Текст книги "Хозяин"

Меня не заметили. И я осторожно, по-пластунски, пополз вдоль забора. Кусты, насколько можно было судить с моего прежнего насеста, тянулись сплошным строем от края до края. Но мне не нужно было – от края до края. Мне нужно было только пробраться за дом, где иллюминация отсутствовала и где могла появиться возможность проникнуть внутрь.

И я со своей задачей справился, обошел-таки здание с тыла. И обнаружил там то, на что возлагал определенные надежды – четыре солидных размеров окна.

19

Я не взломщик. У меня никогда даже мыслей на эту тему не возникало – по крайней мере, с тех пор, как обзавелся собственным паспортом. Но кой-каким опытом все же обладаю – классе в пятом попытался спереть пачку «Беломора» из окна полуподвальной комнаты соседского строительного общежития. Я просто не мог пройти мимо – створка окна приоткрыта, «Беломор» лежит на подоконнике. Наклоняйся и бери. Вот я наклонился и взял. Собственно, про меня, возможно, никто ничего бы и не узнал. Если бы в этой самой комнате в это самое время не предавалась разнузданному блуду наша соседка по лестничной площадке. Она-то все обстоятельно и доложила моему папашке. И про то, что я подглядывал (а это было вовсе не так – подглядывать я не собирался), и про то, что папиросы спер (тоже неправда, поскольку я, тогда еще чист и невинен телом – о душе промолчу – охренел от увиденного и тут же положил пачку на место). Папашка, не долго думая, выдрал меня кипятильником, поскольку искренне считал, что его честь коммуниста и директора овощебазы жестоко опорочена сыном-раздолбаем. И хотя после этого я перестал тырить разные приятные мелочи с чужих подоконников, репутация бандита за мной в моей семье закрепилась прочно. Настолько, что меня при первой возможности сбагрили в армию и больше старались не вспоминать. Я, впрочем, отвечал на это дело полнейшей взаимностью.

К чему я веду? Да к тому, что, хотя первые два окна оказались наглухо закрыты, створка третьего слегка поддалась. Где-то на полсантиметра. И я решил, что тут дело, видимо, пойдет. Вынул трофейный нож и, просунув лезвие в щель, принялся нащупывать язычок замка.

«Видимо, пойдет», – это неправильное выражение. «А куда оно денется?» – вот как надо. Когда створка податливо отворилась, спасовав перед моими нежными, но настойчивыми пассами, я даже было подумал, что зря меня папа тогда выдрал. Не потеряй я время на учебу в школе – и стал бы классным квартирным вором. Разбогател бы и жил сейчас в Монте-Карло. Хотя, с не меньшей вероятностью – где-нибудь на Колыме лобзиком тайгу валил.

Но это все предположения. В настоящем я перемахнул через подоконник и оказался в спальне. Оценить обстановку в полумраке было сложно, но двуспальная кровать присутствовала. И, что куда важнее – ни одной живой души.

Подкравшись на цыпочках к двери, я прислушался. С той стороны доносился смутный гул голосов. О чем именно говорили, разобрать было невозможно. Единственное, в чем я мог быть относительно уверен – рядом со спальней не было никого нежелательного.

Слегка приоткрыв дверь и выглянув наружу, я увидел коридор. Узкий и длинный, он явно вел куда-то, хотя я еще не знал – куда. Но в ту сторону, откуда доносились голоса – точно.

Пол коридора был устлан толстым ковром. Прекрасное дополнение к резиновым подошвам моих кед – с такой экипировкой точно никто не услышит. Так решил я и, покинув спальню, осторожно двинулся в сторону голосов. «Калаш», на всякий случай, держал наготове. А вдруг кому-нибудь приспичит прогуляться в эту сторону? Неожиданности были ни к чему.

Но они случились. Внезапно по правую руку отворилась дверь, выпуская мужика. Он, как и я, был с автоматом, но, не ожидая сюрпризов, держал его за плечом. Я же сюрпризов ожидал, и это был мой плюс.

Сунув мужику в рот приклад, – после чего тот лишился сознания и доброй половины зубов, – я подхватил тело и затащил туда, откуда оно появилось. Это была туалетная комната. Какого рожна он делал с автоматом в туалетной комнате – не спрашивайте, не знаю. Возможно, пугал сам себя с целью победить запор.

Презрев всяческие умствования по этому поводу, я расположил мужика головой в унитаз – чтобы проще было от выбитых зубов избавляться, когда очнется – и, забрав пару магазинов, которыми он обладал к моменту моего появления, снова выскользнул в коридор.

Осторожно продвигаясь дальше, обнаружил, что тот ведет в солидных размеров комнату. Рассуждая логически, я пришел к выводу, что это может быть только холл. Угол обзора увеличился градусов до сорока пяти, и идти дальше стало небезопасно. Я застыл на месте и прислушался, благо, голоса звучали теперь вполне отчетливо.

– Да его и со второго этажа не видно, – сказал кто-то явно обо мне. – Хрен знает, куда делся.

– Может, не стал рисковать, свалил уже? – предположил второй.

– А ты на крылечко выйди – сразу ясно станет, свалил или нет, – ехидно посоветовал третий.

– Сам иди, мне и тут неплохо дышится, – огрызнулся второй.

– Кар, ну вот нахера мне это надо? – третий решил проигнорировать второго – мол, недостоин, – и обратился напрямую к главнокомандующему. Только как-то не по уставу обратился. Это заметили все. Даже я. – Сидел себе в казино, играл на красное, мне перло. Нет, поперся сюда! Завалят меня здесь, а я, может, еще сына родить успел бы.

– Заткнись, ссыкло! – оборвал его памятный до боли голос Кара. – Фунт сразу предупредить должен был – это проблема. Конкретная проблема. Этот фрайер вообще без башни – прет буром. Я только не думал, что он сюда заявится. Если его не остановить – он таких дел наворотит, что мало не покажется!

– Это тебе мало не покажется, – раздраженно заметил третий. – Потому что это твои проблемы. А на хрен ты нас подпрягаешь?

– Ах ты, какой умный! – препротивнейшим тоном проговорил Кар. – Тогда собирайся и вали отсюда. Я со своими проблемами кони двину – и что ты без меня делать будешь, герой? Да ты даже на тюрьму уйти не успеешь – на тебя деревянную рубаху замастырят. Это я – понял? я! – твою жопу пока прикрывал. А ты на меня решил басом тявкнуть? А ну, пошел на хрен отсюда.

– Да ты че, Кар? Куда я пойду? – обладатель третьего голоса заметно сник.

– На крылечко. Ты же сам советовал. Ты же умный. А мы заодно посмотрим – здесь фрайерок или уже свалил.

– Нет, Кар. Никуда я не пойду. Там смерть голимая!

– Не пойдешь? – уточнил Кар.

– Не пойду, – подтвердил третий.

– Ну, как скажешь.

И прогремел выстрел. Кто-то заполошно крикнул:

– Нахрена, Кар?!

Самое время мне было обозначиться на сцене, где, судя по всему, намечалась изрядная неразбериха. Хотя, откровенно, с куда большим удовольствием я бы остался стоять на месте, слушая комплементы в свой адрес. Потому что все, что они тут наговорили, было, натурально, комплементами. Но лучшего момента для появления перед публикой представить было невозможно. И я появился.

Присутствующие, как бы ни были захвачены только что завершившимся скандалом, меня заметили. И окаменели. А я, воспользовавшись этим, поспешил изучить расстановку сил.

В холле – который хоть и был поменьше своего собрата в городском особняке, но все равно поражал своими размерами – находились пятеро живых и один неживой. Видимо, тот самый обладатель третьего голоса, повздоривший с Каром. Теперь он лежал посреди помещения, раскинув руки и уткнувшись лицом в пол, а Кар стоял на лестнице, ведущей на второй этаж, и сжимал в опущенной руке «Наган». В его облике произошли определенные перемены – на нем были уже не только трусы, но и брюки с рубашкой.

Что касается оставшейся четверки, то она сосредоточилась у большого окна по правую сторону от входа. Двое, вооруженные карабинами, сидели на колесных стульях и держали оружие как угодно, только не по уставу. Еще один, с «Береттой» в руке, притулился левой ягодицей на огромную кадку с чем-то вроде пальмы. У окна, видимо, в роли наблюдателя, стоял Желтый, тоже сжимающий в руке «Беретту». На момент моего появления он пытался понять, что творится во дворе, подглядывая в щелку, образованную путем подгибания плотной темной шторины.

Но, говорю, к моему появлению они оказались не готовы. Шевелиться начали лишь целую секунду спустя. А я вот не стал ждать результатов этого шевеления – поднял «Калаш» и полоснул по холлу длинной очередью, стараясь в первую очередь обезвредить обладателей карабинов.

Получилось. Они слаженно, как после долгих тренировок, попадали на пол, уронили карабины и разом потеряли интерес к происходящему.

Упал и хуцпан, просиживавший штаны на кадке с растением. Но этот упал с целью расстрелять меня, для чего поднял руку с «Береттой» и четыре раза нажал на спуск.

Пару раз отметился и Кар. Но этот стрелял явно для очистки совести, почти не целясь. После чего, от греха подальше, смотался на второй этаж. Наверное, воспоминания о предыдущей встрече смелости и оптимизма ему не добавляли.

Но там, куда они стреляли, меня уже не стояло. Меня уже, можно сказать, лежало метрах в пяти от этого места. Я был довольно надежно укрыт телом обладателя третьего голоса, нырнув под его защиту сразу после того, как закончил стрелять. А когда закончили стрелять мои противники, откатился чутка в сторону и выпустил очередь в шустрого обладателя «Беретты», который перед собой никакой защиты не имел, в связи с чем безвременно скончался.

После позорного бегства Кара в холле, по моим сведениям, должен был остаться только Желтый. Но где он находился, я сперва не сообразил. И только приглядевшись повнимательнее, увидел две ноги, торчащие из-за кадки с пальмой. Как он туда уместился – ума не приложу. Кадка, конечно, была солидных размеров, но не настолько, чтобы спокойно прикрыть собой взрослого мужика. А тот укрылся. Наверное, скрючился в три погибели, и таки достиг своего. Почти.

– Вставай! – потребовал я. – Я тебя засек.

– А ты в меня стрелять не будешь? – спросил Желтый. Осторожный, гад.

– А ты глупости делать не будешь?

– Я не буду, – заверил он и отбросил пистолет. Потом осторожно выполз из-за кадки и поднялся на ноги. – Что мне дальше делать?

Я задумался. Будь это последний противник, вопросов бы не было. Но где-то по второму этажу бегал невменяемый Кар, и оставлять Желтого в тылу я не видел резона.

И тут появилась мысль. Ее можно назвать иезуитской, но мне она понравилась. Ежели Кар засел в засаду и караулит того, кому вздумается подняться по лестнице, то пусть первым идет Желтый.

– Давай-ка, дружок, на второй этаж, – я повел дулом автомата в направлении лестницы. Желтый все понял и побледнел. Открыл было рот, чтобы поспорить, да передумал. Перепалка Кара с обладателем третьего голоса и, главным образом, ее последствия, бесследно не прошли.

Приподняв руки до уровня груди, он подошел к лестнице и стал медленно подниматься. Я последовал за ним, держась метрах в трех. Если Кар затеет стрельбу, я надеялся, что успею засечь его местонахождение.

Кар действительно сидел в засаде, поджидая непрошенных гостей. И он действительно был невменяемым. Вместо того чтобы методично отстреливать посетителей из засады, он вскочил в полный рост и разрядил весь барабан. Самое главное – попал. В меня в том числе, потому что после первых трех попаданий Желтый уже не был серьезной преградой.

Впрочем, свою задачу он выполнил – в меня Кар угодил только по касательной. Но касательная пришлась на голову, так что мало все равно не показалось. Взрыв черного, куча звезд и отчаянный гром в башке – вот что я поимел от контакта с этой касательной. В довершение ко всему сверху рухнуло безвольное тело Желтого, я выронил автомат, и мы вдвоем покатились вниз по лестнице.

Потом я валялся на полу, усилием воли разгоняя туман перед глазами. Тот разгонялся медленно, и смотреть на Кара, неспешно спускающегося по лестнице, пришлось сквозь дымку.

Он навис надо мной, навел «Наган». И я ничего не мог с этим поделать – тело не слушалось. А самое главное – и делать-то ничего не хотелось. Я продолжал лежать и лениво смотреть, как палец Кара медленно давит на спуск. Страха не было. Как не было и удивления от того, что выстрела не последовало – только сухой щелчок.

– Дьявол! – выругался Кар, и голос его прозвучал глухо.

А потом он исчез и некоторое время отсутствовал. Когда появился снова, то в руке вместо «Нагана» сжимал чью-то «Беретту». К этому моменту я уже слегка справился с навязчивым туманом и даже попробовал приподнять голову. Та приподнялась.

Заметив, что мне стало немного лучше, Кар сделал шаг назад и приглашающе поманил рукой.

– Вставай, – позвал он.

Я принял сидячее положение и осторожно помотал головой. Туман рассеивался быстро, зато гул не прекращался вовсе.

– Да у меня контузия! – сообразил я и подивился собственному голосу, который звучал из далекого-далекого далека. – Пора завязывать с таким образом жизни.

– А вот сейчас и завяжем, – заверил меня Кар. – Ты поднимайся. Такой крутой чувак, как ты, должен умереть стоя.

Я медленно поднялся на ноги и прислушался ко внутренним ощущениям. Оказалось, сносно. Падать обратно тело не собиралось. Я постепенно обретал над ним контроль.

– Контузия – это не смертельно, Кар! – поделился я своей радостью. – Так что – зачем мне умирать стоя? Зачем мне вообще умирать?

Вместо ответа он выстрелил. Чтобы, значит, у меня глупых вопросов больше не возникало. На мое счастье, целился… Да никуда не целился. А раз никуда не целился, то никуда и не попал. Но расстраиваться не стал, полагая, что результат достигнут и теперь я призадумаюсь. Если честно, при этом почти не ошибался. Я действительно призадумался. Хотя бы о том, что неплохо бы придержать язык и вообще вести себя осторожнее. Глядишь, на чем-нибудь и подловлю дядьку. Ведь пока он меня убивать не собирается. Хотел бы – давно пристрелил. Между прочим, попытка выстрелить из «нагана» в этом смысле тоже не показательна. Она могла быть таким же актом запугивания, как и нынешний выстрел. Я-то в тот момент пребывал в тумане и не мог сказать наверняка, что он имел в виду.

– Придется, фрайер, придется, – он, кажется, тоже обрел контроль над собой. Невменяемость и тяга к неадекватным поступкам исчезли, и Кар снова был не прочь поговорить. А это дело ему нравилось, я еще в городском доме приметил. И решил – почему нет? Там за разговорами расслабился я, и он воспользовался этим. Здесь, на летней даче, постараться использовать его метод нужно мне. Так что будем говорить, Кар! Будем. – Я тебя сильно зауважал, – продолжал между тем изливаться он. – Но ты не с тем человеком связался, не в ту историю влез. Если я тебя живым оставлю, меня братва неправильно поймет.

– Значит, в этой части я был прав, – не без удовлетворения заметил я. – Престиж превыше всего. А в твою историю я не влезал, между прочим. Она сама меня засосала.

– Да это неважно, фрайер, – поморщился он. – Ты мне такую кучу проблем наделал, что это уже не важно. Ты вокруг оглянись. На моей территории столько трупов, что менты с меня с живого не слезут, и никакие мои подвязки наверху не помогут. А это что значит? Это значит, что мне нужно срочно делать ноги из города. А я здесь слишком вкусно жил, чтобы принимать это спокойно. Нож при тебе?

– В кармане, – я не видел причин скрывать это.

– Хорошо, – кивнул он. – А то я переживал, что совсем без бабок сваливать придется.

Я внимательно следил за ним. Глаз не спускал, выжидая момент, когда можно будет перехватить инициативу. Сзади, за поясом брюк, у меня все еще имелась «Беретта», и Кар о ней, судя по всему, не догадывался. Правда, в «Беретте» было всего три патрона, но ему хватит. Проблема заключалась в том, чтобы успеть ее выхватить. Но мой визави никак не желал совершать ту же ошибку, какую сделал недавно я – он не отводил ствола в сторону. Держал, направив мне грудь, и рука его при этом не дрожала. Оставалось одно – поддерживать непринужденную беседу и надеяться, что оплошность с его стороны все-таки случится.

– Ради интереса, – сказал я. – Сколько же в том сейфе бабла? Неужели такая сумма, из-за которой можно целый город на уши ставить? Или у тебя там еще что-нибудь припрятано? Анонимки на братву, а?

– Нет у меня там никаких анонимок на братву, – усмехнулся Кар – И не в бабле дело, фрайер. Хотя сумма, по твоим меркам, наверное, нехилая – около двух лимонов зеленью. Только братве не надо знать, что там всего около двух лимонов. Если она узнает – жить мне оставшиеся дни у параши. Подрастратил я общак, если честно. Сильно подрастратил. Вот и торопился нож у тебя забрать – пока до него какой-нибудь авторитетный человек не добрался.

– Так ведь не срастается, Кар, – усмехнулся и я. – Ты сейчас свалишь, да еще и бабла с собой прихватишь – общак-то от этого жирнее не станет. Доберется до него братва, сальдо подобьет. И обидится на тебя. А братва – не менты. Они тебя и в Папуа-Новой Гвинее найдут.

– А вот это я лучше тебя знаю. Только, видишь ли, какое дело… Сам посуди, во что мою дачу превратили. Здесь такая заварушка была – боже упаси! А кто во время нее до сейфа добраться успел – я не знаю. Я спасу то, что от общака останется, и братва будет мне благодарна. Два лимона – значит, два лимона. Чуть меньше – значит, чуть меньше.

– А мне нравится цифра два, – прозвучал за моей спиной до боли знакомый голос.

– Комик! – радостно сказал я и обернулся. – Ты не поверишь, но я рад тебя видеть!

Он стоял в дверях, держа наготове пистолет. Но, в отличие от меня, Кар при его появлении радости не испытал. Выстрелы прозвучали почти одновременно. Однако попал только Комик. Прояви он такую прыть и меткость, когда мы из городского особняка прорывались – и Ян был бы сейчас жив и здоров. Да и вообще массы проблем избежать можно было бы. Эх, Комик, Комик. Несвоевременный человек, одно слово.

Кара отбросило назад, он споткнулся о ступеньку и упал, схватившись рукой за простреленное плечо. «Беретты» при нем уже не было. С трудом приняв сидячее положение, он принялся удивленно переводить взгляд с меня на моего коллегу, чье появление смешало все карты, и обратно.

Комик неторопливо подошел ко мне и, не глядя, обронил:

– Не торопись радоваться, Мишок. Нож при тебе?

– Ну да, – я удивился. Ему-то что за дело до ножа?

– А где сейф? – спросил он у Кара. Тот промолчал. То ли после ранения туго соображал, то ли вообще решил больше с нами не разговаривать. Типа, обида душит, и все такое. Комику не понравились оба варианта, и он прострелил Кару колено, добавив сквозь зубы: – Я тебя спросил, если ты не понял. Где сейф?

– Наверху, в кабинете, – глухо выдавил Кар, хватаясь уже за ногу.

– Ты чего творишь? – я в недоумении смотрел на коллегу. Но он и не думал оправдываться. Навел на меня ствол и посоветовал:

– Стой спокойно, Мишок! Ты еще ничего не понял? Все, что мне нужно было от сегодняшнего вечера – это нож и знать, где сейф стоит.

– Ерунда какая-то, – буркнул я. Вместо ответа он быстро выстрелил Кару в голову и снова направил ствол на меня:

– И больше мне ничего не надо. Я ведь обо всем с самого начала знал. У Бэка не было времени с Жеребцом возиться. Он и попросил, чтобы я его поохранял. Я и поохранял. Только не так, как Бэк просил. Да и самого Бэка пришлось вложить этому, – он кивнул в сторону мертвого Кара. – Позвонил, сообщил, кто Маленького Борю порешил. Согласись, Мишок, грамотно? Ну зачем мне конкуренты?

Я слушал его, и мои глаза постепенно становились круглыми и выпуклыми, как у филина:

– Ты – Бэка?! Вы же кореша!

– Какие кореша, ты о чем? – неподдельно удивился он. – Какие могут быть кореша, когда на кону два лимона зеленью? И они мои, Мишок! Ты представь – два миллиона баксов! – он мечтательно прикрыл глаза, потом уставился на меня. – А теперь – прости, друг. Я должен тебя убить.

– Идиотизм какой-то, – проворчал я. – И что – ты меня действительно сейчас пристрелишь?

– А почему нет? Ты мне больше не нужен. Бульдозером ты поработал, а до сейфа я как-нибудь сам доберусь. Пока, Мишок!

И снова «Беретта», торчавшая у меня за поясом, оказалась не у дел. Хотя Комик, как и Кар, похоже, не подозревал о ней. Но, как и в предыдущем случае, у меня не появилось шанса быстро выхватить ее.

Однако и Комику не суждено было поставить точку. Входная дверь распахнулась от мощного удара, и в холл ворвались трое во главе с недоброй памяти Фунтом.

– Че за херня тут происходит?! – прогремел он. – Пару часов меня нет, а во дворе трупы и…

Я даже не стал удивляться тому, что он так безоглядно вломился в разгромленный дом. Покойный Желтый не так давно доходчиво объяснил, что Фунт – дурной, и всегда сразу в драку лезет и только потом разбирается, че за херня и почему во дворе трупы.

Комик тоже удивляться не стал, хотя при моей с Желтым беседе не присутствовал. Он просто крутанулся на месте и открыл огонь на поражение. Один из спутников Фунта сразу свалился на пол с пулей в черепе. Но сам Фунт и его второй подручный успели достать стволы и принялись с увлечением расстреливать Комика. И с каждым новым попаданием того все дальше и дальше отбрасывало к лестнице. Все ближе и ближе – к Кару.

На меня, болезного, никто из них внимания не обращал. Все были так увлечены процессом, что я спокойно упал на одно колено и, наконец, вытащил истосковавшуюся «Беретту». Прицелился в спутника Фунта, который был поближе, и трижды выстрелил.

Я попал. А у Фунта закончились патроны. У меня их тоже не было, но он об этом не знал. Он просто увидел перед собой вооруженного противника и понял, что дольше задерживаться в этом здании ему нежелательно.

– О, черт! – выразительно сказал он и выскочил за дверь.

Я с облегчением вздохнул. Пронесло. К тому же, кажется, все закончилось. Наконец. Но тут снаружи бабахнуло еще дважды, и тело Фунта влетело обратно. Правда, уже только тело.

– О, черт! – повторил я его последние слова и, распластавшись на полу, схватил оброненный Комиком «Макаров». Сколько в нем было патронов, не знал, просто надеялся, что они есть. И, наведя пистолет на распахнутую дверь, собрался расстрелять любого, кто попытается войти. Стремительная смена декораций поднадоела. Внутри крепло ощущение, что бортовой компьютер вот-вот не выдержит и сгорит к чертям собачьим.

Однако расстреливать никого не пришлось. Потому что в дверях появился не кто-нибудь нехороший, а блондинка Зоечка.

Вошла медленно, осторожно переставляя заплетающиеся ноги. Остановилась на пороге и принялась осматриваться, щурясь на яркий свет. В одной руке держала «Браунинг», вторая нежно сжимала горлышко водочной бутылки, которая успела опустеть почти на треть. Через эту же руку у Зоечки была перекинута юбчонка. То есть, натурально, она приперлась на место разборок в одних трусиках. Очень красивых, черных, с кружавчиками. Не трусики, а мечта онаниста. И все равно в таком виде на разборки не ходят, это я точно знал. А потому не выдержал и беззвучно заржал, уткнувшись лицом в сгиб руки. А Зоечка, вдоволь наозиравшись, несмело окликнула заплетающимся языком:

– Эй! Есть тут кто-нибудь? Живой?

Я заржал в голос. Возможно, истерично. Все закончилось, и нервное напряжение выплеснулось наружу в виде этого дурацкого смеха.

– Ты! – обличающе закричала Зоечка, нащупав меня взглядом. – Ты, подонок! Ты оставил меня одну в своей бандитской машине! И ничего не сказал! А там – кровь! Я свет включила, а там везде – кровь! – говоря это, она медленно наступала на меня. – Везде! Посмотри, что ты сделал с моей юбкой!

И бросила в меня юбку. Я увернулся, но ржать не перестал. В конце концов, она сама пересела на переднее сиденье, где до нее сидел истекающий кровью Литовец. В следующий раз будет интересоваться нюансами, прежде чем тулить свой восхитительный зад в незнакомые места.

Когда приступ смеха слегка утих, я принял сидячее положение, подобрал юбку и осмотрел ее. Вещь действительно была испорчена. Причем кровь была на самом интересном месте. Я не выдержал и снова хихикнул.

– Что смешного? – хмуро спросила Зоечка, пристроившись рядом со мной на корточки и хлебнув для успокоения. – Что я людям скажу?!

– А ты соври им что-нибудь, – посоветовал я. – Скажи, что мужика себе наконец нашла. Мол, надоело – столько лет, а все в девицах.

– Дурак! – сказала она. – У меня такого не было в первый раз. А у того парня, между прочим, член был аж 17 сантиметров длиной. Я сама линейкой мерила. Обзавидуйся!

– Не буду, – на полном серьезе возразил я. – У меня такой же. Только в диаметре.

– В диа… – Зоечка резко заткнулась и снова присосалась к бутылке. На сей раз, как я понял, надолго.

Пока она посредством водки приводила психику, расстроенную моим признанием, в порядок, я соображал, что делать со следами своего пребывания здесь.

С пистолетами проблем не возникало – нужно было поступить так же, как и во дворе городского особняка. Распределить между братвой, по возможности оставив их отпечатки. «Макаров» я благородно вернул Комику – ведь они были без ума друг от друга. А относительно «Браунинга» поинтересовался у Зоечки:

– Он тебе еще нужен?

– Зачем? – она безразлично пожала плечами. – Я на него теперь и посмотреть не смогу. Я же из него только что человека убила.

– Да? – удивился я. – А, по-моему, ты из него еще раньше Штыца убила.

– Это совсем другое, – возразила Зоечка. – То была месть. И Штыц – не человек. Он скотина.

– Ну, как знаешь, – я пожал плечами и подарил «Браунинг» трупу Фунта.

– Ты мне лучше скажи, как я домой добираться буду? – потребовала блондинка. – В одних трусах.

– Не переживай. В трусах все равно лучше, чем без трусов. К тому же я тебя к самому подъезду подвезу. Темно, ночь. Никто ничего не увидит.

– И новую юбку мне купишь, – хмуро добавила она.

– Да не вопрос, – согласился я и уставился на «Калашников». С этим было сложнее. Я успел залапать его, как голодный матрос – портовую шлюху, и простым вложением в чужие руки здесь не обойтись. Придется забирать его с собой и избавляться более изощренным способом.

С «Калашниковым» за спиной я вернулся к Зоечке, подобрал с пола юбку, отобрал бутылку, отхлебнул и спросил:

– Ну что, солнышко? В поход по злачным местам? Ты обещала.

Блондинка посмотрела на меня, натурально, как на сумасшедшего:

– Предложение отменяется!

– Ой, а чего так? – огорчился я и еще раз отхлебнул.

– А ты хочешь, чтобы я поехала в кабак в таком виде? – она зло сверкнула глазами. – А потом отправилась трахаться с человеком, который только что перебил полгорода? И у которого, к тому же, член больше, чем у слона?!

– Не хочешь – как хочешь, – хмыкнул я. – Тогда давай просто свалим отсюда, пока еще кто-нибудь на огонек не заглянул.

Я вернул ей бутылку и пошел к выходу. Зоечка сделала глоток, поднялась и, пошатываясь, пошла следом. У двери я задержался. Для того чтобы достать из кармана злополучный нож и, бросив на пол, растоптать. А осколки пинком раскидал по всему холлу.

– Завтра поедем, – пообещала Зоечка. – Завтра я к этой мысли уже привыкну. Скорее всего, она мне даже понравится.