Текст книги "Полночь у Колодца Душ"

«До захода солнца ещё часа два, – подумал Бразил. – Вроде бы все правильно».

Наступила решающая минута. Для того, чтобы воспламеняющий механизм сработал, необходимо было сильно и резко рвануть спусковой крючок назад, Бразил знал, что если решится на это, то рискует потерять контроль над оружием; оно может даже подпрыгнуть и сжечь его самого. Вздохнув, он заставил себя успокоиться, упёр в левую переднюю ногу тыльную часть огнемёта, а правой ногой коснулся длинного, ничем не ограждённого спускового крючка, приспособленного для щупалец чиллианина.

Собравшись с духом, капитан резко дёрнул за спусковой крючок. Огнемёт немного подпрыгнул, но не упал.

Воспламеняющее устройство не сработало.

Он попытался сделать это снова. И снова потерпел неудачу – его копыто дрогнуло, и спусковой крючок отскочил в сторону. «Неужели у меня ничего не получится?» – подумал он про себя. Если нет, то участь его спутников решена.

Бразил сделал ещё одну попытку, вложив в рывок всю свою силу. Воспламеняющий механизм сработал, но оружие чуть не упало. Осторожно, не освобождая спусковой крючок, он вернул огнемёт в прежнее положение. Чуть левее дерева задымилась трава, кое-где показался огонь.

Наконец струя пламени сфокусировалась на дупле. Дым поднимался вверх, ноздри Бразила почуяли запах гари. Птицы вокруг кричали и ухали, лесные звери в панике искали укрытие.

И тут он услышал то, чего ждал: тоненький, старческий кашель.

У царицы роя было несколько вариантов спасения, но она в панике ползла на верхушку дерева, туда, где от ствола отходили четыре главные ветви. Полуслепая, слабая, она то и дело соскальзывала вниз, по-видимому, уже ничего не соображая от страха.

– Царица роя! – крикнул Бразил, продолжая поливать дерево огнём. – Сжечь мне тебя, или ты примешь мои условия под угрозой полного перевоплощения?

– Кто ты такой, чтобы говорить со мной подобным образом? – спросила царица, кашляя и стеная, но в то же время стараясь не уронить своё царское достоинство.

– Тот, кому ты причинила зло, тот, кто изгнал твоих предков с далёких планет! – смело ответил Бразил, одновременно прикидывая в уме, сколько же ещё будет действовать огнемёт. – Сдаёшься ли ты под угрозой полного перевоплощения?

Огромный жук, побеждённый дымом и пламенем, был не в состоянии перебраться на ветку и висел на дереве, цепляясь за него из последних сил. Бразил даже испугался, что он упадёт в огонь и не успеет сдаться.

– Я… я сдаюсь! – завопила царица роя. – Убери свой проклятый огонь!

– Скажи все полностью! – потребовал капитан.

– Сдаюсь под угрозой полного перевоплощения, будь всё проклято! – крикнула она в ярости.

В этот момент запас газа в баллончике иссяк, огнемёт чихнул и замолк. Бразил отпустил спусковой крючок и, поражённый, взглянул на пистолет. «Ещё несколько секунд, и я бы проиграл!» – подумал он.

– Спусти меня вниз, не то я сгорю! – крикнула царица. Ветки и ствол дерева по-прежнему были в огне, но пламя быстро угасало, оставляя после себя обуглившуюся чёрную древесину.

– Прыгай и осторожно опускайся на землю, – сказал ей Бразил. – Расстояние тебе известно.

Царица, конечно, могла сделать это и раньше, но жар и огонь всегда вызывали у этих созданий панику.

Шлёпнувшись на землю, она ещё несколько минут дрожала и трясла головой, наконец к ней вернулось самообладание, и она искоса взглянула на него своими старыми злобными глазами.

– Ты – олень! – От изумления царица роя чуть не задохнулась. – Как ты сумел снять чары? И вообще как тебе удаётся говорить?

– Твои чары не могут действовать на меня долго, – ответил Бразил. – Вот почему тот, кто прячется под этой скромной оболочкой, выше тебя. Но твоё заклятие пало на моих спутников, и ради них я приказываю тебе.

– У тебя есть только три желания! – прошипела царица, глядя на дымящееся дерево. – Тщательно обдумай их, чтобы я не убила тебя за то, что ты сделал с моим домом и моей честью!

– Будь проклята твоя честь! – с отвращением ответил Бразил. – Если бы она у тебя имелась, не было бы нужды молить о спасении. Запомни как следует: если ты не выполнишь эти желания, я превращусь в царицу роя, а ты – в оленя!

– Говори, что ты хочешь, чужак, – ответила злобная тварь. – Всё будет исполнено. Бразил уже тщательно всё обдумал.

– Первое, – сказал он. – Я и мои товарищи пересечём границу с Глмоном, беспрепятственно пройдя весь путь отсюда до границы.

Царица подняла брови и сказала:

– Принято.

– Второе. Чары с моих товарищей должны быть сняты, им надлежит вернуть все умственные способности и всю память, а также возвратить им первоначальный вид.

– Принято, – согласилась царица.

– Ты должна сделать так, чтобы, когда мы пересечём границу с Глмоном, все сведения о нас, наших поступках и нашем пребывании здесь были стёрты из вашей памяти, включая твою собственную.

– С удовольствием, – буркнула она. – Сделаю, когда стемнеет.

– До полуночи у Колодца Душ, – ответил Бразил. И царица смирилась. Стоило ей отказаться от выполнения любого из этих желаний или выполнить его не полностью, как первоначальное заклятие обращалось против неё самой.

* * *

Ночь наступила часа через два. Дерево все ещё дымилось, но за исключением этого дыма о состоявшемся сражении почти ничто не напоминало. Однако когда из тысячи нор, скрытых в окрестных деревьях, появился рой, феи почувствовали, что состоялась битва и что царица потерпела поражение. А поскольку их могущество зависело от её воли, они тоже вынуждены были смириться.

Во время пожара три самки антилопы разбежались, но их быстро нашли и без особого труда загнали в кольцо поганок.

Глаза царицы роя пылали ненавистью, но свои обязательства она собиралась выполнить в точности. Когда феи собрались в круге и завели свою странную песню, она объявила о первом желании чужаков – безопасном проходе до границы – и перешла ко второму.

– Пусть к троим, стоящим в круге, вернутся разум и тело в их первоначальном воплощении! – ехидно провозгласила она. Так, и произошло.

Бразил чуть не задохнулся, ругая себя за глупость. Он забыл о буквальном толковании желаний.

В круге стояла Вардия – не чиллианин, а такая, какую он видел на корабле, – девочка лет четырнадцати, с бритой головой.

Рядом с ней, ещё более смущённая, стояла By Чжули, несомненно, здоровая и не поддающаяся пороку, с длинными чёрными волосами и неплохой, но уже несколько отвислой грудью.

Кроме них, в круге оказался незнакомец – мальчик возраста Вардии, коротко стриженный, не достигший половой зрелости, ростом около ста пятидесяти сантиметров, мускулистый и очень хорошо сложенный.

– Ну что же, юный господин Варнетт, – сказал ошарашенный Бразил. – Полагаю, вы появились очень вовремя.

ЭК'Л

Провидец с Опорой и слелкронианин в теле Вардии разглядывали скалистые горы, обрывающиеся прямо в море. Им был виден узкий каменистый пляж, далеко в воде просматривались рифы – следы давно угасшей вулканической деятельности. Небо было свинцово-серым, а воздух – ужасно холодным из-за близости океана.

– Скоро пойдёт дождь или снег, – заметил Хаин, стоявший позади них. – Нам лучше двинуться в путь.

– Мы можем не забираться в горы? – опасливо спросил слелкронианин. – По берегу идти намного дольше, но это безопаснее.

– Согласен, – уверенно ответил Опора, – дружище Хаин может держаться на отвесных стенах и в случае необходимости перенесёт нас всех. Поэтому дорога вдоль берега, хотя и выглядит так, будто идти по ней ужасно трудно, на самом деле одна из самых лёгких. По воде всего в нескольких метрах от берега проходит граница с соседним гексом. Там обитают иранки – создания, встреча с которыми надолго портит настроение; они – плотоядные, но дышат в воде и скорее всего не потревожат нас, если только мы не вздумаем поплавать.

– Надвигается туман, – сказал Скандер. – Пора уходить.

– Пора так пора, – отозвался северянин, и они двинулись вниз, к пляжу.

Идти было легко, разговаривать – не очень. Время от времени пляж уходил под воду, но проблем не возникало, так как Хаин, хотя это и занимало массу времени, переносил их одного за другим по скалистому склону.

За какие-нибудь три дня, несмотря на холодный ливень, они проделали почти три четверти пути до границы с Глмоном. Единственными существами, которых они увидели за это время, были миллионы морских птиц, яростно протестовавших против вторжения незваных гостей. Пару раз им показалось, что они заметили нечто гигантское, с огромными белыми крыльями, парящее над вершинами гор, но близко эти существа не подлетали, так что никто не был уверен, что не ошибся.

Единственный неприятный случай произошёл в тот день, когда пляж оборвался на несколько километров и Хаину пришлось тратить около часа на переход в один конец.

Вначале Хаин отправился со слелкронианином и снаряжением, оставив Провидца с Опорой и Скандера на пляже.

Скандер жевал какую-то сушёную рыбу, явно не интересуясь ни скоростью, ни сложностью переправы. Убедившись, что Хаин, ползущий по скалистому обрыву, исчез из виду и ничего не слышит, он взглянул на Опору. Отличить у этого создания перед от зада было трудно, даже если бы Скандер твёрдо знал, что у северянина они имеются.

Медленно, почти незаметно, Скандер начал сползать в море.

Когда до воды оставалось меньше пяти метров, Опора заметил это и молниеносно бросился к профессору.

– Остановитесь! – крикнул он. – Или мы сами вас остановим!

Скандер заколебался, но продолжал ползти к столь соблазнительным волнам.

Ярко мерцающие огоньки Провидца заблистали с особой силой, из сверкающего шара вылетела молния и с треском вонзилась в песок перед самым носом русалки. Скандер вздрогнул, но не остановился.

Вторая молния поразила Скандера в спину. Он вскрикнул, застыл у самой воды, пустые глаза уставились в небо, и лишь вздымавшаяся грудь свидетельствовала о том, что он жив.

Опора остановился у неподвижного тела.

– Мне было интересно узнать, как долго ваш разум сможет находиться под этим дурацким гипнозом, – произнёс он присущим ему спокойным, монотонным голосом. – Но вы забыли урок, который преподал вам слелкронианин. Не волнуйтесь – вскоре вы сможете двигаться. Впрочем, будь напряжение чуть повыше, ваше сердце остановилось бы навсегда. Единственная причина, по которой вам оставили жизнь, состоит в том, что вы нам нужны. То же самое относится к остальным: Хаин необходим для переноски грузов, слелкронианин – потому, что его могущество может пригодиться в трудную минуту. Скоро вы придёте в себя. Но помните! Если захотите удрать, вы станете мне не нужны. Если мы будем поставлены перед выбором – лишиться вас или убить, то, вероятнее всего, вы умрёте. Теперь вы можете двигаться, но делайте это разумно. Ну как, не станем рассказывать об этом эпизоде нашим спутникам?

Когда к Скандеру вернулась способность двигаться, он сдался. Опора продолжал контролировать все его действия, и Скандер не сомневался, что угодил в капкан.

Хаин вернулся через два часа и после короткого отдыха был в состоянии забрать их обоих.

– Мы уже почти дошли, – сообщил им аккафианин. – Вы увидите этот проклятый гекс, когда мы завернём за скалу. Он выглядит как часть самого ада.

Хаин оказался прав. Когда береговая линия повернула на северо-запад, перед ними открылся Глмон; последняя гора Эк'ла немного вдавалась в его территорию. Это был край гонимых ветром песков и песчаных дюн, простиравшихся во всех направлениях и спускавшихся прямо к океану. Нигде не было никаких признаков воды и растительности, ничто не прерывало однообразия оранжевых и пурпурных песков, носившихся в нескончаемом вихре.

– Вы и в самом деле настолько безумны, что намереваетесь отправиться туда добровольно? – медленно произнёс Хаин, обращаясь скорее к самому себе, чем к остальным.

– Там вообще нет воды, – вздохнул Скандер.

– И нет почвы. Ничего, кроме песка, – печально добавил слелкронианин.

– Первое поистине приятное место, которое мы видим на Юге, – сообщил им Опора.

Скандер немедленно повернулся в его сторону.

– Как нам следует двигаться дальше, о вождь? – спросил он с сарказмом.

– Придерживаясь берега, – небрежно ответил северянин. – Хаин по-прежнему сможет ловить рыбу. Слелкронианину придётся обойтись без витаминов день или два, но зато он получит вдоволь солнца. Запаситесь водой в ручье, что течёт вон там, сзади, – посоветовал Опора живому растению.

Когда слелкронианин послушался совета, Скандер спросил:

– А как вы, Опора? Или вы вообще не едите?

– Разумеется, едим, – ответил тот. – Кремний. Что вам ещё угодно знать?

Через несколько минут они пересекли границу и сразу попали в знойное лето; несущийся вихрем песок проникал в рот, ноздри, уши, засыпал глаза.

Горы Эк'ла были ещё видны, когда им пришлось сделать остановку. Скандер рухнул на горячий песок и в изнеможении покачал головой.

– Что за создания могут существовать в этом аду? – пробормотал он в раздумье. аду?

Словно в ответ из песка вынырнула маленькая головка. И через мгновение перед удивлёнными путешественниками вырос двуногий зелёный динозавр в метр высотой, с плоской головой, короткими, похожими на обрубки руками, оканчивающимися крошечными, почти человеческими пальчиками.

На нём были жилет цвета ржавчины и такая же куртка. Подойдя поближе, динозавр обвёл их выпуклыми глазами и внезапно, опершись на свой хвост, принял вольную позу.

– Эй, приятели, – бросил он небрежно, причём голос, казалось, исходил из глубины его глотки. – Вы – хорошие или плохие парни?

ИВРОМ

– Возвращение вам облика, который именуется человеческим, имеет определённые недостатки, – пожаловался оставшийся огромным оленем Натан Бразил, когда они двинулись в путь. Тюки теперь тащил он один, так как никто другой даже не мог поднять столь тяжёлый груз.

– Судя по вашему тону, проблемы возникли у вас, – ответила By Чжули. – Хотя именно мы совершенно голые, и ничто из одежды, которая лежит в тюках, нам не подходит.

– Не говоря уже о голоде, боли и холоде, – вмешалась в разговор Вардия. – Я уже забыла эти ощущения, и они мне совершенно не нравятся. В облике чиллианина я была счастлива.

– Но как это получилось? – спросила Вучжу. – Как могли вещи, созданные марковианским мозгом, оказаться такими недоделанными?

– Почему бы вам не спросить об этом у Варнетта? – огрызнулся Бразил. – Ведь именно он заварил всю кашу.

– До чего же вы все мелочные! – мрачно откликнулся Варнетт. – И вопите о разных глупостях. Я мог летать и узнал, что такое секс. А теперь я снова в этом недоразвитом теле.

– Вовсе не в недоразвитом, – возразил Бразил. – Ваше развитие задерживали химические препараты, но теперь они удалены из вашего организма. Точно так же, как губка у Вучжу. Вы будете созревать нормально пару лет, в соответствии с вашими генами и рационом питания. И, насколько я помню, у вас будет весьма привлекательная внешность, поскольку вы происходите от Иэна Варнетта. Он был редкий бабник – особенно ему нравились женщины-математики.

– Вы знали Иэна Варнетта? – удивился мальчик. – Но ведь с тех пор, как он умер, прошло почти шесть столетий.

– Знал, – задумчиво произнёс Натан Бразил. – Он заразился во время великого эксперимента на Мавришну. Это была напрасная потеря, Варнетт, – я читал показания, которые вы дали в Зоне.

– У Варнеттов на Мавришну всегда были трудности, – блеснул глазами дубликат великого математика. – Три или четыре попытки, предпринимавшиеся до меня, закончились неудачно, и я оказался первым, кто почти через столетие повторил такую попытку. Варнетт понадобился им снова, во всяком случае, его потенциал. Я был не первым человеком, которому поручили помешать истинной деятельности Скандера, – немало искусных агентов складывали картину воедино. Меня готовили для решения других, более частных задач, но я уже глубоко влез именно в эту проблему. Тогда меня отправили на Далгонию, чтобы выяснить, смогу ли я положить конец работе Скандера; при этом те, кто меня туда посылал, рассчитывали, что независимо от того, добьюсь ли я успеха, или нет, по возвращении они сумеют заполучить меня снова.

Они шли вдоль берега, не встречая никаких препятствий, как того и требовало желание, высказанное феям.

– А как много вы знаете, Варнетт? Так сказать, обо всём этом? – спросил Бразил.

– Когда я увидел клетки далгонийского мозга в памяти компьютера, я понял, что существует какая-то математическая связь между последовательностью и порядком энергетических импульсов, – вспоминал мальчик. – Потребовалось три часа, чтобы определить эту последовательность, и ещё час или два, чтобы закрепить успех с помощью находившихся в лагере компьютеров. Мне нужно было убедиться, что данные формы энергетических колебаний не имеют ничего общего с уже известными, кроме того, процесс превращения энергии в материю и обратно, протекавший в клетках, был хорошо наблюдаем. Я сравнил увиденное с тем, что, согласно нашей теории, должно было явиться причиной отсутствия предметов материальной культуры марковиан. Так вот, планетарный мозг создавал все, чего они желали, им стоило лишь потребовать или, возможно, просто подумать об этом. Однако как осуществлялся процесс материализации желаний, я по-прежнему не имею понятия.

– Вы имеете в виду, что это напоминало наложенные на нас чары: стоило им захотеть чего-нибудь – и оно появлялось?

– Да, именно так, – подтвердил Варнетт. – Подобная концепция становится возможной при условии, что фактически ничего реального не существует. Мы, этот лес, этот океан, эта планета, даже это солнце созданы с помощью математической структуры. Во Вселенной нет ничего, кроме единого энергетического поля; всё остальное берет эту энергию, преобразует её в материю или в другие формы энергии и обеспечивает их стабильность. Такова реальность – преобразованная и стабилизированная первичная энергия. Но эти структуры испытывают постоянное напряжение, они словно сжатая пружина. Если энергия не находится под жёстким контролем, она стремится вернуться в своё естественное состояние. Феи определённым образом контролируют данный процесс. Этого недостаточно, чтобы вызвать серьёзные изменения, но достаточно, чтобы чуть-чуть нарушить равновесие, изменить реальность. Это и есть магия.

– Я не совсем поняла то, о чём ты рассказывал, – включилась в разговор Вучжу, – но, кажется, основную идею уловила. Ты утверждаешь, что марковиане были богами и могли делать или иметь все, чего бы они ни пожелали.

– Примерно так, – согласился Варнетт. – Боги реально существовали, и они сотворили всех нас или по крайней мере создали условия, в которых мы могли развиваться.

– Но ведь это было бы последней победой разума! – запротестовала Вардия. – Если это правда, то почему марковиане вымерли?

Вучжу понимающе улыбнулась и взглянула на Бразила, который некогда был в их группе единственным человеком.

– Я слышала, как кто-то объяснял, почему они умерли, – ответила девушка. – Когда марковиане достигли вершины, на них обрушились уныние и скука. Тогда они создали новые миры, новые формы жизни и ушли со сцены, завещав этим новым формам начать всё сначала.

– Что за ужасная мысль! – с отвращением воскликнула Вардия. – Это означает, что наш собственный народ, достигнув в конце концов божественного уровня, захочет покончить жизнь самоубийством или вернуться к примитивной жизни, чтобы полностью начать всё сначала! Это сводит на нет все революции, всю борьбу, всю боль, все великие мечты! Это означает, что жизнь бесцельна!

– Нет, не бесцельна, – неожиданно вмешался Бразил. – Вы просто ничего не поняли. Это означает, что не стоит своими собственными руками делать свою жизнь бесцельной или бесполезной, а ведь именно так поступает подавляющее большинство людей. Вот почему нет никакой разницы – живёт или умирает девяносто девять процентов человеческой, или любой другой, расы. За редким исключением их жизнь пуста, бессодержательна, непродуктивна. Они никогда не мечтают, никогда не читают и никогда не стремятся понять мысли других, никогда не испытывают всепоглощающее чувство любви, которое заключается не только в том, чтобы любить самому, но и быть любимым. Вот высшая цель жизни, Вардия! Марковианам она была неведома. Взгляните на этот мир, на наши собственные миры – все они являются отражением марковианской реальности, которая в конечном счёте базируется на материалистической утопии'. Марковиане были похожи на человека, владевшего невероятным богатством, может быть, даже целой планетой, сотворённой по его вкусу, на человека, к услугам которого были все мыслимые материальные ценности и которого тем не менее в одно прекрасное утро находят мёртвым, перерезавшим себе горло. Все его мечты исполнились, но теперь здесь, на вершине, он одинок. Ведь чтобы подняться на эту вершину, ему пришлось отказаться от истинных ценностей. Он убил в себе гуманность и духовность. О, он любил – и покупал то, что любил. Но он не смог купить ту любовь, которую так жаждал, он покупал лишь услуги. Когда он получил то, чего добивался всю жизнь, он, подобно марковианам, обнаружил, что на самом деле у него вообще ничего нет.

– Я не согласна с этой теорией, – решительно заявила Вардия. – Богач мог совершить самоубийство из-за чувства вины, которое он испытывал оттого, что имел все, в то время как остальные голодали, а отнюдь не из-за какой-то жажды любви. Это слово бессмысленно.

– Если кто-то действительно считает, что любовь бессмысленна, или абстрактна, или не правильно понята, тогда существование этой личности или расы тоже бессмысленно, – ответил Бразил. – В давние времена на Старой Земле некая группа людей говорила: «К чему человеку завоёвывать целый мир, если он при этом потеряет собственную душу?» Впрочем, никто их не слушал. Забавно – многие годы я не вспоминал об этой группе. Они говорили:

«Бог есть любовь»; они обещали рай тем, кто верит во всеобщую любовь, и ад – тем, кто любить не может. Впоследствии они слишком увлеклись мирскими делами, их идеи были забыты, и после них остались лишь предметы материальной культуры. Подобно марковианам, они придавали большее значение вещам, чем идеям, и, подобно марковианам, умерли ради них.

– Однако марковианская цивилизация, несомненно, была божественной, – сказала Вардия.

– Она была адской, – решительно заявил Бразил. – Понимаете, марковиане получили всё, о чём их предки могли только мечтать, но этого им было недостаточно. Они знали: что-то упущено. Марковиане исследовали, искали ощупью, допытывались, всячески старались выяснить, почему их народ несчастен, но, поскольку они не могли выйти за рамки собственной структуры, у них ничего не получалось.

В конце концов они решили вернуться назад и повторить эксперимент, не понимая, что он тоже обречён на неудачу, так как наша с вами Вселенная, явившаяся результатом этого эксперимента, при всём многообразии облика и форм составляющих её элементов была создана по их образу и подобию. Они даже не позаботились о том, чтобы начать всё с чистого листа: они использовали самих себя в качестве прототипов для создававшихся ими рас и скопировали Вселенную, в которой жили, развивались и умирали. Вот почему повсюду сохранились марковианские города и управлявший ими мозг.

– Мне кажется, я вас понял, – волнуясь, сказал Варнетт. – Если вы правы, то Мир Колодца, в котором мы находимся, не только давал возможность проводить лабораторные испытания новых рас и среды их обитания, но и контролировать их!

– Верно, – мрачно подтвердил Бразил. – Все, созданное в лабораторных условиях, контролировалось и поддерживалось в должном состоянии с помощью автоматики. В основном это касалось рас, созданных в последнюю очередь, потому что осуществлять над ними подобный контроль было гораздо проще.

– Но ведь здесь, как я слышал, наша раса сама себя уничтожила, – возразил Варнетт. – Означает ли это, что на нас подобное не распространяется? Или лучшее, что мы можем сделать, – это уничтожить самих себя, уничтожить остальных или, может быть, достичь уровня марковиан и довести себя до самоубийства? Имеется ли вообще какая-то надежда?

– Имеется, – спокойно ответил Бразил. – Помните, я рассказывал о некоем религиозном учении на Старой Земле? Ну так вот, его приверженцы утверждали, что Их Бог послал к людям своего сына, идеального человека, душа которого была полна доброты и любви. Не касаясь вопроса о его божественном происхождении, скажу, что такой человек действительно существовал – я наблюдал за ним, когда он пытался научить кучу обывателей отказаться от материальных благ во имя любви.

– И что с ним произошло? – спросила Вардия, увлечённая рассказом капитана.

– Одни его последователи отказались от него, так как он не собирался править миром. Другие использовали его риторику в политических целях. В конце концов он стал чересчур сильно мешать власти, и его убили. Эту религию, подобно прочим религиозным учениям, основанным другими представителями нашей расы в иные времена, за какие-то пятьдесят лет политизировали. О, у этого человека остались преданные последователи, во многом похожие на него. Но им никогда не принадлежало руководство этой религией, и по мере того как она постепенно превращалась в государственную, они сходили со сцены или оказывались в изоляции. То же самое произошло с человеком, родившимся на несколько столетий раньше и за тысячи километров оттуда. Он не умер насильственной смертью, но его последователи заменили идеи вещами и использовали поиски любви и совершенства в качестве социального и политического тормоза, чтобы оправдать мучения человечества. Нет, религиозные пророки, поступавшие таким образом, рассуждали по-марковиански, оперировали политическими категориями; например, основатель коммунизма страдал, видя материальные лишения человечества. Он мечтал о цивилизации, подобной марковианской, и начал строить коммунизм. Он добился огромных успехов, так как призывал к тому, что был в состоянии понять любой, – к созданию материальной утопии. Ну что ж, он может её получить.

– Стойте, Бразил! – воскликнул Варнетт. – Вы говорите, что жили в те времена, когда жили все эти люди. Но это происходило тысячи лет назад. Каков же в таком случае ваш возраст?

– Я отвечу вам у Колодца Душ, – усмехнулся Бразил, – но не раньше. Если мы не доберёмся туда прежде Скандера и компании, тогда это вообще не будет иметь никакого значения.

– Вы хотите сказать, что они смогут занять место марковиан и изменить уравнения? – в ужасе спросил Варнетт. – Одно время я думал, что тоже могу это сделать, но логика подсказала мне, что я ошибался. Мой народ – мой бывший народ, ночной – согласился со мной. Как только пришло известие о том, что это может попытаться сделать Скандер, они послали меня, чтобы помешать ему. Наш таинственный осведомитель посоветовал мне присоединиться к вам.

– Тогда как могло… – начал Бразил, но тут же замолчал, что-то соображая. Внезапно из коробочки, укреплённой между его рогами, донёсся смешок. – Конечно! Каким же я был идиотом! Готов держать пари, что этот сукин сын установил подслушивающие устройства во всех посольствах Зоны! Я просто забыл, как он хитёр!

– О ком вы говорите? – с раздражением спросила Вучжу.

– О третьем игроке. О том, кто предупредил Скандера о предстоявшем похищении и направил Варнетта к нам. Он всё время знал, где находятся Варнетт и Скандер. Как обычно, он хотел лишь явиться за наградой. Я был его страховым полисом на тот случай, если произойдёт что-нибудь непредвиденное. И оно произошло. Скандер был похищен и тем самым вышел из-под контроля. Тогда он стал задерживать то одну, то другую группу на пути к Колодцу, чтобы обе они прибыли туда примерно в одно и то же время, а он бы уже ждал на месте. Он предупредил Скандера, и у меня появилось время, чтобы отправиться в Чилл и почти сравняться с теми, кто находился по ту сторону океана. Когда нас схватили мурни, он нажал на чиллиан, и те надавили на Страну, уговорив её власти задержать вторую группу до тех пор, пока мы опять с ними не выровняемся. Не удивлюсь, если он повлиял и на фей – может быть, группа Скандера где-то застряла!

– О ком, чёрт возьми, вы говорите, Натан? – упорствовала Вучжу.

– Послушайте! – сказал Бразил. – Это – Глмон, последний гекс перед экватором! Видите выжженный красноватый песок? Он простирается на два гекса в ширину и на полгекса в длину.

– Что простирается? – продолжала свои расспросы Вучжу.

– Колодец, – поколебавшись, ответил Бразил. – Если я не ошибаюсь, то где-то в этой выжженной солнцем пустыне мы на него наткнёмся.

– Мы пересечём границу сегодня? – спросил Варнетт, поглядев на солнце, склонявшееся к горизонту.

– Да, пожалуй, так будет лучше, – ответил Бразил. – В Глмоне, наверное, адская жара; моя меховая шуба меня просто убьёт, а ваши обнажённые тела поджарятся. Поэтому имеет смысл пройти за ночь столько, сколько мы сумеем, придерживаясь берега океана. Дневное время может оказаться непригодным для путешествия.

На лице Вучжу появилось недовольное выражение, но Бразил торопил их, и через несколько минут группа пересекла границу.

Жара окутала их, словно гигантское пуховое одеяло, влажность вблизи океана оказалась очень высокой. Вскоре они уже еле двигались: трое людей обильно потели, а Бразил тяжело дышал, свесив язык. Сумерки принесли им некоторое облегчение, и было решено устроить небольшой привал.

Выражение лица Вучжу немного изменилось, теперь оно явно свидетельствовало о том, что она не прочь задушить Бразила собственными руками. Усевшись в раскалённый песок обнажённым задом, она продолжала настаивать на своём.

– Кто этот таинственный третий, Натан? – спросила она, тяжело дыша.

Олень страдал от жары больше других, но спокойно произнёс своим механическим голосом:

– Единственный, кто твёрдо знал, что я вынужден буду искать Скандера и что, прежде чем куда-то двинуться, я отправлюсь к вам, в Диллию; единственный, кто мог сообщить Варнетту о том, где следует меня искать и почему. В прежние дни он был пиратом. Ему абсолютно нельзя верить, если, действуя против вас, он может заработать хотя бы грош. Вот это я и забыл: ставки здесь слишком высоки; тут пахнет такой потенциальной прибылью, что трудно даже представить. Он обещал мне, что я смогу получить помощь от представителей всех рас, но, как оказалось, доверять не следовало никому, включая его самого. Он рассчитывал, что я не распознаю в нём врага, поскольку раньше мы были добрыми друзьями и я ему обязан. Он был почти прав.

До Вучжу наконец-то дошло. Просияв, девушка воскликнула:

– Ортега! Ваш друг, которого мы встретили в Зоне!

– Шестирукий моржовый змий? – спросила Вардия. – Это он стоит за всем этим?

– Не за всем этим, – послышался у них за спиной небрежно роняющий слова мужской голос, в котором сочетались властность и чувство собственного достоинства. – Но он по-прежнему счастлив оттого, что всё идёт так, как надо.