Текст книги "Молчаливые боги. Мастер артефактов"

– Тогда что ты предлагаешь?

Кентон провел пальцем по изуродованной рубцами щеке.

– Наши предшественники свято верили, что, изъяв из мира артефакты, удастся избегнуть зла, творимого с помощью магии. Вы видите, чего нам стоило их заблуждение. – Он широким жестом обвел царящую кругом разруху: вздыбленные пласты земли, обгоревшие остовы домов, разбросанные повсюду трупы. – Сын Кеоса впустил в наш дом чудовищных тварей. Сровнял его с землей. Один-единственный человек навлек на нас кошмарные несчастья, и мы оказались бессильны против него.

Эдра бросил быстрый взгляд на мастеров и древних: Дэр с Мурлахом оживленно кивали, Денитал и Атэр внимательно слушали, Аог наблюдал за Кентоном с невозмутимым спокойствием. Самому Эдре с каждой минутой становилось все тревожнее.

«Откуда он знает про Аннева и Тосана? Он ведь находился в темнице, когда все началось, и не мог видеть, как погиб Тосан. Однако ему все известно… Как?»

Приходилось признать: если вначале он и подумывал отмахнуться от мастера проклятий с его предложением, то теперь все больше убеждался: сделать это будет невозможно. Аватар, которому всю свою жизнь предстояло провести в подземелье, копаясь в пыльных архивах, и этот человек, восставший из руин Академии, были двумя совершенно разными людьми. Кентон изменился, и дело было не только в его внешности. Изменилась сама его суть.

– Аннев сбежал, заперев меня в своей камере. Он лишил меня зрения и наградил этим проклятьем. – Кентон вновь указал на пляшущее в его глазницах пламя. – Но оно обернется против него самого. Я отыщу его и заставлю расплатиться за все беды, что он причинил нам… И Маюн…

Последние слова прозвучали так тихо, что Эдра засомневался, правильно ли он расслышал. Кентон замер, уставившись в землю, словно рассматривал нечто в ее глубинах, но мгновение спустя вновь поднял голову и продолжил:

– Проклятое хранилище пало, но мы можем использовать сокрытые в нем артефакты для того, чтобы принять собственное проклятие. Таков наш удел. – Он извлек из кармана плаща шесть амулетов с рубином – таких же, как и тот, что висел у него на шее, только поменьше, – и раздал всем, кроме Карбада. – Мы спустимся в Хранилище, где каждый из вас получит оружие. После этого мы запечатаем вход и отправимся на охоту за сыном Кеоса.

Мурлах взвесил в руке свой амулет:

– Так мы владеем магией?

– У вас имеются к ней способности.

– Выходит, мы тоже прокляты?

– Что за возмутительный бред! – завопил Карбад, трясясь от злости. – У тебя нет над нами власти! Как ты смеешь нам указывать? Нет, вы только посмотрите на него! – обратился он к остальным. – Глупец! А эти глаза? Да он ведь и есть сын Кеоса! Уговорит вас заключить договор с богом крови и кости, а потом только и будете делать, что плясать под его дудку!

Эдра, склонив голову набок, внимательно слушал. Ему никогда не нравился мастер расчетов: слишком он был нервный, а своей педантичностью мог кого угодно свести с ума, но на сей раз Карбад говорил здравые вещи. Что, если Кентон и правда заключил сделку с самим Кеосом? Это объяснило бы, почему у него такие глаза.

Кентона слова Карбада ничуть не смутили. Он спокойно приблизился к мастеру расчетов и приложил к его шее два пальца. Глаза Карбада полезли из орбит, нижняя челюсть отвисла – и он замертво рухнул навзничь.

– Кеос, – пробормотал ошарашенный Эдра.

Кентон обернулся:

– Так и есть. Кеос коснулся меня, и поэтому артефакты подчиняются моей воле. Поэтому я стал сильнее. – Он пренебрежительным жестом указал на безжизненное тело Карбада. – Этот человек был слаб. Он не уберег Шаенбалу и заслужил собственное проклятье. – Взгляд пылающих глаз изучающе скользил по испуганным лицам. – Кеос коснулся и каждого из вас. Вы так же прокляты, как и я. Но это проклятье дает вам невероятную силу.

Он вынул из складок своего серого одеяния белый, как кость, кинжал, провел острием по раскрытой ладони, рассекая ее до крови, и показал мастерам. Всего несколько секунд спустя порез начал затягиваться, и вскоре от него не осталось даже крохотного шрама. Кентон положил кинжал на ладонь, в которой все еще виднелась кровь, вытекшая из раны. Тут же под белой поверхностью появились тонкие пульсирующие прожилки красного цвета. Миг – и артефакт вобрал в себя всю кровь до последней капли.

– Кровь и кости, – выругался Дэр.

Смуглый мастер неслышной поступи зачарованно глядел на кинжал, потирая щетинистую щеку. Потом перевел взгляд на амулет, который зажал в руке, оглянулся на руины Академии и, пожав плечами, надел вещицу на шею.

– Почему бы и нет?

Кентон слегка качнул головой и посмотрел на остальных. Атэр медленно поднял руки и просунул голову в золотую цепь. Аог, стоящий с противоположной стороны костра, с минуту изучал красную каплю, заключенную в золотую оправу, а потом молча нацепил амулет на себя. Его примеру последовал Мурлах, потом и Денитал. Все в ожидании воззрились на мастера оружия. Эдра вздохнул.

– Быть или не быть – какая разница… – пробормотал он и, бросив быстрый взгляд на Карбада, надел амулет. – Если все равно проклят.

Губы Кентона тронула улыбка.

– Верно подмечено.

Он снова завязал глаза шарфом, отчего остальным стало еще больше не по себе, и провозгласил:

– Мы – про́клятые сыны. Пусть боятся нас те, кто укрывает магию, ибо отныне наша цель не присвоить ее себе, а навек стереть с лица земли. Мы уничтожим все артефакты, что попадутся нам на пути, и всех, кто ими владеет. А тех, кто проклят подобно нам, наставим на путь истинный или убьем. Лишь так мы искупим вину – и накажем Аннева. – Кентон повернулся к руинам: – За мной.

Выстроившись друг за другом, мужчины двинулись за мастером проклятий. Эдра плелся позади всех. Это выглядело неимоверно странным – послушно следовать за сопляком, которому еще совсем недавно давал уроки. Вот только сопляк этот изменился до неузнаваемости и внушал невыносимый ужас. Что бы Эдра ни успел натворить в своей жизни, он был уверен, что не заслуживает проклятья. Но похоже, повиновение Кентону стало решающим в списке его прегрешений.

– Кеос нас всех подери, – шепотом выругался Эдра и начал спускаться в туннель.

Глава 23

В «Бездонном кубке» яблоку негде было упасть. Работяги со всех окрестных кварталов налегали на еду и выпивку с таким энтузиазмом, что могли бы дать фору мастерам-аватарам, дорвавшимся до бесплатного угощения в праздничный день. К невероятному удивлению своих спутников, Шраон достал кошелек и принялся выдавать каждому из них по горсти медяшек.

– Перекусите и выпейте чего-нибудь, – сказал он. – Я поставлю лошадь в стойло и поищу нашего связного. Вы все взрослые люди. Усаживайтесь за свободный стол и ждите меня. Мастер Никлосс, пригляди за мальчишками – чтобы хотя бы в ближайшие пять минут никто из них не напортачил.

– Ты же сказал, что мы взрослые, – возмутился Терин, схватив свою долю монет.

– Именно. Поэтому ваша задача – приглядеть за мастером Никлоссом. Не позволяйте никому к нему цепляться. Да и друг за дружкой присматривайте. С лошадью я управлюсь быстро, а вот найти Тукаса может оказаться непростым делом. Справитесь без меня?

Все пятеро синхронно кивнули: Титус – с серьезным видом малыша, которому поручили важное задание; Фин с Терином – рассеянно, как будто их мысли были уже далеко. Аннев огляделся и тут же все понял: за столом в углу несколько человек ожесточенно резались в карты.

– Мы за ними приглядим, – пообещал Аннев, наблюдая, как Фин с Терином направляются к игральному столу. – Что у нас с деньгами?

Шраон шикнул, приставив палец к губам:

– Такие вопросы в публичном месте не задают.

– Ты ведь говорил, что «Кубок» – убежище дионахов, разве не так? – зашептал Аннев.

– Это что-то вроде перевалочного пункта. Приходишь сюда и говоришь нужные слова нужным людям. Если Тукасу мы понравимся, он отведет нас в убежище. Там мы и будем дожидаться Рива.

– Долго нам придется его ждать?

– Думаю, недели две. Может, больше, может, меньше. Все зависит от того, когда Тукас доставит наше сообщение в Анклав – и как быстро Рив сможет к нам вырваться.

– Значит, мы заночуем не здесь?

– Нет. Удастся нам встретиться с Тукасом или нет, здесь мы не останемся.

– Ясно. – Аннев взглянул на свои монеты. – Взять тебе чего-нибудь?

Шраон покачал головой:

– Лучше позаботься о себе, мастер Аннев. Хочешь совет? Никогда не упускай возможности перевести дух, набить брюхо и опорожнить мочевой пузырь – ибо неизвестно, когда еще такая удача подвернется.

Аннев улыбнулся:

– Понял. Только возвращайся поскорее, а то как бы Фин с Терином не вляпались в какую-нибудь скверную историю – знаю я их.

– А вот я начинаю думать, что недооценивал нашего Цзяня.

– Ты о чем?

Аннев обернулся и увидел, что альбинос присоединился к Фину и Терину за игральным столом. Игроки поначалу весело переглядывались и шушукались, однако без лишних вопросов приняли ставки забавной троицы и раздали карты. Аннев вздохнул и, попрощавшись со Шраоном, направился к Титусу.

Они уселись за липкий от пролитого пива стол, подозвали служанку – радушную женщину с добрым лицом, – и вскоре она принесла каждому по тарелке жареного цыпленка с печеной репой. Тут же явился Терин и, плюхнувшись на стул, заявил, что проиграл все до последнего медяка. Правда, не лодочникам, а Цзяню Никлоссу.

– Этот парень как будто знает, какие у меня будут карты, – пожаловался Терин, схватил с тарелки Титуса кусок репы и сунул в рот.

– Откуда вы вообще умеете в карты играть? – удивился Аннев.

Мальчишки переглянулись, и Титус рассмеялся.

– Да мы в Академии почти каждую ночь играли, – объяснил Терин. – Если, конечно, удавалось стащить колоду у мастеров.

– А на что играли?

– На желания в основном. Проигравший делал мелкую работу или должен был пройти какое-нибудь испытание. Деньги у нас редко водились, но если попадала в руки пара монет – тут-то и начиналось самое веселье. – Терин стащил у Титуса цыплячье крылышко. – В конце концов, легко пришло – легко ушло, правильно же?

Аннев придерживался другого мнения. У него остался один-единственный медяк, и пускать последнюю монету по ветру ему вовсе не хотелось. Он с горечью вспомнил, каким богатым ощущал себя еще несколько дней назад, получив жалованье мастера-аватара. Но эти деньги у него отобрали, прежде чем бросить в тюрьму. А вот у Фина его деньги при себе, да к тому же, судя по его довольному лицу, в игре ему явно сопутствует удача. Все-таки некоторым просто до неприличия везет!

Чтобы отвлечься от грустных размышлений, Аннев достал бездонный мешок Содара и принялся шарить в нем в надежде выудить хотя бы медяшку. И несказанно удивился, когда обнаружил в бледно-зеленой суме девять медных копий, пару медных звездочек, три серебряных посоха и одну серебряную луну. От мрачного настроения не осталось и следа. Выходит, раздобыть деньги не проблема – это хорошо. А что, если попробовать найти те сокровища, что он спрятал в мешке перед тем, как ушел из Шаенбалу?

Он бросил монетки назад в мешок и снова запустил в него руку, сосредоточившись на переводе Спеур Дун. Юноша довольно быстро нашарил толстую стопку листов, вынул их из мешка, однако, окинув беглым взглядом, вернул обратно. Не только потому, что читать древний текст, переведенный сухим слогом Содара, было скучно, а еще и оттого, что при виде до боли знакомого почерка у него защемило в груди от тоски.

Аннев продолжил свое занятие и вскоре вновь нащупал под тонкой тканью какие-то бумаги. Он вынул их и пробежал глазами несколько страниц. Этот почерк он видел впервые, но кое-где имелись и замечания, написанные рукой Содара.

Это еще что?

В тот момент, когда Аннев сунул руку в мешок, мысли юноши крутились вокруг происшествия в Баноке: кем был тот таинственный стрелок? Не связан ли он с сианарами, шестью элитными ассасинами Кеоса, одним из которых является Ойру?

Именно эти размышления и вызвали из бездонных недр данную рукопись, почти всецело посвященную сианарам. Аннев украдкой огляделся и, убедившись, что на него никто не смотрит – Цзянь с Фином были заняты игрой, Терин с Титусом уплетали обед за обе щеки, о чем-то увлеченно болтая, – принялся читать:

Мое предположение таково, что Шестеро никак не связаны друг с другом. Они могут объединить усилия против общего врага, но подобные случаи чрезвычайно редки, потому что между ассасинами существует, мягко выражаясь, взаимное неприятие.

Полагаю также, что посланником воли Кеоса является Дортафола и действия Шестерых обусловлены законами существующей терранской теократии, которая подчиняется напрямую богу-королю Неруаканте…

Аннев пропустил страницу и взялся за следующую:

Достоверно известно, что Шахран – один из поныне живущих Шестерых. Факт весьма примечательный: будучи даритом, он неким образом сумел извратить свойственную его расе связь с кваиром, что дало ему способность призывать нежить. Для меня остается загадкой, как он получил талант, распространенный среди одних лишь йомадских колдунов. По всей видимости, Шахран нашел способ ниспровергнуть самые основы магии крови.

Под абзацем было написано рукой Содара:

Таланты крови не ограничены наследственностью! Сказать Риву, когда он снова вздумает ругать мои исследования.

На губах Аннева заиграла улыбка. Содар никогда не довольствовался общепринятыми истинами. Даже мнение дионахов Тобар не являлось для него законом. Он был настоящим бунтарем, этот старик. Тут Аннев улыбнулся во весь рот: а ведь именно Содару он обязан львиной долей собственного упрямства.

Он пролистал рукопись дальше и, остановившись на странице, где говорилось об Ойру, быстро пробежал ее глазами. То, о чем автор знал лишь в теории, Аннев испытал на собственной шкуре, а потому вчитываться в догадки незнакомца не имело смысла. Правда, его размышления об ученике ассасина показались Анневу весьма занимательными. С гораздо большим интересом он прочел о Молле – Шепчущей ведьме. Содар оставил приписку: «Вероятно, илюмитка – светоч и аурамант». Следом шел рассказ о Безликом бродяге, который обладал необычным талантом оставаться незамеченным в толпе.

В сохранившихся фолиантах Дортафолы о нем говорится лишь вот что: «Путешествуя по Наржу (sic), я увидел висевшего на дереве человека. Он был без сознания, но жизнь все еще теплилась в его теле. Я снял его и привел в чувство. Человек отказался назвать свое имя. Он почти всегда молчит, а если говорит, то еле слышно. Я предложил ему присоединиться к сианарам, и наржиец согласился. Быть может, он и правда на что-то сгодится».

«Безликий бродяга, – подумал Аннев. – Ведьма Молла и некромант Шахран. Вместе с Ойру – четверо».

Он перевернул страницу.

«Судя по всему, пятый – Брато́г Черноуст… остается еще один».

Аннев пролистал манускрипт до конца. Автор не упоминал шестого из сианаров, однако на последней странице было написано рукой Содара:

Человек-ящер Салтар. Кеокум низшего порядка. Служит наемником в Одарнэе, на Иннистиуле и в Западной Илюмее. По словам Рива, который сталкивался с ним несколько раз, он непревзойденный следопыт и боец. Черная чешуя может менять цвет в зависимости от окружающей обстановки. Укус ядовитый. Плотояден. В людных местах носит одежду. При ходьбе туловище раскачивается, как у нетрезвого человека. Наиболее опасен в лесу и в воде. Преданность Дортафоле под вопросом.

В животе у Аннева похолодело. Он сидел, уставившись в пустоту, и думал о том, что, возможно, прямо сейчас кто-то из этих страшных существ идет по его следу: огнедышащая ведьма-соблазнительница, древний некромант, ядовитый человек-ящерица, безликий человек… А еще Брато́г Черноуст, о котором в рукописи почти ничего не сказано, и Ойру.

Ох и влип же я.

Аннев чувствовал, как в душе нарастает паника. Шесть ассасинов, боги… Шесть слуг вампира Дортафолы, приспешника Кеоса. Но действительно ли кто-то из них причастен к тому арбалетному выстрелу в Баноке? Разве что бродяга, но даже эта версия выглядит неправдоподобно – слишком топорно и нелепо было организовано это покушение.

Так кто же за этим стоит? Может, и правда не было никакого покушения, а все подстроили илюмиты, которые хотели заручиться его помощью?.. Но отчего-то и этот вариант не вызывал у Аннева уверенности. Он засунул рукопись обратно в мешок Содара и начал туго затягивать шнурок, как вдруг замер.

Я ведь так до сих пор и не рассмотрел толком те вещи, которые забрал из Хранилища.

Идея исследовать новые артефакты его необычайно взволновала. Он снова нырнул в мешок и несколько мгновений спустя вынул из него четыре предмета: простенькое медное колечко, кольцо в виде двух сплетенных змеек – золотой и серебряной, кружевной носовой платок и невзрачную деревянную палочку. Вначале Аннев решил исследовать платок. Он положил кусочек ткани на ладонь и сосредоточился, пытаясь почувствовать его магию.

Сделав медленный вдох, Аннев ощутил слабый аромат – то ли роз, то ли цветов вишни, – но он тут же исчез. Озадаченный, Аннев поднес платок к носу и вдохнул.

Это букет. Из разных цветов, и их очень много.

Он снова понюхал платок, позволив дивному аромату заполнить легкие, а потом выдохнул – и почувствовал себя невероятно бодро. Запах цветов заполонил все вокруг, однако никакой особой магии Аннев не ощущал. Он повертел платок в руках, внимательно рассматривая ткань, и заметил вышитые по краю крошечные руны воздуха, воды и кваира.

Так вот оно что: какой-то знатный вельможа, желая потешить самолюбие, нанял ремесленника, чтобы тот создал для него изысканную безделушку. Невероятная глупость.

Аннев с презрением фыркнул, бросил платок в мешок и переключил внимание на медное кольцо. Большое и тяжелое, оно имело совершенно гладкую поверхность, и, как Аннев ни пытался почувствовать его магическую природу, все было тщетно. Тогда, исподтишка глянув на Терина и Титуса, он подхватил кольцо протезом и надел на указательный палец правой руки.

Взгляд тут же заволокло красным туманом, в котором плыли какие-то малиновые хлопья, и Аннев растерянно заморгал, пытаясь сфокусировать зрение. Мир вокруг него пульсировал десятками сердец! Аннев сосредоточил внимание на друзьях и вскоре понял, что слышит, как бьются только их сердца. У Титуса, с интересом слушавшего Терина, оно колотилось быстро, у Терина же – спокойно и размеренно, но лишь до того момента, пока он не потянулся к тарелке Аннева и не схватил кусок цыпленка. Терин не повернул головы, продолжая глядеть на Титуса, но его сердце учащенно забилось: он знал, что Аннев все видел. Еще Аннев с удивлением отметил про себя, что его обоняние чрезвычайно обострилось: он чувствовал пряность розмарина, добавленного в репу, неприятное дыхание Терина и теплую сладковатую волну, исходившую от вспотевшего Титуса. Аннев не просто ощущал эти запахи – он буквально мог распробовать каждый на вкус. Вот ноздри и язык защекотал новый запах, густой и терпкий, и Аннев, даже не глядя, понял, что это Фин встает из-за игрального стола.

Аннев сглотнул скопившуюся во рту горькую слюну: все же кроваво-красная пелена, колыхающаяся перед глазами, – зрелище не из приятных. Чувствуя нарастающую тревогу, Аннев поспешно снял кольцо и бросил его обратно в мешок. Мир тут же приобрел привычные очертания. Из груди Аннева вырвался протяжный вздох облегчения. Пожалуй, сейчас не самое удачное время, чтобы испытывать на себе свойства артефактов, – лучше это делать в одиночестве, да и мысли в порядок привести не помешало бы, чтобы не поддаваться панике. Однако не успел Аннев спрятать оставшиеся артефакты, как на стулья рядом с ним уселись Фин с Цзянем.

– Он мухлюет, – заявил Фин, тыча пальцем в йомада. – У меня были отличные карты, я бы выиграл, если бы этот жулик вовремя остановился.

Цзянь поднял указательный палец:

– Позвольте, но у меня тоже были отличные карты. И я имел право выбирать – ответить или поднять ставку.

– Так ты не просто поднял ставку! – Фин возмущенно шлепнул ладонью по столу. – Ты поставил на кон ровно столько, сколько я выиграл! А потом заграбастал банк и был таков. Этих парней чуть удар не хватил. – Он покачал головой. – Ты давай поосторожнее, Цзянь. Если уж я заподозрил неладное – те ребята и подавно.

Цзянь натянул на голову капюшон. И пусть вид у альбиноса был пристыженный, от Аннева не ускользнуло, что на его розовых губах играет едва заметная хитрая улыбка.

– Прошу меня простить, мастер Фиюнай. Я никогда прежде не играл в азартные игры, поскольку у нас в Великой Терре они не пользуются всеобщей любовью. Но я полагал, весь смысл в том, чтобы именно выиграть, разве не так?

Фин с шумом выпустил воздух изо рта.

– Да выигрывай на здоровье, только не так много – и не так быстро. Иначе играть с тобой больше не захотят. Или еще хуже – найдут тебя и потребуют назад свои деньги.

– В таком случае я пойду к нашим друзьям и верну им то, что они проиграли. Пусть их сердца вновь возликуют.

Фин ударил себя по лбу, провел ладонью по лицу и, прижав ее ко рту, помотал головой.

– Давайте-ка сами ему объясните, – сдался он, глядя на ребят. – А я пойду возьму чего-нибудь выпить.

– Ты же вроде все продул, – мрачно напомнил ему Терин.

Фин хмыкнул:

– В отличие от некоторых, я всегда оставляю что-то про запас. Я же не идиот.

Терин что-то проворчал и потянулся к тарелке Аннева, намереваясь стащить очередной лакомый кусок, но на этот раз Аннев не стал проявлять милосердие и шлепнул его по руке. Терин, состроив обиженную мину, бухнулся на место.

– Мастер Айнневог, – произнес Цзянь, трогая белыми пальцами деревянную палочку и кольцо, лежащие на столе. – Что это у тебя за сокровища? Я чую присутствие йомадской магии.

– А?

Аннев опустил глаза и, задумчиво посмотрев на артефакты, взял кольцо. Оно было сделано в виде двух переплетенных змеек из серебра и золота, каждая из которых кусала себя за хвост.

– Кодавора, – вспомнил Аннев рассказ Тосана.

Цзянь наклонил голову:

– Уроборос. – Он протянул руку. – Могу я взглянуть?

Аннев положил кольцо ему на ладонь. Цзянь взял артефакт, покрутил его перед глазами, потирая пальцами металл, а потом вернул юноше.

– Так и есть, магия заключена в серебряном змее. Это кольцо-пророк, но весьма слабое.

– С ним можно предвидеть будущее?

– Именно. Его магия… будет толкать тебя навстречу судьбе, предназначенной тебе Судьбой.

– Куда толкать?

– О, прошу прощения. Перевод не совсем удачный. – Цзянь на мгновение задумался. – Оно будет направлять тебя на путь, уготованный тебе богом рока.

Аннев насупился:

– Это не по мне. Не хочу, чтобы меня куда-то толкали – ни Судьба, ни Тахаран, ни кто-то там еще.

– Понимаю, мастер Айнневог, но это кольцо будет всего лишь нашептывать тебе о том, что грядет. Это вопрос не столько Судьбы, сколько… – Он завращал пальцами в воздухе. – Как же их назвать… Нити? Подсказки?.. Боюсь, это слово на вашем языке мне неизвестно. Прошу, просто надень это кольцо – и тогда сам все поймешь.

Аннев нехотя взял кольцо левой рукой и надел его на мизинец правой. Удивительно, но, несмотря на кажущуюся громоздкость золотого протеза, управляться с ним не составляло никакого труда. Кольцо село как влитое. Аннев прислушался к ощущениям – и ничего не обнаружил.

– А… а что я должен почувствовать?

– Будущее, – невозмутимо ответил Цзянь. – Ну же. Попробуй. – Он завел руку за спину. – Сколько пальцев я показываю?

Терин перегнулся через стол и, быстро глянув Цзяню за спину, сел на место и кивнул Анневу: начинай!

Аннев опешил:

– Откуда я знаю?

– А ты угадай.

– Ну, допустим… три?

Терин, выпучив глаза, закивал в такт голосу Цзяня.

– Очень хорошо, мастер Айнневог. Теперь ты понял?

– А что тут понимать, если оно ничего мне не сказало? – смутился Аннев. – Мне просто повезло.

– Именно! – Цзянь радостно хлопнул его по плечу. – Вот это-то слово я и искал – везение. Это кольцо везения!

Аннев нахмурился:

– Ты уже видел такие раньше?

– Да, хотя встречаются они нечасто. В серебряной змее содержится магия, которая дает тебе ощущения будущего. Это йомадский талант крови. – Цзянь показал на золотую змейку. – В золотой обычно содержится кровь илюмита – она воспламеняет душу и помогает чувствовать эмоции других людей.

Титус с Терином одновременно уставились на Аннева: на лице первого читался благоговейный ужас, а глаза второго жадно блестели.

– Можно я его у тебя одолжу, Аннев? – с надеждой спросил Терин.

– Не сейчас. – Аннев снял кольцо и бросил в мешок. – Эти артефакты я нашел в Хранилище, когда пытался сбежать из тюрьмы. И я до сих пор толком не знаю, в чем их сила.

– Цзянь же только что тебе объяснил! – возмущенно затараторил Терин. – Это кольцо везения, а везением надо делиться! У тебя же и так вон сколько всяких штук из Хранилища. А мне всего-то и нужно – еще разок сыграть. Разок, клянусь!

– Нет, – повторил Аннев. Он засунул в мешок деревянную палочку, туго затянул и убрал во внутренний карман туники. – Магия бывает… непредсказуемой. И экспериментировать с ней здесь мы не будем.

– Ну и ладно, – надулся Терин. – Но в следующий раз капелька везения мне точно не помешала бы… – Он запнулся, пораженный догадкой, и вытаращил глаза. – Погоди-ка, Цзянь. Ты что, когда играл, пользовался магией? Ты и правда знал, какие у нас карты?

Цзянь, опустив глаза, с невинным видом рассматривал стол.

– А разве это запрещено, аватар Терин? Ваши карточные игры для меня в новинку, однако мне говорили, что их цель – догадаться, какие карты на руках у соперников, и торговаться, если чувствуешь, что удача на твоей стороне. – Он поднял взгляд на Аннева, потом посмотрел на Титуса. На белых щеках проступил румянец. – Я поступил нехорошо, мастер Айнневог? Стюард Титус?

Мальчишки переглянулись. Терин насупился, а Титус с Анневом прыснули, едва удерживаясь, чтобы в голос не расхохотаться. Тут вернулся Фин с кружкой эля. Он сел на скамью, обвел всех четверых взглядом и медленно поднес кружку ко рту.

– Что я пропустил?

Терин ткнул пальцем в Цзяня:

– Он жульничал!

Фин вопросительно поднял бровь:

– Это он вам сказал?

– Да!

Лицо Фина приобрело суровое и торжественное выражение.

– Цзянь. Ты признался, что мухлевал в карты?

– Да, мастер Фиюнай. Приношу свои извинения. Кажется, я неверно представлял себе правила игры.

– Первое правило игры в карты, Цзянь, заключается в том, чтобы никому и никогда не признаваться в мухлеже.

– Но ведь я и правда жульничал.

Фин пожал плечами:

– Это как посмотреть. По мне, так игра без обмана и не игра вовсе.

– Стой. – На Терина было жалко смотреть. – Выходит, ты тоже мухлевал?

– Я никогда не мухлюю, – с чувством оскорбленного достоинства ответил Фин.

– Но… ты же только что сказал…

– …что я никогда не мухлюю. – Фин поднял кружку. – Как и мастер Никлосс. Верно я говорю, Цзянь?

Предвещатель закрыл лицо руками:

– Я и сам не знаю. Боюсь, однако, что аватар Терин прав.

– А вот и нет, – заявил Фин, одну руку кладя ему на плечо, а другой накрывая гору монет – выигрыш Цзяня. – Мы никогда не жульничаем, а если и довелось – ни за что в этом не признаемся.

Фин подмигнул. Цзянь озадаченно посмотрел на него, слегка склонив голову набок. Потом перевел взгляд на стол, где монет лежало уже заметно меньше, и улыбнулся во весь рот:

– А-а, я понял! Очень умная мысль. Все карты сыграны, но игра все равно продолжается. Какой дивный урок, мастер Фиюнай!

Аннев наконец дал себе волю и расхохотался. Насмеявшись вволю, он подвинул свою тарелку Терину:

– Можешь доедать. Только жуй быстрее – Шраон уже вернулся.

С этими словами он поднялся со скамьи и направился к кузнецу. Вид у Шраона был хмурый и озадаченный.

– Получилось? – спросил Аннев обеспокоенно.

– Разве что лошадь в стойло пристроить, – проворчал Шраон.

– А встретиться с Тукасом?

– Это оказалось куда сложнее, чем я думал. Я поговорил с парой-тройкой ребят, как бы невзначай обронил пароли, но нужного ответа так и не дождался. Зато почувствовал себя полным кретином – как и эти бедолаги, наверное.

Он задумчиво пожевал нижнюю губу.

– Не нравится мне все это.

– Думаешь, с Тукасом что-то случилось? Или с орденом?

– Может быть. – Шраон почесал подбородок. – А может, ничего серьезного. Подождем еще. Вдруг нас проверяют, хотят убедиться, что мы – это мы.

– Но ведь для этого есть пароли, разве не так?

– То-то и оно. – Кузнец выглядел встревоженным не на шутку. – Ну а вы тут как? Гляжу, обошлось без происшествий?

– Можно и так сказать. – Аннев заговорил тише. – Кажется, мастер Никлосс, сам того не желая, обдурил всех в карты. Вроде бы обошлось без проблем.

– Да ну? – Кузнец криво усмехнулся. – Этот парень и правда полон сюрпризов. – Он протянул Анневу два медяка. – Принеси чего-нибудь съестного, ладно? А то я уже так набегался, что сил нет.

– Конечно. – Аннев взял деньги. – Я быстро.

Он подбежал к стойке, махнул рукой служанке, но та была занята другим клиентом. Аннев сел на табурет, ожидая своей очереди, и тут на соседний стул опустился какой-то человек.

– Непросто здесь привлечь чье-то внимание, – заметил он.

Аннев рассеянно хмыкнул. Разговаривать с незнакомцами ему сейчас вовсе не хотелось. Рука сама собой потянулась к кошельку, пусть в нем и не осталось ни монеты. Убедившись, что кошелек на месте, Аннев повернулся к мужчине вполоборота и снова принялся наблюдать за служанкой, выжидая удобный момент, чтобы заказать еды для Шраона.

– А бывает, тот, кого ищешь, глядит на тебя в упор и даже называет по имени, а ты все равно его не видишь.

Тут Аннев внимательно посмотрел на говорящего. Это был мужчина средних лет, кареглазый и темноволосый. В его облике и манере держать себя не обнаруживалось ровным счетом ничего примечательного.

– Тукас?

Незнакомец, кажется, испытал облегчение.

– Я так понимаю, вы хотели бы встретиться с одним из наших… братьев?

– Да. Он здесь?

– Он уже в столице. Вам повезло. – Тукас кивком указал на дверь. – Я переговорю с нашим общим другом, а после отведу вас в безопасное место. Скажи друзьям, чтобы были готовы.

Он соскользнул со стула и направился к двери. Аннев смотрел ему вслед и никак не мог отделаться от чувства, будто что-то не так. Вдруг на плечо ему опустилась мозолистая ладонь.

– Аннев, все в порядке? – спросил Шраон.

– Я… думаю, да. – Он через силу улыбнулся. – Кажется, я только что говорил с Тукасом.

– Вот как? – Шраон принялся озираться. – Где этот засранец? И почему он не поговорил со мной?

Аннев махнул на дверь:

– Он пошел за Ривом.

– Так Рив здесь, в Лукуре?

– Он так сказал.

– Это весьма… странно.

– Да, – подхватил Аннев, которому с каждой минутой становилось все тревожнее. – Ты ведь думал, что он еще неделю не объявится, а Тукас сказал…

– Как он выглядел, этот Тукас?

Аннев пожал плечами:

– Не худой, не толстый. Загорелый. Такой… обычный. Неприметный.

– Волосы у него какие? Борода есть? Он… Впрочем, погоди-ка. – Шраон остановил взгляд на входной двери. Лицо кузнеца вдруг посветлело. – Говоришь, Тукас обещал привести Рива?