Текст книги "Семь дней Мартина"

Глава 17

В этот раз Мартину не снились кошмары, что было крайне удивительно: каждую последующую ночь ужасы становились все страшнее и страшнее. Время для поисков волшебной воды утекало со скоростью света, и в какой-то момент наступила душевная обреченность: экспедиция завершится полным провалом. За время поисков Мартин видел уйму ручьев с обычной питьевой водой, которой хватило бы упиться насмерть всем жителям планеты, подрался с Правичем и заразил несколько человек смертоносными бактериями. А в будущем явно ожидалось обнаружение еще кучи неизвестных науке представителей фауны и флоры со всех концов Галактики, когда-то запрятанных пришельцами в разных районах Земли.

Треньканье зеркаласьки разрушило чудный сон о многолетнем отдыхе в краю солнечных пляжей и заснеженных гор. Мартин стойко не выпускал себя из мира Морфея, пока по телу не прошла внезапная щекочущая дрожь: ковер попал в воздушную яму. Мартин судорожно ухватился за его край и вытер со лба выступивший пот.

– Ты жив, или как? – спросил маг тревожно, беспокоясь о том, как Мартин перенес огромное ускорение.

Мартин приоткрыл правый глаз и покосился на выглядывающий из кармашка уголок зеркаласьки: Григорий умудрялся не только переживать и спрашивать, что и как, но и одновременно утолять голод. Сейчас он дожевывал хлеб с мяса и запивал чаем из огромной фарфоровой кружки.

Мышцы заныли, едва Мартин пошевелился: силы практически иссякли после таких перегрузок, и единственное, чего сейчас ему хотелось – это поменяться с Иваном местами и умереть в тишине и спокойствии под молчаливым надзором куклы Юльки.

– Еще немного, – пробормотал он, – и я стану, как огурчик. Честно.

– Я в тебе не сомневаюсь, – ответил маг, – но у нас не осталось времени: мы прибываем на место.

– Это же хорошо.

– Это плохо, – возразил маг. – У нас четыре беды. С какой начнем разговор?

Сердце екнуло и заныло. У Мартина волосы зашевелились сами собой, без помощи ветра. Собрать столько неприятностей за два часа сна – это надо сильно постараться.

– Как, четыре?! Откуда столько набралось?

Маг развел руками. Основательно расстроенный происходящим, Григорий с трудом сдерживался, чтобы не схватить и не разломать что-нибудь на рабочем столе. Проблемы появились, откуда не ждали, и как обычно, налетели всем скопом.

– Рассказывайте без сортировки, – решил Мартин. – Чего мне терять? Все равно от проблем не убежать.

– Хорошо, – кивнул маг. Он читал записку ученого и одновременно пересказывал Мартину ее краткое содержание. – Первое: Иван и Анюта молодеют словно в сказке – не по дням, а по часам, поэтому времени у нас в обрез и даже меньше.

– Я не успею отыскать воду?

Маг отрицательно покачал головой.

– Не в этом дело, хотя отыскать на самом деле не успеешь. С первой проблемой справятся максимум через полчаса. Вторая проблема заключается в том, что с тобой вскоре произойдет то же самое. Если не отыщешь воду в течение суток – ты обречен. Поэтому в любом случае ты должен вернуться лабораторию до того момента, как второй раз станешь младенцем.

– Но я почти на месте!

– Это третья беда. Есть одно условие, которое ты не можешь выполнить.

– То есть?

Вопрос заставил мага нахмуриться. Успев перечитать сотни старинных рукописей, он так и не отыскал ответа на этот вопрос. Пившие живую воду продлевали свою жизнь, а с помощью живой и мертвой воды удавалось оживить умерших, но записи не гарантировали, что в случае с быстрым омоложением живая вода окажет нужное действие.

– До меня только что дошло, что процесс омоложения с помощью воды не остановить, – мрачно сказал он. – Этого мало. Вода продлевает жизнь, но не останавливает омоложение.

– Но… как же так?! – растерялся Мартин. Потратить столько времени на поиски, дойти до финишной прямой, и у самого финиша узнать, что долгий путь проделан зря? – Получается, я тут развлекался в свое удовольствие, полагая, что помогаю друзьям?

– Не делай поспешных выводов, – предупредил Григорий. – Остановить процесс омоложения возможно, но существует единственный вариант: уничтожить бактерии в организме. Иначе говоря, заморозить зараженных бактериями людей. Ор Лисс и Яга уже сообщили о том, что именно так поступят с Иваном и Анютой. Таким образом, мы уничтожим бактерии. Это плюс, потому что остановится омоложение твоих друзей. В замороженном состоянии они могут храниться вечно, но поиски волшебной воды должны закончиться успешно, иначе лежать им в стеклянных камерах-морозильниках до второго пришествия.

– А четвертая беда?

– Яга подозревает, что помощник Эрбуса жив, а мы уничтожили очередного похитителя ступы. Поскольку озверевший Правич нашел способ уклониться от «щупалец» волшебных поисковиков, его поиски основательно осложнились. В них задействованы практически все силы восьми государств, но даже это не дает гарантии, что мы обнаружим Правича до появления живых мертвецов. Боюсь, вскоре у нас настанут трудные времена.

Маг поставил опустевшую кружку на стол, щелкнул пальцами, и кружка превратилась в фарфоровую статуэтку танцующей девушки с длинными косами.

Мартин тоскливо вздохнул: узел накопившихся проблем не разрубить старинным македонским мечом. Лавину руками не остановить, нужно что-то глобальное. Например, устроить новое оледенение Земли, подобное тому, что произошло несколько тысяч лет назад. Мертвецы перемерзнут и станут безопасными. Правда, живые перемерзнут тоже, и после этого им станет безразлично, насколько уменьшится исходящая от мертвецов опасность.

Все-таки не зря кто-то сказал, что нет в жизни счастья. В какие-то моменты ясно чувствуется правдивость его слов. Как хорошо, что в другие моменты осознается их обманчивость, но таких моментов с каждым разом становится все меньше и меньше.

Какой-то город промелькнул внизу и остался далеко позади. Ковер-самолет летел над облаками, чтобы не привлекать к себе внимание, и так слишком много летунов объявилось в последнее время из-за Правича, и люди начинали нервничать всякий раз, когда видели, как по небу мчится что-нибудь, отличающееся по виду от птиц. Появление ковров означало только одно: суматоху, взрывы-выстрелы, тучи стрел, впивающихся, во что придется, и разнообразные последствия от использования магических заклинаний.

Мартин ничего не сказал Григорию в ответ на прозвучавшую новость. Да и что тут можно было сказать, кроме навязшей на зубах банальности? Маг и сам это понимал, и, не дожидаясь ответа, отключился от разговора, оставив Мартина наедине с собственными мыслями. Каждому из них было о чем подумать.

Ковер вдруг полетел почти вертикально вниз, и чувство щекотки усилилось многократно. На место Мартин прибыл окончательно проснувшимся.

Статуи.

Сотни статуй, собранных неизвестным скульптором, и практически ничем не отличающихся от простых людей. Для стопроцентного сходства осталось раскрасить их подходящего цвета красками, и тогда никто издалека не отличит скульптуру от настоящего живого человека.

А вот эмоции у этих статуй до непонятности схожие: практически на каждом лице читались испуг или изумление, некоторые люди как будто пытались закрыться руками от страшной напасти. Непонятно, зачем было воздавать огромное количество скульптур с одинаковыми эмоциями? Ведь публика не любит смотреть исключительно на ужас и страх, ей этого и в жизни по уши хватает.

– У меня такое чувство, что скульптор слишком часто кричал на натурщиков во время работы, – заметил волк, облетая статуи. Приметив подходящую, он разлегся на ее плечах. – Как я смотрюсь? Хороший из меня воротник получился бы?

– Не показывай на себе, а то на самом деле воротником станешь.

– Да ну, брось! – не поверил Всеволод. – Воротник из меня – сам видишь, какой, к чему устраивать облавы и пытаться меня убить? Если кому-то захочется использовать меня в качестве воротника, то я могу и живым пригодиться. Считай, сколько плюсов владельцу: украсть меня невозможно, хранить в шкафу и бояться, что мех моль побьет, не нужно. Сам съем, кого хочешь.

– Ты тяжелый. И потом, какой идиот согласится носить воротник из живого волка? Ты же откусишь ему ухо или слопаешь что-нибудь со стола, пока хозяин будет в гостях на славной пирушке.

– Пусть кормит хорошо, и я не позарюсь на его тощее ухо. Но ты прав – носить меня на плечах сможет только настоящий атлет. Так, что скажешь насчет статуй?

– Ничего хорошего. Скульптор-маньяк решил запечатлеть в камне разнообразные виды испуга, что в этом прекрасного?

– Иных людей зло возбуждает, – философски заметил волк. – Я боюсь таких людей: они убивают ради удовольствия, наслаждаясь чужой болью.

– Их все боятся, – кивнул Мартин. – Ты не одинок в своих страхах.

Он сошел с ковра на землю и направился к скульптуре, изображавшей человека, согнувшегося от испуга в три погибели.

– Интересно, а волшебная вода способна оживить скульптуры?

Идея насчет оживления колоссальная. Если вода на самом деле оживит их, то бывшие скульптуры официально станут считаться первыми гомункулами. Куклу Юльку, пока она не начала возмущаться, быстренько записать в предварительные версии «гомункулизма», и заняться созданием людей с идеальными фигурами. И появятся люди неписанной красоты, вызывающие всеобщую зависть у душевных уродов. А если маг Григорий сподобится переселять души людей из умирающих старческих тел в новые живые, то в мире начнется совершено другая эпоха.

– Ты о чем задумался? – спросил волк, возвращая Мартина с небес на землю.

– О вечном, – лаконично ответил тот.

– Рано еще.

– Я о другом вечном, – уточнил Мартин, легонько щелкая скульптуру по носу. – Точно, маньяк какой-то их создавал. Может, из-за этого статуи в такую глушь и свезли, что они никому и даром не нужны?

– Вполне возможно. Только не вижу в этом никакого смысла. Скульптуры легче расколотить и использовать для выравнивания ям на дорогах.

– Варвар ты, – ухмыльнулся Мартин. Разрушить скульптуры – на такое не поднимется рука у самого отъявленного мерзавца. Все-таки, большинство уважает чужой труд и понимает, что все сразу сломать нельзя – создатели обидятся и вообще ничего делать не станут.

– Не обзывайся. Лучше объясни, как их сюда притащили? Следов от колес не видать, никаких тропинок или остатков дороги – тоже.

Некоторые скульптуры основательно вросли в землю, а другие выглядели так, точно их поставили от силы год назад. Волк склонился к земле и принюхался. Запахов оказалось много, но очень старых и слабых. Было похоже на то, что скульптуры доставляли разные люди.

Неожиданно в нос вонзилось что-то острое и колючее, и волк дернулся. Боль не проходила, волк заметил, что какая-то мелочь осталась на носу.

– Мартин, посмотри, что мне в нос попало!

Мартин присел перед Всеволодом и уставился на крохотный серый комочек.

– Это еще что такое? – ахнул он: на волчьем носу сидел маленький комарик. Серого цвета, не шевелящий крыльями и не улетевший даже после того, как волк тряхнул головой. Нормальные комары так не поступают.

Взяв его двумя пальцами, Мартин осторожно вынул комара из волчьего носа и поднес к глазам, чтобы рассмотреть внимательнее. Всеволод даже не шелохнулся, но кончик языка высунул.

– Глазам своим не верю, – сказал Мартин. – Он не настоящий! Он каменный!

– Ух-ты, – выдохнул волк облегченно, – а я подумал, что зрение шутки играет. Признаю: скульптор вырос в моих глазах. Создать такую крохотулю из камня – руки должны не из плеч, а прямо из мозга расти.

Мартин сжал пальцы. Тонкие ножки и крылья сломались, уцелело только тощее тельце с обломками крыльев.

– Хрупкая штука, – сказал он недоуменно. – Создавать из камня крохотных насекомых, после чего выбрасывать их вдали от людских поселений – что за глупость? Да такая скульптурка потянет в цене на треть королевства, если не больше!

Что-то сообразив, Мартин глянул себе под ноги и пошевелил рукой по траве. Его кольнуло его в мизинец. Мартин развел траву руками на этом месте и увидел скульптурку кузнечика. Поискал еще и еще, и вскоре ужаснулся тому, что поляна была полна самых разнообразных скульптур, начиная от людей и заканчивая крохотными насекомыми.

Настоящее кладбище изваяний разной живности.

– Не похоже, что этим занимался человек, – наконец, сказал он. – Никому из людей не под силу изготовить настолько точные копии живых существ и за тридцать жизней. А здесь даже почерк одинаковый, словно трудилась плеяда мастеров-близнецов.

– Снова пришельцы? – ужаснулся волк, взлетая над землей. – Летим, пока очередной Нагати не выскочил из-под земли. Сейчас как выскочит, как выпрыгнет – полетят клочки по закоулочкам.

– Воды наберем, и ходу отсюда! – согласился Мартин. – Ты прав, хватит уже исследований, наизучались на свою голову. Скульптуры еще не один век простоят и подождут своего часа.

Мартину хватило и одного Нагати, чтобы выработать условный рефлекс перед поисками и разгадками древних тайн и загадок. Если бы не друзья, и волшебную воду не стал бы искать: каждая тайна так или иначе связана с какой-то трагедией, и эта трагедия может повториться в любой момент.

– Башня в километре отсюда, – сообщил волк, – А почему маг направил тебя именно сюда?

– Это король меня направил, – пояснил Мартин, забираясь на ковер. Кому еще понадобилось слегка изменять траекторию спуска и совмещать поиски воды с поисками скульптора? Понятное дело: король уверен в том, что до волшебной воды отсюда рукой подать, и потратить лишние двадцать минут – не смертельно. Недаром Агат заикнулся о том, что за обнаружение скульптора отдаст половину царства, так почему бы не воспользоваться предложением? Отыскать мастера по художественной обработке камня, отвезти королю, получить обещанную награду и сделать Анюте свадебный подарок – кукла от изумления дар речи потеряет. А ее приемные родители вообще удавятся или лопнут от злости. Вот праздник начнется!

Зеркаласька заговорила голосом короля.

– Мартин, ты приземлился?

Похоже, версия о королевских происках недалека от истины. По рассказам Ивана, король Агат вполне нормальный человек, но не лишен определенной доли самолюбования. Как и любой правитель, имеет на это полное право, хотя может получить за такое по зубам от придворных заговорщиков в темном углу дворца.

– Приземлился, – подтвердил Мартин. – Скульптуры рады слышать вас и падают ниц от ужаса от одного вашего пронзительного взгляда!

Он сунул зеркалаську под нос ужасающейся скульптуре, и король вскрикнул от неожиданности.

– Господи, боже… Мартин, не стоит из меня делать заику – отомщу ведь, читая тебе длиннющую благодарственную речь.

Мартин опустился на колено и подхватил каменного сверчка.

– А вот еще какие скульптуры здесь находятся. Смотрите, ваше величество. Боюсь, что их создавали не люди, и поиски автора ни к чему хорошему не приведут.

– Необычная работа, – прокомментировал Агат, соглашаясь с Мартином. – Но почему ты думаешь, что их автор опасен? Не стоит дуть на воду, однажды обжегшись на молоке.

Мартин пожал плечами.

– Возможно, все не так страшно, как мне представляется, и скульптуры тайком создали ваши же королевские маги – голыми руками сотворить подобное чудо невозможно. Но если здесь поработали пришельцы, то я не хочу иметь к этому никакого отношения. Слишком опасное занятие – сталкиваться с оставленными пришельцами вещами. Ваше величество, у меня такая идея: вы поищите скульптора среди своих подданных, а я вернусь к поискам волшебной воды. Вы отлично знаете, что у меня мало времени.

– На твоем месте, торопливый Мартин, – беззлобно заметил Агат, – я разговаривал бы с представителями королевского рода почтительнее. Как-никак, а без моего разрешения на выдачу ступы ты до сих пор водил бы зимний хоровод с волками вокруг новогодней елки, и поиски не сдвинулись бы ни на шаг.

Мартин вздохнул: не стоило говорить королю то, что он сейчас скажет, но иного выхода нет.

– Ваше величество, вы своим приказом поисков скульптора сводите на нет пользу от прошлых приказов.

Наступила тишина: король впал в раздумье. Не каждый день тебя открыто критикуют чужие подданные. Хотя кому как не им? Свои ничего не скажут до последнего, а потом так же молча совершат государственный переворот: не любят объяснять, чем недовольны, или не уверены, что к их критике прислушаются.

Король махнул рукой: Мартин прав, по большому счету. Спорить и угрожать бесполезно – спасающему друзей человеку, который и сам медленно умирает, угрозы не страшны. И так сколько сил отдали: маг до сих пор ходит с красными глазами, потому что толком не мог выспаться последние дни, Мартин тоже вымотался – черные круги под глазами виднеются весьма отчетливо.

– Ищи свою воду, Мартин! – разрешил Агат. – Скульптуры на самом деле подождут. Но жаль, что скульптора нет на месте: прямо сейчас пригласил бы во дворец на хорошо оплачиваемую работу.

Мартин убрал зеркалаську, и в этот момент далеко позади раздалось до боли знакомое «ку-ку».

Мартин недоверчиво обернулся на зов: не может быть, чтобы…

Может.

Сзади на самом деле стоял Правич.

Вот, стоит помянуть черта, как он тут как тут… Ему-то чего здесь понадобилось?

Глава 18

Головная боль стихала медленно и то и дело возвращалась волнами, заставляя Правича морщиться. Не от боли, а скорее, от недовольства.

Очнувшись после короткого забытья, Константин обнаружил, что попал не в раскаленное жерло вулкана, и что горячий поначалу воздух оказался не таким обжигающим. Просто основательно замерзший организм не сумел отреагировать на резкое изменение температуры, и обычный теплый воздух показался Правичу неимоверно горячим. За то время, пока пришлось лежать без сознания, кожа согрелась, и теперь ветерок не обжигал, а приятно ласкал легкими порывами.

Единственная неприятность: головная боль из-за столкновения с каким-то камнем, так некстати оказавшимся на пути.

Правич, не открывая глаз, дотянулся до камня, намереваясь отомстить единственно доступным способом: отбросить обидчика куда подальше, поскольку сломать его или стереть в порошок не хватит никаких человеческих сил.

«И почему это защитное заклинание не подействовало? – сердито подумал он. – Сабарак обещал, что оно защитит от десяти напастей, а тут стукнулся так, что все искры из глаз высыпались, на будущее ни одной не осталось!»

Камень оказался продолговатым и неровным. Неровности не были угловатыми и что-то напоминали, но Правич никак не мог сообразить, что именно. Зато вспомнилось, что ударился он обо что-то твердое еще до того, как упал на землю. Кажись, повезло: стукнись он о камень в последний момент, так сказать, хорошо разогнавшись, лежал бы не на траве, а на облаке… или в котле… ведь именно последнее обещают грешникам, принявшим христианство.

«А если обратиться в другую веру? – задумался он. – Наказание за грехи станет мягче, или, наоборот, еще страшнее?»

Что-то не о том думается.

Продолговатый камень оказался больше, чем показалось сначала: Правич никак не мог дотянуться до его противоположного края.

Открыв глаза и непрерывно моргая от яркого солнечного света, Константин ахнул от неожиданности: он ощупывал не камень, а настоящую скульптуру человека, тоже заслонившегося рукой от солнца и держащего в другой руке острый каменный меч.

Скульптуры, находившиеся по соседству, также изображали воинов. Попадались и мирные изваяния, но в основном у каждого из людей в руке было какое-нибудь оружие, и не будь они каменными, казалось, с секунды на секунду нанесли бы смертельный удар по врагу. Неизвестный скульптор явно специализировался на военной теме и всю жизнь создавал скульптуры воинов, либо все эти произведения искусства представляли собой часть огромного творения: «Сражение двух армий». Скульптуры привезены, но еще не расставлены в нужном порядке, и дело завершится тогда, когда количество воинов будет соответствовать рассчитанному творцом.

– Какого лешего я тут очутился? – проворчал Правич. Похоже, прочитанное в подвале аптеки заклинание отлично справилось со своей задачей. Узнать бы еще, в чем именно она состояла… но колдун Сабарак при непосредственном участии пришельцев превратился в фейерверк и разлетелся по ветру искрами, и теперь объяснить суть использованного заклинания некому. Придется додумываться самому.

Первое. Допустим, заклинание отправило его туда, куда он больше всего мечтал попасть, замерзая от невыносимого холода: теплые края, где царит лето, и нет никого из людей. Потому что видеть кого бы то ни было не хотелось: эмоции бурлят, так и хочется заехать кому-нибудь по физиономии. А нельзя: немало шансов, что пострадавший призовет своих дружков или сам покажет нечто боевое и зубодробильное. Он местный, а ты – пришелец, ему проще.

Второе: всем сердцем Правич хотел избавиться от преследователей, и заклинание выполнило его желание, перебросив его как можно дальше от места стычки. От того и жарко стало в первые секунды: кто угодно решит, что сейчас зажарится, если попадет из минус пятидесяти в плюс тридцать.

Третье: Правич обвинял в произошедших неприятностях незабвенного слугу царевича – Мартина, и было бы весьма интересно, если бы заклинание привело Константина прямиком к этому ломателю чужих судеб, чтобы разобраться с ним во второй и последний раз. Так сказать, подарить оплеух, догнать и еще раз подарить, ведь последней мыслью в подвале было именно желание удавить Мартина. Но этот мелкий гад находится сейчас далеко на севере – на своих двоих ему от волков не убежать, разве что повторить подвиг Правича и поскакать по деревьям, спасаясь от стаи обожравшихся хищников и жутко царапаясь о каждую ветку. Вообще-то, слуга царевича давным-давно должен почить в бозе – при его талантах попадать в неприятности это несложно сделать.

Но когда Константин услышал знакомый голос, то подумал, что во время падения и столкновения со скульптурой повредил себе не только лоб, но и то, что под ним: остатки мозгов, истраченных во время тяжелой службы колдуну Эрбусу.

«Так быстро мечты сбываются только в сказке! – подумал он, выглядывая из-за скульптуры и рассматривая разговаривающего с зеркалом Мартина. – Ну вот, я же говорил! Какой нормальный человек станет разговаривать с собственным отражением? Даже я после удара головой на такое не способен. Хотя Мартина я приложил намного сильнее, а он еще и о землю хрястнулся. Пусть так. Пусть он сошел с ума, но каким образом он появился здесь? Да еще с волком разговаривает. А ведь не только слуга царевича говорит по-человечьи, но и волк тоже?! Нет, точно, это не Мартин чокнулся, а я рехнулся от переживаний. Черт, а я и не знал, что я настолько впечатлительный! Однако…»

Правич тихо направился к Мартину, перебегая от одной скульптуры к другой, чтобы разобраться с собственными галлюцинациями привычным ударно-кулачным методом. Раз сошел с ума, остается принять правила игры и поверить, что кажущееся происходит на самом деле. Ветром до него доносило обрывки разговора Мартина и зеркала, и Константин удивлялся все больше и больше.

В двадцати метрах за его спиной, аналогично передвигаясь от скульптуры к скульптуре, в считанных сантиметрах над землей парила женщина в белом платье с широкими развевающимися рукавами. Ее огромные глаза пристально смотрели на Правича и сверкали яростью, а тонкие ядовитые змеи, росшие на голове вместо волос, шевелились и выпускали крохотные язычки.

Константин разглядел, что необычно прямоугольное пятно на земле – это не природная аномалия, а ковер-самолет, и понял, что случилось невероятное: Мартин остался жив. Мало того, отправился на юг искать то ли скульптора, то ли воду (Зачем ему искать воду здесь, если ее в родном краю хоть залейся?), да еще прихватил с собой говорящего волка. Это как же надо было издеваться над бедным хищником, чтобы он заговорил человеческим голосом?

«Он варвар, или все-таки я с ума сошел? – подумал Правич отвлеченно. – Надо разобраться. Предположим, волк на самом деле разговаривает с Мартином. Что это значит? Неужели волки умудрились на днях завершить тот же долгий путь, что и обезьяны, ставшие впоследствии людьми? Этого еще хватало! Мало нам людских войн, теперь каждый волчище в лесу будет бегать с оружием и устраивать облавы на охотников. Что ж теперь, придется на равных воевать не только с врагами из дальних стран, но и с хищниками из собственного леса? Не дай бог, противостояние зверей и людей выльется в настоящую мировую войну: как всегда, победят сильнейшие, а воспользуются победой в своих корыстных целях обычные свиньи. Что с человеческой, что со звериной стороны. Чтобы потом к каждой свинье на поклон ходить?! Да ни в жизнь! Лучше на окорока их пустить!»

Но конкретно в данный момент ничего катастрофического еще не произошло, один волк погоды не делает. Значит, на наш век нормальной жизни хватит, а потом – как получится, потомки разберутся. Они, конечно, исплюются от досады и злости, поминая недобрым словом недальновидных и мелочных предков, угробивших планету, но умершим гневные причитания вреда не принесут. Максимум – сломанные или напрочь снесенные могилы, а это – небольшая плата за то, что сегодня живешь на всю катушку.

«Ох, кому-то сейчас как врежут на эту самую всю катушку, – злорадно подумал Правич, настаиваясь на короткую и жесткую драку с Мартином. Головная боль давала о себе знать, и он снова задумался, почему заклинание не защитило его от столкновения с камнем. – Неужели ознакомительная версия способна защищать только от оружия, к коему скульптура относится крайне отдаленно? Похоже на то. А Сабарак мог бы и предупредить о таких нюансах. Сволочь он, больше ничего о нем не скажу».

Мартин говорил с зеркалом о чем-то далеком и малоинтересном, волк делал вид, что ему все по барабану, но краем уха прислушивался к разговору.

Шаг за шагом, на цыпочках, используя каменных воинов в качестве укрытия, Правич приближался к Мартину с волком и радовался тому, что ветер дует с их стороны – волк ничего не учует. Еще немного, и Мартин получит по затылку за все хорошее, что совершил в последнее время. С волком придется повозиться, если не суметь убить его с первого удара: а перочинный ножик, чудом не потерявшийся после многочисленных приключений, мало подходил для убийства грозного хищника. Но ничего другого под рукой нет. Придется постараться и перерезать волку горло – он быстро изойдет кровью и отдаст концы. Правда, его концы никому не нужны, и никто их не возьмет. Зато у Мартина есть до зарезу необходимый Константину ковер-самолет. Это уже практически традиция: в прошлый раз слуга царевича поделился ступой, а теперь поделится ковром.

Стоп. А что это висит у него на поясе? Меч?!

Правич чертыхнулся: выйти против меча и волка с перочинным ножом не есть благоразумное решение. Прихлопнут в два счета. Подобная битва произведет впечатление только в театре на просмотре дешевой комедии, а здесь никто не оценит драматизма ситуации.

Он покосился на рукоять меча, висящего на поясе у каменного воина, и, подчиняясь нахлынувшему сумасшествию, схватил ее и потянул из ножен. Дальнейшее оказалось еще большим сумасшествием – меч поддался!

На вид – настоящий кованый меч, только каменный.

Сказка. Неужели такое возможно?!

«И даже острый, машувать! Не знаю, кто его создал, – восхищенно подумал Правич, – но я преклоняюсь перед мастером!»

Мартин все еще говорил с зеркалом. Странное дело, конечно, но оно отвечало ему, и голос совершенно не походил на голос слуги. Что бы это значило? Что при столкновении с землей Мартин получил удар… в смысле, дар чревовещания, и теперь болтает сам с собой, полагая, что ему отвечает его же отражение?

«Ничего, Мартин, – мысленно успокоил слугу царевича Правич, – недолго тебе осталось мучиться. Сейчас взмахну мечом и навсегда отправлю тебя с нерешенными проблемами туда, откуда еще никто не возвращался, и где земные проблемы ничего не значат. Ведь безголовье лечению не поддается, даже с помощью магии».

Напасть на него из-за спины?

Не стоит: тогда Мартин и волк набросятся одновременно. Лучше окликнуть их, тогда первым отреагирует волк, и именно ему достанется удар каменным мечом. А после смерти волка придет и черед Мартина. Слабых всегда надо оставлять на потом – это не как в детстве, когда домашнее задание по математике решалось от простого к сложному. В битвах другой расклад. От сражения к сражению силы тают, и чем дальше откладывать встречу с сильнейшим противником, тем труднее будет с ним биться: он еще полон сил, а ты уже выдохся после уничтожения многочисленной мелкой армии главного неприятеля.

Несколько минут на сражение – Мартин не выстоит: проверено, и останется только забрать лавры победителя и ковер-самолет в качестве военного трофея, на котором удалиться из скульптурных джунглей куда подальше. Например, на противоположную часть света, где прыгают трехметровые тушканчики. И катись оно все лесом. Ну ее, эту месть, только золотые годы жизни тратить попусту.

Женщина в белом приблизилась к Правичу на расстояние вытянутой руки. Змеи-волосы с каждым шагом шевелились все быстрее и быстрее, а глаза сверкали в предвкушении скорой расправы над новой жертвой: еще шаг-другой, и наступит момент долгожданного удовольствия от созерцания ужаса на лице умирающей жертвы.

Правич тихо выдохнул и громко сказал:

– Ку-ку!