Текст книги "Закон Шрама"

Следуя моему рывку, грузное тело неожиданно легко повернулось. Я понял, что еще доля секунды – и вместо того, чтобы просто и легко отправить на тот свет противника, я сам попаду на удушающий захват, который в боевой ситуации не доводится до конца, а дорабатывается ножом под лопатку. Потому мне ничего не оставалось делать, как просто со всей дури толкнуть борца на стену.

Не ожидавший такого финта с моей стороны, бандит со всей силы приложился мясистой спиной о шевелящийся ковер…

Растения словно только того и ждали.

Я успел увидеть, как десятки тонких, но прочных жгутов в мгновение ока захлестнули лицо и шею автоматчика. Тот рванулся, одновременно ослабляя захват – сейчас ему было явно не до меня. Я тут же отпрыгнул назад, стряхивая с себя два или три скользких побега, успевших дотянуться и до меня заодно.

Бандит натужно хрипел, пытаясь вырваться из плена, но это было уже нереально. Стена хаты шевелилась, побеги стягивались к жертве со всей ее площади, обнажая черные провалы окон. И я увидел, что вся внутренность дома заполнена ими, как гадюшник змеями.

«Почему ж бандиты до сих пор не сожгли эту пакость?» – мелькнула у меня мысль. И тут же сам собой пришел ответ. А зачем уничтожать естественное минное поле, о котором ты знаешь, а потенциальный противник вряд ли? В спокойном состоянии побеги практически неподвижны, ждут жертву и никому не мешают, если соблюдать технику безопасности. Так что самоуверенный автоматчик сам виноват – ссать на мины всегда было вредно для здоровья.

– Слышь, Бешеный, ты чо там кряхтишь, никак личинку не отложишь? – раздался из-за хаты насмешливый голос. – Как разродишься, назови ее Индусом в память прежнего пахана, упокой его Зона.

– Обязательно, – сказал я, досылая патрон в патронник АК и выскакивая из-за угла. РМБ-93, конечно, оружие мощное. Но если не знаешь, что тебя ждет за стеной, автомат как-то предпочтительнее – особенно когда патронов к ружью ощущается некоторый дефицит.

Сбоку от меня на той же скорости двигался Шрам, держа наизготовку подаренный мною «Зиг-Зауэр». Что есть правильно – патроны к «Винторезу» в Зоне дефицит страшный, потому работать по близкостоящим целям надо тем, что подешевле.

Целей оказалось четыре. Пулеметчик, расположившийся за бруствером из мешков возле РПД – древний, но довольно надежный пулемет был направлен в сторону дороги. Плюс трое бандитов, вооруженных более скромно: двое с обрезами двустволок БМ-16 и один с ружьем ТОЗ-34 максимального калибра… как выяснилось, умевший обращаться со своим оружием достаточно ловко. Во всяком случае, пока сотоварищи смотрели на нас вылупив глаза и соображая, что делать дальше, владелец «тозовки» уже вскинул ствол, достаточно профессионально уходя при этом в сторону.

Им я и занялся во избежание получения заряда в брюхо – с критического расстояния в десяток метров выстрел из ружья двенадцатого калибра есть штука фатальная.

Очередь в три патрона я дал с упреждением, целя в то место, где бандит должен был оказаться через четверть секунды, и при этом тоже уходя с линии выстрела. Но прежде чем мои пули выбили пыль из бандитского балахона, его хозяин всё-таки успел пальнуть из своего проверенного временем дедовского орудия. Хорошо, что мимо, а то на этом, пожалуй, мог бы и кончиться мой поход в Зону – целил бандит четко мне под подбородок.

С остальными всё было проще. Пулеметчик вместо того, чтобы воспользоваться ПМом, висящим на поясе в кобуре, зачем-то схватился за РПД – и даже успел приподнять его на полметра, прежде чем рухнул обратно на свое место с пулей во лбу, выпущенной Шрамом из «Зиг-Зауэра». Владельцев обрезов я положил одной очередью прежде, чем они успели навести на нас свои БМы.

Всё вместе заняло не больше трех секунд. А потом я еще целых полсекунды стоял столбом, осознавая, что очередная группа бандитов, спешащая от своей крепости к блокпосту на помощь товарищам, услышав пальбу, повернула в нашу сторону.

Плохо, с учетом того, что один из них притормозил и направил в нашу сторону ствол ГМ-94, магазинного гранатомета, смахивающего на помповое ружье. Правда, стреляла эта штуковина не пулями, а термобарическими гранатами.

И снова счет пошел на десятые доли мгновения. Я прыгнул вперед и в полете дал короткую очередь, очень надеясь, что мои прежние таланты остались при мне. При этом мое падение имело двойную цель – конечно, если граната ляжет точно, падай не падай, критическая температура термобарического взрыва в сочетании с ударной волной по-любому превратит тебя в запеканку. Но если я попал, то есть шанс на то, что граната пойдет выше. А еще лежа гораздо удобнее и эффективнее бороться с группой при помощи пулемета, нежели тратить и без того скудный боезапас моего АК.

Я шлепнулся на землю, проехался на разгрузке, отшвырнул в сторону труп пулеметчика и услышал за спиной хлопок. Отлично, граната пошла выше. Значит, или я, или Шрам гранатометчика как минимум задели. Теперь оставалось надеяться, что бандит, которого я столь нелюбезно подвинул, при жизни хоть иногда чистил свое оружие.

Первой же очередью из РПД я словно в тире снял двоих бандитов, бегущих впереди. Неплохой результат при стрельбе из незнакомого оружия на такой дистанции. Похоже, бандит при жизни всё-таки ухаживал за своим далеко не новым пулеметом, и даже довольно неплохо его пристрелял.

После того как группа противника потеряла еще пару энтузиастов, бандиты попадали на землю и принялись поливать нашу позицию неприцельным огнем. Тут уже пришлось нам со Шрамом хорониться за мешками с песком ввиду численного превосходства противника.

– Отходим, – бросил наемник.

Хорошо ему командовать, спиной к груде мешков прижавшись. Я, глядишь, то же самое скомандовал, если бы не полз назад, извиваясь словно змей и при этом таща за собой далеко не легкий пулемет. Может, оно и не надо было при наличии автомата и ружья, но когда у тебя дефицитной в Зоне «семерки» осталось полмагазина, автомат потихоньку начинает превращаться в обузу. И потому, чем посреди боя вскрывать круглый металлический короб и вылущивать патроны из пулеметной ленты, разумнее утащить ее вместе с пулеметом, рискуя при этом в один прекрасный миг просто упасть и больше не подняться, словно надорвавшаяся ломовая лошадь. В общем, кому «отходим», а кому и «отползаем».

При этом я внимательно прислушивался к стрельбе противника. Когда куча людей с автоматами начинают поливать огнем одну и ту же цель, магазины у них должны заканчиваться примерно в одно и то же время. Обладатели ружей и обрезов не в счет – вероятность попадания из них на таком расстоянии гораздо ниже. Понятно, что это всё в теории. Но слишком часто теоретические выкладки такого рода спасали жизнь бойцам в критической ситуации, чтобы просто отмахнуться от них.

В общем, когда интенсивность огня резко упала, я подхватился со своего места вместе с пулеметом и следом за Шрамом рванул за угол избы. Оказалось, вовремя – видимо, кто-то из бандитов подобрал гранатомет убиенного товарища и использовал его по назначению. Я уже заворачивал за бревенчатую стену, когда позади меня с характерным звуком разорвалась граната – хорошо, что безосколочная и с небольшим радиусом поражения, а то б напоследок в бочину точно поймал бандитский подарочек. Но обошлось.

– А пулемет на хрена? – прохрипел Шрам, отплевываясь, – видать, ему тоже в дыхательные пути порядком набилось пылищи, земли и песка из пробитых пулями мешков.

– Надо, – коротко выплюнул я вместе с черной слюной. После чего отсчитал «двадцать два – двадцать три – двадцать четыре», представляя, как преследователи, осознав, что жертвы банально смываются, вскакивают на ноги и бросаются в погоню. Так, вот они выбежали из кустов на дорогу…

Пора!

Я выдернул из-за пазухи подарок Японца, чиркнул головкой спички о ствол пулемета и швырнул зеленый брикет за угол.

И вправду, грохнуло и полыхнуло неслабо. Даже из-за угла было понятно по тому, как осветился пасмурный день, что за домом на мгновение родилось небольшое солнце. После чего я вывернулся из-за угла, упал на одно колено и дал длинную очередь. Наверно, со стороны это смотрелось очень эффектно и красиво. Но опасно: начни кто-то из бандитов стрелять, так даже целиться не надо – бей по вспышкам и не морочься.

Но стрелять никто не начал. Я рассчитал точно и прихватил оглушенный и ослепленный вспышкой отряд прямо на дороге – ни убежать, ни спрятаться. Ну и Шрам тоже без дела не сидел, я видел, как справа от меня пару раз дернулся ствол «Винтореза». В общем, шесть трупов остались лежать на дороге, а мы со всех ног ломанулись к лесу, до которого было немногим меньше километра.

* * *

В гущу леса мы ввалились одновременно. В самом начале пробежки Шрам забрал мой автомат, за что я был ему весьма благодарен – нестись таким аллюром в полной выкладке с пулеметом и грузом дополнительного оружия было, мягко говоря, непросто. Но, спасибо Зоне, добежали.

– Теперь амба, – выдохнул Шрам, привалясь спиной к дереву. – Отбегались.

– Что так? – прохрипел я в ответ.

– Пешочком теперь, а лучше ползком да с болтами. За этим лесочком линия фронта.

– Не понял…

– А чего тут понимать? – хмыкнул наемник. – Фанатики Монумента никуда не спешат. Отгрызут кусок Зоны, достигнут рубежа, закрепятся – и дальше поперли, как раковая опухоль. Здесь их – не поверишь! – бандюки Хряка тормознули возле своей крепости! И что на выходе? Откатился «Монумент» за лесочек, закрепился – и теперь сам видишь, бандосов вояки прессуют чуть не каждый день.

– Так что, военные заодно с монументовцами? – удивился я.

Шрам усмехнулся.

– Военным что? Им дали задание сверху, они и поперли куда сказано защищать нас от Зоны. Думается мне, что все эти скользкие и дурно пахнущие моменты наверху решаются. Очень высоко наверху. И на выходе всё-таки будет в Зоне очередная пиндосовская ракетная база.

Он сплюнул себе под ноги.

– Ну, это еще бабушка надвое сказала, – усомнился я. – Зона не захочет – обломаются и пиндосы, и вояки. Но это все лирика, Шрам. Скоро темнеть начнет, так что давай определимся, куда дальше двигаем. Да и пулемет куда-то девать надо – если, конечно, нет у тебя острого желания потаскать его на руках.

– Спасибо, добрый человек, обойдусь, – фыркнул наемник. И огляделся. – Да вот хоть в то дупло определи. А чего, нормальный схрон. Надо будет – нырнешь и достанешь запросто.

И вправду – невдалеке, подпираемое более мелкими соседями, словно вождь приближенными, стояло громадное дерево. В его центре на высоте человеческого роста имелось дупло, в которое взрослому мужику пролезть – раз плюнуть.

– Что-то слишком всё просто, – покачал я головой. Потом приблизился к дереву, одновременно доставая из кармана стреляную гильзу – штук пять я сунул туда немногим ранее, предполагая использовать их заместо традиционных сталкерских болтов. И таскать легче, и пополнить запас не проблема.

Я потрогал шершавую кору лесного монстра – и мои подозрения усилились. Кора была теплой, словно плоть живого существа.

– Здравствуй, дерево, – проникновенно сказал Шрам. – Я Снайпер.

Отвечать на подколку я не стал, просто кинул гильзу в дупло. И… ничего не произошло, лишь внутри дерева на уровне земли послышалось приглушенное звяканье, словно гильза упала на кучу металла.

– Ого! – заинтересованно сказал наемник. – Похоже, не мы одни решили тут хабарок пристроить! Бандосы сюда не сунутся, так что ты как хочешь, а я слазаю посмотрю, что там за сюрпризы для нас братья-сталкеры оставили!

Шрам уже положил мой автомат на землю и начал расстегивать пыльник, явно собираясь снять его, чтоб не мешался, пока хозяин будет нырять в дупло. Хозяйственный, блин. Мой АК на землю можно, а «Винторез», небось, на пыльник положит… Но мне всё равно было неспокойно. Поэтому я достал из рюкзака свой ужин и снял с него прозрачную пленку, в которую он был завернут. «Сталкерский гамбургер», – два ломтя хлеба с колбасой между ними – полетел в дупло вслед за гильзой.

– «Кушай, дерево», – сказал Сна…

Договорить Шрам не успел, так как вместе со мной рефлекторно отпрыгнул от лесного гиганта, из дупла которого внезапно вырвался ревущий столб огня.

– Ох ты, итить твою налево! – выдохнул наемник, не отрываясь глядя на пламя. – Это что ж получается? «Жара» в дереве?

– Симбионт получается, – сказал я, подбирая с земли свой автомат. – Зона меняется, сам говорил. Все ученые стали, и лезть в «жару» дураков все меньше и меньше становится. Вот и ищут аномалии способы прокормиться. В данном случае, вишь, болты ей теперь по фигу, и реагирует она только на органику. Думаю, не столько хабар там внутри дерева звякает, сколько пряжки, сапожные гвозди да ножи тех, кто от жадности полез за чужим добром.

– Ну конечно, твоя взяла, – проворчал Шрам, поднимая пыльник с серой, жухлой травы. – Теперь и постебаться не грех. Кстати, благодарю. Блин, похоже, я опять перед тобой в долгу.

– Точно, – сказал я. – Так что отрабатывай, помогай пулемет прятать…

Трофейный ручной пулемет Дегтярева мы завернули в коврик-гамак, который нашелся у меня в рюкзаке, и закопали в кустах. В тот же сверток я определил и РМБ-93. Ружье, конечно, отличное, но АК-104, да еще с полным комплектом патронов из пулеметной ленты, по-любому лучше. Тем более что патронов двенадцатого калибра у меня осталось лишь немногим больше пачки.

– Всё, погнали, – сказал Шрам, отряхивая руки от земли и приставших к ладоням кусочков палой листвы.

– Погоди, – остановил я его. – У тебя плечо в крови. По ходу, пулевое.

– А, пустяки, – отмахнулся наемник. – Царапина. На привале обработаю.

– Несколько минут у нас точно есть, – резонно заметил я. – Потом присохшую ткань от свежей раны отдирать – не обрадуешься.

Шрам поколебался еще немного – и расстегнул дорогой защитный костюм, одетый под пыльник. Хорошая броня, потому и странно, что ее прошило выстрелом из «тозовки».

Рана и вправду оказалась неопасной, хотя страшноватой с виду – пуля, пройдя по касательной, распахала кожу на плече так, что края раны разошлись в стороны. Понятно теперь, почему крутой бронекостюм подвел своего хозяина.

– «Зенитом» стрелял, – сказал я, стерилизуя рану. – Стабилизатором тебе шкуру перепахало.

– Чем стрелял? – удивился Шрам.

– Патрон так называется – «Зенит», с подкалиберной оперенной пулей. Редчайшая штука, наверняка из опытной партии. Такой пулей партийные бонзы при Союзе из гладкого ствола лосей и медведей с трехсот метров брали.

– Слышал про такое, – кивнул наемник. – Только видеть не довелось.

– Зато прочувствовал, – хмыкнул я, продолжая мстить за «здравствуй, дерево». Окончив обработку, я вкатил в мышцу укол смеси из анестетика, антибиотика и противошоковой сыворотки, после чего вдел в кривую иглу кетгут и наложил первый шов.

– Ты шей давай, острослов, – прорычал Шрам. Что рычит – понятно. Больно. А на то, чтоб нормально процесс обезболить, подождать, пока анестезия полностью сработает, времени нет – того и гляди бандиты очухаются и погоню организуют.

Управился я быстро, благо навык отточен. Плохо только, что дорогая аптечка производства Международного института внеземных культур практически одноразовая – всё хорошее и дефицитное в одном экземпляре. Потому пришлось поверх раны налепить обычный дезинфицирующий пластырь и на этом завершить операцию.

– Мастер, – проворчал Шрам, одевая обратно облегченный вариант штурмового бронекостюма ВС-4 без защитного шлема. – Благодарю.

– «Благодарю» в карман не положишь, – вздохнул я.

– И почем нынче услуги фельдшера? – прищурился наемник.

– Вообще-то я на ветеринара учился, – сказал я. – Вишь как навыки пригодились. За шитье же с тебя примерно вот столько.

И обозначил большим и указательным пальцем толщину денежной пачки.

– Понятно, – кивнул Шрам. – Давай договоримся – больше друг друга не подкалываем. А то чувствую я, что за ту «жару» по гроб жизни твою ответку разгребать буду.

– Замётано, – улыбнулся я.

… Лесок кончился быстро. Мы лежали в кустах, изучая местность.

Впереди излучина небольшой речушки, за ней – заброшенное кладбище. Чуть дальше виднелось несколько полуразрушенных изб. В поле, заросшем бурьяном, сиротливо догнивал красный от ржавчины трактор… Типичная осенняя пастораль для этих мест. Мрачная. Мертвая… Но знакомая до боли – и в то же время чужая. Потому что этот давно ставший привычным пейзаж то ли люди, то ли мутанты в экзоскелетах обнесли рядами колючей проволоки, из готовых бетонных блоков возвели вдоль берега реки несколько ДОТов, между которыми понатыкали сборно-разборные наблюдательные вышки, используемые на временных пунктах дислокации крупных воинских подразделений.

На площадках вышек, защищенных бронелистами, были смонтированы мощные прожекторы, рядом с которыми торчали стволы пулеметов. Сколько монументовцев дежурит на вышке за броней, отсюда не разглядеть, но я предполагал, что двое – ни для кого не проходят даром уроки Зоны, один из которых я однажды преподнес монументовским наблюдателям самолично. Завершающей точкой в этой картине была до боли знакомая табличка, небрежно прибитая к знаку радиационной опасности, который торчал у самой воды: «Территория группировки «Монумент». Проход воспрещен. Ведется огонь на поражение».

– Сильно, – прошептал Шрам, за неимением бинокля рассматривая диспозицию противника через прицел «Винтореза». – Совсем недавно позиции «Монумента» располагались на два кэмэ севернее, по линии Глинка-Замошье. Оперативно действуют.

– А то, – протянул я.

Понятное дело, что пробраться через такое можно только при условии, если территорию хорошенько пропашут «Градами», а лучше «Торнадами» и «Буратинами» – чисто для надежности. Уж больно глубоко в землю умеют зарывать фанатики Монумента свои бункеры, и выкурить их оттуда бывает довольно сложно.

– Хотя… можно попробовать, – протянул Шрам. – Глянь, на два часа пройти можно. Там реально промежуток есть между бункерами и вышками. Ночью переплывем реку и проползем под проволокой как пить дать – один ножом приподнимает колючку снизу, второй ползет.

Я присмотрелся к тому месту, о котором говорил наемник, – и ровным счетом не увидел никаких отличий от общей картины монументовских укреплений. О чем ему и сказал.

– По-моему, Шрам, глухо там, как в Т-90.

– Да внимательнее смотри, – с раздражением в голосе бросил наемник. – Вон там, правее вышки с ободранной крышей. Видишь?

Я ровным счетом ничего особенного не видел – идеальный ряд защитных сооружений, ни больше, ни меньше. И не слышал ничего, кроме сопения Шрама над ухом, тщетно пытающегося донести до меня свою безумную идею. В конце концов я решил, что заниматься явно бесполезным делом больше не сто́ит, и сказал:

– Слушай, там явно ни черта…

Договорить я не успел, ощутив болезненный укол в шею. Вслед за которым мозг пронзила очевидная мысль: наемник просто отвлекал меня своими бреднями, чтобы без хлопот вырубить меня и сдать… кому? Бандитам? Военным? Монументовцам?

Моя рука метнулась к «Бритве», висящей на поясе… и безвольно упала на полпути.

Мир стремительно начал распадаться на фрагменты, словно картинка в калейдоскопе. И последнее, что я видел и слышал, были стальные глаза Шрама, оторванные от лица словно кусок мозаики. И слова, глухо прозвучавшие из-под балахона, глубокого и бесконечного, словно сама вселенная:

– Не обессудь, Снайпер. Контракт для наемника – это закон.

* * *

Холод… Страшный холод… И тошнота, выворачивающая наружу желудок… Но блевать больше нечем, оттого лишь спазмы сотрясают тело, и во рту омерзительный вкус желчи…

Я попытался открыть глаза, но веки были тяжелыми, словно свинцовые заслонки в ядерном бункере. Я попытался снова…

Черт, лучше бы я этого не делал! Голова закружилась, новый приступ тошноты сотряс безвольно висящее тело.

Стоп! Несмотря на общее состояние, вызывающее лишь одно желание – сдохнуть поскорее, мысли в голове начали неуверенно выстраиваться в логические цепочки. Тело, висящее на чем?

Судя по ощущениям, руки и ноги разведены в стороны и плотно зафиксированы, причем тело находится под наклоном. Чтоб блевалось удобнее, что ли, не на себя, а в окружающую среду?

Веки я всё-таки разлепил и заодно попытался восстановить в памяти прошлые события, пока зрение фокусировалось, медленно превращая размытые пятна в стройную картинку.

Так. Дело было вечером, когда я попался на элементарную «разводку» наемника и, судя по глюкам, скорости отключки и отходняку, получил в сонную артерию лошадиную дозу какого-то диссоциатива типа кетамина. Дьявол, как же хреново! Словно неделю подряд хлебал литрами паленую «катанку» не просыхая. Ладно, об этом и потом попереживать можно. Для начала неплохо бы определиться, где я…

– Вот молодец, живой, – произнес рядом со мной хриплый голос. – А я уж грешным делом подумал, что вот-вот сдохнешь.

– Не дождетесь, – прохрипел я, после чего смачно выплюнул в атмосферу концентрированную желчь, смешанную с вязкой слюной. Подо мной булькнуло, и я наконец понял, что бело-желтый круг перед глазами – это старый эмалированный таз, полный блевотины.

– Ну почему же, – усомнился голос. – Будешь молчать – и сто процентов склеишь ласты. Причем очень больно и хреново. Подними башку, приглядись.

Я послушался.

Прямо передо мной была серая бетонная стена, освещенная стоваттной лампочкой, болтающейся на шнуре под потолком. На стене не было ничего примечательного за исключением большого бурого пятна с вкраплениями белой кашицеобразной массы.

– К сожалению, от пентотала натрия или скополамина в твоем теперешнем состоянии ты скорее сдохнешь, чем начнешь говорить правду. Или вырубишься. Или глюки свои озвучивать начнешь, что мне абсолютно неинтересно. Понимаешь, Снайпер, я больше верю в дыбу, чем в сыворотку правды. Или вот в это.

Хреновина, на которой я был зафиксирован, дернулась, и ее верхний край опустился. Теперь я висел параллельно полу, ощущая, как путы, стягивающие мои запястья и лодыжки, врезаются в мясо. Хреновина легонько качнулась взад-вперед.

– Понимаешь, о чем я? – поинтересовался голос. – С увеличением амплитуды ты через некоторое время начнешь дозированно биться башкой об стену. Раз, другой, третий. Десятый. Пока не почувствуешь, как плющатся твои шейные межпозвонковые диски и вдоль швов начинает разваливаться череп.

Голос хохотнул.

– Ты же не хочешь убить себя об стену, сталкер?

– Убейся сам, урод, – посоветовал я.

– Попозже, с твоего позволения, – сказал голос. – Всё-таки я задам тебе один вопрос. Чисто на пробу, перед тем, как начать испытания стены на прочность твоей макушкой. Подумай хорошо, прежде чем ответить, – череп-то у тебя один, как-никак.

Я молчал, прикидывая, с какой это радости фанатикам Монумента понадобилась какая-то информация от меня. То, что Шрам сдал меня именно монументовцам, сомнений не было – хотя бы по той причине, что вряд ли где-то кроме их базы поблизости мог находиться бетонированный бункер. А переть меня куда-то еще было проблематично даже для наемника – по сравнению со своим последним пребыванием в Зоне на Большой земле я благополучно накушал десяток кило, не меньше. Правда, думаю, за последние сутки успел столь же благополучно сбросить как минимум половину вышеназванного лишнего веса.

– Где «дочкино ожерелье»?

Вот это да! Я ожидал чего угодно, но не подобного вопроса.

Про артефакт, созданный Монументом из «тёщиного колье», достаточно часто встречающегоя в Зоне, знали лишь Болотник да члены группы Меченого, не имеющие привычки трепаться в барах о своих подвигах. Сомневаюсь, что эти волки вообще каким-то образом контактировали с другими сталкерами, – легенды Зоны на то и легенды, что их мало кто видел. Тех же, кто имел несчастье с ними познакомиться, давно упокоила Зона. А тут такая осведомленность. Откуда, интересно?

О чем я и спросил, добавив, что мне не очень-то удобно говорить, вися мордой вниз над тазом собственной блевотины.

– Логично. Как первое, так и второе, – сказал голос.

Зажужжал невидимый электромотор, и крестовина приняла вертикальное положение.

– Ты хочешь узнать, откуда мне известно про этот уникальный артефакт? – спросил голос. – Что ж, ты имеешь на это право. После того, как вы бросили меня под мостом подыхать, а сами попёрлись к Саркофагу, я, представь себе, не умер. Я выполз из воды, таща за собой по берегу обрывки собственного кишечника, и ждал, что вы вернетесь за мной… Знаешь, я очень на это надеялся тогда. Ты даже представить себе не можешь, Снайпер, как ждет своих боевых товарищей смертельно раненный человек. И не для того, чтобы поплакаться им в разгрузки перед смертью. Надежда на спасение? Нет. Когда твоя требуха превратилась в лохмотья, ждать чудес просто глупо. Ты можешь не поверить, но тогда мне хотелось просто напоследок увидеть несколько знакомых сталкеров, вместе с которыми я шатался по Зоне, ел из одного котла и считал своими братьями. Понимаешь, всегда легче подыхать, когда ты знаешь, что жил не зря, и тебе говорят об этом другие, прежде чем подарить последнюю пулю, а после похоронить как положено в Зоне – с крестом, противогазом и табличкой, на которой написано: «Такой-то жил, умер, и товарищи помнят о нем». Всё, сталкер. Понимаешь, больше мне ничего не нужно было. Но вы лишили меня этого.

А потом пришли монументовцы, и подарили мне не пулю с могильным крестом, а новую жизнь. Но когда я вспоминаю, как с меня заживо сдирали кожу, а потом без наркоза разжижали плоть, чтобы слепить из нее новое тело, мне очень хочется, чтобы каждый из вашей грёбаной команды испытал то же самое…

…Я смотрел на этого человека – да человека ли? – и вспоминал мост через Припять, по которому мы год назад бежали к Саркофагу, отстреливаясь от фанатиков Монумента. И как потеряли там своего товарища… И пошли дальше, стопроцентно уверенные в его гибели.

Но мы ошиблись.

Вот он, стоит здесь. Такой же, как и в тот день, – светловолосый, стриженный под ежик, прямая линия бровей, тяжелая нижняя челюсть, внимательные серые глаза профессионального убийцы… Интересно, зачем монументовцы оставили ему старую внешность? Может, он сам попросил об этом, когда понял, что они собираются из него сделать, и палачи удовлетворили последнюю просьбу жертвы? А потом он озвучил еще одну просьбу – оставить ему воспоминания… Хотя, может, это было частью программы? Не зря же фанатики Монумента столь увлеченно уничтожают сталкеров. Наверно, у каждого из них есть свои воспоминания, благодаря технологиям многократно усиленные и искусственно превращенные в ненависть…

Он говорил еще что-то – но это было уже неважно. То, что стояло сейчас передо мной, уже не было Выдрой, хотя очень походило на моего боевого товарища. Это был монументовец. Судя по его рассказу и моему опыту, полученному во время путешествия в иномирье, просто биологическая боевая машина, состоящая из искусственных костей и полусинтетических мышц. Неутомимая, практически неубиваемая, если, конечно не поразить пулей мозг или сердце. Думаю, другие травмы причиняют фанатикам Монумента лишь временное неудобство и элементарно лечатся в автоклавах секретных лабораторий, расположенных под Припятью или в ее окрестностях.

А теперь им понадобилось для опытов «дочкино ожерелье» – лекарство от комы и, как я подозреваю, еще от множества других проблем человечества. Которое, невостребованное и ненужное, растеряло свою целебную силу вдали от Зоны.

– И ради одного-единственного артефакта вы разнесли целый остров и убили семью Японца? – перебил я монолог Выдры.

– Я впервые слышу об этих акциях, – произнес монументовец после небольшой паузы. – Но если они и были проведены, то, думаю, цель оправдывала средства. Наверняка аналитический отдел Хозяев просчитал, что специалисты вашего уровня останутся в живых и рванут в Зону выяснять, кому понадобились их жизни. Это проще, чем брать вас в плен и тащить сюда через несколько границ. Без понятия, зачем Хозяевам понадобился Японец. Но ты, скорее всего, был нужен в качестве ходячего контейнера для «ожерелья», запрограммированного на доставку к месту назначения. Думаю, никто лучше тебя не справился бы с этим заданием. Итак, повторяю вопрос: где «дочкино ожерелье»?

Я рассмеялся. Сказать ему, что оно осталось на острове, который разнесли боевые вертолеты? Но обновлять собственными мозгами темное пятно на стене как-то не хотелось, да и не терял я ничего. Поэтому я сказал правду:

– Обломились вы вместе с вашими пиндосскими хозяевами. Вдали от Зоны «дочкино ожерелье» превратилось в обычные стеклянные бусы. Думаю, что их унес Шрам вместе с хабаром, который причитался ему за доставку меня непосредственно к заказчику. Или припрятал где-нибудь на том берегу. Это ведь и было его контрактом – встретить меня и проводить на вашу базу, не так ли? Вы хоть обыскали его после выполнения акции?

– Черт, – еле слышно пробормотал Выдра, дотрагиваясь до тангенты наплечной рации. – Третий, я первый, как слышите? Наемник уже покинул территорию базы? Так, немедленно перехватить и доставить сюда. Ни в коем случае, он нужен мне живым. Ты лично отвечаешь за сохранность его головы и того барахла, что будет при нем. Особенно тех стеклянных чёток, которые он крутил в руке. И еще. Подготовьте грузовик, нужно отправить объект в восьмую лабораторию. Всё, конец связи.

Проговорив всё это, Выдра отключил связь и направился к выходу.

– Благодарю, – сказал я.

Монументовец остановился.

– Не сто́ит, – сказал он не оборачиваясь. – Ты даже не представляешь, что тебя ждет в лаборатории.

– Представляю лучше, чем ты думаешь, – усмехнулся я. – А благодарю за то, что ты сделал тогда. Если б не ты, мы бы просто не дошли до Саркофага.

Выдра ничего не ответил. Он лишь отпер бронированную дверь картой-ключом и пропустил внутрь камеры пару каких-то грязных уродов, здорово смахивающих на зомби. Следом за ходячими полутрупами вошел бронированный экзоскелет, сжимающий в стальных лапах американский автомат LR-300 ML.

– Поосторожнее, не попортите материал, – отрывисто бросил Выдра и вышел из камеры. Экзоскелет что-то прогудел ему в спину, то ли «так точно», то ли «есть, сэр» – разобрать, что именно, мешала блямба, торчащая в бронированном шлеме на уровне рта, да и говорил он в спину удаляющегося начальства.

Кто были те существа, что отвязывали меня от крестовины, я так и не понял – то ли и вправду довольно проворные зомби, то ли снарки без защиты полуразложившегося лица, то ли просто рабы, поймавшие неслабую дозу радиации во время добычи ценных артефактов. Но ясно одно – своих нынешних хозяев они боялись до трясучки. А мысль о том, что их может постигнуть та же участь, что и меня, даже пробудила в их облученных мозгах что-то вроде сострадания…