Текст книги "Отпуск с папой"

Этот просительный тон и эти глаза заставили бы сдаться любого мужчину. Папа показал Хуберту на девочек:

– Хуберт, мы тут уже завершили. Мелочи могут доделать и другие. А у дам есть заветное желание.

Когда Лена взяла Хуберта за руку, дело было решено.

– Хорошо, – успокоилась Марлен. – Отправляйтесь к чайкам, а мы тут… Ах, Нильс, это ты… Видишь, что здесь делается? Не сердись, сейчас мы все исправим. Как только Хайнц с Хубертом уйдут.

Карстен коснулся одного из столов.

– Пожалуй, поеду с ними. Или я вам еще нужен? Нильс?

Нильс стоял бледный, не в силах вымолвить ни слова. За него ответила Марлен:

– Нет, Карстен, поезжай спокойно. И Калли, думаю, тоже. Онно, а ты мне еще нужен.

Как только эта четверка вместе с детьми покинула помещение, Марлен опустилась на скамейку рядом с Нильсом.

– Кристина, не будь Хайнц твоим отцом, а Хуберт – другом Теды, я бы точно сегодня совершила двойное убийство. Столы подковой! Они совсем спятили. Отличная помощь. И нам опять все начинать сначала.

– Этот в кепке хуже всех, – вставил Келлер.

– А вы – ябеда, – парировала я, все-таки «этот в кепке» мой отец. – Давайте сначала соберем упаковку. Вам же нужно забрать мусор с собой. Ну, начали!

Через полчаса объединенными усилиями весь полиэтилен был в фургоне. Господин Келлер обиженно подписал у Марлен накладные, забрал чаевые и отправился в порт со своей бригадой.

Нильс посмотрел им вслед.

– Эти деньги надо бы стребовать с тех, кто придумал подкову, – покачал он головой. – Вот бред!

Онно откашлялся:

– Попрошу уважения. Я по-прежнему считаю это хорошей идеей, так что, пожалуйста…

Марлен перевела дух.

– Нильс, где твой план? Спасибо. Значит, Кристина и Геза, вы расставляете левый ряд столов, Нильс и Доротея – правый, мы с Онно начнем сзади. Поехали!

Таща вместе с Гезой первый стол, я вспомнила, что уже больше часа не думала о Йоханне. И это вселило в меня мужество.

Когда половина пивной была обставлена по плану Нильса, Онно упал на стул и сложил на груди руки.

– Больше не могу. Я хочу есть. Уже первый час, а завтрака сегодня не было. Если не будет и обеда, я иду домой.

Он явно не собирался дискутировать по этому вопросу. Марлен взглянула на часы.

– Ну ладно. Сделаем перерыв. Я сварила чечевичную похлебку, через десять минут будем обедать. Геза, пойдешь со мной, поможешь накрыть на стол.

Онно отправился за ними следом, рисковать он не любил.

– Я начну есть и ждать никого не стану, – обернулся он к нам в дверях.

Нильс, Доротея и я перетащили еще три стола на нужное место.

– Ну, хватит, – огляделся Нильс. – Я тоже проголодался, идете со мной?

– Сейчас. – Я упала в кресло у камина. – Мне нужно пять минут посидеть.

– Отличная идея. – Доротея уселась на диван, стоявший напротив. – Мы придем попозже.

– Ну хорошо. Буду держать кулаки, чтобы Онно вам что-нибудь оставил. До скорого.

Я откинулась на спинку кресла и прикрыла глаза. Через секунду я услышала, как снаружи подъехал велосипед и раздался именно тот голос, какого мы и ждали.

– Вы где?

– У Калли, наверное, встроенный датчик, он всегда ему сообщает, где есть еда. Невероятно!

Доротея пошла ему навстречу. Калли уже стоял в дверях.

– Привет. Вы одни?

– Остальные в кухне, ждут, когда согреется суп.

Лицо Калли озарилось радостной улыбкой.

– Я думала, что ты с папой и Хубертом поехал смотреть чаек.

Я с трудом выбралась из кресла. После таскания мебели все болело.

Калли покраснел и смущенно почесал ладонь.

– Кое-что помешало… Мы с Карстеном… а Хайнц и Хуберт с детьми пошли дальше, к чайкам.

– Что помешало? И где Карстен?

– М-м-м… да. Гизберт… он хотел привлечь нас к слежке, но Хайнц сказал, что это занятие не для детей, поэтому начал следить я, а потом меня сменил Карстен, я так проголодался.

Доротея засмеялась:

– И сейчас следит Карстен? Так это он стащил мои солнечные очки? Они все время лежали на подоконнике, а потом исчезли. Ну и где же он теперь?

Калли пожал плечами:

– Понятия не имею. Во время моей смены Тисс сидел на пляже и читал. Было довольно скучно.

– Он был один? – Я должна была это спросить.

– Карстен?

– Нет, Йоханн Тисс.

– Да, поэтому и было так скучно. Может, Карстену повезет больше. Мне нужно немедленно что-нибудь съесть.

С этими словами он исчез. Мы с Доротеей смотрели, как он быстрыми шагами идет к пансиону. Доротея тяжело вздохнула:

– Меня начинает пугать этот уголовный розыск. Есть в этом что-то болезненное. Бедный Тисс. Куда бы он ни пошел, на пятки ему наступает какой-нибудь старикан в солнечных очках. – Она рассмеялась. – Ты только представь! На его месте я бы взбесилась.

Я уже хотела ответить, но тут заметила женщину, которая, приподнявшись на цыпочки, пыталась заглянуть в окно пансиона. Она показалась мне знакомой.

– Что она там делает? – толкнула я Доротею.

– Понятия не имею. Смотрит. Погоди, а это не…

Теперь и я ее узнала: это была дама с фотографий на мобильном Гизберта. Богатая старуха из отеля «Георгсхёе».

– Да, это она! – Доротея рванула вперед. – Предполагаемая жертва. Пойду и спрошу у нее, какое она имеет отношение к Йоханну Тиссу.

Она выбежала во двор и закричала:

– Эй, постойте!

Дама вздрогнула и посмотрела в нашу сторону. Увидев Доротею, она развернулась и припустила прочь. Доротея побежала за ней, но оглянулась на меня и не заметила, как из-за угла на своем мопеде выскочил Гизберт фон Майер.

И он ее сбил. Грохот вывел меня из оцепенения. В десятую долю секунды я оказалась на месте аварии. Доротея сидела на земле, обхватив колено, и гневно смотрела на Гизберта, который, стеная, выбрался из-под мопеда и снял шлем.

– Ты идиот! А-а-а! Как можно быть таким придурком?! Ну конечно, она ушла. Я тебе покажу, болван, я тебя засажу за причинение телесных повреждений! Черт побери, Кристина, как болит колено!

Гизберт присел рядом с ней и осторожно погладил пострадавшее место. Она ударила его по рукам.

– Не трогай меня, идиот! Сначала чуть не угробил, а теперь подлизываешься?!

Я коснулась ее спины, успокаивая:

– Ты можешь встать?

– Конечно… А-а-а-а!

Я подняла ее, она осторожно наступила на ногу и пошла, слегка прихрамывая. Гизберт остался сидеть. Мне стало его жалко.

– А ты в порядке?

Он мужественно тряхнул головой и поднялся с легким стоном.

– Ничего. Индейцы боли не боятся.

Вот таких комментариев я и опасалась.

Он осмотрел свой мопед.

– Но боюсь, проблема будет с техникой.

Доротея вспыхнула:

– Ты, индеец, не был бы ты «чайником», и аварии бы не случилось! Таких, как ты, вообще нельзя пускать за руль! И что ты здесь делал? Следил за клушами?

Он отряхнул брюки.

– Я действительно работал над расследованием нашего дела. Следил за жертвой, чтобы защитить ее. А ты мне все испортила. Большое спасибо!

– Что случилось? – крикнула Марлен, выходя из пансиона вместе с Онно и Калли. – Кто-нибудь пострадал?

Доротея нетерпеливо отмахнулась:

– Нет, только у Гизберта немного мозгов повылетало, но этого никто не заметит. У тебя есть пластырь заклеить мне колено?

Пока Марлен лечила Доротею, Калли с Онно осматривали поврежденный мопед Гизберта. Калли пошевелил рулем.

– Это «Геркулес», он выдержит. А царапины уберешь лаковым карандашом.

Гизберт погладил шлем.

– Досадно.

– А что ты бесишься? – Я услышала в голосе Онно злорадство. Он почему-то не любил островного писаку. – У моего младшего брата тоже был «Геркулес». Когда ему исполнилось шестнадцать. А у меня был настоящий мотоцикл, «Сузуки», вот.

Я отпихнула его в сторону.

– Онно! Пойдемте, мы же хотели поесть. И той женщины все равно уже нет.

– Я и говорю. – Вид у Гизберта был несчастный. – Все напрасно.

Вернулись Нильс и Марлен с заклеенной пластырем Доротеей. Она стрельнула в Гизберта еще одним ядовитым взглядом и заявила:

– Я иду есть.

Доротея демонстративно похромала вперед, а Гизберт выжидательно стоял на месте, пока Марлен ему не сказала:

– Пойдем, поешь с нами, все-таки это был шок.

С трагическим лицом он подчинился и, собрав, видимо, последние силы, поплелся следом.

Быстро пообедав, мы вернулись в пивную. Нильс с Онно тут же стащили первый стол из сложенных у стены, мы с Гезой – второй. Только Калли стоял в нерешительности.

– Ну, одному таскать – глупость. Я не хочу исцарапать дорогой стол.

Он ждал Марлен. Она сортировала бутылки с водой в ящиках и подняла голову.

– Сейчас присоединюсь. Гизберт, ты не мог бы пока помочь?

Тот с ужасом посмотрел на нее:

– У меня же была авария.

Марлен выронила из рук бутылку.

– Не верю своим ушам! Фон Майер, я быстро выхожу из себя.

– Господин фон Майер, пожалуйста, – медленно поднялся Гизберт. – И к тому же у меня нет времени. У меня дела. Калли, ты не думаешь, что тебе пора на смену? Хотя есть еще Хайнц. И Хуберт никого не выследил. Где они, кстати?

Калли опасливо посмотрел на Марлен, буравившую его грозным взглядом.

Вмешалась Доротея. То ли из-за боли в колене, то ли из-за злости на неосторожного водителя мопеда, но она грозно нависла над Гизбертом:

– А теперь послушай меня, мой милый! Ни Калли, ни Хайнц, Хуберт или Карстен, ни один из них больше не будет играть в твою дурацкую игру. Либо вы извиняетесь перед господином Тиссом, которого уже несколько дней преследуют чокнутые пенсионеры в солнечных очках и писаки, либо идете в полицию. Но до завтрашнего открытия пивной никто не желает слышать слов «брачный аферист». Дошло до твоих отшибленных мозгов или нет?

Гизберт хватал ртом воздух.

– Что ты себе вообразила… Марлен! Скажи же что-нибудь! Ведь речь идет о репутации твоего пансиона!

– Доротея права. Нам нужно работать, иначе мы не успеем. На открытие придет почти сто двадцать гостей. Важны каждые руки. Ты можешь следить за кем и за чем хочешь. Но не здесь и…

Она не успела закончить, потому что дверь открылась и вошли Хуберт, папа и близняшки.

– Привет! Вот и мы! – Папа присел перед дверью, чтобы Эмили, сидевшая на его плечах, не стукнулась головой.

– Гизберт, старик, у тебя ужасные царапины на мопеде. Ты не вписался в поворот?

Онно тихо засмеялся:

– Зато в Доротею вписался.

– В самом деле? – подошел к нему Хуберт, держа Лену за руку.

Марлен поняла, что время утекает.

– Нет. Все хорошо. Гизберт как раз собрался уезжать, а у нас много дел. Может, продолжим?… – Она сурово посмотрела на собравшихся.

– Да, кстати, Марлен… – Папа осторожно спустил Эмили вниз. – Перед пансионом стоит полицейская машина. Я спросил у них, кого они ищут, подумал, что… Но им нужна ты, хотят что-то отдать.

– Да, хорошо. – Марлен пошла к дверям. – Продолжайте, а то я начинаю нервничать.

– Марлен, постой! – Онно выронил свой инструмент.

Она остановилась.

– Зачем?

– Я с тобой. Сегодня смена Герда, пойду поздороваюсь.

Когда они вышли, Доротея спросила:

– Кто такой Герд?

Нильс взялся за следующий стол.

– Брат Онно. И один из полицейских на острове.

Хуберт задумчиво смотрел в окно. Я коснулась его плеча.

– Все в порядке?

– Что? – вздрогнул он. – Я замечтался, извините.

Интересно было бы узнать, кто его так доконал – чайки, дети или папа? Может, все вместе? Но вид у него был такой, словно он встретил привидение.

– Ну, тогда, – бодрым тоном сказала я, – если у тебя есть желание, можешь помочь Калли таскать столы.

– Будет сделано, – ответил он и тут же приступил к работе.

Папа тем временем ходил по пивной, ведя детей за руки и все им показывая:

– Вот видишь, у камина стоят кресло и диваны. Там можно развалиться и смотреть на огонь. Это называется – гостиная.

Он произносил «гостиннная».

– Как здесь все модерново и шикарно, – поднял он брови. – А вон там выглядит как в обычном ресторане. Довольно скучно. Ну, не важно.

Нильс за его спиной состроил рожу, но промолчал, продолжая работать.

– А вот здесь стойка, перед ней будут стоять вот эти барные стулья. Здесь мужчины ждут женщин, с которыми договорились о встрече.

– А почему ждут мужчины? – Лена уважительно погладила барный табурет.

– Потому что дамы всегда опаздывают. Такая уж у них природа.

– Папа! Не говори детям ерунды.

– Почему ерунда? Это статистика.

– В таком случае они не посчитали тебя. Мама постоянно ждет, потому что ты вечно копаешься. А она всегда пунктуальна.

Папа наклонился к детям.

– Я положил на подоконник альбомы для рисования и карандаши. Нарисуйте красивые картинки к открытию.

Близнецы ушли, я затягивала шуруп на ножке стола.

– Трус. Никогда не признаёшь ошибки.

– Твоя мать всегда приходит раньше, это не значит быть пунктуальной. Тебе уже лучше?

– Просто не очень хорошее настроение. Не обращай внимания.

Ожесточенно заворачивая шуруп, я решила сменить тему:

– А что вы сделали с Хубертом? Он какой-то растерянный.

Папа задумчиво посмотрел на Хуберта, ворочавшего вместе с Калли стол в другом конце зала.

– Сам не знаю. Я ненадолго ушел и оставил его с детьми, а когда вернулся, он уже был такой.

– Ушел? А куда ты ходил?

Он довольно улыбнулся:

– Я купил Марлен замечательный подарок на открытие пивной. Вот она удивится!

Звучало опасно.

– И что же ты купил?

– Рыбачью сеть. Не новую.

У меня из руки выпала отвертка.

– Папа! Ей же не нравятся…

– Ш-ш-ш… Вот она идет.

Вид у Марлен был такой, словно она увидела привидение. Она направлялась прямо ко мне, за ней, от волнения едва не наступая на пятки, шел Онно. Не дожидаясь, пока она что-то скажет, папа спросил:

– Ну? И чего хотела полиция?

Она повернулась к нему так, словно заметила его присутствие только что.

– Ничего особенного, просто кое-что спросили.

– И кое-что от… А-а-а!

Онно с перекосившимся от боли лицом отдернул ногу.

– Я тебя задела? Прости, пожалуйста.

Она виновато улыбнулась ему, но я была уверена, что Марлен сделала это нарочно.

– Мне надо кое-что тебе рассказать. Когда мы будем одни, – шепнула она.

Знакомый звук заставил всех оглянуться. На своем исцарапанном мопеде во двор влетел Гизберт. Недавняя авария, очевидно, не подвигла его к осмотрительности. Доротея выглянула из окна.

– Господи, дай мне терпения! Еще и такси подъехало. Оно тоже к нам?

Такси въехало во двор, и из него вышли Ханнелора Клюпперсберг и Мехтхильда Вайдеманн-Цапек. Обе были в джинсах и оливковых рубахах.

– Не хватает только маскировочной сетки.

– Доротея, отойди от окна.

Папа бросил на нее нетерпеливый взгляд и пошел навстречу прибывшим. В этот момент во дворе появился Карстен и на глазах у отважных дам элегантно спрыгнул с велосипеда. Солнечные очки Доротеи от Гуччи смотрелись на его лице странно. Он лукаво махнул Доротее, все еще торчавшей в окне. Та простонала:

– Нильс, если ты хоть чуть-чуть станешь на него похожим, между нами все кончено.

– Я весь в мать. Все так говорят. – Нильс невозмутимо поставил стол в запланированное место. – Не сердись.

Отряд вошел в пивную, дамы впереди, за ними Гизберт и отец, шествие замыкал Карстен. Мы с любопытством смотрели на них, только Нильс продолжал трудиться.

– Нильс! – Таким тоном говорят лишь отцы. – Прекрати шуметь. Нам нужно кое-что вам рассказать.

– А нам нужно закончить.

Я поражалась мужеству Нильса. Как это он осмелился? Против отца!

– Нильс!

Тот поставил стол и уселся на него.

– Хорошо. Ну, что у вас?

У них было все то же. Карстен снял очки и сложил их.

– Мы хотим вам сообщить, что наше расследование завершено. И, милые дамы, поправьте меня, если я не прав, но мы добились успеха.

– Да! – Мехтхильда Вайдеманн-Цапек выпятила грудь. – Можно так сказать.

– Он что, делал вам авансы? – озабоченно спросил папа.

Она торжественно кивнула:

– Да, вроде того.

Хоть я и была не в лучшей форме, но оттенки еще различала.

– Что значит «вроде того»?

Ханнелора Клюпперсберг углубляться в это не стала.

– Мы провели в «Георгсхёе» вторую половину дня. Сначала погуляли, потом сели за соседний с Йоханном Тиссом столик и выпили кофе.

– А я устроился по соседству, – вставил Карстен.

– В моих солнечных очках? И пялился вокруг?

– Доротея, дай же ей сказать, – начал терять терпение папа.

– Он все время демонстративно смотрел в другую сторону. Это такой метод, – объяснила Мехтхильда.

У меня тоже появился вопрос:

– Он был один?

Гизберт пригладил волосы, прежде чем ответить:

– Конечно. Он заметил, что мы его обложили, и не рискует.

– То есть он с дамами не контактировал и вы его не изобличили?

– Ах, Кристина, – отеческим тоном сказал Гизберт, – он держал себя однозначно. Раскрой наконец глаза. Ты ошиблась в этом мужчине. Он преступник.

– Хватит! – Марлен хлопнула ладонью по соседнему столу.

– Точно. – Я была уже так сыта этим, что пошла прямиком к двери. – Я иду курить.

– Кристина…

– Что? – повернулась я к отцу.

– Ничего. Я подумал… если тебе нужно прикурить… у меня есть спички.

Он бросил мне коробок. Я начинала взрослеть.

За две выкуренные мной сигареты страсти в пивной улеглись. Калли и Хуберт протирали столы, Марлен с Доротеей расставляли в витринах бокалы, Онно с отцом смотрели, как рисуют двойняшки. Квартета детективов видно не было.

– И что? – придвинула я стул. – Подсадные утки снова в деле?

Папа показал на девочек, полностью сосредоточенных на своих рисунках.

– Не при детях. Они от этого плохо спят.

Эмили подняла голову.

– Это чайки, а никакие не утки. И мне еще рано в постель, еще светло.

– Точно. – Папа тронул рисунок. – Клюв должен быть длиннее. Знаешь, Кристина не так хорошо разбирается в чайках, как мы.

– Тогда тебе нужно спросить у Хуберта, – посоветовала мне Лена и показала на него пальцем. – Хуберт вообще-то Чаечный король. Потому что знает их всех – и обыкновенных чаек, и сизых, и серебристых, и…

От усиленных раздумий она наморщила лобик. К счастью, на помощь пришла сестра:

– И клуш. И нельзя собирать яйца все время. И папы чаечных яиц нападают на тех, кто собирает яйца. Только папы, мамы – никогда.

– Точно, Эмили! – гордо кивнул отец. – Всё как в жизни: отцы защищают своих детей, а мамы только высиживают.

– Ага, – согласилась я. – Если не опаздывают.

– Точно. – Лена закончила с клювом чайки. – Кристина…

– Да?

– Хуберт точь-в-точь как Лилль Пеер. Но это тайна.

Она закусила нижнюю губу и серьезно посмотрела на меня. Я выдержала ее взгляд.

– Да, он разбирается в чайках. Я это поняла.

– Нет, я имею в виду…

– Мама идет! – Эмили скатилась со стула и побежала навстречу Анне Берг. – Мама, мы были с Чаечным королем на пляже, и там…

– Минутку, Эмили, дай мне войти.

Она взяла дочь на руки и подошла к нам.

– Привет! У вас почти все готово, выглядит просто великолепно!

– Ну да. – Папа встал и огляделся. – Может, слишком много столов.

– Пусть они всегда будут заняты. С детьми все прошло хорошо?

– Конечно. Смотрели в четыре глаза. Вы же неплохо приглядывали за Хубертом и мной, правда? А как ваша яхта?

– Великолепно. Еще раз большое спасибо. Мы с мужем хотим вас отблагодарить. Как няня вы просто бесценны.

Папа польщенно отмахнулся:

– Ах, что вы, все в порядке. Да и свою дочь я уже могу оставить одну.

– Мы все равно что-нибудь придумаем. Ну, девочки, собирайтесь и скажите спасибо. Хорошо вам потрудиться и – до скорого!

Когда последний стул оказался на своем месте, когда был отдраен последний сантиметр и все в точности соответствовало эскизам Нильса, я вспомнила, что Марлен хотела мне о чем-то рассказать, и пошла в пансион, где она договаривалась по телефону с поставщиками цветов.

– Хорошо, значит, вы приедете в половине седьмого и у нас будет достаточно времени, чтобы все украсить. До завтра, спасибо.

Она положила трубку и глубоко вдохнула:

– Так. Мы все сделали. Геза поехала в фирму, которая будет завтра обслуживать гостей на открытии, передаст им окончательный список.

– Ты собиралась мне что-то сказать…

Марлен убедилась, что нас никто не слышит.

– Верно. Я просто не хотела, чтобы об этом узнали Хайнц или Гизберт, а то все точно пошло бы к чертям.

– Что именно?

– Здесь был Герд, полицейский.

– Брат Онно.

– Да, и вот что он мне отдал. – Она полезла под стойку, вытащила черный бумажник и протянула его мне. – Кто-то из приезжих нашел на пляже.

Я раскрыла бумажник и первым делом обнаружила визитную карточку: «Ваш дом на острове Нордерней – «Дом Теды».

– И?

– Ну, смотри дальше.

За визиткой оказалось удостоверение личности. Я его вытащила и уставилась на фотографию Йоханна! Я бы сказала, несказанно хорошую фотографию. Только под ней стояло имя: Йоханнес Зандер.

– Родился в Кёльне, рост метр восемьдесят шесть, глаза карие, – прочла я вполголоса. – Этого не может быть. Зандер? А почему он называет себя Тиссом?

Марлен посмотрела на меня через плечо:

– Читай дальше, там еще есть адрес, и он совпадает. Бремен.

– Но имя-то фальшивое. Что это значит? Разве он не показывал тебе документы?

– Ах, там была такая суматоха. И я смотрю документы не у каждого, кто у меня останавливается, теперь это необязательно. И вот тут был номер его мобильного, я оставила ему сообщение в голосовой почте, что нашлись его документы. Кстати, все карточки на месте – бумажник нашли честные люди. В общем, я ему сказала, чтобы завтра до открытия он зашел сюда и все забрал. О другой фамилии я, кстати, упоминать не стала.

– У меня тоже есть номер его мобильного.

– Да? Ну так позвони ему. Или предложи встретиться, тогда и отдашь.

Долго не думая, я набрала номер. Сердце выдавало четыре удара на один гудок.

«Добрый день. Это голосовая почта номера ноль один семь один…»

Я дала отбой. Возможно, позже. Но решение уже было принято. Я позвоню Йоханнесу Зандеру. Что бы из этого ни вышло.

Марлен предложила всем встретиться в пивной в восемь вечера.

– Я угощаю пивом под названием «Мы сделали это!», Хуберт поджарит колбаски на гриле.

За последнее время я уже раз десять нажала на телефоне повторный набор и знала текст голосовой почты наизусть. Йоханн-Йоханнес мне не перезвонил, так что я по-прежнему топталась на том же месте.

Отец в своей пестрой нордернейской рубашке, Доротея и я вместе оправились в пивную, которая теперь действительно заслуживала звания бара. Остановившись на пороге, Доротея озвучила мои мысли:

– Это самый красивый бар из всех, что я знаю!

В передней части зала расположилась гостиная – белые кресла, небольшие столы; дальнюю часть занимал ресторан.

– Выглядит очень красиво, – довольно огляделся папа. – Я считаю, что ни один дизайнер не сумел бы сделать лучше.

– У нас и был дизайнер.

– Ах, ну да, наш Нильс. Но все хорошие идеи ему подбрасывали мы. Привет, Калли, вот и ты, мы ведь сделали всю работу, правда?

Первым делом они направились вглубь, к большому столу, который как раз накрывали Марлен с Гезой, и сели рядом.

– Что такое? Нам сюда нельзя? – спросил позади нас Карстен.

– Можно. – Я отступила в сторону. – Мы просто любуемся, как здесь стало красиво.

– Да! – Карстен хлопнул Нильса по спине. – Я аккуратно платил за твою учебу. Должно же это было во что-то вылиться.

Мы медленно осматривали все, над чем трудились в последние дни. Это того стоило. Из бокового прохода появился Хуберт в фартуке для гриля и с блюдом в руке.

– Ну, первые колбаски готовы, все уже в сборе?

– Да! – Онно обошел нас справа, сел рядом с Калли и протянул Хуберту тарелку. – Можешь дать мне одну.

– Ты самый прожорливый электрик из всех, кого я видел. – Папа подвинул ему миску с салатом. – Что ты будешь делать, когда не сможешь больше есть здесь каждый день?

Онно уже жевал:

– Появится новая площадка. Все устроится.

Следующие полчаса прошли мирно, все ели, почти не разговаривали, а портативный радиоприемник, в последние дни терзавший нас шлягерами, вернулся в подвал Марлен. Из нового музыкального центра доносились тихие звуки фортепиано.

– Скажи… – Папа снял очки, демонстрируя, что с едой покончено. – Завтра будет вот это бренчание или все-таки оркестр?

Бренчание заглушил знакомый рокот.

– О нет! Что ему опять нужно? Может, хочет, чтобы его поколотили?

– Доротея! – Папа завинтил крышку тюбика с горчицей, который у него тут же забрал Онно. – Гизберт – представитель прессы. Нельзя же открывать ресторан, не наладив контакт со средствами массовой информации.

Он повернулся к дверям, в которых уже стоял Гизберт фон Майер, размахивая своим шлемом.

– Гизберт, мой мальчик, милости прошу к нашему шалашу, не бойся. Ты всех тут знаешь.

– К сожалению… – Онно взял себе пятую колбаску.

– Приятного всем вечера! – Гизберт фон Майер неуклюже поклонился и сел рядом с отцом. – Марлен, еще раз поздравляю, цветы будут завтра. Их оплатит редакция.

Доротея полезла под стол искать салфетку.

Гизберт вытащил из сумки блокнот и положил рядом отточенный карандаш.

– Мне сейчас взять пару интервью или лучше сделать это завтра, когда здесь будут толпиться знаменитости, в гомоне вечеринки? Губернатор, кстати, тоже приедет. Во всяком случае, он мне это обещал, и я ему, разумеется, сразу задам парочку неприятных вопросов.

Доротея застонала, выныривая из-под стола. Онно посмотрел на нее и перевел глаза на Гизберта.

– Вообще-то мы отдыхаем после работы. И нам хочется покоя.

– Значит, нет. – Блокнот с карандашом отправились назад в сумку. – Мне и так годится, все равно статья уже у меня в голове. Знаете, я просто объединю две большие нордернейские темы этих дней: брачный аферист и открытие ресторана.

– Гизберт, пожалуйста! – занервничала Марлен. – Давай потихоньку закругляться. Мы больше не можем этого слышать.

– Вы не можете все время отмахиваться. У меня есть доказательства, завтра я передам материалы в полицию. Они мне в ноги бухнутся.

– Мой брат – полицейский, – прищурился Онно. – Он кланяться не будет.

– А ты откуда знаешь? Ты даже понятия не имеешь, какие мощные у меня доказательства.

– Доказательства? Это смешно! И фотографии на твоем дурацком телефоне стерты.

Вмешались Калли и Хайнц. Хором.

– Онно! Гизберт!

Противники эти выкрики проигнорировали. У Гизберта на шее появились красные пятна.

– Адрес был фальшивый, он врал и обманывал, вызывающе смотрел вслед нашим агентессам, ах, да что я тебе говорю! Это все бессмысленно. Ты – электрик.

– А что с именем?

– Что с именем? Его зовут Йоханн Тисс.

– Нет! – восторжествовал Онно. – А вот и нет. Мы с братом проверяли его документы. Его зовут подругому.

Хуберт опустил вилку.

– Как подругому? Как его зовут по-настоящему?

Онно вытер рот салфеткой.

– Я забыл. Начинается то ли на «М», то ли на «П», но, во всяком случае, не Тисс. Документы я видел. И Марлен тоже. Ты, писака!..

Все взгляды устремились на Марлен. Она невозмутимо спросила:

– Вы поели? Тогда я начну убирать?

Папа схватил ее за руку.

– Не сейчас. Как его зовут? Скажи! И почему ты смотрела его документы? Почему нам не рассказала?

Марлен освободилась от захвата и начала собирать тарелки.

– Я забыла имя, что-то сложное. К тому же мы на эту тему до открытия не говорим. А открытие только завтра.

– Русское? Китайское?

– Что?

– Да имя же! – Папа сжал кулаки. – Вспоминай!

Марлен склонилась над столом, приблизившись к лицу Хайнца. И сказала четко и медленно, с затаенной угрозой:

– Хайнц, дорогой, не раздражай меня! Завтра открытие, а там посмотрим. Ты меня понял?

Он опустил голову и откинулся назад:

– Ну конечно! Нет проблем. Завтра – значит, завтра. Ну что, парни, есть желание сыграть партию в скат?