Текст книги "Ребенок, который был вещью. Изувеченное детство"

Глава 5
Серьезные проблемы

Почувствовав вкус свободы, я стал почти все время проводить, катаясь на велосипеде. Теперь, стоило мне проснуться, я тут же бросался к окну, благо, мне никогда не приходило в голову занавесить его, и проверял, какая там погода. После этого я заглатывал завтрак, выполнял домашние задания и пулей мчался на улицу, крикнув миссис Катанзе, что я ушел.

Лилиан обычно смотрела из кухонного окна за тем, как я отъезжаю. Чтобы лишний раз покрасоваться перед ней, я отпускал руль и махал миссис Катанзе одной рукой. Иногда я разгонялся до такой степени, что мне казалось, будто я сейчас взлечу. Набрав скорость, я ставил ноги на переднюю раму и лениво катался по свежескошенной траве парковых лужаек, пока не доезжал до игровой площадки. Больше всего меня тянуло к трехъярусной деревянной крепости. Там я лазал по веревкам, бегал и прыгал по подвесному мосту, на ходу придумывая себе приключения. Я забирался на самый верхний уровень, чтобы перевести дыхание, и вытягивался на деревянном полу, а теплые солнечные лучи, пробившиеся сквозь густые кроны парковых деревьев, гладили меня по спине.

Едва заслышав чужой смех, я подползал к краю и принимался с интересом наблюдать за другими ребятами, которые играли с друзьями или родителями. Я бы с радостью к ним присоединился, но мне было страшно. Мешало непонятное чувство, что я не такой, как они.

Я играл в парке до тех пор, пока желудок не начинал слишком громко выражать возмущение. Тогда я вскакивал на велосипед и мчался домой. У меня вошло в привычку громко сообщать о своем приходе, едва переступив порог: «Я вернулся!» Обычно Лилиан сразу откликалась, но как-то раз я услышал в ответ только тишину. Я недоуменно пожал плечами и побежал на кухню.

Я оглядывался в поисках миссис Катанзе, когда услышал за спиной не самый приятный голос:

– Ее здесь нет, крысеныш.

Ларри-младший. В прекрасном расположении духа, судя по всему.

Я очень хотел осадить его, но вместо этого закусил губу и опустил голову. Помня совет Лилиан, я предпочитал признавать победу Ларри, прежде чем он успевал разозлиться. Но в этот раз он не собирался так легко меня отпускать. Когда я попытался проскользнуть мимо него и скрыться в комнате, чтобы там спокойно дождаться миссис Катанзе, Ларри-младший преградил мне путь. А потом схватил за руку.

– И куда же собрался наш маменькин сынок? – издевательски спросил он, сжимая пальцы.

Я с ненавистью покосился на Ларри, пытаясь вывернуться из его хватки.

– Эй, ладно… пусти! – пробормотал я.

– Да, Лар… Ларри, пус… пусти ребен… ребенка, – вмешался Крис, еще один подопечный Лилиан и Руди. Я удивился, увидев его на кухне: обычно он сидел в своей комнате.

Ларри-младший меня не отпустил, и по недоброму выражению лица я понял, что он намерен переключиться на Криса. Он в последний раз сжал мою руку, после чего оттолкнул в сторону.

– Бе… бе… что там бормочет наш идиотик? Разве идиотик не должен сидеть в своей комнатке? – издевательски присюсюкивая, спросил Ларри-младший.

У Криса был корковый паралич[1]1
  Корковый паралич – непрогрессирующее нарушение движений, связанное с повреждением головного мозга в период внутриутробного развития, а также во время или непосредственно после рождения. Часто сопровождается другими неврологическими и психическими нарушениями. Вызвавшее корковый паралич повреждение головного мозга со временем не устраняется, а продолжает сохраняться. – Здесь и далее примеч. пер.


[Закрыть]. Я видел, как больно ранят его шутки Ларри. Меня столько лет унижали, так что я прекрасно понимал, что он чувствует. А Ларри только этого и добивался. Неловко покачиваясь, Крис подошел к своему обидчику почти вплотную. Ларри нахмурился и поднял руку с явным намерением хорошенько врезать расхрабрившемуся «брату». Я живо представил, как он бьет Криса и вышибает ему зубы.

– Нет! Хватит! Остановись! – завопил я, не думая, как Ларри может на это отреагировать.

Ларри-младший не остановился, но в последний момент отвел кулак в сторону и всего лишь взлохматил Крису волосы.

– Псих! – фыркнул он. – Как же легко вас, идиотов, запугать!

Я почувствовал, что начинаю закипать.

– Пошел к черту! – огрызнулся я.

Глаза Ларри расширились от удивления.

– Вы посмотрите-ка, маменькин сынок еще и разговаривать умеет! Ой, как страшно! Я тебе вот что скажу, крысеныш! – рявкнул Ларри, припирая меня к кухонному столу. – Не думай, что тебе это сойдет с рук!

Я знал, что он больше и сильнее, но в тот момент мне было уже все равно.

– Отвали, придурок, – ответил я. – Ты меня уже достал. Думаешь, раз ты старше и сильнее, значит, можешь так с нами обращаться? А что, если кто-то начнет тебя задирать?

Мои слова его явно озадачили. Потом Ларри-младший потряс головой, и к нему вернулось нахальное выражение лица.

– Ты что, доктором Споком себя возомнил? – язвительно поинтересовался он.

«Это он вообще сейчас о ком? При чем тут вулканец из „Стар-Трек“?» – задумался я.

– На твоем месте, – продолжил Ларри, – я бы перестал лезть в чужие дела и укатился куда подальше на своем велосипеде. В противном случае, – злорадно ухмыльнулся он, – твое лицо могут использовать в качестве половой тряпки.

Мое терпение лопнуло. Единственное, о чем я мечтал в тот момент, так это хорошенько врезать Ларри. И меня не смущала разница в росте – по ногам вскарабкаюсь!

– Надоело! Хватит! – завопил я. – Сколько можно?! Ты… ты… – я задыхался от злости, – придурок! Думаешь, что большой, да? Ты всего лишь мешок с дерьмом, вот ты кто! Нет, ты даже не дерьмо, ты пустое место! Крутым себя считаешь? Конечно, ведь это так круто – задирать Криса. Хочешь подраться? Так давай дерись! Покажи, что ты можешь! Давай, ты же у нас крутой! Что стоишь?..

Пальцы сжались в кулаки. Я знал, что поступаю плохо, но я столько лет терпел унижения и издевательства от людей, подобных Ларри, что теперь не мог сдерживаться. То, как он обращался с Крисом, окончательно вывело меня из себя. Нужно было что-то делать.

Тяжело дыша, я приближался к Ларри. Кровь стучала в ушах. Ларри нахмурился, ему явно было не по себе от моей настойчивости. Впервые в жизни я нападал – и мне это нравилось! Ларри скривился и толкнул меня, так что я ударился головой о кухонный стол. Наверное, сильно ударился, но от злости даже не заметил этого.

Прежде чем выйти из кухни, Ларри погрозил Крису кулаком:

– Идиотик, ходи с оглядкой. А то вдруг полетишь вниз со ступенек и сломаешь свою отсталую шею? Все бывает! И если тебе нужен телохранитель, найди кого-нибудь покрепче этой сопли трусливой. А что касается тебя… – Ларри повернулся ко мне, – следи за тем, что говоришь. Если бы я… хотел начистить тебе циферблат, то сделал бы это вот так… – И он щелкнул пальцами. – Короче, вы двое, не попадайтесь мне на глаза! Поняли? Урроды, – бросил он напоследок.

Я вцепился в столешницу и не отпускал до тех пор, пока не услышал, как Ларри изо всех сил хлопнул дверью своей комнаты, так что окна на втором этаже задрожали. Через несколько секунд я наконец смог отцепить пальцы, которые чуть не свело от напряжения. Закрыв глаза, я попытался успокоиться. Кажется, прошла целая вечность, прежде чем мне удалось выровнять дыхание.

Когда буря улеглась, я оглянулся в поисках Криса, но он куда-то исчез. Выбежав из кухни в гостиную, я услышал, как хлопнула дверь его комнаты. Я рванул вниз, постучался к нему и, не дожидаясь ответа, вошел. Он сидел возле кровати и смотрел в пол. Крис выглядел совершенно спокойным, если бы не текущие по лицу слезы.

– Ларри ударил тебя? – спросил я, наклонив голову.

– Не… не… нет! Я сам… сам… мо-могу о себе позаботиться! И мне не нужен кы-кы-кырысеныш, чтобы меня защищать! – запинаясь, выдавил он.

– О чем ты говоришь? – удивился я. – Ларри – самый большой подонок на планете. Я устал от того, что он все время нас с тобой задирает.

Крис вскинул голову:

– Ты… эээ… бы луч-ч-ше о себе позаб-б-ботился. Мо-можешь угодить в неприятности. Если м-м-мама услышит, ка-как ты ругаешься, она…

Я отмахнулся от предостережений Криса, а он вздохнул, встал с пола и, прихрамывая, пошел к стереосистеме. Он взял красную кассету и вставил ее в магнитофон (так он называл свой большой проигрыватель с колонками). Я прежде ничего подобного не видел. Послышался треск, который вскоре сменился песней «Joy to the World» группы «Three Dogs Night». Крис сел на кровать и принялся притопывать старыми кроссовками в такт музыке. Я устроился рядом, посидел немного – и вдруг понял, что именно сделал неправильно.

– Крис, – тихо сказал я, – прости. Я не соображал, что делаю.

Он кивнул в знак того, что не держит на меня зла. Я улыбнулся:

– Слушай, а что Ларри имел в виду, когда говорил, что «начистит мне циферблат»?

Крис засмеялся, не обращая внимания на нитку слюны, протянувшуюся из уголка его рта:

– Ээээ… эээ… это значит, что он собирался тебя поколотить!

– Понятно, – хмыкнул я. – Ну а к тебе-то он зачем полез? Ты же ему никогда ничего не делал.

– Эх, парень, – улыбнулся Крис, сверкнув глазами, – а ты… ты забавный, да, сме-мешной. По-посмотри на меня. Ларри не нужен повод. Такие люди, как он, пристают ко… ко мне, потому что я… я… другой. И ты то-то-тоже другой. Сам маленький, а рот большой и не закрывается.

Я откинулся на кровать, а Крис принялся рассказывать, что настоящие родители бросили его, когда он был совсем маленьким, и с тех пор он мотается по приютам и опекунам. Сменил около десятка мест, прежде чем попал к Руди и Лилиан. И только у Катанзе понял, что такое настоящий дом и настоящая семья. Чем больше я слушал Криса, тем яснее осознавал, как сильно мы похожи. Точнее, я был похож на него несколько месяцев назад. Но в его глазах я видел страх. Крис сказал, что это его последний год в семье Руди и Лилиан.

– В смысле? – спросил я в перерыве между песнями.

Крис тяжело сглотнул и постарался сосредоточиться, чтобы внятно ответить:

– Э-э-это з-значит, что… мм… когда т-т-тебе исполнится восем-м-мнадцать… ты д-должен съехать от опекунов и начать ж-жить сам-мостоятельно.

– А тебе сейчас семнадцать? – уточнил я.

Крис кивнул.

– И куда же ты пойдешь?

Крис опять уставился в пол. Он потирал руки, будто ему было холодно, и молчал. Сначала я подумал, что он не расслышал мой вопрос. Но когда Крис обернулся и посмотрел на меня, я понял, чего он боится и почему плакал.

Я кивнул и не стал настаивать на ответе.

После ссоры с Ларри-младшим я старался не попадаться ему на глаза, да и вообще держался особняком от других детей. Но когда мы все-таки встречались, а поблизости никого не было, я не считал нужным скрывать свою ненависть. Иногда Ларри лишь огрызался в ответ, но гораздо чаще гонялся за мной по всему дому. В конце концов он всегда меня ловил и швырял на пол.

Однажды Ларри ударил меня несколько раз и вдруг принялся кричать:

– Скажи «дядя»!

Я не понимал, чего он от меня хочет, и отчаянно старался вывернуться из-под Ларри. Но он уселся мне на грудь и продолжал прохаживаться кулаками по моему лицу и плечам.

– Не буду! – крикнул я в ответ.

Ларри задыхался, пот капал у него со лба.

– Назови меня «дядей»! Скажи! – не сдавался он. – Скажи: «Дядя!»

Хотя борьба с Ларри порядком измотала меня, я не собирался отступать. К тому же я чувствовал, что его силы тоже на исходе.

– Не дождешься! Ты мне не дядя. Слезай!

Со странным смешком Ларри наконец встал с меня. От облегчения я тоже начал смеяться. Когда я оторвался от пола и сел, Ларри похлопал меня по спине.

– Ты в порядке? – спросил он.

Я кивнул.

– Знаешь что, крысеныш? А ты не такой трус, как я думал. Никогда не сдаешься. – Он покачал головой. – Только ты сумасшедший сукин…

Я внезапно вскочил и набросился на Ларри, опрокидывая его обратно на пол. Он так удивился, что даже не пытался сопротивляться.

– Я не сумасшедший! – рычал я, тыкая пальцем ему в лицо. – И не смей, слышишь, не смей меня так называть! – закричал я, чувствуя, что сейчас расплачусь.

На первом этаже хлопнула входная дверь – миссис Катанзе вернулась. Я не отводил взгляд от Ларри до последнего момента, после чего скрылся в своей комнате.

– Что происходит? – послышался устало-сердитый голос Лилиан. – Вы двое опять подрались? Мы разве об этом не говорили?

– Миссис Катанзе, я не виноват, это все крысеныш, – тихо ответил Ларри. – У него с головой непорядок. В смысле, он псих! Я с ним просто играл, а он вдруг на меня набросился.

Я отошел от двери и расплакался.

Не знаю, почему я так себя повел. Я очень старался слушать других детей, живших в доме Катанзе. Я мечтал о том, чтобы они меня приняли, отчаянно хотел им понравиться. И все равно я не мог понять, почему они так себя ведут. «Наверное, – подумал я, – это потому, что я тупой. А может, и правда сумасшедший».

Услышав слабый стук в дверь, я резко развернулся. Быстро вытер нос рукавом и только потом открыл.

– Можно? – тепло улыбаясь, спросила миссис Катанзе. Я кивнул и отошел от двери.

– Значит, вы с Ларри взялись за старое? – спросила Лилиан.

Я снова кивнул, но на этот раз не так быстро.

– И что же нам делать?

Я закрыл глаза, не пытаясь сдержать слезы.

– Я просто не понимаю, почему мне так плохо, – заплакал я.

Миссис Катанзе вздохнула и обняла меня за плечи.

– Не переживай, – сказал она, ероша мне волосы на макушке. – Мы постараемся вместе пройти через это.

Несколько дней спустя Руди и Лилиан отвезли меня к доктору. Мистер Катанзе остался в машине, а миссис Катанзе повела меня в приемную. Прошло несколько минут, прежде чем пожилая дама попросила Лилиан пройти в другую комнату. Когда миссис Катанзе вернулась, она присела передо мной на корточки и сказала, что сейчас я встречусь со специальным доктором, который поможет мне справиться с проблемами «вот тут» – она легко постучала меня пальцем по лбу.

Я должен был идти за той пожилой дамой. Она открыла дверь и махнула рукой, чтобы я вошел. Настороженно оглядываясь, я переступил порог. Дверь закрылась. Я стоял посреди темной комнаты, где, кроме меня, никого не было. Я оглянулся в поисках окна, но шторы были задернуты. Комната производила зловещее впечатление. Я не решался пошевелиться до тех пор, пока голос из темноты не предложил мне садиться. Я подскочил от неожиданности, поскольку был уверен, что в комнате никого нет. Доктор включил настольную лампу.

– Садись, – повторил он.

Я послушался и залез на большой стул. Сидеть было не слишком удобно, но я боялся сказать об этом и молча смотрел на доктора, ожидая, что он начнет говорить.

«Я в тот кабинет пришел? Это доктор? Не может быть, что он психиатр!» – думал я.

Секунды превращались в минуты. Сколько я ни старался, я не мог различить лицо незнакомца в полутьме. А он явно изучал меня, положив сцепленные в замок руки на стол. Я принялся осматривать кабинет. Краем глаза я заметил длинную кушетку у дальней стены. Другие стены были заняты книжными шкафами, на полках теснились многочисленные тома в строгих переплетах.

Доктор продолжал изучать меня взглядом, а я принялся нервно теребить руками края футболки. Да сколько можно?

– Простите, сэр, вы психиатр? – не выдержал я. – Мне лучше лечь на кушетку или остаться здесь? – спросил я хриплым голосом.

Доктор молчал. Я чувствовал себя неуютно и не знал, куда деть руки. Внезапно доктор наклонился вперед.

– Почему ты спрашиваешь? – послышался его ровный голос.

Я вскинул голову и удивленно посмотрел на него:

– Сэр? – Я не был уверен, что правильно расслышал его слова.

Мужчина откашлялся.

– Почему ты спрашиваешь? – повторил он, делая ударение на каждом слове.

Я сжался, стараясь казаться как можно меньше. Что ему говорить? Наверное, целая вечность прошла, прежде чем я ответил:

– Не знаю…

Доктор мигом схватился за карандаш и принялся что-то записывать в тетради. Через секунду карандаш исчез. Доктор улыбнулся. Я не сдержался и улыбнулся в ответ. Я знал, что мой ответ прозвучал довольно глупо, поэтому пытался придумать что-то поумнее. Мне не хотелось, чтобы доктор считал меня идиотом. Поэтому я выпрямился и обвел взглядом кабинет:

– Темновато у вас тут, правда?

– Неужели? – Доктор снова взялся за карандаш и застрочил в тетради.

Я понял: он будет записывать все, что бы я ни сказал.

– А этот вопрос ты зачем задал? – спросил доктор.

Я решил подумать, прежде чем открывать рот.

– Ну… потому что… здесь темно, – пробормотал я наконец.

– А ты боишься темноты, так? – Доктор словно пытался мне подсказывать.

«Сумасшедший, – испуганно подумал я. – Он думает, что я сумасшедший!» Я вжался в стул, не зная, что ему ответить. В тот момент мне очень хотелось, чтобы миссис Катанзе ворвалась в кабинет и забрала меня отсюда.

Последовало долгое молчание. Я предпочел не открывать рот и не рыть себе могилу, поэтому сосредоточился на собственных пальцах. Доктор снова прочистил горло.

– Итак, тебя зовут Дэниэл?

– Дэвид, сэр. Меня зовут Дэвид, – гордо произнес я, поднимая голову. Хотя бы на этот вопрос я знал ответ!

– И ты живешь с опекунами, правильно?

– Да… сэр, – медленно ответил я, раздумывая, куда ведут его вопросы.

– Расскажи мне, почему так получилось, – попросил доктор, сцепляя руки в замок за головой и откидываясь на кресле.

– Что, простите? – нерешительно произнес я. Вдруг я неправильно понял вопрос?

Доктор наклонил голову вперед.

– Расскажи мне, юный Дэвид, почему ты оказался у опекунов, – сказал он с явным раздражением в голосе.

Его слова подействовали на меня хуже пощечины. Я вдруг почувствовал себя абсолютно беззащитным. Мне не хотелось злить доктора, но я просто не понимал, зачем он просит меня о таких вещах.

– Я… эммм… я не знаю, сэр.

Доктор взял карандаш и принялся постукивать по столу тупым концом.

– То есть ты говоришь, что понятия не имеешь, почему оказался в чужой семье? Я тебя правильно понял? – уточнил он, снова делая пометки в тетради.

Я закрыл глаза, пытаясь собраться с мыслями. Я не знал, какой ответ доктор хотел от меня услышать, поэтому просто придвинулся к его столу:

– Что вы пишете, сэр?

Он моментально закрыл рукой тетрадь. Судя по выражению его лица, мое поведение доктору явно не нравилось. Я снова вжался в спинку стула, а он впился в меня глазами.

– Наверное, мне стоит обозначить некоторые правила. Здесь я задаю вопросы. Я психиатр, а ты, – он указал на меня карандашом, – пациент. Надеюсь, теперь мы друг друга поняли.

Он кивнул, словно говоря, что я должен с ним согласиться, а когда я кивнул в ответ, улыбнулся.

– А сейчас, – продолжил он уже более приветливым тоном, – расскажи мне о своей матери.

В голове прояснилось, но от слов доктора мне почему-то стало обидно. Согласен, я не слишком сообразительный мальчик, но это не значит, что со мной можно обращаться, как с дурачком. Психиатр тем временем пристально изучал выражение моего лица и продолжал делать пометки.

– Ну, – неуверенно начал я, с трудом подбирая слова, – моя мама, она… На самом деле, я не думаю, что она…

Доктор махнул рукой, призывая меня замолчать.

– Нет! Здесь я анализирую и делаю выводы, а ты всего лишь отвечаешь на вопросы. А теперь скажи, почему твоя мать с тобой плохо обращалась.

Я резко выдохнул и уперся глазами в стену за письменным столом. Попытался представить, что находится за окном, скрытым за занавесками. Оттуда доносился шум проезжающих мимо машин. Я представил, как Руди сидит в своем «крайслере» и слушает по радио старые песни…

– Молодой человек? Дэниэл! Ты со мной? – громко спросил доктор.

От его голоса я только глубже вжался в спинку стула. Мне было стыдно, что я отвлекся, будто маленький ребенок.

– Я спросил, почему твоя мать плохо с тобой обращалась.

Неожиданно для себя я огрызнулся:

– Откуда мне знать? Вы же психиатр – вот вы мне и расскажите! Я не понимаю, зачем вы задаете мне… такие вопросы… а каждый раз, когда я пытаюсь ответить на них, вы меня обрываете. Почему я должен рассказывать вам о себе, если вы даже имя мое запомнить не можете?

Я замолчал, чтобы перевести дыхание, и в этот момент услышал непонятное дребезжание. Доктор нажал на кнопку, поднес к уху телефонную трубку, молча выслушал собеседника, кивнул, затем вернул трубку на место. Помахал рукой, призывая меня успокоиться, после чего вернулся к своей тетради:

– Сможешь повторить это в следующий раз? На сегодня наше время истекло, так что… посмотрим… я запишу тебя на следующую неделю. Что ты об этом думаешь? Мне кажется, мы неплохо начали, Дэниэл. Согласен? Увидимся на следующей неделе. До свидания, – сказал он и склонился над столом, очевидно занятый более важными делами.

Я смотрел на него, не понимая, что происходит. Как я должен был на это реагировать? «Неужели сеансы у психиатра всегда так проходят?» – задумался я. Нет, такого просто не может быть. Я чувствовал: что-то не пошло не так, и, скорее всего, проблема во мне. Посидев неподвижно несколько секунд, я молча слез со стула и пошел к двери. Когда я открыл ее, доктор едва слышно пожелал мне хорошего дня. Я обернулся и улыбнулся ему.

– Спасибо, сэр! – сказал я настолько бодро, насколько мог.

– Как все прошло? – сразу спросила меня миссис Катанзе по пути к машине.

– Не знаю… – Я пожал плечами. – Кажется, у меня ничего не получилось. Наверное, он теперь думает, что я тупой. А еще он записал меня на следующую неделю.

– В таком случае, ты, вполне возможно, произвел на него хорошее впечатление. Расслабься, ты слишком много об этом думаешь. Поехали домой. – Миссис Катанзе потрепала меня по плечу и открыла дверь машины.

Я забрался на заднее сиденье. Мы тронулись, за окном замелькали дорожные знаки. Я чувствовал себя еще более расстроенным, чем перед сеансом. Мне хотелось рассказать об этом Лилиан, но я знал, что если попытаюсь озвучить свои мысли, то получится коряво и я только опозорюсь перед ней и Руди.

Лилиан, судя по всему, поняла, что со мной что-то не так.

– Как ты себя чувствуешь? – спросила она, отвлекая меня от окна.

– Сбитым с толку, – твердо ответил я и скрестил руки на груди.

– Что ж… – Лилиан явно подбирала слова, пытаясь меня хоть как-то подбодрить, – такие вещи требуют времени. Сразу ничего не получится.

Но следующая встреча с психиатром была еще хуже.

– Для начала я хочу тебя вот о чем спросить… Дэниэл, что ты чувствовал, когда мать над тобой издевалась? Как я понял, однажды она…

Доктор принялся копаться в документах, взятых, очевидно, из моего дела, и бормотать что-то себе под нос. Наконец он закрыл папку.

– Вот, – сказал он сам себе. – Тебе было восемь лет, когда твоя мать… – Он нацепил на нос очки и принялся читать вслух: – Держала твою руку… правую руку… – он снова кивнул, но на этот раз явно обращаясь ко мне, – над газовой плитой. Все правильно?

У меня в животе словно бомба взорвалась. Руки судорожно задергались, а тело превратилось в непослушное желе. Я машинально наблюдал за тем, как доктор спокойно кладет на стол документ, в котором записаны самые ужасные моменты моей жизни. «Он держит в руках – этот великий доктор держит в руках! – листок, нет, не листок, всю мою жизнь и даже не знает, как меня зовут! Господи, как так может быть? Это же бред!» – кричал я про себя.

– Дэниэл, как ты думаешь, почему твоя мать хотела сжечь тебя в тот день? Ты ведь помнишь о том, что случилось… Дэниэл? – Он на секунду замолчал.

Я ущипнул себя за правое плечо, чтобы не сорваться в мучительные воспоминания.

– Расскажи, – не унимался психиатр, – какие чувства ты испытывал по отношению к матери в тот момент, Дэниэл.

– Дэвид, – едва слышно ответил я, сдерживая себя из последних сил. Доктор не отреагировал. – Меня зовут Дэвид! – закричал я тогда. – И я думаю, что моя мама больна! Точно так же, как и вы!

Врач даже глазом не моргнул.

– Ты ненавидишь свою мать, верно? Неудивительно. Не держи это в себе. Давай расскажи мне. Нам нужно с чего-то начинать, чтобы мы могли разобраться с твоими проблемами и в дальнейшем…

Я потерял нить его размышлений. В правой руке возник непонятный зуд. Я потянулся почесать ее и вдруг увидел, что она горит! Я подскочил на стуле и принялся хлопать по руке, чтобы сбить пламя. Одновременно я дул на огонь, но ничего не помогало. «Господи, нет! – молча кричал я. – Такого просто не может быть! Помогите мне, кто-нибудь! Пожалуйста!» Я умоляюще смотрел на психиатра, но не мог выдавить из себя ни звука. Наконец мне удалось разлепить губы, но горло свело судорогой, и я издал только непонятный хрип. Слезы текли ручьем по щекам, а рука все горела, охваченная оранжево-синим пламенем…

– Да! Так держать! – закричал доктор. – Ты молодец! Не держи это в себе, Дэниэл. Все в порядке. А теперь расскажи, что ты сейчас чувствуешь. Ты расстроен? Или тебе хочется кого-нибудь ударить? Ты хочешь выплеснуть свою агрессию?

Я посмотрел на руку. Огонь исчез. Сколько ни пытался, я не мог унять дрожь. Я прижал руку к груди и тихо подул на нее, чтобы хоть как-то успокоиться. Вытер слезы, медленно слез со стула и, не оглядываясь на психиатра, пошел к двери.

Доктор вскочил из-за стола:

– Все в порядке, ты можешь уйти пораньше. Мы сегодня хорошо поработали и продвинулись вперед. Не позволяй случившемуся расстраивать тебя. Встретимся на следующей неделе, я запишу…

Бамс! Я со всей мочи захлопнул дверь.

Пожилая секретарша, сидевшая в приемной, подскочила от неожиданности. Я на секунду задержался перед ее столом. Она явно собиралась отчитать меня, но заметила выражение моего лица и умолкла на полуслове. Вместо этого она опустила голову и взялась за телефон. Следующий пациент, ожидавший в приемной, проводил меня настороженным взглядом, но мне было все равно – я спешил убраться подальше от этого психиатра.

По-прежнему кипя от негодования, я хлопнул дверью «крайслера» так, что Лилиан от испуга выронила книгу в мягкой обложке, которую читала, пока ждала меня.

– Дэвид! Что?.. Ты рано. Все в порядке?

Я сцепил руки в замок.

– Нет! Нет! Нет! – закричал я. – Этот человек, – я ткнул пальцем в сторону здания на другой стороне улицы, – он просто больной! Он задает мне какие-то странные вопросы. Сегодня, например, он спросил, как я себя чувствовал, когда…

– Погоди, Дэвид, – недовольно прервала меня Лилиан. – Но это же его работа! Он врач. Я уверена, что он всего лишь пытался помочь…

– Нет! – выпалил я и покачал головой. – Этот доктор задает совсем не такие вопросы, как вы или мисс Голд. Он задает гадкие вопросы! Например: «Как ты себя чувствовал, когда мать пыталась сжечь тебя на плите?» А еще говорит, что «это нормально – ненавидеть свою мать», – добавил я, подражая его интонациям. – Я понятия не имею, что должен говорить или делать у него в кабинете. Он странный. Это ему нужна помощь, а не мне. Это он больной.

– Так вот почему ты сам не свой всю последнюю неделю! – ахнула Лилиан. – Неужели он и в прошлый раз так с тобой обращался?

Я уныло кивнул.

– Я просто… почувствовал себя таким глупым и ничтожным. В смысле, я прекрасно помню, что случилось между мной и мамой, знаю, что был неправ, и хочу забыть об этом. Скорее всего, мама больна. И виновата в этом выпивка. Но мне нужно знать: я тоже болен? Я тоже когда-то стану таким, как она? И почему это произошло, почему мама обозлилась именно на меня? Мы же были идеальной семьей, она меня любила, я помню. В чем причина?

Выпустив пар, я наконец вытянулся на заднем сиденье. Лилиан повернулась ко мне:

– Тебе лучше?

– Да, мэм, – ответил я.

Лилиан кивнула и завела машину. На меня навалилась непонятная усталость, глаза слипались, но я по-прежнему не решался отпустить правую руку. Наконец, я собрался с силами и обратился к миссис Катанзе:

– Пожалуйста, не возите меня больше к этому доктору. Я не хочу туда возвращаться – никогда.

Сказав это, я провалился в сон.

Следующие несколько дней я почти не выходил из комнаты. Потом Большой Ларри заглянул ко мне и спросил, не хочу ли я посмотреть, как он играет в боулинг. Я с радостью принял его предложение, и вскоре мы со старшим братом отправились в новое путешествие на велосипедах! О пункте назначения я узнал, лишь проехав насквозь почти весь Дэли-Сити. Узкая улица вывела нас к парковке, расположенной рядом с начальной школой имени Томаса Эдисона. Сперва я слегка притормозил, чтобы посмотреть, как дети веселятся на качелях, а потом и вовсе остановился и полной грудью вдохнул сладко-горький запах дубовой коры. Кажется, прошла целая вечность с тех пор, как я точно так же играл на этой же площадке во время переменок.

Густой туман, наползавший из-за школы, постепенно скрывал площадку от посторонних зрителей. Я вскоре потерял из виду детей, затерявшихся в серой дымке. Через несколько минут лишь их смех напоминал, что они все еще были там.

Я тряхнул головой, избавляясь от мыслей о прошлом, и снова принялся крутить педали, взбираясь на очередной холм. Минут через десять мы с Ларри остановились у продуктового магазина «Скай Лайн». В прошлом я крал здесь еду, убегая со школьной площадки во время большой перемены, поэтому сейчас старался не отходить от старшего брата. Я был уверен, что кто-нибудь меня обязательно узнает.

– Ты в порядке? – поинтересовался Ларри, когда мы остановились возле одного из стеллажей.

– Да, – тихо ответил я, не переставая без конца озираться. Старался идти как можно медленнее, а потом и вовсе схватил Ларри за пояс, чтобы он тоже притормозил. Мы были на маминой территории, так что следовало быть начеку.

– Эй, друг, в чем проблема? – спросил старший брат, почувствовав, как я тяну его назад.

– Шшш! Я тут раньше жил, – прошептал я.

– Правда? Здорово, – отозвался Ларри, беззаботно жуя фруктовый пирог, когда мы выходили из магазина. – Ты поэтому так странно вел себя возле школы?

– Ну да… наверное, – помявшись, ответил я.

После того как Большой Ларри съел еще два пирога, несколько шоколадных батончиков и выпил две банки содовой, мы вскочили на велосипеды и отправились на площадку для боулинга. Когда мы подъехали к Истгейт-авеню, я понял, что больше не выдержу.

– Стой! – крикнул я Ларри, после чего слез с велосипеда и медленно повел его рядом, оглядываясь по сторонам.

Старший брат, запыхавшийся от быстрой езды на полный желудок, озадаченно посмотрел на меня:

– В чем дело?

– Окажи мне услугу, – попросил я, не глядя в его сторону. – Давай проедем по этой улице.

У Ларри изо рта вырвалось облачко пара.

– Без проблем. А зачем?

– Обещаешь никому не говорить?

– Конечно, о чем речь?

– Только никому! – Я помедлил, а потом все-таки признался: – Я раньше здесь жил.

Ларри быстро развернулся и уставился на дорожный указатель, на котором значилось «Истгейт-авеню»:

– Здорово! А в каком доме?

– В темно-зеленом. Он в середине квартала, по левой стороне дороги, – объяснил я, указывая вперед.

– Слушай, Дэвид, я не уверен, что нам стоит это делать, – покачал головой Ларри. – Маме точно не понравится! Боюсь, это плохая идея. Вдруг твоя мать или братья тебя заметят?

Я оставил велосипед в придорожных кустах, а сам начал пристально вглядываться в наползающий туман. Позади меня тяжело дышал Ларри. Сердце колотилось от испуга и волнения. Я понимал, что могу попасть в неприятность.

– Если ты решишь взяться за эту миссию… – прошептал Ларри нарочито серьезным тоном, словно мы работали над заданием из фильма «Миссия невыполнима».