы встретиться со мной. Плантатор написал мне в Лакнау и я ответил, что мы можем встретиться в Бомбее, так как я планировал через несколько дней поехать туда, чтобы встретиться со своими друзьями и последователями. Я дал ему адрес своего брата в Бомбее, чтобы он мог со мной связаться.

Вскоре после того, как я приехал в Бомбей, мне позвонили и сообщили, что я могу встретиться с У. Г. Кришнамурти в шведском консульстве сегодня в пять вечера. Там работал один из его друзей.

Когда я приехал туда, меня у ворот очень радушно встретил сам У. Г. Кришнамурти. Меня повели внутрь и познакомили с несколькими людьми, которые пришли туда, чтобы встретиться с нами и задать нам вопросы.

Во время нашей дискуссии У. Г. Кришнамурти сказал: «Я не верю в духовный опыт», на что я ответил: «Это потому, что у вас его не было. Если бы вы сами получили настоящий духовный опыт, вы бы поверили в него. Когда болит голова, это непосредственное и неопровержимое чувство боли. Верите вы в нее или нет, боль есть. Если вы говорите, что не верите в духовный опыт, чем вы отличаетесь от камня?»

Потом он сказал: «Люди говорили мне, что вы гуру. Я не верю ни в каких гуру».

Я ответил: «Я не верю в то, что гуру нет. Гуру существуют, они необходимы миру».

Разговор какое-то время продолжался в этом русле. Мы с ним не могли прийти к согласию ни по одному вопросу, потому что он настойчиво оспаривал ценность, полезность и даже сам факт существования духовного опыта. Некоторые работники консульства заинтересовались мной и задали несколько вопросов. В отличие от У. Г. Кришнамурти, они, похоже, были удовлетворены моими ответами.

Люди, которые провели с ним много времени, сказали мне, что У. Г. Кришнамурти очень неодобрительно отзывался о положении и учении Дж. Кришнамурти. Он провел много бесед на эту тему. Мне говорили, что он каждое лето ездил в Саанен только для того, чтобы донимать Дж. Кришнамурти и его последователей.

Когда я был в Саанене, двое моих знакомых повели меня к нему. Он остановился в месте под названием Шале Саншайн со старой швейцаркой, которая много лет ухаживала за ним. Он явно не захотел нас видеть. Сославшись на то, что очень занят, он сказал, чтобы мы пришли в другой раз. Я больше не ходил к нему.

Когда время пребывания Пападжи в Швейцарии подходило к концу, он получил неожиданное предложение:

Однажды, когда я выходил из дома, ко мне подошел человек, которого я видел на одном из своих сатсангов, и сказал: «Можно мне прийти к вам завтра?»

На следующий день у меня не было сатсангов, поэтому я сказал: «Нет».

Это, похоже, его нисколько не смутило. «Потрясающе! Потрясающе!» – воскликнул он очень радостно.

Он указал на женщину, которая стояла на дороге неподалеку, и сказал: «Это моя жена, Моника. Она швейцарка, а я француз. Меня зовут Маргейл. Мы приехали сюда, чтобы завершить наш развод, но после того, как мы послушали вас, мы решили остаться вместе как муж и жена. Мы попытаемся начать совместную жизнь заново. Мы поживем так один месяц, а потом решим, хотим ли мы остаться вместе навсегда».

Я остановился, чтобы поговорить с ним, потому что он был очень счастлив. Я люблю проводить время со счастливыми людьми. Он спросил, какие у меня планы на будущее, потому что слышал, что я должен вскоре уехать из Саанена.

«Я скоро уезжаю в Париж, – ответил я, – а потом, возможно, поеду обратно в Индию».

«Где вы собираетесь остановиться в Париже?» – спросил он.

«У меня там есть одна знакомая пара, мои ученики. Я уже останавливался у них один раз, и они снова пригласили меня к себе».

«Если вы хотите пожить один, вы можете жить в моей квартире. Я не вернусь туда еще несколько недель».

Он пошарил в карманах и вытащил кредитную карту и ключи от квартиры. «Вы можете жить в моей квартире и покупать по этой кредитке бензин на заправке. Я также напишу рекомендательное письмо в наш продовольственный магазин, чтобы вам давали в кредит все, что вы захотите. Я сам оплачу счета, когда вернусь домой. Я хочу отблагодарить вас за то, что вы сделали меня таким счастливым».

Я принял это щедрое предложение и, когда вернулся в Париж, прожил в его квартире несколько дней.

Я привык в своих заграничных поездках жить у людей, с которыми был знаком раньше, но это был исключительный пример гостеприимства: совершенно незнакомый человек, с которым мы раньше ни разу не говорили, предлагает мне свою квартиру и неограниченный кредит, чтобы мне было приятно жить у него.

За все время своих заграничных путешествий у меня был только один неприятный случай с жильем, и произошло это на юге Франции. Я три дня гостил там у одной женщины. Это было чудесное место на берегу, и каждый день я проводил большую часть времени, гуляя вдоль берега или сидя на пляже.

Через три дня эта женщина сказала мне: «У нас здесь традиция: гость остается гостем только три дня. На четвертый день он должен начать платить».

Это было чудесное место. Я хотел остаться там подольше, и я ответил ей: «Хорошо, я согласен. Мне здесь нравится. Я могу вносить деньги согласно вашим расходам на меня».

«Нет, – сказала она. – Речь идет не о пожертвованиях. На четвертый день вы должны начать платить столько же, сколько вы платили бы за комнату в хорошей гостинице».

Я знал, какую цену заламывали крупные гостиницы на южном побережье Франции. Это было намного больше, чем я мог себе позволить.

Я сказал ей: «Погода сейчас отличная. Я буду спать на пляже. Я буду покупать еду в магазинах и устраивать себе пикники на берегу моря. Так у меня будет уходить один доллар в день. Я буду спать под открытым небом, это прекрасно и дешево. Завтра я уйду».

Я собрал чемодан и ушел.

У Пападжи была еще одна интересная встреча, прежде чем он уехал из Швейцарии в Париж:.

Когда я был в Гстааде, ко мне подошел человек, который назвался профессором искусств в Париже. Когда я впервые заговорил с ним, он был в глубокой депрессии.

«Я приехал сюда, чтобы покончить жизнь самоубийством, – начал он, – но почему-то не могу собраться с духом, чтобы сделать это. У меня с собой капсула с цианидом. Каждый день я достаю ее и подношу ко рту, но я не могу положить ее на язык и проглотить. На одном из ваших сатсангов я слышал, как вы говорили о смелости. Можете ли вы дать мне смелости, чтобы я смог положить эту капсулу в рот и проглотить ее?»

«Хорошо, – сказал я, – дам вам смелости, но сначала скажите мне, почему вы хотите покончить жизнь самоубийством».

«Я преподаю в Париже. Мы с моей женой прожили там много лет. У нас маленький сын. Несколько недель назад она ушла от меня к одному моему студенту. Она забрала ребенка и уехала с этим молодым человеком в Америку. Я бросил свою квартиру, даже не закрыв дверь, и приехал в Швейцарию, чтобы покончить с собой в каком-нибудь тихом, уединенном месте, но до сих пор так и не смог этого сделать. Можете ли вы помочь мне?»

«Да, я могу вам помочь, – ответил я. – Отдайте мне на хранение вашу таблетку, а я дам вам смелости проглотить ее. Когда вы будете готовы съесть ее, я вам ее верну».

Он решил, что это хорошая сделка, и отдал мне свою таблетку. Я улучил момент, когда он не видел, бросил ее на землю и раздавил.

На следующий день или около того я провел с ним много времени. Мы говорили о его жизни, его семье, его любви к искусству и о многом другом. Его депрессия постепенно улетучилась.

Когда он был в лучшем расположении духа, я сказал ему:

«Ваша жена ушла от вас, чтобы найти счастье с другим человеком. Пусть она будет счастлива. Она больше не должна занимать ваши мысли. Вас теперь должно интересовать ваше собственное счастье. Вам не нужно тратить время на переживания и депрессии и не нужно кончать жизнь самоубийством. Многие люди находят свое счастье после таких потрясений».

Он последовал моему совету и оставил свои планы по самоубийству. За последующие несколько дней он так привязался ко мне, что захотел поехать со мной, когда я буду возвращаться в Индию. Я подумал, что ему было бы полезно провести со мной некоторое время, и сказал ему, что буду рад видеть его в Ришикеше, когда вернусь в Индию.

Его жена прихватила с собой большую часть его денег, потому что они хранились на совместном счете, которым могли пользоваться они оба. Он решил продать свою машину, чтобы собрать деньги на поездку в Индию. Поскольку деньги нужны были ему немедленно, он выставил ее на продажу по цене, которая была гораздо меньше ее реальной стоимости. Один из первых покупателей спросил его, почему она продается так дешево.

«Мне срочно нужны деньги, чтобы купить билет в Индию. Я хочу побыть там с моим учителем».

Когда покупатель выслушал его рассказ, он заплатил ему полную стоимость машины.

Мы с профессором провели много времени и в Харидваре, и в Ришикеше. В конечном итоге, когда я решил, что он уже полностью излечился, я посоветовал ему съездить на какое-то время в Раманашрам. Несколько месяцев спустя я прочитал его статью в журнале ашрама «Горная тропа».

В этой статье, кроме прочего, было написано: «Дважды в жизни мне невероятно повезло. Очень повезло. Я самый удачливый человек на земле. Первой удачей была встреча с одним человеком в Саанене, когда я уже собирался умереть. Он спас мне жизнь. Он отправил меня к своему Мастеру, Шри Рамана Махарши, который спас меня от всех моих будущих смертей, и мне больше не придется снова умирать».

Мы долго с ним не виделись. Когда мы снова встретились, оказалось, что он на юге Франции нашел себе вьетнамскую девушку, которая хотела выйти за него замуж. Я пригласил их обоих в Ришикеш и провел для них церемонию венчания на берегу Ганги.

Пападжи вернулся в Париж и жил несколько дней в квартире человека, который дал ему свои ключи и кредитную карту. Он начал было подумывать о возвращении в Индию, но ему продолжали поступать приглашения из разных частей Европы. Самые настойчивые из них приходили от Энрике Норьеги, испанского архитектора, который все еще хотел основать для него постоянный центр в Испании.

22 августа 1974 г.

Париж 75015

Мой любимый Винаяк джи,

Я только что прочитал твое письмо. Я решил закончить свое путешествие через несколько дней. Мне нужно поехать в Испанию, в Мадрид, потому что люди, которые хотят построить для меня ашрам и школу, хотят, чтобы я поприсутствовал на церемонии его основания, прежде чем уеду в Индию. Мы встретимся с тобой, когда я приземлюсь в Бомбее.

Пападжи ненадолго приехал для этого в Испанию, но когда спонсоры поняли, что он не собирается оставаться там, этот план провалился. Он вернулся во Францию на несколько недель, встречаясь со своими учениками, которые хотели снова увидеть его. В конечном итоге он вернулся в Индию в конце октября.

Когда Пападжи был в Ришикеше в 1969 г., он встретил француженку по имени Малу Ланвэн. Когда Малу узнала, что Пападжи ездит во Францию, она пригласила его в свой дом в Сен-Жени, недалеко от Лиона. Пападжи принял ее приглашение и провел там какое-то время. У Малу был еще один дом в Круа-де-Ви, Британии. Пападжи жил в этом доме последние несколько недель своего визита во Францию.