Текст книги "Режим Путина. Постдемократия"

ОЛИГАРХИЧЕСКИЙ РЕВАНШ

Нет ничего опаснее, как воображение прохвоста, не сдерживаемого уздою и не угрожаемого непрерывным представлением о возможности наказания на теле. Однажды возбужденное, оно сбрасывает с себя всякое иго действительности и начинает рисовать своему обладателю предприятия самые грандиозные…

Михаил Салтыков-Щедрин. «История одного города»

Куда ведет Россию Путин? – Дегенерация как направление. – Криминал: механизм общественного самоуправления? – Черный передел конца девяностых. – Криминогенный характер российской власти. – Банальные реформы Путина. – Президент в окружении. – Номенклатура и олигархия.

Когда мы говорим о том, что Путин был воспринят обществом прежде всего как «проводник в будущее», то сразу же встает ключевой вопрос о направлении указываемого им пути. И здесь в обществе возникает широкое согласие – не по вопросу о том, правильно или неправильно ведут нас в будущее, а о том, от какого образа реальности Путин отталкивается – хотя бы на словах. Тексты Путина про «диктатуру закона» (на уровне повседневного информационного шума) изначально воспринимались общественным сознанием лишь как еще одно доказательство готовности Путина к «прекращению беспредела».

Но мы не имеем никакого представления о «глубине залегания» тех или иных идей и принципов, воспринятых им на протяжении долгих лет жизни и службы. А значит, возобладает ли в конце концов в его внутренней системе ценностей «правление права» над «правом силы» или нет, это действительно очень серьезная и абсолютно закрытая от нас до сих пор «тайна личности».

ЧИСТО КОНКРЕТНАЯ РОССИЯ

Индикатором является характер отношений Путина с той частью общества, которая усилиями олигархических СМИ, собственной противоречивой интеллигентской натуры и т. д. все более глубоко втягивается в неприятие нового образа власти, неприятие неконструктивное, капризное, несправедливое, иногда кощунственное. Неприятие проплаченное (как и значительная часть искренних выступлений в защиту «самых прозрачных компаний»). Но как только логика реагирования власти выходит за рамки защиты закона и права, как только оказывается, что «с римским папой можно не считаться, потому что у него нет ни одной дивизии» (как говаривал товарищ Сталин), как только выясняется, что «козья морда» всероссийского «басманного правосудия»,[43]43
  Оборот «басманное правосудие» стал общеупотребительным в 2003 году после ареста Михаила Ходорковского и обязан своим происхождением случайному факту: дела, возбуждаемые непосредственно Генеральной прокуратурой РФ, по принципу территориальной юрисдикции оказываются подсудны Басманному районному суду г. Москвы. С именем опричников Ивана Грозного Басмановых оборот не связан (равно как и генпрокурор Скуратов не имел никакого отношения к Малюте Скуратову-Бельскому).


[Закрыть] бесчисленных «недружественных поглощений» малых и средних предприятий – это не издержки издыхающего беспредела, а новая государственная логика («не крутой, так не фраерись»), тогда сразу же возникают серьезные основания предполагать, что «понятия», право силы и презрение к писаному закону и логике оппонентов, в общем, зоологические принципы организации человеческого сообщества торжествуют и именно они оказываются генетически более близкими бывшему советскому чекисту, чем принципы цивилизованные. И это предрекает для России путь дегенерации.

Дегенерация здесь – это не ругательство. Это такое направление развития. Дегенерировавшее общество вполне может оказаться устойчивым. А главное, дегенерация решит основную проблему, проблему беспредела и безбудущности.

Если лицом новой, путинской России в конечном счете окажется медвежья харя, если выяснится, что время «птиц-говорунов», время демагогических Явлинских, патетических Собчаков и упертых в свое Сахаровых окончено не потому, что они – неэффективные демократы, а потому, что все они в кулачки драться не умеют, если наиболее активной, наиболее дееспособной и устремленной в будущее частью общества попросту пренебрегут (хотите – служите нам, хотите – валите к такой-то матери), то это вовсе не приведет к мгновенному краху страны, а только очень быстро направит общество по известному маршруту, уже проложенному для него многочисленной армией первопроходцев.

«Понятия» и «воровской закон» – это набор вполне определенных правил, противостоящих «беспределу» и структурирующих общественное бытие. В конечном счете «воровской закон» – это кодифицированный социальный дарвинизм в действии, эффективно регламентирующий права хищника и жертвы, слабого и сильного при безусловном признании примата силы. При этом права «слабых» ничтожны, но не равны нулю, а права «сильных» огромны, но общеизвестны.

Определенное общественное согласие с таким вектором развития страны было продемонстрировано и до Путина, и с первых месяцев путинского периода: это и казус Климентьева в Нижнем, и Коняхин в Ленинске-Кузнецком, и общественно-политический союз (ОПС) «Уралмаш» (откровенное издевательство над милицейской оперативкой про «организованное преступное сообщество (ОПС)» с таким же названием).[44]44
  Предприниматель из Нижнего Новгорода Андрей Климентьев, бывший личный друг Бориса Немцова, впоследствии поссорился с ним и в 1998 году принял участие в выборах мэра Нижнего Новгорода как кандидат, оппозиционный Немцову и российской власти. Широковещательно (и достаточно убедительно) обвиненный в связях с криминалом, имеющий судимость (хотя и по сомнительным основаниям), Климентьев развернул агрессивную популистскую пиар-кампанию и победил на выборах, после чего результаты выборов были отменены судом, а сам Климентьев арестован. Мэр Ленинска-Кузнецкого Геннадий Коняхин был отстранен от должности после публичных обвинений в особо тяжких преступлениях, опубликованных газетой «Известия» и прокомментированных Борисом Ельциным. ОПС «Уралмаш» в 1990-х годах «конструктивно взаимодействовал» с руководством Свердловской области, а его лидер, депутат облдумы Александр Хабаров, был арестован только в конце декабря 2004 года (и очень скоро скончался в тюрьме при странных обстоятельствах).


[Закрыть] Кстати, законная победа на выборах криминального авторитета Климентьева была пресечена властью из самых благих побуждений – но исключительно «по понятиям»…

Социальная база дегенерации общественного организма России по варианту его криминализации включала в себя на начальном этапе правления Путина подавляющее большинство населения России, не имеющего устойчивых навыков жизни в правовом обществе, населения, фактически вытесненного в криминал открытыми и массовыми нарушениями налогового и трудового законодательства. Для этого большинства «зоологическая справедливость» могла представляться единственным остающимся прорывом в будущее, а Путин, легитимизирующий свою победу на выборах в результате откровенного сговора с «олигархами» и фактического провозглашения «чисто конкретной власти» в стране, – безусловным «криминальным авторитетом».

При таком варианте развития событий криминальный организм общественного самоуправления на какое-то время мог оживить и привести в движение социально-экономические силы. Правда, при этом окончательно отмирали бы декоративные демократические институты, погибли бы все ростки гражданского общества, воцарился бы жесткий многоцентровый авторитарный режим (эдакая система «вложенных паханов», когда на каждом малом участке безраздельно царствует местная элита, она же «малина», которая регулирует свои отношения с соседями и старшими паханами в режиме сходок, стрелок и разборок).

Этот вариант развития событий так и не зачеркнут до сих пор. С одной стороны, «равноудаление» некоторых олигархов вроде бы прямо противопоставило государственную политику политике легализации (в буквальном смысле) криминального режима. Однако многие недоудаленные олигархи на просторах страны продолжают укреплять практику «жизни по понятиям», превращая «антиолигархическую» идеологию власти в способ расчистки экономической площадки «для своих». Многочисленные примеры конвертации успешных политических (в том числе электоральных) проектов в укрепление экономических позиций тех или иных лояльных власти субъектов рынка не позволяют считать окончательно закрытой перспективу «чисто конкретной России». Тем более что у этой перспективы очень серьезный фундамент.

ТАКАЯ БОЛЬШАЯ ТОРТУГА

Как известно, нынешнее благоденствие западного мира началось с «эпохи первоначального накопления капитала». «Все нынешние крупные состояния нажиты нечестным путем», – стращал Остап Бендер беднягу Корейко. И действительно: прежде чем превращаться в банкиров и промышленников и вкладывать во что-нибудь деньги, требовалось освоить ремесло пиратов и грабителей с большой дороги.

Еще недавно считалось, что эпоху первоначального накопления мы миновали довольно быстро и в общем-то с минимальными потерями. То есть ни пиратов губернаторами дальних островов не назначали (ну разве что Бориса Абрамовича – заместителем секретаря Совбеза, а Романа Абрамовича – губернатором Чукотки), ни рабами не приторговывали в массовых масштабах (Чечня не в счет). А так, главным образом, взяли то, что воистину плохо лежало, будучи раз навсегда награбленным еще в 1917 году.

В славные 1993–1994 годы за бугор тянулись эшелоны, груженные металлами, сырьем и томлением духа (чего тогда только не впаривали доверчивым западникам – от красной ртути до металлического водорода[45]45
  Про металлический водород – шутка. Про красную ртуть – правда. Как рассказывали в окружении Геннадия Бурбулиса, в 1992 году к нему как к фактическому главе правительства поступило два доклада, подготовленных по поручению двух разных спецслужб. В одном, подписанном известными физиками, существование красной ртути опровергалось, во втором, подписанном явными авантюристами, подтверждалось. Бурбулис отдал устное поручение своему аппарату «разобраться» (аппарат «разобрался» и сообщил об отсутствии предмета обсуждения – никакой красной ртути нет). При этом поручение в обычном порядке было зарегистрировано и получило регистрационный номер. Впоследствии выяснилось, что со ссылкой на номер поручения было выдано несколько экспортных лицензий на вывоз красной ртути.


[Закрыть]). Чудесным образом прокручивались через границу прогрессивные компьютеры, закладывая первоначальные миллионы в рваные карманы вчерашних физиков и лириков. В общем, торжествовал вполне мирный принцип товарообмана при постсоциализме: «Деньги – Товар – Штрих».

Однако к концу 1996 года все вроде бы успокоилось. Явный криминал отошел на второй план, утвердилась солидная «семибанкирщина», переросшая в «олигархию». И все это в пределах одного поколения. Короче, не стали ждать (не было времени), пока бывшие пираты вырастят детей и внуков, чтобы уже тех пустить в большую и чистую политику. Но получилось по-другому.

Наверное, для того и нужно было время дрейкам с флинтами, чтобы подкорректировать нравы, которые в пределах одного поколения не корректируются, а остаются на генетическом уровне, то и дело воплощаясь в принятии решений. Более того, оказалось, что в наших динамичных условиях выявился своего рода кумулятивный эффект накопления криминала во всех порах жизни общества.

Еще не так давно – в середине 1990-х – на авансцене российского бизнеса (в том числе и криминальной) были люди отчасти случайные, множество молодых выпускников престижных советских вузов и недавних комсомольских активистов. Они дурели от внезапного богатства, но технологию его криминального присвоения и перераспределения осваивали как бы на ощупь. Некоторые гибли (вспомним печальной памяти юного гения Илью Медкова[46]46
  Учредитель (совместно с Глебом Павловским и Владимиром Яковлевым) кооператива «Факт», из которого вырос впоследствии проект «Коммерсантъ», создатель группы «Прагма» и «ДИАМ-банка» (ЦИАМ – от «дорогой Илья Александрович Медков»), покровитель информационно-аналитических проектов и первых модельных агентств, финансовый гений и авантюрист, Илья Медков был застрелен снайперским выстрелом с крыши в августе 1993 г. Его «финансовая империя» рухнула.


[Закрыть]), некоторые как-то входили в курс того или иного дела, некоторые уезжали за границу и начинали там работать программистами…

В те времена публикации в центральных газетах о том, что в каком-то российском регионе большую силу в местном бизнесе взяли «братки», воспринимались как экзотика. Мы уже упоминали об историях с Коняхиным из Ленинска-Кузнецкого, Климентьевым из Нижнего, Быковым из Красноярска. Президент (тогда еще Ельцин) давал личные указания генпрокурору, некоторых героев статей даже сажали после этого (выпускали, правда, потом довольно скоро).

Но прошло совсем немного времени, и все переменилось. Чуткий Жириновский совершенно не случайно внес в свой партсписок именно в 1999 году сразу нескольких «авторитетных» предпринимателей. «Первоначальное накопление» вывернулось в совершенно кривую сторону. Потому что «там» (в истории западного капитализма) деньги, накопленные криминальным путем, в результате их включения в нормальную экономику легализовались и утратили свои пиратские корни. У нас же в отсутствие нормальной экономики деньги остались по существу криминальными, но параллельно легализовался криминальный образ жизни.

И началась эпоха «черного передела». Если когда-то в незапамятном 1997-м соискатели «Сибнефти» и «Связьинвеста» изощрялись во взаимообвинениях и хитрых полукоррупционных ходах, то в конце 1990-х – начале 2000-х повсеместно возобладала комплексная практика «недружественных поглощений», практика «Транснефти» и Ачинского глиноземного, Качканарского ГОК и Котласского ЦБК, практика автоматчиков в масках и всевластных «миноритарных акционеров», по искам которых во всех концах страны местные суды вдруг начинают арестовывать счета и реестры предприятий, расположенных за тысячи километров от внезапно проснувшейся юрисдикции.

…Какой бы сильной ни была организованная и неорганизованная преступность, она не занимает в государстве господствующих высот. Обратный исторический пример – разве что «пиратская республика» на острове Тортуга. Но остров Тортуга был маленький, да и жил под покровительством крупных наций: то Франция его прикрывала, то Испания с Англией.

«Тортуга», которая пытается раскинуться сегодня от Калининграда до Тихого океана, – это гораздо опаснее. В результате во всей огромной стране не оказывается ни одного места, куда можно было бы прийти за справедливым судом и за порогом которого нужно было бы оставлять кольты и заточки. Нет объективного суда СМИ – все решается исключительно тем, кто кого «передавит» на пиаровском или лоббистском уровнях. Нет независимого общественного мнения – за исключением всеобщего единства в том, что «все они там друг друга стоят». Утрачивают силу такие вещи, как репутация и взаимное доверие: любой компромат обессмысливается, коль скоро, с одной стороны, может быть нагло выдуман и безнаказанно вброшен, а с другой – может полностью соответствовать действительности и столь же нагло игнорироваться всеми. Уголовники, подследственные, обвиняемые в организации массовых убийств (Шутов в Петербурге[47]47
  Бывшийв 1990–1991 годах помощником Анатолия Собчака Юрий Шутов в течение нескольких лет находится в предварительном заключении по обвинению в организации заказных убийств и иных особо тяжких преступлений. В течение этого времени он неоднократно избирался депутатом Законодательного собрания Петербурга, продолжая из тюрьмы руководить собственным «издательским бизнесом», публиковать прокламации и вести политическую агитацию.


[Закрыть]) и в мошенничестве в особо крупных размерах (уже упомянутый ОПС «Уралмаш») преспокойно сотрудничают (или ссорятся) с властью, выдвигаются кандидатами в депутаты парламента и спонсируют политические движения.

БОЙ С ТЕНЬЮ

Мы уже говорили о «модернизаторском мифе» первого путинского срока. Действенность и привлекательность этого мифа в первую очередь была связана с предельной очевидностью того факта, что главной задачей Путина и его режима была задача преодоления не то чтобы криминального, но криминогенного характера сложившейся экономико-политической системы.

Совершенно не случайно на десятом году существования России в качестве независимого государства второму ее президенту пришлось в первую очередь заняться утверждением основных государственных символов – герба, флага и гимна. Это, конечно, не причина, а просто символ куда более существенных вещей – на всех уровнях, во всех сферах жизни. Что это все означало? А очень простую вещь. Многие и многие ругали ельцинский режим словом «криминальный». И ругали несправедливо. Режим этот не был криминальным. Он был криминогенным, поскольку делал криминальным практически все без исключение российское общество.

Система теневого финансирования высокопоставленных чиновников не была той коррупцией, которую имеют в виду, когда говорят о коррупции на Западе. Там есть альтернатива: честно получать среднюю зарплату чиновника (раз в десять – двадцать выше прожиточного минимума) или министра (высокую зарплату) либо нечестным путем получить сверхденьги. Вот и выбирай, что для тебя лучше: многолетняя нормальная зарплата, всеобщая известность, связи и возможность потом уйти с госслужбы в коммерцию на очень большие деньги или риск одним махом потерять репутацию и будущее. В нашем случае альтернатива коррупции – нищета. Производили ли наши министры и большинство госчиновников высокого ранга со своими официальными зарплатами в 100–300 долларов впечатление нищих? Нет. И это значит, что коррупциогенная система не просто вогнала в «теневую сферу» практически весь управленческий аппарат, но и сплотила его нерушимой круговой порукой, от соблюдения которой зависит элементарное физическое выживание.

Так и в остальных сферах. Отсутствие легального механизма воздействия центра на регионы обеспечивало процветание нелегальных форм политического давления, вело к длительным тлеющим конфликтам между губернаторами и центром, губернаторами и мэрами. Регионы превращались в укрепленные крепости, в удельные ГУЛАГи, на территории которых не просто был возможен, а вынужденно процветал произвол. Отсутствие до 2001 года вменяемого трудового кодекса вело к тому, что значительная доля трудоспособного населения страны работала вне правовой защиты, по устным договоренностям, а значит, абсолютно без прав, фактически в статусе феодальной зависимости от работодателя. «Защищенная от распродажи» коммунистами и аграриями земля раздавалась за взятки, идущие в карман чиновникам и рэкетирам. А в бесплатных школах и открытых для всех вузах процветала система нелегальных финансовых поборов, «серой» аренды и т. д., отказаться от которой не мог практически никто вменяемый и понимающий, что не может учитель нормально учить ребенка за 500 рублей в месяц.

Вот почему с самого начала система реформ Путина носила абсолютно вынужденный, пожарный характер. Характер амнистии, объявляемой большинству населения страны, вынужденно нарушавшему закон на протяжении многих лет, амнистии, которая должна была стать первым шагом к превращению России в минимально устойчивое государство, снабженное каким-никаким механизмом самосохранения.

Все действия, совершенные властью в период первого четырехлетия и провозглашенные в качестве ближайших целей, были достаточно банальны и не имели никакого отношения к популярным мифам о «выстраивании вертикали», «унитаризации страны» и т. д. В управленческой сфере предлагалось минимально легализовать формы управленческого взаимодействия между всеми уровнями власти. Описать и утвердить законом процедуру преодоления любых межвластных противоречий. Альтернатива этому? Сохранить такое положение, при котором либо процветает диктатура на уровне никому не подвластного региона (слабый центр), либо вопросы решаются вопреки закону по варианту с выборами Климентьева в Нижнем (сильный центр). То есть то же самое, что возникло в СССР, когда тезис про свободу выхода республик превратился из пропагандистской декларации в действующую норму закона. То есть путь к усугублению конфликтов, разрастанию беззакония и в конечном итоге либо к диктатуре, либо к развалу страны.

Далее – налоги. Отказаться от налогов наиболее варварских и, как правило, избегаемых. И резко ужесточить возможность контроля за сбором оставшейся части. Альтернатива – дальнейшее процветание «черного нала», окончательный распад банковской системы, съеживание бюджета, а главное, неограниченные возможности для «налоговых наездов», для чиновничьего шантажа любого участника рынка, для дальнейшего превращения фискальной системы в форму «государственного рэкета».

Трудовые отношения. Принять наконец трудовой кодекс, который «мариновался» в министерстве труда много лет подряд, который давно превратился из «полулиберального» (каковым он был в 1997 году) в «на три четверти социалистический» (которым он стал после утрясок с профсоюзами, депутатами и аппаратными чиновниками), но который все-таки признает существование рыночной реальности, сложившиеся и действующие механизмы экономического регулирования. Альтернатива – окончательное закрепление полного и абсолютного бесправия подавляющего большинства наемных работников на фоне давно бездействующего КЗОТа, их прямое подталкивание к насильственным формам защиты своих попранных трудовых прав.

Короче говоря, альтернатива была очень простая. Либо государство берет под контроль и защиту закона хотя бы некоторые ростки нормального общества, сумевшие пробиться через напластования «переходного периода», легализует демократию, свободу личности и рыночные отношения, и в результате в стране не произойдет никаких радикальных изменений, кроме одного: огромное большинство населения выйдет из тени, окажется под защитой закона, получит основания для более уверенной, спокойной и надежной жизни. Либо все эти естественные и эффективные достижения современного общества будут искусственно, насильственно сохранены в «тени», то есть вытеснены в криминал и поставлены под удар произвола, а Россию будет ждать нарастание губительного давления, сгущение тягостной атмосферы неуверенности, бесправия и безбудущности.

«Банальность» этой основной программы Путина, ее общедоступность были таковы, что сопротивляться ее реализации становилось очень трудно – во всяком случае, сопротивляться в открытую. Как сказать людям: «оставайтесь-ка вы в криминале, пусть будет в стране побольше крутых братков, вся власть – понятиям»? Нет, наоборот, давайте будем на каждом углу провозглашать свою горячую солидарность с намерениями президента «навести порядок в стране»! Но… сопротивление тем не менее было – и ожесточенное. Удары наносились быстро, жестоко, в наименее защищенную область «государственной спины». у

Давайте вспомним, какие из конкретных предложений встречали наиболее яростную, политизированную, идеологическую отповедь.

Во-первых, новый трудовой кодекс. Предельно компромиссный законопроект был буквально «продавлен» через Думу, где его встретила хорошо скоординированная истерика околопрофсоюзных политиков. Скалькированные тезисы о «недопущении антирабочего закона», призывы чуть ли не ко всеобщей стачке в защиту трудовых прав граждан были единомоментно вброшены на страницы СМИ во всех регионах страны по единой пиаровской схеме. И только возникший к тому моменту ресурс пропрезидентского большинства позволил не допустить сохранения абсолютного трудового бесправия в масштабах страны.

Во-вторых, «зарплата чиновников». Истерика разразилась сразу же после первых осторожных попыток публично обозначить проблему. И в отличие от ситуации с трудовым кодексом подействовала. Было понятно, что «раскрутить» общественное недовольство таким решением власти очень легко. И в результате на четыре года отодвинулось решение острейшей проблемы, нерешенность которой повседневно выталкивала в коррупцию огромную армию госслужащих.

«Удар в спину» попытались нанести и по проекту «федеративной реформы» Путина. В течение нескольких лет лично Борис Березовский тщетно пытался поставить в центр политической программы партии «Либеральная Россия» и всех прочих своих проектов призыв к отказу от «вертикали власти» и конфедерализацию страны.

…В начале XX века добродетельные американские политики провели поправку в конституцию, запрещавшую алкоголь на территории США. Алкоголь не покинул территорию США – он покинул территорию закона и увел за собой десятки миллионов нормальных граждан, превратив их в нарушителей закона. И эти десятки миллионов бывших законопослушных граждан попали в сферу управления и теневого влияния гангстеров. Только поэтому гангстерские синдикаты превратились в мощнейший фактор американской экономики. Только поэтому потом пришлось тратить многие десятилетия на то, чтобы хотя бы немного ослабить влиятельность и мощь гангстеризма. Думается, что накануне отмены антиалкогольной поправки гангстерские синдикаты вложили миллионы бутлегерских баксов в добродетельную пропаганду и активное лоббирование против циничных посягательств на благословенный сухой закон…