Текст книги "Вишневый самурай"

ГЛАВА 39

Модельное агентство «Круассан‑Вояж» располагалось в шикарном старинном особняке с арочными окнами, с балкончиками, которые на могучих плечах держали Атланты, с платным паркингом во дворе, куда пускали по одному через подъемные (как в средневековой крепости!) ворота, после того как водила производил оплату магнитной карточкой через пульт банка‑терминала, прикрепленный к кирпичной стене на расстоянии вытянутой из окна руки.

До агентства я добрался на арендованном катере. Выбрался на набережную и направился к парадному входу. Швейцар в ливрее поприветствовал меня и открыл массивную стеклянную дверь. Я оказался в мраморном холле. Пол устилали ковры, равно как и ступеньки лестницы, ведущей наверх. Путь туда лежал через два вращающихся турникета и будочку, из которой выглянул молодой усатый охранник.

– Вы к кому? – строго спросил он.

– Собственно говоря, в «Круассан‑Вояж», – ответил я.

– Вас ждут? – спросил он, поднимая телефонную трубку.

– Нет. Доложите господину Прощелыгину, что его хочет видеть Даг Туровский, – попросил я.

– Айн момент.

Охранник набрал три цифры, несколько минут подождал и зашептал в трубку то, что я просил его передать. Выслушал внимательно ответ, торжественно вернул трубку на место и объявил:

– Можете проходить!

Прозвучал звуковой зуммер. Круглая лампа у турникета сменила цвет на зеленый, и я вошел внутрь.

– Вам на пятый этаж, – сообщил охранник. – От лестницы вправо. Там есть указатель.

Лифта не было и в помине. Когда строилось это здание, о лифтах если и слышали, то только мельком, наивно полагая, что это какое‑то чудо природы, вполне возможно, несуществующее. Те же, кто выкупил особняк у бывших владельцев, перестраивая интерьер, об установке лифта думали, но порешили в конце концов, что в данном случае подъемник будет лишь портить общий вид. Вот и пришлось мне на пятый этаж добираться на своих двоих, поминая недобрым словом июльско‑петропольскую жару, Иоланду Городишек, позволившую себя убить, и Стаса Прощелыгина, освоившего шантажистский бизнес.

Взойдя на пятый этаж, как на вершину Гималаев, я увидел металлический столб, на котором была закреплена рука со сложенными в кулак пальцами, лишь указательный торчал в правую сторону, снабженный табличкой «Круассан‑Вояж».

– Сюда‑то мне и нужно, – пробормотал я себе под нос.

Пройдя по двум извилистым коридорам, я очутился перед стеклянными воротами, над которыми висела эмблема модельного агентства – юная балерина, застывшая в пируэте. Похоже, создатели агентства пытались уверить «всех сюда входящих», что модельный бизнес – это искусство, а вовсе не проституция, как часто думают обыватели.

Я попал в светлый холл, натурально напоминавший рай, в котором кружились стайками беззаботные барышни. Идиллию прервал грубый вопрос:

– Туровский, что ли?

– Вроде как.

– Проходите в кабинет к господину Прощелыгину. Он ждет.

Как можно брать секретаршей даму, которая, во‑первых, успела состариться раньше, чем родилась, а во‑вторых, имеет такой скверный характер? За один лишь характер ее нужно было гнать в три шеи, а можно и в четыре, если только их удастся отыскать под толстым слоем дряблой кожи, благодаря которой дама напоминала индюка.

Я открыл дверь и прошел в кабинет. Определенно, у господина Прощелыгина, восседавшего на огромном пуфике по центру комнаты перед компьютером, установленным на небольшом столе с двадцатисантиметровыми примерно ножками, имелся вкус, правда, чрезвычайно специфический. Пол комнаты был устелен ворсистым ковром, по стенам висели абстрактные картины, носившие названия «Деструкция обструкции в ирреальном», «Концептуальность дифракции», «Система вдоха и выдоха в римановом пространстве»… Лишь одно полотно называлось по‑человечески: «Взгляд на кошку изнутри». Это был холст пять метров на девять, плотно закрашенный алым цветом с вкраплениями коричневого и ультрамаринового.

Я почувствовал острое желание немедленно убраться из столь шизофренического места.

– И что, Туровский, вам от меня надо? – недовольно спросил Прощелыгин, поднимая на меня глаза.

Ни тебе здравствуйте, ни как здоровьице… На редкость неприветливый тип! И к тому же явно меня боится.

Я уже понял, почему Стае Прощелыгин перезвонил мне в день нашего телефонного знакомства. Он просто испугался, что кто‑то прознал про их небольшой бизнес. Его не слишком беспокоила перспектива встречи с полицией и даже краткосрочное пребывание за решеткой. Его ужасала мысль о том, что с ним сотворят мужики, которых он в компании с Волокитовым и Городишек безбожно доил столько времени. Побывав у нас и пообщавшись со мной и Кубинцем, Прощелыгин выяснил, что мы ни сном ни духом об истинном положении вещей не догадываемся, а потому и успокоился. Это он зря.

– Хотелось бы узнать, за что вы убили Россомаху? – долбанул я его в лоб.

Прощелыгин открыл рот и хватанул ртом воздух.

– Каакую такк‑ую Россомаху? – попытался он разыграть удивление.

Чего там говорить – никудышный актер из Стаса! А пальцы‑то, пальцы так и выплясывали рок‑н‑ролл на столе… И с такими нервишками он собирался меня провести!

– Был такой дядя – Россомаха, который ежемесячно отстегивал тебе по пять тысяч рубликов, видно, на поддержание модельного бизнеса, – напомнил я ему.

– Он не мне отстегивал! – возразил Прощелыгин, выдавая себя с потрохами.

– Конечно, не тебе, – легко согласился я. – Он – Иоланде Городишек, а она уже – тебе… Скажи честно, схему дойки ты придумал или кто другой?

– Ничего у тебя нет! – взорвался Прощелыгин. – Ты – пустота! Тебе никто не поверит!!!

– Полиция, конечно, не поверит, – согласился я. – А вот один человек поверит точно. Привычка у него такая – верить во все, что я ему говорю. Очень доверчивая личность.

Прощелыгин нахмурился и умолк, ожидая моего следующего хода. А я выбрал себе пуфик и уселся напротив него по‑персидски, скрестив ноги. Так мы и сидели, сверля друг друга глазами: он – меня, а я соответственно его… Первым не выдержали нервы у Прощелыгина.

– Что ты хочешь?! – возопил он.

Даже не спросил, кого я имею в виду!.. То ли решил, что кого‑то из шантажируемых, то ли не задавался этим вопросом вообще, изойдя на страх.

– Я хочу услышать, кто убил Городишек! – пошел я напролом.

Вероятность того, что Прощелыгин знает убийцу, нулевая, но вдруг у него имеются подозрения.

– Быстрый ты, как я посмотрю… Мне убийца неизвестен, – усмехнулся Стае.

– А не ты ли сам этот неизвестный Икс? – спросил я, сощурив глаз, точно инквизитор на допросе.

– И какой мне резон терять дойную корову? – ответил вопросом Прощелыгин.

– Логично, – согласился я. – Есть какие‑нибудь соображения по данному поводу?

– Никаких, Туровский, – развел руками Стае.

Я вытащил бумажник и извлек клочок бумаги – тот самый, за которым Прощелыгин подсылал ко мне киллеров.

– Тогда помоги расшифровать имена! – потребовал я.

При виде бумаженции Волокитова Прощелыгин поморщился. Но все же взял ее в руки, понимая, что теперь уничтожать список смысла нет. Информация утекла, оказалась на воле, и ее уже не похоронишь.

– Россомаху ты знаешь, – подумав, произнес он. – Заика – это Кирилл Бенедиктович Румянцев. Пиар – Олег Валерьевич Борисоглебский. Экспресс – Иван Дмитриевич Скорохватов. Лука – Лука Маркович Давыдов. Форма – Юлий Николаевич Круглянский. Кайзер – Казимир Даниилович Торосов. Сенатор – Александр Михайлович Колодий.

Имена совпадали со списком контактов Городишек. Кто‑то, конечно, остался за бортом, но их я идентифицирую в тиши домашнего кабинета.

Аккуратно внеся все услышанное от Прощелыгина в записную книжку, я спрятал ее в бумажник, который убрал в карман. Остался лишь один принципиальный вопрос:

– Кто еще в доле?

– Не понял? – прикинулся дурачком Прощелыгин.

– Жди визита Вани Дубай! – произнес я фразу‑отмычку.

Давно заметил, что одно упоминание Ваниного имени на определенных людей действует, как слабительное.

– Менеджер яхт‑клуба «Флибустьер» был в доле, – поспешно произнес Стае.

– Это я и без тебя знаю, – оборвал я. – Кто еще?

– Все равно ведь узнаете… – пробормотал себе под нос Стае. – Кудеяр Грязнухин… Он не то чтобы в доле был – просто привел к нам нескольких клиентов… Сам встречался с Городишек. И иногда подкладывал ее под нужных людей.

– Кто такой Грязнухин? – спросил я, припоминая, что эта фамилия также имелась в моем списке.

– Член совета директоров компании «Великоросс», друг Ивана Скорохватова, которого под нас и подставил. Молодой сукин сын. Что‑то его по жизни не устраивало. Вот и приводил клиентов. У нас ведь были постоянные, кто платил ежемесячно, а были и на один раз: грузили полную сумму, и мы их оставляли в покое.

– В бизнесе из девочек только Городишек участвовала?

– Почти все девочки агентства, – медленно ответил Прощелыгин. – Но Городишек по элите специализировалась. Она не просто к богатым лохам ездила, а к изысканным богатым лохам. Виртуозом в своем деле была. Считала его искусством.

Знал бы Ваня Дубай, в какой бизнес устроил свою крестницу, покромсал бы всех на куски! Прощелыгина – в первую очередь… Самое занимательное – я никак не мог спасти Стаса. Потому что просто обязан был обо всем рассказать Ване. И Прощелыгин понимал это без слов. В его глазах плескалось озеро ужаса.

Я поднялся с пуфика, коснулся рукой краешка шляпы в знак прощания и направился к двери.

Сзади раздался грохот. Это Прощелыгин уронил на стол голову, в ужасе предчувствуя встречу с крестным отцом Городишек.

Я покинул офис модельного агентства, где под яркой вывеской скрывалось логово гремучих змей. Направился к лестнице. Спускаясь, позвонил Ване Дубай.

– Здравствуй, дорогой, – услышал Ванин голос.

– Приветствую. У меня есть полезная информация по Иоланде, – сообщил я.

– Говори! – напрягся Дубай.

– Лучше приезжай вечерком. Пива выпьем. О делах наших скорбных покалякаем, – предложил я.

– Буду в девять, – пообещал Дубай и отключился.

ГЛАВА 40

Не успел я покинуть старинное здание, в котором располагалось модельное агентство «Круассан‑Вояж», как мой сотовый истошно заверещал. Меня домогался Гонза Кубинец. Что поделать? Напарник… Грешно своих обижать! И я откликнулся.

– Меня выставили с лестницы! – проорал взбешенный Гонза.

– Кто выставил и откуда? – осведомился я.

Мы разделили список Иоланды Городишек напополам: я взял троих, и Гонза тоже. Надеясь на собственную удачу, я решил разыскать каждого дома или на службе – без какой‑либо предварительной договоренности. Брать быка за рога лучше с разгона, не сообщая заранее об аренде одного из рогов… Гонза избрал тот же стиль, но, похоже, при первой же встрече потерпел фиаско.

– Некий Казимир Торосов! Директор компании «Петрофуд»!.. И подумать не мог, что он такой грубиян! Я, понимаешь, заявился к нему. Квартирка у него – не чета иным: футбольное поле на первом этаже и баскетбольное – на втором. Торосов как раз завтракал…

Я поднялся на борт арендованного катера, слушая излияния переполненного возмущением Кубинца. Обосновался в рубке капитана, завел мотор и оторвался от причала, взяв курс на Пулковскую сторону, где за Московским каналом проживал в собственном доме один из самых крупных дойных бычков Иоланды Городишек и. К Иван Дмитриевич Скорохватов – глава корпорации «Великоросс».

– … Стоило мне только сказать, что я расследую убийство Городишек, как Торосов вызвал охрану! Четверо амбалов в прямом смысле выкинули меня на улицу!

– Могу посочувствовать, – предложил я. – Тебе мое сочувствие поможет?

– Вряд ли, – ответил Кубинец. – Не вижу смысла навещать оставшихся членов списка: уверен, что везде ждет аналогичный прием!

– Нам не нужна твоя уверенность, нам факты подавай! – твердо заявил я.

– Ты садист, Туровский! – ругнулся Гонза.

– Не боись, Киса, мне предстоит то же самое! – утешил я.

Человеку всегда становится легче, когда он узнает, что и его ближний страдает, что не он один – идиот.

– Ты куда едешь‑то? – поинтересовался Кубинец.

– К Скорохватову. Поговорил на серьезе с Прощелыгиным. Версия с дойными коровами полностью подтвердилась. Самым крупным клиентом Городишек был как раз Скорохватов. С ним и надо поговорить в первую очередь.

– Я серьезно настаиваю на том, чтобы выставить Хлое и Карпу Епифановым счет в два раза больший, нежели первоначально утвержденный! – потребовал Кубинец.

– В связи с чем такое повышение? – удивился я.

– Панымаэшь, дарагой, ныкто не гаварил мнэ, что с лэстныцы спускат будут. Я абыдэлся, панымаэшь? – ломая язык на кавказский манер, пояснил Кубинец.

– Хорошо. Пожелания приняты. Подумаем, – пообещал я. – Вечером к нам заглянет Ваня Дубай.

– Зачем?

– Хочу слить ему Прощелыгина со всей честной компанией, – честно признался я.

– Другого выхода нет?

– В полицию их сдавать бесполезно – отмажутся. «Дойным коровам» сообщить по секрету, кто все это время их имел, – тоже можно… В любом случае лавочку пора прикрыть.

– Согласен.

– Есть идея. Перед тем как докладывать следующему адресату о поисках убийцы Городишек, пообещай, что в конце беседы, когда узнаешь все, что нас интересует, сообщишь фамилии и все выходные данные инициаторов аферы. Думаю, тогда с тобой будут обходиться раз в десять вежливее.

– Туровский, тебе кто‑нибудь говорил, что ты не только гениальный пивовар, но иногда бываешь и гениальным психологом? – ехидно осведомился Кубинец.

Как водится, послал его и отсоединился. Потому что вышел на финишную прямую. Впереди показался мемориал Победы. От него, как уверял компьютер, оставалось метров триста чистой воды до особняка Скорохватова.

Скоро я увидел высокий красный забор, над которым возвышались белые кирпичные башенки, украшенные флагами Российской империи. Возле забора имелось место для парковки, куда я и воткнул свой катер. Заглушив мотор, запустил сигнализацию и покинул палубу.

Возле ворот имелся ящичек домофона. Над ним зависла видеокамера, обозревавшая не только пятачок перед воротами, но и весь подъездной канал. Я нажал кнопку. Похоронный зуммер прервал бодрый мужской голос – отнюдь не дружелюбный:

– Чё надо?

Я поправил на голове шляпу, чтобы камера зафиксировала мое лицо, и рявкнул:

– К Ивану Дмитриевичу!! Срочно!!

– Он вас ждет?!

– Нет, – сказал я и сразу же ввел в бой тяжелую артиллерию: – Передайте ему, что посетитель хочет сообщить, на кого работала Иоланда Городишек.

– Мужик, по‑моему, ты псих! – с сомнением заявил охранник. – Проваливай подобру‑поздорову!

– Человек, – сказал я, – с Иваном Дмитриевичем я встречусь по‑любому. И обязательно доложу, кто помешал информации своевременно достичь его ушей. Как думаешь, сколько ты после этого проработаешь?

Охранник крепко задумался. Затем приказал:

– Жди!

Я стоял, переминаясь с ноги на ногу, и представлял, как охранник связывается по интеркому с базой, докладывает о визитере, как начальник службы охраны выходит на хозяина, как хозяин раздумывает, стоит ли ему беседовать с гостем или спустить на него всех собак, как цепочка раскручивается в обратную сторону… Когда, по моим прикидкам, приказ хозяина пошел вниз, я уже давно снял с себя пиджак и обмахивался шляпой, как веером…

Да, июль в этом году выдался на славу! Самое время свалить куда‑нибудь на море, греться на пляжах, плескаться в соленых водах, наслаждаться в тени пабов, знакомиться с девушками и заводить кратковременные курортные романы… А я вот торчу в городе, поскольку мой бизнес оставить не на кого. Тут не наймешь управляющего на время каникул: приедешь, а вместо бизнеса – пепелище!..

– Иван Дмитриевич дал добро. У ворот вас встречают! – сообщил голос из домофона.

Калитка в воротах щелкнула. Я распахнул ее и ступил на территорию Скорохватова. Меня действительно встретили. Двое в штатском встали по обе стороны так, что ни одного лишнего движения я сделать не мог. Третий – судя по изящной эспаньолке и раскованным манерам, старший – пригласил:

– Пройдемте.

Он направился по дорожке, вымощенной булыжником, к дому. Я замешкался. Меня тут же вежливо подтолкнули в спину.

Прошлись, поднялись на крыльцо. Мужик в эспаньолке распахнул дверь и вошел первым. Не позволив осмотреться, он увел меня из обширного и роскошного холла в маленький узенький коридорчик, который начинался за неприметной дверью. Пройдя им, уперлись в другую дверь, которую передо мной учтиво открыли и закрыли за спиной, Я замер посередине уютного кабинета, исполненного в стиле середины девятнадцатого века. По крайней мере, тут начисто отсутствовала современная офисная техника. Зато наличествовали изящный, вытянутый вверх, кальян на две трубки и море подушек и ковров.

В кресле у стола, на котором стоял кальян, сидел мой ровесник. Красивое римское лицо со стрелками усов… Зачесанные назад волосы были покрыты лаком, поэтому блестели и отражали свет… Лишь кривой шрам на щеке портил впечатление.

– Вы – господин Туровский? – мягко спросил Скорохватов.

– Да, – подтвердил я.

– Присаживайтесь… – Скорохватов указал на соседнее кресло. – Вы когда‑нибудь курили кальян?

– Как‑то не доводилось, – пожал я плечами, располагаясь.

– Все хотя бы раз стоит попробовать, даже смерть! – изрек Иван Дмитриевич, протягивая мне трубку.

Я, недоумевая, принял.

– Не бойтесь, это не опиум. Абсолютно безвредный грушевый табак – смесь табака и груши. Давайте немного покурим. Говорят, так принято у индейцев Северной Америки: те, кто выкурил вместе трубку, никогда не могут стать врагами…

Я затянулся и почувствовал наслаждение. Легкие наполнились чем‑то волшебным.

Несколько минут молча курили. Затем Скорохватов мелодично, словно выпевая каждую букву, заговорил:

– Что же привело вас в мой дом, господин Туровский?.. Признаться честно, ваше имя мне откуда‑то знакомо. Позвольте сообразить… Ах, да! Вы тот самый частный сыщик, который в дни празднования юбилея спас жизнь государю императору! Когда вся служба безопасности облажалась, вы оказались на высоте!.. Что ж, поздравляю.

– Благодарю, – склонил я голову.

– Вы, кажется, упомянули имя Иоланды Городишек?

– Я знаю, что вы были знакомы с этой женщиной.

– К сожалению, – с оттенком печали произнес Скорохватов.

– Понимаю. Она оказалась не той, за которую себя выдавала.

– Она была хамелеоном, – задумчиво прошелестел Иван Дмитриевич. – Очень легко приспосабливалась к ситуации. Вела себя с человеком так, как он хотел. Зеркало! Отражала самое сокровенное. Вот вроде и сбылись все твои мечты… Ты нашел женщину, которая идеально тебе подходит… ан нет! Она лишь играла роль.

Я не мешал ему размышлять вслух. Сделал глубокую затяжку, выпустил клуб дыма, наслаждаясь бульканьем воды в кальяне, и вдруг почувствовал, что меня разбирает смех. Еле сдержался! Похоже, Иван Дмитриевич несколько схитрил, утверждая, что тут лишь табак и груша. Явно не обошлось без наркотической добавки…

«С кальяном пора завязывать!» – решил я.

– Кажется, вы хотели сообщить мне, кто стоял за Городишек? – напомнил Скорохватов. – Я почему‑то думал, что Иоланда вполне самодостаточна. Значит, ошибался. Я всегда заблуждался относительно нее.

«А ты скор на перехват!» – подумал я и улыбнулся.

– Пусть мой короткий рассказ составит жемчужный финал нашей беседы! – предложил я. Скорохватов меланхолично поднял бровь:

– Я полагал, что мы уже на финише… Впрочем, если у вас есть какие‑то вопросы, спрашивайте. С удовольствием вам отвечу.

– Как вы встречались с Иоландой?

Вероятность того, что Скорохватов и есть таинственный любовник, который навещал ее в отеле «Бородинский Крест» и общался с ней за несколько минут до гибели, микроскопически мала. Но вдруг Иван Дмитриевич изменял внешность и совершал романтические вояжи под покровом вечера?..

– Вы любопытны, Туровский… С Иоландой мы встречались редко. Обычно это происходило по страстному желанию одного из нас. Сначала обедали в каком‑нибудь ресторане. Затем отправлялись в какой‑нибудь отель… Мы не особенно скрывались…

Скорохватов хмыкнул и присосался к трубке. Закатив глаза, он медленно втягивал в себя дымный кайф.

– Зачем вам нужна была Городишек? – Я попытался застать клиента врасплох, но, кажется, Иван Дмитриевич "ничуть не удивился.

– Блажь… дурная блажь – не более… А потом – необходимость… Привязанность.

– Как вы думаете, кто мог убить Иоланду? – выстрелил я наугад.

– Откуда? – развел руками Скорохватов, не выпуская трубку. – Для меня смерть Иоланды была полнейшей неожиданностью.

– Вы платили ей за молчание?

– Да. Очень большие деньги.

– Почему? Чем она вас взяла?

– Я люблю свою жену. Наверное, звучит нелепо, но это именно так. Мы прошли вместе очень много за десять лет. Благодаря ей я из мелкого клерка превратился в главу крупнейшей торговой корпорации, Не хотел, чтобы она что‑то узнала. Это могло ее убить. Я не знал, о чем его спрашивать. Похоже, начал ходить по кругу… Я вдруг явственно понял, что опрос оставшихся клиентов ничего не даст. Каждый по каким‑то причинам не хотел, чтобы его отношения с моделью стали достоянием гласности, вот и платили. Фильтрация списка не выведет нас на таинственного любовника Городишек…

В тот момент, когда я уже отчаялся что‑либо придумать, судьба подкинула мне конец путеводной нити.

Скорохватов выпустил изо рта облако дыма, закашлялся, а когда восстановил дыхание, внезапно сообщил:

– Знаете, Туровский, Городишек ведь не только шантажировала меня. Она еще и умудрилась меня обокрасть!