Текст книги "Бесконечный тупик"
Автор книги: Дмитрий Галковский
Жанр: Философия, Наука и Образование
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 69 (всего у книги 110 страниц)
575
Примечание к №571
И вот русские полезли в этот реактор.
Достоевский писал в «Дневнике писателя» за 1873 год:
«Положим, мы и есть великая держава; но я только хочу сказать, что это нам слишком дорого стоит и гораздо дороже, чем другим великим державам, а это предурной признак. Так что даже оно как бы и не натурально выходит».
И пошёл, пошёл дальше развивать кругами злорадную мысль:
«Мы покамест всего только лепимся на нашей высоте великой державы, стараясь изо всех сил, чтобы не так скоро заметили это соседи. В этом нам чрезвычайно может помочь всеобщее европейское невежество во всём, что касается России … нам очень будет даже невыгодно, если соседи наши нас рассмотрят поближе и покороче…»
Достоевский летел:
«Но в том-то и дело, что теперь, увы, кажется и они начинают нас понимать лучше прежнего; а это очень опасно. Огромный сосед изучает нас неусыпно и, кажется, уже многое видит насквозь … Возьмите наше пространство и наши границы (заселённые инородцами и чужеземцами, из года в год всё более и более крепчающими в индивидуальности своих собственных инородческих, а отчасти и иноземных соседних элементов), возьмите и сообразите: во скольких стратегических точках мы стратегически уязвимы? … Возьмите опять и то, что ныне воюют не столько оружием, сколько умом, и согласитесь, что это последнее обстоятельство даже особенно для нас невыгодно».
Вот в этом пункте и Достоевскому не хватило нужного напряжения злорадства. Фёдор Михайлович свёл дальше всё на военную технику. («Лет через 15, может, будут стрелять уже не ружьями, а какой-нибудь молнией, какою-нибудь всесожигающею электрическою струёю из машины».) На технику и на то, что мы всё более отстаём от Запада в технической области, а следовательно, необходимо бросить колоссальные средства на образование и т. д. Ход мысли безупречен, и предвидение верно. Но не хватает злорадного напряжения для окончательного предвидения.
Конечно, в Европе техника, разработанная на научной основе тактика и стратегия. Но не надо забывать и о собственно европейском уме. Дело не только в мускулах, орудиях и отточенных приёмах охоты, но и в уме. Да чтобы воевать с умным государством, нужно ещё до него добраться! Ведь получится так: полез (абстрактный пример) на Англию, а воевать-то придётся с Турцией и Ираном. Сама по себе война с серьёзным государством это уже большая честь. Серьёзное государство с дураками не связывается: «из двух ссорящихся виноват тот, кто умнее». Пошлют против дурака другого дурака. «Туда умного не надо». А когда дураки вдосталь надерутся, умный-то и выйдет, помирит. И оба дурака ещё рады будут, будут считать умного своим отцом-благодетелем.
Герцен обливался слезами умиления по поводу лондонской полиции (в «Былом и думах»). «Сильнее кошки зверя нет». Наивняк и не подозревал, что кроме блестяще поставленной полицейской службы в Соединённом Королевстве есть и другие, пускай и менее заметные, но не менее совершенные организации, например институт разведки и контрразведки. И вот в этой организации, в определённом месте хранится в том числе и папочка на одного русского политического эмигранта. И эмигрант этот там со всеми потрохами расписан не то что по дням, а по часам своей глупой жизни.
В «Подростке» у Достоевского герой выигрывает кучу денег и у него зажуливают одну ассигнацию. Он думает: а, мелочь, не стоит связываться. И тут все вокруг – ага, «даёт», с ним можно! – начинают вырывать из рук кто во что горазд. С русскими «можно». На Западе это поняли где-то во время Крыма. До этого, прав Достоевский, европейцы плохо знали Россию, путались в элементарных вещах: национальной кухне, одежде, быте, устройстве важнейших деталей государственного аппарата. И вот к середине ХIХ века наконец выяснили структуру. «Ах вот как! Ну, это барахло мы „сделаем“». Потом уже мы воевали только с турками и японцами. А как дошло дело до мировой поножовщины, то сначала «использовали», а потом выбросили на лестничную клетку. Пинком – «Пшла, дура!»
Типично европейское оружие – шпага. Тут весь характер европейца сказался: длинная упругая игла– мысль. На пороге вылез нестриженый мужик с топором, стал красную косоворотку на себе рвать: «Не замай!» – Точный, едва заметный глазу укол. Орущая гора мяса, натолкнувшись на невидимую преграду, как-то ойкнула, подпрыгнула и, перевернувшись в воздухе, грузно шмякнулась об пол. «Туда умного не надо». Пошлём петрушку в пломбированном вагоне. И шпагу кружевным платочком вытерли: «Не было этого». В Азии – кривые ножики, ятаганы, бердыши: летят отрубленные руки, ноги, головы, режут напополам, с хрустом вспарывают животы – идёт разделка мяса. А тут у сердца маленькое, с пятачок, пятнышко крови – его и не видно на рубахе. – Серьёзная, европейская работа!
Розанов писал в 1918 году в письме к Э.Голлербаху:
"Получив 5 миллиардов контрибуции с Франции, Германия 2 1/2 миллиарда потратила умно на поднятие германской промышленности и 2 1/2 миллиарда на «аванс победы над Россией». На 2 1/ 2, то есть на проценты с пятисот миллионов, можно было кормить всю ненасытную печать и Германии, с «Форвертс» («Вперёд») и РОССИИ. И вот «расцвет» и «хороший платёж» у журналов Стасюлевича, Михайловского, Щедрина, Гольцева. Расцвет и вообще УСТОЙЧИВОСТЬ, ТВЁРДОСТЬ русских социал– демократических течений. Разумеется, Германия предпочитала не платить там, где служили «из добродетели», но несомненно при малейшем недостатке «добродетели» она сейчас же начинала платить. Вы знаете, что почти в первый же день объявления войны Германией Франции, «предательская рука просунулась в окно ресторана и застрелила французского социал-демократа, шумевшего в парламенте». «Тризна прошла по всей Европе». «Кто смел убить такого благородного защитника неимущих классов». Между тем убили только рептилию германской полиции, и КТО УБИВАЛ – знал, С КЕМ ОН ИМЕЕТ ДЕЛО. Между тем рептилия шумела на всю Европу, – русская печать захлёбывалась от перевода его речей. (От рептилии захлёбываются до сих пор – Розанов ведёт речь о Жане Жоресе – О.).
Вы помните эти заявления, эти перепечатки в русских газетах: «в рейхстаге германский представитель социал-демократической фракции СДЕЛАЛ ЗАЯВ-ЛЕНИЕ». Все они вечно делали заявления, и вообще шли и ходили вечно под рекламой, именно – под красным флагом, и никак не меньше. Помните и знаете «торжества 1-го мая». Они тоже гремели на всю Европу, и ГЕРМАНСКОЕ ПРАВИТЕЛЬСТВО ДЕЛАЛО ВИД, ЧТО ИМИ ИСПУГАНО … Далее: КАТЕДЕР-социализмус. «Социализм овладел и НАУКОЮ», «УНИВЕРСИТЕТОМ». Русские дурачки профессора зашевелились. Тут и «А.И.Гучков» и «Янжул». Пошли скакать «Русские ведомости»".
Дело не в пушках и танках. Это всё на поверхности, производное. А вот Гегель. И ему против России одним плавником шевельнуть – и так, боковым, третьестепенным, – и корабль дураков накренится. А нам какого «Пересвета» супротив выставить? Белинского? Да тот будет орать и не поймёт даже, что его в микроскоп рассматривают. Как и случилось с Герценом. У нас чтобы тогда это понять, нужно было иметь семь пядей во лбу. До «этого» додумывались такие гении как Достоевский, Леонтьев. Ведь голые, голенькие перед европейским логосом. Так сделают, что и не поймут русачки, «откудава и чаво». Будут бить и плакать не дадут. (607)
Пётр I ввёл европейское чиновничество, армию, технику. Не смог «ввести» европейского ума. Сего циркуляром не приобретёшь, на «сие» столетия надобны. И пока очухались, пока у кутят глаза прорезались, всё уже было сделано. Славянофилы – лучшее, что дала Россия в интеллектуальном отношении, – это такая беспросветная глупость, такое малиновое прекраснодушие… А дальше – Леонтьев, Достоевский, Розанов. Но это уже когда гвозди в крышку вбивали. И сказали они в сущности так мало, так «вскользь»…
Конечно, немецкая разведка это гегелевский полёт фантазии – инициатива и МАСШТАБ неслыханный. Тут тотальный философский анализ. Но в этом новаторстве и органический порок: слишком по-юношески дерзко, слишком самовлюблённо. У англичан точечная и менее фатальная система. Это умудрённый опытом старец, консерватор. Не создание многомиллионного провокационного «движения за мир», призванного сорвать мобилизацию и морально разоружить правительство вражеского государства, а проникновение в уже созданный врагом аппарат и даже не разрушение его изнутри, а контр-использование. Меньше флагов и лозунгов, меньше взрывов военных складов, больше единичных и точечных убийств. У Франции – Женераль сюртэ, на порядок слабее, но всё-таки европейская традиция. Да, звёзд с неба не хватает, но шлёпнуть своего гада еще сумела. Япония. Конечно, Азия, но первое, что она украла у Запада, это систему шпионажа. И только в России, кроме классической узко-военной разведки и дипломатического корпуса, – НИЧЕГО НЕ БЫЛО (612). (Как тут потом маятник качнулся! (631))
Русские смеялись над немцами: «Я есть исучаль русский ясык». Он «исучаль» и «исучиль», а русские свиньи свою родину прохрюкали (639).
Из меморандума немецких профессоров, дипломатов и высших правительственных чиновников рейхсканцлеру Бетман-Гольвегу 20.06.1915 г. Строго конфиденциально:
«На нашей восточной границе неслыханными темпами – на 2,5 – 3 млн. человек в год – увеличивается население Российской империи. В течение одного поколения население возрастет до 250 млн. человек. Германия может выстоять против такой подавляющей силы на нашем восточном фланге – несомненно, самой большой опасности для будущего Германии и Европы, – если только, с одной стороны, будет создан мощный пограничный вал как на пути незаметно происходящей в мирное время славянизации, так и против насильственной военной угрозы, а с другой стороны, всеми средствами будет сохраняться здоровый рост и развитие нашего собственного народа. Однако пограничный вал и основу для сохранения роста нашего населения составят земли, которые Россия должна уступить. Это должны быть земли, пригодные для сельского хозяйства и заселения. Земли, которые дадут нам здоровых крестьян, этот источник молодости и силы народа и государства. Земли, которые в состоянии принять часть прироста нашего населения и станут для немецких реэмигрантов, желающих покинуть враждебную Россию, новой родиной в их исконно родной стороне. Земли, которые усилят экономическую независимость Германии от заграницы путём создания собственных возможностей для продовольственного снабжения, станут необходимым противовесом развивающейся индустриализации и урбанизации нашего народа…»
И т. д.
Какой бы «меморандум» наши профессора составили? Можно легко реконструировать наиболее возможный вариант:
1. Выдать всем значки и воздушные шарики.
2. Выплатить русскому еврейству 1 миллиард рублей.
3. Прибавить 3% к жалованию (710).
576
Примечание к №566
я ощутил власть над ним, над миром, над языком
Впоследствии, развиваясь, это чувство наделило меня даром «давить на психику». Я оказался способен к очень едкому и агрессивному проникновению в чужой мир. Всегда хотелось интеллектуально депрограммировать, заложить новую программу – более тонкую. Тема господства и подчинения в общении с окружающими всегда инстинктивно маскировалась. Но столь же инстинктивно я стремился к незаметному ломанию и корёжению чужого "я".
577
Примечание к №573
новое правительство наконец помогло. Но не хлебом, ибо не хлебом единым…
В 1901 году в Петербурге вышел благотворительный сборник «Помощь евреям, пострадавшим от неурожая». В нём были опубликованы рассказы видных русских писателей. Доход от издания предназначался для помощи еврейскому населению юга России, пострадавшему от неурожая 1899 и 1900 года. Любому непредубеждённому человеку известно, что в 1899 и 1900 году в России был страшный голод. Его так обычно и называют «голод 1899—1900». И сразу всем все ясно. И особенно от этого ужасного голода пострадало земледельческое население юга России – евреи. Конечно, голод (а точнее – будем называть вещи своими именами – геноцид) был сознательно инспирирован царским правительством. И лишь лучшая часть русской интеллигенции откликнулась и хотя бы отчасти искупила вину русских людей перед еврейским народом. Но каково величие и широта души благородного еврейства, которое в свою очередь благодарно выпустило в 1921 году сборник «Одесса – Поволжью. Посев»! Сейте. В этом сборнике впервые увидело свет одно из стихотворений О.Мандельштама. Оно начиналось так: «Золотистого мёда струя из бутылки текла». Ешьте.
578
Примечание к №572
Розанова я, что называется, «в глаза не видел».
Вообще, если уж проводить параллели, то по темпераменту, по душевным склонностям из всех русских философов я ближе всего к Алексею Степановичу Хомякову.
Но, хе-хе, с одной небольшой поправочкой. Хомяков – русский помещик. Я – советский мещанин.
579
Примечание к №557
Набоков … приводил в качестве примера Ленина, «употреблявшего слова „сей субъект“ отнюдь не в юридическом смысле, а „сей джентльмен“ отнюдь не применительно к англичанину»
Ленин говорил и «сей экземпляр» отнюдь не в энтомологическом смысле. Но Набоков ошибается. Здесь не неряшливость речи, а «шутка». Это своеобразная инфантильная стилизация языка, его обессмысливание.
Бунин писал о Ленине:
«Бог шельму метит. Ещё в древности была всеобщая ненависть к рыжим, скуластым. Сократ видеть не мог бледных. А современная уголовная антропология установила: у огромного количества „прирожденных преступников“ – бледные лица, большие скулы, грубая нижняя челюсть, глубоко сидящие глаза. Как не вспомнить после этого Ленина».
В Ленине, по мысли Бунина, выразился тип русской дегенерации, «круто замешанный на монгольском атавизме Веси, Муромы и Чуди белоглазой». Это особая, врождённая антисоциальность:
"Вот преступник, юноша. Гостил на даче у родных. Ломал деревья, рвал обои, бил стёкла, осквернял эмблемы религии, всюду рисовал гадости… (614) В мирное время мы забываем, что мир кишит этими выродками, в мирное время они сидят по тюрьмам, по жёлтым домам. Но вот наступает время, когда «державный народ» восторжествовал. Двери тюрем и жёлтых домов раскрываются, архивы сыскных отделений жгутся – начинается вакханалия".
Это верно, но слишком по-женски. Ленин это ведь как «жена-материя» из гоголевской повести. Идёшь по улице и думаешь – это (это всё) Ленин. Смотришь на звёзды – Ленин. Вслушиваешься в свою же речь – Ленин. Везде ленин, ленин, ленин. Бунин не задумался: а не положил ли и сам кирпичика? Сам язык не есть ли ленин или, по крайней мере, протоленин? Бунин это подмечал, не понимая. В этом и ценность его записок. Это именно записки, запись материала. Факты, точнее, Факт. Владение словом пересеклось с переломным моментом мировой истории. И на изломе проступила суть языка:
«Совершенно нестерпим большевистский жаргон. А каков был вообще язык наших левых? „С цинизмом, доходящим до грации; Нынче брюнет, завтра блондин; Чтение в сердцах; Учинить допрос с пристрастием; Или-или: третьего не дано; Сделать надлежащие выводы; Кому сие ведать надлежит; Вариться в собственном соку; Ловкость рук; Нововременские молодцы“. А это употребление с какой-то якобы ядовитейшей иронией (неизвестно над чем и над кем) высокого стиля? Ведь даже у Короленко (особенно в письмах) это на каждом шагу. Непременно не лошадь, а Россинант, вместо „я сел писать“ – „я оседлал своего Пегаса“, жандармы – „мундиры небесного цвета“».
Эта непонятная ирония крайне характерна, например, для Соловьёва («крошил пиявок» и т. д.) Та же дегенеративная чёрточка.
Дело тут гораздо сложнее. На Западе профессия это призвание («беруф») и послушание. Монашка, выносящая судно из больничной палаты, – у неё это связано с реальной жизнью не прямо, а, как это ни смешно для русского уха, символически. Жизнь построена иерархично, по принципу терпения и прозревания за сиюминутным высшего смысла. Русские же не выработали понятия труда (621) (у образованных классов). Это часть общего смещения плана внецерковного бытия и вторжения грязного опыта в реальную жизнь. Александр Ульянов в 1886 году был награждён большой золотой медалью за работу о половых органах пресноводных кольчатых червей (анулятусов). А потом хотел убить Александра III. За что? Сколько лет жил этот юноша как личность? 3-4 года. Чем занимался? Червями, ползающими по рукам, голове, по страницам книг, по его письмам и, наконец, мыслям. Черви вырвались, осуществились. То есть, собственно говоря, несчастный мальчик и не понял червей, как и Соловьёв не понял и не мог понять пиявок. Резать бритвой насосавшегося кровью отвратительного слизняка и не понимать, что происходит, так как для русского это естественное и совершенно не выделяющееся из ряда событие, воспринимаемое так же чисто ЭСТЕТИЧЕСКИ, как и поцелуй девушки или срезанная роза. Все эти факты реальности одинаково завораживают русское сознание. Посмотрел сквозь окуляр микроскопа на пиявочные гениталии и давай бомбами кидаться: «Так вот какая она – ПРАВДА».
Отсюда и ненормальность русской половой жизни, её искусственность. Тут именно органическое непонимание некоторых высших смыслов и долгов, непонимание того, что плоскости этих долгов разумно рассекают действительность на иерархически соподчинённый мир, где каждый сегмент и каждый уровень организации дополняется другим и получает через это соотнесение высшее оправдание.
Соловьёв писал, что бабочка это летающий червяк («гадкое червеобразное туловище совсем закрыто и пересилено роскошными крылышками»), а Розанов червяка считал всего лишь бескрылой бабочкой. Последнее в миллион раз благороднее, но ведь на самом-то деле бабочка это бабочка, а червяк это червяк. И если человек, смотря на бабочку, думает о червяке (врёшь, брат, червяк ты), а думая о черве, вспоминает почему-то о бабочке, то тут что-то не то, что-то не в порядке со зрением.
Как же русскому осмыслить «постельный опыт»? Вульгарной и бессмысленной стилизацией. (680) Это болезнь языка. И предрасположенность к заболеванию бессмыслицей присутствует и в самом языке. У «лучших представителей» зашло далеко. Но и в самой массе жеманство, стеснение, затаённые детские комплексы – из-за неумения говорить во многом. На поверхности это расползается коверканием бытового языка, так что Ленин никогда не говорил «книга», а всегда – «книжка». Но почему же книжка? Крупская писала:
«Я думала, что Ленин только серьёзные книжки читает». (684)
Серьёзными «книжки» быть не могут. Всё это напоминает стеснение ребёнка, называющего «известные части организма» уменьшительно-инфантильным существительным.
Щедрин дал лексику русской интеллигенции. (703) Его обороты – бессмысленные – все восприняли. Достоевский писал в фельетоне «Господин Щедрин или раскол в нигилистах»:
«Щедродаров (т. е. Щедрин – О.) между действительно талантливыми вещами мог писать иногда по целым листам юмористики, в которых ни редакция, ни читатели, ни сам он не понимали ни шиша, но в которых как будто намекалось на что-то такое таинственное, умное и себе на уме, одним словом в духе редакции, так что простодушный читатель бывал очарован и говорил про себя: „Вот оно что!“»
Щедрин превратил русский язык в мат. (719)
Очень наивны те люди, которые считают Набокова порнографом поневоле (например Вейдле). Гениальные книги по заказу-расчёту не пишутся. Даже если таковой есть – это фикция. Тут логика внутреннего развития темы, гениально угадываемая гением. «Лолита» или «Бледный огонь» имеют для развития русской истории и культуры гораздо большее значение, чем все «обличительные» произведения последней эмиграции вместе взятые. Набоков это взрослый русский, освобождённый от злобной тьмы отечественного инфантилизма, сексуальных запретов и затаённых комплексов. Здесь даже не столько символизация, сколько иерархизация сексуального опыта.
580
Примечание к №562
Не только провокация, но заодно и просто над публикой поиздеваться.
Американцы в космическую станцию «Пионер» для инопланетян послание положили. То-сё, картинки– пластинки (Рафаэль, Леонардо да Винчи, Моцарт, Рахманинов). Тут же и чертёжик, как до Земли добраться. – Тому, кто придумал, американцу этому поганому, – по шее, по шее.
Ведь сидит какой-нибудь осьминог на Альфе Центавра. У него, может быть, жизнь пропала, его, может быть, из консерватории выгнали. А тут раз – «Пионер». Целый мешок с подарками Дед Мороз принёс. Этому осьминогу теперь душу отводить Земли лет на 200 хватит. Шевельнёт 152-ой ложноножкой, и шарик наш в другую сторону раскрутит: «Как они там будут?»
И особенно умиляет аргумент американский. Де, не бойтесь, если послание прочтут, то это будут существа высокоразвитые, им у нас грабить нечего – своё есть. А зачем грабить? Просто пошутить, поразвлечься. С ребятами посмеяться, пивка попить под Рахманинова.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.
