Текст книги "Голос булата"

Владимир сидел в своем кресле, держал кубок в руке, и слушал внимательно угрюмого, но быстрого в движениях витязя, без умолку шептавшего в княжье ухо. Заметив Белояна, он жестом остановил витязя и тот сел на место, распихав локтями тех, кто на это место уже задами прицелился.

– Сыскал воеводу? – строго спросил князь своего верховного волхва.

– Сыскал… – сверкнул клыками Микулкин спутник. – Только вот доставить не смог.

– Отчего? Вроде я тебе указал ясно – найти и ко мне доставить.

Белоян оставил паренька в стороне, а сам подошел к князю вплотную.

– Ему сейчас не до тебя! – жутковатым смешком ответил волхв. – Он более важным делом занят. В лесном омуте русалок ублажает.

– Неужто спьяну утоп? – удивленно поднял брови Владимир. – Али помог кто?

– Да уж… Тот без помощи тебе утопнет, дождешься. Герой твой вчерашний ему вспомог. Казал, что Хмурый на его меч сам налетел.

– Сам?! Ну мастак он брехать… Тит десятерых берсерков один одолел, да еще и в воде поколено.

– А вот и не брешет. Ты же знаешь, кривду я чую как лис мышку под снегом. Этот Микула хоть и молод, а в бою очень удал. Спроси Извека, лучшего кулачника на всей Руси, он тебе то же самое кажет. Микула этот изучил тайную боевую науку, а учителя его я кажется знаю. Коль так, то доверять отроку можешь смело, не подведет он тебя. Слыхал, небось про Заряна Волчьего Друга?

– Ого! Старый колдун-воин? Отец мой баял, что тот Зарян еще у деда моего служил. Так это он паренька выучил?

– Видать он. Есть одна примета к тому.

Белойян наклонил медвежью морду к самому уху князя и прошептал что-то, грозно двигая мощными челюстями.

– Тот, что у него за спиной? – Владимир даже с кресла поднялся от удивления.

– Тот самый. А ведь всяк знает, что старый колдун Зарян добыл Кладенец на Буяне-острове.

Глаза князя зажглись злым огнем, зыркнули на Микулку с завистливой жадностью.

– Остынь, княже… – сверкнул клыками Белоян. – Меча этого тебе не видать как ушей своих. Этот меч нельзя ни украсть, ни забрать, а только подарить или в наследство оставить. Иначе вреда от него будет поболе чем пользы. Ведаешь сам, худого совета я тебе не давал. Али не так?

Владимир вздохнул, но сразу успокоился и уселся в кресло.

– Этого отрока, – продолжил волхв, – тебе куда полезнее другом подле себя держать, чем обобрать и под зад пнуть. Для воеводы он глуп еще, а в дружину возьми. Извек баял, что хлопец в его десяток согласие дал. Пусть так и будет, поглядишь, что то не пустые слова.

– Ладно, ладно, медвежья морда! Верю. Пусть так и будет. Да кстати, а что ж мы теперь без воеводы делать будем?

Он жестом показал Микулке, чтоб тот усаживался от правой руки, словно не замечая грязи на его одежде. Паренек помялся, видя, что места нет, но долго думать не стал, стянул одного из спящих на пол, тот даже и не проснулся.

– Не лукавь со мной, княже. – хохотнул Белоян. – Я любую кривду за версту чую, и ты это знаешь. Ты ведь не любил Хмурого, знал, что он воевода никудышный. Добрыня его пристроил, так его за то Боги рассудят, а ты разве никого другого на его место не приглядел?

– Эх… Верховный… – по доброму улыбнулся князь. – Спасут меня Боги, быть твоим ворогом! Верно кажешь, думал я о замене. Претича воеводой зрил.

– Добрый выбор! – кивнул волхв. – Претич верен тебе, прикроет собой, не задумается. И умен… Верность его от ума и идет. Вот только обиду он мог затаить. Претич думал, что не послушаешь ты Добрыню, что посадишь его воеводой. Он золотую гривну от тебя во сне зрит, а тут, выходит, принебрег ты им.

– Ведаю… – нахмурился князь. – Но у воев своих на поводу не пойду. Я тут князь!

Владимир от души ухнул кулаком в стол, но толстенные половинки дубовых бревен даже не скрипнули, только кубок слегка подскочил расплескав вино.

– Верно. – снова кивнул медвежьей головой волхв. – Верно кажешь. Ты князь, тебе и решать. Пусть вои привыкнут, что в твоей воле миловать их или нет. Не ты им служишь. Но зря забижать дружину не след. На ее мечах твоя власть держится. Помни об этом всегда. Только тот князь силен, у кого дружина ни в чем нужды не ведает.

Князь призадумался, опаленный хмелем ум вяло перескакивал с одной мысли на другую. Пир не утихал, но под столом уже валялялось не меньше народу, чем сидело на лавках. Валялись в липкой жиже, вперемешку с обожравшимися собаками и недогрызенными ими костями. Владимир усмехнулся.

– Всякий раз поражаюсь я тебе, Белоян… Откель ты черпаешь мудрость свою? Лучше тебя, видать, в целом свете волхва не сыщется, даровали мне тебя Боги, спасибо им за то. Завтра по утру велю собрать бояр и воевод перед походом на Киев. Тогда и посажу главным воеводой Претича.

Микулка слушал краем уха волхва и князя, понимал из сказанного едва половину и все усилия бросил на поглощение еды. Лопал так, словно неделю с голодухи пух, аж за ушами трещало. На питье решил не налегать, поскольку из под стола изрядно воняло и лежать там вперемешку со знатными воями ему не хотелось. Потому попивал он некрепкий ол и налегал на печеное мясо и овощи. Рыба как-то уже не лезла, ее сколько не ешь, а только живот набивать, сытости от нее прибавляется медленно. Другое дело мясо… Паренек ухватил из блюда чью-то подгорелую с одного боку ногу и впился в нее зубами. Мясные волокна поддались с приятным тугим усилем и рот наполнился еще горячим жирным соком. Хорошо… Вот так в люди и выбиваются. Помахал мечом полдня, теперь целый день брюхо набивать можно.

Зудул сквознячок, видать кроме окон и дверь открыли. Микулка повернулся и в неясном свете факелов да жаровен разглядел Извека, бредущего к голове стола на нестойких от хмеля ногах.

– Эй, Микула! – щурясь в полумрак позвал он. – Тебя тут какой-то старик кличет. Старый как Рипейские горы, еле на ногах держится. Поспеши, а то не ровен час помрет, тебя не дождавшись.

Микулка перекинул ноги через лавку и прошел вдоль стола.

– Какой старик? Откуда он знает, что я тут?

– Да он кажет, что ты его с приморской веси должен знать. – пожал плечами Извек. – Так и сказал, покличь, говорит, того Микулку, который с полудня пришел.

Паренек поправил перевязь с мечом и направился к выходу, а десятник поспешил занять его место.

6.

Луна медленно подбиралась к верхней точке своего небесного пути, заливая мертвенным серебром город, темнеющий лес, бегущую за воротами реку и гостинец уходящий на север. Микулка разглядел в этом свете сгорбленного старика, стоящего в самых воротах, весь он был какой-то сумрачно-темный, даже как-то по неприятному злой. Паренек напрягся от неприятного предчувствия, но шаг не сбавил – негоже витязю бояться еле живого старца. Да только предчувствие не отпускало, он уже видывал старика, которого и десять молодых степняков одолеть не смогли бы. Когда паренек подошел к воротам поближе, ему показалось, что у ног старика мелькнули две зыбкие тени, но уже в следующий миг ничего не было, только трепыхались лохмотья стариковой одежды – балахона с капюшоном, скрывавшим лицо.

– Гой еси, княжий прислужник! – скрипучим голосом каркнул старик. – Не узнал меня?

– Голос точно не знаком. – честно ответил Микулка, решив не реагировать на обидное слово – А обличье твое тьма скрывает…

– А может я и есть тьма? – сухтим шопотом спросил старик и сухо рассмеялся.

Паренек остановился как вкопаный и уже собирался попятиться назад когда прямо из загустевшей тьмы перед ним медленно возникло совершенно немыслимое чудовище и со злобным рыком ощерило клыки. Молодой витязь скосил взор и заметил, как за спиной неясная тень мелькнула голубоватыми искрами и превратилась в такое же кошмарное создание. Кладенец молчал. Микулка потянулся к рукояти и тут же отдернул руку, обожженую леденящим холодом.

Чудовища были размером со здоровенных псов и двигались тоже по собачьи, но вместо шерсти их тела покрывали шершавые костяные пластины а головы были защищены длинными и острыми как иглы шипами. Чудовищные псы двинулись вокруг паренька, постепенно приближаясь и не спуская с него взгляда мерцающих словно пламя костра глаз. От них повеяло жарким смрадом, с широких полуразверзнутых пастей капала светящаяся слизь. Двигались чудовища нарочито спокойно, но в их тощих телах чувствовалась невыразимая сила и скорость. Казалось, что если такая собака прыгнет, то размажется в глазах от жуткой скорости движения.

Нереальность происходящего была настолько вопиющей, что Микулка даже испугался не сразу, но когда до ума дошло то, что видели глаза, ноги тут же стали ватными под тяжестью ужаса. Злобные твари, словно выскочившие из подземного мира, выглядели неестественно и чуждо даже при свете луны. Упыри и русалки тоже навевали страх – нежить она и есть нежить, но они были частью этого мира, в отличии от сумеречных порождений тех мест, которые никогда не видели ни луны, ни солнца.

– Что, не по нраву пришлись тебе мои собачки? – глумливо спросил старик, словно сотканный из первозданной тьмы Хаоса. – Пойдем со мной, они тебя не тронут. Пойдем, говорю!

Паренек сделал шаг, почти ничего не соображая, потом еще и еще, а старик потихоньку попятился, не сводя с него того места, где у нормальных людей бывает лицо. А тут только тьма… Густая, казалось даже вязкая на ощупь.

Сзади явственно скрипнула дверь и псы навострили свои перепончатые, как крылья нетопыря, уши. Один из них глухо рыкнул и припал к земле в жуткой выжидающей стойке, почти касаясь мерцающим брюхом густой влажной травы. Мокрая поросль зашипела и изошлась паром, а когда тварь поползла к воротам, за ней остался неопрятный пожухлый след. Паренек обернулся и с ужасом разглядел Извека. Сердце екнуло, но старик остановил своего пса.

– Ты куда… На что тебе никчемный этот вой? Вышел, видать нужду справить… У нас поважнее дело есть, чем устраивать тут охоту.

Микулка прибавил шаг и с удовольствием понял, что десятнику ничего не грозит, вышел он и впрямь по нужде, паренька не приметил, в драку лезть не собирается.

У самой кромки леса в локте от земли покачивался на ветру огромный воздушный корабль. Но в отличии от Микулкиной ладьи, этот был совсем новый и богато украшенный. Да и побольше… Намного побольше.

– Ступай на корабль, чего стал как вкопанный! – грубо каркнул старик.

Псы перестали кружить и двинулись по сторонам, жутко подрагивая кончиками змееподобных хвостов.

Паренек не стал себя долго упрашивать, да и чудища заметно забеспокоились, то и дело щелкая по-жабьему плоским челюстями. Он уцепился за борт и в один прыжок перемахнул на палубу. Старик очертил пальцем в воздухе дугу и на землю спустилась короткая сходенка, он кряхтя поднялся на корабль и тем же путем заскочили наверх псы. Они уселись рядом друг с другом напротив Микулки и корабль, медленно покачаваясь, стал подниматься к пылающим звездам.

– Сиди смирно, – посоветовал старец. – Не то собачки мои того и гляди обидят тебя, я их остановить не успею.

Он жутковато хохотнул, открыл деревянный люк и кряхтя спустился куда-то вниз.

Наверху ветер окреп, заиграл волосами, но не зло, а скорее ласково, словно утешая попавшего в полон витязя. Каждый раз, когда ветер напоминал о себе таким мягким касанием, Микулка вспоминал Диву. Вот бы кто помочь смог! Он помнил, как быстро приходила на зов необычная девушка, но покликать ее сейчас мешала мужская гордость. Кладенец упорно молчал, а по спине веяло неземным холодом, словно преображенное волшбой оружие высасывало из мира все тепло, до которого могло дотянуться. Хорошо, что куртка толстая, а то бы уже давно спину застудил.

И тут в голову пареньку пришла мысль, каким образом можно все же воспользоваться своим грозным оружием. Надо рукоять обмотать тряпицей, тогда руки до волдырей и не застудятся. Вот только тряпицу где взять? Разве что плащ использовать…

Микулка осторожно развязал завязки плаща, но даже это вызвало злобный рык чудовищных созданий, поэтому пока он решил воздержаться от резких движений, нечего было и думать тянуться сейчас за мечом. За бортом ничего не было видно, только мачта колола в бархатно-черные небеса, срывая с них крупные хвостатые звезды. Но когда восток посветлел, молодой витязь с удивлением заметил на светлеющем северном небе высокие горы, протянувшиеся настолько, насколько мог видеть глаз. Корабль на огромной скорости шел к этим островерхим вершинам, кренясь от восточного ветра.

Быстро светлело, уже видны стали на серых громадах гор ледяные шлемы, псы забеспокоились, заурчали, стали нюхать прохладный предутренний воздух. Один из них припал на брюхо и прополз к люку, заскулил, подзывая старика. Тот вылез недовольный и злой спросоня, шарахнул пса посохом, да так, что тот изошелся густыми клубами зловнного шипящего пара.

– Чего расскулились, Ящер вас забери. Дом почуяли? Поохотиться восхотелось… Ладно, поохотитесь. Как солнце покажется, будем на месте.

Он несколько мнгновений посмотрел на горы, повернулся к Микулке и уперся посохом ему в грудь.

– Что, гаденыш… – зло прошипел он. – Прибыли мы куда следует. Тут с охочими до чужого добра разговор короткий.

Паренек оторопел – у старика действительно не было лица. Ни носа, ни глаз, одна сгустившаяся под капюшоном тьма.

– Это я-то до чужого добра охочий? – непослушными губами прошептал он. – Чего я спер?

Старик ткнул ему в грудь посохом и снова расхохотался. От бессильной злобы и незаслуженной обиды в носу защекотало от слез, но на глаза он их не пустил, еще не хватало, чтоб окояный ворог его ревущим узрел.

Справа на востоке сверкнул первый лучик чистого солнечного света, позолотил совсем близкие горные вершины. Корабль, повинуясь заунывному шопоту старика, сбавил ход и медленно вплыл в жуткое сырое ущелье. Псы поднялись и устроились а ногах хозяина у левого борта, а сам он скрестил ладони на посохе и уперся им в вычищенную до бела палубу. Маста поскрипывала, а горы надвигались синими громадами скал и вскоре закрыли собой все вокруг, оставив вверху только лоскуток светлеющей голобизны неба.

Микулка подметил впереди на скале мрачный замок с островерхими крышами, но только приблизившись к нему, паренек понял, что замок сам был величиной с хорошую гору и скорее всего был сложен из камня, вытесанного из той самой скалы, на которой он так удобно устроился. Если вообще человеческие руки имели отношение к строительству этого странного сооружения.

– Всавай, тать, приехали… – каркнул старый колдун.

Паренек поднялся, но плащ одевать не стал, а как бы невзначай закинул его через левое плечо.

От замка выступал над обрывом здоровенный деревянный причал, казавшийся совершенно нереальным среди давлеющего вокруг камня. Причал был настолько широк, что по нему не касаясь друг друга локтями, могли проехать шесть всадников, но сейчас всадников на нем не было, только по краям с обеих сторон стояли в одну шеренгу разодетые латники с привязанными к пикам голубыми влажками. Флажки трепыхались на ветру слаженно и весело, словно язычки холодного голубого огня, но не развевая, а только подчеркивая мрачность этого места. Все латники были одинакового роста и лица их были закрыты забралами сверкающих шлемов. Двое подтянули подошедший корабль длинными баграми и привязали его к скрипучему причалу канатами.

– Пойдешь следом. – тихо сказал старик. – И не думай дергаться. Псы пойдут позади тебя.

Он забрался по приставленой к борту сходенке и взошел на причал, латники слаженно отдали ему честь длинными пиками и он медленно пошел между двумя шеренгами к сереющей впереди громаде замка. Микулке ничего не оставалось делать, кроме как последовать за ним. Высушенные солнцем доски скрипнули под ногами молодого витязя и он ужаснулся захватывающей дух высоте, которая опускалась в синеющую от расстояния даль. Широченное ущелье казалось внизу тонкой черной ниточкой, змеящейся с юга до еле различимого подножия скалы, на которой стоял замок. Внизу плыли легкие облачка, подгоняемые неиссякаемым сырым сквозняком ущелья. У Микулки ноги отказались сделать шаг над этой зияющей бездной, но недовольный рык кошмарных псов вернул его к действительности и он на дрожащих коленях направился вперед.

От края причала до окованных железом ворот замка было никак не меньше сотни шагов, Микулка шел молча, в напряженной тишине, нарушаемой только далеким свистом ветра в вершинах скал и стуком чудовищных когтей пышущих жаром псов, да еще ветер теребил голубые влажки на пиках. Он понял, что лучшего шанса для бегства, чем сейчас, ему может уже не предствиться. Стены замка высоки и неприступны, на галлереях и межбашенных пролетах стройными фигурами стояли латники… Оттуда вырваться удастся едва ли. А тут… Тут можно попробовать. По крайней мере корабль рядом, а русичу не пристало покорно идти куда ведут как барана на жертвенное место. Латников без счету, но на причале они будут только друг другу мешать. Мечом, конечно, пику не перемашешь, но если отбрать хотя бы одну, то отступая к кораблю можно скидывать наступающих как яблоки с дерева. Паренек скосился на псов. Если бы не эти твари, можно было бы и не думать, но совершено не понятно, на что они вообще способны, а если судить по их молниеносным дерганьям, то справиться с такими зверюками будет не просто. Псы словно почуяли его мысли и подняли шипастые жабьи морды. Микулка решительно стянул с плеча плащ и стал наматывать на руку, чтобы можно было ухватить Кладенец, не боясь ожечься мертвенным холодом.

И тут один из псов буквально пропал в одном месте и тут же возник там, куда паренек хотел напрвить первый удар. А ведь еще даже меч не вытянул! Мысли они чуят, что ли? Такой скорости он ожидать не мог, только воздух хлопнул на пути движения твари, а латники даже не шелохнулись. Микулка понял, что пока эти зверюки рядом, о побеге можно даже не думать. И в пропасть сброситься не дадут, не то что драться. Он со злостью накинул плащ на плечо и гордо подняв подбородок пошел к замку. Псы неотступно следовали по пятам, то и дело припадая на брюхо и щелкая шипастыми челюстями с мелкими, загнутыми назад зубами.

Старик ударил в ворота посохом и тяжелые створки почти без скрипа открылись, показав медленно поднимающуюся вверх дубовую решетку. Замок встретил путников невообразимым великолепием внутреннего убранства, граничащим с крикливостью безвкусицы но не переходящим эту грань. По стенам тянулись сводчатые галлереи, украшенные позолотой и искусной лепниной, посреди огромного пиршеского зала бил вверх шумящей струей фонтан в виде диковинной рыбы, на которой сидела прекрасная как сон пышногрудая морянка. Всюду, чуть ли не вперемешку стояли рыцарские доспехи, беломраморные статуи, деревянные кумиры и чучела настоящих людей при оружии и в самой разной одежде, которую паренек и в старшном сне не представил бы. Правду баял люд, что за Русью все кругом странное и непонятное, а если кто и живет в тех неведомых землях, так только одни колдуны. Ну и всякие твари чудовищные, знамо дело. Головы некоторых из них украшали собой высокие стены. Не смотря на кажущееся несоответствие стоявших в зале предметов, они были подобраны так, что вызывали какое-то странно-возвышенное настроение, словно целый мир уместился в этом роскошном месте. Зал был освещен не факелами, а гладкими шарами с человечью голову, испускавшими яркий немигающий свет. Шары были подвешены под потолком, а некоторые стояли на деревянных подставках, изображающих птиц и зверей.

Но главным предметом в зале был трон. Такой же огромный, как и все вокруг, он давлел над залом, как одинокая гора давлеет над окружающей степью. Богатая резьба покрывала всю поверхность диковинного кресла, сделанного из черного как смоль дерева, а сидел в нем человек настолько необычный, что волхв Белоян показался бы рядом с ним обыденным и скучным. Первое, что сразу бросалось в глаза, это его поистине чудовищный рост, втрое превышавший рост обычного человека. Кожа его была ровного голубого цвета, но выглядела здоровой, а не мертвенно синюшной, а длинные костлявые пальцы явно имели больше суставов, чем Боги дали нормальным людям. Волос на голове Хозяина не было вовсе, а остроконечные уши послушно поворачивались в направлении шагов старика и Микулки. Но самым странным и страшным были глаза чудовища. Огромные как жерло кубка и ярко-оранжевые, они не имели век и состяли из мозаики, как глаза стрекозы или мухи.

У Микулки от его вида челюсть отвисла, а следовавшие за ним по пятам псы распластались на полу без движения. Старик, кряхтя и опираясь на посох преклонил колени перед возвышавшимся над ним Хозяином.

– Я доставил его, Повелитель. – еле слышно произнес он.

Уши чудовища трепетно дрогнули и на синих гобах заиграла улыбка, обнажив саблеобразные клыки дикого зверя. Паренек меньше всего думал, что сидящая на троне тварь может произносить понятные человеку слова, но он ошибся.

– Подойди сюда, человече… – сокрушительно гаркнул Хозяин.

Паренек похолодел от страха, но прошел вперед, чтобы не показать своего испуга.

– Отдай Камень! – снова рявкнул ужастный властелин и протянул вперед свою кошмарную руку с толстыми загнутыми когтями.

– Нет у меня никакого Камня! – выкрикнул в ответ Микулка и в тот же миг получил в спину такой сокрушительный удар стариковым посохом, что не устоял на ногах и позорно растянулся на плитах пола. Он тут же вскочил и обтер пошедшую носом кровь, а старик подскочил к нему вплотную и гадостно зашептал в самое ухо:

– Не повышай голоса, выродок, Хозяин не терпит крика, у него очень чуткий слух.

– Чего же он тогда орет как оглашенный? – попробовал съязвить паренек и снова получил посохом так, что желание язвить у него отбило напрочь.

– Не твоего скудного ума дело, щенок… – презрительно шикнул старик. – Ты лучше отвечай на вопросы, не то жизни твоей будет отсюда до края причала.

– Да не ведаю я про ваш Камень! – уже спокойнее пояснил паренек. – Откель ему у меня взяться?

– Ты ведь, поганец, лодию летучую в лесу нашел?

Микулка не стал отвечать на "поганца", а только выше поднял подбородок.

– Ты? – старик буквально кипел злобой.

– Ну я… Что с того? Что с неба упало, то пропало. Я нашел, я и употребил по своей нужде как удумал.

– Дурень ты… С кем сцепился? В единый миг из тебя Хозяин сотворить сможет все, что только пожелает, хоть бездушный камень, хоть холодную жабу. Он из камня делает латников, из воздуха камень, а псы эти… Слыхал про Цербера?

– Читал! – гордо ответил паренек. – В дедовых грамотах про Геракла писано.

– Так вот эти псы. – колдун указал рукой на прижавшихся к полу тварей. – Его щенки.

– Неужто из Подземного мира?

Старик чуть не затрясся от злости и в душе молодлго витязя вновь проснулась надежда на спасение. Голубое чудовище навострило уши и ловило каждое слово из приглушенного шепота, которым говорили между собой старик и Микулка.

– Закрой ты свой рот и послушай, что я тебе скажу. – продолжал колдун. – Камень тот не простой, его из замка похитили бежавшие пленники, а бежали они на той самой лодии, которую ты в лесу отыскал. Мы отыскать не смогли, а ты нашел. Наши латники перебили беглецов словно зайцев, лодия упала, а Камень остался в ней. Скажи где он и мы дадим тебе маленькую лодию и отпустим восвояси, а коль нет, так полетишь ты без всякой лодии прямо с причала.

– А что толку с того камня?

– Тебе этого толку все равно не извлечь. Не буди лихо, пока оно тихо, скажи по добру, по здорову. Скажи хотя бы где сама лодия.

– Разбилась о Полоцкие ворота, когда я их вышеб. Наверно ваш Камень валяется где-нибудь там у стены…

Закончить паренек не успел. Старик перетянул его посохом по спине, а когда он невольно согнулся, шарахнул со всей силы в живот, да так, что в глазах помутнело. Хозяин рявкнул что-то непонятное и из дверей стройной колонной выскочил десяток латников, окружили паренька и ощерились пиками.

– В темницу его… – глухо пробурчал старый колдун и принебрежительно отвернулся.

Двое латников подняли к потолку острия пик, ухватили скорчившегося от боли Микулку и поволокли через двери, через мрачный сырой коридор, через галлерею, продутую ветром, по крутой тесанной леснице вниз, в самое сердце скалы.