Электронная библиотека » Дмитрий Рыков » » онлайн чтение - страница 17


  • Текст добавлен: 13 ноября 2013, 20:59


Автор книги: Дмитрий Рыков


Жанр: Современная русская литература, Современная проза


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 17 (всего у книги 18 страниц)

Шрифт:
- 100% +

– Не поухаживает. Мы разводимся.

– Во как! Это почему?

– Трахается со всеми подряд.

– Это, брат, раньше надо было думать. У нее на роже написано, что она дает каждому второму.

– Каждому третьему. Это раньше она была кассиршей, а теперь, извини, офис-менеджер на иномарке.

– Блин, сорок лет, а сам как ребенок. Сиськи с жопой увидел – и головой в омут. Помнишь у Бунина – «Вертер из Тамбова»? Ладно, я пошел. Сегодня здесь переночуешь, а завтра домой, а то у меня жить дорого. Да и скучно. Ни Интернета, ни телика.

– А у меня мышцы ног за три недели не атрофируются?

– Тут дилетанты, ты считаешь, собрались? А физиотерапевт на что? А массажист на что?

– А что говорит Клетцер?

– Передает привет. Да мы и без него обойдемся, его методы не то что устарели… Просто теперь они не для нашего случая. Держи себя в руках. Все будет хорошо. Пока, дорогой, а то у меня пациенты…

Не успела за ним закрыться дверь, как в палату влетел Саша с двумя большими пакетами в руках. Он достал выпивку, фрукты, пластиковые тарелки, стаканы. Из кармана вынул складной ножик, аккуратно нарезал яблоки, почистил апельсины.

– Что за нож чудной? – поинтересовался Борис Антонович.

– Spider, английский, студенты подарили. Лезвие тонкое-тонкое, но прочное, вообще не гнется и острее бритвы, а клинок, между прочим, десять сантиметров. Я им всегда фрукты нарезаю, легко и… эстетично, что ли.

– Подари.

Шурик задумчиво почесал в затылке:

– А зачем он тебе? Сеппуку делать?

– Понравился.

– Точно не будешь живот вспарывать? Ладно, тогда заберешь потом.

– Хватит фруктов, наливай, а то меня колбасит.

– Тебя завтра не будут оперировать?

– Нет. Анатольевич заходил, сказал, лично к Баркову в Москву повезет через три недели. А пока массаж, процедуры и прочая фигня. Причем на дому, а там эта стерва… Видеть ее не могу!

– Так что случилось-то?

– Выпьем, расскажу.

Они чокнулись и разом махнули по полстакана. Борис Антонович передал содержание своей беседы с Натальей. Саша побледнел:

– Это единственный случай, когда я жалею, что оказался прав.

Когда, раскрасневшись, они накатили по четвертой, неожиданно на пороге появился Иван Анатольевич.

– Вы что это, сукины дети, делаете?! Совсем стыд потеряли?

– Я, Вань, привожу психическое состояние пациента в норму. А то он так переволновался, гляди, инфаркт хватит.

– И чем приводишь? – Врач потянул носом воздух.

– «Хеннесси Икс-О» привожу.

– Если так, то мое психическое состояние тоже нуждается в поддержке, – сказал Иван Анатольевич и тяжело опустился на табурет. – Наливай.

Шурик достал еще один пластиковый стаканчик, вынул из пакета припрятанную бутылку, плеснул прилично.

– За здоровье! Правильно? – спросил врач.

– За него, как иначе, – поддакнул Борис Антонович.

Выпили.

– Красота! – Иван Анатольевич поставил свой стаканчик и взял ломтик яблока. – Слушай, Борис, да не переживай ты так! Поставим тебя на ноги! Потерпи три недельки!

– Да он больше из-за жены, – вставил Саша.

– Я – врач, – сказал Иван Анатольевич и ухватил апельсин. – Все вопросы отношений мужчины и женщины рассматриваю только с позиций физиологии. Вся эта мораль, любовь-морковь – ерунда. С доисторических времен повелось – вот, смотрите, – он разломил апельсин, – пещера, в ней мужчина и женщина. Мужчина оказывает женщине внимание, ласкает ее, но та банально хочет есть. А сосед в это время приволок с охоты кусок мамонта и предложил ей. Она уходит к более сильному и ловкому, с которым всегда будет сыта и родит таких же выносливых и здоровых детей. Мясо – оно прежде всего. Любовь приходит вместе с мясом. Вот современной женщине что сейчас нужно? Бизнесмена ей нужно, и чтобы в постели был молодец. Но так бывает редко, или одно, или другое, как правило. Если мужик богат, она найдет себе любовника, но от мужа не уйдет. Спросите, почему? Да потому что – мясо! Мясо! Свеженький мамонт! Но если на горизонте нарисуется еще более обеспеченный бизнесмен, она все бросит и метнется к нему. Пока женщина востребована, она всегда ищет того, с кем ей будет лучше. Ты для Наташи необходимый этап в ее тяжелой жизни. Просто ступенька вверх. Теперь ты ей не нужен, она уже о тебе не думает, а смотрит в свое будущее, в котором тебе, извини конечно, места нет. Она молодая, предприимчивая, жадная до жизни, а ты сейчас болен, и болен тяжело…

– А как же любовь? – спросил Борис Антонович.

– Любовь? Та, которая не земная, а небесная? Любовь и моральная ответственность бывают у высокодуховных людей, невзирая на их социальный статус. Конечно, у образованных, материально обеспеченных людей шансов встретить такое чувство больше. Они ищут родственную душу, сходство характеров и отношения к окружающему миру, интеллектуальный и душевный комфорт. А любовь, основанная, пардон, только на совокуплении, – это не любовь. Это сексуальное удовлетворение, зов природы, необходимость продолжения рода. Разве можно прожить с одним и тем же человеком душа в душу, допустим, лет так пятьдесят, только из-за того, что с ним хорошо в постели? Чепуха полнейшая! Тебе, Боря, спутницу жизни надо было в университетской библиотеке искать, а не в супермаркете на кассе. Понял?

– В университетской библиотеке сидят очкастые фригидные зубрилы, – сказал Борис Антонович.

– Не скажи, – встрепенулся Саша. – У меня одна аспирантка через член, такое было ощущение, спинной мозг высасывала. До сих пор забыть не могу.

Иван Анатольевич отмахнулся от него.

– У тебя, Борис, – продолжил он, – Наталья – альфа-женщина, доминирующая в отношениях, доминатор, хе-хе. С такими надо знаешь как? Взял левой рукой за волосы, оттянул башку и правой – по сопатке! Тогда в доме мир и согласие. А ты, наверное, ей заливал: «От очей, к себе манящих, от зубов, всегда блестящих, белой груди, гордой шеи столько раз душа полна! Но и в каждой новой фее снилась ты мне лишь одна!» Перси, ланиты… Тьфу! В бубен ей – и всех делов!

– Ты, Вань, зря насчет сходства характеров, – завелся Борис Антонович. – Вот есть же у Куприна рассказ. Морской офицер случайно наткнулся на письмо простого матроса к своей жене, и столько там было пусть и неграмотных, но искренних и страстных слов любви, что он даже позавидовал, что сам так любить не может.

– Я знаю этот рассказ, – кивнул врач. – Молодой мужчина писал молодой женщине о радостях первого секса – «а помнишь, как мы на сеновале…» Интересно, что бы он начертал лет так через десять женщине с пятью детишками, тремя коровами и шестью свиньями? То же самое? Повторяю, секс – это не любовь. Ежесекундная готовность жертвовать собой во имя дорогого для тебя человека – вот любовь. Но, конечно, сексуально удовлетворять друг друга все же желательно. – И он громко засмеялся. – Знаешь, Боренька, что я тебе скажу? Приведу слова моего любимого Анатоля Франса: «Один монах подбадривал покинутого влюбленного: “Не беспокойтесь, вы найдете себе новую женщину. Ибо мне кажется, вы ищете в них как раз то, что присуще каждой”». То есть женское естество, верно? – и опять засмеялся.

– Я зарегистрирован на сайте знакомств, – встрял неожиданно Саша.

– Что? – не понял его Иван Анатольевич.

– Ну, в Интернете есть такой сайт, – пояснил Шурик. – Ты заполняешь анкету, вставляешь свои фотографии, описываешь то, что тебе в жизни интересно, и знакомишься с понравившимися девушками. Так я думал поначалу. Но после внимательного исследования женских анкет кое-что понял. Резюме содержится в посыле одной красавицы: «Кого я хочу найти: ищу порядочного, интересного в общении, спортивного парня. Желательно авто». Впрочем, есть ранг и повыше: «Меня возбуждает Chopard, Carrera y Carrera, De Grisogono» или «Ищу олигарха, как минимум, простому смертному вряд ли буду по карману!»

– Ну я же говорил, – резюмировал Иван Анатольевич и посмотрел на Бориса Антоновича: – Слушай, а ты там не видел: «Хочу найти переводчика с португальского?»

– Мне кажется, они не знают, кто такие переводчики, – защитил друга Саша.

– Эх, эх, – потер ладонью затылок врач. – Мясо! Нужно мясо! Нужна уютная комфортабельная пещера! И умение добывать огонь – ну, эти ваши De Grisogono, да? Знаете, есть еще такая категория женщин – чтобы свою самооценку поднять и перед подругами повыделываться, им обязательно нужно перепихнуться с известной личностью. У ребят из «Комеди Клаб» от предложений, наверное, нет отбоя. Важно, чтобы был человек «из телевизора», потому что они ничего, кроме телевизора, не знают. А кто он, что он… Смотрел я случайно передачу по СТС с Тиной Канделаки. У одного из «Иванушек» спрашивают: «Символ Японии»? Мнется. Подсказывают: «Круглое такое». Мнется так, будто пи́сать хочет. «Красное, – подсказывают, – от него тепло». Тупая рожа не находит ответа. «Ну солнце!» – чуть ли не выругавшись, говорит Канделаки. И ответьте: сколько девушек от пятнадцати до двадцати пяти готовы дать «Иванушке» без особой прелюдии?

– Подожди, – привстал с постели Борис. – А как же твоя пациентка, у которой тоже проблемы с позвоночником? Маргарита, кажется? Которая работает в «РусАле», получает двести тысяч долларов в год, не считая бонусов, имеет ребенка от первого неудачного брака. Ведь она поселила у себя на ста пятидесяти квадратных метрах невесть откуда взявшегося парня… Все сама, и не нужно ей «мяса», а требуется именно мужик…

– Госпожа Никитина? Так мы же говорим об общей картине, а ты мне приводишь единичный случай, исключение. Ну да, в природе есть чудеса. Рыбы, живущие на глубине две тысячи метров. Редкие жемчужины. Алмазы весом в полкило. И вообще, я думаю, что у них в семье она и есть мужик. А он – баба. Не удивлюсь, если Маргарита приходит с работы, а он ее встречает в фартучке у плиты. Да и спит он с ней – ты ее, вообще-то, видел? Наверное, только по праздникам и без удовольствия, а сам себе устраивает встречи с твоими студенточками на денежки, выданные на карманные расходы. Ладно, мне пора, меня люди ждут, давай на посошок, и я пошел. – Выпив и откусив от груши, он сказал: – Я тебе удобное креслице дам…

– Инвалидное? – поднял бровь Борис Антонович.

– Это ты как хочешь назови. На колесиках, чтобы по квартире передвигаться. И узенькое, чтобы в дверные проемы проходило. Ну ладно, до завтра. Эту бутылку допьете, и больше – ни-ни. Я охране скажу, чтобы Сашку второй раз в больницу не пускали, а то еще за следующей побежит. Черти!

Иван Анатольевича погрозил пальцем и ушел.

– Знаешь, Боря, – признался Шурик, – я, похоже, того, опьянел. Пойду я, а то не доеду еще…

– Скажи мне, Саш, как мне теперь жить?

– Не знаю, что ответить. Я же в такой ситуации никогда не был. Мне с женщинами всегда везло:

 
Знакомства он предпочитает,
Те, что, как снег весенний, тают.
Лишь после самых первых встреч
Обузу сбрасывает с плеч…
 

Саша положил руку на плечо Борису:

– Знаешь, что мне одна умная женщина сказала? «Если человек в двадцать лет считает, что ему бабы не дают, потому что любят мужиков постарше, так как те богатые, а в сорок не дают, потому что любят молодых и мускулистых, значит, бабы ему просто не дают».

– Ты еще Тулуз-Лотрека вспомни…

– Правильно, внешнее уродство – не помеха. Должна быть харизма. И уверенность.

– А какая у меня уверенность с такой ногой и кособокой походкой…

– Правильно. Вот ты и не набрался нужного опыта. А у тебя, кстати, неплохой шанс начать жизнь заново. Анатольевич с Барковым тебя вылечат, с Натальей разведешься, университет бросишь. Может, еще в Москву переедешь. Сейчас в ЦСКА – Зико, и там теперь куча переводчиков с португальского. Скоро «Спартак» к себе Сколари переманит, а ты тут как тут!

– Ты уже точно в стельку. Какая Москва? Выкарабкаться бы, остаться живым-здоровым и доживать свой век без потрясений, зарабатывая интеллектуальным трудом…

– Интеллектуальным трудом можно зарабатывать в США или Европе, получая гранты на исследования в надежде годам к семидесяти оказаться нобелевским лауреатом. Да и зачем в семьдесят лет деньги? В больницу носить? А интеллектуальный, особенно переводческий или писательский, труд денег не приносит. Вот смотри, Бунин, Грин, Сервантес, Мережковский, Андрей Платонов, Саша Черный – все умерли в нищете. Хемингуэй был богат, но все равно плохо кончил.

– А Набоков?

– Исключения подтверждают правило. Давай по последней, да пойду я…

Оставшись один, Борис Антонович быстро уснул. Алкоголь помог. Провалился он в черноту сна быстро и без сновидений.

На следующий день он был уже дома. Санитар вкатил его в инвалидной коляске в квартиру и ушел. Борис Антонович порадовался, что на крыльце подъезда предусмотрен съезд для детских колясок, – значит, он сможет выбираться на прогулки. Раньше он на этот спуск внимания не обращал…

Договорился с сиделкой. Три недели – и много, и мало, главное – погрузиться с головой в работу, чтобы времени на грустные размышления не оставалось. Взял в одной фирме сложный технический перевод и принялся за дело.

Вечером появилась пожилая женщина, помыла утку, что-то приготовила, сказала, что будет навещать его каждый день. Борис Антонович пока дал ей старые ключи. Саша заказал ему новый замок, но когда будут менять, не сообщил.

Борис Антонович провел тоскливую одинокую ночь, Наталья не появилась. Целый день, забывая поесть, он работал. Вечером услышал, как в прихожей щелкнул замок входной двери. Он вздрогнул и почувствовал легкое головокружение. «Нервишки шалят, – подумал он, – надо взять себя в руки». Наталья заглянула к нему в спальню, без приглашения села на краешек кровати.

– Борис, давай поговорим.

– О чем?

– Ты прости меня за мое поведение в больнице! Знаешь, все произошло так неожиданно, наверное, я просто сорвалась. Пойми, мне самой сейчас нелегко.

– Я понимаю.

– Подожди… Мне действительно негде жить, разреши мне недельки две побыть здесь. Я буду только приходить ночевать, честное слово. Продукты буду покупать, убирать, готовить. Можешь давать мне любые поручения, я все выполню. Я понимаю, что тебе меня неприятно видеть. Да, я виновата, но давай останемся друзьями, зачем нам враждовать? Вован уже ищет съемную квартиру, как только найдет, я сразу уйду.

– Вован… Зачем нужно коверкать имена? Почему не Владимир?

– Ну хорошо. Владимир.

– Это друг Иркиного парня?

– Ага.

– У него же дети!

Наталья с довольной улыбкой пожала плечами:

– Сердцу не прикажешь.

– Да я о другом! Ты же еще одну семью ломаешь! Разве это не понятно?

Она встала:

– Так ты ни во что и не въехал. Я же тебе говорю: «Сердцу не прикажешь!»

– И у него, конечно, есть джип…

– Конечно.

– И у него тоже своя автостоянка…

– Нет, у него свой автосервис.

– То есть это еще круче?

– Ага.

– Сколько ему лет?

– Двадцать восемь.

– Ладно, оставайся, только по телефону не болтай, ты мне будешь мешать работать, и не шуми.

– А телик включать можно?

– Да, конечно, включай, но чтобы он не орал на всю квартиру.

Утром, перед уходом, Наталья притащила в спальню журнальный столик, поставила на него завтрак. Это были сырники со сметаной – вкусно, черт побери!

«Зараза, – подумал Борис Антонович. – Вертит мной, как хочет».

– До вечера? – спросила Наталья.

– Да, – жуя, ответил он, – до вечера. Шли дни. Зашел Саша, очень удивился и расстроился, узнав, что замок менять не надо. Заехал Иван Анатольевич с массажистом. Последний помял бедра и икры Борису Антоновичу, сказал, что тот в порядке, а его помощь понадобится только после операции.

Шли дни… И каждый следующий был похож, как две капли воды, на предыдущий. Телефон молчал. Черная тоска нападала порой на Бориса Антоновича, от нее холодело сердце и закладывало уши, как в самолете. От бессильной ярости он ночами зубами рвал подушку, но наступал новый день, и он садился за работу…

Часть вторая

Боль накатывала волнами. Кололо в спину, шею, однажды Борис Антонович долго не мог разогнуть правую руку. Он крепился, в кресло залезал самостоятельно, путешествовал в ванную и на кухню, во двор выезжать не рисковал. Из-за болей не мог спать. Иван Анатольевич принес ему феназепам. Наталья по собственной инициативе купила донормил. Иногда ночью, в дремоте, он кричал, ничего не соображая. Она вставала, приносила ему водки. Борис Антонович выпивал, становилось легче, он засыпал. Раньше Борис Антонович бороду подстригал, сейчас из-за физических сложностей забросил это занятие, оброс, как Робинзон Крузо. Перевод у него приняли, но придрались к каким-то мелочам, которые он мог исправить буквально за два часа, и заплатили вдвое меньше.

Однажды глубокой ночью он неожиданно проснулся. Перед сном он съел лошадиную дозу снотворного, и спать ему действительно хотелось. Но раз уж пробудился, Борис Антонович решил наполнить утку и попить. Вытерев ладонью усы и бороду от капель минеральной воды, он вдруг замер. Ему послышались легкие женские стоны.

«Привет, таблеточки. У меня уже глюки, я слышу голоса», – подумал он. Но стоны повторились. Борис Антонович, похолодев, прислонил ухо к стене. Звуки стали четче. «Наташка! О боже!..» Он бросился с кровати в свое инвалидное кресло, но промахнулся, упал на столик, перевернул его, грязная посуда со звоном полетела на пол. Борис Антонович схватился за ручки кресла, диким усилием втянул в него свое тело и, дрожа от ярости, покатил в другую комнату. Нашарил на стене выключатель, зажег свет. Дивная картина открылась его взору: на диване разметалась в вольной позе в мятой юбке и лифчике его супруга, а рядом с ней раздетый по пояс здоровый мускулистый парень. Парень поднял голову и улыбнулся.

– Да ты что, охренела?! – вне себя заорал Борис Антонович.

– Мужик, ты извини… – начал парень. – Наташка домой проводить меня попросила, я не знаю, как-то все само собой вышло. Но мы ничего не делали, только целовались. Мужик, извини, я не думал, что так выйдет!

– Какой я тебе «мужик», сопляк! Пошел вон отсюда!

– Я у себя дома! – вдруг завизжала Наталья, приподнявшись. Судя по всему, она была здорово пьяна. – Что хочу, то и делаю! Вован! Что ты смотришь на него! Запри его в спальне, подопри дверь столом и трахни меня нормально!

– Да ты, подруга, – вскочил ее любовник, – совсем обалдела! Сказала, что он всегда принимает снотворное и спит, как сурок, а теперь я с тобой должен… при нем? Я что, похож на извращенца?

– Ссыкун! – взвизгнула Наталья. – А еще мужик называешься!

– Не, брат, – повернулся Вован к обалдевшему Борису Антоновичу. – Ты, правда, того… извини. Я пошел. – И он стал натягивать рубашку с чудовищными узорами.

«Наверное, это сейчас модно», – зачем-то подумал Борис Антонович.

– Ссыкун! – еще раз крикнула супруга и гордо выпятила грудь.

– Созвонимся, – бросил Вован и хлопнул дверью.

Борис Антонович словно потерял дар речи.

– Ты, ты… – сипел он.

– Ну что я? Я хочу трахаться! Трахни меня сам, если можешь! У тебя вообще еще стоит?

Он с силой толкнул колеса, оказался рядом с ней и с размаху ударил ее ладонью по щеке.

– Ха! – крикнула она. – Наконец-то первый мужской поступок! Давай еще!

– Ты просто выродок рода человеческого!

Она наклонилась к нему так близко, что он явственно почувствовал запах стойкого перегара, и прошипела:

– Еще раз ударишь, я тебя опрокину вместе с твоей коляской, и будешь на полу до завтра валяться, пока сиделка не придет!

– Ты не стерва, ты не гадина… Ты просто какое-то моральное чудовище! – заключил он и, трясясь, покатил на кухню.

На столе стояли почти полная бутылка «Столичной», пустые рюмки и тарелка с нарезанными солеными огурцами.

«Свиньи, – подумал он, – типичные свиньи», наклонился, стал вышвыривать из кухонного шкафа кастрюли и сковородки, пока не добрался до спрятанной у самой стенки бутылки «Чиваса». Снял с полки стакан, налил себе, выпил. Открыл холодильник, нашел пакет с соком, плеснул в тот же стакан, запил.

Вошла Наталья.

– О! Вискарик! Припрятал от жены, да? Заначечка?

– Жри свою водку, алкоголичка хренова!

– И выжру! А то меня сегодня что-то прет!

И она быстро налила себе стопку и залпом, по-мужски, запрокинув голову, выпила. Еще и крякнула от удовольствия. Боже, как же это было противно! Руки его дрожали, он взял новый стакан и наполнил его почти до половины.

– Тебе здесь больше не пить. Вали отсюда прямо сейчас!

Она уселась на стул и, показалось, даже устроилась поудобнее.

– И куда же я пойду ночью?

– Да мне плевать. К маме! На вокзал! Еще и в клуб успеешь, найдешь кого-нибудь для любимых утех!

– Не хо-чу, – проговорила она по слогам. – Слушай! – Наталья наклонила голову. – А может, я тебе сделаю быстренький отсосик, и ты меня простишь, хотя бы до утра?

Борис Антонович швырнул в нее пустой стакан, она легко уклонилась, стакан, ударившись о стену, вдребезги разлетелся.

– Вон! Вон!

– Да не ори ты, никуда я не пойду: – Наталья стала наливать себе новую порцию. – И разводиться не собираюсь. Кто сказал, что тебя прооперируют успешно? Немцы вон уже пытались. Ты-то все дрыхнешь под феназепамом, а я сама слышала, как Анатольевич говорил Сашке на этой же кухне, где я чай им заваривала: шансы пятьдесят процентов. Ты понимаешь, что это значит? Ты же можешь просто сдохнуть под скальпелем! А сдохнешь – квартира моя, я единственная наследница. Зачем мне такой шанс терять? А машину я уже давно на маму переписала. И Вована я из семьи все равно уведу – мои губки и язычок лучшие в мире!

– Еще кое-что забыла… – мрачно вставил Борис Антонович.

– Пизденочка? Да, точно! Мужики лижут, не нарадуются. У тебя, говорят, маленькая такая, аккуратная и сладенькая, а не соленая, как у некоторых. И буду я с Вовчиком жить-поживать, да добра наживать! – Тут она опять выпила, сморщилась, видно, не «пошло», схватила пальцами огурец и зачавкала. – И хоть тебе наплевать, у меня, между прочим, на работе сейчас самая большая клиентская база. Соответственно и самые большие проценты от сделок. Конечно, когда надо, не обходится без этого, – тут она засунула большой палец в рот и сделала им несколько движений, изнутри растягивая щеку, имитируя минет, – но с волками жить – по-волчьи выть. Я, между прочим, сейчас гораздо больше твоего зарабатываю.

Все эти слова доходили до его сознания словно сквозь туман, как будто из другого измерения, и били, били его по голове, по обнаженному мозгу, он тер себе виски, а голос ее становился все громче, громче… Он вдруг испугался, что упадет в обморок, схватил стакан с «Чивасом» и выпил. Прошло буквально несколько секунд, он пришел в себя.

– Я больше никогда с тобой не заговорю. Никаких бесед, дела, лишь касающиеся развода. Ответь мне только на один-единственный вопрос: ты меня когда-нибудь любила?

– Ну ты даешь! – удивленно подняла она брови, жуя огурец. – Конечно, любила! И очень тебе благодарна. Если бы не ты, я, может, так бы и сидела за кассой. Ты – очень важный этап в моей жизни. Но теперь, – тут она щелкнула пальцами, – все, ты – отработанный материал, балласт. А мне надо двигаться дальше.

– Неужели, – в бешенстве выкрикнул он, – ебаться – это единственное счастье в жизни?!

– Не-е-е-ет! – с самым ядовитейшим сарказмом, на который только была способна, заорала Наталья. – Счастье – это, наверное, книжки читать!

Весь трясясь, Борис Антонович стал толкать колеса кресла, чтобы скорее убраться из кухни. Он доехал до порога спальни, на полу валялись осколки разбитых тарелок. Не отдавая себе отчета, он выдвинул ящик прикроватной тумбочки и стал туда их складывать. В ящике он заметил завернутый в пакет предмет. Это оказался английский складной нож «спайдер». Борис Антонович горько усмехнулся. Что это – судьба? Зачем, ну зачем он попросил у Саши этот нож? Он никогда не интересовался ножами, ни разу в жизни не держал в руках ни одного ножа, кроме кухонного. Какая удобная ручка! Какая грамотная выемка для указательного пальца, чтобы крепче держать рукоятку! Какая тоненькая узенькая бороздка на лезвии, видимо, для стока крови! Как все умно сделано! Он прикоснулся к лезвию, очень легко, но тут же отдернул руку – на пальце показалась капелька крови. И какой острый!

Не закрывая нож, он положил его в кресло рядом с бедром и покатил обратно на кухню.

Наташа все так же сидела над полупустой стопкой. Она подняла на него мутные глаза.

– Вернулся? – бросила она. – А бахвалился, что больше слова мне не скажешь. Слушай, можно я твоего виски шмякну, а то че-то водка в меня не лезет?

– Можно, – ответил он и сам ей налил.

Она залпом выпила, чуть поморщившись:

– Ух, хорошо пошла!

Борис Антонович трясущимся руками подкатил кресло к ней поближе. В голове у него все помутилось, глаза заволокло влажным туманом.

– Хорошо ли тебе, девица? Хорошо ли тебе, красная? – спросил он, кривя рот.

– Э, Борь, ты че? Уже нажрался?

Он провел рукой по бедру, нащупал рукоятку ножа и быстрым резким движением ударил ее в грудь. В сердце особо не метил, но слишком много американских фильмов посмотрел в последнее время на DVD – попал, куда надо. Наталья широко-широко распахнула удивленные глаза и стала ловить ртом воздух. Из раны медленно заструилась кровь. Она увидела кровь и попыталась зажать ее ладонью. Не говоря ни слова, Борис Антонович толкнул колеса, объехал ее сзади и схватил за красивые светлые волосы. Намотав их на руку, он наклонил голову Наташи назад и перерезал ей горло. Не отпуская волосы, он отъехал назад и дернул их на себя. Наталья вместе со стулом упала на пол. Никогда он не видел столько крови. Она ручьем текла из огромной раны, образуя вокруг ее головы огромную жуткую лужу. Наталья несколько раз судорожно дернула ногами и застыла. В ее широко раскрытых мертвых глазах читалось почти детское удивление.

Борис Антонович спокойно объехал тело, взял бутылку с оставшимся виски, стакан и покатил в ванную комнату. Он насыпал в ванну морской соли, выдавил пены и включил воду – погорячее, как любил. В спальне прихватил ноутбук, диск Маризы Рейш Нунеш Transparente и снотворное. В ванной комнате поставил ноутбук на стиральную машину, вставил диск, зазвучала музыка фаду. Он достал пластиковый стаканчик для лекарств и стал не спеша, одну за другой, выдавливать в него из пластинок таблетки феназепама. Выдавил штук тридцать. Для верности высыпал в стаканчик весь оставшийся донормил. Налил полный стакан виски, поставил все это на полочку, добавив еще окровавленный нож. Скинул футболку, на снятие штанов понадобилось больше времени, но он все-таки справился. Голый бухнулся в ванну. По закону Архимеда на пол выплеснулось изрядно воды. Он подумал, что раньше бы его это огорчило, но сейчас в голове и на сердце была леденящая пустота. Он не стал закрывать кран, только чуть-чуть приоткрыл затычку в сливе – он всегда так делал, чтобы вода не остывала, оставалась горячей.

«А я и не знал, что кровь такая липкая. Век живи – век учись», – билась в голове дурацкая мысль. Вид окровавленного ножа ему вдруг не понравился, он прополоскал его под краном. Лезвие заблестело. «Ну вот, другое дело. Горячо, горячо… Виски на жаре станет теплым… Это плохо… Надо выпить…» Он поднес стакан к губам. Сделал глоток. Вдруг мелькнула идея: «А что это я так спешу? Интересно, зачем? До утра еще столько времени! Хотя зачем оно мне, время? Сколько уже было бесплодных вечеров и ночей, наполненных тяжелыми думами? Надоело! НА-ДО-ЕЛО! Не приняла меня жизнь, выплюнула, как несъедобную косточку. Вот только Сашку жалко. Анатольевич крепкий, выпьет сто граммов и успокоится. А Сашка себя будет винить. Нет, ну почему я не родился дураком?! Почему я не краснорожий дебил! Да за каким дьяволом мне сдался этот португальский?! Я, человек, далекий от футбола, как сумасшедший переживал, когда в девяносто шестом году в полуфинале чемпионата Европы чех Поборски забил сборной Португалии гол и вывел свою страну в финал! И ведь гол был шикарный – как рукой, перекинул мяч метров с двадцати пяти над вратарем, не сближаясь с ним! Ну и радуйся красоте гола, а я распустил нюни – „наши“ проиграли! Какие они тебе, блин, „наши“? В две тысячи четвертом году в решающем матче продули каким-то грекам, и я опять чуть не плакал, в две тысячи шестом, находясь в командировке в Москве, смотрел чемпионат мира в спортивном баре. Обыгрывали в четвертьфинале англичан по пенальти, я был единственный, кто распевал португальские речовки и радовался „нашей“ победе! И как англичане, битком набившиеся в зал, не вывели меня, словно умалишенного, на улицу и не отметелили от души? Зачем я это вспомнил?.. Зачем? Господи, что со мной… Надо было мне вытягивать ногу, ремонтировать позвоночник, выкупать автостоянку, приобретать пятилетний джип, потому что новый – дорого; и на нем телок снимать… Надо было пробовать студенток… Какой, интересно, у Вдовиченко вход во влагалище? Как выглядят малые половые губы? Они у нее небольшие, аккуратные, розовенькие или как распустившаяся роза, лепестками, коричневые?»

Борис Антонович потянулся к полочке, опрокинул стаканчик с таблетками в рот, запил виски. «Интересно, скоро подействует?» В стаканчике осталась прилипшая таблетка донормила. Он поймал ее мокрым пальцем и отправил в рот вслед за остальными. Снова глотнул виски. Чувствовалось только опьянение, больше ничего. Но ждать не хотелось. «Как же хороши песни Маризы! Еще треков пять, не меньше. Нет, нельзя ждать…» Он взял нож, повертел, рассматривая. «Какая красивая вещь! Не тому, не тому он посвятил свою жизнь. Ну и наплевал бы на свое уродство! Что, коротконогий не может заниматься стрельбой? Или владеть холодным оружием? Или поиметь с помощью денег, машины, подарков, лживых „люблю-трулю-лю“ сотню-другую баб? Жил чужими текстами, чужими книгами, чужим языком, радовался ошибкам коллег – вот они написали так, а надо было бы вот этак! Тьфу, мерзость! Как жить, зачем, если главное – ебаться! Ну и, наверное, жратва – чтобы были силы. Жрать – трахаться, трахаться – жрать! Вот она, формула жизни!

Он провел лезвием по запястью. В какой-то кинокартине видел – надо вдоль. Фигня, можно и вдоль… Теперь – другая рука. Вот так – крест-накрест…

«В человеческом теле пять литров крови, скоро вся вытечет, – думал Борис Антонович, – а снотворное и виски не дадут отказаться от задуманного. Ба, я, кажется, шевелю пальцами ноги! Но я же не могу шевелить пальцами, ведь ноги у меня парализованы! Значит, это глюки. А галлюцинации – это хорошо. Умирать, оказывается, весело. А я почему-то думал, что будет страшно. А оказывается, очень даже ничего. Вот и вторая нога зашевелилась… Как же хороша водичка! Пока не отключился, надо подумать о Боге. Если есть другая жизнь, мне вечный Ад – ведь я убийца! Мало того, самоубийца! Не видать мне царствия небесного! Может, покаяться? А что толку – разве можно искренне раскаяться в убийстве такой гадины? А ведь как я ее любил, как любил! Как она говорила – пылинки сдувал… Сначала любовь-морковь, а потом – подыхай, освобождай жилплощадь! Сдохнешь – квартира мне достанется… А почему я ей только горло перерезал? Надо было еще язык отрезать и в унитаз спустить – вот тогда бы смерть была справедливой… Кажется, я засыпаю… А Minha Bela Putana Wander Piroli я так и не закончил… Но ей же все равно! Кто она, и кто – я… Нет, точно засыпаю… А перед смертью перед глазами должна вся жизнь пронестись… Не проносится что-то… Надо вспомнить что-нибудь хорошее… В четвертом классе летом дали на неделю „запиленную“ пластинку Deep Purple, Machine Head, и это было такое счастье, такое счастье, что я не поехал в пионерлагерь, – пластинку надо было вернуть. А ведь в лагере было весело, все лучше, чем по расплавленному жарой Свердловску ходить, но это же были Deep Purple! Machine Head! В день, считай, выучил все песни наизусть. Я засыпаю! Нельзя! Нельзя! Надо еще что-то вспомнить!.. Еще имелся диск Urian Heep, заслушанный до дыр. А-а!.. В лагере была девочка Марина, толстушка, которой не интересовались мальчики. Вот мы, двое ущербных, и нашли друг друга. Как-то нас отправили на дежурство. Мы сидели в беседке, держась за руки, я гладил ей ладошку, и это было непередаваемым сексуальным моментом. И еще было… Мы с Андрюхой Гоцманом купили в деревенском райпо две бутылки водки-„чебурашки“, три огромных помидора и палку вареной колбасы. Ночью ушли в лес „бухать“, пили из горлышка, и не было тогда на свете ничего вкуснее этих помидоров, и опьянели мы уже от одной бутылки в зюзю, а вторую зарыли у какого-то дерева, ствол пометили, но на второй вечер ничего не нашли, хоть и бегали полночи с лопатой по чаще, это была моя первая в жизни водка…»


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.


Популярные книги за неделю


Рекомендации