Текст книги "Закон волков"

Глава 6

Первым заговорил Уннан.

– А почему нельзя спариваться с чужими волками? – нагло спросил он, глядя на меня в упор. – Полукровки опасны для стаи, да?

Тревегг недовольно нахмурился, однако ответил:

– Полукровок тянет либо дружить с людьми, либо их убивать – в обоих случаях нарушается заповедь и мы не исполняем обещания. А бывает, полукровки сходят с ума, тогда они и вовсе непредсказуемы.

– Значит, полукровка в стае грозит нам бедой? – невинным голосом осведомилась Борлла, и я еле удержалась, чтоб не отгрызть ей ухо. Марра, якобы углядев блоху, тут же вцепилась зубами Борлле в ногу, та зарычала и бросилась на Марру… Мы уже готовы были кинуться в драку, когда Тревегг схватил Борллу за загривок и оттащил в сторону.

– Хватит! – рыкнул он. – Спариваться с чужими – не всегда преступление: верховные волки порой впускают в Долину чужаков, иначе испортится кровь и наш род иссякнет.

– Начнут рождаться двуносые щенки с тремя ушами, – поддакнула Иллин, словно бы в шутку отвесив Уннану оплеуху, свалившую его на бок.

– С разрешения верховных волков полукровки могут оставаться в стае, – добавила Рисса. – Так было с Каалой.

– А верховные что, никогда не ошибаются? – не отступала Борлла. – Может, она все-таки опасна?

– Не тебе судить, щенок, – отрезал Тревегг.

Рууко снова поднял голову и поглядел на меня, когда Рисса подошла и лизнула меня в макушку.

– Это не обсуждается, – произнесла она, – такова была воля верховных волков. Не забудьте то, что узнали о людях и заповеди. А теперь отдыхайте, нам скоро в путь.

И стая как ни в чем не бывало стала располагаться на дневной отдых, чтобы переждать жару и быть готовой к ночным походам. Аззуен и Марра улеглись ко мне поближе, я была им благодарна. И все же сердце билось сильнее обычного: оказывается, дело не только в ненависти Рууко! Я могу принести беду всем живущим в Долине! Я отчаянно хотела знать больше о людях и о том, почему они так важны, и уже собралась было поспрашивать Иллин или Тревегга, пока другие щенки спят, – однако незаметно для себя уснула, убаюканная полуденным зноем.

Через два часа после восхода луны нас разбудила Рисса. Я с наслаждением потянулась в прохладном вечернем воздухе, чувствуя себя более уверенно, чем прежде. Я – щенок из стаи Быстрой Реки, и никакие слова Борллы и Уннана этого не изменят. Прощание со стаей было скорым, выть и скулить старались потише: люди, судя по ослабшему запаху, уже прекратили охоту и ушли из леса, но осторожность не повредит. Рисса сказала, что наш вой их раздражает и слышен даже издали.

Мы ушли с поляны, не останавливаясь пересекли Высокую Траву и скрылись в лесу по другую сторону равнины, стараясь не отставать от взрослых, – мы помнили предупреждение Рууко.

– С тропы, которую укажет Рисса, не отходить. Кто ослушается старших, того в одиночку отошлют обратно: не умеете подчиняться – сидите на месте, – произнес он строго, и мы все обещали не нарушать приказаний.

Леса на той стороне Высокой Травы полнились ароматом незнакомых деревьев и кустов, поверх которого ясно слышался человеческий запах – хотя люди прошли здесь много часов назад, едкий дурманящий аромат хорошо сохранился. Свет яркой, почти полной луны очерчивал контуры деревьев и бросал на землю гибкие четкие тени, мы без труда отслеживали сломанные ольховые ветки и растоптанные комья земли, которые люди беспечно оставляли за собой. Сейчас мы видели лучше, чем днем, хотя зрение нам почти не требовалось: человеческий запах был таким сильным, что вел бы нас даже безлунной ночью.

Река дала о себе знать издалека: она звучала как шум могучего ветра, рвущегося сквозь тысячу многолистных деревьев. Здесь пахло не просто водой – пахло сырой почвой, и подгнившими корнями, и плотным влажным лесом, и мелкой упитанной дичью – мышами и ящерицами. Когда мы приблизились, у меня перехватило дух от волнения: что за край ждет нас на том берегу? Что нового таит он для нас?

Река оказалась шире и стремительнее, чем я ожидала. С нашей стороны к ней вел пологий склон; противоположный берег нависал крутым обрывом. Волчата робко столпились у самой кромки реки.

– Это всего лишь вода, малыши. – Рисса бдительно оглядела берег и опустила голову к воде.

Пока она лакала, я вспомнила, что тоже хочу пить; вода была приятной, от нее пахло листьями, рыбой и дальними краями.

– Интересно, где она кончается, – проговорила Марра, следя глазами за течением.

– Мне больше интересно, как перебраться на ту сторону, – задумчиво произнес Аззуен, глядя через реку. Уннан при этих словах хихикнул, и Аззуен чуть поджал хвост.

– Вперед, малыши, – весело тряхнула головой Рисса, входя в поток. – Пора привыкать к текучей воде: если преследуешь добычу, а она прыгает в реку – надо уметь ее догонять. Не дело, когда еда спокойно уплывает!

Широко улыбнувшись, Рисса двинулась вперед. Чуть ли не половину пути волчица спокойно шла вброд, плыть ей пришлось лишь на самой стремнине. Нам, щенкам, так просто не отделаться… Легко выбравшись на дальний берег, Рисса встряхнулась и посмотрела на нас. Веррна вошла в воду вслед за ней и остановилась там, где река становилась глубокой.

Вода двигалась, словно поток ветра. Я любила плавать и часто плескалась в мелком озерке рядом с нашей поляной, но рек я прежде не видела. Я ступила одной лапой в воду, собираясь с силами.

Что-то ударило меня сзади, и я с громким плеском шлепнулась в реку. Меня захлестнуло водой, в рот набилась глина – я выскочила обратно на берег, отплевываясь, стряхивая воду со шкуры и прочищая глаза. Борлла, стоя на берегу, злобно ухмылялась, и я, забыв о предупреждении Рууко, прыгнула на нее и повалила в грязь: она ведь чуть меня не утопила! И уж точно выставила на посмешище! Я этого так не оставлю!

– Щенки! – раздался громовой окрик Веррны, пробирающейся обратно к берегу. Я успела увидеть, как Иллин, опустив морду, отгородила от нас Уннана и Аззуена, уже готовых ринуться в драку. – Как вы себя ведете? Их взяли в серьезный поход, а они норовят безобразничать, чуть только взрослые отвернутся! Отослать вас обратно к Рууко?

Я нехотя отпустила Борллу. Ее глазки злобно блестели, она явно жаждала драки – что ж, придется ей подождать другого раза: ни я, ни она не собирались упускать случая посмотреть на людей. Мы склонили головы перед Веррной и припали брюхом к земле. Борлла двинула меня лапой в ребра, я еле устояла, чтоб не цапнуть ее за шею. Веррна придирчиво оглядела нас и, убедившись, что драка прекращена, снова вошла в реку. Стремительное течение отвлекало ее не больше, чем легкий ветерок: волчица неподвижно стояла в реке, плотно облепленная намокшей шерстью, ее глаза поблескивали в лунном свете.

– Долго еще будете собираться? Всю ночь? – рыкнула она. – Пока надумаете замочить лапы, луна уйдет за холмы!

Рисса беспокойно мерила шагами противоположный берег.

– А ну вперед! – рявкнула Иллин, видя нашу нерешительность. – Река медленная, чего ждете? После дождей покатится так, что не догонишь!

Я глубоко вдохнула и ступила в воду, Борлла оттеснила меня плечом.

– Вот же бывают волки, которые всего боятся! – заявила она. – Я не из таких!

Уверенно войдя в реку, она двинулась вброд, затем поплыла. За ней последовал Уннан, задержавшийся лишь для того, чтобы плеснуть водой в морду Аззуену. Плыли они некрасиво – лапы загребали воду судорожными движениями, головы на вытянутой шее торчали над поверхностью реки. Однако в силе им не откажешь, продвигались они быстро.

– Я, наверное, не смогу, – почти неслышно прошептал Аззуен, жавшийся к Иллин. Я хотела подойти, но увидела, что Борлла и Уннан уже почти подплыли к середине реки, где стояла Веррна.

Марра подтолкнула меня носом.

– Вперед, хватит ждать! – тявкнула она и прыгнула в реку.

– Давай за нами! – крикнула я Аззуену и бросилась ей вслед, уже не оборачиваясь, чтобы посмотреть на оставшихся. Я не могла равняться с Маррой, и все же плыть оказалось легче, чем я ожидала. Мы были явно слабее Риссы, и нас круче сносило течением, поэтому Рисса перебежала по берегу к тому месту, куда мы подплыли.

– Молодцы, – удовлетворенно сказала она и обернулась посмотреть через реку. Лишь тогда я взглянула назад, где у берега, едва войдя в воду, топтались Аззуен и Реел, подталкиваемые Иллин. Ее окрики доносились даже до нас.

– Вас что, в зубах нести? – издевательски скалилась она. – И что скажет Рууко, когда узнает, какие вы смелые?

«Ну давай же, Аззуен!» – мысленно подгоняла я щенка. Если все увидят, что он боится, его никогда не примут в стаю.

Наконец они с Реелом нехотя вошли в реку. Аззуен поплыл неловко и медленно; на середине пути между стремниной и нашим берегом он выбился из сил и начал уходить под воду. Я окликнула его:

– Плыви, не сдавайся! Уж если тупица Уннан одолел реку, ты тоже доплывешь!

Видимо, мой голос придал Аззуену сил: он добрался до берега, вылез из воды и встряхнулся. Я радовалась, что мои слова ему помогли, и немножко стыдилась того, что не стала его ждать.

– Я знала, что у тебя все получится!

– Ага. Теперь бы еще обратно переплыть… – Он ткнулся носом мне в щеку.

Я повернулась к Борлле, которая наверняка не упустит случая высмеять наши нежности, – но та не сводила глаз с реки, где Реел боролся с течением. Он, по-видимому, толком не понял, как надо плавать: на середине реки он прекратил двигать лапами и стал тонуть. Рисса тревожно тявкнула, Иллин с Веррной двинулись было на помощь Реелу, однако его уже снесло течением слишком далеко в сторону.

Борлла, прыгнув в воду, энергично подплыла к Реелу, ухватила за загривок и удерживала его голову над водой, пока Иллин не доплыла до них и не вытащила Реела на безопасную глубину. Рисса, убедившись, что он цел, вылизала его с морды до хвоста, словно хотела отмыть от былой опасности. Борлла, вылезшая на берег, лежала в грязи, пытаясь отдышаться; Реел, робко подойдя к ней, благодарно лизнул ее в морду. Я ожидала, что она станет издеваться над его слабостью, однако вместо насмешек она тихо положила морду ему на шею. Меня захлестнула ревность: я-то ведь и не подумала утешить Аззуена! Обернувшись, я встретила его пристальный взгляд, но не успела ничего сказать – Рисса заговорила с Борллой:

– Ты поступила правильно, как подобает члену стаи. А тебе надо становиться сильнее, – добавила она, повернувшись к Реелу. Волчица еще раз коснулась носом его макушки и стряхнула со шкуры последние капли воды. – Ну что, щенки, самое опасное позади. Теперь за мной, и не шуметь! Пока не дойдем до человеческого жилья, останавливаться не будем.

Двигаясь врассыпную, чтобы ни один встречный волк не понял, сколько нас на самом деле, мы скользнули в лесную чащу, следуя за крепнущим запахом людей.

Лес расступился у подножия невысокого сухого холма, покрытого высокой летней травой и колючими кустами. Запах людей перекрывал все прочие. Рисса подозвала нас поближе и предупредила:

– За холмом вы увидите поляну, где собираются люди. Не вздумайте к ним подходить, не отрывайтесь от взрослых.

Мое сердце возбужденно забилось. Молча и осторожно, как взрослые при выслеживании медведицы, мы взбирались на верхушку холма. Людей мы не видели, нас достигали одни запахи и звуки. Рисса вновь остановилась, мы ждали рядом. Иллин и Веррна следили за нами – и за всем, что могло нам угрожать. Аззуен, сидя рядом со мной, тихонько задрожал; я лизнула его в нос и осторожно взяла его мордочку в зубы, как делала Рисса раньше, когда мы были малышами и чего-нибудь пугались. Его сердце забилось спокойнее. Марра, такая смелая на реке, теперь тоже подползла ко мне ближе и тихонько заскулила; я коснулась и ее морды, она вздохнула с облегчением. Борлла, с вызовом поглядев на меня, наклонилась ухватить зубами мордочку Реела.

По кивку Риссы мы припали к земле и поползли вперед, скрытые высокой травой. Рисса говорила, будто люди не видят в темноте, и все же под защитой травы и кустов я чувствовала себя спокойнее. Аззуен и Марра тихонько повизгивали от возбуждения и страха, пока гневный взгляд Риссы и ощутимые укусы Иллин не заставили их умолкнуть. Наконец мы добрались до вершины холма и взглянули вниз, на человеческое жилье.

Двуногих существ было много, будто сразу несколько стай. Как медведи перед нападением, они неуклюже двигались на задних лапах по большой поляне – размером с шесть наших прогалин. Длинные тела, гладкие, как у ящериц или змей, местами покрывала лоснящаяся шерсть, на плечах и бедрах у многих висели шкуры убитой добычи. От людей пахло солью, мясом и мягкой влажной землей, но все перекрывал тот едкий запах, по которому мы нашли их издалека. «Огонь!» – внезапно поняла я. То был запах огня и дыма, смешанный с запахом нагретых камней: каждый огонь на поляне пылал внутри круга, выложенного из крупных каменных осколков. Запах казался странным, хотя я никак не могла уловить почему.

Люди держались группами, словно мелкими стаями, взрослые и детеныши вместе. Детеныши резвились на поляне, скуля и повизгивая: младшие, не крупнее четырехнедельного щенка, ползали по земле совсем как волчата, так что хвост у меня невольно завилял; старшие самцы, размером со взрослого волка, выглядели мощнее самок и их покрывала более густая шерсть. Внезапно мне сделалось одиноко – как в тот день, когда я осталась без матери.

– Не диво, что люди забирают всю добычу в Долине! – Голос Веррны от удивления звучал хрипло. – Их никогда столько не было, стая не росла сверх меры!

– Люди еще хуже, чем стая Скалистой Вершины! – согласилась Рисса. – Мало им охоты на нашей территории – скоро они начнут занимать и наши поляны, даже не задумавшись о волчьих жизнях.

Я поразилась. Любой волк, ступая на чужую территорию, знает, что рискует, и потому отваживается на такое лишь в крайних случаях и ведет себя осторожно, каждый миг ожидая нападения.

– Если стая растет, им надо от кого-то избавляться, как делаем мы, – презрительно скривила губы Борлла. – Они похожи на стадо добычи, а не на людей.

– Люди – охотники, не забывай, – бросила Рисса. – Охотники, не чтущие ни законов, ни границ. Когда я родилась, соблюдать заповедь было проще: мы держались подальше от них, а они – от нас. Теперь они бродят где придется, поэтому вы должны знать, что такое люди.

И мы смотрели. Человеческая самка устраивалась на отдых рядом с самцом, тот обхватил ее руками. Другая самка прошла через поляну, детеныш у нее на руках уткнулся ей в шею лицом. Я готова была заскулить от отчаяния: я чувствовала, что запрет общаться с людьми несправедлив! Однако после слов Тревегга о полукровках я не рискнула ничего спрашивать.

– А почему нельзя побыть с ними хоть немного? – задумчиво произнес Аззуен. Он уже давно наблюдал за мной. – Понятно, что мы не должны оставаться и помогать, но почему нельзя даже подойти?

Я едва удержалась, чтобы не кинуться к нему от радости, и наградила его благодарным взглядом. Рисса посмотрела на Аззуена.

– Если побыть с ними даже недолго, мы не сможем остановиться: нас потянет помогать и делиться знаниями, как Индру. По крайней мере так я слышала, когда была щенком. – Рисса отвела взгляд и помолчала, словно раздумывая, говорить ли дальше. – Кроме того, есть что-то в душе волков и людей, что препятствует нам жить вместе. Людей обычно пугает вольный и дикий волчий нрав, который они не могут подчинить. Оставаясь с ними надолго, мы вынуждены будем смирять себя, иначе мы их раздражаем или сами начинаем злиться – и тогда можем напасть на человека. А за такое верховные волки уничтожают всю стаю. Потому наши предки и обещали, что волки Широкой Долины будут избегать людей. Конечно, кроме тех случаев, – она блеснула глазами, – когда у них можно утащить что-нибудь вкусное!

Аззуен серьезно посмотрел на Риссу.

– Тогда почему Древние не истребили волков, когда молодая волчица из легенды стала охотиться с людьми? Ведь волки нарушили обещание Индру! Если видеться с человеком так опасно, почему Древние оставили нас в живых?

– Радуйся хотя бы этому! – проворчала Веррна, смерив взглядом Аззуена. – Не тебе, щенок, сомневаться в легендах!

– Даже когда мы держимся от них подальше, лучше не становится! – Аззуен неожиданно вскочил. – Люди захватывают чужую добычу и нарушают границы! И еще Гладкое Крыло говорил, что они оттесняют добычу прочь из Долины!

– Сядь, щенок! – рявкнула Рисса. – Замолчи и не высовывайся!

Аззуен тяжело плюхнулся на землю, удивленный яростью Риссы. Он раскрыл было пасть, чтоб возразить, но волчица зарычала.

– Тебе сказали не обсуждать легенды! Сиди смирно – или ступай назад и плыви через реку один!

Пристыженный, Аззуен опустился на брюхо; я коснулась носом его морды, чувствуя себя виноватой, – все-таки первый вопрос он задал из-за меня.

Я вновь посмотрела на людей. Маленькая девочка свернулась у ног самца и самки – видимо, родителей. От нее пахло свежевыпавшим дождем.

– Тебе захочется туда, к ним, – тихо проговорила Иллин, наблюдавшая за двумя молодыми самцами, которые шутливо боролись, словно волки-однолетки. – Захочется их коснуться, побыть рядом, поиграть как с волками своей стаи. Но твой волчий долг – этого не допустить. Долг перед стаей и заповедью выше других желаний. Рисса согласно кивнула.

– Они нас не учуют? – спросил Реел, отодвигаясь назад.

– Для них носы – что для туров крылья: бесполезная вещь, – ухмыльнулась Веррна. – Будешь пускать ветры прямо у него за спиной – и то не учует.

– Ну, не совсем так, – посмеиваясь против воли, заметила Рисса, – хотя и вправду их носы слабее наших и услышать наш запах на расстоянии они не могут.

Интересно, как они выживают, если не могут почуять запах врагов или добычи? Мой нос даже сейчас расслаивал и распознавал запахи их поляны, и я по-прежнему не понимала, почему запах огня и дыма мне кажется странным. И вдруг меня осенило: мясо и огонь! Запах обожженного мяса! Непривычный, противоестественный и все же неодолимо притягательный; я влеклась к нему так же, как к самим людям, он пробуждал голод – не только желание мяса, но и желание чего-то еще, непонятное и странное.

– Как же они живут? – спросила я, чтобы сбросить с себя наваждение. – Как охотятся, если не чуют запахов?

– Так же, как и мы, – ответила Рисса. – На свету люди хорошо видят, а охотятся стаей. И убивают не зубами или когтями, а орудиями – острой палкой, похожей на длинный шип, которую бросают при помощи второй палки, чтобы убить дичь издалека. Они умелые охотники, – добавила она с легкой завистью.

Мы замолчали, глядя на людей. Теперь я понимала, почему нам так жестко запрещено с ними знаться: между нами ощущалось странное родство, они казались ближе к волкам, чем даже вороны. Людские звуки и движения были похожи на волчий язык, их детеныши ползали и играли совсем как волчата. Выделялся высокий мускулистый самец – от него пахло силой, и голенастые поджарые юнцы старались завоевать его одобрение. Непонятно, как он умудрялся сохранять порядок в такой большой стае, но его поведение завораживало.

Внезапно повеяло теплом: рядом со мной возникла волчица – явно не из нашей стаи, хотя ее запах показался мне знакомым. Удивительно, как она подошла, не поприветствовав Риссу и не обнюхавшись с остальными взрослыми… Молодая, как Иллин, волчица с тоской смотрела на людей. Не хотелось ее отвлекать, но она выглядела такой печальной, что я не удержалась и ткнула ее носом.

Странная волчица обернулась, и я, увидев белый полумесяц на груди, ее узнала: та самая волчица с Великой Равнины! Значит, я не выдумала ее от изнеможения и отчаяния, она настоящая! И даже вполне обычная: невысокая, светло-бурая, худощавая… Вот чей запах привел меня тогда к стае, вот кто спас нас с Аззуеном! Я вдруг поняла, что едкий отголосок в ее запахе – тот же, что исходил от человеческого лагеря: запах обожженного огнем мяса. Странная волчица пахла людьми!

– Ты подросла, малышка Мелкие Зубки, – сказала она, касаясь носом полумесяца у меня на груди. – Ты уже не щенок. Как поживает стая Быстрой Реки?

Человеческий запах волчицы не давал мне покоя.

– Ты из стаи людей?

– Не совсем. – Она с тоской посмотрела на поляну и перевела взгляд на Риссу и щенков. Я не понимала, почему остальные не подходят к ней ни с приветствиями, ни с угрозами.

– Тогда из какой ты стаи?

– Я из волков Быстрой Реки, кроха, откуда ж еще? У нас с тобой одна стая.

Совсем ничего не понятно. Говорили, что кто-то из прошлогодних щенков, братья и сестры Иллин и Минна, ушли искать себе пару и должны вернуться к зиме. Такие не стали бы тянуть с приветствием и сразу подошли бы к Риссе… Я не полезла с вопросами: если окажется, что волчицу изгнали, вряд ли она захочет рассказывать подробности. Но тогда почему Рисса ее подпустила?.. Я так озадаченно разглядывала волчицу, что она засмеялась:

– Тебе велели смотреть на людей, а не на меня, кроха! Из всех волков Широкой Долины тебе нужно знать о них больше всех.

– Почему?

– Ты, Дочь Луны, должна завершить начатый мной путь.

Звучный дальний вой заставил нас вздрогнуть, волчица навострила уши.

– Мне пора. Позаботься о моей стае. – Она вновь посмотрела на людей. – Обо всех, кто в моей стае.

Еще раз тронув носом полумесяц у меня на груди, она скрылась в лесу. Тут же повеяло холодом, я поежилась.

Полумесяц на груди еще пульсировал теплом от прикосновения, не давали покоя слова про заботу о стае – я поднялась и хотела было бежать вслед волчице, чтобы спросить. И тут меня внезапно потянуло к человеческому лагерю, безумно и неудержимо. Не в силах сопротивляться, я шагнула вниз по склону холма.

– Ляг сейчас же! – прорычала Веррна.

Лапы у меня подрагивали, голова кружилась; грудь налилась жаром и пылала, как огонь в человеческом лагере, – будто кто-то обвил сердце прочной лозой и теперь тянул меня к людям. Поляна вдруг увиделась ясно и четко, людские слова из нелепой мешанины звуков превратились в осмысленную речь, такую же, как волчья. Мне захотелось, чтобы меня тоже обвили человечьи руки – как того ребенка, что прижимался к матери; захотелось почувствовать вкус обожженного мяса и тепло огня, согревающего шкуру. Внутренний зов, слышимый издавна, усилился вдесятеро, я не могла ему противостоять.

Я сделала еще шаг, потом еще и уже двинулась вниз по склону, как вдруг Веррна, прыгнув, грудью сбила меня с ног и вмяла в землю. Я громко заскулила.

– Тихо, бестолочь! – прошипела волчица. – Хочешь, чтобы весь лес знал, что мы тут?

И все же я пыталась выбраться туда, к людям, и била лапами под тяжестью массивного тела Веррны. Боль в груди – ослабшая было, когда я двинулась к поляне, – вновь росла, желание быть с людьми пересилило страх, я отбивалась как могла. В конце концов Веррна ударила меня в плечо, и наваждение, оставленное человеческим запахом, отступило. Я вспомнила, что я волчица и принадлежу стае Быстрой Реки, и позволила Веррне втащить меня обратно на вершину холма, где ждала разгневанная Рисса. Аззуен и Марра смотрели на меня широко раскрытыми глазами, и даже Уннан с Борллой были слишком удивлены, чтобы произнести хоть слово.

– О чем, во имя Луны, ты думаешь? – обрушилась на меня Рисса. – Как ты смеешь приближаться к людям после всего, что тебе говорили?

Я не нашлась с ответом. Не рассказывать же ей о волчице, которая то ли настоящая, то ли нет: Рисса сочтет меня помешанной или, чего доброго, решит, что из-за тяги к людям меня надо изгнать из стаи. От одной мысли о людях вновь закружилась голова.

– Отвечай! Иначе пойдешь через реку и равнину в одиночку, сейчас же! – Никто из щенков еще не доводил Риссу до такой ярости. – Как ты смела меня ослушаться?

– Прости, пожалуйста, – прошептала я. – Меня потянуло к людям.

Веррна с Риссой обменялись беспокойным взглядом, Борлла что-то пробормотала про полукровок. Аззуен сокрушенно смотрел на меня, явно хотел подойти и не осмеливался. Я была благодарна ему за заботу, но его унылое сострадание меня раздражало. На Иллин я даже не взглянула, боясь увидеть в ее глазах разочарование.

– Что ты говоришь? – не отступала Рисса. – Как потянуло?

– Будто огнем обожгло, – прошептала я, – и показалось, что если не пойти к людям, то жжение не остановится. Прости.

О странной волчице я говорить не стала. Не смогла.

– Кровь – она и есть кровь, – смерила меня взглядом Веррна. – Всего четыре луны от роду, а уже сказывается.

– Ты слишком строга, Веррна, – укорила ее Рисса. – Малышка просто излишне впечатлительна. Щенки, пытающиеся подойти к людям при первой встрече, не редкость, это ничего не значит.

Однако она озабоченно потрогала носом белый полумесяц у меня на груди.

– Ничего не значит – пока, – стояла на своем Веррна. – Ты скажешь Рууко?

– Нет. – Рисса, подняв голову, твердо встретила взгляд Веррны. – И ты тоже.

Веррна замерла на мгновение, затем опустила уши.

– Будь по-твоему…

Борлла важно подошла к Риссе.

– Меня, может, тоже к ним тянуло, но я ведь не пошла! – процедила она презрительно.

Уннан согласно кивнул:

– Никто не двинулся с места, только Каала.

– Замолчите! – приказала Рисса. – И больше не вспоминайте. Слышите? Каала, будешь ждать у подножия холма. А мы попробуем вернуть хоть что-то из того, что люди у нас стащили.

– Рууко не одобрит, – покачала головой Веррна.

– Не все в стае решает Рууко, – отрезала Рисса. – Запрещено биться с людьми, когда они отбирают нашу добычу, зато можно утаскивать то, что они оставляют без присмотра на краю лагеря. Можешь остаться здесь со щенками, – добавила Рисса, окинув Веррну небрежным взглядом.

Веррна собралась было возразить, но что-то в лице Риссы ее остановило.

– Хорошо, – послушно согласилась она. – Щенки, а ну шевелите лапами!

Волчица отогнала Аззуена и Реела в сторону, я медлила.

– Ступай, – скомандовала мне Рисса. – Ты собой не владеешь, тебе туда нельзя.

Если уж Веррна решила не спорить с Риссой, то мне и подавно не стоило. Пытаясь не замечать жгучую боль в груди, я повернулась прочь от волков моей стаи – и от людей, к которым меня так влекло.