Текст книги "Ребенок, который был вещью. Изувеченное детство"

Когда он привез меня домой, я быстро принял в ванную, после чего улегся в кровать и сразу же заснул, пока Руди с Лилиан обсуждали, что со мной делать.

На следующий день к нам заглянул редкий гость – мисс Голд. Она показалась мне не такой оживленной, как прежде. А еще она забыла меня обнять.

– Дэвид, что происходит? – твердо спросила она после краткого приветствия.

Я теребил края рубашки, стараясь не встречаться взглядом с мисс Голд.

– Почему вы ни разу не приехали меня повидать? – едва слышно спросил я.

– Что, прости? Дэвид, помимо тебя есть и другие дети, которым нужна моя помощь. Ты же понимаешь это, не так ли?

– Да, мэм, – согласился я. Мне было стыдно из-за того, что я отнимал у мисс Голд время, которое она могла бы потратить на других детей, но я ужасно по ней соскучился. До суда мы виделись очень часто, и я привык к тому, что она все время рядом.

– Дэвид, миссис Катанзе рассказала мне, что у тебя большие проблемы с привыканием к новой жизни. Ты никак не освоишься на новом месте. Тебе не нравится этот дом? Что творится внутри тебя? Куда делся тот милый маленький мальчик, с которым я познакомилась несколько недель назад?

Я смотрел на свои руки и не знал, что ей ответить. Помолчав минуту, мисс Голд сказала:

– Не переживай, я знаю, что случилось у психиатра. Это не твоя вина. Мы найдем кого-нибудь, кто умеет работать с детьми…

– Я не ребенок, мне уже двенадцать, и я устал от того, что меня все задирают! – холодно перебил ее я. Я должен был остановиться прежде, чем дам волю той стороне своей личности, о наличии которой прежде не подозревал.

– Дэвид, что тебя так беспокоит?

– Я не знаю, мисс Голд, иногда я просто… – Я всхлипнул и не смог закончить предложение.

Мисс Голд пересела ко мне поближе и пальцами приподняла мой подбородок, чтобы видеть заплаканное лицо:

– Дэвид, ты хорошо спишь? Выглядишь не очень. Тебе здесь нравится?

– Да, мэм, – закивал я. – Мне здесь очень нравится! Миссис Катанзе хорошая. Просто иногда я… иногда мне становится страшно. Я пытаюсь объяснить ей почему, но не могу. Я столько всего не понимаю, и от этого становится еще хуже.

– Милый, тебе, может быть, будет трудно это принять, но то, что ты сейчас чувствуешь, совершенно нормально. Если бы ты не был напуган и растерян, вот тогда бы я начала беспокоиться. А так с тобой все в порядке. Но что меня действительно беспокоит, так это твое поведение. Я же знаю, что ты ведешь себя так не потому, что ты плохой мальчик. Я права? И мистер Катанзе сейчас не слишком тобой доволен, верно?

– То есть со мной все нормально?

– По большей части, да, – улыбнулась мисс Голд. – Нам еще предстоит разгладить несколько морщинок, но если мне удастся сделать так, что ты изменишь свое поведение, то все будет хорошо. Ты ни о чем не хочешь меня спросить?

– Хочу, мэм… Вы что-нибудь слышали о моем отце?

Мисс Голд удивленно подняла брови:

– А разве он не приезжал к тебе в гости? Он должен был заглянуть сюда несколько недель назад, – добавила она, листая записную книжку.

Я покачал головой, подтверждая ее опасения.

– Я отправил ему несколько писем, но, боюсь, указал неверный адрес, потому что не получил ни одного в ответ. А папиного телефона у меня нет. Вы не знаете, с ним все в порядке?

Мисс Голд с трудом сглотнула:

– Ну… мне известно, что твой отец сменил квартиру… а еще его перевели на другую пожарную станцию.

Я почувствовал, что у меня вот-вот слезы хлынут из глаз.

– А можно мне ему позвонить? Я просто хочу услышать папин голос!

– Милый, у меня с собой нет его номера. Но я обещаю, что постараюсь связаться с ним в ближайшее время. Уже сегодня попытаюсь до него дозвониться. Ты поэтому ездил к дому своей матери и хотел поговорить с ней несколько недель назад?

– Не знаю, – сдавленным голосом ответил я. Почему-то я не решался рассказать мисс Голд, что наблюдал за маминым домом еще и в ту ночь, когда сбежал от Руди и Лилиан. – Но почему мне запрещено ей звонить?

– Дэвид, скажи мне, что ты хочешь от нее услышать? Чего ты ждешь? – ласково спросила мисс Голд, сама, судя по всему, нуждавшаяся в ответах.

– Я просто не понимаю, почему мне не разрешают видеться с ней и с братьями. Да что там видеться, мне даже разговаривать с ними запрещено! Что я сделал? Я просто хочу знать…. почему все так получилось. Я не хочу превратиться в такого же человека, как она. Психиатр сказал, что я должен ненавидеть маму. Мисс Голд, лучше вы мне скажите, что я должен делать.

– Мне не кажется, что тебе следует ненавидеть свою мать – и кого-либо другого, если уж на то пошло. Как бы поточнее выразиться? – Мисс Голд прижала палец к губам и подняла глаза к потолку. – Дэвид, твоя мама похожа на раненое животное. У меня нет логического объяснения ее поведению. Я не знаю, почему она сменила номер и вообще поступает так, как поступает. – Мисс Голд притянула меня к себе. – Дэвид, ты – слегка запутавшийся маленький мальчик, то есть, прости, двенадцатилетний молодой человек. Ты слишком много думаешь об одних вещах и совсем не уделяешь внимания другим. Я знаю, что раньше тебе приходилось продумывать каждый свой шаг и прибегать к разнообразным уловкам, чтобы выжить, но теперь нужно оставить это в прошлом. Вполне возможно, ты никогда не найдешь ответов на свои вопросы, а я не хочу, чтобы случившееся в детстве терзало тебя всю оставшуюся жизнь. Я понятия не имею, почему кто-то делает подобное с собственными детьми, и, может быть, никогда не пойму. Но тебе следует беспокоиться о том, что ты делаешь сейчас, в эту самую минуту, а не копаться в прошлом. Я буду делать все возможное, чтобы помочь тебе, но и ты должен постараться держать себя в руках.

Мисс Голд обняла меня и не отпускала несколько минут. Наконец я услышал, как она всхлипнула, и поторопился взглянуть в лицо своему любимому социальному работнику.

– Почему вы плачете? – спросил я.

– Милый, я просто не хочу тебя терять, – ответила она, улыбаясь сквозь слезы.

– Я не буду больше убегать! – улыбнулся я, чтобы успокоить ее.

– Дэвид, единственное, что я сейчас могу тебе посоветовать: постарайся вести себя хорошо. Я не хочу тебя терять.

– Я буду стараться, обещаю, – сказал я, желая убедить ангела в своей искренности.

После приезда мисс Голд ко мне вернулось хорошее настроение. Я словно оттаял. Перестал вспоминать сумасшедшего психиатра, не ссорился с Ларри-младшим и с гордостью исполнял свои обязанности по дому. Даже когда меня сажали под домашний арест, я не возмущался. Вместо того чтобы запираться в комнате, я спускался на первый этаж, брал у Руди воск для полировки машины и принимался надраивать свой велосипед. Я держал комнату в идеальном порядке и с нетерпение ждал, когда же придет осень и начнутся занятия в школе.

В классе я продолжал держаться особняком и молча наблюдать за тем, как другие дети хвастаются новой одеждой и разноцветными фломастерами. На переменах я обычно сидел на траве и смотрел на мальчишек, играющих в американский футбол. И однажды мяч прилетел мне прямо в лицо. Потирая ушибленную щеку, я услышал, как ребята смеются. А самый старший из них крикнул: «Эй, кинь нам мяч!» Я разволновался, потому что до этого ни разу ничего подобного со мной не случалось. Да я попросту не знал, как нужно правильно держать в руках этот мяч! Понятно, что у меня не получилось бы его красиво кинуть, но я все равно попытался подражать другим ребятам. Резко втянул воздух и кинул мяч вперед. Неловко переваливаясь, он пролетел всего несколько метров и упал.

– Это что сейчас было? – посмеиваясь, сказал тот самый мальчик. – Ты никогда раньше мяч в руках не держал?

Прежде чем я смог хоть что-то сказать, ему ответил мой одноклассник:

– Да… я вам про него рассказывал. Посмотрите, во что он одет. Такое чувство, что его мама одевает. Не парень, а какое-то недоразумение.

Услышав его слова, я раскинул руки в стороны и оглядел себя с ног до головы. Я гордился своей одеждой, особенно синей рубашкой. Конечно, на коленях красовались заплатки, а кроссовки слегка истрепались с тех пор, как мне их купили, но, на мой взгляд, вещи были еще совсем новые.

После этого я посмотрел на других ребят и сразу заметил, что их одежда гораздо красивее. Некоторые носили модные черные свитера с высоким горлом. Я опять оглядел себя, и мне стало стыдно. Но в тот момент я не очень понимал почему.

В классе я жутко нервничал каждый раз, когда учитель вызывал меня к доске. Иногда я запинался и не мог выговорить ни слова. Учитель недовольно качал головой и сажал меня на место, а ребята из футбольной команды тут же принимались передразнивать мое невнятное бормотание, в то время как я вжимался в стул и опускал голову над учебником, пытаясь спрятаться от их язвительных замечаний. Во время уроков английского я писал истории о том, как меня разлучили с родными братьями и теперь мы пытаемся найти друг друга. Свои рассказы я сопровождал рисунками, на которых нас разделяли темное море или высокие горы. Для этого мне приходилось брать карандаши у учительницы, зато на картинках появлялись широкие улыбки, а в конце концов – и огромное счастливое солнце, сиявшее надо мной и моими братьями.

Однажды, когда я возвращался из школы, несколько ребят из футбольной команды начали дразнить меня из-за того, что я беру карандаши у учительницы. Мне очень хотелось сказать им в ответ что-нибудь грубое, но я знал, что в результате выйдет только хуже, поэтому я просто побежал, сгорая от стыда. И вскоре наткнулся на другого одноклассника. Его звали Джон; он тоже почти не общался с другими ребятами и сильно отличался от них. Неряшливо одетый, с длинными черными волосами, Джон чем-то напоминал меня. Только у него была немного странная походка, и его никто не задирал. Столкнувшись с Джоном, я вдруг заметил у него в руке сигарету.

– Привет, – сказал он. – Ты новенький?

– Да, – ответил я, радуясь тому, что мы шли рядом.

– Не переживай из-за этих парней, – посоветовал Джон, кивая назад. – Я знаю, каково тебе приходится. Мой отец избивал маму и меня. Сейчас он с нами не живет.

Я сразу понял, что Джону пришлось несладко. А он продолжил рассказывать, как его родители развелись и матери теперь приходится работать целыми днями, чтобы прокормить его и братьев. От его слов мне стало совсем плохо. Мы попрощались на углу. И остаток пути я чувствовал, как привычный холод воцаряется в моей груди. Почему-то я боялся возвращаться в дом Лилиан.

На следующий день я встретил Джона на школьном дворе во время перемены. Он выглядел очень расстроенным из-за того, что учитель отчитал его перед всем классом за отсутствие домашнего задания. Хотя, скорее, не расстроенным, а раздосадованным. Джон хвастался передо мной и еще двумя ребятами, что обязательно поквитается с учителем. Он явно отвечал за свои слова, поэтому я подошел поближе, чтобы услышать его план во всех подробностях.

– Эй, ты же не собираешься на меня донести?

– Ни за что! – заверил его я.

– Тогда ладно. Знаешь, для того, чтобы ходить со мной, тебе придется стать членом моей банды. А это не так просто. Подходи после уроков на школьную стоянку. И я расскажу тебе, какой у меня план.

Я пообещал Джону, что приду, хотя и понимал, что напрашиваюсь на неприятности. В классе он всегда держался несколько заносчиво; даже благополучные ребята из футбольной команды старались его не задевать. В тот день на уроках я почти не слушал учителя, а все прокручивал в голове наш разговор и несколько раз подумал о том, чтобы отказаться. Наконец я решил: когда прозвенит звонок, буду сидеть в классе до последнего. Потом выберусь из школы, не заходя на стоянку, а завтра скажу Джону, что забыл.

Когда закончился последний урок, я поднял крышку парты, словно мне срочно потребовалось что-то оттуда достать. Я слышал, как переговариваются ребята, выходя из класса. Потом все стихло, я подумал, что опасность миновала, опустил крышку… и обнаружил, что Джон стоит прямо передо мной. Тяжело вздохнув, я смирился с тем, что мне придется пойти с ним. Когда мы вышли из школы, Джон поднял воротник своей черной куртки. На стоянке его с нетерпением дожидались друзья, тоже старавшиеся выглядеть как можно круче.

– Значит так, – объявил Джон. – Я решил, что этот парень достаточно хорош, чтобы вступить в нашу банду. И сейчас он спустит шины на новой машине мистера Смита. И под шинами я подразумеваю как минимум два колеса, – уточнил он, глядя мне прямо в глаза. – Таким образом, мистеру Смиту даже запаска не поможет. Умно, правда? – усмехнулся Джон.

Я отвернулся. Когда я крал сладости и игрушки из магазинов, то знал, что поступаю плохо. Но прежде я никогда не портил чью-то личную собственность, да и сейчас тоже не стремился. Я почувствовал, что все смотрят на меня. С трудом сглотнул:

– Эммм, Джон…. Мне кажется, что нам лучше не…

Джон моментально покраснел и ткнул меня кулаком в плечо:

– Эй, парень, разве ты не говорил, что хочешь быть моим другом и вступить в мою банду?

Его друзья подошли поближе, словно отрезая мне путь к отступлению.

– Да-да, все верно. Я сделаю это. Но потом ты примешь меня в банду, и мне не придется делать что-либо подобное в будущем, понятно? – произнес я внезапно осипшим голосом, поскольку страх свел на нет все мои попытки казаться крутым.

Джон одобрительно хлопнул меня по спине:

– Вот видите, я же говорил! Парень что надо!

Я прищурился и попытался изобразить суровое выражение лица. Внутри все похолодело.

– Сделаем это! – решительно сказал я.

Джон подвел меня к блестящему светло-желтому седану. Кивнул, а потом поспешил убраться с места преступления. Его подручные, хихикая, последовали за главарем «банды».

Глубоко вздохнув, я присел на колени, все еще не веря в то, что творю. Я чувствовал, как отчаянно колотится сердце. Мне хотелось встать и убежать, куда глаза глядят, но я яростно затряс головой, чтобы избавиться от подобных мыслей. «Давай! – прикрикнул я на себя. – Просто сделай это!»

Прежде чем открутить колпачок с клапана покрышки, я внимательно огляделся по сторонам. Пальцы начали дрожать, хотя я еще даже не приступил к делу. Мне казалось, что за мной наблюдают тысячи глаз, а когда кто-то неподалеку захлопывал дверь автомобиля, звук отзывался оглушительным грохотом у меня в ушах.

Наконец черный резиновый колпачок упал на землю возле колеса. Я тут же выхватил карандаш из заднего кармана. На мгновение обернулся и встретился глазами с Джоном. Он внимательно наблюдал за каждым моим движением; поднятые брови и кривая ухмылка говорили о том, что он не слишком доволен расторопностью новичка. «Давай же спускай воздух!» – проговорил он одними губами.

Задержав дыхание, я изо всех сил вставил острый конец карандаша в клапан. Воздух начал с шипением вырываться наружу через крохотное отверстие. Я вдруг понял: теперь кто угодно может услышать, что я тут делаю. Я заколебался и снова оглянулся на Джона; тот кивнул, чтобы я продолжал. Меня накрыло толстым одеялом страха. «Нет! – кричал я про себя. – Это неправильно!» Решительно отломил кончик карандаша, встал и пошел к выходу с парковки мимо Джона, который все еще ждал, что я вернусь к заданию. В результате банда преследовала меня до дома своего предводителя, осыпая градом язвительных насмешек.

На следующий день Джон продолжил издеваться надо мной. На школьном дворе он подошел и безо всякого повода толкнул меня так, что я полетел на землю. Пока я поднимался, вокруг успел сформироваться небольшой кружок из мальчишек, с восторгом подначивавших нас криками: «Драка! Драка!» Вжав голову в плечи и ни на кого не глядя, я попытался прорваться сквозь толпу. Презрительные оскорбления стали мне наградой за благоразумие.

Новость о том, что я предал Джона и его банду, облетела школу за считаные секунды. Я сразу почувствовал холодное отчуждение со стороны окружающих, но сейчас переносить его почему-то было гораздо тяжелее, чем в начальной школе имени Томаса Эдисона.

На следующее утро я призвал на помощь весь свой актерский талант, чтобы показать Лилиан, как плохо я себя чувствую. Я жутко не хотел идти в школу. Рассказать миссис Катанзе про Джона или про то, что меня презирают остальные ученики, я не мог. В противном случае Руди и мисс Голд ужасно разозлились бы.

Я выдержал несколько недель, а потом сдался. Извинился перед Джоном и его бандой. И чтобы доказать свою дружбу, преподнес ему украденную накануне пачку «Мальборо».

– Все в порядке, парень, – улыбнулся Джон. – Мы с парнями забудем про твою слабость, но тебе по-прежнему необходимо пройти испытание, если хочешь вступить в банду.

Я кивнул, хотя в памяти крутились истории о том, как он избивал ребят из своей банды, пока они не падали на землю от боли. Я представил себя с окровавленным лицом, разбитыми очками и обломками зубов во рту и посмотрел Джону в глаза, стараясь держаться как можно круче.

– Без проблем, выдержу, – спокойно ответил я.

– Нет, парень, – ответил Джон, взмахнув незажженной сигаретой. – Для тебя я приготовил кое-что особенное. Слушай внимательно. Я устал от мистера Смита. Он считает себя крутым, потому что работает учителем. Он написал письмо моей матери; из-за него она глаз с меня не спускает. Поэтому… нужно… сжечь его класс!

У меня челюсть отвисла от изумления.

– Да ладно! Ты что, серьезно?

– Дэйв, я не говорю, что ты должен это делать. Я всего лишь хочу, чтобы ты постоял на стрёме. Понимаешь, я не могу рассчитывать на этих слабаков. Они трусы, каких поискать. Но ты… крепкий орешек… – Джон подмигнул мне и добавил внезапно изменившимся голосом: – Если ты вздумаешь донести на меня, размажу по стенке, понял?

Я с трудом сглотнул, чувствуя, как внутри все холодеет.

– Успокойся, Дэйв, – сказал он прежним тоном. – Я же не говорю, что нам нужно сделать это сегодня. Просто будь рядом, когда понадобишься. Договорились?

– Договорились, – кивнул я. – Я тебе помогу. Я справлюсь.

Я пошел прочь, думая, что Джон только строит из себя крутого. «Никто не решится поджечь школу! – убеждал я себя. – Но вдруг он серьезно? И что мне тогда делать?» Я не мог рассказать миссис Катанзе или учителям. Что бы ни случилось, я не сдам Джона. Не потому, что он мне нравится, нет. Просто не хочу, чтобы меня «размазали по стенке», а потом унижали каждый день до конца обучения в школе.

На переменах Джон преследовал меня, напоминая об обещании преподать урок учителям, а я прятался от него, как мог, стараясь, чтобы это было не слишком заметно. Шли недели, и я уже начал подумывать, что он просто выпендривается перед теми, кто его слушает. Временами, стоило собраться толпе, я тоже принимался хвастаться, что мы с Джоном разработали «план», который всем в школе покажет, насколько мы круты. И чем больше я болтал, тем больше народу приходило меня послушать. Поразительно, ребята, прежде изводившие меня насмешками, теперь с жадностью ловили каждое мое слово. Через несколько дней вдохновенных рассказов я дошел до того, что внезапно исключил Джона из «плана» и остался единственным участником дела.

Прошло еще несколько недель, и «план» окончательно вылетел у меня из головы, как однажды после уроков Джон подошел, холодно посмотрел мне в глаза и приказал ждать его через час возле школы. Я почувствовал, как сводит судорогой горло.

– Конечно, я буду на месте, – пообещал я, прежде чем успел выдумать отговорку.

Час спустя, входя в школу, я отчаянно молился, чтобы Джон струсил. Но запах горящей бумаги подсказал мне, что мой новый «друг» собрался довести дело до конца. Я сорвался с места, чтобы найти источник, и вскоре оказался в классе мистера Смита. Там я обнаружил Джона: он склонился над развороченным вентиляционным отверстием в полу, а оттуда валил черный дым. Я застыл, не веря своим глазам. Никогда не думал, что он действительно на это решится.

– Джон! – закричал я.

Тот аж подскочил от неожиданности:

– Господи, Дэйв! Ты где был? Давай… помощь нужна!

Я стоял позади него, не зная, что делать.

– Помоги мне, говорю! Нужно затушить огонь! – воскликнул Джон.

У меня что-то перемкнуло в голове, я мог лишь стоять и смотреть, как дым продолжает выходить из дыры в полу. Через несколько секунду Джон отшатнулся от огня:

– Ничего не получится! Слишком сильно горит! Все, я сматываюсь. Бежим, Дэйв!

И прежде чем я смог что-то ответить, Джон скрылся в коридоре.

Я наклонился над отверстием, хотя глаза слезились от дыма и дышать было нечем. Маленький оранжевый огонек начинал разрастаться в настоящий пожар. Я мигом схватил жестяную банку с зажигательной смесью, которую оставил там Джон, и вытащил ее из вентиляционного отверстия. К несчастью, я стиснул банку так сильно, что часть расплескалась и попала в том числе и мне на руку. То, что пролилось, мгновенно воспламенилось. На секунду я подумал, что банка сейчас взорвется, да и моя рука вместе с ней.

Поэтому я с воем отбросил банку в сторону и оглянулся в поисках помощи. Время словно остановилось; наконец я услышал топот маленьких ног, идущих по коридору. Младшеклассница остановилась в нескольких метрах от меня и ахнула от ужаса.

– Приведи помощь! – закричал я. – Включи тревогу! Включи пожарную тревогу!

Но девочка вместо этого закрыла рот руками и продолжала наблюдать за происходящим огромными от страха глазами.

– Что застыла? – рявкнул я. – Действуй!

Девочка испуганно моргнула.

– Да… сейчас позову кого-нибудь! – пролепетала она и побежала по коридору.

Некоторое время спустя до меня донесся перезвон пожарной тревоги. Но ждать, пока приедут пожарники, было опасно. Я схватил с подоконника горшок с цветами и попытался засыпать пламя. Я знал, что огню нужен кислород, поэтому продолжал засыпать землю в отверстие, пока не убедился, что пламя задохнулось.

Разорив половину горшков в классе и насыпав внушительную горку, я наконец-то смог перевести дух. Из-под земли еще вырывались струйки дыма, но я знал, что опасность миновала. Вытерев пот с лица черными от грязи и копоти руками, я прислушался к тому, что творится в школе. До меня донесся чей-то крик: «Сюда! Здесь горит!» Охваченный страхом, я замер, но мгновение спустя уже несся по коридору к выходу из школы. Когда я оказался на улице, мимо меня с воем проехало несколько пожарных машин. Не знаю почему, но мне захотелось поприветствовать борцов с огнем, и я помахал им. А один пожарник, сидевший в кузове машины, улыбнулся и помахал мне в ответ.

На следующее утро я встретил Джона на углу улицы, неподалеку от его дома. Мы договорились отрицать причастность ко вчерашнему пожару, и он снова повторил свою угрозу.

– Впрочем, – добавил он, широко улыбнувшись, – теперь ты полноправный член банды. Я назначаю тебя вице-президентом.

Я чувствовал себя королем мира, когда входил в класс. Все повернулись в мою сторону, а мистер Смит вскочил из-за стола, схватил меня за руку и потащил к директору.

– Как ты мог это сделать? – спрашивал он по дороге. – Никогда бы не подумал, что ты способен на такое.

Вскоре я предстал перед директором школы, который объявил, что собирается звонить в полицию, шефу пожарной бригады и моим опекунам. Я вздрогнул, услышав его последние слова. С этого момента я мог думать лишь о том, как отреагирует на эту новость Руди…

– Прежде чем ты скажешь что-нибудь, – обратился ко мне директор, – хочу тебе сообщить, что мы уже вычислили, что именно ты устроил пожар.

– Нет! – испуганно воскликнул я. – Я этого не делал! Честное слово, сэр!

– Неужели? – холодно улыбнулся директор. – Хорошо. Я тебе верю. Покажи руки.

Я вытянул руки вперед, не понимая, зачем он просит меня об этом. Директор перегнулся через стол и слегка поскреб пеньки обгоревших волос.

– Думаю, я видел достаточно, – сказал он, выпуская мои руки.

– Но я этого не делал! – заплакал я.

– Посмотри на себя. От тебя несет дымом. У меня есть показания учителей; говорят, ты хвастался, что собираешься поджечь школу. Ради бога, у тебя отец – пожарный. Ничего больше не говори. Скоро сюда приедет полиция, можешь им рассказать свою историю. Подожди в соседней комнате. Мне нужно сделать несколько звонков. – Директор махнул рукой, приказывая мне выйти.

Я закрыл дверь в его кабинет и начал оглядываться в поисках стула. Пожилая секретарша молчала, но от нее волнами исходило негодование. Я кивнул ей и сел возле стены. Дама злобно посмотрела на меня, фыркнула что-то вроде: «Не нужны нам тут приемыши!» – и отвернулась.

Я мигом вскочил со стула и подошел к секретарше.

– Я знаю, что вы обо мне думаете! Все вы! Только я этого не делал! – закричал я и вышел из приемной, громко хлопнув дверью.

Секунду спустя оттуда вылетел директор, потрясая кулаком. Плохо соображая, что происходит, я пустился бежать – и бежал до тех пор, пока не оказался перед домом Джона. Перепрыгнув через забор, я забрался в его домик на дереве и стал ждать, когда он вернется из школы.

– Это было круто! Ты сбежал! – завопил Джон несколько часов спустя, когда обнаружил меня у заднего входа в свой дом.

– Что? – не понял я.

– Парень, ребята в школе думают, что полиция пришла тебя арестовывать, а ты отбился и сбежал. Это просто супер! – Он на секунду замолчал, восхищенно глядя на меня. – И все считают, что ты крутой!

– Погоди-ка! Замолчи! – остановил его я. – Директор считает, что это я устроил пожар. Он даже не сомневается в моей вине. Ты должен мне помочь. Расскажи им правду!

– Да ни за что на свете! – отшатнулся Джон, вскидывая руки. – Ты теперь сам по себе.

Я в отчаянии замотал головой. Слезы были на подходе, но я сдерживал их, как мог.

– Джон, это серьезно. Ты должен мне помочь. Что мне делать?

– Ладно, ладно, я понял. Домой тебе идти нельзя… Я тебе вот что скажу. Будешь прятаться здесь, пока не придумаем, что делать.

– Хорошо, – ответил я, чувствуя, как сдавливающий грудь страх постепенно отступает. – Только ты все равно должен рассказать им, что случилось на самом деле.

Джон скривился и начал бормотать что-то невразумительное, но я схватил его за рубашку и встряхнул:

– Заткнись и слушай! Ты поджег школу! Я ничего не сделал! Я спас твою задницу! Я погасил огонь! И ты расскажешь им правду! Ты понял меня? – прокричал я.

Вся крутость Джона сразу куда-то подевалась. Он съежился и пробормотал, не глядя мне в глаза:

– Да… конечно. Завтра расскажу, хорошо? Успокойся. В ту ночь я дрожал на самодельной кровати в домике на дереве. Вечером я попытался позвонить Лилиан, но бросил трубку, едва услышал строгий голос Руди. «Дэвид! – сказал он после долгого молчания. – Я знаю, что это ты! И если ты себе не враг, то лучше…»

На следующий день я не мог дождаться, когда Джон вернется из школы. Казалось, уроки длятся целую вечность.

Наконец он вернулся и сразу открыл заднюю дверь. Я вбежал в дом, чтобы немного согреться.

– Ну? – спросил я, растирая руки. – Все в порядке? Ты же признался, так?

Меня переполняло облегчение, ведь теперь все знают правду и я могу вернуться к Катанзе. Но Джон как-то странно сутулился и уставился в пол. Прежде чем он произнес хоть слово, я понял, что обречен.

– Эй, ты же обещал! – возмутился я.

– Ну… директор вызвал меня к себе, – начал Джон тихим голосом, продолжая изучать свои ботинки. На секунду он замолчал, и я подумал, что он подыскивает очередное оправдание. А он вдруг поднял голову и улыбнулся: – Я сказал ему… что это ты поджег класс. Что это была твоя идея.

У меня затряслись руки.

– Ты что сделал? – спросил я внезапно охрипшим голосом. – Что ты сделал?

– Что я сделал? – ухмыльнулся Джон. – Я ничего не сделал. А вот тебе нужно уйти. Ты не можешь здесь больше оставаться, – сухо сообщил он.

– И куда мне идти? – спросил я, ошарашенный происходящим. – Что мне делать?

– Надо было думать об этом прежде, чем ты поджег школу!

– Я думал, что ты мой друг… – жалобно произнес я, но Джон отвернулся.

В моей жизни все летело кувырком. Опять.

Секунду спустя я тихо закрыл дверь и медленно побрел к ближайшему торговому центру в надежде украсть немного еды. Я шел вдоль дороги и прятался в кустах, едва заслышав подъезжающую машину. «Это глупо! – прикрикнул я про себя. – Нельзя так жить!» Я повернулся и пошел к Руди и Лилиан. Глубоко вздохнув, я открыл дверь, поднялся по лестнице и вошел в гостиную, где работал телевизор. Ларри-младший встретил меня улыбкой голодного крокодила:

– Он… вернулся!

Лилиан вскочила, уронив плед, которым укутывала ноги:

– Господи, Дэвид, где ты был? С тобой все в порядке?

Прежде чем я успел ответить, пол задрожал от тяжелой поступи Руди, мчавшегося по коридору в нашу сторону.

– Где он? – кричал мистер Катанзе.

С трудом сглотнув, я собрался произнести заготовленную речь, в которой все сводилось к простому недопониманию. Я хотел объяснить, что на самом деле погасил огонь, а не поджег школу. Я думал, что потом Руди покричит на меня минут десять и, может, даже посадит под домашний арест за побег. Но если Катанзе узнают правду, то все придет в норму. Поэтому я улыбнулся Руди, который навис надо мной, как разгневанный дракон, и начал:

– Вы ни за что не поверите, но…

– Ты прав, я уж точно не поверю! – проревел Руди. – Я ни единому твоему слову больше не поверю! За последние два дня нам позвонили из школы, полиции, комиссии по делам несовершеннолетних, а еще с нами вдруг захотели пообщаться твой отец и твоя мать! С той самой минуты, как он переступил порог нашего дома… – повернувшись к Лилиан, мистер Катанзе ткнул пальцем в мою сторону, – я тебе говорил, чтобы следил за своим поведением, а ты вот что натворил! Ты о чем, черт возьми, думал? Поверить не могу! Мало тебе воровства? Решил репутацию заработать? Говоришь, что чувствуешь себя потерянным, что не вписываешься в компанию, ничего не понимаешь… Зато теперь я понял, кто ты такой! Ты поджигатель! Все ясно. Это ты поджигал траву в округе?..

– Бог мой, Руди, успокойся, – вмешалась Лилиан. – Он тогда еще даже не приехал.

– Я достаточно видел. И достаточно слышал. С меня хватит: он должен уйти! – выкрикнул Руди. Затем он покачал головой и сел на диван, всем своим видом сообщая, что разговор окончен.

Последовало долгое молчание. Мистер Катанзе тяжело дышал, а Лилиан неподвижно сидела рядом, не зная, что делать. Еще несколько минут назад мне казалось, что я легко смогу переубедить Руди, но теперь я понял, что все мои прошлые поступки заставили его принять такое решение. Он считал, что я виноват, и доказывать обратное было бесполезно. Я посмотрел на мистера Катанзе глазами, полными слез. Я так хотел, чтобы он мне поверил.

– Крокодильи слезы могут подействовать на Лилиан, но со мной этот номер не пройдет, – предупредил Руди.

Я откашлялся, после чего тихо спросил:

– Папа звонил?

Лилиан молча кивнула, после чего осторожно подергала мужа за рукав:

– Думаю, нам всем пора спать. Утром посмотрим…