Текст книги "Хунхузы: необъявленная война. Этнический бандитизм на Дальнем Востоке"

Немалое число «краснобородых» действовало в полосе отчуждения КВЖД. Здесь хунхузы выполняли «заказ» японцев, мечтавших добиться контроля над стратегически важной магистралью, с марта 1920 г. находившейся во временном китайском управлении. Перед хунхузами была поставлена задача разрушать железнодорожное полотно, громить и поджигать станционные сооружения, нападать на мирных граждан. Так же как и на оккупированных территориях России, бесчинства бандитов на КВЖД должны были продемонстрировать «неспособность» местных властей поддерживать правопорядок и доказать, что дело охраны дороги должно быть передано в японские руки. Еще летом 1920 г. китайской администрации дороги стало известно о «секретном договоре», который шестеро хунхузских главарей подписали с японским командованием. По договору атаманы обязались разными способами прерывать железнодорожное сообщение на линии.

Японцы намеревались протащить своих представителей в правление Общества КВЖД, что, разумеется, также было «необходимо» для успешной охраны дороги. 20 мая 1920 г. японское командование направило начальнику штаба своих сил в Харбине подробную инструкцию. В первых строках документа офицеру сообщалось, что в полосе отчуждения КВЖД действуют несколько шаек хунхузов. Далее начальнику штаба предписывалось время от времени направлять китайским властям запросы относительно действий разбойников и обсуждать способы охраны магистрали. Со своей стороны командование собиралось регулярно направлять в Пекин протесты, добиваясь включения японских представителей в состав железнодорожной администрации. Понимая, что никаких юридических прав на КВЖД у них нет, японцы намеревались формально передать власть в полосе отчуждения своему ставленнику Г.М. Семенову. Побитый красными забайкальский атаман должен был изображать «законную русскую администрацию», прикрывая истинных хозяев магистрали.

Несмотря на подобные ухищрения, деятельность японского командования ни для кого не была секретом. Представитель США в железнодорожном комитете союзников Смит однажды весьма откровенно высказался и о целях японцев в отношении КВЖД, и об их методах: «В Маньчжурии хунхузнические отряды японцы создали и вооружили для нападения на железную дорогу. Цель преследовалась та, что вот Уссурийскую железную дорогу охраняют японцы и нападений не бывает, а поэтому и КВЖД дайте под нашу охрану. Но мы знали, чего они добиваются…»[23]23
  Цит. по кн.: Григорцевич С. Американская и японская интервенция на советском Дальнем Востоке и ее разгром (1918–1922 гг.).


[Закрыть].

В апреле 1922 г. консул пекинского правительства во Владивостоке вручил своему японскому коллеге официальный протест против формирования японцами в полосе отчуждения КВЖД отрядов хунхузов, предназначенных для нападения на эту дорогу. Протест был хорошо подкреплен документальными доказательствами.

Планы японцев оказались сорваны в 1924 г. после перехода КВЖД в совместное советско-китайское управление. Соответствующие соглашения были подписаны правительством СССР с пекинским правительством (31 мая 1924 г.) и Чжан Цзолинем (20 сентября 1924 г.). Увы, несмотря на ликвидацию «японской угрозы», обстановка на КВЖД продолжала оставаться напряженной и в итоге вылилась в вооруженный конфликт между СССР и сыном-наследником Чжан Цзолиня – Чжан Сюэляном.

Яркую картину жизни дороги в конце 1920-х гг. изобразил советский журналист Яков Окунев:

«Над кроватью начальника станции висит ружье. Перед тем как свалиться на постель, он сунул под подушку револьвер. Сломанный усталостью и болезнью, он спит тревожно и чутко. Его лицо вздрагивает. Из-под полузакрытых ресниц блестят, как ртутные полоски, его зрачки. За окном обронили что-то. Начальник станции вскакивает и еще в полусне сует руку под подушку:

– Кто? Что? – и снова валится на кровать…

Часа через два он сидит передо мной и пьет чай. Его освеженные сном, заросшие щеки слегка порозовели.

– Отчего вы не соснули? – Теперь его голос свеж. – Вы не будете спать всю ночь. На нашем участке неспокойно.

– Почему?

– Хунхузы.

– Давно?

– Они никогда не переводятся. Прошлой зимой они остановили скорый поезд, ограбили пассажиров, нескольких убили, нескольких увели с собой, потребовав выкупа. В последнее время опять стало тревожно. В сопках бродит большая шайка…»

Маньчжурских «краснобородых» привечали не только Чжан Цзолинь и японцы. Белое движение также не прочь было использовать хунхузов. Совершая набеги на приграничные районы ДВР, а затем – СССР, «краснобородые» часто выполняли задания белогвардейцев: убивали военнослужащих Красной армии и деятелей местной администрации, поддерживали контакты с контрреволюционной агентурой, устраивали диверсии. Близкое общение с хунхузами не проходило даром: отдельные представители эмиграции сами начинали перенимать черты «краснобородых», вливаясь в китайские преступные сообщества или сколачивая собственные бандитские шайки. Иногда «русским хунхузам» удавались весьма громкие дела. Так, в 1925 г. в Харбине ими был похищен богатый купец Тонконогов. Выкуп за освобождение предпринимателя принес бывшим «благородиям» и их китайским сообщникам четверть миллиона иен! Преступная деятельность «белохунхузов» продолжалась даже после оккупации Маньчжурии японскими войсками. Много шуму наделало похищение французского пианиста Каспэ в 1932 г. Он был схвачен 24 августа среди бела дня на главной улице Харбина и увезен в неизвестном направлении. За освобождение музыканта бандиты требовали 300 тысяч иен. Сумму собрать не смогли, и 24 ноября 1932 г. несчастный Каспэ был убит. Преступление было раскрыто исключительно благодаря настойчивости французского вице-консула, находившегося в Харбине. В ходе расследования выяснилась пикантная подробность: один из главарей шайки, некто Н. Мартынов, «по совместительству» являлся… сотрудником харбинской полиции, что и позволяло гангстерам долгое время оставаться безнаказанными. Тем не менее подавляющее большинство нападений на иностранцев продолжало совершаться китайцами. Не успела получить свое завершение история с Каспэ, как в Харбине вновь произошло громкое происшествие. 10 сентября 1932 г. агент Гонконгско-Шанхайского банка англичанин Мельхиш играл в гольф со своим подчиненным Хэнселлом. Дойдя до пятой лунки местного игрового поля, Мельхиш был вынужден спуститься за мячом в ложбинку у полотна железной дороги. Здесь на него напали двое китайцев, попытавшихся утащить его под железнодорожный мост. На крик Мельхиша прибежал Хэнселл. Увидев его, китайцы отпустили свою жертву и нанесли ей несколько ударов дубинками. Затем один из них выхватил маузер и прострелил Хэнселлу левую руку.

Напуганное иностранное сообщество Харбина было вынуждено позаботиться о своей безопасности. В этом ему сильно помогли русские эмигранты. Журналист Г. Вудхэд, побывавший в столице КВЖД осенью 1932 г., писал: «Не будет преувеличением утверждать, что, попав в Харбин, я оказался в сердце царства ужаса. Многие иностранцы здесь отказываются от любых приглашений, подразумевающих передвижение по городу после захода солнца. Когда я поехал в гольф-клуб, в двухстах ярдах от ворот заведения мою машину встретили два вооруженных верховых казака. Четверо русских охранников, вооруженных ружьями и пистолетами, неусыпно охраняют территорию поля. Они расставлены в разных точках, а один из них всегда сопровождает посетителя, если тот направляется в место, недоступное наблюдению… В Харбинском клубе посетителей проверяет на входе детектив из русских эмигрантов. В зале для боулинга, где собирается по вечерам все местное общество, на барной стойке лежат пистолеты посетителей, всегда готовых пустить их в ход. Банки, торговые фирмы и многие частные лица нанимают русских охранников. Вооруженный эскорт желателен при любых перемещениях по городу – как днем, так и ночью. Многие иностранцы нанимают бывших русских военных в качестве вооруженных водителей. К чести последних нужно сказать, что никто здесь не может припомнить случая, когда такой телохранитель не оправдал бы доверия хозяина. Таковы условия жизни в сегодняшнем Харбине – по уверениям официальных лиц Маньчжоу-Го, гораздо более „мирном“, чем когда-либо прежде!»

В начале 1920-х гг. в северных областях Маньчжурии изредка можно было встретить немногочисленных «красных хунхузов» – идейных бойцов за «освобождение рабочего класса». Большинство из них являлись агентами Коминтерна, прошедшими специальную идеологическую подготовку в Советской России. Другие представляли собой осколки партизанского движения Гражданской войны, продолжавшей бушевать на российском Дальнем Востоке. Китайские партизаны заходили в Маньчжурию еще во время боев с семеновцами. Наибольшую известность приобрели действия партизанской бригады Син Диу в провинции Цзилинь в июле 1921 г. Син Диу, командовавший до этого китайским «красным отрядом» на юге Приморья, по заданию Дальбюро ЦК РКП(б) сумел объединить множество разрозненных мятежных групп в «1-ю китайскую революционную дивизию». Вступление бедняков в ряды этого воинства поощрялось материально: каждому новобранцу командование выдавало от 50 до 100 «китайских долларов». Численность формирования колебалась от 3300 до 1700 человек. Оружие и боеприпасы Син Диу получал с территории ДВР, а деньги и продовольствие взимал с населения окрестных деревень и городов. В этом отношении «революционная дивизия» ничем не отличалась от хунхузских шаек… Отправляясь в Маньчжурию, Син заявил советским друзьям, что вступает в борьбу с предателями китайского народа – бандами Чжан Цзолиня. Вероятно, под предательством Син Диу имел в виду сотрудничество Чжана с японцами… В цзилиньских лесах «красным хунхузам» удалось продержаться несколько месяцев. Поздней осенью Син Диу был со всех сторон обложен чжан-цзолиневскими войсками, однако сумел уйти на территорию ДВР. По некоторым сведениям, спасение партизан не обошлось без участия Народно-революционной армии… Оказавшись на русской территории, Син Диу продолжал воевать на стороне советской власти, став к концу Гражданской командиром партизанского соединения, насчитывавшего 43 отряда.

«Золотой век» маньчжурских хунхузов завершился с уходом из жизни их «крестного отца» Чжан Цзолиня. Набравший силу и стремившийся к полной независимости генералиссимус к концу 1920-х гг. стал помехой на пути японцев, считавших Маньчжурию своей законной добычей. 4 июня 1928 г. штабной вагон диктатора был взорван под виадуком Южно-Маньчжурской железной дороги на подъезде к Мукдену. Спустя три года вторжение японской армии поставило крест на вольготной жизни «краснобородых». Оккупанты сразу же озаботились решением бандитской проблемы. Начали со сбора сведений о численности и составе злодейских шаек. Сделанные выводы изумили даже опытных военных. Получалось, что общая численность бандитов в трех провинциях Маньчжурии достигала 212 тысяч человек, в том числе 100 тысяч – в Фэнтяни, 71 тысяча – в Гирине и 38 тысяч – в Хэйлунцзяне. Несмотря на то что главную трудность оккупанты видели в ликвидации именно хунхузов «старой школы», последние составляли лишь часть бандитского мира Маньчжурии (около 62 тысяч человек). Помимо хунхузов, японцы относили к «бандитам» следующие категории вооруженных удальцов:

1. Антияпонские группировки, объединявшие в своих рядах так называемых «добровольцев», а также остатки войск чжанцзолиневских войск (69 тысяч человек). Главным вдохновителем и спонсором этого движения японцы небезосновательно считали «молодого маршала» Чжан Сюэляна – старшего сына и наследника Чжан Цзолиня, выдавленного из Маньчжурии и окопавшегося в Пекине[24]24
  Будучи патриотом и врагом японцев, «молодой маршал» тем не менее занимал в отношении маньчжурских «добровольцев» непростую позицию. Он считал чрезмерное разрастание такого движения опасным, так как повстанцы могли выйти из-под контроля и, чего доброго, увлечься коммунистической пропагандой.


[Закрыть].

2. Религиозные фанатические организации (16 тысяч человек), распространенные преимущественно в восточной части провинции Фэнтянь, между Мукденом и корейской границей. Эти организации, сохранившиеся в Маньчжурии едва ли не со времен Боксерского восстания, состояли в основном из хэбэйских и шаньдунских китайцев.

3. Так называемые «деревенские бандиты», решавшиеся на разбой в силу экономических и политических причин (65 тысяч человек)…

Для «братьев» наступали тяжелые времена. Кто-то из хунхузов покинул Маньчжурию, кто-то затаился в ожидании лучших времен, однако были и такие, кто с оружием в руках выступил против захватчиков. Среди этих патриотов наибольшую известность получил Ван Дэлинь.

Ровесник Чжан Цзолиня, Ван стал хунхузом в дни Боксерского восстания 1900 г. Семнадцать лет его шайка орудовала на восточной линии КВЖД, нападая на поезда и время от времени пиратствуя на реках Сунгари и Уссури. На военную службу Ван поступил сравнительно поздно – в 1917 г. Откликнувшись на приглашение Чжан Цзолиня, атаман записался в войска Гиринской провинции. Его шайка получила наименование 3-го батальона 1-й бригады провинциальной армии. В момент японского вторжения в 1931 г. батальон Вана стоял в городке Яньцзи (ныне – столица Яньбяньского корейского автономного округа провинции Цзилинь). Ван немедленно приказал своим людям открыть огонь по японским путейцам, тянувшим железнодорожную ветку из соседней Кореи, а затем объявил о своем неподчинении властям марионеточного государства Маньчжоу-Го. В феврале 1932 г. Ван провозгласил создание «Армии гражданского спасения» (Гоминь цзюгоцзюнь), которая к июлю того же года насчитывала в своих рядах около 10 тысяч человек. Уже 20 февраля сторонники Ван Дэлиня взяли город Дуньхуа, а затем перебазировались в провинцию Хэйлунцзян. В марте 1932 г. в районе озера Цзинбо отряд нанес несколько поражений посланным против него японским частям. Поскольку основные силы японцев были в то время скованы действиями против остатков чжан-цзолиневской армии, Ван Дэлиню на первых порах сопутствовал успех. Под его полным контролем оказалась станция Пограничная, Суйфэньхэская таможня и целый участок восточной линии КВЖД.

Бывший «солдато-бандит» поддерживал сотрудничество с Компартией Китая, начальником штаба его армии был коммунист Ли Яньлу. В ноябре 1932 г. положение «Армии гражданского спасения» осложнилось. Японские и маньчжурские войска перешли в решительное наступление в рамках специальной «Антибандитской операции». 13 января 1933 г., исчерпав все возможности для сопротивления, Ван Дэлинь с остатками своей разгромленной армии перешел границу СССР. «Борец с японским милитаризмом» был благосклонно принят советскими властями и получил возможность выехать в Европу, чтобы в итоге вернуться в Китай и продолжить участие в антияпонском движении. Впрочем, эта глава в жизни хунхуза-патриота оказалась короткой: 20 декабря 1938 г. он умер в провинции Шаньдун.

Остатки разбойничьей «армии», разбитой новыми хозяевами Маньчжурии, переместились в города. Последняя заметная вспышка кровавой активности хунхузов наблюдалась во второй половине 1940-х гг., когда капитулировавшие японцы утратили контроль над ситуацией, а правительство генералиссимуса Чан Кайши, едва успев вернуть Маньчжурию на орбиту Гоминьдана, тут же вступило в схватку за власть с окрепшими за годы войны китайскими коммунистами.

НА ГРАНИЦЕ ТУЧИ ХОДЯТ ХМУРО…

1922 г. стал последним годом иностранной интервенции и Белого движения на территории России. Уже в феврале Народно-революционная армия ДВР одержала убедительную победу над силами белых в знаменитом Волочаевском сражении. Отныне единственным препятствием на пути продвижения пробольшевистских сил в Приморье были укрепленные позиции в районе Спасска, оборонявшиеся японскими частями. Впрочем, этот противник уже готов был сдать рубежи обороны, о чем японские представители недвусмысленно объявили на международных конференциях 1921 г. Уссурийский край, единственный контролируемый интервентами регион России, был наводнен красными партизанскими отрядами и все больше напоминал перегретый паровой котел. Временное приамурское правительство талантливого С.Д. Меркулова, несмотря на энергичные усилия, не смогло удержаться у власти и в августе 1922 г. уступило бразды правления генералу М.К. Дитерихсу, избранному главой Приамурского земского края. Смена названия ничего не дала – «каинова печать» сотрудничества с иностранными захватчиками, дискредитировавшая белых, лезла в глаза из-под любой правительственной вывески. В конце августа японские войска начали покидать места дислокации в Приморье и стягиваться к Владивостоку. В последней отчаянной попытке удержать край «земекая рать» генерала Дитерихса встретила наступающие части НРА ДВР на Спасских позициях, однако 9 октября 1922 г. воспетые в известной советской песне «Штурмовые ночи Спасска» завершились последней крупной военной победой красных. Путь на Владивосток был открыт.

25 октября 1922 г. в столице Приморья царило оживление. Арьергард японских экспедиционных сил с лихорадочной поспешностью эвакуировался на корабли императорского флота и на ближайший остров Русский. От них не отставали остатки «земской рати», спешившие занять места на кораблях Сибирской флотилии. Поглощенные эвакуацией, военные не обращали внимания на горожан, постепенно заполнявших улицы города. Мирное население не скрывало радости, превратившейся в ликование, когда на въезде во Владивосток показались передовые части НРА. Фактически город занимала большевистская Красная армия, однако о будущем в тот момент никто не думал – слишком велика была всеобщая радость по поводу завершения четырехлетней японской оккупации, ухода опостылевших интервентов и их пособников[25]25
  В северной части острова Сахалин присутствие японских войск сохранялось до 1925 г.


[Закрыть].

Дальний Восток быстро входил в колею новой жизни. На северо-восточных окраинах бывшей империи, на Камчатке и Чукотке, еще не угасли последние искры отгоревшей Гражданской войны, когда Москва, добившаяся изгнания с территории страны последних крупных формирований своих противников, с циничной прямолинейностью поспешила ликвидировать ставший ненужным «буфер». 14 ноября 1922 г. руководимое большевиками Народное собрание ДВР обратилось к ВЦИК РСФСР с просьбой о принятии республики в состав Советской России. Свое решение «парламентарии» мотивировали, разумеется, «желанием трудящихся». Просьба была удовлетворена уже на следующий (!) день, и Дальневосточная республика завершила свое короткое существование. Территория вчерашнего «суверенного государства» превратилась в Дальневосточную область, включавшую Прибайкальскую, Приморскую и Камчатскую губернии, а также Бурятию. Высшим органом областной власти стал Дальневосточный революционный комитет, чья резиденция находилась в Хабаровске. Интересно, что законодательное оформление в Постановлении ВЦИК и СНК существование этого органа получило только восемь месяцев спустя, 25 июля 1923 г. Это было связано с образованием СССР и формированием новых, союзных органов власти. Власть в губерниях Дальневосточной области осуществляли губернские военно-революционные комитеты.

Изменения произошли и в структуре вооруженных сил бывшей республики. Народно-революционная армия слилась с частями Красной армии и была переименована в 5-ю Краснознаменную армию.

Красное знамя отнюдь не было волшебной палочкой, по мановению которой в небытие можно было отправить все бедственные явления, сопровождавшие Гражданскую войну. К таким бедствиям в первую очередь относились хунхузы, чьи шайки продолжали угрожать теперь уже советской территории. Борьба с «краснобородыми» как с явлением, тесно связанным с переходом государственной границы, была возложена на части погранохраны ОГПУ РСФСР – СССР. Кстати, вопрос об охране госграницы в освобожденном Приморье был поставлен уже на первом заседании Приморского военно-революционного комитета, состоявшемся 27 октября 1922 г., то есть на третий день после вступления красных войск во Владивосток. Комитет постановил создать для этого отдел ГПО – Государственной политической охраны ДВР.

К моменту завершения Гражданской войны на Дальнем Востоке вооруженные силы «буферной» республики уже накопили определенный опыт охраны государственных рубежей. Будучи формально суверенным государством, ДВР граничила с РСФСР, Монголией и Китаем. Договор о границе с Советской Россией был подписан в декабре 1920 г. Особых проблем обстановка на этом рубеже, как можно понять, не создавала. Иным образом обстояли дела на границе с Монголией и Китаем. Здесь пограничной линией служила старая граница Российской империи, которая действительно нуждалась в реальной охране. 17 ноября 1920 г. приказом главкома НРА ДВР было сформировано Управление начальника погранрайонов, обязанности которого в первое время исполнял С.Л. Марголин. Из разношерстных партизанских, сводно-армейских и заградительных отрядов начальнику предстояло сформировать новый полноценный род войск, организовать прикрытие границы, ликвидацию вооруженных банд в пограничной полосе, а кроме того – совместно с Управлением таможни и Министерством продовольствия и торговли принять меры к пресечению контрабанды.

Число пограничных районов ДВР росло по мере продвижения красных войск в восточном направлении. Первый, Троицкосавский, район был образован еще 16 июля 1920 г. в составе 1-го отдельного пограничного пехотного батальона и 1-го отдельного пограничного кавалерийского дивизиона. Командование пограничными силами республики осуществлял штаб, подчинявшийся на первых порах непосредственно главкому НРА. Менее чем через год, в марте 1921 г., число погранрайонов достигло пяти. Это были Троицкосавский, Благовещенский, Акшинский, Нерчинско-Заводской и Хабаровский районы. Самыми крупными по численности войск были Акшинский и Благовещенский районы (2275 и 1760 бойцов соответственно).

Пограничные силы ДВР испытывали колоссальные трудности. На первом месте в их скорбном списке стояли нехватка личного состава, вооружения и материальной части. Едва ли не более негативным образом сказывались на боеспособности пограничников недостаток квалифицированных кадров командного состава и формирование погранвойск по «остаточному принципу». Последнее означало, что в ряды пограничников попадали, как правило, самые отпетые представители разухабистой «партизанщины», дезертиры и бывшие уголовники. Слабость командования поначалу приводила к тому, что вчерашние партизаны сплошь и рядом выходили из подчинения, демонстрируя полное моральное разложение. Вместо того чтобы защищать население пограничной полосы от хунхузов, пограничники зачастую сами становились для него источником немалой опасности. Период «болезней роста» довелось пережить всем пограничным подразделениям ДВР, при этом уровень дисциплины и боевой подготовки был прямо пропорционален длительности существования части. Если силы первых пограничных районов республики приобрели вид регулярных войск уже к весне 1921 г., то командир 5-го кавалерийского дивизиона Благовещенского погранрайона, к примеру, и в конце мая того же года докладывал командованию о безудержном пьянстве и разгуле своих подчиненных в поселке Суражевка Амурской области.

Формирование пограничной охраны ДВР в целом завершилось в июне 1921 г., когда ее части официально стали именоваться пограничными войсками. 23 июня приказом главы военного министерства республики вступило в силу Положение о пограничных войсках ДВР. В качестве боевых задач пограничников документ определял борьбу с контрабандой, оборону границы и борьбу с бандитизмом. Интересно, что, в отличие от советских погранвойск, их дальневосточные коллеги не занимались борьбой со шпионажем и диверсионной деятельностью в пограничной полосе. Для этого еще в августе 1920 г. в ДВР была создана уже упоминавшаяся Государственная политическая охрана (ГПО) – орган государственной безопасности. Помимо всего прочего, в ведении ГПО находились пограничные контрольно-пропускные пункты (по одному на каждый погранрайон) и проверка лиц, заявивших в органы внутренних дел о своем желании получить заграничный паспорт. Разделение функций погранвойск и ГПО объяснялось тем, что в условиях продолжавшейся Гражданской войны пограничники рассматривались прежде всего как составная часть НРА, участвующая в боевых действиях.

Еще одной проблемой охраны южной границы ДВР к лету 1921 г. стала возросшая протяженность линии границы, затруднявшая общее командование районами, по-прежнему осуществлявшееся из Читы. Для преодоления этой трудности в июле 1921 г. была предпринята последняя реорганизация погранвойск республики. Имевшиеся к тому времени шесть пограничных районов были переданы в различное подчинение. Начальник управления пограничных районов, ставший начальником погранвойск республики, руководил тремя западными районами (Троицкосавским, Акшинским и Амурским). Благовещенский и Уссурийский пограничные районы подчинялись военному отделу Амурской стрелковой дивизии НРА. Последний, Маньчжурский, погранрайон находился в ведении военного отдела ГПО при военном совете НРА.

К осени 1921 г. пограничники ДВР охраняли границу в военном (борьба с вооруженными бандами), политическом (борьба со шпионажем) и экономическом (борьба с контрабандой) отношении. Хотя общее руководство охраной границы было возложено на военный отдел ГПО, полного единоначалия до самых последних дней существования «буферного государства» достичь так и не удалось. Так, в боевом отношении погранвойска продолжали подчиняться военному совету НРА, а, борясь с контрабандой, должны были руководствоваться инструкциями Министерства продовольствия и торговли (с первой половины 1922 г. – Министерства финансов). И тем не менее главенствующий статус органов госбезопасности в структуре погранвойск ДВР как бы предвосхищал их грядущее слияние с органами ОГПУ Советской России.

Должность начальника пограничного района в Дальневосточной республике соответствовала уровню армейского комбрига. Начальник погранрайона отвечал за непосредственную организацию охраны границы на своей территории. Район делился на участки, кордоны и пограничный посты, комплектовавшиеся как пехотными, так и кавалерийскими подразделениями. Если границы зоны ответственности каждой структурной единицы были четко определены, то формы и методы охраны границы, напротив, были оставлены на усмотрение командиров.

После присоединения территории Дальневосточной республики к РСФСР состав и структура сил, охранявших тихоокеанские рубежи Советской России, не претерпевали принципиальных изменений вплоть до 1924 г. Особенностью охраны государственной границы на Дальнем Востоке было то, что здесь поначалу не был сформирован пограничный округ. Таких округов к концу октября 1922 г. в РСФСР насчитывалось семь. Для Дальнего Востока, напротив, было создано особое Управление пограничной охраны и войск ГПУ. Лишь в феврале 1924 г. на всей территории СССР была установлена единая организационная структура пограничной охраны: пограничная застава – пограничная комендатура – пограничный отряд – пограничный округ. В ходе преобразований в том же году был сформирован Дальневосточный пограничный округ.

Главным занятием защитников дальневосточных рубежей России на всем протяжении 20-х г. XX в. была борьба с бандитизмом, и в первую очередь – с хунхузничеством. От набегов китайских разбойников по-прежнему страдало Приморье. С 1922 по 1928 г. на Никольск-Уссурийском участке произошло 49 боевых столкновений пограничников с различными бандами, которые потеряли в ходе боев 371 человека убитыми, ранеными и взятыми в плен. На Владивостокском участке в те же годы в бой с бандитами пограничникам приходилось вступать 28 раз. Здесь потери бандитов составили 253 человека. Потери защитников границы на обоих участках были гораздо скромнее: 21 человек был убит и столько же – ранено.

Весьма горячим выдался 1923 г. Только на Гродековском участке границы за год было ликвидировано 6 шаек, насчитывающих в своих рядах без малого пятьсот бандитов. Счет мелких вооруженных групп и одиночек, задержанных пограничниками, перевалил за полторы тысячи человек. Гродековский участок был горячей точкой приморской границы: именно в зоне ответственности застав этого участка оказались традиционные пути перемещения хунхузских шаек на российскую территорию. Только за три года, с 1925 по 1928-й, гродековцам удалось ликвидировать 22 банды общей численностью около тысячи человек. На Владивостокском участке бандиты проявляли себя не так активно, но и тут не обходилось без происшествий. В июле 1923 г. в районе озера Хасан конный пограничный разъезд подвергся внезапному нападению шайки из 65 хунхузов. После упорного боя уцелевшие под огнем пограничников «краснобородые» ушли на территорию Китая. Часто целью таких нападений было отвлечение внимания пограничников от контрабандистов, пересекавших границу на равнинных, хорошо просматриваемых участках.

Обычным делом в 1920-х гг. стало «сотрудничество» между хунхузами и активной частью русской эмиграции, поставившей себе целью вооруженную борьбу против коммунистического режима в приграничных районах Дальнего Востока. Найдя убежище в Маньчжурии, вдохновители этой борьбы не только создавали собственные отряды для действий на советской территории, но и привлекали к набегам «краснобородых». Лишившиеся «японских» заработков, хунхузы охотно шли на такое «сотрудничество». В начале 1924 г. белогвардейцы попытались нанести одновременный удар сразу на двух направлениях – на Амуре и в Южном Приморье. В направлении Владивостока действовали сразу 6 банд белобандитов и хунхузов. Пограничникам пришлось приложить немало усилий для срыва наступления и разгрома шаек. Зато результат превзошел все ожидания: вплоть до октября ни белые, ни хунхузы крупных акций на советской территории больше не предпринимали.

В 1925 г. пограничники ликвидировали три группы хунхузов на Никольск-Уссурийском участке. Из 15 банд, проникших на территорию советского Дальнего Востока из Китая в 1925 г., 10 были хунхузскими. Численность шаек составляла от 40 до 150 человек в каждой. В 1925–1926 гг. активность хунхузов была отмечена и во внутренних районах края. В 1925 г. на территории Приморья действовало 14 банд, численность которых порой достигала шести десятков человек. Спустя год 8 из них покинули край, а из оставшихся 6 шаек 3 были полностью ликвидированы органами ГПУ к концу 1926 г. Наиболее крупная банда в составе полусотни «краснобородых» базировалась в Шкотовском районе вблизи Владивостока.

От нападений «краснобородых» страдало не только Приморье. Жители поселений, расположенных на русском берегу Амура, также не могли спать спокойно. В конце 1922 г. очередному разграблению подверглось многострадальное село Благословенное. В следующем году от набега «краснобородых» пострадало село Головино, а в 1924 г. не менее жестокое нападение пришлось выдержать селу Нагибову. Однако все эти происшествия не идут ни в какое сравнение с ужасами, которые выпало пережить селу Доброму 18 января 1925 г. Около 3 часов ночи отряд численностью до 150 разбойников, вооруженных винтовками русского и японского производства, револьверами и саблями, перешел по льду Амура на русский берег и двинулся в направлении села. Помимо китайцев, в рядах шайки было несколько русских. Неподалеку от Доброго бандиты наткнулись на трех служащих, совершавших рабочий объезд района. Это были секретарь Екатерино-Никольского волостного исполкома Х.И. Потеряйло, делопроизводитель волостной милиции Б.Ю. Самсонов и уполномоченный Амурской губернской страховой кассы П.Г. Стемпковский. Бандиты обыскали служащих, а затем, раздев и избив их, погнали в направлении села. Уже в самом селении, воспользовавшись шумом и суматохой, поднявшимися при появлении хунхузов, трое пленников сумели бежать и укрыться в одном из сараев.