Текст книги "Закон Шрама"

– Иди в Припять… Там ты найдешь ответы на все вопросы…

* * *

Я шел по Чернобылю-два, размышляя о странном видении, посетившем меня там, за мостом, который давно уже остался далеко за стенами уцелевших зданий. Их оказалось на удивление много в этом городе-призраке – одинаковых, вплоть до повторяющихся номеров домов, табличек с названиями улиц, и мемориальных досок на фасадах, словно их множили под копирку.

А, может, и множили. Может, так и растет Зона, дублируя свои клетки – одинаковые здания, идентичных друг другу мутантов и сталкеров с одними и теми же мыслями: выжить, раздобыть побольше хабара, продать его повыгоднее, накупить побольше баб, заокеанского бухла, домиков за океаном, островков в океане… А после, когда всё опостылеет, бросить эти надоевшие игрушки и вернуться в одинаковую Зону. Где можно просто сдохнуть. А если не получится, то застрелиться от безысходности…

Угу, понятно. Отходняки после искусственного счастья обычно по силе прямо пропорциональны его интенсивности. Спасибо хоть голову отпустило после видения, которое казалось всё менее правдоподобным. Ибо не верилось, что вот этот самый город я видел час назад утопающим в цветах и улыбках. Покосившиеся балконы, обвалившиеся внутрь сгнившие крыши зданий, безлюдные, разбитые улицы…

Так. Не совсем безлюдные…

Тусклый солнечный лучик, пробившийся сквозь тяжелые, беременные ливнем тучи, отразился от чего-то хорошо полированного и умело замаскированного в окне пятиэтажки. Выбитое стекло, рваная штора – и вот такой интересный отблеск в ее прорехе.

Я шагнул за угол здания и извлек из-за пазухи зеленую загогулину, именуемую знающими людьми ТР-8, то есть труба разведчика, а проще говоря, перископ, позволяющий рссматривать из-за укрытия подозрительные шторы.

На созерцание объекта я потратил минуты три. Прицел снайпера продолжал сверкать, оставаясь без движения. Интересная тема. Винтовка явно не лежит на подоконнике. Стрелок либо закрепил ее на каком-то штативе, либо держит на весу, что просто нереально – даже экзоскелет не позволит так долго удерживать оружие неподвижно.

Очень странно. А со странностями надо бороться, пока они не побороли тебя.

Просчитав маршрут, я рванул зигзагом, чередуя укрытия: дерево – фонтан – дерево – перекат – мусорный бак – подъезд… Честно говоря, я ждал выстрела. Хороший снайпер, поняв, что его просчитали и направляются убивать, не будет переигрывать с маскировкой и, скорее всего, выстрелит на опережение, а потом рванет по заранее просчитанному пути отхода – тем более что с такого расстояния у него есть все шансы поразить даже очень шуструю мишень.

Но выстрела не было. И, нырнув в подъезд, я понял почему.

Прямо передо мной замер в неестественной позе военный. Он бежал по лестнице, когда его настигла мгновенная кататония, превратившая его в памятник образцовому солдату. Одна рука опирается на перила, вторая, сжимающая автомат, отведена немного в сторону. Под занесенным, но так и не опустившимся каблуком последняя ступенька. На лице, наполовину скрытом фильтрующей маской, угрюмо-решительное выражение.

Я не стал подниматься по лестнице, чтобы выяснить, что случилось со снайпером. И так ясно. Зона остановила тех, кто должен был перекрыть незваному гостю дорогу из Чернобыля-два. Надолго ли? Неизвестно, потому надо было поторопиться. Помнится, Шрам говорил, что в свое время прошел через этот город. Надо будет, если еще встретимся, поинтересоваться, каким образом. Вон еще на крыше один снайпер сгорбился, а из-за угла какой-то деятель в противогазе занес руку с зажатой в ней РГДшкой. Главное, чтобы, когда его отпустит, не забыл, что у него в руке – скоба-то вон в луже валяется…

По идее, конечно, можно было подождать Меченого со Шрамом. Но, с другой стороны, имелись у меня сомнения. Возможно, Зона открыла Чернобыль-два лишь для одного меня, и ждать своих товарищей я буду вечно. И к тому же именно мне было сказано: «Иди в Припять». Значит, как в песне пелось, нам туда дорога…

Город кончился внезапно, словно кто-то гигантским ножом провел невидимую границу. Даже крайняя пятиэтажка оказалась рассеченной надвое. Одна половина целая-невредимая, а второй нет – лишь четвертушка холодильника вывалилась на асфальт из вспоротой кухни первого этажа да высохшая кость валяется рядом, обутая в полуистлевший ботинок. И срез на ней ниже отсутствующего колена ровный-ровный. Да уж, волей-неволей всё еще притягивают взгляд подобные феномены, хотя пора б уже привыкнуть. Тем более что слева вздымалась ввысь, подпирая небо, более достойная для обозрения достопримечательность.

В «Энциклопедии Зоны» говорилось, что антенна загоризонтной РЛС в высоту достигала ста пятидесяти метров, в длину же это гигантское сооружение протянулось на полкилометра. Сухие цифры не впечатляли до тех пор, пока я не увидел это. Вроде уже не в первый раз, но снова и снова впечатляло меня несказанно это величественное зрелище.

Антенна действительно поражала воображение. Снизу казалось, что тяжелые тучи, словно живые и осторожные существа, стараются обогнуть этот решетчатый параллелепипед, возвышающийся над Зоной как крышка гигантской мышеловки. Впрочем, если отбросить мистику, вполне можно было предположить, что тучи по вполне естественным причинам отклонялись от своего курса, оставив над антенной разрыв в серой пелене. Но этот разрыв слишком сильно смахивал на свежую рану, из которой, словно поток крови, лились солнечные лучи. Не тучи огибали антенну. Это антенна разодрала сплошной темный покров над Зоной, сквозь который не мог пробиться солнечный свет.

Она работала!!!

По переплетениям ее гигантских стальных кружев пробегали молнии, порой сталкиваясь на головокружительной высоте и стекая вниз рассерженными огненными змеями. Вибрация почвы ощущалась даже здесь. Я чувствовал, как давно растрескавшийся асфальт вибрирует под моими ногами, будто я стою у подножия действующего вулкана.

Вдруг я невольно зажмурился. Одновременно из нескольких грозовых туч в антенну ударили ослепительные зигзаги. Мне показалось, что небеса пытаются разрушить жуткое творение рук человеческих…

Но когда я открыл глаза, то понял, что ошибался. Молнии растеклись по всему периметру антенны подобно северному сиянию, и над землей пронесся довольный вздох огромного зверя, только что окончившего пиршество. Само небо питало Зону и ее порождения. Меченый однажды говорил что-то о ноосфере, но мне кажется, что все гораздо прозаичнее. Зона сама брала у этого мира то, что ей нужно для существования: электричество, человеческие эмоции или жизни сталкеров, и сейчас я видел наглядное тому подтверждение. Правда, я не понял, почему она взяла у меня только каплю крови… Но это как раз загадка из той серии, когда лучше не пытаться разобраться что да зачем, а намного полезнее для психики поскорее забыть о произошедшем…

И я пошел вперед.

Слева от меня возвышался холм с какой-то заброшенной стройкой на вершине, и я даже разглядел удобную лесенку, ведущую к ней. Возможно, это был более простой путь… но я перелез через кирпичный забор и шел к антенне, продираясь сквозь кусты, как насекомое, которое притягивает к себе огонек свечи. Нет, я не был безвольным зомби, повинующимся неслышному Зову. Просто однажды я, подойдя с другой стороны, взорвал эту антенну, в спешке так и не осознав ее величия. И сейчас мне хотелось поближе рассмотреть это восьмое чудо света, тайное оружие рухнувшей империи, уничтоженное противником, но так и не попавшее ему в руки.

Но мне это не удалось.

Внезапно я понял, что стою практически на том же месте, откуда начал свой путь – вон обрезок дома и нога его хозяина, не ошибешься. И мути́т, словно на суперскоростном лифте проехался. Понятно. Влетел я по недосмотру в «кротовую нору» – пространственную аномалию, перебрасывающую объект из одной точки пространства в другую. Зона бережно хранила свою тайну.

Ведь и Шрам об этой аномалии говорил… И на том спасибо ей, что не размазала меня по асфальту, а лишь мягко поставила на место. Как говорится, не хрен лезть куда не просят. Хотя, оно, наверно, и к лучшему. По крайней мере, остается надежда, что монументовцам не достанется загоризонтная РЛС и их хозяевам не удастся превратить в послушных зомби всё население земного шара. Как-то даже думать не хочется, что произойдет, если Зона снимет свою защиту с этого оружия массового поражения извилин и оно достанется… да какая разница, кому оно достанется? По-любому ничего хорошего из этого не выйдет, если у РЛС появится хозяин менее мудрый и дальновидный, чем Зона…

Тем не менее выбираться из Чернобыля-два как-то надо. Тащиться через стройку не хотелось. Не нравились мне ее высокие открытые пролеты с кучами строительного мусора, из-за которых так удобно контролировать окружающую территорию. Потому я прикинул ствол к носу и пошел по самой кромке слегка примятой серой травы. Показалось мне, что это и есть граница той самой огромной аномалии, которая, накрыв антенну словно колпаком, бережет ее от окружающего мира. Или мир от антенны – это уж кому как думать удобнее.

Я не ошибся. Во всяком случае, обратно на исходную меня больше не отправляли. И рад был я тому факту безмерно, ибо ощущение про перемещении в пространстве премерзейшее, только-только желудок на место вернулся, выбравшись из переплетения кишок. Так что на холм я взобрался без приключений и осторожненько пошел меж двумя бетонными заборами, отгораживающими стройку и РЛС от остального мира. При этом далеко не стерильную поверхность забора стройки я практически утюжил спиной. Потому как полшага вперед – и я снова познаю все прелести надежной защиты антенны, и не факт, что во второй раз мне повезет так же, как в первый. Не исключено, что назойливых гостей здесь просто размазывают об один из заборов. Как, например, некогда расправились вот с этим полуистлевшим трупом.

Я остановился. Не сказать, чтобы я раньше высохших мертвецов не видел, скорее наоборот, насмотрелся по самое «не хочу». Но этот привлек мое внимание.

Судя по характерному довольно качественному комбинезону, передо мной лежал монументовец. Правда, легкий комбез не помог воину – его череп был раскурочен выстрелом, и ошметки резинового противогаза перемешались с осколками лицевых костей. К тому же при падении с высоты незадачливый универсальный солдат грохнулся об землю затылком.

Я проследил взглядом, откуда он мог упасть. Понятно. Поймал пулю фильтрующей блямбой на вершине стройки, получил ускорение и шмякнулся за забором. А товарищи, облизывающиеся со стройки на антенну, не рискнули тащиться за телом – они, конечно, отморозки, но РЛС наверняка небезосновательно побаивались. Ясное дело: проникли в Чернобыль-два, окружили антенну кордоном, никого не подпускают, но сами держатся на почтительном расстоянии.

Обычно монументовцы в обязательном порядке утаскивали трупы своих товарищей с поля боя. Но вовсе не удивительный факт наличия неубранного мертвеца, принадлежащего к данной группировке, заставил меня остановиться. Просто в осколках его черепа я увидел тускло блеснувшую нить, на которую упал солнечный лучик из разрыва над антенной.

Я аккуратно отлепился от забора, присел на корточки и осторожно вытащил из костяного крошева тонкую, но крепкую металлическую паутинку, в которой застряли кусочки высохшей кожи. Слыхал я сталкерские байки насчет того, что у монументовцев под скальп вживлены устройства, которые экранируют любые аномальные излучения и защищают мозги от прожарки, но не думал, что у фанатиков действительно всё настолько сурово. Получается, так оно и есть.

Двумя щелчками указательного пальца я очистил паутинку от остатков кожи мертвеца, которые тут же рассыпались в пыль. И про себя отметил: сеточка была практически копией изделия Захарова, благодаря которому мне однажды удалось взорвать ЗГРЛС. Правда, копией гораздо более легкой и изящной, без малейших повреждений и следов коррозии.

«Интересно, что это за металл, которому в отличие от костей черепа не страшны падения с больших высот и кислотные дожди?» – подумал я, засовывая находку в нарукавный карман куртки. При встрече с Захаровым предложу ему сувенир на продажу – судя по прошлому опыту, старик порой за всякие забавные технические хреновинки отваливает очень нехилые деньги.

До конца забора оставалось совсем немного. Я оставил труп монументовца в покое, разогнул колени, аккуратно дослал патрон в патронник автомата и двинулся дальше.

Вот и последняя бетонная панель, поверху которой натянута колючая проволока. Судя по тому, что колючка нигде не провисла и не порвана, за оградой следят и, следовательно, наверняка охраняют. Так это или нет, я проверил с помощью все той же трубы разведчика, высунув перископ за угол.

Ага. За углом стояли навытяжку двое монументовцев – не иначе ворота охраняют, которые отсюда не рассмотреть. И, судя по тому, что часовые совершенно неподвижны, всё еще действует на них странный ступор, миновавший меня грешного.

Я вытащил «Бритву» и шагнул из-за угла. Если ближайший дернется, перережу горло и, прикрываясь трупом, пристрелю второго. Шумно, конечно, будет. Коллеги охранников могут очнуться от кататонии и прибежать посмотреть, что это у ворот такое творится. Но выбора нет, не век же тут за забором сидеть.

Я вывернулся из-за угла, в два прыжка преодолел расстояние до ближайшего монументовца», занес нож… и опустил руку.

Нет, я не был пацифистом из тех, кто не стреляет в спину зазевавшемуся врагу и не режет спящего супостата при удобном случае. Такие в Зоне просто не выживают. Но здесь был несколько иной случай.

Монументовец не спал. Его глаза за стеклами противогаза были широко открыты, и в них плескалось холодное пламя… такое же, как на моем ноже, до клинка которого дотронулась старуха.

Я увидел это только сейчас, когда достал «Бритву» из ножен. Внутри ее клинка, изменившего цвет на кристально-лазурный, сверкали и сталкивались между собой молнии – точно такие же, как на поверхности РЛС, только крохотные. Ослепительные ниточки ломаных росчерков на фоне полосы идеально чистого неба, которую я сейчас сжимал в своей руке…

Всё это – замершие воины Зоны, «Бритва», сверкающая так же, как в тот день, когда она выпила жизнь из Халка – охотника за головами, и разрыв между тучами над гигантской антенной были элементами одного и того же явления, причин которого мне, похоже, не понять никогда. Ясно лишь одно. Я тоже каким-то образом являюсь частью этого процесса и выреза́ть из него что-либо сейчас просто не имею права.

Тогда я сунул «Бритву» обратно в ножны и побежал вниз с холма. Там, у его подножия начиналась короткая улица, лежащая между приземистыми трехэтажными домиками, за которыми возвышалось громадное здание типового советского института, в котором четверть века назад ученые в поношенных ботинках строили оружие, способное поставить на колени весь мир…

Я уже бежал по улице, когда за моей спиной послышались выстрелы. Пока неточные – монументовцы, наверно, еще не совсем оклемались после «наркоза». Пули цвиркнули по столбам автобусной остановки, мимо которой я пробегал. Еще немного – и достанут, расстояние-то не особенно большое.

Я обернулся, оценил обстановку. Так, охрана стройки пустилась в погоню. Ворота открыты, из них, словно тараканы из норы, лезут одинаковые серо-бело-зеленые фигуры. Плохо дело.

Я уже совсем было решил свернуть за ближайший угол трехэтажки, чтобы из-за укрытия при помощи моего АК слегка притормозить наиболее шустрых фанатиков… но внезапно осознал, что бегу в стремительно сгущающемся тумане, который в мгновение ока скрыл от меня и монументовцев, и стройку, смахивающую на пчелиные соты, и огромную, вполнеба антенну загоризонтной радиолокационной станции.

* * *

Я сделал буквально несколько шагов в мутной взвеси, слишком плотной для обычного тумана – и осознал, что уже иду не по разбитому асфальту, а по мягкой поверхности, слегка шуршащей под ногами. Опавшие листья? Откуда?

Загадка разрешилась быстро. Туман исчез внезапно, так же, как и появился. Молочная пелена перед глазами распалась на белесые нити и растворилась в воздухе… а передо мной вырос ствол исполинского дерева – еще немного, и я приложился бы физиономией о его кору, больше напоминающую толстенную чешую гигантской рыбы.

Вот это номер! Я осмотрелся – и присвистнул.

Итак, туман забросил меня прямо в чащу мутировавшего леса, где каждое дерево было обхвата в три-четыре, не меньше. Если б на ветвях этих растительных чудовищ росли листья, то в чаще было бы темно словно в склепе. Но листья опали то ли еще во времена чернобыльской аварии, то ли при последнем выбросе… и почему-то не сгнили, а слежались в единую массу, превратившись в пружинящий золотой ковер.

Пейзаж вокруг меня был абсолютно идентичным – деревья, деревья и еще раз деревья. Прямо за толстым дендромутантом, в который я чуть не вписался носом, торчал потемневший от времени столб с жестяной табличкой на нем. Но табличке можно было разобрать надпись: «Товстий лiс. Заповiдне урочище мiсцевого значення. Вiковi дубовi насадження».

А лес-то реально толстый, по-другому не скажешь. Насаждения, блин, местного значения! Думал ли тот, кто их в свое время насаживал, что со временем порядочному сталкеру по этой чаще плутать придется? И табличка-то ни разу не прострелена – видать, местные бродяги сроду в такую глушь не забредали.

Ладно, ворчи не ворчи, а выбираться отсюда надо. Вопрос только, в какую сторону.

Я достал КПК, включил… и выключил. Бесполезно. GPS не работал, и мое местонахождение на карте оставалось загадкой. Похоже, что я попал в так называемую неисследованную зону, которая отображается в наладоннике однородным коричневым фоном, по цвету смахивающим на дерьмо. Не иначе, чтоб если влип сталкер, то не сомневался, куда именно.

Я и не сомневался. Но на месте стоять тоже скучно и непродуктивно – или с голоду сдохнешь, раздумывая «и куда ж мне пойти?», или мутант какой унюхает и скушает за милую душу. Вот я и побрел куда глаза глядят, что безопасности от всякой нечисти, ясное дело, не гарантирует, но прибавляет шансы прийти хоть куда-нибудь. Как там в «Алисе», одной из любимых книжек моего детства:

«– Скажите, пожалуйста, куда мне отсюда идти?

– Смотря куда ты хочешь попасть.

– Мне всё равно, только бы попасть куда-нибудь.

– Тогда всё равно, куда идти. Куда-нибудь обязательно попадешь, нужно только достаточно долго идти».

Я усмехнулся своим мыслям. Мне было не всё равно, куда попасть, но выбора особого не было… до тех пор, пока я не услышал выстрелы.

Есть в Зоне такой универсальный компас – звук пальбы. Там, где стреляют, там люди, еда и патроны. Правда, еще и пули, одна из которых может прилететь в твой лоб. Но разве об этом думает человек, заблудившийся в лесу? Правильно, не об этом. Каждый уверен в своем бессмертии, потому и денег старается на десять жизней скопить, и других людей не жалеет, и сам под пули лезет и надо, и не надо. Правда, чем больше появляется дырок в собственной шкуре, тем чаще начинаешь задумываться о смысле бытия и о том, что тебе, собственно, от него по-настоящему нужно…

Но сейчас мне было нужно, чтобы одна противоборствующая сторона не перемочила другую раньше, чем я прибуду на место их разборки. Ведь чужак на поле боя после боя зачастую расценивается как запоздавшая подмога поверженному врагу, мародер или просто урод, которого не грех пристрелить под горячую руку, пока адреналин в крови бушует и пальцы еще лежат на спусковых крючках. Потому я бежал, ловко лавируя меж древесных стволов и на ходу проверяя оставшееся количество патронов. Получалось не густо, два с половиной магазина. На один нормальный бой хватит. И еще, может быть, на один хреновенький.

Добежав до места, откуда выстрелы были слышны уже слишком хорошо для того, чтобы носиться по лесу в полный рост, я упал на ковер листвы и пополз к кустам, за которыми слышалась увлеченная трескотня очередей. Миновав заросли мутировавшего малинника с иглами длиной в палец, я пристроился за ближайшим деревом и осторожно высунулся.

Позиция моя оказалась что надо – с фланга развернувшейся военной кампании. На довольно обширной поляне развернувшиеся полукругом монументовцы грамотно зажимали в угол кучку оборванцев. «В угол» потому, что левая часть поляны представляла собой скопление слабо мерцающих «электродов», видимое даже отсюда. Человек восемь-десять сталкеров умело рассредоточились за кучей бурелома и яростно отстреливались от наседающего противника.

Правда, толку от этого было немного.

Монументовцы числом превышали обороняющихся втрое, причем двое из них представляли собой ходячие танки в тяжелых экзоскелетах. Эти стреляли чаще и скрывались меньше остальных, облаченных в серые камуфляжи расцветки «урбан» американского полицейского спецназа девяностых годов – не иначе, «слив» со старых военных складов «хозяев» группировки, мол, на тебе, «Монумент», что мне не гоже. В Припяти оно, может, и оправданно среди городских развалин, но в желтом осеннем лесу все равно что мишени в тире, стреляй – не хочу.

Чем сталкеры и пользовались… пока что. Трое «серых» валялись словно простреленные ростовые мишени, уткнувшись масками-балаклавами в серую траву поляны, перемешанную с нанесенной ветром желтой листвой. У самого бурелома распластались на бревнах два разорванных пулями волкопса, которые, наверно, и вынюхали в лесу сталкерскую группу. Третий, прокомпостированный пулями чуть не до фарша, валялся рядом с природной баррикадой, сомкнув клыки на горле мертвого сталкера в поношенном черно-красном комбинезоне группировки «Борг». Еще один обугленный до черноты труп лежал головой в аномалии, которая эпизодически раздраженно разряжалась, протягивая ломаные молнии к остальным обороняющимся. Но пока что ей это не удавалось. Бурелом образовался метрах в пяти от поля «электродов» – не иначе аномалии сами отбрасывали от себя падающие стволы и оторванные ветви во время очередного выброса. Вот и получилась сталкерам защита… и ловушка одновременно.

Еще один монументовец упал навзничь, поймав грудью автоматную очередь. Я видел, как зеленая разгрузка, нелепо контрастировавшая с серым камуфляжем, окрасилась темной, почти черной кровью. Нападающие, увидев такое дело, слегка ослабили натиск и теперь, скрываясь за естественными укрытиями по краям поляны, просто постепенно замыкали кольцо вокруг обороняющихся, поливая баррикаду свинцом и не давая ее защитникам высунуться. В чем, в чем, а в хладнокровии и бесстрашии монументовцам не откажешь. Интересно, насколько всё-таки люди эти странные бойцы без страха и упрека, запросто расстающиеся с жизнью за довольно странные идеалы?

Мои размышления о смысле бытия, в последнее время ставшие чуть ли не нормой, прервал новый элемент картины, появившийся в правом конце поляны. Запакованное в демаскирующий «урбан» пушечное мясо сосредоточенно пёрло на руках тридцатимиллиметровый автоматический гранатометный комплекс АГС-30, снаряженный оптическим прицелом и патронной коробкой, рассчитанной на три десятка гранат. Ноша не из легких, по идее бы ходячему экзоскелету такую штуковину таскать. Но, видать, не положено. Элита, блин.

Но элита не элита, а с появлением АГСа сталкерам за их укрытием более ловить было нечего. Установка гранатометного пулемета на сошки дело трех секунд, и еще три раза по столько, чтобы разобрать на фрагменты очередью, состоящей из осколочных гранат ВОГ, и саму природную баррикаду, и тех, кто за ней скрывается.

Кто именно скрывался за буреломом, мне особенно видно не было, но судя по трупу с дохлым волкопсом на шее – борговцы. Не сказать, что самая дорогая для моего сердца группировка Зоны. Но в то же время монументовцы вызывали во мне еще более сильные чувства. Смерть Метлы, расстрел Выдры и то, что фанатики потом из него сделали, подтолкнули меня к правильному решению. Хотя не меньшим фактором для его принятия был тот момент, что в случае победы монументовцев мой путь к Припяти оборвется прямо здесь. Судя по их тактике, это не просто стычка противоборствующих групп, а планомерная облава на «партизан», скрывающихся в неисследованных лесах на западе Зоны. Облава, которая в случае победы монументовцев, несомненно, продолжится. А сталкеры наверняка знают здесь все тропки, так что…

Так что я поднял автомат и выстрелил. Гранатометчик в конце поляны ткнулся лбом в патронную коробку, не донеся свое увесистое оружие до намеченной точки. После чего я перевел ствол левее и тремя одиночными вынес затылки троим «серым» – с ходячими экзоскелетами всё сложнее, у них шлемы специальные. Малейшее отклонение от перпендикуляра при контакте – и остроконечная пуля соскальзывает с закругленной брони, даже если попадает в смотровой бронеблок, выполненный из нескольких слоев силикатного стекла. Потому я предпочел бить наверняка, а после уйти в кувырок и откатиться подальше, небезосновательно полагая, что монументовцы перенесут огонь на фланг, откуда обороняющимся пришла неожиданная помощь в лице моей скромной персоны.

Дерево-мутант, за которым я скрывался, конечно, было в обхвате ого-го. Но, во-первых, с такого расстояния автоматная пуля, попавшая не в центр ствола, вполне может сорвать кору вместе с неслабым слоем древесины под ней и впиться в тело того, кто за ним скрывается. И, во-вторых, гранаты никто не отменял. Это до баррикады их добросить сложновато, ибо далеко, да и опасно – можно запросто пулю поймать на замахе. А до меня – раз плюнуть.

В общем, заминусовав нападающих на четыре боевые единицы, я предусмотрительно свалил обратно в чащу. И не напрасно. Сзади меня с характерным хлопком рвануло несколько РГДшек, но я уже был в относительной безопасности и вновь несясь меж стволами, словно слаломщик на трассе – только успевай от веток уворачиваться. При этом я в уме просчитывал местонахождение поляны. И не ошибся, вновь вынырнув из леса точно в тылу вражьей силы, которая, видимо, несколько растерявшись, в лице начальства в экзоскелетах заслала еще двоих бойцов в лес искать мой труп, а одного – вернуть застрявший в середине пути АГС-30.

Лучше бы сами сходили…

Я выскочил из леса, столкнувшись лицом к лицу с монументовцем, отряженным в поход за гранатометом. Да, отстрелить засланца из-за дерева – оно, конечно, намного проще, но тогда моя великолепная задумка на том бы и закончилась. Нападающих всё еще было как минимум двое на одного, и не забываем про тех, бронированных. На мой выстрел как раз половина вражьей силы непременно б развернулась на сто восемьдесят и если не подстрелила, то обязательно загнала меня обратно за деревья. И тогда уж наверняка господа ходячие танки сами соизволят сходить за осиротевшей вундервафлей, решившись наконец пожертвовать имиджем ради результата.

Вот потому я, бросив автомат на землю, и выскочил из-за дерева с «Бритвой» в руке, намереваясь тихо-мирно прирезать типа в балаклаве – и на фига ему она, спрашивается, сдалась посреди леса? Чтоб мутанты за своего не признали, что ли?

Но тип оказался шустрым. Завидев меня, он весьма оперативно вскинул свой «Абакан», вполне успевая резануть очередью мне по ногам. Правда, его подвел свойственный фанатикам максимализм – решил он завалить наглого врага наверняка, в корпус, а может, и в голову. Я же, понятное дело, не стал ждать, когда он поднимет автомат на устраивающую его высоту, и просто со всей дури долбанул ногой по стволу.

Автомат Никонова хоть и полегче АК, но с подствольником и снайперским прицелом штука достаточно тяжелая и инертная. В общем, мне удалось выбить оружие из рук монументовца, но праздновать победу оказалось рановато.

Враг достаточно легко ушел от моего секущего удара ножом, отпрыгнул назад и выдернул из ножен штык-нож. И то, как он это сделал, мне очень не понравилось. Парень явно неслабо соображал в ножевом бою, что сейчас мне было совсем не с руки. Затевать схватку на клинках значило на третьей-четвертой секунде гарантированно словить не столько нож под ребра, сколько пулю от сотоварищей бойкого ножевика. Не зря он, гаденыш, влево забирает, уходя с линии выстрелов, которые вот-вот прогремят в мою сторону с противоположного конца поляны. Эх, была не была!

Возможно, кто-то скажет, что я поступил бесчестно. Но как это ни покажется странным диванным бойцам, рассуждающим о войне и Зоне с модной книжкой в руках, и там, и там с моралью плохо. Что в горячей точке, что за Периметром одна мораль – или ты, или тебя. И товарища прикрой, а то завтра тебя прикрыть некому будет. Остальное всё туфта и мозгоклюйство.

В общем, благородной битвы на шпагах с поклонами не получилось. Я просто приметил подходящую кучу опавших листьев, перемешанную с землей, и пнул ее, словно мяч, целясь при этом в лицо противника. И когда тот рефлекторно отмахнулся от летящего мусора, коротко, без замаха метнул «Бритву».

Не великий я мастер ножи метать, но на таком расстоянии трудно было промахнуться. «Бритва» вылетела из моей ладони как стрела, клинком вперед, как и должно быть при безоборотном способе метания. Я даже не успел в очередной раз удивиться небесному сиянию поверхности клинка, как она тут же окрасилась черной кровью, хлынувшей из шеи монументовца. Лезвие перерубило трахею как раз в тот момент, когда шустрый противник пытался уйти с линии броска, отчего увлекаемый инерцией нож резанул еще и влево, рассекая сонную артерию.

Да уж, «Бритва» есть «Бритва», не зря откованному из редчайшего артефакта ножу дали такое прозвище. В общем, на землю грохнулся мертвец с головой, наполовину отделенной от тела. Из жуткой раны на шее толчками хлестала кровь, заливая нож по самое навершие рукояти. И, пожалуй, это была хоть и не основная, но одна из причин, почему я сразу не выдернул его из трупа, а бросился к гранатомету, на котором всё еще лежал пристреленный мной монументовец.

Столкнуть с АГС мертвое тело – одна секунда. Спрятаться за ним – вторая, ибо один из ходячих танков заметил происходящее в тылу, среагировал правильно и дал очередь в мою сторону. Я подыграл супостату, прикинувшись трупом на пару секунд. После чего протянул руку, дернул на себя гранатомет, кое-как пристроил его за телом мертвого монументовца, использовав того в качестве бруствера, и дал первую короткую очередь.

Скорострельность у автоматического гранатомета существенная, порядка четырехсот выстрелов в минуту, немногим ниже ПКМа. Все три гранаты пришлись в живой танк, который моментально превратился в черно-красную кляксу. Эффект меня вполне устроил, и я за несколько секунд перепахал поле боя, искренне надеясь, что сталкеры за баррикадой догадались попадать на землю в момент обстрела – площадь поражения гранатой ВОГ от семидесяти до ста метров, и наверняка осколки неслабо прошлись по их естественному укрытию. Но, как часто случается на войне, иначе было нельзя – или так, или всем кранты, уж слишком неравными были силы.