Текст книги "Знак Сокола"

Кроме Александра из русских на золотодобыче был только Андрей Богатырёв, один из новоземельских разнорабочих, волею слепого случая оставшийся в этом мире. Остальные десять человек были ангарскими тунгусами. Александр с Андреем весь день проводили в карточных играх, тунгусы же при ясной погоде частенько уходили в лес по несколько человек. Возвращались уже в темноте, с глухарями или тетеревами, разбавляя этим скудный рацион зимовщиков.

В один из дней группа из четверых охотников не вернулась спустя двое суток после ухода из зимовья. Поначалу ни Титов, ни Богатырёв не беспокоились, потому что в окрестной тайге было разбросано несколько чумов с запасом хвороста. Имея спички, можно было переночевать без особых проблем. На четвёртые сутки в лес на поиски ушла ещё одна группа тунгусов, на сей раз трое хороших охотников. Тогда же Титов радировал о происшествии на свинцовый рудник, расположенный на севере Байкала близ устья реки Холодной. Оттуда информация ушла в Новоземельск и далее в Ангарск. Ответ руководства Ангарии был получен незамедлительно. Смирнов приказал не покидать зимовья и быть постоянно начеку.

Титов достал из оружейной комнаты всё имеющееся в зимовье оружие – дюжину винтовок. Стволы были распределены между пятью оставшимися ангарцами. У каждого было по ангарке в руках и по второй на плече. Остальные стояли прислонённые к стене у окошек укрепления. Зимовье представляло собой четыре сруба, соединённые между собой частоколом. Два длинных здания – бараки, в которых жили сезонные старатели. Из их крыш вырастали небольшие башенки, одна из них смотрела на правый берег Витима, вторая – на край леса. Изба на северной стороне была столовой, в ней также находился продуктовый склад, включая ледник под постройкой. На южной стороне стоял козий хлев и небольшой курятник, на просторном чердаке которого лежали запасы сена. Центр зимовья составляла изба, в которой располагался склад драгметалла и арсенал, а также радиостанция.

– Андрюха, что делать будем? – Той же ночью Титов, как и все остальные, не смог заснуть, сказывалась нервозность.

– Нездоровая фигня. – Богатырёв был напряжён не меньше друга. – И ведь, ёшкин кот, тихо было. Ни выстрелов, ни криков.

– Это точно, ведь стрельба должна слышаться далеко. – Конец фразы смазался, рука Андрея вдруг дёрнулась к кобуре с «песцом».

Через мгновение дверь избы отворилась, и, впустив клубы холодного воздуха, на пороге показался Кинега, лучший охотник среди туземцев, бывших в зимовье.

– Саша, – подошёл к первоангарцам пожилой тунгус. – Моя думай, идти надо одному. Моя знай, куда пошли. Моя идти уже надо. – После чего как ни в чём не бывало повернулся к двери и своей разлапистой походкой направился к ней.

– Стой-стой, Кинега! – Титов прыжком догнал тунгуса. – Знаешь, куда они пошли? Как это?

– Моя говорил, идти не надо, – вздохнул Кинега. – Пошли чуть-чуть воевать лоча.

– Что? – воскликнули в унисон ангарцы.

Тунгус непонимающе смотрел на друзей своими маленькими глазками: а что, мол, такого? Он попытался объяснить, как мог:

– Лоча острог ставил там. – Кинега неопределённо махнул рукой в сторону заиндевевшего окошка. – Приходил Мужуй, говорил. Ушли воевать, враг будет сюприс.

– Сюрприз нам будет. – Титов медленно осел на лавку у стены.

– Твою мать! – Богатырёв, нервно покусывая губу, уже обдумывал последствия этого «подарка» недавних товарищей.

Это известие встревожило ангарских руководителей не на шутку. Ещё бы! Сами только недавно жаловались царю на недостойное поведение его казаков, а тут свои же тунгусы решили вдруг «помочь» какому-то Мужую потрепать общего врага. Смирнов был в бешенстве от этой инициативы тунгусов. После оценки ситуации полковник приказал немедленно послать охотника, чтобы он как можно скорее вернул ангарских туземцев, пока те не наломали дров. Обвинение от царя в нападении на сибирский острог пошатнёт репутацию князя Сокола в его глазах. Ведь он должен выглядеть справедливым и мудрым, а его люди должны подчиняться ему во всём, подчёркивая этим разбойничьи шалости казаков.

Кинега ушёл ранним утром, нацепив на пимы из оленьей шкуры широкие лыжи. Ружья он так и не взял, как ни пытался Титов его всучить. Взял лук и немалый запас стрел, немного провизии и исчез среди белых деревьев. С ангарцами остались двое тунгусов – сыновья князца, кочевавшего близ Удинска. Они ничего не знали про замысел своих соплеменников. А ушедшие, видимо, понимали, что делиться с ними информацией опасно. Родовитые тунгусы непременно рассказали бы всё первоангарцам. Но почему молчал до поры старый охотник?

– И чего Кинега тянул кота за хвост? – Кулак Андрея глухо стукнул по бревенчатой стене.

– Слушай, Андрей, а он сам не того? – осторожно проговорил Богатырёв. – Не с этими собрался валить?

– А хрен его разберёт, – зло бросил Титов. – Ясно только, что эти не с ними. – Он кивнул на двоих тунгусов, что сидели на лавке, держа в руках винтовки.

– А ну, ребята! Один на башню смотреть за лесом, – приказал Александр. – Второй на чердак столовой – наблюдать берег и реку. Потом поменяем вас. Выполнять!

Тунгусов как ветром сдуло.

– Эти нормальные ребята, – сказал Титов. – Но всё же зря Соколов так доверяет туземцам.

– Доверяй, но проверяй, – согласился его товарищ. – А то вот эдак обделаешься, и всё.

Кинега появился спустя трое суток. Поначалу Титов заметил чёрную точку на краю леса, которая медленно приближалась к зимовью. Подняв всех на уши, Андрей замер на башне, не отводя глаз от одинокой фигуры. Руки его крепко сжимали винтовку.

Сам Титов даже близко не был военным человеком. В своё время он благополучно избежал похода в армию, отучился на экономическом и готовился пополнить легион офисных работников. Благо в родном Мурманске таких мест было достаточно. Тем более отчим обещал помочь великовозрастному пасынку найти тёплое местечко. В итоге Андрей оказался в «Энерготехмонтаже». Через некоторое время это предприятие получило подряды на монтаж силового и осветительного электрооборудования при строительстве новоземельского объекта. Титов в числе прочих получил командировочное удостоверение на архипелаг. Он занимался планированием работ и вёл документацию. В новом мире Андрей оказался вместе с доброй половиной бригады. С тех пор прошло пятнадцать долгих лет, и позади осталось многое: страх, отчаяние, боль и неверие в свои силы. Борясь за достойную жизнь в этом мире, Титов, превозмогая самого себя, стал совершенно другим человеком. Более сильным, выносливым, по-хорошему злым. Он понял, что именно в таких чрезвычайных испытаниях отчётливо проявляются сильные и слабые стороны каждого человека. Словно на войне, каждый день идёт борьба за жизнь, и слабые духом будут сходить с дистанции. Здесь не подсидишь, как в офисе, другого человека. Потому что вы с ним связаны невидимой цепью и от твоего товарища зависит общее будущее. Это Титов понял накрепко, в Ангарии чувство локтя было не пустым звуком, а смыслом жизни.

Человек приближался, припадая на одну ногу.

– Он ранен? – взволнованно спросил один из тунгусов, названный после крещения Владимиром.

Кинега вдруг повалился в снег и замер, не отойдя от кромки леса и полусотни метров. Тунгусы разом ахнули. Богатырёв тут же засобирался на помощь охотнику, закинув за спину винтовку.

– Саша, – сказал вдруг Титов, отводя взгляд от тёмной точки на поле. – Мне почему-то кажется, что происходит что-то не так.

– Не понял, Андрюха! – быстро ответил товарищ, надевая у ворот снегоступы. – Там лежит наш человек. Ему нужна помощь. Что тут может быть не так?

– Андрей Сергеевич, – проговорил второй тунгус, Илья. – Я думаю, Кинега не ранен.

Второй посмотрел на него с удивлением, а Богатырёв и вовсе махнул рукой.

– Да что с вами говорить? – Александр принялся отодвигать засов на воротах, а Владимир ему помогал. Илья же в нерешительности мялся рядом.

– Саша, стой! – неожиданно закричал Титов. – Задницей чую, хрень какая-то! Я запрещаю тебе идти туда!

– Пошёл ты, – негромко, удивлённым голосом ответил Богатырёв и вышел за ворота, за ним направился и Владимир, опасливо поглядывая на начальника прииска.

– Саша! Не забывай, кто назначен старшим! – крикнул вдогонку уходившим Титов. – Винтовку держи на боевом взводе!

Обернулся только тунгус, выполнив последний приказ Андрея.

«А может, обойдётся? У меня просто паранойя от длительного воздержания?» – подумал Титов, покусывая губы и не отрывая взгляда от опушки.

На самом деле ситуация была – хуже не придумаешь. Абсурд. Пропали охотники, потом вторая группа, и главное – ни звука, ни выстрела. Тихо и спокойно. Только падающий с мягким шорохом снег да шум ветвей.

«А ведь он надолго уходил и осенью, не всегда возвращаясь с добычей», – закралась в голову мысль, снова заставившая Андрея встрепенуться.

– Илья, шуруй на башенку! – приказал Титов тунгусу, единственному оставшемуся с ним человеку. – Да смотри хорошенько на лес. Если кто появится меж деревьев, бери на мушку. Стрелять по команде!

До опушки было метров сто пятьдесят, не более, и снежное поле просматривалось прекрасно. Выдохнув облачко пара, Титов перехватил винтовку, подняв её вертикально. Он стоял на открытом переходе надвратного укрепления. Богатырёв тем временем приближался к распростёртому телу тунгуса.

– Дурак, – пробормотал Андрей.

Александр всё так же, не опасаясь возможной провокации, подошёл к охотнику, нагнулся.

По-видимому, он заговорил с ним. Владимир же посматривал по сторонам, чем заслужил мысленное одобрение от Титова. А Кинега между тем, оставаясь на снегу, вяло помахивал руками на Богатырёва, который пытался его поднять. Наконец ему это удалось. Передав оружие Владимиру, ангарец взвалил охотника на спину. У Титова отлегло от сердца, он непроизвольно часто и глубоко задышал, улыбаясь. Ведь ещё минуту назад его едва ли не колотило от напряжения – всё это было похоже на банальную ловушку. Только непонятно кем поставленную.

«Похоже, я совсем запутался». Андрей снял шапку и потрепал мокрые волосы.

Потом глянул на Илью – тунгус помахал ему, а потом, выставив большой палец, сжал кулак. «Молодец парень, – подумал Титов. – А Сашке надо пистон всё же вставить».

Тишину разорвало, словно ударами бичей. С опушки, практически одновременно, хлестануло несколько выстрелов. Богатырёва кинуло вперёд, он рухнул лицом в снег. Тунгус упал, словно куль, рядом. Титов дико взвыл и принялся материться, постукивая кулаком по деревянной стенке. Тунгус Владимир был ещё жив, он даже успел выстрелить куда-то в лес и вскоре упал, надломившись пополам, как сломанная веточка. Андрей приложился к холодной щеке приклада, держа на прицеле опушку. Совсем рядом грянул выстрел – Илья начал стрелять. Титов с горечью, томящейся в груди, посматривал на лежащих товарищей. Нет, никто из них более не двигался.

– Ангарки стреляли, Андрей, – с тоской в голосе сказал Илья, когда стрельба стихла.

«Понял, не дурак», – подумал Титов, однако промолчав.

Говорить ему сейчас совсем не хотелось. Хотелось плакать. От злости, в том числе и на самого себя, за то, что позволил Сашке уйти. Он окинул взглядом пустое зимовье, на беспомощно вглядывающегося в темнеющий лес тунгуса. Наконец его кольнуло сознание – рация! Приказав Илье смотреть в оба, он кинулся в центральную избу передавать сообщение о нападении на прииск. Забежав в радийную комнату, что была на чердаке здания, он приставил винтовку к косяку двери, вытащил и положил на стол перед собой револьвер и принялся крутить ручку генератора. После чего стал вызывать Максима, радиста свинцового прииска на Холодной. Связь никак не желала устанавливаться, а стрельба между тем началась вновь. Стало слышно, как завизжал Илья. Титов выскочил на крыльцо, едва не переломав ноги на лестнице.

– Обошли нас, Андрей! – кричал тунгус. – Пока туда глядели, они обошли с южной стороны! Смотри! – Он указал на частокол.

Там уже появились косматые шапки, косматые лица… Казаки! Подобрались незаметно, приставили лестницы, и всё, они уже внутри. Илья стрелял, в азарте продолжая визгливо верещать. Слишком много целей. Уже с десяток бородачей внутри зимовья, да двое лежат на снегу. Спина Андрея вмиг сделалась холодной от липкого пота. Срочно к рации! Он, не видя ничего перед собой, снова побежал наверх. Оборванный вопль Ильи возвестил о том, что Титов остался в укреплении один.

Отчаяние охватило его, сковав тело. Что делать? Лезть наверх в круглую башенку да стрелять? Но тогда он не успеет оповестить своих об очередном вероломстве казаков. Едва ли Титов раздумывал более пары секунд. Неожиданно он собрался, будто отстранясь от всего лишнего, и продолжил вызывать реку Холодную. Максим не отзывался. Связи не было. А на дворе уже раздавались крики и команды хозяйничающих в зимовье захватчиков. Раздались характерные частые удары топорами – враги разбивали дверь. Пусть она окована, как и ворота, железом, но долго ей не протянуть. Наконец, поддавшись силе, дверь с треском развалилась. Выбив засов, казаки проникли внутрь. Быстро проверив помещения на первом этаже, они устремили свой взор на широкую лестницу, идущую наверх.

Андрей был спокоен, с ним сейчас осталась лишь холодная решимость успеть сказать товарищам об опасности. Заскрипели под тяжестью чужаков лестничные доски, а в дверь забарабанили часто и зло. Титов продолжал вызывать, повторяя информацию о нападении. Загрохотали удары топоров, вгрызающихся в дерево. Хрустнула одна доска, вторая… Дверь в радийную переломилась и повисла на одной петле, на пороге стоял дюжий бородач с лихим взглядом. Криво улыбаясь, он окрикнул своих дружков:

– Вона, тут он! – и направился к Андрею, поигрывая топориком.

Титов выстрелил из револьвера, и тут же непродолжительный рёв сотряс весь дом. Второго ангарец уложил в дверях. Но бородачи всё равно ворвались в комнату. Попал ли он ещё раз, Андрей уже не понял, было дымно. Кашляя от порохового газа, он жахнул ещё два раза, после чего его скрутили. А вскоре голову Титова сотряс мощный удар.

Балтика, Эзель, Аренсбург. Февраль 7152 (1644).

– Шведы в Зонебурге!

Во дворе крепости гарцевал конь Йенса, помощника старосты этого поселения.

– Как они там оказались? – окружили его солдаты.

– Вчера утром вышли на берег нашей бухты, – махнул рукой уставший датчанин. – Шведы прошли по льду через Моон и Шильдау.

Не медля ни минуты, послали за Беловым и Бруно Ренне, курляндским наместником Эзеля.

Епископский замок стал напоминать разворошённый муравейник. В крепость потянулись первые датские беженцы, в основном женщины и дети. Брайан приказал размещать их в замке, доме наместника, в казармах и до поры не выпускать, чтобы не создавать сутолоку. К сёлам, где проживали дружинники-немцы, были посланы гонцы с требованием немедленно явиться к замку.

К полудню Брайан собрал четырёхсотенное войско. В арсенале лучшие стрелки получили недавно купленные фитильные голландские мушкеты. К сожалению, огнестрельного оружия было немного. Лишь шесть ангарских карабинов да шестьдесят три мушкета имелось у гарнизона Эзеля. Как бы то ни было, после обеда отряд вышел из Аренсбурга по направлению к Пейде, где в замковой церкви было решено остановиться и дальше следовать только после разведки. Чтобы максимально увеличить скорость своего отряда, солдаты были посажены на реквизированных по селениям лошадей и возки. Также Брайан распорядился на возки погрузить и четыре пушки. Остальные орудия уже были размещены на бастионах и стенах Аренсбурга, а также на «Адлере».

Уже третий день стояла солнечная и ясная погода, лёгкий морозец бодрил тело. Белова пьянило чувство предстоящей драки. Он надеялся, что шведский отряд будет не многочисленней его войска.

«Главное, не зарываться», – говорил сам себе Брайан.

В самом крайнем случае можно было уйти в Виндаву, незамёрзший Рижский залив это позволял. Но пока Белов надеялся на Бруно. Нахохлившийся курляндец отрешённо смотрел перед собой. Видимо, он желал и дальше сидеть у растопленного камина, а не тащиться навстречу к чёрт-те откуда взявшимся шведам. Лишь Йорг Виллемс без устали поторапливал несколько подрастянувшуюся колонну, объезжая её раз за разом.

Ближе к вечеру передовая часть отряда вышла к Пейде. Как и в Зонебурге, шведы составляли тут немалую часть населения. Оглядев городок из бинокля, Брайан понял, что опоздал. Шведы уже были тут. К счастью, их было немного, не более трёх-четырёх сотен. Видимо, враг разделил силы, взяв под контроль поселения, где превалировали их соотечественники.

Приказав по прибытии обоза установить пушки на холме, а солдатам располагаться лагерем в ближнем леске и разжигать костры, Белов принялся обсуждать с Ренне дальнейшие действия. В конце концов, именно за это он и получает немалое жалованье! Бруно посоветовал отправиться к шведам, чтобы выяснить, что они делают на земле Курляндского герцогства.

– Поскольку шведы не занимаются грабежом, – заявил наместник, – то с ними нужно устроить переговоры.

Белов согласился на это, и вскоре, развернув бордово-белое полотнище курляндского флага, четыре всадника устремились по занесённому неглубоким снегом полю к занятому шведами Пейде. Вести переговоры должен был Рене, а Микулич – контролировать процесс, чтобы не было сказано чего лишнего и не забыто нужное.

Доскакав до середины поля, кони перешли на шаг и вскоре остановились. Молодой курляндец, нёсший стяг, затрубил в рог, вызывая шведов на переговоры. Он проделал это три раза, после чего мы принялись ждать. Скучающие кони переминались с ноги на ногу, тряся гривой и испуская дыханием клубы пара. Брайан также порядком продрог – близился вечер. Если сейчас ничего не добьёмся, думал он, то придётся уходить на ночь к ближним селениям. А завтра? К Аренсбургу? Наверное, так. Курляндец снова затрубил. Прождав ещё некоторое время, Белов уже было хотел поворачивать коня, как от Пейде навстречу к замёрзшим парламентёрам устремилось трое всадников.

Когда майору Арно Блумквисту сообщили, что на противоположном от городка холме замечены вооружённые люди, он приказал солдатам раздувать фитили на мушкетах и готовиться к схватке. Городок был неплохо укреплён, а замковая церковь и вовсе была неприступна для врага. Ведь, как было известно шведам, ушедшие с Эзеля на Готланд датчане увезли на своих кораблях всю артиллерию, а без неё Пейде не взять. А вскоре майору передали о парламентёрах со стороны пришедшего под Пейде отряда, ждущих шведов в поле.

– О чём с ними говорить? Пусть убираются, чёртовы курляндцы! – прорычал Арно.

И лишь правила, достойные чести шведского офицера, заставили Блумквиста согласиться на переговоры.

Прошедшей осенью сначала в Гапсале, а потом и в Ревеле стало известно о том, что датчане неожиданно ушли с Эзеля, а на остров высадились люди курляндского герцога. Генерал-губернатор Эстляндии, Лифляндии и Ингрии Эйрик Гюлленшерна остался очень недоволен наглыми действиями людей Якоба Кетлера.

– Он думает, что, выбив в своё время поляков из Риги, мы не сможем согнать с острова каких-то курляндцев? Этот некогда датский остров должен быть владением Швеции, и только! Он находится у берегов Эстляндии и не может принадлежать польскому лёну! Тем более ни меня, ни канцлера никто не уведомил об этом поступке герцога Якоба! Такое поведение курляндцев недопустимо! – Стены зала заседаний в правом крыле здания Ревельского конвента, казалось, дрожали от возмущённого крика королевского наместника.

В нескольких десятках метров, отделяющих их от эзельцев, слушаясь своего хозяина, лошадь майора перешла на шаг. Арно, поднимая лисий ворот рейтарского кафтана, присматривался к четвёрке парламентёров.

– Курляндский флаг, герр майор! – воскликнул поручик Леннарт, указывая на еле развевающееся полотнище в руках какого-то недомерка.

– Я не слепой, поручик, – проговорил Блумквист, чувствуя, как в нём снова закипает злость.

Ещё сам будучи поручиком, Арно семнадцать лет назад участвовал в сражении под Ригой. Тогда у деревни Вальгоф шведы под командованием славного короля Густава-Адольфа разгромили польскую армию Сапеги. Теперь, думал майор, поляки снова решили укрепиться в северной Ливонии. Но сейчас им это не удастся!

Приблизившись, Арно обратился к знатному курляндцу, как с удовлетворением увидел майор, уже изрядно задубевшему от мороза:

– Не скажу, что я рад видеть вас на Эзеле! Что вы хотите?

– Эзельский наместник герцога Курляндии и Семигалии барон Бруно Ренне к вашим услугам…

– Майор Арно Блумквист, – буркнул швед. – Повторяю, что вы делаете тут? Вы же знаете, что Дания напала на Шведское королевство! Эзель должен быть захвачен шведскими солдатами, и я направлен сюда генерал-губернатором Лифляндии, Эстляндии и Ингрии Эйриком Гюлленшерной. Я требую от вас немедленно очистить остров!

– Должен разочаровать вас, майор, – сказал курляндец, не повышая голоса. – Эзель был передан королём Дании и Норвегии Кристианом герцогу Курляндии и Семигалии Якобу Кетлеру ещё до начала вашей войны. Извещение об этом вашему канцлеру должен был сделать датский двор, а не мой герцог. Все бумаги у меня при себе. Посему ваши доводы кажутся мне несостоятельными. Тем более Эзель – это давнее владение Кетлеров.

– Вы позволите взглянуть на бумагу, удостоверяющую ваше владение островом? – холодно спросил Арно.

– Те двое, верно, поляки, герр майор, – наклонился к уху Блумквиста Леннарт. – Они разговаривают на польском.

– Я не глухой, поручик! – сквозь зубы процедил Арно.

– Вот копия акта о передаче острова, майор. Извольте убедиться. – Бруно протянул шведу папку, обтянутую кожей, сделанную по заказу Белова на манер диплома.

Блумквист слишком неаккуратно попытался вытащить бумагу из папки, не сняв тесьмы и рукавиц. Видя такое небрежение к документу и едва заслышав хруст разрываемой бумаги, Белов на автомате дёрнул эфес сабли да крикнул что-то весьма обидное. По-английски и довольно продолжительно, используя все мыслимые обороты. Пусть это и заверенная копия, но что за отношение к документу?

Брови майора полетели вверх, и он тут же схватился за палаш.

После неприятной паузы швед, через спешившегося поручика, передал папку курляндскому наместнику. Арно был совершенно сбит с толку. Его отряд посылался, чтобы выгнать с острова неожиданных гостей, а оказалось, что их пребывание тут – законно! Мало того что среди парламентёров поляк, так ещё и англичанин. Ему-то что тут делать? Блумквист поднял глаза, невидящим взором смотря сквозь сереющее небо. Похоже, что его лёгкое задание превращается в сложную задачу для эстляндского наместника. К тому же по шведским окраинам уже с год ходят слухи, что московиты собирают в Новгороде армию и готовятся по весне поддержать датского короля нападением на Ингрию. О связях датского двора и московитского царя шведскому канцлеру Акселю Оксеншерне было известно от купцов Эстляндской английской компании. И вот сейчас один из них тут – на Эзеле? А где английские купцы – там английские пушки. Казалось, майор совсем запутался в своих скачущих, словно упившиеся финны, мыслях. Но понял он только одно – он явно птица не этого полёта. И для начала надо посоветоваться с Эйриком Гюлленшерной. Он молча поворотил коня, полностью погружённый в свои тяжкие мысли.

– Майор Блумквист! – застал его на полуобороте голос курляндца. – Вы собрались куда-то?

Получивший только что указания от Белова, Бруно Ренне заявил Арно, что он и его отряд должен покинуть Эзель в течение завтрашнего дня. В противном случае для выдворения шведов будет применена сила.

– После истечения срока ультиматума мы начнём обстрел Пейде! – уже уверенным и твёрдым тоном закончил Бруно.

– На острове нет артиллерии, – несколько неуверенно возразил швед.

– У вас устаревшие данные, майор, – с усмешкой проговорил «поляк» Микулич. – В крепости достаточно пушек. Да и с собой мы взяли малость.

За несколько минут до этого звуки рожка, донёсшиеся с холма, возвестили о подходе несколько отставших в пути орудий. И как и было заранее оговорено со старшим пушкарём Матиасом, тот по установке первого же орудия на позиции произвёл холостой выстрел. Именно в тот момент, когда парламентёры разъезжались, Белов успел увидеть удивлённое лицо обернувшегося шведа и злорадно оскалиться ему в ответ.

Майор понял, что на ссору с поляками из-за их ленного владения канцлер не пойдёт. Арно Блумквист был человеком далеко не глупым и умел сам делать выводы. Посему он решил, что его рейтарам лучше покинуть Эзель и возвратиться в Гапсаль. Пусть шведский наместник сам поломает голову.