Текст книги "Ребенок, который был вещью. Изувеченное детство"

Я успел проучиться в старшей школе всего несколько недель, и тут Линда и Джон сообщили, что переезжают. Первым делом я бросился в комнату, которую делил с их двухлетним сыном, и принялся запихивать свои вещи в наволочку от подушки. Сказать, что я разозлился, значит, ничего не сказать! Каждый раз, стоило мне начать привыкать к новой обстановке, как что-то случалось. Джон и Линда, конечно, ссорились, причем с завидной регулярностью, но я уже перестал обращать на это внимание. Их скандалы стали чем-то само собой разумеющимся, как и то, что мне приходилось присматривать за их не слишком послушными детьми. Перекинув наволочку с вещами за плечо, я вернулся в гостиную.

– Все собрал, – хмуро объявил я. – Можете везти меня в Хиллкрест.

Джон с Линдой посмотрели друг на друга и рассмеялись.

– Парень, подожди, – Джон замахал рукой. – Я сказал, что мы переезжаем. То есть все вместе! Если, конечно, ты не против.

Мне стало очень стыдно. Несколько минут я стоял посреди гостиной, готовый провалиться сквозь землю, но потом нашел в себе силы улыбнуться:

– Не знаю, над чем вы двое тут смеетесь, но я уже собрал вещи. А вы чего сидите?

Линда толкнула Джона локтем в бок.

– Сообразительный парень! – усмехнулась она.

На следующий день я уже сидел в кузове грузовика, который мистер Уолш взял напрокат для переезда, и направлялся к границе округа. Наконец машина остановилась, я быстро спрыгнул на землю, посмотрел вокруг и не поверил своим глазам. У меня было такое чувство, будто мы перенеслись в семейный сериал пятидесятых годов. Я медленно обошел грузовик, чтобы поглядеть на квартал. Аккуратные опрятные дома, больше похожие на особняки в миниатюре, идеально подстриженные лужайки и машины на подъездных дорожках, блестящие так, будто их только что натерли воском… Я не сдержался, вышел на середину Динсмур-драйв и полной грудью вдохнул сладкий аромат цветов. Было так тихо, что я слышал, как ветер шелестит между ветвей гигантской плакучей ивы. Я покачал головой и улыбнулся про себя.

– Да! – воскликнул я. – Я хочу здесь жить!

Мне потребовалось совсем немного времени, чтобы найти друзей. Пола Брейзелла и Дэйва Говарда – ребят, живущих по соседству, – сразу заинтересовали мой темно-красный мини-байк и пневматическое ружье. Они горели жаждой приключений, и я был рад к ним присоединиться. Оказалось, что у Пола тоже есть мини-байк, и вскоре мы втроем устраивали гонки на пустых улицах. Пол всегда выигрывал по трем причинам: во-первых, его байк был мощнее моего, во-вторых, он сам весил меньше, в-третьих, у него были тормоза, что давало ему преимущество на поворотах.

Из почти сотен гонок я победил только в одной. В тот день у меня заело газ. Я особо не переживал, потому что на этот случай на мини-байке имелся тумблер: подразумевалось, что с его помощью я могу в любой момент заглушить двигатель. Оказалось, что это совсем не так. Тормозов у меня не было, поэтому я попытался остановиться, буксуя ногами по асфальту. Но кроссовки скользили, и в результате край моей рубашки попал в звездочку заднего колеса и накрепко в ней застрял. Пытаясь освободиться, я в какой-то момент обнаружил, что держусь за руль только одной рукой и нависаю в опасной близости над дорогой. Мини-байк по-прежнему несся вперед, а я был слишком напуган, чтобы свалиться с него на полном ходу. Наконец я выпустил руль, и в тот же миг мотоцикл налетел на бордюр и, перепрыгнув через тротуар, свалился в кусты.

Дэйв подбежал ко мне и согнулся пополам от смеха. Через несколько секунд подъехал Пол.

– Это было круто! Можешь повторить? – восхищенно спросил он.

Кое-как поднявшись, я заметил, что мы привлекли внимание соседей. Но взрослых больше волновало состояние кустов, чем мое, поранился я или нет. Стараясь не обращать внимания на их недружелюбные взгляды и боль от ушибов, я широко улыбнулся Полу. С того дня меня прозвали Трюкачом с Динсмур-драйв.

А вечером после происшествия с мини-байком мы замыслили новую проделку. У родителей Пола была шестнадцатимиллиметровая камера, и он решил снять кино в стиле фильмов про Джеймса Бонда, причем я должен был играть главную роль. Ключевым моментом картины должен был стать эпизод, в котором доктор Чужой (в исполнении Дэйва) на мини-байке таскает Бонда вверх и вниз по улице. Пол хотел снять эту сцену с разных углов, так что, судя по всему, планировался не один дубль. Я честно сказал, что не уверен, смогу ли повторить тот трюк с мотоциклом, но Дэйв буквально загорелся этой идеей. Его явно не смущал тот факт, что в процессе съемок я могу остаться без ног. Он взял на себя роль постановщика трюков; в его обязанности входило не пускать на дорогу никого младше десяти лет и держать наготове упаковку бинтов на случай, если мне повезет меньше, чем в первый раз. И я был очень рад, когда на следующий день в камере Пола пленка кончилась раньше, чем мы добрались до этой смертельно опасной сцены.

Однажды Пол помог мне познакомиться с девушкой из нашего квартала. У меня вообще не было опыта подобного общения с противоположным полом, но друг одолжил мне свою лучшую рубашку и объяснил, что нужно говорить в таких случаях. Я в то время и в зеркало-то предпочитал лишний раз не смотреться, так откуда мне было набраться решимости подойти к девушке? Тщательно причесавшись, выслушав последние наставления и исчерпав запас отговорок, я позволил Полу выпроводить меня из дома. Пройдя по Динсмур-драйв и свернув за угол, я почувствовал себя нормальным человеком. В кои-то веки опекуны разрешали мне делать то, что хочется, мы жили в замечательном районе с хорошими соседями, я мог не работать, и рядом со мной были лучшие на свете друзья.

Несколько минут спустя я уже стучался в дверь дома, где жила та самая девушка. Руки дрожали, голова кружилась от волнения, а еще я, к стыду своему, ужасно потел. Я был напуган, но мне нравился этот страх. Он был правильным. Пытаясь унять дрожь в руках, я начал потирать ладони, и в этот момент дверь открылась. Я подумал, что мне придется подбирать челюсть с пола, потому что передо мной стояла самая красивая девушка на свете. Хотя в ушах у меня звенело, я постарался взять себя в руки, а она тем временем заговорила. Заговорила со мной! И чем больше она говорила, тем увереннее я себя чувствовал. Я и не думал, что девушку можно так легко рассмешить. В общем, я наслаждался моментом, пока мама девушки решительно не оттеснила ее в сторону.

Я не сразу сообразил, что случилось. Передо мной стояла женщина, выглядевшая скорее как классическая образцовая домохозяйка из сериала, чем чья-то мама. Она угрожающе ткнула пальцем мне в лицо.

– Я знаю, кто ты! Ты – один из приемышей, так? – прошипела она, самодовольно ухмыляясь.

Я опешил до такой степени, что не сразу сообразил, как реагировать. А женщина тем временем продолжала:

– Ты что, совсем старших не уважаешь? Отвечай быстро!

– Да, мэм… – пробормотал я, испуганно кивая.

– Послушай-ка меня, – окончательно разозлилась она. – Я все знаю про тебя и… эти мотоциклы. Носитесь тут, шумите, портите частную собственность. Ума не приложу, как сообщество вообще позволило таким, как ты, селиться в нашем квартале. Я все знаю про тебе подобных. Отвратительные хулиганы! Да ты только посмотри на себя, оборванец! Не знаю, как ты довел своих родителей до того, что они отдали тебя опекунам, – на последнем слове она прикрыла рот рукой, будто сказала что-то неприличное, – но уверена, ты сделал что-то ужасное. Я права? – Женщина побагровела, и я уже было подумал, что она сейчас взорвется. – Не смей больше приближаться к моему дому или к моим детям! Никогда!

Я заворожено смотрел на устремленный мне в лицо палец с идеальным маникюром.

– И позволь мне дать тебе совет. – Дама, заметив мой испуг, начала постепенно успокаиваться. – Не трать попусту время. Я знаю, зачем ты пришел, но ловить тебе здесь нечего. Поверь мне на слово. На самом деле я оказываю тебе большую услугу. – Она улыбнулась и поправила идеально уложенные волосы. – Вот увидишь. Я человек довольно широких взглядов и кое-что понимаю в этой жизни. Чем скорее ты поймешь, где твое место, тем лучше для тебя. Поэтому общайся с себе подобными, приемыш, и не лезь к приличным людям!

Прежде чем я успел хоть что-то ответить, она резко захлопнула дверь, так что я даже отшатнулся от неожиданности. Не знаю, сколько я простоял на крыльце, пытаясь собраться с мыслями. В тот момент я чувствовал себя каким-то мерзким насекомым. Еще не до конца придя в себя, я отрешенно посмотрел на рукава красно-черной фланелевой рубашки Пола. Конечно, они были немного коротки, но я думал, что это не очень заметно, да и сидела она хорошо. Пробежав рукой по волосам, я подумал, что, наверное, стоило сперва принять душ и помыть голову. Да, быть может, я выглядел не слишком привлекательно, но во всем остальном-то я чувствовал себя абсолютно нормальным! Все это время я отчаянно трудился ради того, что обычным детям достается само собой. Я мечтал лишь об одном – стать таким же, как они, стать нормальным ребенком.

Несколько минут спустя я вернулся к Полу. Друг приплясывал от нетерпения, ему не терпелось расспросить меня о том, как все прошло. Но я был не в настроении болтать. Вяло махнув рукой, я вернулся домой и заперся в своей комнате до самого вечера.

На следующий день я возился с мини-байком возле дома, когда ко мне подошел высокий мужчина с банкой пива в одной руке и детской коляской – в другой.

– Значит, это ты – гроза соседей? – спросил он с непонятной усмешкой.

Я вжал голову в плечи, чувствуя, как кровь приливает к щекам. Прежде чем я придумал, что ответить, мужчина уже ушел.

Примерно через полчаса он вернулся; я ждал новых оскорблений, но на этот раз был готов. А незнакомец вдруг широко улыбнулся:

– Молодец, парень! Так держать!

Я замотал головой, не веря своим ушам. «Я молодец? Так держать? Что держать?» – спрашивал я себя.

Рассеянно вытирая испачканные в машинном масле руки о белую майку, я смотрел, как этот странный мужчина идет по подъездной дорожке соседнего дома. Кивнув мне на прощание, он скрылся в гараже. А я сел на траву, пытаясь понять, что же имел в виду этот сумасшедший.

Мини-байк требовал постоянного внимания, поэтому на следующий день мне опять пришлось с ним возиться. И снова, в то же самое время появился тот странный человек, причем в той же самой одежде: белые шорты, из-под которых выглядывали бледные костлявые коленки, большая, не по размеру, футболка с невнятной надписью, бейсбольная кепка с серебряными крыльями посередине. И неизменная сигарета, словно прилипшая к его нижней губе. Как и вчера, в одной руке он нес банку пива, в другой – детскую коляску. Незнакомец остановился и подмигнул мне.

– На пилота ты не тянешь, но не переживай, парень, у каждой собаки бывают счастливые дни, – сказал он и пошел дальше, как ни в чем не бывало.

А я остался прокручивать в голове его слова, пытаясь понять, при чем тут пилоты и собаки. Ровно через полчаса сосед вернулся. Я вскочил и посмотрел на него в ожидании новых глубокомысленных изречений. И незнакомец меня не разочаровал.

– Запомни вот что, – наклонился он ко мне, – всегда можно извлечь выгоду из всеобщего замешательства.

– Эй, мистер… – не выдержал я.

Мужчина резко вскинул голову:

– Ты что-то сказал?

А я стоял с открытым ртом и не знал, что ответить. Слова будто застряли в горле. Мужчина покачал головой:

– Если помоешь руки и переоденешься, можешь составить мне компанию в моем скромном жилище.

Я бросился к Уолшам и принялся яростно оттирать испачканные в масле руки, не обращая внимания на забрызганную раковину. Сменив рубашку, я побежал к соседу и вошел в дом, не подумав о том, что надо бы постучать. Прежде чем я успел оповестить кого-либо о своем приходе, кто-то крепко ударил меня в грудь. Воздух мгновенно покинул мои легкие, и я согнулся, пытаясь вдохнуть хоть немного кислорода. Странный мужчина посмотрел на меня сверху вниз и улыбнулся.

– Давай-ка попробуем еще раз, – предложил он, вывел меня на крыльцо и закрыл дверь.

Я нахмурился и громко возмутился:

– Как грубо!

Сначала я решил, что сосед решил унизить меня точно так же, как это сделала мама той красивой девочки. Я уже собирался уйти, как услышал приглушенную подсказку из-за двери:

– Попробуй постучать.

Закатив глаза, я забарабанил костяшками пальцев по дереву. Секунду спустя дверь распахнулась, и сосед согнулся в шуточном поклоне, приглашая меня войти.

– Майкл Марш – хранитель веры, солдат удачи и дикарь с Динсмур-драйв, – с улыбкой представился он.

Так я в первый раз оказался в доме мистера Марша – в первый, но далеко не последний. Через несколько дней я познакомился с его женой Сандрой, которая была очень тихой и спокойной по сравнению со своим эксцентричным мужем. Я очень быстро подружился с их сыновьями Уильямом и Эриком. Мне особенно нравилось наблюдать за тем, как малыш Эрик ползает по дому; в такие моменты я вспоминал своего собственного младшего брата, Кевина.

Марши обращались со мной как с родным. Джон и Линда в последнее время ссорились чаще, чем обычно, поэтому соседский дом стал для меня тихой гаванью. Если я не «сеял хаос и разрушение» вместе с Полом и Дэйвом, то сидел в уголке «зала знаний» (так называл одну из комнат своего дома мистер Марш) и читал о фильмах, спортивных автомобилях и самолетах. Последние очаровали меня еще в детстве, когда я был маминым рабом. Сидя в холодном подвале в позе военнопленного, я мечтал о том, как превращусь в Супермена и улечу далеко-далеко. Я всегда хотел научиться летать.

Хотя мне и не разрешали брать книги домой к Уолшам, я изредка все-таки нарушал запрет и до утра зачитывался рассказами о пилотах Второй мировой войны и справочниками по развитию самолетостроения. Библиотека Майкла Марша открыла мне совершенно новый мир. Впервые в жизни я задумался о том, каково это – лететь на борту настоящего самолета. Может быть, когда-нибудь и я…

Отец Пола, Дэн Брейзелл, был местным мастером на все руки. И он повлиял на меня едва ли не больше, чем мистер Марш. Сначала мистер Брейзелл относился ко мне настороженно, но постепенно привык к тому, что я все время торчу у него за спиной и внимательно наблюдаю за тем, что он делает. Иногда мы с Полом и Дэйвом тайком пробирались в гараж и разглядывали механизмы и устройства, которые Дэн собирал по собственным чертежам. Мы вздрагивали от малейшего шороха и практически не шевелились, боясь что-нибудь сломать или испортить. Но стоило мистеру Брейзеллу вернуться, как мы пулей выбегали на улицу, прежде чем ему удавалось нас поймать. Мы знали, что гараж был особым местом, где Дэн, Майкл и еще несколько соседей собирались практически каждый день.

Иногда во время таких встреч кто-то неодобрительно косился на меня и делился своими опасения насчет «понижения цен на местную недвижимость», но мистер Марш всегда приходил ко мне на выручку. «Спокойно, парни! – как-то раз сказал он. – У меня есть планы на своего юного ученика. Я уверен, что в будущем мистер Пельцер станет новым Чаком Йегером[2]2
  Чак Йегер – американский пилот, ветеран Второй мировой войны. В 1947 году стал первым человеком, преодолевшим звуковой барьер на ракетном самолете «Белл X-1».


[Закрыть] или Чарльзом Мэнсоном[3]3
  Чарльз Мэнсон – американский преступник, лидер коммуны «Семья», совершившей в 1969 году ряд жестоких убийств.


[Закрыть]. Как видите, я пока не определился».

– Ага, – радостно закивал я в ответ на его слова, – Чарльзом Мэнсоном!

На самом деле я почувствовал какой-то подвох, потому что ни разу не встречал имени Чарльза Мэнсона среди великих пилотов, но решил не уточнять.

На Динсмур-драйв я наконец-то почувствовал себя обычным подростком. Ночью я нередко засыпал над одной из «позаимствованных» у мистера Марша книг, убаюканный сладким цветочным ароматом, долетающим из открытого окна с окрестных лужаек. А днем меня и моих друзей ждали новые приключения!

У Джона с Линдой все, к сожалению, было не так хорошо. Ежедневные ссоры стали обычным явлением; окончательно разругавшись, они нередко уходили из дома, а я оставался присматривать за детьми. В конце концов я даже научился предсказывать, когда ссора достигнет своего апогея, и успевал увести детей на улицу раньше, чем Уолши принимались швырять друг в друга всем, что попадалось под руку.

Хоть мне и нравилось жить на Динсмур-драйв, я понимал, что дальше так продолжаться не может. Я должен был что-то делать. Однажды, после особенно бурной ссоры, я позвонил миссис О’Райан и попросил забрать меня от Уолшей, даже если это означало возвращение в тюрьму. Она одобрила мое решение и пообещала, что свяжется с Тёрнбоу и узнает, смогут ли они принять меня.

Мне было очень нелегко покидать Динсмур-драйв. Да, я провел там всего несколько месяцев, но это были одни из лучших месяцев в моей жизни. Я не хотел прощаться с друзьями. Пол, Дэйв и я старались вести себя так, будто все в порядке, но в последний момент Дэйв не сдержался и крепко обнял меня. Мистер Брейзелл помахал мне отверткой, а мистер Марш подарил книгу о самолетах – ту самую, которую я тайком выносил из его дома раз десять.

– Теперь тебе не придется за ней возвращаться, негодник, – улыбнулся он.

А еще мистер Марш подарил мне открытку Delta Airline, на которой написал свой адрес и номер телефона.

– Не пропадай, парень, – сказал он, а я почувствовал, как у меня слезы наворачиваются на глаза. – Знай, что мы с Сандрой будем рады видеть тебя в любое время. Так держать, пилот! Так держать!

Прежде чем забраться в старый бело-синий пикап Гарольда Тёрнбоу, я откашлялся, а потом обернулся ко всем, кто пришел меня проводить.

– Не плачьте. Не бойтесь… потому что я еще вернусь! – сказал я, подражая интонациям мистера Марша.

Когда мы ехали по Дирнсмур-драйв, я заметил ту самую злобную даму с идеальной прической. Она стояла на крыльце, скрестив руки на груди, и провожала меня ехидной усмешкой.

– Я вас тоже люблю! – крикнул я, широко улыбаясь.

Уже через час я вбежал в дом Элис Тёрнбоу. После короткого объятия она оттолкнула меня и внимательно посмотрела мне в глаза.

– Это в последний раз, – предупредила Элис. – Говори сейчас или впредь не выступай.

Я кивнул, прежде чем ответить:

– Я знаю, где мой дом. 555-2647!

Глава 10
Прорыв

На второй год обучения в старшей школе мне все надоело. Из-за того, что я постоянно переезжал и редко задерживался на одном месте больше нескольких месяцев, меня определили в класс для отстающих. Сначала я возмутился, а потом понял, что в этом есть и положительные моменты: здесь от меня никто ничего не требовал. К тому времени я окончательно забросил большую часть предметов, потому что твердо знал: мое будущее не имеет никакого отношения к школе. Сорок восемь часов в неделю я пропадал на всевозможных работах и с каждым днем убеждался, что знания, полученные на уроках, вряд ли пригодятся мне в реальном мире.

Я продолжал отчаянно искать новые источники заработка еще и потому, что мне уже исполнилось семнадцать, а значит, остался всего год до окончания опеки. После уроков я сломя голову бежал домой, переодевался и, даже не присев, отправлялся либо в ресторан, либо на завод по производству пластика, где нередко трудился до двух часов ночи. Вскоре я почувствовал, что сверхурочные и постоянный недосып не проходят даром. В школе учителя делали мне замечания, когда я начинал храпеть на уроках. Одноклассники издевательски посмеивались надо мной, а у меня не было сил, чтобы поставить их на место. Некоторые из них приходили в рестораны, где я работал, и не упускали случая продемонстрировать свое превосходство перед девушками или похвастаться дорогими костюмами. Эти ребята были твердо уверены, что им, в отличие от меня, никогда не придется хвататься за такие подработки, чтобы выжить.

Иногда, в редкие свободные часы, я ходил в гости к мистеру Тэпли, преподавателю английского. Если у него в это время не было уроков, он чаще всего проверял тетради. Я садился перед ним, упирался локтями в парту и забрасывал мистера Тэпли бесконечными вопросами о моем будущем. Он знал, что мне нелегко живется, но я почему-то стеснялся признаться, отчего все время засыпаю на занятиях. Мистер Тэпли отрывался от кипы тетрадей, приглаживал редеющую шевелюру и давал мне парочку советов – вполне достаточно, чтобы пережить очередные выходные, во время которых я пытался сделать домашние задания на неделю вперед.

Хоть я и хватался за любую возможность подзаработать, я старался организовывать свое расписание так, чтобы освобождать каждый второй уик-энд. В эти дни я ездил в Сан-Франциско – искать отца. За последние годы я оставил сообщения на всех пожарных станциях города с просьбой перезвонить, но папа так и не откликнулся. Однажды, когда очередной пожарник ответил, что отец у них не работает, я не выдержал.

– Ну, пожалуйста! – взмолился я. – Просто скажите, в какую смену я могу ему позвонить!

– Эмм… Стивен работает на разных станциях в разное время, – немного поколебавшись, ответил пожарник. – Мы передадим ему твое сообщение, – сказал он и быстро повесил трубку.

Я знал: что-то не так. Элис пыталась остановить меня, но я рвался на помощь отцу.

– Он в беде! – кричал я, ничего не соображая от дурных предчувствий.

– Дэвид, откуда ты знаешь? – урезонивала меня миссис Тёрнбоу.

– Вот именно! – вскинулся я. – Я ничего не знаю! И я уже устал от этого. Устал жить в неведении, устал все время скрывать что-то, врать… – Я замолчал. В голову лезли мысли о том, что могло случиться с папой, – одна другой страшнее. – Я просто должен узнать, – сказал я, целуя Элис в лоб.

Она не стала меня задерживать; я прыгнул на мотоцикл и устремился к Сан-Франциско. На автостраде я выжимал полную скорость, отчаянно петляя между автомобилей, и затормозил только на подъезде к Пост-стрит, 1067, где находилась та самая пожарная станция, на которой отец работал, когда я был ребенком.

Я припарковал мотоцикл у заднего входа в здание и, пока поднимался по лестнице, столкнулся с человеком, чье лицо показалось мне знакомым. Сначала я даже подумал, что передо мной отец, но потом понял, что обознался. Этот человек улыбнулся, а отец никогда не улыбался.

– Господи, сынок! Сколько лет, сколько зим! Я тебя не видел… даже и не помню, когда видел тебя в последний раз.

Я пожал руку дяде Ли, папиному лучшему другу и напарнику.

– Где отец? – решительно спросил я.

Дядя Ли отвел глаза.

– Он… он только что ушел, – с запинкой ответил он. – Его смена закончилась.

– Нет, сэр! – возразил я. Я прекрасно видел, что дядя Ли лжет. Дежурство у пожарников заканчивалось утром, а не в середине дня. – Дядя Ли, – не сдавался я, – мы с отцом не виделись уже несколько лет. Я должен знать, что с ним.

Пожарник откашлялся. Ему явно было не по себе от моих слов. Он потер лоб и положил руку мне на плечо:

– Мы с твоим отцом начинали вместе, ты знаешь. Замечательным пожарником он был. Одним из лучших. Иногда мне казалось, что все, не выберемся, но он не сдавался…

Я почувствовал, как внутри все замерзло. Оглянулся в поисках чего-нибудь, за что можно было ухватиться, чтобы не упасть. Прикусил губу. И кивнул, словно разрешая дяде Ли сказать самое страшное. Пожарник прикрыл глаза, он представлял, что я чувствую.

– Твой отец… больше не работает в пожарной службе. Стивена, то есть твоего папу, в общем, его попросили выйти на пенсию.

– Так он жив! – радостно воскликнул я и облегченно вздохнул. – С ним все в порядке! Где он? – торопливо спросил я у дяди Ли.

К сожалению, на этот вопрос он ответить не смог. Оказывается, отец ушел со службы год назад. Когда у него закончились деньги, он стал переезжать с места на место, и каждый раз дядя Ли переживает, что его старому другу приходится спать на улице.

– Дэвид, это все выпивка. Она его убивает, – тихо сказал он.

– Так где он сейчас? – уже ни на что не надеясь, спросил я.

– Не знаю, сынок. Он объявляется, только когда ему нужно одолжить пару баксов. – Дядя Ли откашлялся и посмотрел на меня так, как никогда раньше не смотрел. – Дэвид, постарайся понять отца. У него никогда не было нормальной семьи. Он приехал в Сан-Франциско совсем молодым. Стивен очень любил вас, но брак с твоей мамой его уничтожил. На работе тоже приходилось нелегко. Но только она и держала его на плаву. Он жил ради станции. И спасался выпивкой, потому что других способов не знал.

– Спасибо, дядя Ли. – Я снова пожал руку пожарнику. – Спасибо, что все мне рассказали. Теперь я хотя бы знаю, что с ним случилось.

Дядя Ли проводил меня до мотоцикла.

– Я в ближайшие дни встречаюсь с твоим отцом. Кто знает, вдруг ты поможешь ему выкарабкаться.

– Да, – ответил я. – Может быть.

Две недели спустя я сел в автобус, который отвез меня в один не самый благополучный район Сан-Франциско. Целый час я прождал отца на автобусной станции. Потом заметил неподалеку маленький бар. Решил рискнуть, зашел внутрь и увидел отца, лежащего лицом на столе. Я начал оглядываться в поисках помощи, но посетители бара равнодушно проходили мимо или, как ни в чем не бывало, продолжали пить свое пиво, будто лежащий на столе человек был для них обычным явлением.

Я положил руку на плечо супергерою моего детства и осторожно встряхнул его. Отец закашлялся и вроде как очнулся. От него ужасно пахло, так что мне пришлось задержать дыхание, пока я выводил его из бара. На улице ему явно полегчало, во всяком случае, взгляд стал более осмысленным. Отец выглядел хуже, чем я мог себе представить, поэтому я старался не смотреть на его лицо. Я хотел вспомнить папу таким, каким он был когда-то, – сильным, высоким, широкоплечим пожарником, который широко улыбался, сверкая зубами, и готов был рисковать жизнью ради спасения из огня напарника или ребенка.

Мы с отцом прошли несколько кварталов, не сказав друг другу ни слова. У меня хватило ума не расспрашивать его насчет алкоголизма и того, как он живет. Но слова дяди Ли о том, что я могу помочь отцу, не давали мне покоя. В конце концов я не выдержал, остановил отца и спросил его напрямую:

– Что случилось?

Он закашлялся и полез в карман за сигаретой. Потом трясущимися руками попытался зажечь ее, и ему даже удалось, правда, не с первой попытки.

– Тебе лучше забыть обо всем. Забыть про мать, про дом, про… про все забыть. Как будто этого никогда не было… – Он жадно затянулся. Я попытался заглянуть ему в глаза, но он щурился и смотрел в сторону. – Это все твоя мать. Она сумасшедшая… Постарайся забыть, – приказал он и махнул рукой, словно в последний раз прятал под ковер наш семейный секрет.

– Нет, папа, я не про то говорю! Я за тебя беспокоюсь!

Я задрожал и закрыл глаза, пытаясь справиться с накатившими чувствами. Мне хотелось крикнуть отцу, что мне за него страшно, но не хватало смелости. Я все не мог решить, как лучше поступить. Конечно, отец должен сам решать, что делать со своей жизнью, раньше никто и не думал оспаривать его авторитет. Но сейчас он выглядел как ходячий мертвец. Руки постоянно дрожали, а веки набухли так, что он их едва поднимал. Я чувствовал себя неловко. Мне не хотелось злить отца, но дальше молчать я не мог. «Почему ты бросил меня? Почему не позвонил ни разу? Почему не мог быть обычным папой, ходить на работу, играть со мной в футбол и ездить на рыбалку? Почему не мог быть нормальным?» – кричал я про себя. Но вместо того чтобы озвучить свои мысли, я глубоко вдохнул и открыл глаза:

– Мне очень жаль. Просто ты мой отец… и я люблю тебя.

Папа докурил сигарету и отвернулся. Он слышал меня, но ему не хватало духу ответить. Алкоголизм и разбитая семейная жизнь лишили его возможности что-то чувствовать. В тот момент я понял, что отец умер. Действительно умер. Мы пошли дальше, глядя себе под ноги и изо всех сил стараясь не смотреть друг на друга.

Несколько часов спустя отец провожал меня на станцию. Когда автобус подъехал, папа отвел меня в сторону.

– Хочу кое-что тебе показать, – с затаенной гордостью сообщил он. И вытащил из кармана кожаное удостоверение пожарника с фирменным жетоном. – На, держи, – сказал он и осторожно вложил удостоверение мне в руку.

– R-1522, – громко прочитал я; буква «R» означала, что папа действительно ушел на пенсию, то есть его не уволили, чего я, если честно, боялся. А номер он получил, когда в первый раз пришел в пожарную службу.

– Это все, что у меня есть. Единственная вещь в жизни, которую я не испортил. И вот это у меня никто забрать не может, – твердо произнес он, указывая пальцем на жетон. – Когда-нибудь ты поймешь.

Я кивнул. Я уже понял. И всегда понимал. В прошлом я нередко воображал, как отец в темно-синей форме пожарника поднимается на сцену, где ему вручают медаль за храбрость, а мы – его счастливая семья – сидим в зале и радостно аплодируем. Я был уверен, что когда-нибудь обязательно наступит такой день.

А теперь, глядя отцу прямо в глаза, я возвращал ему жетон пожарника – главное достижение его жизни.

– Я тобой очень горжусь, пап, – сказал я. – Правда.

На секунду глаза отца заблестели, словно его боль куда-то исчезла. А через несколько минут он уже сажал меня в автобус. Напоследок он пробормотал, отведя глаза в сторону:

– Уезжай отсюда. Уезжай как можно дальше. Твоего брата Рональда забрали в армию, так что скоро придет и твой черед. Уезжай. – Он похлопал меня по плечу. Но прощальные слова отца были другими: – Делай то, что считаешь должным. Не будь таким, как я.

Я пробрался на свое место и прижался лицом к стеклу, пытаясь разглядеть отца в толпе. Мне хотелось выпрыгнуть из автобуса и обнять папу, взять его за руку или просто посидеть рядом, как сидел в детстве, пока он читал вечернюю газету. Я мечтал, чтобы он снова стал частью моей жизни. Мне был нужен отец. Пока автобус ехал по улицам Сан-Франциско, я не сдержался и начал тихо плакать. Я сжимал кулаки и чувствовал, как груз, лежавший на моей душе все эти годы, начинает распирать меня изнутри. Сегодня я понял, что отец ужасно одинок. Я молился, чтобы Господь присмотрел за ним, согрел его ночью и отвел от него беду. Я чувствовал себя ужасно виноватым. Мне казалось, что именно я довел отца до такой жизни.

После встречи с дядей Ли я не раз задумывался о том, чтобы купить домик в Гверневилле и забрать к себе отца. Только тогда я смогу облегчить его жизнь, только тогда мы сможем восстановить нормальные отношения. При этом я прекрасно понимал, что все мои планы – лишь пустые мечты и я ничего не смогу сделать. Я проплакал всю дорогу до дома Элис. Отец умирал – я ясно видел это и боялся мысли о том, что мы виделись с ним в последний раз.

Несколько месяцев спустя, летом 1978 года, пройдя через десяток собеседований, я устроился на работу продавцом машин. Никогда бы не подумал, что это настолько выматывающее занятие! Управляющие развлекались: то угрожали нам сокращением, то обещали всяческие премии и поощрения. Помимо этого продавцы яростно соперничали между собой, но у меня как-то получалось держаться на плаву. Если выходные выпадали на субботу с воскресеньем, я возвращался на Динсмур-драйв и на два дня забывал про то, что я уже взрослый; вместе с Полом и Дэйвом мы, как и раньше, отправлялись на поиски приключений, только теперь на машине, которую я брал напрокат в салоне, где работал. Как-то раз, посмотрев фильм про голливудского каскадера, мы решили повторить один из его трюков: я сел за руль и начал, не оглядываясь, сдавать назад, стараясь ехать по прямой линии. Пол и Дэйв тоже смотрели прямо перед собой. В результате мы поцарапали несколько машин, выслушали, что о нас думают другие водители, и пережили не самые приятные минуты, общаясь с полицейскими, которые приехали выписывать нам штраф. И все же времена приключений подходили к концу: Пол и Дэйв выросли и тоже начали искать работу.