Текст книги "Голос булата"

– Это почему? Мы чай тоже не маленькие.

– Ага, а глупы как дитяти. Добро всегда пытается сохранить равновесие, а Зло уничтожает столько, сколько может. Оно действенней. И проще. Все что проще, гораздо живучее сложного. Как говорят люди? Ломать не строить. Убить человека куда легче, чем родить и воспитать. Он один уже натворил столько зла, что вы всей дружиной разгрести не можете. А если и их будет много?

– Да уж… – теперь призадумался воевода. – Он что, может ковать мечи?

– Догадливый… Теперь может. Но меч сковать – не в носу поковырять. На это нужно время.

– Теперь может? – переспросил Сершхан. – Это что, не Богами дано? Можно выучиться?

– Нет, выучиться нельзя. Нужно иметь Камень. Вы его не сберегли, он добыл, вот и весь сказ.

– А что это вообще за Камень? – заинтересовался Микулка. – Меня за него чуть не прибили однажды. Расскажи, мудрый волхв!

– Нда… В стародавние времена, когда Ярило не отогнал Большой Лед и на сто верст на полуночь от того места, где Боги назначили стать Куявии, жили на трех холмах три брата – все царевичи.

Старший был великий колдун и воин, средний волховать не мог, зато воином был отменным, третий же волховал не хуже старшего, а воином был слабым.

Когда умирал царь, назначил он каждому из сыновей часть земли для царства и наказал меж собой не ссориться, всместе стоять супротив любого ворога. Так и сталось, да только кто бы мог предположить, что столкнуться придется им с силой злой, силой не человеческой. Как делится мир на Навь и Явь, как делятся Боги на белых и черных, так земное царство было поделено на силу светлую, от белых Богов данную и темную силу от черных Богов.

Светлая сила льнула к теплу и свету, порождала всю жизнь, даровала земле плодородие. Сила темная властвовала лютой стужей и злым борейским ветром, проистекала не из Вирыя, как солнечный свет, а из подземного Мира Мертвых, порождала всю злую нежить.

Сами свойства Тьмы и Света породили Границу меж ними, и пролегла та Граница аккурат по кромке Большого Льда. За ней не родила земля, сдавленная льдом высотой с версту, за ней была только смерть и лютая стужа. А позади плодилось зверье, земля приносила плоды, а люди – Светлых Богов потомки, множили свой род.

Так уж случилось, что при царстве трех братьев стала порождать Темная сторона всякую нежить, творившую зло и пошла она в напуск, грозя смести с лика земного все доброе и светлое.

Собрались братья вместе и сали мыслить, каким чином им дальше жить. Старший, как самый разумный, предложил уходить на полудень, поскольку не в людских силах биться с самим породителем Тьмы. Средний предложил принести великую жертву Богам и просить их о помощи. Младший же, по неопытности и горячности, сказал:

– Что же вы, братья мои единородные, сделать удумали? Коль уйдем мы, то сами-то сдюжим, чай на наш век и на век внуков наших хватит тепла и света. А дальше что? Пойдет злая сила на полудень, сметая все живое на своем пути. Так и изведет творения Светлых Богов? Не бежать нам надо, а стать на Границе заслоном, защитить собой весь белый свет!

Средний брат устыдился своей слабости и как знатный воин предложил собрать всех могучих витязей, создать из них воинское братсво, могущее противостоять злу. Младший взялся обучить сию дружину волховским способностям, поскольку сражаться предстояло не с людьми. И остались они у Границы, а старший, как самый разумный, забрал с собой большую часть народа и ушел на полудень.

Так разделился древний гиперборейский народ на Воинов и Людей. Среди Людей были и землепашцы, и торговцы, и охотники с рыбарями, даже витязи были, но каждый из них бился как умел, в каждой веси была своя ратная манера. А вот среди Воинов были только те, кто и спал и ел с оружием, посвящал ратной науке восемь десятых дня, остальное время обучаясь магии. За два десятка лет эта дружина так выучилась, что не было в мире людей ратной силы, способной ей противостоять. И был великий бой… В первый год полегла половина дружины, но силы оставшихся, их умение и опыт окрепли в бою настолько, что на второй год они потеряли только половину от оставшихся, ни на шаг не пропустив Зло на полудень. В одной из тяжких битв погиб средний брат и отныне только воеводы дружины ведали могучую боевую науку. Но и их становилось все меньше.

К лету третьего года Большой Лед стал отступать, оставляя за собой болота и плодородную землю. Младший брат стал настолько силен в магии, что заставил мать-землю выдавить из себя Рипейские горы, отгородив оставшееся зло от всего мира.

Однако Зло не сдавалось, пытаясь вырваться через единственный перевал. И тут на помощь пришел старший брат, магией сотворив у перевала Крепость, давшую остаткам дружины возможность обороняться уменьшившимся числом.

Зло откатилось назад, но каждую осень шло в напуск и каждую весну защитники Крепости отбрасывали его, платя за победу своими жизнями. До остального мира докатывалось только эхо этих жестоких битв.

Раз сказал младший брат старшему:

– Все меньше становится наша дружина, скоро некому будет обучать немногих прибывающих в Крепость добровольцев. А если забудется, созданная средним братом ратная наука, то Зло нам не одолеть.

Призадумался старший брат и создал из своей воли Камень. Кто брал его в руки, обретал власть над умершими, мог дать им способность с того света делиться своими знаниями и опытом. Он взял Камень и используя его силу сковал колдовские мечи всем оставшимся воеводам. Отныне, даже погибнув, они могли передавать ратную науку тем, кто унаследовал от них меч. Каждый, принявший меч, теперь не только пользовался знаниями предшественников, но и после смерти добавлял свой опыт, накапливая его в колдовских клинках. Потому на лезвии каждого из этих мечей была выбита надпись "И ты вместе с нами", в напоминане владельцу, что он отныне является ратником светлой дружины, большая часть которой всегда будет по ту сторону смерти.

Тут уж Зло дрогнуло, поскольку хоть дружина и таяла, как мед в горячей воде, а десяток воевод могли обучать новых ратников. Лед ушел далеко на полуночь, отгородившись от всего мира студеным морем и там замер. Старший брат забрал Камень и ушел на полудень к своему народу, заселившему Лукоморье. Младший остался в Крепости.

Каждую осень Зло продолжало выплескивать через перевал новые силы, но натиск был уже не так силен и Крепость держалась не смотря на малое число защитников. Ничто не предвещало беды, когда в одну из студеных осенних ночей Зло, собравшись с силами, пошло в свой самы лютый напуск. Стужа сковала землю на сажень в глубину, бой был настолько тяжким, что дружинники погибали один за одним и неоткуда было ждать помощи. Три дня и три ночи шла лютая сеча, бронзовые мечи не выдерживали смертного холода и рассыпались в серую пыль, унося с собой знания десятков лучших витязей. Только два меча сдюжили в этой битве – первый, выкованный из небесного камня и последний, который был скован тогда, когда люди смогли делать булат. И всего два бойца остались в Крепости, остальные пали, оставшись без оружия. Первый меч был в руках младшего брата, а булатный остался у совсем молодого витязя. Еще семь дней они вдвоем отстаивали перевал и Зло не выдержало, повернуло вспять. Но бойцы не остановились на этой победе и погнали ворога дальше, снова заставив уйти за студеное море.

Младший брат остался на крутом берегу, а молодой дружинник по горячности решил победить все Зло и срубив лодию отправился по серым волнам на полуночь. Никто толком не знает, что сталось с ним, но в волховских грамотах писано, что на Буяне-острове есть ледяная глыба, в которую вмерз безрассудный смельчак.

А царский сын вернулся к трем холмам и стал доживать долгий век со своим народом. Меч он зарыл в землю, поскольку силы Зла теперь хватает только на то, чтоб каждую осень напускать на землю стужу, выдыхаясь к весне.

– А Камень? – не унимался Микулка. – Что сталось с ним?

– Никто точно не знает. – нахмурился Барсук. – Точно известно, что Кий отрыл его на трех холмах. Как он туда попал, кто зарыл его в том же месте, что и меч, что с ним сталось после того – мне неведомо. Но в своих странствиях Камень явно попал в дурные руки, раз вы сейчас тут. Это и не удивительно, поскольку Зло за ним охотилось с самого начала, да и как не охотиться, коль оно этим оружием было бито?

– А наши мечи откуда? – Сершхан с интересом взглянул на свою саблю.

– Наковали за многие-то века! – усмехнулся Барсук. – Да, постранствовал Камушек. Если все же его добудете, надо схоронить в надежном месте, а то неровен час еще какая-нибудь гадь завладеет. Приносите мне, в этот лес пройти куда труднее, чем в сыру землю. Так ли, Волк?

Волк аж передернулся, припомнив что-то, но рассказывать не стал.

– Верно. – подтвердил он. – Сюда и надо отнесть, Витим. Дело верное.

– Отнесть! – нахмурился воевода. – Чего уж легче! Добыть бы его сначала. Скажи, волхв, где этот Камень искать?

– Всему свое время. У каждого, понимаешь, ведуна, есть своя манера. Я вот по звездам зрю. Дождемся ночи, все и узнаете. А пока… Есть у вас что-нить откушать? Не сидеть же зазря.

Микулка бросился к своей сумке, достал припасенную с Киева снедь и разложил перед старцем.

– С такой едой вы собрались со Злом сражаться? Нда…

– Это с княжьего пира! – изумленно воскликнул паренек. – тут и заморская птица, и рыба из теплого моря!

– А по мне хоть из Вирыя! Для меня сыть делится на добрую и хреновую, а не на заморсую и всяку другую. Вот у вас хреновая.

– А где тогда добрая? – язвительно спросил Витим Большая Чаша.

– Заходил бы ко мне, отведал бы.

– Нет уж, сапасибо! – чуть не поперхнулся Волк. – Нам тут своей еды хватит, чай с голоду не помрем. А в этот лес больно тяжко ходить. Пока туда, пока сюда, снова проголодаешься.

– Как хотите… – уже с набитым ртом буркнул Барсук.

Солнце закатилось за верхушки деревьев и теплая синева вечера стала медленно наваливаться на земной диск. Дневной свет по каплям стекал с небесной тверди, открывая под собой разноцветные искорки звезд, их становилось все больше и больше, будто кто-то набил в черный бархат блестящих гвоздей.

– Красотища! – закинув руки за голову молвил Волк. – В Киеве столько звезд ни в жисть не увидишь. Интересно, почему?

– Дым от печей небо застилает, вот и не видать… – объяснил Барсук. – А тут небо чистое, словно умытое, каждая звездочка – граненый алмаз. Без этого по звездам читать нельзя, поскольку есть среди них яркие, а есть еле видные, но важностью обладают не меньшей.

– И что, по звездам видать, где нунечку моя невеста? – недоверчиво спросил Микулка.

– Экий ты шустрый! – рассмеялся волхв. – Для того, чтоб путь человека на небе узреть, нужно про самого человека ведать не мало. Нужно знать имя, сколько весен назад родился… Чем больше знаешь, тем меньше ошибок.

Паренек нахмурился. Не хотелось ему перед каждым встречным выкладывать все свои тайны.

– Ну а Камень проследить могешь? – недоверчиво сощурился Витим.

– В какой-то мере… Грядущее во мраке, поскольку я не знаю точного времени, когда он появился, нет у него ни имени, ни других зацепок. Но я знаю некоторые вехи его земного бытия, потому могу с уверенностью сказать, что он сейчас на полуночь от нас. Вчера был намного ближе. Можно даже сказать, что с другой стороны.

– Ну… А точнее? Где именно его искать?

– Эх, Витим… – вздохнул Барсук. – Для того, чтоб это знать, по звездам зрить не обязательно. Голову нужно иметь на плечах. Звезды лишь подтверждают или опровергают наши придумки. Если ваш ворог ухватил Камушек, то ему в мире людей места нету, он теперь на другой стороне. За что боролся, на то и напоролся. А значит пойдет он за Рипейские горы.

– Зачем?

– Скует немного мечей, потом попробует Зло разбудить ото сна.

– Но зачем же он Диву забрал? Я думал для того, чтоб выманить меня из Киева… – озадаченно спросил Микулка.

– Да больно ты ему нужен, драться с тобой. Тут в самой девке причина. Таким чином обычно людей в залог берут, за выкуп или чтоб не трогали до срока. Не все мне тут ясно. Не стал бы он брать твою невесту в залог от того, что ты его ратить станешь. Он тебя не боится ничуть. Да и всех вас. Разве только остерегается. Может в этой девке еще у кого интерес есть? Или она сама что-то видное из себя представляет?

Микулка потупил глаза.

– Лучше скажи… – посоветовал ему Витим. – Для своей же пользы.

– Она… – паренек собрался с духом и выпалил. – Она дочь Стрибога!

– А… – понимающе протянул Барсук без тени удивления в глазах. – Вот он что удумал. Богам диктовать свою волю…

– Остановить его надо! – твердо сказал воевода. – Иначе натворит дел. Вот только как?

– У него летучая лодия. – напомнил Микулка. – Только я ума не приложу, как он ей завладел. Если только Дива не помогла.

– Рассказывай! – потребовал волхв.

Микулка подробно рассказал про лодию, где спер, где оставил, рассказал и про доску над городской стеной.

– Нет, девка тут ни при чем. – уверенно сказал Барсук. – Просто ему эта лодия пришлась как нельзя кстати. Только с ней он мог незамеченным Киев покинуть. А способов прознать про нее – тьма тьмущая. Скорее всего просто у невесты твоей выпытал. Или чует волшбу за версту, есть такие умельцы. Вышел из города, взял лодию, перелетел через стену, подобрал девку с конем и вперед!

– Ящер ему это припомнит… – зло шикнул Микулка. – И долго ждать не придется. Я его достану хоть за Рипейскими горами, хоть на Большом Льду за студеным морем. Никакая лодия не поможет.

– Боги в помощь! – усмехнулся волхв. – Теперь вы все знаете, что к делу касается. Пойду я, не стариково дело по ночам бродить, надо в избе сидеть на печи кости парить.

– Да уж, – скривился Витим. – Так я и поверил в твои дряхлые кости. Небось кулаком в лоб оленя останавливаешь.

– Не… – еще пуще расплылся в улыбке Барсук. – Мне животину тиранить не к чему.

Он поднялся и бодро направился к лесу, но у самой кромки остановился.

– Да помогут вам Светлые Боги! – шепнули скрытые в седых усах губы. – Коль вы не сдюжите, то кто тогда нам поможет?

– Что ты там шепчешь, старик? – подозрительно сощурился Витим.

– Вы должны успеть остановить ворога до осени. – уже громче ответил волхв. – Обязательно до осени, не то может быть худо. Постарайтесь…

Он шепнул еще что-то и лохматый лес проглотил его как медведь муравья – даже следа не осталось в высокой траве.

16.

Они ехали уже пятый день…

(Тут у меня пропуск, поскольку длина дороги до Перевала будет зависить от количества слов)

Ветер крепчал, срывая с голой земли уже не только едкую пыль, но и камни величиной с пшеничное зернышко. Низкое солнце тускло светило с простывших небес, не рассеивая, а только усиливая пронизывающий до костей холод. Друзья, ежась и кутаясь, привалились спинами к скале, укрывшей их от надрывного северного ветра. Непривычный к холоду Ратибор вздрагивал крупной дрожью, а из потрескавшихся его губ начинала сочится кровь.

– За половину дня так погода испортилась… – сплюнул он, скривившись от боли.

– Да. – подтвердил Микулка. – Словно мы постепенно входим в места, где зима властвует безраздельно.

– Я тут как-то проезжал в такое же время… – приложился к бурдюку с красным вином Витим. – Было… гораздо теплее. Что-то не так… ЧУЮ!

– Может быть я не прав, – Сершхан растер руками покрасневшие уши. – Но по моему тут не обошлось без нашего ворога.

– Не хватало еще, чтоб он был над погодой властен. – нахмурился Волк. – Надеюсь, что ты не прав.

– Барсук говорил, что мы должны найти супостата до осени, иначе придется худо. – пожал плечами Сершхан. – Неспроста ведь, а? Что-то НАМЕРЕННО злое в этом студеном ветре. Что-то, от чего мурашки по коже.

Словно обрадовавшись признанию его силы, ветер усилися, завывая в щелях и выбоинах скалы, солнце померкло, размытое несущимися облаками пыли. Рипейские горы высились на севере, упирая заиндевелые скальные пики в низкие небеса. Они торчали словно зубы в красной пасти, выпирая прямо из ровной пыльной пустыни без всякого намека на предгорья. Стояли стеной, всем своим видом показывая неодолимость преграды. И только тут, в одном единственном месте скалы сошлись в низкую седловину, пыльным горбом перевалившуюся через разорванную гряду.

– Надо идти! – твердо сказал Витим, завязывая бурдюк. – Впереди Перевал, а там не далеко и до моря. Ворог там, на берегу, он ведь не может перелететь через такую большую воду на колдовской лодии.

– Витим… А тебе не кажется, что нас специально заманивают сюда? – настороженно спросил Волк. – Слишком уж много следов оставил злодей! Слишком много! Словно хотел показать нам, что он прошел именно тут.

– А если и так? – устало спросил Микулка. – Поворачивать обратно? Нет уж, мне дороги назад нет. Я обещал Диве защиту, значит либо выполню обещание, либо загину в дороге, но перед собой, перед ней, перед отцом ее и другими Богами буду честен. Да и все мы… Что стоит жизнь, если не выполнить предначертанного?

– Да, надо двигаться. – поморщился Ратибор. – У вас осталось чего-нить перекусить на дорожку? А то в этой пустыне с голоду и загнуться можно.

– На! – протянул ему Волк кусок застывшего мяса.

– Только есть на ходу! – поднимаясь предупредил воевода. – Некогда нам рассиживаться, да и примерзнем без движения. Вперед!

Они вышли из-за скалы и пригибаясь как трава под дождем двинулись на север. Глаза их сузились в щелки и даже за свистом ветра было слышно, как на зубах Ратибора хрустит крупная пыль. Микулка подумал, что надо иметь какое-то особое обжорство, чтоб кушать в таких условиях.

К вечеру заброшенная дорога потянулась в гору, карабкаясь на Перевал. Идти становилось все труднее – сказывалась усталость последних дней, но движение согревало, а это было главным, поскольку стужа непонятным образом становилась все более и более лютой. А ведь казалось, что уже некуда. Солнце подбиралось к своему ночному убежищу, полого скатываясь вдоль скалистой гряды и вскоре спряталось за каменными громадами, бросив последний ярко-зеленый луч. Стало быстро темнеть, словно мигом кончилось масло в светильнике, а капельки крови из растрескавшихся от ветра губ замерзали не долетая до земли.

Ратибор совсем сдал – горбился, дрожал как осиновый лист и обессиленно опирался на ножны меча как на посох. Витим посоветовал ему опираться на лук, но ночной стрелок так взглянул на воеводу, что тот до темноты карабкался в гору молча. Они шли и шли, глядя уже не вперед, а только себе под ноги, будто стужа заморозила не только их чувства и мысли, но и само стремление к цели. Но ноги сами привычно перебирали землю и казалось, что даже если все умрут прям сейчас, бездыханные тела все равно будут монотонно топать в гору.

На половине пути до седловины, рассыпалась серой пылью оловяная застешка, держащая синий плащ Ратибора, он бездумно, как во сне обмотал им грудь и поплелся дальше, сгибась все больше, словно под жуткой тяжестью. Руки и ноги онемели от стужи так, что казались чужими, сердца колотились все медленне, а Ратибор до седловины так и не дошел, повалился в промерзшую пыль. Путники шли, словно не замечая потери, только Волк обессиленно ухватил соратника за одежку и волоком потянул в гору.

И вдруг начало теплеть, быстро, ощутимо, словно живительное тепло исходило из крохотной точки где-то там, впереди, с огромным трудом, но уверенно размазывая лютый холод по стенкам ущелья.

– Что это? – одними губами прошептал Микулка.

Витим тряхнул головой и шире раскрыл глаза.

– Теплеет! – молвил он ускоряя шаг. – Богами клянусь, там тепло впереди!

Друзья словно очнулись от тяжкого сна, заспешили вперед, а Сершхан помог сильно отставшему Волку.

Седловина вогнутой дугой темнела на фоне звезд и друзья, приглядевшись, различили какую-то темную громаду, преграждающую путь впереди.

– Крепость… – не веря глазам прошептал Сершхан. – Други! Это ТА Крепость!

00.

За стенами царило запустение – башни обвалились тут и там, сгнившие потолочные балки торчали словно сломанные ребра павших животных, но тут было тепло, а из многочисленных трещин в земле вырывался горячий, живительный пар.

Ратибор тяжело дышал, лицо его пошло красными пятнами и он постоянно бредил, мечась в горячем бреду. Волк не отходил от него ни на шаг, обтирал лоб влажной тряпицей, капал ледяную воду на иссохшие губы. Витм забрался на уцелевшую башню и внимательно всматривался в даль, посеребренную светом восставшей луны. Сершхан готовил ужин, распаривая мясо на жаре, вырывавшимся из широкой расщелины, а Микулка помогал кому чем мог – то собирал для Ратибора иней со скал, чтоб остудить высохшую тряпицу, то разбирал мешки с поклажей, то носил для Сершхана воду из горячего озерца прохудившимися от времени ведрами.

– Други! – крикнул сверху Витим. – Там что-то движется впереди. То ли вода, то ли Ящер его разберет…

– За Перевалом? – удивился Сершхан. – Вода в гору не попрет!

– Вот и я мыслю… – задумчиво почесал затылок воевода. – Откель тут воде взяться?

Сершхан отложил мясо и мигом взобрался на башню, прыгая по развалившимся от времени каменным ступеням.

– Да… – настороженно кивнул он. – Ратибора бы сюда с его глазами! Что-то движется, словно лавина. И в нашу сторону…

– Это может испортить нам ужин… – раздался сзади едва слышный голос. Обернувшись, друзья с изумлением увидели на площадке башни Ратибора, опиравшегося на полусгнившую балку. – Впереди рать. И не малая.

– Рать?! – хором воскликнули Сершхан с Витимом. – Это каким же числом…

– Многим. – хмуро подтвердил стрелок.

– Я знаю чья это рать. – побледнев прошептал Сершхан. – Это ТА рать! Та! Не даром так холодно стало! Вспомните, что говорил Барсук! Каждую осень…

– Ерунда. – спокойно возразил Ратибор Теплый Ветер. – Волхв баял, что от сил Зла осталась только зимняя стужа. А само Зло затаилось…

На ступенях раздались еле слышные шаги и из густой тени возник Волк, а следом за ним и Микулка.

– Есть только одно объяснение. – Волк поправил густые длинные волосы. – Наш ворог каким-то чином сумел таки возродить Зло, вернуть ему прежние силы. А если так…

– То рать эта направлена не на нас. – продолжил за него Сершхан. – На весь род человеческий.

– Нас же сметет – не поморщится. – вгладываясь в темноту молвил Микулка.

– И что будем делать? – оглядев друзей спросил Витим Большая Чаша.

– А у нас есть выбор? – сверкнул очами Волк. – Хотя выбор, он завсегда есть… Если нет кое-чего другого.

– Чего? – не понял Ратибор.

– Совести. – коротко ответил Волк и стал спускаться по корявым ступеням.

Темная сила медленно, но уверенно приближалась, шевелилась во тьме словно кожа исполинского Змея.

– Будем драться. – обыденным тоном сообщил Витим Большая Чаша. – Сюда бы кипящего маслица…

Микулка внимательно осмотрелся.

– Ущелье узкое, Крепость перекрывает его от края до края. Пока устоят стены, мы сможем держать тут не малую рать. Жаль только, что у Ратибора стрел не десяток телег, а делать их не из чего. Маслице и впрямь лишним не было бы.

– Маслице… – Сершхан потер ладони одну о другую. – Знаете, други, кажется нынче самое время испытать науку, которой меня один араб научил.

– Масло с семян давить? – покосился на него Ратибор.

– Не-е-е! – хитро прищурился Сершхан. – Колдовское пламя из рук испускать.

– Что?! – хором воскликнули друзья. – Ты это можешь?

– Раньше ты что-то таких штучек не казывал. – нахмурлся Витим.

– Понимаете… Это больно. Очень. Словно руки в угли засунуть. От того и не применял. Вроде без того завсегда справлялись.

– Справлялись… – Витим припомнил что-то из совместного ратного прошлого, скривился. – Знаешь, ты все же упоминай о своих новых умениях, ладно?

Сершхан пропустил это мимо ушей, только растирал и разминал пальцы, вглядываясь в полумрак ущелья.

Первые вражьи ряды придвинулись на два полета стрелы и теперь были явственно видны в лунном свете, грозные и несокрушимые. Это не была нежить, как втайне надеялся воевода, это было настоящее воинство – многочисленное и неплохо вооруженное.

– Аримаспы… – глухо выдавил из себя он. – Сколько их…

Наступавшие воины выглядели дико и злобно в своих боевых костюмах, которые язык не поворачивался назвать доспехами. Лица размалеваны охрой, глаза – узкие щелки, в волосах вплетены кости и высохшие лапы зверей, а зубы остро отточены, от чего раскрытые рты были похожи на хищные пасти. Ближе… Ближе…

Друзья засмотрелись на это зрелище и вздрогнули от неожиданности, когда с рук Сршхана с воем сорвалось колдовское пламя. Оно ринулусь в темноту чуть медленнее стрелы, ударило в передние ряды, разлилось по всей ширине ущелья.

Ряды наступавших дрогнули, откатились назад, оставляя за собой обугленные тела и мечущиеся в полутьме живые факела. Ущелье наполни вопли умирающих и жаркая копоть.

– У-ууу, Ящер… – Сершхан согнулся пополам, зажав коленями ошпаренные ладони. – Жуть просто!

– Зато как шарахнул! – обрадованно воскликнул Витим. – Этому долго учиться?

– Не очень. Я за неделю освоил. Правда городок, в которм мы тогда жили эээ… несколько пострадал.

Мелькание в ущелье постепенно стихло, даже эхо забыло стоны умирающих.

– На пол! – не своим голосом заорал Ратибор и первым шарахнулся на шершавые камни.

В стену ударили десятки стрел, некоторые задрожали, вонзившись в прогнившие балки, другие высекли злые искры из камня.

– Нда… – распластавшись по полу пробурчал воевода. – Тоже не спят, гады. Эдак не высунешься.

– Вот заразы… – поморщился Ратибор. – После такой встречи еще рыпаются.

Он на брюхе прополз до лестницы и чуть ли не кубарем скатился вниз. Ходил он еще качаясь, но тепло Крепости и ожидание боя быстро возвращали ему силы.

– Слушай… – обратился к Сершхану Витим. – Я понимаю, конечно… Но ты бы не мог…

– Слишком далеко. Пламя отбросило их дальше, чем на полет стрелы, ближе остались только лучники. Их пару десятков, может чуть больше. Если ударить по ним сейчас – это ничего не изменит. Лучников сменят другие, а вот мне потом может быть тяжко. Стоит дождаться напуска и бить в основные силы.

На лестнице послышались неуверенные шаги Ратибора, поднимающегося на площадку с тяжелым луком в руках и полным колчаном стрел за спиной.

– А с этими я побеседую. – щурясь в темноту молвил он.

– Далеко они. – попробовал пошутить Витим. – Не услышат ведь!

– Ничего, – недобро усмехнулся стрелок, поглаживая колчан с калеными стрелами. – У меня есть гонцы добрые, до кого хош любую весть донесут.

Друзья присели на корточки, опасаясь выглядывать за зубчатую огородку площадки.

– Стрелков три десятка. – осматривая обломки вражеских стрел рассуждал Ратибор. – Каждый держит в воздухе по три стрелы, разом больше не могут. Или берегут силы. Но это без разницы, все равно после залпа они некоторое время отдыхают или ждут. В это время и надо стрелять.

– Странно… Чего они ждут? – нервно спросил Микулка.

– Хорошие стрелки. – пояснил Ратибор. – Берегут стрелы и знают, что мы тут малым числом. Против многочисленного противника лучше стрелять постоянно и размерено, кого-нибудь все равно зацепит. Нас же лучше ловить тогда, когда мы высовываемся.

– И что нам делать?

– Не высовываться. – ответил Ратибор. – Так, Микула, глазами тебя Боги не обидели?

– Не жалуюсь.

– Значит помощь твоя нужна. Нам нужно показать, что мы стрелки не хуже ихних, тогда они основную рать в напуск пустят, тут Сершхан им как раз и покажет…

– Да как же? – удивился паренек. – У нас один лук!

– Зато четыре глаза! Понимаешь, одновременно они могут дать только первый залп, дальше будут бить вразнобой, поскольку у каждого стрелка разная быстрота. Мне нужно выцеливать, потому я не смогу окинуть взором всю ширину ущелья. Ты это сделаешь за меня. Поглядишь, кто накладывает стрелу, на него и укажешь. А чтоб говорил быстро, мы всех стрелков сейчас разметим.

Они выглянули из-за зубца стены.

– Так… – Ратибор пристально всматривался в зыбкие лунные тени ущелья. – Три десятка стрелков. Стоят густо. Да, каждого не пометишь, запутаемся… Что ж… Один мой знакомец выучил меня доброй манере меты ставить. Без всякого счета. Вот гляди. За главную мету примем левый край ущелья, от него и счет вести будем. Вытяни руку вперед. Сколько кулаков отсчитаешь от левого до правого края по той линии, где стрелки стоят?

– Пять. – быстро прикинул Микулка.

– Верно! Вот и гляди сколько кулаков от левого края до опасного стрелка. И быстро кажи мне. Разумел?

– Вроде не сложно.

– Тогда начинаем. – Ратибор наложил стрелу. – Я встаю, потом прячусь от первого залпа, а когда снова встану, начинай говорить. Только быстро. Если не успеваешь, приметишь разом двоих или больше, говори "вниз!". Потом заново.

– Боязно! Ты что, так в рост стоять и будешь?

– Нет, лежа буду стрелять. – съязвил стрелок.

Он резко поднялся и тут же снова присел, когда в воздух взвились три десятка вражеских стрел. Только стрелы ударились в стену, мигом вскочил снова.

– Три! – заорал Микулка и услышал щелчок тетивы. – Пять, один, вниз!

Ратибор присел, воздух со свистом врывался в его грудь. Микулка с изумлением увидел, что три вражьих стрелка валяются раскинув руки. Ну и скорость!

– Мало мет назвал! – буркнул Теплый Ветер. – Еще бы двоих накрыли спокойно. Я же не красная девица! Давай!

Он перекатился на другое место и снова вскочил, присел, снова встал под треск ломающихся стрел.

– Два, четыре, два. – Микулка с ужасом подумал, что стрелок за ним не успеет, но все же продолжил. – Пять, один, ВНИЗ!

Ратибор бухнулся на колени, а в то место, где он стоял, ударили три стрелы.

– Молодец! – похвалил он. – Вместе смогем.

Паренек всмотрелся в ущелье. Еще пятеро лучников корчились в густом полумраке. Ни одной стрелы мимо! Почти десяток врагов вышибли!

– Новые подоспели… – вздохнул Ратибор. – Но ничего, эдаким чином не на долго их хватит. Аримаспы не держат много лучников в войске. Давай!

– Пять, один, три, четыре, один, два… ВНИЗ! Леший меня понеси.

В грудь Ратибору ударила тяжеленная стрела, сбила с ног. Микулка подполз к соратнику, но тот только зло зашипел и снова уселся на корточки, стряхнув с себя обломки стрелы.

– Живой! – паренек чуть не вскочил от радости.

– А что со мной станется? Кольчуга под костюмом! Но ты осторожнее, ладно? Я же говорю, заметишь двоих, кричи "вниз".

– Я не успел… Буду теперь глядеть пуще.

– Ну что ж. Давай!

Луна по широкой дуге перекатывалась через ущелье, передвигая по нему черные тени. Вскоре не меньше полусотни трупов усеяли скалы внизу.

– Все… – Ратибор отложил лук и разминал уставшие руки. – Сейчас пойдут в напуск.

– Вовремя! – глаза у Микулки слезились от напряжения, а глотка пересохла как земля знойным летом. – У тебя меньше десятка стрел осталось.

– Сершхан, ты еще не уснул? – окликнул Витим. – Гляди какая рать движется. Самое время вдарить.