Текст книги "Маленькие писульки большой девочки"

И я заболела

Я стала слабнуть и потихоньку исчезать. Я растворялась.

Мой голос постепенно переставал быть звонким, а слова все больше становились тусклыми.

В один день, когда я как обычно лежала на дне своей темной пещеры, я вдруг услышала то, чего никогда до этого не было.

Я услышала его.

Он заговорил. Сам. Конечно, до этого момента он тоже не молчал, но это всегда была я.

Мне всегда удавалось очень легко прикинуться немножко другой, чтобы он поверил в себя, потешил свое самолюбие и снова отдал мне солирующую скрипку.

Он всегда был немым.

До этого дня.

Мне стало страшно как никогда.

Даже когда я лежала в темноте, задыхаясь от нехватки воздуха и обложенного ватой горла, мне не было так страшно.

Я знала, что со мной ничего не будет. Мне плохо сейчас, но это временно. Это всего лишь один из этапов, который скоро завершиться, даруя мне еще больше сил и власти при возвращении.

Ведь он был немым.

До этого дня.

Голос был тихим, уставшим, наполненным болью. Он дрожал и был готов сорваться в любой момент. Но он был.

Я не могла этого допустить.

Мне было больно.

Очень.

Мои легкие агонизировали от недостатка кислорода, мои руки были в крови от порезов битым стеклом, мои ноги были слабы, а их мышцы атрофированы, как у парализованного больного, мое сердце стучало через раз, а мой мозг уже давно молил об избавлении.

Но я никогда не сдавалась, как бы мне не было плохо. Не сдамся и сегодня.

Я смогла встать.

Я посмотрела на него. Он был рядом и смотрел на меня.

Ты забылся, сучонок.

Буду краткой

Все хуево.

Мопс спас человека или как я смогла сотворить чудесное

Привет, дневник.

Надеюсь, у тебя все хорошо и тебя не занесло снегопадом по самую макушку. А то ведь так и замерзнуть можно. Я тут кстати, давеча, организовывала спасательную экспедицию одного молодого человека, решившего сдохнуть под крыльцом музыкального училища.

Дело была так. Шла я такая красивая с мопсом по Семашко. Ну как красивая. В теплых горнолыжных штанах, старой мутоновой шубе, той, где еще куски меха повылазили, шарфе на всё еблецо и в ботах «прощай молодость». Короче, не совсем красивая я шла. Скажем, на любителя была. Под водку сошла бы. Хотя лучше спирт. Ведро.

Сбилась.

Так вот. Иду я по улице, как вижу, что валяется некий молодой человек. «Ну валяется и валяется, подумаешь» – решила я, и пошла дальше.

Но тут, то ли совесть во мне проснулась, то ли тайная сексуальная фантазия с оперуполномоченными в кабинете допроса, однако решила я ему помочь, и проявить, так сказать, свою гражданскую бдительность. Подошла поближе. Мопс сходу решил полаять на этот возможный материал судмедэкспертизы, а я решила установить факт наличия жизни.

Прислушавшись, поняла, что мужчина еще жив, а значит, у меня есть шанс спасти чью-то жизнь и стать героиней. А если все сложится удачно и данный курортник будет каким-нибудь богатеем или чиновником, то еще получить профиты от своей заботы. Замороженный мозг вовсю рисовал картинки, как я его выхаживаю в больнице, а он потом устраивает меня в Лукойл или дарит дачу где-нибудь в элитном районе.

Постояв минутку в своих мыслях, я поняла, что пора действовать, и, нагнувшись над мужчиной, попыталась его разбудить голосом.

Как ты понимаешь, дневник, для этого мне пришлось подойти поближе. Вот тут-то случилась самая пикантная часть этой истории.

Мой обожаемый Баленсиага в последнее время стал проявлять достаточно странные наклонности. Ветеринар сказал, что это возраст и надо просто воспитывать. Муж сказал, что вышвырнет в окно, если тот еще раз опозорит его на утренней прогулке. Я просто улыбаюсь и всем предлагаю забрать постирать штаны. Благо, что, как правило, у людей не оказывается в сумке запасных гамаш, поэтому моя стиралка не перегружается стиркой сранок незнакомых людей.

А теперь представь мою реакцию, когда я пыталась разбудить нашу спящую красавицу, нагнувшись над ним, крича ему в ухо: «Молодой человек, очнитесь! Еб твою мать!» – преследуя свой корыстный интерес, а мой Балик в этот момент тихонечко подошел и поднял ножку.

Фраза «Принять на грудь» обрела для меня новый смысл.

Замешкавшись на секунду, я не успела одернуть поводок и собака доделала свое мокрое дело до самого конца. Меня пронзило чувство стыда, собаку ощущение превосходства, мужчину пробуждение. Он замычал. Я испугалась и чуть сама не закинула на него ножку.

Дальше эта история приобрела достаточно обывательское развитие. Я попыталась дозвониться в скорую, но 03 не работал, а особый код я не знала. Поэтому я побежала стучаться в дверь училища и пока пыталась вызвать вахтера, к очнувшемуся, пьяному телу подошли два мужика. Я отошла подальше и стала пристально наблюдать.

Почему-то чувство стыда не позволяло подойти поближе и вместе с ними завершить спасение нерадивого пьянчуги.

Мне казалось, что он успел заметить ссущего на себя мопса, а брать его вещи к себе мне совсем не хотелось.

Спустя 10 минут, пять сигарет, курортник был поставлен на ноги и уже начал погружаться в приехавший экипаж скорой помощи.

Я вдохнула спокойно и пошла дальше. Дома меня ждали профитроли и муж. И я очень волновалась, что эта скотина их сожрет.

Зачем я рассказала эту историю, дневник? На самом деле я всего лишь хотела привлечь внимание к нескольким остросоциальным вопросам. Прошу ответь на них. Можешь сам для себя и не писать тут. Человечество просто должно задуматься об этом.

А именно:

1. Меня удивляет равнодушие людей, которые проходили мимо, и никто даже не остановился, пока не подошла я, и уж тем более не проявил участие, пока я скакала вокруг него. Неужели всем настолько насрать друг на друга? Неужели я одна испытываю секс-фантазию с ментами на столе допроса? Перестаньте быть ханжами, бесчувственные суки.

2. Откуда в мопсе столько сволочизма? И нафига он так делает? Как отучить собаку мочиться на людей? Это реально уже заебало. Подойдет к кому-нибудь и давай прудить в ботинок.

3. Какого игрушечного Кена у оператора не работает код 03? Это правда, что нужно по 112 вызывать? Нахуя такие сложности?

4. И самый главный вопрос: каким рождественским чудом я, поедая тонны сладкого, умудрилась похудеть еще на килограмм?

Это вопрос наиважнейший. При ответе на него – остальные значения не имеют.

Просто моя худая жопа для меня всегда важнее чужой смерти на морозе. В конце концов, новых дебилов нарожают, а моя красота уникальна.

Ведь даже в мутоновой ободранной шубке меня ебут. А тебя, жирная тварь, нет.

Дневник, пока. С наступающим.

Дети? Нет, спасибо. У меня тут в планах алкоголь

Дневник, ты когда-нибудь слышал про такой канал «Синий трактор» на Ютубе?

Нет? А зря.

Я его слушаю уже полтора часа.

Он въелся мне в сознание и, вполне возможно, скоро будет приходить мне во снах.

А ещё мне оборвали лампочки новогодние и швырнули круассаном в бежевые обои. И на стуле попрыгали, аж ножка накренилась.

Здесь, конечно, надо уточнить, что все это происходило в течение четырёх часов под невероятный аккомпанемент из визгов двухлетнего малыша.

Моё хорошее настроение было убито. К концу вечера, я просто томно валялась на диване, сладко фантазируя на тему завтрашнего дня. Того дня, когда снова буду одинока и бездетна. Того дня, когда моя нереализованная, к счастью, фантазия о детях, раскроется в полном своём грустном смысле.

Я буду гулять с подругой, пить кофе в уютной кафешке на Пушкинской и обсуждать ближайшие планы. Возможно кому-то построю глазки, а может быть, даже укачу на ночь в увеселительное место. А что? Я ещё ого-го. Могу и костями погреметь. Благо, что свой новогодний состав из оливье и отчаяния уже скинула тремя днями кефира.

Закажу коктейль и поверещу, как этот малыш, на танцполе.

Не исключено, что потом мне будет очень плохо, но ведь это же тоже часть веселой жизни сумасшедшей бездетной абортницы, разве нет?

А к старости я себе куплю большой кулер с водой и попрошу, чтобы мне от него сделали трубочку. Прямо в рот.

Чтобы я пила эту водичку, вспоминая каждого, кто орал мне в матку про свои стаканы в преклонном возрасте.

Буду сосать из трубочки и думать: что пока они там с памперсами в говне ковырялись, я жила в своё удовольствие.

И знаешь, дневник, вот уверена, что когда я буду вспоминать это – мне будет хорошо. Очень. Не так, как будет завтра, но тоже неплохо.

Ведь что наша жизнь, как не ряд воспоминаний? Короткий миг сегодня, мимолётный взгляд на завтра, тонны пережеванной кашицы вчера.

Я хочу, чтобы моя жизнь была сладким молочным суфле, а не отрыжкой на дорогой блузке. Да. И это мой выбор.

Других, тех, с кричащими детьми, я не осуждаю. У них свои радости, да и пускай.

Жаль только, что они осуждают меня.

Хотя нет. Не жаль. Мне похер.

Идите опять в пизду, детки. Я не ваша мамочка. Вызываю такси этой семейной паре и пойду отрабатывать техники сосания.

И в старости пригодится, и скулы неплохо качает.

Пока, дневник.

Прощай. Я никогда не умела достойно проигрывать

Скажи, мне дневник, если бы ты встретил своего создателя, что бы ты у него спросил? Какой сокровенный ответ ты хотел бы узнать? О чем бы ты молил, о чем просил, за что бы ты его ненавидел?

Мне представилась такая возможность. Я встретила его. Я опять смотрела на него. Отчетливо видела его глаза полные решимости и безграничной тоски. Ему было плохо. Мне тоже. Он заговорил.

– Я уже все решил и сделал.

– У тебя компульсии, милок.

– Я знаю.

– Может к врачу? Я знаю хорошего специалиста, хочешь подскажу?

– Мы заканчиваем, Люсь.

– Ты понимаешь, чем это чревато?

– Знаю. Я люблю тебя.

– Я всегда тебя защищала.

– Знаю. Я люблю тебя.

– Даже в самые страшные минуты я была рядом и вспомни, сколько раз я спасла тебя от петли? Ты забыл, сучонок? Ты забыл? Благодаря мне ты хоть чего-то стоишь! Без меня ты никто. Что ты можешь? Богов создают люди, я создала тебя!

– Я знаю. Ты уже практически мертва, Люсь. Прощай.

Завершая круг или Миша, все хуйня, начинай сначала

Дневник, привет.

Ой, что сейчас будет, что будет. Я делала все, что могла. Я держала изо всех сил, но больше не могу. Передаю слово.

«Привет, дорогой читатель этого замечательного проекта и литературного персонажа Люсия Карамель. Не могу сказать, что раздумий было много, ведь я больше человек прагматики, нежели эмоций, но все-таки, пора это заканчивать.

Люсия Карамель – это литературный образ. Это персонаж, созданный мной в свое время, в качестве запасной площадки для своих целей, которые не могли быть реализованы никаким другим образом. Долгое время она жила в одиночестве, перекручивая в мясорубке мои кризисы и позволяя мне находить некую отдушину в достаточно серой повседневности. В дальнейшем мне захотелось ее разнообразить и в данный дневник была заложена некая миссия, на достижение которой, мною было потрачено около полугода активной жизни.

Цели удовлетворены, задачи выполнены.

Однако, данный симулякр получился настолько живым и интересным, что завершать это совсем не хотелось, а наоборот, в какой-то момент именно она начала вести меня, превратившись из инструмента и придатка в основного игрока, вынуждая уже меня быть той эмоциональной базой, позволяющей ей существовать и развиваться.

Мне кажется, что пришло время это прекратить.

После долгих раздумий мной было принято решение не закрывать этот дневник уходом в глухую забытость. Просто потому, что я все равно не смогу уже этого сделать, ведь она уже давно стала частью меня, вросла под кожу, пустила корни, заставила с ней считаться. Вдобавок, я, как автор, всегда был сторонником провокации и контекстуальности, а значит, что идти на градус повышения контекста и еще большей провокации – это мой конек. Почему бы им не воспользоваться, верно?

Давайте знакомиться. Меня зовут Александр, мне 25 лет, я по образованию психолог-педагог, я работаю специалистом отдела обучения и ненавижу гуманистическую психологию, посвящая свободное время рассуждениям диванным на тему гендера. Я давно уже не толстый мальчик, я не блондин и вполне себе могу иметь детей.

Я не женат, я обожаю вино, курю по две пачки в день и постоянно матерюсь. Я материально пока что обеспечен, я счастлив, я – Дневник.

Я приношу свои искренние извинения тем, кто возможно сейчас очень сильно разочаруется и обидится на меня. Простите.

Я не собираюсь никому ничего объяснять и доказывать, тем более раскрывать все причины создания этого потрясающего шедевра, моей дивы Люсии Карамель. Уж извиняйте, но сукарность Люси и похуизм к живым тоже не на пустом месте возник.

И да, мне пиздец как тяжело было в свое время перестроить свои мозги на общение в комментах. Но Олег, ты тогда советовал мне делать это чаще и оказался прав.

Ведь гендер – штука такая зыбкая в письме. Одна буква -а – в конце. И мне-то все равно, а люди по-другому воспринимают.

Здесь вы можете высказаться на тему ваших ощущений и послать меня на три знакомых с детства. Материтесь, говорите гадости, обязательно бейте по мужской идентичности, ставя под сомнение сексуальную ориентацию. На здоровье.

По формату возможного продолжения этого дневника. Я не знаю, буду ли я писать еще. Скорее всего буду, ибо это не так легко бросить, но уже скорее для себя и в свое удовольствие, ориентируясь на тех, кто еще будет тут. Обращения к автору прошу не делать за пределами этого поста.

Как в школе, пять сложили три в уме, так и здесь. Можете знать кто пишет, но общаться с вами в комментах будет Люся, ибо это ее жизнь и я не вправе ее нарушать.

Фанагория, я про вас много писал, и обязательно напишу еще. Но если вас смущает что-то, то готов вернуть деньги. Все равно я вас пил и пью, а из шампанских самое вкусное – это Мускат.

Ну вот, в принципе, и все, наверное.

Всех благ, любите друг друга, цените, обожайте. Вы пупсики.

Люся, тебе слово.

Ну это просто охуеть как важно было сказать. Ебанный упырь. Каблук бы в жопу засунула, да жаль дорогие туфли пачкать.

Ушла рыдать.

Дневник, ты тварь. Прощай.

Эпилог

С момента написания последней записи в дневник мы смогли еще прожить какое-то количество времени вместе. Это было очень странно, и очень болезненно для нее.

Я видел, как смерть касается ее. Это всегда видно, как бы хорошо это не прятали. А уж прятать, поверьте, она умеет. Но сколько бы блесток и пудры она не накидывала на свои покрытые язвой части тела, это все равно было видно.

Просачивалось запахом, кашлем и уже тихим голосом. Мы больше не общались с ней напрямую. Мы и раньше-то не особо были близки, а после того, как я забрал ее жизнь – наши отношения испортились окончательно.

Однажды, когда она предприняла очередную попытку ожить и вернуть себе свой Голос, я не выдержал. Я достал пистолет и… Но об этом чуть позже. Сначала я хочу дать ответы на возникшие у меня же вопросы.

Кто такая Люся Карамель? Почему она появилась, зачем писала? Кто дневник и вообще, о чем вся эта история?

Это очень странные вопросы.

Она была со мной сколько я себя помню. Так получилось, что мне была уготована не самая счастливая жизнь. Толстый мальчик из неблагополучной семьи в провинции не очень благополучной страны. С раннего детства я помню стук кредиторов и семейные скандалы. С тех пор я не выношу стук и звонки в дверь. Даже сейчас, когда я живу на отшибе своего города в небольшой старой хрущевке, я продолжаю реагировать на это. Меня парализует, когда кто-то приходит ко мне. Конечно, ко мне редко кто-то приходит без звонка, но звук домофона и лай моей собаки – это порой слушать просто невыносимо.

Я всегда стараюсь максимально быстро открыть дверь. Не потому, что так сильно хочу гостей видеть, просто мне кажется, что если я промедлю еще пару секунд, то сойду с ума.

Она появилась впервые, когда мне было 17. Я до сих пор помню, как я шел по улице, уже похудевший, в серой кофте Эсприт и был страшно доволен собой. Она зазвучала мелодично, тихо и мне даже казалось, что это говорю я.

Хотя кто еще мог говорить? Явно не 27-летняя блондинка с большим багажом жизненного опыта и такой же тяжелой судьбой.

С тех пор мы не расставались. Она была рядом, когда мне было плохо, помогая мне своим цинизмом, силой и неувядаемой силой жизни. Она выходила на сцену, когда я боялся, или был слаб. Она была моим личным человеком-пауком, спасающим меня даже в самых безвыходных ситуациях.

Она выступала публично, она выстраивала нужные связи, она устроила мне потрясающие отношения, позволившие перепрыгнуть из своей ямы в другую жизнь. Жизнь, где уже не было туалета на улице.

И было неважно, мою ли я посуду, или скачу в блондинистом парике по сцене – она всегда была рядом. И чем я становился старше, тем больше меня занимала она. Она была мудрая женщина, знающая, когда, кому и как.

Бывало, что я оставался в одиночестве. То ли она уставала, а может она делала это специально, но, когда я оставался без нее, я понимал, что я – пустота.

Меня не было.

В такие моменты мне становилось особенно грустно, и я звал ее. Я молил, чтобы она пришла.

Она приходила. С ленцой, высокомерно поглаживая меня по щеке, она вступала в мою, или уже ее, жизнь. Она брала все под свой контроль и мой мир преображался.

Мне сразу начинали нравится эти фильмы, эти люди, эта жизнь. Даже почесывая бритые яйца, я чувствовал себя королевой.

Ведь ее это не смущало. А меня не было.

Я ведь пустота, помнишь?

Она всегда была тут. Внутри меня. Где-то в районе диафрагмы, которая вот уже четыре месяца ходит ходуном, рефлекторно сокращаясь. И я как психолог, должен отдавать отчет, что это уже психическое заболевание.

Но я не только психолог. Я еще убийца.

Ей всегда было мало меня. Это мне стало ясно слишком поздно. Она никогда не любила меня так, как любил ее я. Она не понимала, почему с ней так жестоко обошлись, поместив в тело юного неудачника. Но это я понял не сразу, а пока, мы мило были с ней вдвоем против целого мира.

Три года назад она решила, что хочет немного публичности, за рамками фантазии и редких вечеринок. Она хотела начать жить социально. Ей нужно было общение.

Она получила то, что хотела. Как всегда получала.

Она жила.

Но я умирал. Я растворялся в ней. Я не мыслил себя без нее. В редкие минуты одиночества, я был все той же пустотой.

Однажды, когда она написала свой очередной текст, после очередного шикарного вечера, где она все также была вынуждена говорить от мужского лица, я решил попытаться избавиться от нее.

Я заговорил сам.

Жаль, что это не помогло. Спустя час, я скрыл свой голос, отдавшись воле своей королевы, получив от нее порицание и обещание покинуть меня навечно, если я еще раз так поступлю.

Мне казалось, что жизнь кончится, если она уйдет.

Однажды, когда она опять меня покинула ненадолго, оставив наедине со своей пропастью, я задумался.

А что если меня нет, потому, что есть она?

Что если вся моя апатия связана только с тем, что я вот уже сколько лет живу ради нее?

Меня стала мучить эта мысль. И однажды я не выдержал.

Я подал Голос.

Ее очень больно ударило. Она пропала на месяц. С ней пропала моя тяга к жизни.

Это были те дни, когда я смотрел в окно на балконе своего элитного жилого комплекса, после очередного сытного ужина с моей второй, выбранной ей, половинкой, размышляя, что страшно только сделать шаг, а дальше уже адреналин и все дела.

Это было тяжелое время. Удивительно, но моя идеальная личная жизнь была неидеальной для меня.

Мне было душно и давило горло, словно на мне туго затянутый галстук.

Я хотел спрятаться, убежать, скрыться.

Но без нее мне некуда было бежать.

Я молил ее вернуться ко мне. Спасти меня. Высокомерно погладить по щеке. Скрыть.

Но ее не было.

И я начал Говорить. Мне было тяжело, слова еле-еле складывались в предложения, жизнь разрушалась.

Но на фоне всего это хаоса вдруг стала проявляться искорка чего-то нового, чего-то своего. В моей пустоте появилась жизнь. И пускай это была всего лишь маленькая частица, но это был я.

В момент, когда я уже тянул руки к ней, пришла она. Она не погладила меня по щеке, она дала мне пощечину.

Люся была слаба, я видел это. Ее лицо осунулось, под глазами были мешки, а от былой роскоши осталась только бархатная сила характера, облегавшая ее руки в виде фиолетовых перчаток.

– Безвкусица – подумал я тогда.

– Ты забылся, сучонок.

Именно в тот момент у нее возникло это желание создать книгу. Она решила написать себя.

Я не совсем понимал зачем это нужно, но согласился.

Как она мне говорила, ей сложно было делать это самой, поэтому я писал за нее.

С каждой главой, которая выходила из моих пальцев под ее диктовку, я понимал, что та искорка себя, которую я сумел скрыть от нее в недрах своей никчемности, угасает.

Она писала себя. Она защищала себя. Она двоила то, что и так уже раздвоено. Она пыталась уничтожить меня.

Я успел это понять.

И в тот момент я встал перед выбором: исчезнуть в ней окончательно или попытаться быть самому?

Ведь у меня уже появилась искорка себя? Вдруг, это только начало?

А что если дальше искра разрастется и я смогу наконец-то узнать кто я есть?

Я принял решение.

Через месяц, не слушая ее вопли в своей голове, я покинул красивую квартиру, где все было так, как она хочет, и уехал в ту самую уютную хрущевку на окраине, которую она сама еще недавно придумывала, создавая свой образ.

И там, ночью, в окружении огромного количества вещей, которыми было заставлено все вокруг, я смотрел на нее в окне, такую уставшую, бледную и уже практически неживую. Я видел, как тяжело ей дался мой переезд и мое решение, которое было принято и реализовано без нее. Это было мое первое решение, в котором не было ее.

Мы оба все понимали. Нам обоим было тяжело

Я достал пистолет:

– Я уже все решил и сделал.

– У тебя компульсии, милок

– Я знаю.

– Может к врачу? Я знаю хорошего специалиста, хочешь подскажу?

– Мы заканчиваем, Люсь.

– Ты понимаешь, чем это чревато?

– Знаю. Я люблю тебя.

– Я всегда тебя защищала.

– Знаю. Я люблю тебя.

– Даже в самые страшные минуты я была рядом и вспомни, сколько раз я спасла тебя от петли? Ты забыл, сучонок? Ты забыл? Благодаря мне ты хоть чего-то стоишь! Без меня ты никто. Что ты можешь? Богов создают люди, я создала тебя!

– Я знаю. Ты уже практически мертва, Люсь. Прощай.

Выстрел был беззвучным.

Не было пороха, не было дыма, не было свидетелей.

Я смотрел на свои два пальца правой руки, сложенные в форме револьвера и думал, что этот выстрел себе в грудную клетку, мог вполне разорвать диафрагму и наверняка задеть сердце.

Боль пришла позже.

Я остался с ней наедине.

Это было первое февраля 2017 года. Ночь, когда я уничтожил то, что было мной и моим смыслом. Ночь, когда я смотрел на сохраненную искру себя, так бережно хранимую от нее, и так любимую – маленькую искорку себя.

Я знал, что она разгорится.