Текст книги "Агнец на заклание"

Сейчас Дандас был в хорошем настроении, он заказал шерри и тут же попросил повторить. Щеки Маргарет порозовели. А когда они увидели бургундское, принесенное официантом, и жареного утенка, она недоуменно взглянула на отца. Она не привыкла к вину? Оно на нее подействует, подумала Элис, потягивая напиток и наслаждаясь его теплым расслабляющим действием. Если бы только ей удалось избавиться от страха, что в любую минуту может появиться Дэлтон Торп!

Так оно и вышло. Во всяком случае, когда Дандас кончил длинную речь об успехах, о том, как хороша Маргарет в новом платье, девушка опустила глаза, потом подняла их и с вызовом сказала Элис:

– А когда вы собираетесь покупать свадебное платье? – Она захихикала. – Не торопитесь. А то, может, вы раздумаете выходить за отца, и у него появится еще одна реликвия.

Глаза Дандаса сверкнули.

– О чем это ты, Маргарет? – спросил он бархатным голосом.

Маргарет снова хихикнула.

– Элис знает.

– Боюсь, моя дочь не привыкла к бургундскому, – сказал Дандас. – Можешь ты объяснить мне, над чем это она смеется?

– Я думаю, над подвенечным платьем, которое лежит у тебя в доме наверху, – ответила Элис. Она собиралась сама задать этот вопрос, но Маргарет от вина осмелела. – Кто такая мисс Дженнингс, дорогой? Ты мне никогда о ней не рассказывал.

Дандас взял бутылку и снова налил Элис в бокал вино.

– Что за дьявольскую сказку рассказала тебе Маргарет, моя прелесть? Я хорошо помню, что никогда не обсуждал с ней этот несчастный случай. Да она ребенком тогда была.

– А я помню Дженнингс, – возразила Маргарет дерзко. – Она обычно завивала волосы, как маленькая девочка. Но она ведь не была молодой, да, папа? Я даже думаю, что она была довольно старой.

– Ее возраст не имеет к делу никакого отношения. – Дандас говорил тоном, каким обычно разговаривают с балованным ребенком. – Да, в самом деле, она была немного старше меня. Возможно, это и было причиной подумать, что все затеянное – ошибка. Я не считаю, что пять лет разницы имеют большое значение, но тем не менее жениться на ней мне не следовало. К счастью, мы оба пришли к такому выводу.

– Но как тебе удалось сохранить ее платье? – спросила Элис.

Мисс Дженнингс была для нее совершенно нереальной личностью. Она воплотилась в кружевном белом платье, что поблекло и пропахло шариками от моли. И даже если бы Элис была сильно влюблена в Дандаса, мысль о неодушевленном предмете, каким была для нее мисс Дженнингс, ее бы не взволновала.

– Она уехала и не сказала куда. Если совершенно честно, она сбежала, и весьма взволнованная. Когда я обнаружил платье, то решил сохранить его на случай, если она за ним пришлет. Но, мне кажется, для нее все было так болезненно, что она не захотела никаких напоминаний. Вот оно и рассыпается на чердаке. Мне надо устроить там уборку. Да, действительно. А иначе, дорогая, ты подумаешь, что выходишь замуж за старьевщика.

Элис улыбнулась. Мысль о замужестве была так же нереальна, как и мисс Дженнингс. Маргарет допила вино и посмотрела на отца дерзко и проницательно.

И тут вошел Дэлтон Торп. Он в одиночестве постоял в дверях, ожидая, когда ему укажут свободный столик. Элис насторожилась, заметив, как он осматривается, а потом, увидев их, без всяких колебаний подходит.

– Вот повезло. Я хотел попрощаться с вами, но никого не нашел дома, когда заехал. Мы с сестрой уезжаем.

– Уезжаете? – воскликнул Дандас. Дэлтон улыбнулся. Его лицо было бледным и изможденным, но печаль в глазах отсутствовала.

– Да. Я говорил мисс Эштон об этом вчера, но не думаю, что она мне поверила.

– Но так внезапно? – воскликнул Дандас.

– Да, обычно мы с Кэтрин так и делаем: решаем – и на следующее утро отправляемся. Горы давят на сестру, и, я думаю, мы поедем к морю. Я оставил здесь агента, который все уладит, а мы завтра едем на восток.

Наконец Элис обрела голос.

– Кэтрин здесь?

– Да. Она не настолько хорошо себя чувствует, чтобы спуститься сюда, но уже гораздо лучше. Вы бы навестили ее позже. Она тоже хотела попрощаться с вами. Комната номер сорок шесть.

Когда Дэлтон отошел к своему столику, Элис покачала головой и пробормотала:

– Ничего не понимаю. Ничего.

– Но почему они уезжают, папа? – спросила Маргарет.

– Не имею ни малейшего понятия, моя дорогая. Торпы всегда были странными, как ты знаешь. Единственное, что точно могу сказать, – у них никогда не было финансовых проблем. Куда ты, моя прелесть?

Элис бросила на стол салфетку и встала.

– Извини меня, пожалуйста, Дандас. Это был прекрасный ужин, но я больше не могу ни пить, ни есть. Пойду наверх, к Кэтрин. Потому что я просто ничего не могу понять. – Она прижала руки к вискам. – Иногда я думаю, что я сама какая-то странная.

Кэтрин крикнула своим красивым легким голосом:

– Входите!

После минутного колебания Элис открыла двери и вошла.

Кэтрин сидела в кровати и читала. Она была бледная и усталая, в красивых глазах не было блеска, а руки, державшие книгу, походили на створки тонкой морской раковины. Она приветливо сказала:

– Здравствуй, Элис. Что ты здесь делаешь? Я не знала, что ты в городе, если это, конечно, можно назвать городом. Правда ведь, странное местечко? Оно меня подавляет. И все эти опустевшие дома, когда-то полные жизни. Я люблю веселые места, а не те, которые умерли полвека назад. Слава Богу, наконец-то Дэлтон согласился переехать.

Что-то в ее быстром тонком голосе смущало Элис. Она так много говорит. Кэтрин легко отнеслась к появлению Элис, как будто привыкла, что люди как-то сразу материализуются из воздуха там, где она появляется.

– Твой брат сказал, что ты больна. Сейчас тебе лучше?

– Да, намного. Спасибо. Но я так рада, что мы уезжаем. Смешно, конечно, что Дэлтон попытался стать фермером. Он же ничего в этом не понимает, а сообразил это только два дня назад. И мы решили переехать.

– Так быстро?

– О да. Мы всегда переезжаем внезапно, сразу, как решим. На этот раз мы едем в Австралию.

(Австралия. Там Камилла. И скоро там будет Феликс. Смешно предполагать, что между этими тремя есть какая-то связь.).

– И вы берете с собой миссис Джоббетт? Кэтрин слегка нахмурилась.

– Да. Миссис Джоббетт всегда и везде с нами. Дэлтон настаивает на этом, а когда я протестую, говорит: «Как ты будешь без нее?» Видимо, он прав.

– Тотти понравился подарок, – вдруг сказала Элис.

Кэтрин подняла на нее расширившиеся от удивления глаза.

– О, Дэлтон что-то подарил Тотти? Да, он всегда что-то дарит. И я не вмешиваюсь.

– И Камилле тоже?

Лицо Кэтрин потемнело, уголки губ опустились. Она готова была заплакать.

– Камилла другая. Она для нас много значила. Она была первой подругой за много лет. Но ты же видишь, как она с нами обошлась: я снова заболела. Дэлтон говорит, то я должна ее забыть. Знаешь, я думала, что мы с тобой тоже могли бы подружиться. У тебя такой мягкий голос, я люблю мягких людей. Но мы уезжаем раньше, чем я узнала тебя. И так всегда. Мне очень жаль, что ты не погостила у нас.

– Но ты, – начала было Элис, однако что-то в лице Кэтрин, в ее пустом взгляде, остановило ее.

– Так что до свидания, Элис. Очень хорошо, что ты зашла ко мне. Она протянула руку, и Элис ощутила хрупкость тонкой сухой кожи. Это была не рука, а лапка, похожая на птичью. Книга Кэтрин соскользнула с одеяла. Элис наклонилась, чтобы поднять ее, и прочитала название. Книга о жизни школьниц, написанная Анжелой Брейзил.

Элис медленно прошла к себе. Она села на край кровати, пытаясь думать. Голова слегка гудела от выпитого. Она не могла соединить вместе все события дня. В голове стоял гул голосов и вереница лиц: круглые глаза мистера Смейла, полные смущения из-за дочери, старый священник со своим любопытством к любовным делам Камиллы, странный гнев Дандаса из-за того, что она сделала что-то тайком от него, тонкое средневековое лицо Дэлтона Торпа, не жестокое, но весьма далекое от дружеского. И наконец, тонкий быстрый голос Кэтрин, ее костлявые ручки, вцепившиеся в книжку для школьниц. Элис бросилась на подушки, закрыла глаза. Лица закружились, как на карусели, рты открывались и закрывались, а голоса звенели в ушах.

Она, должно быть, слишком много выпила, и это досадно, потому что она чувствовала, что подошла к чему-то очень важному, но не может как следует на этом сосредоточиться, чтобы разобраться. Итак, Торпы собираются в Австралию, оставляя свой высокий белый дом, в котором, как она думала, спрятана Камилла. Феликс думает отправиться туда же. А Камилла уже там. По крайней мере, Камилла должна быть там, потому, что Дандас послал туда все ее вещи.

Вдруг Элис резко села. Она внезапно вспомнила о двух письмах, которые мисс Уикс отдала ей. Они все еще лежали в сумочке, она совсем про них забыла.

Элис потянулась к сумке и вынула конверты. На одном была марка Хокитики, на другом – Окленда. Вчера она собиралась отдать их Дандасу, чтобы он отправил их вслед за вещами Камиллы, но сейчас поняла, какой это было бы глупостью. Нет, она вскроет эти письма, адресованные Камилле.

Больше не споря со своей совестью, Элис вскрыла конверты.

Оклендское письмо было от адвокатской фирмы.

«Уважаемой мисс Мейсон, в связи с дарственной от покойной Мод Мейсон. К нам не поступила ваша расписка о получении суммы в одну тысячу сто восемьдесят девять фунтов десять шиллингов шесть пенсов, отправленной вам чеком от 16 декабря и являющейся вашей долей в наследстве вашей покойной кузины. Мы были бы весьма признательны, если бы вы немедленно подписали вложенную квитанцию и вернули нам. Искренне ваши Бейли Хендерсон и К».

Первая мысль Элис – радость: надо же, старуха не так уж плохо относилась к Камилле, оставила немного денег. Не такая уж огромная сумма, но для Камиллы, которая едва дотягивала до выплаты жалованья, – целое состояние. Она, должно быть, очень обрадовалась и с нетерпением ждала Элис, чтобы поделиться с ней своей радостью. И трудно было удержать это в секрете – Камилла обычно выкладывала все, что знала, и наверняка обсудила новость с кем могла.

С кем могла? С тремя Д. И в памяти Элис возник странный голосок: «Одолжи это мне…»

Уэбстер! Сорока, с необыкновенной живостью повторяющая все, что много раз слышала… Уэбстер, которому свернули шею…

Страх снова пополз по спине, опутывая Элис наподобие паутины.

Дэлтон Тори, должно быть, считал сестру привередливой и задабривая слуг, «то требовало денег. Феликс сидел без грозна и мечтал снова собрать труппу. Дандас, старьевщик…

Камилла писала: «Дела становятся немного опасными». «Но почему? – размышляла Элис. – Неужели такая небольшая, в общем-то, сумма была опасной? Скорее всего, опасность лежала в неистребимом кокетстве подруги – с тремя мужчинами сразу – и явно не исходила от бедного невинного наследства кузин» Мод».

Голова пошла кругом, когда Элис надорвала второй конверт.

Все, что в нем было, – счет.

«30 декабря. За одну ярко-красную ночную рубашку четыре шиллинга».

Элис вспомнила, как она лежала в кровати в ярко-красной ночной рубашке, выслушивая горячечное предложение Дандаса выйти за него замуж.

И сейчас ее предчувствие переросло в настоящий страх. Элис скомкала, лист бумаги и, услышав, как кто-то постучал в дверь, села.

Глава 17

Наконец голосом, который она сама не узнала, Элис произнесла:

– Войдите.

Она решила, что, если это не Маргарет, она закричит. Но эта была Маргарет.

Маргарет, захмелевшая от вина, захихикала.

– Вы уже легли спать? – поинтересовалась она. – Как он ужасно разочарован! Он действительно к вам неравнодушен. Правда. Вы бы послушали его, когда он решил, что вы исчезли. Я думала, он сойдет с ума.

– А почему он мог решить, что я исчезла? – с любопытством спросила Элис.

– О, ну я думаю, все из-за истории с Камиллой. Это его потрясло. Вы куда ходили?

Элис подумала, что нет причины скрывать от девушки то, где она была и что услышала. Она слегка протрезвела, и ей было интересно, какое впечатление произведет рассказ на Маргарет. Не спеша она выложила все, что услышала днем, и с любопытством наблюдала, как менялось лицо Маргарет. Она раскраснелась и хихикала, ее рот открылся, глаза блестели, и в них были и смущение, и страх, который она пыталась скрыть. Потом Маргарет опустила глаза и уставилась на свои руки, когда Элис повторяла, что Камилла обговаривала приготовления к свадьбе в Хокитике.

Наконец она выпалила:

– Значит, вы не верите, что Камилла в Австралии? Но если ее нет ни там, ни здесь, то где она?

Элис весело встретила ее взгляд.

– Маргарет, а где ты взяла нейлоновую ночную рубашку?

Кровь прилила к лицу девушки.

– Она лежала у меня, и я никогда ее не носила.

– Но где ты ее взяла? Ну, давай, говори. Видишь ли, у меня счет на нейлоновую ночную рубашку, которую купила Камилла. Это ведь та самая, правда?

Маргарет запнулась, ее глаза утратили вызывающее выражение. Потом она воскликнула:

– Это не ваше дело! Не ваше дело! Вы хотите знать слишком много! Но если уж вы хотите знать, я украла ее!

– Украла?

– Да. Она такая красивая. А у меня никогда не было красивых вещей. И однажды я ее взяла, когда Камилла была в школе. Я думала, что она спохватится, но этого не случилось, потому что Камилла исчезла!

– Значит, ты и туфли тоже украла? Или Камилла их оставила, потому что ночью было сыро?

– Про туфли ничего не знаю. Я их раньше никогда не видела.

Вдруг Маргарет прижала сжатые кулаки к глазам и зарыдала.

– Лучше бы я никогда не давала вам рубашку! Вы всех подозреваете. – Потом девушка повернулась и выбежала из комнаты.

Все, устало подумала Элис, кончается стеной. Неужели Маргарет способна что-то украсть? Она упрямая, дерзкая, честная. Тогда что все это значит?

Вдруг Элис вспомнила строчку из записок Камиллы: «Говорят, что Маргарет обожает отца…» Может, здесь отгадка?

Если дела складывались для Камиллы опасно, так это из-за ее любопытства. А значит, они вдвойне опасны для Элис. Но ей никогда не придет в голову переехать в отель от этих людей. Она должна дойти до конца, даже если еще одно неиспользованное белое платье пополнит коллекцию на чердаке.

Бедняжка Дандас, ведь он действительно сильно в нее влюбился.

Всю ночь Элис мучили кошмары. Последний был о Феликсе, машущем рукой на прощание. Он смеялся, а глаза блестели, как льдинки. Она проснулась от странного чувства одиночества, охватившего ее. Как мог Феликс уехать и оставить ее одну? Он, конечно, понимал, что она не влюблена в Дандаса, что так сложились обстоятельства и причина их – ее слабость и одиночество. И еще – странное преследование образа Камиллы. Все это затянуло ее с головой. И Феликс должен был остаться, чтобы все выяснить. Ну, если, конечно, он сам ни в чем не виноват.

Элис заставила себя проснуться. Она ополоснула лицо водой, причесалась. Все эти печальные сны подействовали угнетающе, но это оттого, что она вчера выпила. Никогда в жизни у нее не было такой беспокойной ночи. Бедная Маргарет, похоже, тоже рыдает от тяжелого похмелья.

Вспомнив о Маргарет, Элис решила зайти к ней. Она надела халат, вышла, постучала в дверь девушки. Ответа не было. Элис постучала громче. Проходившая по коридору горничная сказала:

– Девушка из двадцать третьего уехала, мисс.

– Уехала? Когда?

– Примерно час назад. Самым ранним автобусом в Греймаус.

Элис открыла дверь и вошла в комнату. Убедившись, что она пуста – ни Маргарет, ни ее вещей, – Элис огляделась в замешательстве. Потом увидела на туалетном столике письмо, схватила его. Это ей.

Слава Богу, по крайней мере, у девочки хватило ума оставить хотя бы записку, а не исчезнуть, как Камилла. Элис надорвала конверт:

«Дорогая Элис, пишу вам, потому что знаю: вы сможете все объяснить отцу. Я так испугалась, что он не сдержит своего обещания отпустить меня учиться, что уезжаю прямо сейчас и до того, как начнутся занятия, устроюсь куда-нибудь на работу. Если я не уеду, отец может передумать или вы передумаете выходить за него замуж. И я снова приклеюсь к дому. А я должна уехать. Пожалуйста, поймите меня. Маргарет».

И постскриптум: «Вы мне очень нравитесь, и я прошу прощения за то, что была груба с вами. У меня достаточно денег от пятидесяти фунтов, которые дал отец».

Все они посоветовали ей уехать отсюда, подумала Элис. А вместо этого уехали сами, а она осталась. Камилла, Феникс, Торпы, Маргарет…

С бьющимся сердцем Элис поняла: остались она и Дандас.

Но она забыла еще мисс Уикс. Мисс Уикс не уехала. Она позвонила ей по телефону. Элис опустилась вниз, схватила трубку и услышала быстрый голос:

– Элис, это вы, дорогая? Вы сегодня возвращаетесь?

– Не знаю, – сказала Элис, подумав о Маргарет. – Думаю, что да. – И она понизила голос. – Но я не продвинулась вперед ни на шаг, хотя кое-что здесь произошло.

– Это точно? А у меня телеграмма. Сегодня возвращается Камилла. Мне надо увидеть мистера Хилла и узнать, каково теперь мое положение. Он сейчас там?

– Но… Вы уверены?.. Я имею в виду телеграмму. Она настоящая?

– Не вижу, почему бы нет. Она пришла на адрес школы. В ней говорится: «Появлюсь середине дня среду. Все объясню. Камилла Мейсон».

– Но она же замужем, – глупо сказала Элис. – И теперь ее фамилия не Мейсон. Это снова чья-то шутка.

– Возможно. Но кто-то приедет, – ответила трезвомыслящая мисс Уикс. – И поскольку я не знаю вашей подруги, я думаю, вам следует…

В этот момент на плечо Элис легла рука.

– Доброе утро, моя прелесть, – ласковым голосом проговорил Дандас, заглушив мисс Уикс. Элис резко повернулась.

– Дандас, сегодня возвращается Камилла. Не могу в это поверить. Так здорово! Извините, мисс Уикс, подождите минутку. Я передам ему трубку. – Она была так возбуждена и так рада, что Камилла в безопасности, что какое-то время не обращала внимания на пораженного Дандаса. Он забросал мисс Уикс вопросами.

– Где телеграмма? Откуда послана? Когда? Да, я скоро вернусь. Спасибо, мисс Уикс. До свидания.

Когда он положил трубку, Элис взволнованно схватила его за руку.

– Но это не шутка, Дандас? Не может же это быть игрой? Ну кто бы мог послать телеграмму? Элис увидела глубокие морщины, прорезавшие лицо Дандаса от ноздрей к подбородку.

– Так ты думаешь, это трюк?

– Конечно, трюк, – резко ответил он. – Камилла сейчас на другом конце света. Эта женщина просто кретинка.

– Но кто мог сыграть с нами такую шутку? Нет, я все же думаю, что Камилла возвращается. Я считаю, это правда. Да, кстати, я так разволновалась, что забыла про Маргарет. Она уехала.

– Уехала!

Элис взяла Дандаса за руку.

– О, извини, я не должна была вот так выпаливать. Но она решила уехать учиться немного раньше. Она так и сказала, что боится, что ее что-то остановит, если она не уедет прямо сейчас. Я не знаю» почему она так нервничает. Наверное, просто от нетерпения. Не сердись на нее, Дандас.

Возможно, теперь, думала она, когда Камилла в безопасности, можно поехать с Феликсом в Австралию. И неважно, любит он ее еще или нет. Они всегда хорошо работали вместе и могут продолжать это делать. Их гастроли будут успешными.

Вдруг Элис заметила напряженное лицо Дандаса.

– А что ее заставило так внезапно уехать? Как ты думаешь?

На нее снова смотрел враг. Какая-то темная личность, которая всегда заставляла Элис покрываться холодным потом. Инстинктивно она немного отодвинулась.

– Я ничего не знаю, Дандас, разве только о ночной рубашке.

– О ночной рубашке?

Как могла Маргарет обожать своего отца, если он был с ней так строг? И кто мог предположить, что у такого мягкого, доброжелательного человека такой суровый характер?

– Да о нейлоновой, которую она мне дала. На самом деле это рубашка Камиллы. Вчера пришел счет за нее. Вот я и спросила у Маргарет, где она ее взяла. И она сказала, что украла у Камиллы. Но это чепуха! Ни за что не поверю, что Маргарет может что-то украсть. Вот и все, что случилось. Честное слово.

Элис снова умоляюще коснулась его руки.

– Не имеет значения, что она уехала сейчас. Все равно это случилось бы через две-три недели. Все дело в том, дорогой, что ты разрешил ей слишком много выпить вчера вечером. Ни я, ни Маргарет не привыкли к этому. Я уверена, через два дня она напишет. Так что пойдем позавтракаем и поговорим о возвращении Камиллы. Ну что за манеры! Я подозреваю, что она вообще не выходила замуж, а просто загуляла. И наверное, на деньги бедняжки кузины Мод.

– Какие деньги? – спросил Дандас.

– Ну да, ты же не знаешь. Она получила наследство от кузины, я видела письмо от адвоката. Там чуть больше тысячи фунтов – это не деньги, из-за которых грабят. Ну, пойдем позавтракаем, – предложила она весело. У нее было отличное настроение из-за телеграммы, и ей хотелось болтать и болтать! Элис заметила, что это раздражает Дандаса. Он всегда смотрел на нее с обожанием, но не сейчас. Однако она ничего не могла с собой поделать. Такая новость! И так хотелось говорить о ней! Только сейчас Элис поняла, каким грузом давило на нее исчезновение подруги.

Дандас не говорил ни слова, почти ничего не ел. Выпил две чашки крепкого черного кофе и хмуро смотрел в свою тарелку. Конечно, он озадачен и расстроен поведением Маргарет. Но это естественно. Какой он странный – держал свою дочь почти что в заключении. Да, слишком властный отец. И к тому же почти болезненно увлечен коллекционированием разных разностей. Но как она ошиблась, подумав, что Дандас влюблен в Камиллу! Если бы он был влюблен, то гораздо больше обрадовался бы известию, что она вне опасности и возвращается обратно.

Сначала Элис думала, что телеграмма – чья-то шутка. Но кому это надо и зачем?

Итак, одна девушка вернулась, другая исчезнет. По крайней мере, возвращение Камиллы снимало с нее обязательства перед Дандасом. Конечно же, она была не в себе, начав эту игру с замужеством. Если Феликс никогда к ней не вернется, даже тогда она ни за кого не выйдет.

Какие сильные большие руки у Дандаса. Он невысокий, но мощный, от него сила исходила, будто осязаемая. Но сила соединялась с нежностью и с мягкостью, такими привлекательными в мужчине. Но если бы сила не соединялась с нежностью…

Элис должна сообщить Торпам о возвращении Камиллы и извиниться за свою подозрительность.

Элис ухмыльнулась – надо же, она подозревала Торпов! Дандас взглянул на нее.

– Все! Я кончаю болтать. У меня просто мысли прыгают. И прямо на языке! Когда мы поедем обратно? Ты знаешь, я и сама не знала, что исчезновение Камиллы так на меня давило.

– Мы поедем, как только ты соберешься, – ответил Дандас. – Я разберусь со счетом.

– И ты ничего не станешь предпринимать насчет Маргарет?

– А что я могу? – с тяжелым вздохом спросил он.

– Бедняжка, он чувствует, что как отец потерпел крах. Именно из-за этого он так неприступен сейчас на вид. А как он будет себя вести, когда она ему скажет, что не выйдет за него замуж?

Но Элис попыталась отбросить эту мысль и встала.

– Я вернусь через десять минут.

Элис не могла уехать, не повидав Кэтрин Торп и не сказав ей, что Камилла в безопасности. Она уверенно постучала в дверь сорок шестого номера и весело толкнула ее, не ожидая разрешения войти.

Перед ней вытянулась рука, преграждающая путь. Миссис Джоббетт.

– Что вы хотите? – Ее тяжелый, взгляд остановил Элис.

Элис отпрянула. Затем» не показывая испуга, она сказала:

– Я хочу сообщить мисс Торп, что ее подруга Камилла в безопасности. Она обрадуется новости.

Миссис Джоббетт решилась и широко раскрыла дверь, указывая на кровать.

– Вы, мисс. Если вы думаете, что она чему-то обрадуется, попытайтесь.

Элис пересекла комнату и встала возле кровати, глядя в красивые пустые глаза Кэтрин Торп. Девушка сцепила пальцы и бормотала детскую молитву:

– А теперь я лягу спать.

Даже голос был детским, хныкающим.

Миссис Джоббетт стояла рядом.

– Ну? – сказала она.

– О бедняжка! И часто с ней такое?

– Весьма.

– Но почему мистер Торп ничего не сказал мне? Я никогда бы не вмешивалась…

– Это все из-за гордости. Торпы очень хорошая семья. И они не хотели, чтобы про это болтали.

Вот так постоянно колесить по миру, подумала Элис с жалостью. Дарить дорогие подарки тем, кто об этом знает, чтобы не распускали язык. Теперь она поняла, откуда такая печаль во взгляде Дэлтона Торпа. Он просто фанатически защищал свою красивую сестру.

– А теперь я лягу спать, – бубнила Кэтрин. И Камилла знала про это, она писала: «Я же дала обещание…» Но все равно получила подарок – шубу. И Тотти знала, и крепко держала язык за зубами. Теперь и она, Элис, знает. Но это уже неважно, Торпы уезжают.

– Когда она нормальная, она такая же здравомыслящая, как вы и я, – сказала миссис Джоббетт. – Поэтому он держит ее взаперти. В последний раз она долго была нормальной, исчезновение Камиллы Мейсон вызвало этот приступ. Она обожала ту девушку, каждый день писала ей письма. Мисс Мейсон вела себя прекрасно, но исчезла без единого слова.

Значит, та страстная записка – «Я скучаю по тебе» – написана Кэтрин.

– Нет смысла говорить с ней, мисс. Она все равно ничего не поймет.

– Мне очень жаль. Я вспоминаю, как Кэтрин хотелось нарядить Маргарет, будто та была куклой. Я очень сожалею…