Текст книги "Дыхание снега и пепла"

И я помнила пятнадцатилетнего Йена, покаянно рыдающего, потому что он думал, что убил грабителя, залезшего в типографию Джейми в Эдинбурге. Бог знает, что ему приходилось делать с тех пор, он ничего не рассказывал. Мне внезапно вспомнился крюк Фергуса, темный от крови, и силуэт Йена в темноте. «И я», – сказал он, вторя Джейми. «Я убиваю для нее».

На дворе тысяча семьсот семьдесят третий. А восемнадцатого апреля семьдесят пятого… Взрыв, который потрясет весь мир, уже готовится. В комнате было тепло, но меня затрясло. От чего, во имя Господа, я вообще могу их защитить? Хоть кого-то из них.

Внезапный рев с крыши отвлек меня от моих мыслей. Я вышла во двор и посмотрела наверх, прикрывая глаза от солнца. Джейми сидел на коньке крыши, раскачиваясь взад-вперед и баюкая руку, прижатую к животу.

– Что там происходит? – крикнула я.

– Посадил занозу, – последовал отрывистый ответ сквозь крепко сжатые зубы.

Мне захотелось засмеяться, чтобы немного отвлечься от напряжения, но я не стала.

– Ну, тогда спускайся вниз. Я вытащу.

– Я не закончил.

– Мне все равно! – сказала я, внезапно теряя терпение. – Сейчас же спускайся. Я хочу поговорить.

Сумка с гвоздями упала на траву с резким звоном, за ней последовал молоток.

Что ж, начнем с насущных забот.

* * *

Ну, технически это действительно была заноза. Двухдюймовая кедровая щепка, которую он целиком загнал под ноготь среднего пальца, почти до сустава.

– Иисус твою Рузвельт Христос!

– Ага, – согласился он, чуть побледнев. – Можно и так сказать.

Выпирающий конец был слишком коротким, чтобы его можно было ухватить пальцами. Я загнала Джейми в операционную и выдернула щепу пинцетом, прежде чем он успел бы сказать: «Джек Робинсон». Джейми говорил куда больше, чем «Джек Робинсон»: в основном он шипел что-то на французском – лучше языка для проклятий еще не придумали.

– Этот ноготь слезет, – заметила я, погружая покалеченный палец в чашу с водой и спиртом. Кровь вытекала из раны, как чернила из каракатицы.

– К черту ноготь! – сказал он, сжимая зубы. – Отрезай весь проклятый палец, и покончим с этим! Merde d’chevre!

– Китайцы раньше… Хотя нет, если подумать, они и сейчас этим промышляют – они засовывают людям под ногти занозы из бамбука, чтобы заставить их говорить.

– Господи! Tu me casses les coquilles![71]71
  Ты бьешь мне прямо по яйцам (фр.).


[Закрыть]

– Судя по всему, эта техника доказала свою эффективность, – сказала я, доставая его руку из миски и туго оборачивая ее повязкой. – Испробовал ее на себе, прежде чем применять на практике? – Я старалась говорить спокойно, глядя на его руку, потом почувствовала на себе его взгляд. Он фыркнул.

– Что, во имя всех святых и архангелов, тебе тут рассказывал Йен, саксоночка?

– Что ты намерен допросить Брауна и получить все ответы.

– Намерен, и получу, – кратко отозвался он. – И что?

– Фергус и Йен, кажется, думают, что ты готов сделать все, что покажется тебе необходимым, – сказала я осторожно. – И более чем рады помочь.

– Думаю, так и есть.

Боль немного утихла. Он вздохнул поглубже, на лицо возвращалась краска.

– Фергус имеет право – напали на его жену.

– Йен кажется… – Я замолкла в поисках подходящего слова. Йен казался таким спокойным, что это ужасало. – Ты не позвал Роджера, чтобы помочь… помочь с допросом?

– Нет. Пока нет, – краешек его рта дернулся. – Роджер Мак – отличный боец, но не годится, чтобы запугивать, если только его всерьез не обуял гнев. Он совершенно не умеет врать.

– В то время как ты, Йен и Фергус…

– О да, – сухо отозвался он. – Коварные, как змеи, вся шайка. Стоит только посмотреть на Роджера Мака, чтобы понять, как им с девчушкой хорошо и спокойно вместе. Это немного утешает, – добавил он, и складка у рта стала глубже. – Я хочу сказать – знать, что все налаживается.

Я видела, что он пытается сменить тему, – это был плохой знак. Я попыталась тихонько фыркнуть, но нос взорвался болью.

– И ты хочешь сказать, что тебя не обуял гнев?

Джейми фыркнул куда успешнее меня, но не ответил. Он наклонил голову набок, наблюдая, как я раскладываю полоску ткани и втираю в нее листья камфары. Я не знала, как выразить, что меня беспокоит, но он явно видел, что я нервничаю.

– Ты убьешь его? – спросила я с отчаянием, не отрывая глаз от банки с медом. Она была сделана из коричневого стекла, и солнечные лучи прошивали ее насквозь, делая похожей на кусок янтаря.

Джейми безмолвно смотрел на меня. Я чувствовала его оценивающий взгляд, хотя не поднимала глаз.

– Думаю, да, – сказал он.

Мои руки задрожали, и я прижала их к столешнице, чтобы унять дрожь.

– Не сегодня, – добавил он. – Если я убью его, то сделаю это как положено.

Я не была уверена, что хочу слышать, как, по его мнению, выглядит «убийство как положено», но он все равно сказал:

– Если он умрет от моей руки, то это будет открытая схватка перед свидетелями, которые знают, в чем дело, и он будет крепко стоять на ногах. Я не позволю пойти толкам, что я убил беспомощного человека, каким бы ни было его преступление.

– О. – Я сглотнула, ощущая легкую тошноту, и взяла щепотку измельченной в порошок лапчатки, чтобы добавить к мази, которую готовила. У нее был легкий терпкий запах, который несколько помог. – Но… ты ведь можешь оставить его в живых?

– Возможно. Думаю, я могу получить за него хороший выкуп. Будет видно.

– Ты говоришь прямо как твой дядя Колум. Он рассуждал бы так же.

– Правда? – Джейми едва заметно улыбнулся. – Это комплимент, саксоночка?

– Думаю, что может быть и комплиментом.

– Ай, что ж, – сказал он задумчиво. Негнущиеся пальцы застучали по столу, и он немного вздрогнул, когда это движение потревожило раненый ноготь. – У Колума был замок и клан, воины. А вот у меня могут возникнуть сложности с обороной даже этого дома.

– Поэтому ты говоришь, что будет видно?

Мне стало неспокойно: мысль о вооруженных захватчиках, нападающих на дом, не приходила мне в голову. Я поняла, что его решение содержать Брауна подальше от нашего дома, возможно, принималось не только из соображений пощадить мои чувства.

– В том числе.

Я смешала немного меда с размолотыми травами и добавила ложечку очищенного медвежьего жира в мазь.

– Надо думать, – сказала я, не отрывая взгляда от смеси, – что не имеет смысла передавать Лайонела Брауна властям?

– Какие власти ты имеешь в виду, саксоночка? – спросил он сухо.

Хороший вопрос. Эта часть окраин еще не сформировалась в самостоятельный округ и не присоединилась к какому-либо другому, хотя все шло к тому. Если Джейми доставит мистера Брауна шерифу ближайшего округа для суда… Что ж, пожалуй, это не лучшая идея. Браунсвиль располагался как раз в границах близлежащего округа, и нынешнего шерифа тоже звали Браун.

Я задумчиво закусила губу. Когда случались подобные ситуации, я часто превращалась в ту, кем когда-то была, – в цивилизованную англичанку, привыкшую полагаться на правительство и закон. Но да, Джейми в чем-то был прав: конечно, в двадцатом веке существовали свои опасности, но многие вещи поменялись. А сейчас на дворе стоял тысяча семьсот семьдесят четвертый, и колониальные власти уже демонстрировали раскол, зияли линии разлома – предвестники будущей катастрофы.

– Думаю, мы можем отвезти его в Кросс-Крик, – Фаркуард Кэмпбелл, друг тети Джейми, Иокасты, был там мировым судьей. – Или в Нью-Берн, – губернатор Мартин и основная часть королевского совета были в Нью-Берне за триста миль от нас. – Может быть, Хиллсборо? – там заседал окружной суд.

– Мхм.

Этот звук означал открытое нежелание потерять несколько недель на то, чтобы притащить мистера Брауна в любой из этих центров правосудия, не говоря уже о том, чтобы доверять дело особой важности ненадежной и часто коррумпированной судебной системе. Я подняла глаза и встретила его взгляд, насмешливый, но холодный. Я отреагировала как дитя своего времени, Джейми сделал то же. Он был шотландским лэрдом, привыкшим жить по собственным законам и сражаться в собственных битвах.

– Но… – начала я.

– Саксоночка, – сказал он очень спокойно. – Как насчет остальных?

Остальные. Я перестала двигаться, парализованная внезапным воспоминанием: большая группа темных фигур, выходящих из леса на фоне заходящего солнца. Но эта группа разделилась, намереваясь встретиться в Браунсвиле через три дня, – то есть сегодня.

Сейчас никто в Браунсвиле, скорее всего, не знал, что Ходжепил и его люди мертвы и что Лайонел Браун стал пленником Риджа. Принимая во внимание скорость, с которой новости распространялись в горах, все узнают правду в течение недели.

Оправляясь от шока, я как-то упустила, что осталась еще одна группа бандитов, и, в то время как я понятия не имела, кто они такие, бандиты прекрасно знали, кто я и где меня найти. Поймут ли они, что я не могу их опознать? Рискнут ли?

Джейми, очевидно, не намеревался рисковать, оставляя Ридж, чтобы сопровождать Лайонела Брауна куда бы то ни было живым или мертвым. Мысль о других заставила меня вспомнить еще кое-что важное. Сейчас было не самое подходящее время говорить об этом, но лучшего могло не представиться.

Я сделала глубокий вдох, набираясь решимости:

– Джейми.

Мой тон мгновенно отвлек его от собственных мыслей, он пристально посмотрел на меня, приподняв одну бровь.

– Я… Я должна тебе кое-что рассказать.

Джейми немного побледнел, но тут же потянулся ко мне и схватил за руку. Он глубоко вздохнул и кивнул.

– Хорошо.

– О! – воскликнула я, вдруг осознавая, что он, должно быть, подумал, что я созрела для того, чтобы поведать ему детали своего малоприятного путешествия. – Нет, я не об этом. Не совсем. – Я сжала его руку и держала ее, пока рассказывала о Доннере.

– Еще один, – сказал он. Голос его звучал несколько оторопело. – Еще один?

– Еще один, – подтвердила я. – Дело в том, что… Я, эм, не помню, чтобы видела его… среди мертвых.

Жуткая атмосфера того утра вдруг вернулась ко мне. У меня остались очень четкие, яркие воспоминания, но они были разрозненными, фрагментарными и не соединялись в целую картину. Ухо. Я помнила ухо, крупное, чашеобразное, похожее на древесный гриб. Оно было окрашено в самые невероятные оттенки коричневого, лилового и индиго, в глубине, в складках, цвета были темнее, а по краю оно казалось почти прозрачным в солнечном свете, пробивающемся сквозь заросли болиголова.

Я помнила это ухо так детально, что мысленно уже почти коснулась его, однако не знала, кому оно принадлежало. Были волосы рядом русыми, черными, рыжими, прямыми или кудрявыми, седыми? А лицо… Я не знала. Если я и посмотрела на него, я не видела.

Джейми бросил на меня резкий взгляд.

– И ты думаешь, что он может быть жив?

– Может, и жив. – Я сглотнула несуществующий вкус пыли, хвои, крови и вдохнула успокаивающий свежий запах пихты. – Видишь ли, я предупредила его. Сказала, что ты идешь и что ему не поздоровится, если ты найдешь его рядом. Когда вы напали на лагерь, он мог сбежать. Он произвел на меня впечатление труса. Но я не могу сказать наверняка.

Он кивнул и тяжело вздохнул.

– Ты можешь… вспомнить? – спросила я неуверенно. – Когда ты показывал мне мертвых, ты на них смотрел?

– Нет, – мягко ответил он, – я не смотрел ни на кого, кроме тебя.

Его глаза остановились на наших сплетенных руках. Потом он поднял их и тревожно посмотрел мне в лицо, ища там что-то. Я подняла его ладонь и потерлась щекой о ее тыльную сторону, на мгновение зажмурив глаза.

– Со мной все будет нормально. Дело в том… – начала я и остановилась.

– Да?

– Если он сбежал, то куда, как думаешь, он мог пойти?

Он тоже закрыл глаза и глубоко вздохнул.

– В Браунсвиль, – покорно ответил он. – И если это так, то Ричард Браун уже знает, что стало с Ходжепилом и его людьми, и, скорее всего, считает своего брата мертвым.

– О, – я сглотнула и сменила тему: – Почему ты сказал Йену, что мне нельзя видеть мистера Брауна?

– Я этого не говорил. Но я действительно думаю, что тебе его лучше не видеть, это правда.

– Потому что?

– Потому что ты принесла клятву, – сказал он, немного удивленный тем, что я не разгадала его намерение. – Разве ты можешь смотреть, как страдает раненый, и не помочь ему?

Мазь была готова. Я размотала палец, который больше не кровоточил, и положила как можно больше смеси под поврежденный ноготь.

– Наверное, нет, – сказала я, сосредоточив взгляд на работе. – Но почему…

– Что, если ты начнешь его лечить, заботиться о нем, а потом я решу его убить? – Он пристально посмотрел на меня. – Каково это будет для тебя?

– Ну, это будет немного неловко, – ответила я, вдыхая поглубже, чтобы успокоиться. Я обернула палец тонкой полоской ткани и затянула потуже. – И все же…

– Ты хочешь лечить его? Почему? – В его голосе звучало любопытство, не злость. – Твоя клятва так сильна?

– Нет. – Я положила руки на стол, чтобы успокоиться, ноги внезапно стали ватными. – Потому что я рада, что они мертвы, – прошептала я, глядя себе под ноги. Мои руки были влажными, и несложная манипуляция потребовала от меня упорства, потому что пальцы оставались опухшими. Большие пурпурные пятна синяков цвели на запястьях. – И я очень…

Очень что? Напугана. Боюсь мужчин, боюсь себя. Я возбуждена в самом неприятном смысле этого слова.

– Я стыжусь этого. Ужасно стыжусь. – Я посмотрела на Джейми. – Ненавижу это чувство.

Он выжидательно протянул руку в мою сторону. Он знал, что трогать меня не стоит, сейчас я не перенесла бы прикосновения. Я не взяла ее, не сразу же, хотя мне хотелось. Вместо этого я посмотрела в сторону и заговорила с Адсо, который материализовался на шкафу, смерив меня своим бездонным зеленым взглядом.

– Если я… Я продолжаю думать об этом… Если бы я его увидела, помогла ему, – боже, я совсем, совсем не хочу ему помогать! – Но если бы я… возможно, это позволило бы мне… – Я посмотрела на Джейми, ощущая себя загнанной в угол. – Загладить вину.

– Вину за то, что ты рада их смерти и что хочешь смерти и ему тоже? – предположил Джейми негромко.

Я кивнула, ощущая, будто, сказав это, сняла какой-то груз с души. Я не помнила, как взяла его руку, но внезапно почувствовала крепкое пожатие. Кровь из его пальца сочилась сквозь повязку, но он не обращал на это внимания.

– Ты хочешь убить его? – спросила я.

Он долго смотрел на меня, прежде чем ответить.

– О да, – ответил он мягко. – Но пока его жизнь – это залог твоей. И наших, видимо, тоже. Поэтому он будет жить. Пока. Но я задам свои вопросы и получу ответы.

* * *

После того как он ушел, я еще какое-то время сидела в своем кабинете. Постепенно оправляясь от шока, я чувствовала себя в безопасности – дома, окруженная друзьями, рядом с Джейми. Теперь же мне нужно было смириться с фактом, что ничто не было в безопасности: ни дома, ни друзья и уж точно ни Джейми.

– Хотя ты ведь никогда не бываешь в безопасности, так ведь, чертов шотландец? – сказала я вслух и слабо рассмеялась.

Смех был неуверенный, но он заставил меня почувствовать себя лучше. С внезапной решимостью я поднялась и принялась чистить шкафы, выстраивая бутылочки по порядку, сметая кусочки рассыпанных трав и выбрасывая старые и подозрительные растворы.

Я собиралась навестить Марсали, но во время завтрака Фергус сказал мне, что Джейми отослал ее вместе с детьми и Лиззи к Макгилливреям, где о ней смогут позаботиться в безопасности. Если где-то вообще было безопасно, так это в доме Макгилливреев.

Расположенный неподалеку от Вулэм-Крика, дом Макгилливреев примыкал к бондарной лавке Ронни Синклера и заключал в своих стенах множество радушных, сердечных людей: не только Робина и Уте Макгилливрей, их сына Манфреда и дочь Сенгу, но и Ронни, который столовался у них. Обычная компания периодически пополнялась женихом Сенги Макгилливрей Генрихом Штрассе и его немецкими родственниками из Салема, а также Ингой и Хильдой с мужьями, детьми и родственниками мужей. Если прибавить к этому мужчин, что останавливались в мастерской у Ронни, которая удобно стояла на пути к Вулэмовой мельнице, то можно смело полагать, что в этой толпе никто и не заметит Марсали с семьей. Но идти навещать ее там…

Такт и деликатность горцев – это одна сторона медали. Есть и другая – их радушие и любопытство. Если я останусь дома, то никто не станет меня донимать, по крайней мере какое-то время. Но если я окажусь даже в относительной близости к Макгилливреям… От этой мысли я побледнела и спешно решила, что я, быть может, навещу Марсали завтра. Или через день. Джейми убедил меня, что с ней все в порядке – она отделалась легким шоком и синяками.

Меня окружали надежные стены дома. Здесь не было техники будущего вроде плиты, вентиляторов, водопровода и холодильника. Не было слышно свиста газовой горелки и гула компрессоров. Только случайный скрип балок или деревянного пола да странное приглушенное жужжание древесной осы, строящей себе гнездо под карнизом.

Я окинула взглядом упорядоченный мир своей хирургической: стройные ряды сверкающих банок и бутылочек, льняные дощечки, заполненные сохнущим арроурутом и россыпями лаванды, пучки крапивы, тысячелистника и розмарина, висящие над головой. Бутылка эфира, освещенная солнечным светом. Свернувшийся клубком Адсо на столешнице, хвост аккуратно обвит вокруг лап, глаза лениво прикрыты.

Дом. По спине пробежала легкая дрожь. Я не хотела ничего, кроме как остаться одной, в одиночестве и безопасности в своем собственном доме.

Безопасность. У меня есть день, может, два, пока дом будет в безопасности… А потом…

Я осознала, что некоторое время стою без всякого движения, бездумно уставившись в коробку с желтыми ягодами паслена, круглыми и блестящими, как будто мраморными. Они очень ядовитые, приносят долгую и мучительную смерть. Я подняла глаза к эфиру – это быстро и милосердно. Если Джейми решит убить Лайонела Брауна… Но нет. Он сказал: в открытом бою и перед свидетелями. Я очень медленно закрыла коробку и поставила на место.

Что потом?

* * *

Домашней работы всегда хватало, однако сейчас не было ничего срочного, ни за кем не нужно было присматривать, кормить или одевать. С довольно странным ощущением я немного побродила по дому и наконец пошла в кабинет Джейми, где наугад стала вытаскивать книги с полки, остановившись в итоге на романе Генри Филдинга «Том Джонс». Я не могла вспомнить, когда в последний раз читала. Да еще посреди дня! С чувством приятного озорства я села у открытого окна хирургической и решительно вошла в мир, столь далекий от моего собственного.

Я потеряла счет времени, шевелясь только для того, чтобы отмахнуться от назойливых насекомых, влетающих в окно, или рассеянно почесать Адсо, когда он, проходя мимо, терся о мои ноги. Случайные мысли о Джейми и Лайонеле Брауне пробивались из глубины сознания, но я гнала их прочь, как цикад и мошек, приземляющихся на страницы через открытое окно. Все, что происходит в хижине Багов, происходило или будет происходить, не моего ума дело. Пока я читала, меня вновь окутал мыльный пузырь, наполненный абсолютным спокойствием.

Солнце уже наполовину проделало свой путь к горизонту, прежде чем я смутно ощутила приступы голода. Лишь когда я подняла глаза, потерев лоб и отвлеченно размышляя о том, не осталось ли немного ветчины, я увидела человека, стоящего в дверях хирургической.

Я вскрикнула и вскочила на ноги, послав Генри Филдинга в его первый полет.

– Прошу прощения, мистрис! – выпалил Том Кристи, выглядевший почти таким же ошеломленным, как и я. – Я не думал, что вы не слышите меня.

– Нет. Я… Я читала. – Я глупо показала на валяющуюся на полу книгу. Сердце колотилась, и кровь пульсировала во всем теле, как будто наугад: лицо зарделось, уши горели, а руки покалывало. Все вышло из-под контроля.

Кристи сделал шаг и поднял с пола книгу, бережно поглаживая корешок с видом человека, ценящего книги, хотя томик был уже изрядно потрепан, а на обложке виднелись следы колец, где на нее ставили влажные бокалы или бутылки. Джейми приобрел ее у владельца таверны в Кросс-Крике в обмен на дрова. Кто-то из посетителей оставил ее там пару месяцев до этого.

– Вы одна? За вами никто не присматривает? – спросил он, осматриваясь по сторонам и хмурясь. – Может, мне стоит привести к вам свою дочь?

– Нет. Я… Мне никто не нужен. Я в порядке. А как вы? – быстро спросила я, предвидя последующие расспросы с его стороны. Он посмотрел на мое лицо и быстро отвел взгляд. Он остановил его в области моей ключицы, положил книгу на стол и вытянул правую руку, обернутую тряпицей.

– Прошу прощения, мистрис. Я бы вас не побеспокоил, если бы только…

Я уже разматывала его руку. Похоже, во время потасовки с бандитами шов на руке разошелся, поняла я и ощутила, как скрутило живот от этой мысли. Сама рана не представляла опасности, но внутрь попала грязь, и края разошлись и покраснели, сырая поверхность была покрыта гнойным налетом.

– Нужно было сразу прийти, – сказала я, но в моем тоне не было упрека. Я отлично знала, почему он этого не сделал. В общем-то, даже если бы он пришел, я вряд ли была бы в силах ему помочь.

Он пожал плечами, но отвечать не стал. Я усадила его и пошла за инструментами. К счастью, осталось еще немного дезинфицирующей мази, которую я делала для Джейми. Обработка спиртом, мазь, чистая повязка…

Кристи медленно переворачивал страницы романа, сосредоточенно сжав губы. Видимо, Генри Филдинг вполне сойдет за анестетик, на этот раз Библия не понадобится.

– Вы читаете романы? – спросила я, не пытаясь быть грубой, а просто удивленная тем, что он может почитать нечто столь фривольное.

Он замялся.

– Да. Я… Да. – Он глубоко вдохнул, когда я опустила его руку в чашу, но там была только вода, мыльный корень и совсем немного алкоголя, поэтому он почти сразу облегченно выпустил воздух.

– Вы раньше читали «Тома Джонса»? – спросила я, пытаясь отвлечь его беседой, чтобы он расслабился.

– Не совсем, хотя я знаю эту историю. Моя жена…

Он резко прервался. Никогда прежде он не упоминал о супруге. Я подумала, что он, должно быть, стал так разговорчив оттого, что испытал облегчение от отсутствия боли. Том Кристи, однако, понял, что должен закончить фразу, и неохотно продолжил:

– Моя жена… читала романы.

– Вот как? – пробормотала я, принимаясь вытаскивать мусор из раны. – Они ей нравились?

– Надо думать, что так.

Что-то странное было в его голосе, это заставило меня отвлечься от руки. Он поймал мой взгляд и, покраснев, отвернулся.

– Я… не одобрял чтение романов. Тогда.

Пару мгновений он молчал, удерживая руку в спокойном положении, а затем выпалил:

– Я сжег ее книги.

Это звучало больше похоже на то, что я от него ожидала.

– Наверное, это ей не очень понравилось, – мягко заметила я, и он бросил на меня оторопелый взгляд, как будто реакция его жены была настолько незначительной, что не стоила комментария.

– И… Что же заставило вас поменять свое мнение? – спросила я, сосредотачиваясь на фрагментах, которые я вытаскивала из раны щипцами. Щепки и куски коры. Что он делал? Держал какую-то дубину или просто ветку? Я глубоко вдохнула, фокусируясь на своей задаче, чтобы отвлечься от мыслей о телах на поляне.

Он непроизвольно засучил ногами: теперь ему было немного больно.

– Я… Это… В Ардсмуире.

– Что? Вы читали в тюрьме?

– Нет. Там у нас не было книг. – Он сделал глубокий вдох, посмотрел на меня, затем в сторону и перевел взгляд на угол комнаты, где предприимчивый паук, воспользовавшись временным отсутствием миссис Баг, сплел внушительную паутину.

– На самом деле я никогда его не читал. Но мистер Фрэзер имел привычку рассказывать эту историю другим заключенным. У него хорошая память, – добавил он довольно угрюмо.

– Это так, – пробормотала я. – Зашивать рану не буду. Лучше, если она заживет сама. Боюсь, шрам уже не будет таким аккуратным, – добавила я несколько расстроенно, – но все должно зажить.

Я густо нанесла мазь на рану и стянула края так близко, как только могла, чтобы не нарушить кровообращение. Бри экспериментировала с клейкими бинтами и изготовила кое-что полезное в форме маленьких бабочек, сделанных из накрахмаленной ткани и сосновой смолы.

– Ну так вам понравился «Том Джонс»? – спросила я, возвращаясь к этой теме. – Надо думать, он не показался вам привлекательным персонажем. Вряд ли его можно назвать образцом морали.

– Не понравился, – ответил он просто. – Но я понял, что художественная литература… – Он произнес эти слова очень осторожно, как будто они таили в себе опасность. – …возможно, не так плоха, как я думал, в ней не просто побуждение к праздности и греховным мыслям.

– О, вот как? – спросила я насмешливо, но стараясь не улыбаться из-за губы. – И чем же, на ваш взгляд, она себя искупает?

– Ну, – он сосредоточенно сдвинул брови, – это и кажется мне самым удивительным. Что нечто, по своей сути являющееся лишь нагромождением лжи, может оказывать столь благотворный эффект. Потому что она оказывала, – закончил он довольно удивленным тоном.

– Правда? И какой же?

Он наклонил голову, размышляя.

– Она развлекала, без сомнения. В подобных условиях развлечение не есть нечто порочное, – заверил он меня. – Хотя, конечно же, было бы разумнее обратиться к молитве…

– О, разумеется, – пробормотала я.

– Но помимо этого… она сплачивала людей. Никогда бы не подумал, что эти люди – горцы, арендаторы – станут сопереживать таким… ситуациям, таким персонажам. – Он махнул свободной рукой на книгу, подразумевая, видимо, героев романа: сквайра Олверти и леди Белластон. – Но они обсуждали их часами. Когда мы работали на следующий день, они удивлялись, почему Энсин Нортертон так поступил в отношении мисс Вестерн, и спорили, повели бы они сами себя подобным образом или нет. – Его лицо несколько просветлело от каких-то воспоминаний. – И неизменно кто-нибудь качал головой и говорил: «Уж со мной точно никогда бы такого не произошло». Он мог голодать, изнывать от холода, быть покрытым язвами, жить оторванным от семьи и привычного уклада и при этом находил утешение в том, что никогда не испытывал страданий, выпавших на долю этих выдуманных людей!

Он даже улыбнулся этим мыслям, качая головой, и я подумала, что улыбка ему очень идет.

Я закончила свою работу и положила его руку на стол.

– Спасибо, – сказала я тихо.

Он потрясенно посмотрел на меня.

– Что? Почему?

– Я предполагаю, что ваша травма – это результат битвы за мою честь, – сказала я и легонько коснулась его руки. – Я, эээ… ну… – Я вдохнула поглубже. – Спасибо вам.

– О. – Он опешил и засмущался. – Я… ээээ… Хмм! – Отодвинув стул, Кристи поднялся, лицо у него горело.

Я тоже встала.

– Вам нужно будет каждый день накладывать свежую мазь, – сказала я, возвращая беседу в деловое русло. – Я сделаю еще. Вы можете сами прийти за ней или послать Мальву.

Он кивнул, но ничего не сказал, очевидно, исчерпав запас общительности на день. Я видела, как его взгляд задержался на обложке книги, и, подчинившись порыву, предложила ему роман.

– Хотите одолжить его? Вы должны прочесть его сами: уверена, Джейми не мог припомнить всех деталей.

– О! – Он выглядел удивленным и, нахмурившись, поджал губы, как будто подозревая, что здесь таится какой-то подвох. Однако когда я настояла, он взял книгу, держа ее в руках с выражением едва сдерживаемой жадности. Я задумалась, сколько времени прошло с тех пор, как он читал что-нибудь, кроме Библии.

Он благодарно кивнул мне и надел шляпу, собираясь уходить. Подчинившись импульсу, я вдруг спросила:

– Вам выпал шанс извиниться перед своей женой?

Это было ошибкой. Его лицо похолодело, а глаза сделались безжизненными, как у змеи.

– Нет, – коротко ответил он. На мгновение я подумала, что он вернет книгу, но вместо этого он сжал губы поплотнее, сунул томик под мышку и удалился, не попрощавшись.