Текст книги "Археолог"

Глава 12

Шаман лютовал. Его можно было понять. Беда подкралась, откуда никто не ждал. И если сейчас он не разрулит ситуацию, то она может обернуться против него. Шаман чувствовал, как шатается под ним трон, и смотрел на соратников, собравшихся у него в кабинете на совещание, а видел лишь стаю шакалов, которые только и ждали, когда он даст слабину, чтобы накинуться на него и порвать в клочья. Шаман устроил разнос, но он был необходим, чтобы выработать план дальнейшей работы. Но в то же время он внимательно наблюдал за своими соратниками, запоминая их реакцию на свои слова. Настанет спокойный час – он вспомнит и все проанализирует. И тогда сделает выводы. Быть может, настало время расстаться с кем-то из этих людей, хотя с большинством он проработал очень долго.

Своего помощника Романа Никодимова он знал еще со школьной скамьи. Это Шаман дал ему прозвище Никодим. И на первую ходку они пошли вместе за вооруженное ограбление. Было это еще задолго до войны, в другой жизни, в другом мире, от которого остались лишь одни воспоминания да старые здания в городе. Из всех своих людей Шаман больше всего доверял именно Никодиму, но и с ним старался держать дистанцию. Доверяй, но проверяй. Когда человек достиг такого положения, как Шаман, непозволительная роскошь иметь друзей, которым можно доверять на все сто процентов.

– Поставку от Черномора мы не ждали. Две недели назад пришел караван. Все необходимое доставил. Товар забрал. Договорились о поставке в начале следующего месяца. Там должно было быть товара раза в два больше с учетом наших плановых отгрузок. Поэтому что это за машины, почему Черномор их отправил, мы не знаем, – докладывал Никодим. – От наших агентов в штабе Черномора мы получили информацию, что готовится серьезная поставка в Углич. Только не мы были адресатами поставки. Тогда я решил, что надо встретить караван да разобраться на месте, кому он адресован и что все это значит. Но мы не успели. Приехали только за тем, чтобы собрать урожай мертвецов.

Держался Никодим хорошо. Собранный, спокойный, ни капли волнения, несмотря на то что его бойцы сумели прошляпить крупную операцию, которые неизвестные профессионально провернули прямо у них под носом. В военное время за такое к стенке ставить надо. Только Никодима Шаман жалел. Он ему еще пригодится. А вот другие за это ответят.

– Почему не знаете? – тихо спросил Шаман, но его все услышали. – Как так получилось? С Ярославлем мы работаем плотно. На эту грядку никого не пускаем. И тут за нашей спиной кто-то договаривается о поставке. Пара машин – значит, пробная партия. Что везли? Почему мы ничего об этом не знаем?

– Мы узнали об этой поставке за сутки. Я отправил ребят встречать груз, – неожиданно подал голос Кирилл Делюкин, по прозвищу Адвокат. Под ним ходили несколько бригад часовщиков.

– Кто встречал? – спросил Шаман.

– Отряд Керосина.

– Почему допустили уничтожение каравана?

– По каравану ударили, не доезжая нашего разъезда. Выстрелы наши услышали и выдвинулись навстречу. Но когда приехали, караван был уже уничтожен. Следов нападавших не осталось. Правда…

– Что? – напрягся Шаман.

– Грабители ушли в лес. Несколько километров тянулись их следы. Мы нашли еще два мертвых тела. Из ярославских. Из этого мы сделали вывод, что во время нападения на караван несколько охранников дали вооруженный отпор и попробовали отступить в лес. И у них это получилось. Но во время преследования они были убиты.

– Все?

– Неизвестно. Думаю, что не все. Есть основание полагать, что кто-то из ярославских спасся. Ему каким-то чудом удалось уйти в леса и затеряться. Грабители долго шли по его следу, но потеряли его.

Адвокат заметно нервничал. Его можно было понять. Делюкину попала в руки оперативная информация о прибытии ярославского каравана, которого никто не ждал, и он решил действовать самостоятельно, не поставив в известность Шамана или хотя бы Никодима, своих непосредственных начальников. Адвокат рассчитывал проверить информацию, потому что новость горячая, и если бы она подтвердилась, то это один расклад, а если бы оказалось, что это вкинутая противником деза, то руководство порвало бы его на портянки. Вот он и решил все сначала сам проверить, но, как говорится, сел в лужу. О чем сразу после провала доложил Никодиму.

– Что мы знаем о характере груза? – спросил Шаман.

– Грабители груз не забрали. Там осталось несколько ящиков с тушенкой, – доложил Делюкин.

– Ты хочешь меня уверить в том, что весь сыр-бор был затеян ради какой-то дерьмовой тушенки? – Шаман почувствовал, что закипает. Ему с трудом удавалось держать себя в руках.

– Тушенка – это для отвлечения внимания. Я думаю, что в машинах везли что-то еще. На месте были обнаружены трупы «Братьев из ларца», – вступил в разговор Федор Лихачев, по прозвищу Лихо.

Он был из бывших следаков, поэтому все самые нестандартные ситуации автоматически подпадали под его контроль. Лучше эксперта и не найдешь. После войны он работал в команде полковника Рашида Нигматулина, когда же того устранили, долго держался в стороне от всех разборок. Присматривался. Его пытались к себе заманить и масловцы, и артельщики, но он выбрал часовщиков.

– Что Гоша и Гриша делали в караване? – удивился Шаман.

– Этот вопрос надо бы выяснить, только не у кого. Черномор их на простые задания не гонял, старался держать при себе, – ответил Лихо. – То, что они появились в том караване, говорит о том, что люди Черномора перевозили что-то особо ценное, на что и позарились грабители.

– При этом грабители ушли ни с чем, – задумчиво произнес Шаман. – Хоть одно тело удалось обнаружить?

– Охранники явно кого-то подстрелили. Но эти нападавшие – ребята опытные. Они забрали тела с собой. Нам ничего не оставили, – ответил Лихо.

– То есть мы имеем пустышку. И это при условии, что скоро в Углич заявятся рассказовские головорезы и спросят с нас за этот караван, – опять стал закипать Шаман.

– А мы тут при чем? Рассказов с кем-то дела замутил, а за их дела мы будем отвечать? – взъярился Адвокат.

– Черномор сделает вид, что ни при делах, а машины нам предназначались. Поверь мне, он найдет, как выкрутиться, и мы при всей этой дележке еще виноватыми останемся, – мрачно заявил Шаман. – У кого какие мысли, куда мог деться уцелевший охранник?

– Скорее всего, в Углич подался, если в лесу не замерз. Но мог и на дно где-нибудь в брошенных деревеньках залечь. Там по пути их много. Но я думаю, он здесь, в Угличе, – заверил Никодим.

– Думать – хорошо. Я рад, что ты умеешь думать. Нам надо найти этого человека. Во-первых, он может знать, что перевозил караван. И даже этот груз может быть при нем. Во-вторых, он свидетель нашего прокола. И его могут использовать против нас. Кроме того, он может знать, кому предназначался груз и кто на караван напал. Так что, как ни крути, мне нужен этот человек. Лихо, поручаю это дело тебе. Как считаешь нужным, так и действуй. Хочешь, хоть город переверни, но человечка мне этого выковырни, под какой бы он корягой не спрятался.

Шаман взглянул на Лихо так, что тот побледнел. Ничего хорошего этот взгляд не сулил. Если операция будет провалена и выживший охранник не предстанет перед Шаманом, то он спросит по всей строгости военного времени – поставит к стенке. В лучшем случае только его одного.

– На выполнение, два дня. Потом спрошу строго, – обозначил сроки Шаман.

Лихо согласно кивнул. Выбора у него не было.

– У кого какие соображения? К кому шел караван? Кто за нашими спинами решил сыграть по-крупному?

– Под нас давно и Таракан копает, и Костыль, но все по-тихому. Никто в открытую не полезет, – сказал Никодим.

– Если не почувствует мощную поддержку за собой, – возразил ему Шаман. – А мощная поддержка – это сам Рассказов. Если он решил разменять нас на других игроков, то и Таракан, и Костыль могли бы рискнуть. Тут такой куш на кону лежит. Мы должны это выяснить до прибытия ярославских. У нас есть свои люди среди масловцев и артельщиков. Пусть разузнают, что к чему. Кто решил, что он умнее всех? Кому оказалось мало его кормушки?

– Я подключу наших агентов. Мы все узнаем, – пообещал Адвокат.

– Информация мне нужна к завтрашнему утру. Теперь самое важное. В свете последних событий мы не можем оставить происшедшее без ответа. Промолчим – нас на ножи в два счета поставят. Скажут, что часовщики вконец ослабли. Значит, мы должны нанести упреждающий удар. Если Костыль и Таракан крысятничают за нашими спинами, мы должны их наказать. Но войну объявлять нельзя. Мы не готовы к войне. К тому же Таракан с Костылем могут объединиться… А вот втихую пощипать их мы можем. Пока не прибыли ярославские, мы должны точечно нанести удары по нашим противникам, чтобы ослабить их. Надо уменьшить количество их бойцов на улицах. Действовать следует аккуратно. Свидетелей живыми не оставлять. Адвокат, найди для этого исполнителей. Пусть каждый из них думает друг на друга, но не на нас. Действовать осторожно, но жёстко.

– Предлагаю нанести удар по «Трем соснам» Коли Хромого. Там постоянно оттягивается народ. И обычно без оружия. Мы сразу многих положим. И простых ребят, и бригадиров. Как говорится, одним махом всех побивахом, – предложил Лихо.

– Дельная мысль. Предупредите наших ключевых ребят, чтобы к Хромому не совались. Без баб смогут пару дней пережить, не загнутся. Рядовых предупреждать не надо. Их не жалко, новых навербуем, – усмехнулся Шаман. – На сегодня все. Все свободны. Никодим, останься.

Адвокат и Лихо тихо вышли из кабинета Шамана. Никодим вопрошающе смотрел на старого товарища, но тот не торопился начинать разговор, о чем-то усиленно думал, двигая челюстью. Наконец Шаман заговорил, и то, что он сказал, Никодиму не понравилось.

– Мне кажется, среди нас крот завелся. Кто-то стучит… подозреваю, что ярославским. Иначе, подобная ситуация не могла бы сложиться. Черномор не стал бы менять коней на переправе без видимой причины. А если он начал искать нового партнера для бизнеса, стало быть, ему стало что-то известно о нас, что знать не положено.

– А почему ты не думаешь, что, наоборот, ему что-то известно о наших конкурентах и поэтому он решил с ними работать? – спросил Никодим.

– Такое тоже возможно. Но нужно быть во всем аккуратными. Проверить всех наших. Осторожно, чтобы не вызвать подозрений. Так, чтобы никто ничего не заподозрил. Я думаю, что если среди масловцев и артельщиков есть наши агенты, то и среди наших ребят могут быть осведомители конкурентов. И да, сам понимаешь, если уцелевшему охраннику удалось унести груз, то это что-то маленькое, что можно было вынести на руках. Ящик с тушенкой по лесу не сильно-то натаскаешься, в особенности если за тобой охотятся до зубов вооруженные преследователи.

– Мне кажется, я знаю, где мог спрятаться этот охранник, – неожиданно сказал Никодим.

Шаман смерил его тяжелым, оценивающим взглядом, словно пытался разгадать. Никодим только сейчас об этом сообразил или все время знал, но по каким-то причинам утаивал информацию? И если утаивал, то почему?

– Говори, – приказал Шаман.

– В Пролетарском он. У Археолога этого.

– Откуда знаешь?

– Мальчишка там есть. Из местных, Чистик кликуха. Он среди наших периодически толчется. Так вот недавно он рассказал нашим бойцам, что к ним в район какой-то мужик больной пришел. Он у старосты в доме отсиживается.

– Больше ничего не сказал?

– Ничего.

– Проверь эту информацию. Если беглец в Пролетарском, нанесем визит этому Археологу, – приказал Шаман.

Глава 13

Самосад был ароматный, забористый. Просто сказка, а не табачок. Выращивал его на продажу дед Арут, что жил на улице Коммунаров, возле храма Николая Чудотворца, который в эту смутную эпоху был открыт для всех верующих и сомневающихся. Службы там вел настоятель отец Федор, мужчина лет пятидесяти, с длинными седыми волосами и курчавой бородой стального цвета. До войны он служил в прокуратуре заместителем самого главного, а после того, как «дрянь случилась», пошел сперва к полковнику Рашиду Нигматулину, но очень быстро разуверился в его методах работы, отошел от дел и подался в священнослужители, благо в то время сан получить было делом простым. Приходи, занимай свободный храм и служи. Сперва, как Бог на душу положит, а потом по книгам, которые нашлись в храмовой библиотеке.

Роман Розов знал отца Федора только потому, что к нему ходила на службы его старая мама. Татьяна Николаевна в советскую эпоху занимала серьезное положение в городском управлении, после краха Союза занималась бизнесом, имела несколько магазинов в Угличе, торговала всем – от бытовой химии до тряпок. С войной же потеряла все, в том числе и старшего сына Николая, который сгинул в бандитских разборках первых смутных лет. Теперь же женщина жила тихо в своей старой однокомнатной квартире, доставшейся от бабушки Томы, целыми днями пропадала в храме, помогала отцу Федору по хозяйству, да и просто беседовала на душеспасительные темы с прихожанами. Так ей жилось легче и проще. Только на ночь домой возвращалась, поесть и поспать. А утром после легкого завтрака опять на работу, в храм.

Роман Розов после смерти брата пошел служить к артельщикам. Его приняли на низовую должность – бегать с мужиками по улицам да патроны подносить. И то лишь в память о брате, который занимал не последнее место в группировке. Спустя пять лет Роману удалось немного подняться по карьерной лестнице. Больших высот он не достиг, но на хороший самосад от деда Арута и безбедное существование матери зарабатывал.

Сегодня, покончив с ночным дежурством, Роман собирался навестить маму, после чего завалиться к себе в берлогу, придавить подушку на пару часов, а затем отправиться к Коле Хромому, который возле речного вокзала держал притон под красивой вывеской «Три сосны». От этого названия пахло Карелией, где Роману довелось побывать до войны вместе с родителями и старшим братом. Он на всю жизнь запомнил эту поездку. Тогда они были счастливы, живы и здоровы. Крах их семьи начался через несколько месяцев после возвращения. Неожиданно и скоропостижно скончался отец. Врачи поставили диагноз инсульт, а потом случилась Катастрофа.

У Коли Хромого всегда можно было раздобыть дешевое спиртное и заполучить доступных женщин. По сути, под красивой вывеской скрывался обыкновенный бордель, куда любили заходить как артельщики, так и часовщики с масловцами. Здесь царило перемирие и никто не нападал друг на друга, несмотря на все разногласия и часто нескрываемую вражду.

Коля Хромой когда-то ходил под Рашидом Нигматулиным. Во время очередных боев за независимость Углича получил ранение, после чего оставил службу. Кому нужен подволакивающий ногу инвалид, правда умеющий постоять за себя и с пятидесяти шагов бьющий в пять рублей без промаха! Да и всесильный полковник не хотел бросать своего боевого командира, помог ему основать свое дело, подняться. Первое время даже долю свою с него не брал. А когда Нигматулина убили и начался передел власти, Коля Хромой остался в стороне от всех разборок, считая, что сговорчивые девочки и огненная вода при любой власти будут в цене. Не раз бандитские лидеры пытались подмять его под себя, но безуспешно. Коля не принял ни одну из сторон в образовавшейся властной конструкции. И масловцам, и артельщикам, и часовщикам Хромой заявил, что он сам по себе и платить никому не будет, «Три сосны» – это его собственная, свободная от налогов территория. Сперва братки возмутились, попытались нажать на Колю, и Хромой вроде сдался, сказал, что идет под артельщиков, платить будет им и только их станет обслуживать, а остальные пусть ищут другое место для отдыха и отправления своих естественных потребностей. Масловцам и часовщикам такой расклад не понравился. С девочками в городе было туго. Приличных баб прятали и охраняли отцы и мужья, да и не будешь грабить и насильничать гражданское население, которое сам же и охраняешь. А всех веселых девочек собрал под своим крылом Коля Хромой. Так что невозможность посещать «Три сосны» сильно напрягла лихих братков. Они собрались на встречу и после длительного совещания постановили признать территорию «Трех сосен» ничейной территорией, на которой во все времена будет соблюдаться вечное перемирие, где никакие разногласия не могут помешать серьезным мужчинам культурно отдохнуть. Поэтому только у Коли Хромого люди могли забыть обо всем, разгрузить мозг и расслабиться, не опасаясь что во время соития кто-то приставит к их голове ствол и выпустит мозги на обои.

В городе даже ходила поговорка, что «пока в «Трех соснах» не слышно выстрелов, Углич может спать спокойно». Конечно, случалось у Коли Хромое разное, бывало, и до драки доходило, все люди-человеки, выпьют да позабудут о договоренностях, но вышибалы Хромого работали всегда аккуратно и быстро. Бузотеры оказывались в считаные секунды на улице, а на следующее утро шли к Хромому с повинной, прихватив с собой в виде оброка деньги или какой-нибудь дефицитный товар.

Мать, как всегда, Роман застал в храме. Она отчищала лампады от свечного нагара. Поговорив с ней и убедившись, что все в порядке, Роман отправился к себе. Перед тем как улечься в кровать, он выпил стакан самогона. Картофельная мутная жидкость хорошо расслабляла, снимала все стрессы – результат нервной работы. Оставив автомат в изголовье кровати – так, чтобы удобно было до него в случае необходимости дотянуться, – Роман завалился спать. Стоило голове коснуться подушки, как он растворился во сне. Спал крепко. Его ничто не тревожило. Он не слышал ни выстрелов, ни криков, раздающихся с соседней улицы, ни собачьего лая и визга. Все эти тревожные звуки внешнего мира прошли мимо него.

Проснувшись, Роман натянул на себя свежее белье, кинул в рот кусок вяленого мяса, запил ледяной водой, оделся и направился развлекаться. До ближайшего дежурства оставалось чуть больше суток. Можно было и оторваться, прежде чем опять заступать в строй.

До «Трех сосен» парень добрался без приключений. Вечерело. Улицы покрыл молочный сумрак, скоро будет совсем темно, но Роман собирался зависнуть у Хромого на всю ночь. К тому же рядом с Катькой даже спится слаще, прильнешь к ее голой спине, руку на задницу положишь, и можно храпеть хоть до утра. Сны снятся ясные, добрые, как в детстве.

У Хромого, как всегда, было полно народу. Все больше артельщики и масловцы. Большую часть народа Ромка знал. Но встречались и совсем незнакомые лица. Он прошел в питейный зал, плюхнулся на свободное место за большой стол из струганых, липких от пролитого пива досок и подозвал к себе Костю Домового, работавшего подавальщиком у Хромого. Тот постоянно крутился в зале, знал все о девочках, кто свободен, а кто уже ушел с клиентом, да и сам был не дурак выпить с лихими ребятами.

Розов заказал себе литр пива и пол-литра самогона. На закуску – домашней колбасы и квашеной капусты. На большее денег у него сегодня не было. Пока Домовой ходил за его заказом, Роман осмотрелся по сторонам. Народ привычно гудел. Пил до белых чертиков, тискал женщин да базарил обо всем на свете. Но при этом мужики помнили, о чем говорить можно, а о чем нельзя. Здесь можно было поделиться с товарищами смешными историями про дежурства, рассказать что-то диковинное из прошлого, но ни слова о делах родной группировки. Все, что касалось деловой жизни масловцев, артельщиков и часовщиков, находилось под строгим запретом. И мужики о запретном не трепались. Зато все остальное они рассказывали друг другу по тысячному разу, но при этом каждый раз слушали как в первый раз, одобрительно поддакивая и заливаясь хохотом в нужных местах.

Все вроде было как всегда, но что-то в помещении изменилось. Розов долго осматривался и никак не мог понять что к чему. Понимание пришло неожиданно. Обычно людей в питейном зале было поровну – быть может, с небольшим перевесом в ту или другую сторону, – от всех группировок. Но сейчас часовщиков было совсем мало. Все больше шушера и ни одного десятника или бригадира. Странное дело. Такого раньше на памяти Романа не случалось. В зале всегда кто-то отирался из старших. Хотя бы Иконников, Крест или Лихо. А тут вообще никого.

Обдумать это наблюдение Розов не успел. Перед его столом появился Домовой, поставил кувшин с пивом и кружку. Пообещал принести остальное через пять минут. Когда он вернулся с самогоном и закуской, за столом Романа сидели Степан Торопов из масловцев и Валя Хруцкий из артельщиков. Оба были уже изрядно пьяны и рассказывали ставшие от частого употребления пресными анекдоты.

Розов любил с ними зависать, отвлекаясь от суровых трудовых будней. Все как-то веселее. И хотя все их истории Роман уже слышал по тысяче раз, но в компании пьяных обормотов он чувствовал себя живым и забывал о том, что завтра может на улице встретить свою смерть.

Парни выпили по первой, потом по второй. Самогон быстро кончился. В голове появились приятная свежесть и необычная легкость. Еще можно было по чуть-чуть и подниматься к Катьке, а то до дела так и не дойдет. С этими обормотами можно всю ночь за бутылкой просидеть. Роман подозвал Домового и поинтересовался, освободилась ли Катька. Он обещал посмотреть, но не успел.

Тут все и закрутилось. Розов пропустил появление бойцов в питейном зале. Но услышал первый выстрел и увидел, как всплеснул руками Костя Домовой, роняя поднос с пустыми кружками. На его спине расплывались кровавые розочки. Застучали выстрелы, и на пол повалились мирно отдыхавшие масловцы и артельщики. Пуля попала Вале Хруцкому в грудь, и он упал лицом в тарелку с квашеной капустой.

Розов удивиться не успел. Руки сами потянулись к автомату, только вот одна незадача. При входе все посетители «Трех сосен» сдавали оружия. «От греха подальше», – говорил Коля Хромой.

«Какая же падла решилась на такой беспредел?» – мелькнула у Розова мысль.

И тут у него картинки в верный пазл сложилась. На такое были способны только часовщики. Вот почему в зале сегодня не было командиров. Ни одной наглой пьяной морды.

Роман сполз под стол и прижался к полу, раскорячившись, как морская звезда, между скамьями и ножками стола.

Часовщики нагло расстреливали посетителей заведения. Они были уверены в своей безнаказанности.

Розов лежал неподвижно, стараясь не дышать, и молился, чтобы его не заметили. Со стола ему на голову капала густая горячая кровь тех, кто еще несколько минут назад пил с ним, радуясь жизни.

Вскоре выстрелы стихли. Послышались торопливые шаги, и прозвучал истеричный голос Коли Хромого:

– Какого хера здесь происходит?

– Не боись, Хромой, мы компенсируем тебе все неудобства, – послышался хриплый самоуверенный мужской голос.

Часовщики даже не стали осматривать зал на предмет выживших. Уцелевшие их не интересовали, а может быть, публичная порка должна иметь свидетелей, которые могли бы донести до своих хозяев, что видели и что слышали, чтобы те сделали правильные выводы.

Если часовщики отважились на такую акцию, значит, что-то херовое произошло в городе, значит, спать спокойно в обозримом будущем возможности не представится. Хана хоть и хрупкому, но все-таки миру в Угличе.

Розов пролежал под столом с четверть часа. Хмель выветрился из головы окончательно. Появилась головная боль, пока что легкая, застенчивая. Наконец он все-таки решился и выполз из-под стола. Встал и осмотрелся. Питейный зал выглядел жутко, заваленный трупами и залитый кровью. Возле барной стойки на столе сидел Коля Хромой и раскачивался из стороны в сторону. Он неотрывно смотрел на мертвого Домового.