Текст книги "Малкольм Янг. Человек, подаривший миру AC/DC"

3. «Не парься! Через носок она тоже не залетит»

Несмотря на то что Velvet Underground регулярно набивали такие площадки, как Молодежный центр Вуллонгонга и зал собраний в Бруквейле, северном пригороде Сиднея, Малкольм продолжал работать в Berlei. По вторникам и четвергам роуди группы Ронни забирал Янга с работы, отвозил на репетицию в район Северных пляжей, а потом вез домой. Каждое воскресенье после концерта Ронни отвозил парня в Бервуд, чтобы утром в понедельник тот мог пойти на работу. У Малкольма был плотный график, которого он придерживался в течение первых шести месяцев из трех лет, проведенных в группе.

Его кругозор все еще оставался довольно скудным. Это стало ясно во время поездки в Ньюкасл. По пути на выступление группа остановилась перекусить, и Малкольм принялся внимательно рассматривать дикую природу. «Вы только посмотрите на эти охренительные деревья!» – восторженно воскликнул он, указывая на огромные эвкалипты. Музыканты не могли понять, почему его так поразила растительность, но потом до них дошло: Малкольм мало что видел за пределами Крэнхилла, Виллавуда и Бервуда. Совсем не искушенный. (Его бы так же поразила интерактивная инсталляция буньипа[14]14
  Животное из мифологии австралийских аборигенов, якобы обитающее в водоемах. Существует множество описаний этого существа, всегда фигурируют хвост вроде конского, ласты и клыки, подобные моржовым.


[Закрыть] в заповеднике дикой природы недалеко от Олбери. В Бервуде не водилось ни механических, ни любых других буньипов.)

С Velvet Underground Малкольм совершил свой первый авиаперелет спустя почти десять лет с момента переезда из Великобритании.

«Дорогу джетсеттеру![15]15
  Богатеи, путешествующие для удовольствия.


[Закрыть]» – гордо воскликнул он, садясь в самолет, направлявшийся в Новую Англию, где местная радиостанция 2MO организовала им несколько выступлений. Свой багаж Малкольм нес в коричневом школьном чемоданчике фирмы Samsonite. Он был настолько неопытным путешественником, что страшно удивился, когда в полете подали чай с печеньем.

Возможно, Янг слегка и отстал от жизни, но от недостатка амбиций парень не страдал. Он уже тогда планировал собрать собственную группу, способную покорить мир, как это удалось Джорджу с The Easybeats. Когда Velvets снова появились на страницах Go-Set в августе 1971 года, Янг производил впечатление целеустремленного человека. На групповом фото Малкольм единственный позировал сидя и смотрел прямо в камеру, словно говоря: «Не связывайтесь со мной. Я настроен всерьез».

«Мы не анархисты, – заявила группа репортеру Go-Set, вероятно, в ответ на вопрос об их названии, которое было позаимствовано из того же культового романа Майкла Ли, что приглянулся Лу Риду и Джону Кейлу из Нью-Йорка[16]16
  Лу Рид и Джон Кейл – основатели альтернативной рок-группы The Velvet Underground.


[Закрыть]. – Но мы четко знаем, что нам нравится, и, как выяснилось, молодежи это тоже пришлось по вкусу».

«Им по 20 лет, – говорилось в статье, – потому неудивительно, что они в основном играют на пригородных танцплощадках, где подросткам подавай музыку, на которой специализируется Velvet Underground: ритмичный рок.

Они не провозглашают свою музыку произведением искусства, а просто играют старый добрый рок-н-ролл… типа того, что Stones играли в 1965 году». Малкольму понравилось сравнение с любимой группой.

* * *

Бон Скотт и его новая группа Fraternity также были удостоены внимания прессы, в основном Винса Лавгроува, старого приятеля Бона из The Valentines. В своей статье для Go-Set репортер описал альтернативное сообщество, которое Fraternity пыталось сформировать на Аделаидских холмах, выставив все так, словно Скотт с товарищами по группе нашли такую же пасторальную умиротворенную обитель, что и The Band, Боб Дилан и многие другие в Вудстоке в северной части штата Нью-Йорк.

«Fraternity живут не так, как другие австралийские группы, в доме на холме почти в тридцати километрах от Аделаиды, – писал Лавгроув. – В единении с природой на территории три гектара, сплошь покрытой кустарниками. Какие звуки! Раз в неделю они выбираются в город, чтобы встретиться с руководством и получить зарплату. Они покидают свою обитель лишь ради выступлений».

Бон, который в группе пел и играл на блокфлейте и тимбале, говорил на языке, подходящем для контркультурной среды, в которую он влился. С трудом верилось, что когда-нибудь он будет писать непристойные песни, такие как «Whole Lotta Rosie». «Поймите, значок доллара – это еще не все, – объяснял он Лавгроуву. – Мы пытаемся помочь друг другу жить и развиваться, дабы утолить жажду нашей натуры, будь она творческой или нет. Внутри нас моторчик, и каждый его запускает по-своему. Создавая особую среду, мы помогаем себе и окружающим».

Когда Fraternity исполняли безупречный кавер на песню The Band «The Weight» в эфире телешоу ABC GTK, Скотт щеголял в новом образе – брутальная примитивная стрижка и борода, на зависть любому амишу[17]17
  Религиозное консервативное движение. Амиши отличаются простотой жизни и одежды, нежеланием принимать многие современные технологии и удобства.


[Закрыть]. Он отошел от приторно-сладкой поп-музыки The Valentines, но в тот момент еще сложно было представить, что Скотт станет иконой рок-н-ролла с волосатой грудью. Тогда он еще был хиппи.

В июле 1971 года Скотт и Fraternity выиграли весьма значимый турнир Hoadley’s Battle of the Sounds, что стало единственной уступкой мейнстриму, на которую они с радостью пошли. Благодаря призовому фонду в 2000 долларов они решили променять холмы Аделаиды на Лондон. Плохая идея. Британская столица сделает с Fraternity то же, что и со всеми, начиная с The Easybeats: подорвет настрой, а потом и вовсе уничтожит группу. В Великобритании Fang (как себя стали называть Fraternity) выступали на разогреве у коллектива из Ньюкасл-апон-Тайн под названием Geordie, солистом которой был Брайан Джонсон. Скотт внимательно наблюдал, как Джонсон прыгал в толпу с гитаристом на плечах. Настоящий шоумен, приводивший фанатов в восторг.

Пока Бон Скотт коченел от лондонского холода, Малкольм в конце февраля 1972 года совершил еще одно паломничество на ипподром Рандвик, снова прихватив с собой Ангуса. Там они во второй раз лицезрели мастерство Джимми Пейджа, на этот раз – с супергруппой Led Zeppelin, ранние записи которой невероятно впечатлили Янгов.

Однако Малкольму не нравились вопли Роберта Планта и его сценический образ. Чересчур много показухи.

«Их белокурый вокалист немного позер», – пренебрежительно высказался Янг.

Реакция Ангуса была схожей: «Он поет так, словно в носу ковыряется».

Несколько недель спустя Velvet Underground играли в перерыве матча лиги регби между сиднейскими клубами Manly и Penrith в пригороде Бруквейл Овал, начав серию еженедельных выступлений. Среди артистов также был Тед Малри. Вскоре после того, как The Velvets начали играть, взмывший в воздух футбольный мяч врезался прямо в гитару Малкольма, уничтожив инструмент. Пока меняли электрогитару, 13-тысячную толпу принялся развлекать местный абориген, бросавший бумеранг. После чего шоу продолжилось.

Выступления в перерыве спонсировала компания по производству средств для волос Pantene, и «они не придумали лучшей рекламы, чем эти лохматые швабры», презрительно высказался репортер The Manly Daily, самодовольно назвавший появление группы «маленьким Вудстоком».

Журнал Go-Set также сообщил об этой сомнительной встрече футбола и рок-н-ролла, но с гораздо меньшим снисхождением по отношению к группе, а не к толпе: «Velvet [Underground] недавно произвел фурор среди поклонников мясных пирогов».

* * *

Для Малкольма было принципиально важно пойти по стопам Джорджа, и Ангус явно чувствовал то же самое, поскольку бросил школу для мальчиков «Эшфилд» в пятнадцать лет – сразу, как позволил закон. К этому времени его старший брат уволился из Berlei и полностью посвятил себя Velvet Underground. Замечания в личном деле Ангуса начали появляться с самого первого учебного дня, как его избили палкой просто за родство с Малкольмом. Но, как и брата, его не назвать образцовым учеником. По воспоминаниям одного из бывших одноклассников, Нила Литчфилда, Ангус «был главой школьного курительного отряда», банды негодников младшеклассников, прогуливавших уроки, чтобы покурить. На одной из немногих фотографий с классом в 1963 году дерзкий бунтарь широко улыбается.

Ангус чуть не поперхнулся, когда его спросили, считают ли их с Малкольмом известными выпускниками школы. «Думаю, они обвешали там все чесноком, чтобы мы держались подальше», – фыркнул он, хотя со временем найдет отличное применение своей школьной форме.

Как и в случае с Малкольмом, отец настоял на том, чтобы Ангус нашел нормальную работу, что парень и сделал, устроившись в типографию, в которой, по слухам, печатали порнографическую газету Ribald. Тогда же он собрал собственную группу, не без помощи вездесущего «дяди Герма».

«Я учил играть на барабанах мальчика по имени Тревор Джеймс, – рассказывал Ковак, – и предложил Ангусу поджемовать с ним, чтобы попробовать игру с другим инструментом. В то время парень увлекался [американским рок-гитаристом] Лесли Уэстом из рок-группы Mountain, так что они решили сыграть их репертуар. Velvet Underground брали их на разогрев на концерты в Улладулле и Бейтманс-Бей».

Их коллектив назывался Kantuckee – иногда Kantucky. Оба имени – вариации названия любимой сети забегаловок Ангуса. Также в группу входили вокалист Боб МакГлинн и басист Джон Стивенс.

Помимо каверов Mountain, сет-лист Kantuckee включал в себя оригинальную песню «The Kantuckee Stomp», а также каверы на весь альбом Cactus Ot ‘n’ Sweaty 1972 года. Ангус, как и Малкольм, отрастил длинные волосы. На возвышавшемся над ним усилителе было написано зловещее предупреждение: ВЫСОКОЕ НАПРЯЖЕНИЕ.

Группа Ангуса вскоре снова сменила название – на Tantrum и отыграла несколько концертов в сиднейском ночном клубе Chequers, где в недалеком будущем заявят о себе AC/DC. Клуб на 550 мест был излюбленным местом гламурной сиднейской элиты. Поговаривают, что однажды даже премьер-министр Джон Гортон проскользнул за кулисы Chequers, чтобы поболтать с Лайзой Миннелли. Обозреватель светской хроники Рита Кобб тщательно документировала появление каждого важного гостя. Известным исполнителям, таким как Ширли Бэсси и Сара Воган, платили больше 5000 фунтов стерлингов за недельную работу. Но времена изменились. Некогда гламурный Chequers потускнел, стал обителью потных молодых рок-групп типа Tantrum, которым был важен каждый доллар (а не 5000 фунтов). И Ангус, следуя примеру брата, представлялся теперь как «Ангус Янг, брат Джорджа Янга из The Easybeats и Малкольма Янга».

Парни во многом были непохожи. Малкольм был не дурак выпить или еще чем побаловаться, а вот Ангусу никогда не хотелось надраться. С алкоголем, а уж тем более с травкой он не дружил; скорее всего, он видел, как у вокалиста The Easybeats Стиви Райта от выпивки и наркоты крыша поехала, а это зрелище могло напугать кого угодно. (Наркоманов Ангус называл «хипповскими мудаками».) Однако он питал слабость к шоколадному молоку, сигаретам Benson & Hedges и спагетти болоньезе. Налопавшись как следует, он мог забрызгать слюной и соплями все вокруг, пока играл. Один из товарищей по группе называл это «сопливым цунами». Всем, кто тогда был в первых рядах на концерте Tantrum, досталось. Неудивительно, что, когда братья играли вместе, Малкольм предпочитал стоять справа на сцене, подальше от «линии огня».

Ангус же говорил, что «единственный, у кого имеются претензии к этой диете, – мой дантист». Будущий участник AC/DC Пэт Пикетт говорил о зубах Ангуса: «Если бы там нашелся белый, собрался бы полный набор для снукера». Неудивительно, что из двух Янгов девчонки вешались именно на симпатичного Малкольма.

Остальные музыканты Velvet пристрастие Янга к выпивке не разделяли. В первый раз ему пришлось долго уламывать строгого и принципиального Ковака. Это было после выступления на дискотеке Spinning Wheel в Наррабине на северных пляжах Сиднея.

– Да ладно тебе, Герм, – сказал Малкольм. – Давай еще по одной.

Ковак неохотно согласился. А зря.

Несколько часов спустя, когда барабанщик начал приходить в себя, Малкольм показал ему полароидный снимок. Кто-то нарисовал фломастером на лице Герма очки, бороду и усы; его сфотографировали стоящим в душе в пальто и с табличкой на шее: «Шпион под дождем». Янг считал, что это было чертовски весело, и много лет развлекал всех этой историей.

Еще у Малкольма был любимый анекдот, который он неоднократно рассказывал парням из группы: «Как-то раз маленькой похотливой блохе захотелось секса. Она замечает слона и решает действовать. В это же самое время летящая мимо пчела решает передохнуть и присесть на слона. Пока животное пыталось стряхнуть блоху хоботом, пчела его ужалила, и слон закричал от боли. “Получай, детка, на!” – завопила блоха, продолжая энергично наяривать».

Малкольм считал эту шутку лучшей из всех, что когда-либо слышал. Иногда, уже пожелав окружающим спокойной ночи, он вдруг замирал и спрашивал: «Ребята, а вы слышали анекдот про блоху?..»

Дела дамского угодника Малкольма Янга шли в гору. После концерта Velvets в ратуше Тамворта они с Коваком отправились в близлежащую гостиницу Flag Motor Inn с парочкой милых девиц. У обоих намечалась классная ночь, когда внезапно выяснилось, что у них всего один презерватив на двоих.

– Не парься, – невозмутимо сказал Малкольм. – Через носок она тоже не залетит.

Каким-то невероятным образом ему удалось убедить Герма, что нейлоновые носки – вполне реальная форма контрацепции. Но поскольку они жили в одном номере, до Ковака вскоре дошло, что Малкольм его развел.

«Вдруг зажегся свет, – вспоминал барабанщик, – и у Мэла началась настоящая истерика; он увидел, как я сгорбился, пытаясь удержать сползающий носок».

Малкольм прозвал Ковака «Хлюпающий носок». Эту историю он тоже без конца всем рассказывал.

Но барабанщику подвернулась возможность отомстить. Всякий раз, когда Янг приводил пылкую фанатку в их номер, а Ковака выпроваживали, барабанщик хватал свою верную губную гармошку и распевал «О! Сюзанна», обламывая парочке весь кайф.

Малкольм стал гордым обладателем внушительного усилителя Marshall, который купил в музыкальном магазине в Бруквейле. Владелец магазина, Барри Фаррелл, продавал оборудование Коваку и другим, разрешив оплатить когда смогут, при условии, что покупатели будут отдавать минимум по 100 долларов в месяц. Он называл эту схему «шанс дается только раз». Ковак привел Малкольма в магазин, и ему как другу разрешили воспользоваться правом «одного шанса», благодаря чему у него появился новенький усилитель Marshall и тройник Quad.

Агрегат был громадный. «Мэл выглядел словно гном рядом с этой башней», – рассказывал Ковак.

Тем временем Ангус продолжал снабжать группу продовольствием. Он был расчетлив; парень знал, что у Ковака был экземпляр сингла Джеффа Бека 1968 года «Hi Ho Silver Lining» (с «Beck’s Bolero» на оборотной стороне) в идеальном состоянии. Янг страсть как хотел его заполучить. Он предложил ему 2 доллара за пластинку и, чтобы в буквальном смысле подсластить сделку, позаботился о том, чтобы в каждую чашку шоколадного молока Ovaltine, которую он подавал Коваку после концерта, попадала дополнительная ложка сахара. В конце концов Герм сдался и продал пластинку (спустя 40 с лишним лет она все еще хранится у Ангуса).

* * *

Лондонская ссылка Ванды и Янга закончилась в начале 1973 года. Джордж и Тед Альберт много переписывались, и последний предложил им с Гарри стать штатными продюсерами, в его планы также входило оборудовать им студию.

Ванда и Янг согласились переехать с семьями в Сидней. Альберт одолжил им обоим денег на покупку жилья. Гарри женился на своей невесте Робин Томас, а у Джорджа и Сандры родилась дочь Иветт (известная как Иви). Среди вещей, которые Янг привез с собой из Лондона, была рубашка в карамельную полоску, которую он когда-то купил в знаменитом (и недолго просуществовавшем) бутике «Битлз» Apple и подарил ее Малкольму. Джон Леннон носил похожую в фильме «Пусть будет так». Неплохой талисман в сложившихся обстоятельствах.

Тед Альберт однажды дал Джорджу совет, и теперь они с Гарри повторяли его, словно мантру. «Сделай все правильно: напиши правильную песню, сочини правильную музыку, а потом правильно сведи, – сказал ему Альберт. – И только потом – когда вы довольны, когда выбрали лучшее в песне, в записи, в миксе, – ее можно выпускать. Релизы не должны зависеть от расписания, или сроков, или от необходимости менеджера и радиостанции заполучить ваше творение в свой плейлист. Вы выпускаете запись, лишь когда все закончено».

Ванда и Янг наконец сформулировали свой принцип: песня на первом месте.

Малкольм и Ангус вскоре стали частью первого австралийского проекта дуэта Ванда/Янг. Затея под названием Marcus Hook Roll Band зародилась, когда Джордж и Гарри, жившие тогда еще в Лондоне, отправились в легендарную студию Abbey Road для записи нескольких треков по приглашению инженера Аллена «Уолли» Уоллера. На той сессии родилась песня «Natural Man». Композиция настолько понравилась американскому лейблу Capitol Records, что они захотели еще.

По условиям сделки Уоллеру оплатили поездку в Австралию, а благодаря беспошлинной выпивке, которую он привез с собой, родилось название альбома – в честь бурбона Old Grand-Dad, любимого напитка последующих сессий.

Во время работы с группой Marcus Hook Roll Band, которая шла в июле и августе 1973 года, Малкольм и Ангус (по приглашению Джорджа и Гарри) впервые оказались в настоящей студии звукозаписи. И хотя не все сеансы проходили отлично, Малкольм многому научился, а вот Джордж все это считал чем-то вроде пьяной забавы.

«Было весело, мы просто получали удовольствие, – рассказывал Джордж журналу Bomp, когда его спросили о группе Marcus Hook Roll Band. – Все напивались в хлам, ну, кроме Ангуса, который был еще слишком молод. Мы проторчали там месяц, бухая каждый вечер. Это стало первым творением Малкольма и Ангуса перед AC/DC. Мы не особенно серьезно к этому относились, поэтому решили привлечь их к работе, чтобы наглядно показать, что такое звукозапись».

Большая часть материала готового альбома Tales of Old Grand-Daddy напоминает будущие треки AC/DC; этот драйвовый, напористый звук ритм-гитары станет их визитной карточкой. Инструмент в руках Малкольма на протяжении всей композиции звучал несокрушимо; стало понятно: парень быстро учится. В студии его озарило: он понял, как делаются современные записи и насколько они зависят от наложений и повторных дублей. Несмотря на то что он выкладывался по максимуму, запись ему давалась тяжело, трудоемкий процесс высасывал энергию с каждым дублем. Он же хотел создавать живую и необработанную музыку; ему хотелось той же спонтанности, какую можно услышать на некоторых из его любимых блюзовых пластинок или на концертном альбоме The Stones Get Yer Ya-Ya’s Out!

Однажды вечером, вернувшись домой, он в качестве символического жеста выбросил все пластинки Элтона Джона и Пола Маккартни, решив покончить с этой вылизанной хренью.

В аннотации на обложке альбома Ангус и Малкольм значились среди «основного состава» группы, как и их брат Алекс, который играл с британской группой Grapefruit (продюсерами которой также выступили Ванда и Янг) и подписал контракт с лейблом «Битлз» Apple. А учитывая, что Джордж был сопродюсером, это был редкий случай, когда четыре брата работали над одним проектом.

Тогда альбом вышел ограниченным тиражом (в 2014 году его перезаписали в цифровой формат) и не заинтересовал лейбл Capitol, однако стал бесценным опытом для Малкольма. На сессиях выяснилось, что именно ему не нравится.

За несколько месяцев до хмельных сессий группы Marcus Hook Малкольм попал на шоу, оставившее на нем неизгладимый след, словно татуировка. The Rolling Stones не гастролировали по Австралии с 1965 года, тогда их концерты состояли из наспех сыгранных песен, истошных воплей, вторжений на сцену и быстрых, скрытных побегов. Однако на этот раз они устроили незабываемое шоу. 27 февраля 1973 года они въехали в конном экипаже на ипподром Рандвик, а уезжали под залпы фейерверков, освещавших небо Сиднея. Малкольм не фанат напыщенной показухи, но, в конце концов, это же Stones. Масштабы впечатляли.

Шоу началось с «Brown Sugar» и спустя пятнадцать песен закончилось «Jumpin’ Jack Flash» и «Street Fighting Man». В этих композициях присутствовали такие же мощные риффы и блюзовая развязность, которые вскоре создаст сам Малкольм.

В 1973 году у The Stones тоже чувствовался серьезный рок-н-ролльный настрой. На пресс-конференции в Сиднее обдолбанный Кит Ричардс неуклюже прошел в зал, растянулся на диване и, скрестив ноги, закурил первую из бесконечной череды сигарету.

«Мы думали, что вы будете выглядеть по-другому, – спросил незадачливый журналист. – Вы так любите одеваться, Кит?»

«Может, это потому, что ты живешь здесь, а я живу в другом месте?» – отрезал Ричардс, и находящийся под кайфом Мик Джаггер покатился со смеху.

«У Австралии не очень хорошая репутация среди музыкальных групп, – добавил Ричардс, – в том, что касается гостеприимства. Вы – самая нерадушная страна».

Однажды у Малкольма появится веская причина согласиться с The Stones.