Текст книги "Вишневый самурай"

ГЛАВА 48

Карп Епифанов скончался в покоях больницы имени святой Ксении Петропольской к исходу ночи. Пуля пробила ему правое легкое. Врачи бились за жизнь Епифанова всю ночь, но остановить кровотечение не смогли. Карп выдыхап кровь и вдыхал ее. Сознание он потерял еще у могилы отца, и в себя больше не приходил. Не узнал мать, которая примчалась на кладбище и сопровождала его в автомобиле «скорой помощи».

Кубинца я отпустил домой. А сам ни на шаг не отходил от Хлои Епифановой, в течение месяца потерявшей обоих сыновей и мужа. Женщина за час постарела на десять лет. Она безучастно смотрела в стену, шевелила губами и тихо плакала. Я принес ей ужин из ближайшего ресторана, но она не притронулась к еде. Только отхлебнула воды из пластикового стаканчика. Хлоя сама выглядела трупом, который почему‑то продолжает дышать. Со смертью Карпа смысл ее жизни пропадал окончательно. И она из последних сил держалась и молилась, чтобы сын выжил. Но Господь не внял ее горячим мольбам: Карп не выкарабкался.

К нам вышел врач, чтобы сообщить ей об этом. Я понял все без слов. Хлоя тоже. Она поднялась из кресла, распрямилась величественно и ледяным голосом заявила:

– Завтра к вам приедет человек, который заберет тело.

– Полиция пока не дала разрешение на захоронение, – возразил врач.

– Мой человек разберется… – заявила Хлоя.

Я доставил ее домой на «Икаре». Сопроводил, передал в руки управляющему и собрался было уйти, но Хлоя не отпустила. Она обернулась ко мне и попросила:

– Останьтесь. Теперь мой дом стал таким пустым.

Я натянуто улыбнулся, представляя себе унылые часы в обществе разбитой женщины, и тут же нашелся:

– К сожалению, не могу. Есть еще дела. Но человека к вам пришлю.

Я достал сотовый и набрал домашний номер. Трубку поднял Кубинец.

– Гонза, Химера рядом?

– Где‑то наверху, – сонно отозвался Кубинец.

– Найди ее и попроси быть готовой.

– Ты ее разлюбил? – осведомился Гонза.

– Нет. Просто нужна ее помощь.

Я отключил телефон и пообещал Хлое:

– У вас будет человек…

Домой я мчался, словно ужаленный в хвост. Глаза слипались, мечталось о подушке и здоровом сне. Оставив катер возле причала, врубил сигнализацию (о ней, родимой, даже в беспамятстве помнить буду!) и сбежал по трапу. Добрел до крыльца, громко хлопнул дверью. В гостевом кабинете отыскал Софию Ом, свернувшуюся в кресле клубочком, попросил ее поехать к Хлое Епифановой и побыть с тетей пару дней. София, как ни удивительно, просьбу мою восприняла и немедленно отправилась ее исполнять. Я же, не в силах добрести до второго этажа, развернул два кресла друг к другу и растянулся в них, укрывшись пледом. В сон провалился – как в черную дыру! Абсолютное беспамятство…

Очнулся я от яркого солнечного света. Часы показывали четыре вечера, желудок настойчиво о себе напоминал, а по гостевому кабинету разгуливал Гонза Кубинец, явно не решавшийся разбудить меня сознательно, но создававший как можно больше шума, чтобы я вырвался из объятий Морфея сам.

Увидев, что я открыл глаза, Кубинец тотчас на– бросился на меня с сообщениями:

– Звонила Химера. Просила тебе передать, что находится в доме Епифановых. Хлоя в ауте. Ее просьба – до окончания нового тысячелетия не беспокоить.

– А серьезно? – недовольно пробурчал я.

– Хлоя требует, чтобы ты нашел убийцу ее семьи! – озабоченно заявил Кубинец.

– Это сделать как раз несложно, – произнес я.

– Ты знаешь убийцу? – застыл Гонза.

– Зная подоплеку событий, убийцу найти – дело нескольких дней…

Я поднялся, расправил на себе костюм, посмотрел на себя в зеркало и ужаснулся: нужно срочно менять имидж неудачливого адвоката, пережидающего ночь в рабочем кабинете! В конце концов, у меня есть свой особняк, своя спальня и даже свежее постельное белье! А я, как бродяга, влезший в чужой дом через открытое окно, ночую на креслах. Негоже это!

Ушел наверх, забрался в душ и в течение получаса, напевая под нос что‑то невразумительное, нежился под холодными струями. Выбравшись из ванной, переоделся в черный костюм, надел строгий галстук и спустился в гостевой кабинет.

– Только что звонил Григорий Лесник, – доложил Кубинец, отрываясь от чашки кофе и свежего выпуска «Санкт‑Петропольских ведомостей». – Просил тебя перезвонить.

– Как он? – уточнил я, поднимая трубку.

– В состоянии крайнего возбуждения. Точно мы вчера не Епифанова выкопали, а невесту Франкенштейна.

Кубинец тряхнул газетой и вновь уткнулся в нее.

Я набрал номер центрального офиса криминальной полиции Васильевского острова и попросил переключить меня на инспектора Лесника. Связь дали оперативно.

– Григорий Лесник слушает, – раздался официальный рык.

– Даг Туровский. Чем порадуете, инспектор? Я откинулся на спинку кресла и закрыл глаза.

– Думаю, Туровский, тебе пора открывать агентство по оказанию паранормальных услуг. Ну, ясновидение там, чревовещание… Деньги будешь грести лопатой. Ни в чем себе отказывать не придется. Меня потом возьмешь к себе администратором или менеджером по работе с персоналом… Как мысль?

– Слушай, шутки шутить нет настроения, – отмахнулся я. – Лучше скажи, кого мы выкопали?

– Кого выкопали, пока сказать не могу. Но одно точно – это не Трой Епифанов! – заявил Лесник.

– Что и требовалось доказать! – радостно потер я руки.

– И где же в таком случае Трой? – потребовал ответа Лесник.

– Кто ж его знает? Но поймать нам его не мешало бы как можно быстрее удивился.

– Как ты себе это представляешь?

Лесник.

– Есть две ниточки. Я попробую сейчас дернуть за одну. Не получится – за другую дернем вместе.

– Договорились. А мы пока попытаемся установить личность похороненного. А также выясним, каким образом произошла подмена.

– Могу дать подсказку, – предложил я.

– Слушаю внимательно… – Лесник даже дыхание затаил.

– Тело было обнаружено в доме Куракина – Кактуса…

– Почему Кактуса? – перебил Лесник.

– Кликуха у него армейская такая… Мертвого нужно искать среди домашних. Слуга или сам Кактус – кто‑то из них. Определить, кто пропал, затем найти образец ДНК и сравнить.

– Все, отправляю ребят в дом! – засуетился Лесник. – Ты мне, если что, звони на трубу.

– И ты меня в курсе держи. Нам теперь этого Вишневого самурая поймать нужно в обязательном порядке! – заявил я.

– Почему Вишневого самурая? Он что – японец? – удивился Лесник.

– Нет, просто чтобы никто не догадался, – напустил я тумана и отключился.

Стоило навести порядок на рабочем месте. Я уткнулся в письменный стол, перерыл бумаги, книги, какие‑то записки и кучу иного хлама.

– Что‑нибудь ищешь? – спросил Кубинец, наблюдая за мной.

– Трубу для связи с Качели и Дубай, – пробурчал я.

– Она в ящике. Под пивной энциклопедией, – сообщил Кубинец.

Поблагодарив Гонзу, извлек из памяти номер Вани Дубай и включил дозвон. Он откликнулся тотчас.

– Слушаю тебя, Туровский… Кстати, спасибо за информацию по Иоланде, премного обязан.

– Что вы сотворили с Прощелыгиным и компанией? – осторожно осведомился я.

– Сказал же – читай газеты, сыщик, – отшутился Дубай, судя по тону, впору было свечку ставить за упокой души новопреставленного Стаса Прощелыгина.

– Встретиться с тобой надо, Ваня.

– В чем проблема? – спросил Дубай. – Подъезжай на Гагаринский канал. Там находится кафе «Мадригал». А прямо за кафе Международная коллегия адвокатов. Найдешь меня в кафе.

– Буду через полчаса, – пообещал я. Спрятав трубку в карман, выпрыгнул из кресла и направился на выход.

– Ты на встречу с Дубай? – спросил Гонза.

– Угу. Буду через два часа.

– Для меня есть работа?

– Нет. На сегодня свободен, – расщедрился я.

– Тогда я на весь вечер уезжаю.

– Куда это, если не секрет? – удивился я.

– Да так… – Гонза отвел в сторону глаза. – Свидание у меня.

– Успехов.

Я шагнул за дверь. Поднявшись наверх, приоделся, нацепил плечевую кобуру, проверил патроны в барабане револьвера. Все‑таки револьвером пользоваться сподручнее. Он и от смерти спасет в трудную минуту, и не подведет на предмет осечки – чего не скажешь о пистолете: пушка большая, а надежности маловато.

Я спустился вниз, пересек холл, отворил дверь и оказался на улице. Пасмурный день катился к вечеру. Серые тучи ползли по небу, угрожая дождем. Погодка к романтическим прогулкам не располагала.

Я надвинул шляпу поглубже на глаза и направился к «Икару». Какое удовольствие прокатиться на катере! В других городах – в той же самой Московии, например, – вместо каналов – улицы, асфальт, бетон…

Люди по служебным и личным делам перемещаются в метро и на колесном транспорте – в автомобилях, автобусах, троллейбусах, трамваях… В Санкт‑Петрополисе тоже есть метро, только я им не пользовался уже лет восемь, предпочитая катера. У нас ветки метро проложены по поверхности, иногда и над водой – на тех участках, где нет оживленного речного движения. В Москве же – подземка. Чистые катакомбы!.. Я, конечно, клаустрофобией не страдаю, но находиться под землей, где и взрыв произвести легче, и иные неприятности возможны, – нет уж, увольте! Мы как‑нибудь и по поверхности доберемся куда надо.

ГЛАВА 49

«Икар» отошел от причала и медленно направился по каналу Беринга в сторону стрелки Васильевского острова. Я не гнал катер, хотя сердце так и норовило выскочить из груди. Это происходит всегда, когда я понимаю, что дело, измучившее меня в последние несколько дней (недель, месяцев), близится к концу. Можно будет пополнить счет в банке, вздохнуть свободно и заняться излюбленным пивоварением, особо не заботясь о том, на какие средства содержать дом в следующем месяце, а также ораву своих сотрудников. Было и еще одно желание, гнавшее меня вперед: я торопился посмотреть в глаза лжепокойнику Трою Епифанову и плюнуть ему в лицо. Маленькая месть от обманутого компаньона!

«Икар» миновал стрелку Васильевского острова и выскочил в Большую Неву. Только тут я заметил, что хвост моего катера кого‑то заинтересовал: два юрких маленьких суденышка шли в некотором отдалении, будто бы совершая праздную прогулку. Однако мой наметанный глаз сразу отметил хорошо продуманную траекторию их движения.

Интересно, кто это мечтает со мной познакомиться? Следить за мной вроде никакого смысла нет. Ну, встречается господин частный сыщик с крупным представителем криминалитета по какой‑то своей надобности – и что?.. Нет, моему «сопровождению» нужно иное. Тут выслеживается дичь, которую можно загнать и упокоить навеки. На роль дичи запланирован я. Что‑то мне такой расклад не по душе. С удовольствием скоротаю время как‑нибудь иначе.

Кто же организовал преследование? Трой Епифанов, будь ему пусто? Сомнительно. У него нет финансовых возможностей, чтобы привлечь контингент со стороны… Хотя нет! После того как он перекачал деньги со счетов семьи, ситуация изменилась… С другой стороны, зачем Трою рисковать? Он уже рассекречен! Полиция и без моего участия в несколько дней вычислит его местопребывание. Так что мое устранение запоздало… Значит, за этим стоит кто‑то иной. Некий господин X, не выведенный мною пока что на чистую воду…

Позади меня заговорили пулеметы. Пули зацокали по корпусу катера. Я инстинктивно оглянулся, но рассмотреть, кто палит и с какой такой надобности, мне не удалось. Запустил на бортовом компьютере программу заднего обзора и верньером увеличил картинку. Стреляли с обоих катеров. С таким хвостом дорога на Гагаринский канал заказана! Там узкие улочки. Пули посекут жилые дома. Могут быть жертвы… Я не имею морального права вести туда преследователей.

Выход только один: уходить вперед по Неве и разбираться с наглецами самостоятельно. Что называется, в порядке самообороны.

Я дал по газам и заложил штурвал на резкий разворот: в Финском заливе много просторнее!.. К тому же по ходу этого расследования я же устраивал гонки по Финскому заливу и Кронштадту.

Катера не ожидали от меня такой резвости. Они на мгновение прекратили стрельбу, но, стоило мне повернуться к ним передом, тут же ее возобновили. Я вдавил педаль газа глубоко в полик, вызвал программу бортового оружия и, избрав пулемет, изготовился к бою.

«Икар» на полных парах устремился на один из катеров противника. Тот попытался увильнуть, но я целенаправленно шел на таран. Пули так и рикошетили от бронированного корпуса «Икара». Я решил испытать себя в амплуа камикадзе. Когда расстояние между нами сократилось до катастрофического предела, я резко отвернул в сторону и нажал гашетку пулемета. Противник попал в силки автоматического прицела, выбраться из которых ему не удалось. Пули зашлепали по неудачливому катеру, продирая обшивку. Через несколько мгновений он полыхнул рождественской елкой, а затем взорвался, разбросав в разные стороны горящие обломки.

Второй, видя печальную судьбу компаньона, попытался скрыться. Ускорившись по максимуму, он устремился к Адмиралтейской стороне. Я, развернувшись, приклеился к его хвосту. Как он ни дергался, как ни пытался стряхнуть меня, ничего у него не получалось…

Катерок нырнул в Мошков переулок и свернул на Миллионный канал. Я не отставал. Эх, узнать бы у пилотов, кто их послал и сколько пообещал за мое уничтожение… Что же они теперь намерены делать, когда их мотор перегрет и им не скрыться?.. Впрочем, и мне полезно посмотреть в глаза реальности: такой темп «Икар» долго не выдержит! А пилоты могут и не знать нужных мне подробностей. Спалить их без жалости! И – по своим делам… Почему бы и нет?

Искушение было сильным. Я попытался нагнать противника, но когда он свернул с Миллионного канала в Лебяжью канавку и направился к Инженерному замку, решил, что дело того не стоит, и отвернул в Фонтанку. Катер неприятеля взял курс на Мойку. Так мы и разошлись в разные стороны, как в море корабли.

Я направился в сторону Гагаринского канала и спустя полчаса припарковался возле парадного входа в кафе «Мадригал». Ишь, какое неказистое с виду: заляпанные грязные окна, вход украшен двумя колоннами в виде пальм, двухстворчатая дверь с выбитым стеклом… Прямо Дикий Запад какой‑то!

Дернул ручку двери на себя и переступил порог. Сумрак окутал меня. Из темноты выплыли факелы, тускло освещавшие просторную залу, заставленную столиками. Длинная извилистая стойка бара пустовала. Лишь одинокий человеческий силуэт сгорбился за кружкой пива и отчаянно сигарету за сигаретой дымил в потолок.

Я осмотрелся по сторонам и обнаружил Дубай. Он сидел за дальним столиком перед тарелкой со щами и увлеченно плюхал в них ложкой сметану.

– Приятного аппетита, Ваня, и, как говорится, чтоб не подавился.

Дубай так и замер с поднятой ложкой.

– Добрый ты, Туровский. Присаживайся.

Я опустился на стул. Тут же из темноты возник официант и медовым голосом забормотал: «Чего изволите?» Я подумал, что до дома с литром пива в желудке доберусь. После такой гонки и боя я честно заслужил премию… Осведомился, какое пиво имеется в наличии, но когда услышал, что за дрянь предлагают, попросил литровую кружку молока. Официант удивился. Дубай тоже, Я гордо проигнорировал их взгляды и настоял на своем.

– Что за трудности у тебя, Туровский? – спросил Дубай, орудуя ложкой.

– Помнишь, во время эпопеи с Ульяном Мертвым ты привозил специалиста по пластике лица? Он мне тогда еще новую физию соорудил быстренько? – начал я издалека.

– Было такое, дорогой, было, – усмехнулся Дубай, на миг оторвавшись от супа. – Что, решил распродать имущество и податься в бега?..

Официант выплыл с большим подносом. Поставил передо мной две тарелки с мясными блюдами и кружку пива. Я поперхнулся словами, которые приготовил для Дубай, вытаращился на побледневшего официанта и железным голосом поинтересовался:

– Любезный, я, кажется, просил бокал молока, но никак не это пойло.

– Ваш друг сказал, что вы пьете исключительно пиво, и ничего более, – пролепетал официант, покрываясь пятнами.

– Мой друг не читал пивную карту и не знает, чем вы травите народ! – отрезал я. – Мне принесите молока. А это пиво можете выпить сами. Я даже его оплачу. Продегустируйте и поймете, что это не пиво, а моча осла!

Официант на негнущихся ногах удалился от столика, унося с собой кружку.

– Строг ты, Даг, по части чистоты вкуса! – оценил Дубай.

– А как же еще? – удивился я. – На дух не переношу продукцию завода «Екатерина II»! Может, при Екатерине они и умели варить пиво, а сейчас год от года у них это получается все хуже и хуже!

Я вооружился ножом и вилкой, раскромсал куски мяса. Окуная их в подливу, стал есть, не забывая о жареном картофеле.

– Значит, интересуешься пластическими хирургами? – покончив со щами и промокнув губы салфеткой, спросил Дубай.

– Один человек долгое время скрывается. Есть вероятность того, что он изменил внешность. В моем случае такой фокус проделали весьма быстро.

– Твой человек как‑то связан со смертью Иоланды? – впился в меня хищным взглядом Ваня.

– Разве, только косвенно. Впрочем, он был с ней знаком. А его сын даже встречался с Городишек и использовал ее для одного дела.

– Что за дело? – подхватился Дубай.

– Не пытай. Ничего пока рассказать не могу! – Я не собирался вдаваться в подробности.

К столику прихромал официант. Он боялся меня, точно беглый негр толпу куклуксклановцев. Поставив передо мной бокал с молоком, неслышно удалился.

Я отхлебнул и скривился. В этом заведении молокопродукты явно не держали, поэтому добыли пакет в ближайшем супермаркете.

– Расскажешь, когда сможешь, – флегматично согласился Дубай.

Я выпил половину кружки и утер молочные усы.

– Скажи, Туровский, ты хоть знаешь, сколько стоит изменить внешность?

– Откуда? До знакомства с тобой я вообще думал, что это невозможно.

– Возможно. Но стоит баснословных денег. Твоя операция обошлась Гоше Качели в лимон рублей.

Я поперхнулся куском мяса, который как раз жевал, и раскашлялся. Лимон – это круто!

– Твой человек обладает такими деньгами?

Я задумался. Со счетов деньги перекочевали совсем недавно. Банковские чеки Епифанов украл тоже не так давно. Значит, средствами он не располагал… А вдруг к своему исчезновению Трой готовился заранее? Тогда вполне мог открыть расчетный счет на чужое имя, с которого затем и качал потихоньку деньги.

– Вероятность есть, – сказал я.

– Тогда все очень и очень просто.

Дубай извлек из кармана пиджака толстую записную книжку, распухшую от мыслей и неотложных дел, раскрыл ее, нашел нужную страницу и вытащил прямоугольник визитки.

– Это единственный человек в городе, который берется за такие дела. Если у него твой фрукт не побывал, то можешь быть уверен, что он продолжает гулять со своей мордой.

Я взял визитку. На ней значилось: «Гавриил Роже ибн Комедий» – и телефоны.

Насладившись моим недоумением, Дубай изрек: – Не переживай! Просто у человека богатая фантазия. Вот и шифруется по‑идиотски…

ГЛАВА 50

Я завтракал, когда на кухне появился Гонза Кубинец и протянул мне свежий выпуск «Санкт‑Петропольских ведомостей».

– Посмотри последнюю полосу, – порекомендовал он, усаживаясь напротив.

Табачник поставил перед ним кружку с кофе и запеканку с сыром.

Я неспешно развернул газету и тотчас обнаружил броский заголовок:

ДЖЕНТЛЬМЕНСКОЕ СОГЛАШЕНИЕ СМЕРТИ

Звучало, по крайней мере, оригинально… Стоило прочесть.

«Парадоксальное преступление произошло на территории модельного агентства „Круассан‑Вояж“. Сотрудниками технического обслуживания вентиляционных систем в полночь был обнаружен запертый изнутри кабинет, принадлежавший директору агентства Стасу Прощелыгину. Иван Боголюбов, технический специалист по вентиляционным системам, начальник смены, вызвал охрану здания. Запасным комплектом ключей дверь была открыта. Представшая глазам охранников и техников картина выглядела безумной и необычной одновременно.

В кабинете находились два трупа. Смерть наступила несколько часов назад. В первом начальник охраны без труда опознал Стаса Прощелыгина, директора модельного агентства. Личность второго была ему неизвестна. Однако он припомнил, что незадолго до конца рабочего дня этот человек поднялся на прием к Прощелыгину.

Директор агентства и неизвестный умерли насильственной смертью – об этом явно свидетельствовали многочисленные синяки на телах, выбитые зубы, порезанные лица. Смерть же наступила в результате инъекций неизвестного препарата. Шприцы лежали на столе.

Начальник службы охраны вызвал наряд криминальной полиции. Поручик криминальной полиции Георг Лихтенберг прокомментировать происшествие отказался.

К моменту подписания номера в печать выяснилась личность второго убитого. Им оказался Кудеяр Рахимович Грязнухин – известный бизнесмен, член совета директоров компании «Великоросс».

Я отложил газету на край стола и невозмутимо вернулся к завтраку.

– Тебе нечего сказать? – осведомился Кубинец.

– А чего ты ждешь?

– Комментариев. Или ты, как этот поручик Лихтенберг, воздержишься? – иронично поддел меня Гонза.

– Что тут комментировать? Они получили то, что заслужили. Другого способа прекратить их грязный бизнес не было. Свои руки я об них не марал.

– То есть Ване Дубай доверил?

– Может, Дубай, а может, и кто из дойных телков посчитался, – равнодушно пожал я плечами. – Собакам собачья смерть…

Завтрак мы окончили в молчании. Каждый думал о своем. Я – о справедливости. Наличествует ли она в мире как нечто, данное свыше? Или вершится руками людей? К примеру, в нашем случае я нисколько не сомневался, что Прощелыгина и Грязнухина к ответу призвал Дубай.

Внезапно обнаружился смысловой парадокс. Я, предположим, ловлю преступника, совершившего то или иное противозаконное деяние – от убийства и кражи до организации криминального сообщества и выпуска фальшивых банкнот. Собрав необходимые доказательства, препровождаю его в руки полиции, которая проверяет собранные мной факты и отправляет дело в суд. Суд от имени государства восстанавливает справедливость, определяя меру наказания за нарушение закона. Он должен быть, чисто теоретически, беспристрастным и справедливым.

Но суд – это судья, то есть человек, и двенадцать присяжных, то есть людей. Значит, справедливость защищается сообществом граждан. И само государство тоже, упрощая, есть некий коллектив. Получается, что государство, как сомножество людей, имеет право вершить справедливость, а отдельному индивидууму в таком праве отказано, поскольку велика вероятность ошибки. С другой стороны, одному человеку непозволительно судить себе подобных, а двенадцати присяжным – пожалуйста!

«Чистый словесный бред!» – вынес я вердикт, не в силах разобраться с открывшимся противоречием.

В гостевом кабинете ожил телефон. Я отставил пустую чашку, поблагодарил Табачника за завтрак и отправился к аппарату. Оказалось, что услышать меня мечтает Григорий Лесник.

– Туровский, слушаешь? – раздался радостный рык.

– Ни тебе здравствуй, ни как поживаешь, ни как пиво варится!.. Сразу к делу! Ну никакой романтики, инспектор! – проворчал я.

– К черту романтику!! – рявкнул Лесник.

– К черту, так к черту. Кто бы спорил?.. Что случилось, инспектор?

– Ваше предположение подтверждается! – порадовал Лесник.

– А именно? – уточнил я.

– В могиле Троя Епифанова, по всей видимости, был захоронен Игнат Трусов – слуга Валентина Куракина. По крайней мере, именно этого человека в доме не видели с момента мнимой смерти Епифанова!

– Его лицо Трой изуродовал, а потом дантист опознал в безликом его самого. Никто ничего не заподозрил. Полиция делать генетическую экспертизу не стала… – задумчиво продолжил я логическую цепочку.

– Генетическая экспертиза стоит больших денег.

– Безусловно, – согласился я. – А что сам Куракин?

– Жив и здоров. Весь в черном. Носит траур по Другу, – сообщил Лесник. – Как у тебя‑то? Движется?

– Скоро будет все ясно, – пообещал я и отсоединился.

Набрал номер особняка Епифановых. Трубку поднял кто‑то из слуг, и я попросил позвать Софию Ом. Когда подошла Химера, эмоционально поприветствовал ее и попросил:

– Срочно нужна фотография Троя, Попытайся добыть снимок так, чтобы Хлоя ничего не заподозрила и не заметила пропажу. Я подъеду где‑то через час. Успеешь?

– Без проблем, – пообещала София.

А я вдруг понял, что отправляюсь в дом Епифановых вовсе не за фотографией. Трой, конечно, не был настолько публичным человеком, чтобы его фотографии украшали ведущие средства массовой информации, но, думаю, в сети при желании я бы раскопал что‑то. Но мне захотелось увидеть Софию. Только поэтому я и избрал такой путь.

В гостевом кабинете появился Кубинец, довольно потиравший руки после сытного завтрака. Он напоминал кота, искупавшегося в сметане.

– Друг мой, ты готов сопровождать меня? – осведомился я.

– Будет горячо? – спросил Гонза.

– Не исключено, – подтвердил я.

– Тогда без вопросов. Подожди, схожу за пушкой.

Я откопал в бумажнике визитку, добытую у Вани Дубай, и прочел адрес. После епифановского особняка предстояло отправиться в район Долгого озера. В тринадцатом доме Комендантского канала и располагался офис пластического хирурга с причудливым именем Гавриил Роже ибн Комодий. Маршрут ясен…

Нацепил портупею, надвинул на голову шляпу и отправился прогревать «Икар». Катер должен был быть готов к любому повороту событий. Проверил пулемет, расположенный в кормовой части и надежно замаскированный. Прошлым вечером он меня спас. Проверив патроны, пополнил магазины и вернулся в капитанскую рубку. Там меня уже дожидался Гонза Кубинец.

– Звонил Лесник. Информация по Трусову подтвердилась. У него на руках отчет специалистов‑генетиков.

Я усмехнулся и сел за штурвал. «Икар» взял курс на Большую Неву.

До особняка семейства Епифановых мы добрались без приключений. Никаких преследователей, маньяков, мечтающих о твоей смерти, наемных убийц, только и ждущих, когда ты зазеваешься…

София встретила нас на причале. Она сидела на скамеечке в тени навесной крыши и листала глянцевый журнал. Кубинец остался на борту, а я спрыгнул на земную твердь.

– Задание выполнила! – доложила София. Я обнял ее и сообщил:

– Кажется, соскучился.

– Кажется или все‑таки соскучился? – иронично уточнила София.

– Точно соскучился!

– Ничего. Я тут не на вечном поселении. Скоро вернусь, – пообещала она.

– Как Хлоя? – немного отстранившись, спросил я.

– Никак. Практически не выходит из своей комнаты. Я пробиваюсь к ней через заслон тупых слуг, сижу, читаю какие‑то книги, уговариваю посмотреть телевизор. Вчера взяла бутылку вина, и мы вдвоем нахлестались. Хлоя наплакалась вволю. Вроде сейчас полегче.

– Фото принесла? – спросил я.

– Конечно, а зачем тебе оно?

– Только Хлое не говори. Для нее это будет сперва приятная, а потом отвратная новость: Трой Епифанов жив. В могиле лежало тело другого человека.

– Что же тут отвратного? – удивилась София. – Для Хлои, по‑моему, просто удача. Он ее поддержит. В конце концов…

– Трой Епифанов виновен в смерти их сыновей! – перебил я Софию.

Глаза ее округлились. Она умолкла и долго молчала. Затем откашлялась и произнесла:

– Хорошо. Хлоя от меня ничего не узнает.

Я обнял Софию, нежно поцеловал на прощание и отправился на «Икар». София осталась стоять на причале.

Я поднялся на борт, бросил взгляд на Химеру и направился в капитанскую рубку.

– Чувствую, напарник, скоро придет конец нашей холостой жизни! – заметил Гонза Кубинец.

– Это уж как Господь и судьба положат! – фаталистически изрек я.

– Никогда не замечал в тебе подобной покорности! – хохотнул Гонза. – Теперь куда?

– В район озера Долгого. Навестим дядю, который месяц назад лицо мне правил, – сообщил я.

– Ну, ты и урод был, осмелюсь тебе доложить! – подколол Кубинец. – Твоей рожей тогдашней только детей пугать и следовало!

– Дело прошлое, – отрезал я. – Этот дядя, по всей видимости, сделал личину и Трою. Нам во что бы то ни стало нужно отыскать Троя Епифанова. Он – ключевая фигура в нашем нынешнем расследовании.

Я включил первую скорость и плавно скользнул к центру канала.

София Ом улыбнулась, помахала мне прощально рукой.

Я врубил вторую скорость, разогнался и перешел на третью. Никак не мог отделаться от мысли, что Трой попытается меня опередить и убрать человека, который знает его нынешний облик. Имея на руках портрет, мы можем обратиться в государственный розыск, подключить все посты полиции и спецслужб. Тогда ему не уйти.

Будь я на месте Троя Епифанова, зачистил бы этот конец обязательно!