Текст книги "Властелины Срединной Тьмы"

10. ЗОЛОТЫЕ ПТИЦЫ ЛАСЛО ЧЕНА

На четвертый день после того, как он украл и использовал ментопринтер, Козодой вместе со своим маленьким племенем угодил в ловушку, расставленную ему Вороном и его чернокожей спутницей.

За эти три дня от восторженного ученого, мечтающего спасти человечество, не осталось и следа. Теперь он понимал, что его прежняя жизнь была лишь бледной тенью настоящей жизни, жалкими потугами одинокого и разочарованного мужчины среднего возраста оставить о себе хоть какую-то память, чересчур громко называемую "следом в науке". То, что раньше значило для него так много, теперь потеряло всякую ценность.

Программа позволила им невероятно быстро достичь поразительного уровня самообеспечения, и Козодой, насколько возможно, воздерживался от любых встреч с людьми. Он даже ни разу не воспользовался случаем выменять что-нибудь на остатки виски, как собирался вначале, потому что это было просто ненужно. Мелочи его не интересовали, а с одеждой и, может быть, оружием можно было пока не торопиться. Перед ним открывались новые перспективы, куда соблазнительнее тщеславных усилий оставить свою пометку на полях будущей книги истории. У него был шанс начать все сначала и в определенном смысле вновь стать молодым.

Танцующая в Облаках не задумывалась о таких вещах, ей просто хотелось быть рядом с ним. До сих пор толком не понимала, что они делают и почему. Сперва она привязалась к нему, потому что он был добр и нежен, потом они полюбили друг друга и поженились – обычное дело. Она понимала, конечно, что он узнал некую опасную тайну, но это ее не смущало. Что бы ни случилось, она решила разделить с ним его судьбу, а решив, больше уже не возвращалась к этому вопросу. Иногда ей было немного обидно, что он так недолго принадлежал ей безраздельно, но ведь там, в Иллинойсе, когда они взяли с собой Молчаливую, именно ей принадлежало право вето и она по собственной воле не воспользовалась им. До встречи с Козодоем жизнь Танцующей в Облаках трудно было назвать счастливой, но то, что пережила Молчаливая, не могло ей присниться и в страшном сне. Жалость быстро переросла в уважение к этой странной татуированной женщине; Танцующая в Облаках с легким сердцем участвовала в обряде смешения крови, а теперь считала, что Молчаливая – одной крови с ней и они принадлежат друг другу в не меньшей степени, чем Козодою.

Единственным способом узнать что-то о Молчаливой были вопросы, на которые можно ответить только "да" или "нет", но узнавать, строго говоря, было особенно нечего. У нее не сохранилось никаких воспоминаний о прошлом, она забыла своего ребенка и даже то, что когда-то могла говорить. Безусловно, это было к лучшему, ибо, если бы эти страшные вещи вдруг всплыли в ее памяти, она наверняка бы сошла с ума. Родного языка она тоже не помнила и думала, по сути дела, на разношерстной смеси слов и понятий, почерпнутой из нескольких десятков самых разных наречий. Даже английский "Кросс" не всегда мог помочь ей понять Козодоя или Танцующую в Облаках, потому что се словарный запас был ограничен, а грамматика предельно проста.

Мир в ее представлении делился на селение Иллинойс, которое она страстно ненавидела, и Иное Место, откуда приходили и куда уходили все чужестранцы. Она до сих пор пребывала в полнейшем изумлении, оттого что это Иное Место оказалось таким обширным и интересным.

Когда она увидела, какую игру затеял ее хозяин со своими пленниками, то сразу поняла, что в итоге мужчина будет убит, а женщина станет такой же, как она. С этого момента она помышляла только о том, чтобы помочь им бежать, и надеялась, что они возьмут с собой и ее. Она привыкла считать себя собственностью, но предпочитала быть собственностью Козодоя, человека красивого и отважного, в ком она разглядела нежность, а кроме того, и грусть и боль, затаенные глубоко в сердце. Она никогда не думала, что может стать его женой – у нее даже не было представления о том, что такое жена, – но она понимала, что это уравнивает ее с Танцующей в Облаках, и гордилась этим.

Однако она вовсе не была несмышленой, как могло показаться на первый взгляд, – просто чудовищно невежественной. У нее не было даже элементарных представлений о племени и культуре, которые в той или иной степени знакомы даже последнему бродяге. Вместе с тем она понимала, что сейчас поднялась выше, чем могла себе представить даже в самых смелых мечтах, и всеми силами хотела сохранить это положение вещей. Ее спутники стали для нее воистину всем, и она не смогла бы покинуть их даже под угрозой собственной гибели.

Они приближались к очередной излучине; в отдалении, за деревьями, блестела вода, и Козодой с досадой подумал, что опять придется перетаскивать каноэ через песчаную косу между старицей и новым руслом реки.

Внезапно раздался громкий звук, словно бы распрямилась огромная пружина. С деревьев вспорхнули испуганные птицы, и почти в тот же миг невидимая рука остановила каноэ и опрокинула его.

Вынырнув, Козодой глотнул воздуха, огляделся и с облегчением увидел, как рядом из воды появились еще две головы.

– К дальнему берегу! – крикнул он женщинам. – Забудьте про каноэ!

Звук повторился, и на этот раз удар оказался сильнее. Разваливаясь на куски, каноэ взлетело в воздух и снова рухнуло в воду бесформенной грудой обломков.

Козодой и обе женщины достигли прибрежной отмели и выбрались на берег почти одновременно. Оставаться здесь было немыслимо: новый удар мог обрушиться на них в любое мгновение.

Программа выживания требовала разделиться, чтобы сбить погоню со следа, но чувство семьи пересилило. На тонкой почве не было ни скал, ни пещер – никакого укрытия. Им оставалось только бежать, не теряя друг друга из виду.

– Правильно, Козодой. Все бежишь, – иронически произнес незнакомый голос. Усиленный мегафоном, он доносился, казалось, отовсюду. – Продолжай в том же духе и увидишь, что река сыграла с тобой злую шутку. Здесь она делает петлю. Если пойдешь направо, то убедишься, что вода окружает тебя с трех сторон, ну а слева тебя ожидает сюрприз.

Они бежали, не обращая внимания на голос, покуда, как он и предсказывал, не выскочили на берег. Раздался уже знакомый звук, и перед ними взметнулась стена воды, словно поднятая огромной рукой. Намек был недвусмысленным: здесь им не переплыть.

Козодой остановил женщин и подозвал их к себе.

– Бесполезно, – сказал он, тяжело дыша. – Каким же я был дураком, черт побери! Нам приготовили лопушку и преспокойненько дожидались, когда мы и нее попадемся!

– Мы должны пробиться с боем или умереть сражаясь! – храбро ответила Танцующая в Облаках, и Молчаливая кивнула в знак согласия.

Ну как им объяснить про инфракрасные датчики, про то, что других людей поблизости наверняка нет, а они трое видны как на ладони? Как рассказать им о силе оружия, которым располагает враг?

– Нет, – ответил он. – Вспомни собственные слова о безрассудном воине. Быть может, это будет славная смерть, но, к сожалению, бессмысленная. Нам противостоит не Ревущий Бык и его иллинойский сброд; это даже не племя в нашем понимании. Они могут на расстоянии причинить нам такую боль, что мы потеряем сознание, даже не успев вступить в бой. Нечего и думать победить в таком сражении. Но в конце концов это люди, а не демоны, и значит, существует хотя бы крошечная возможность договориться.

Танцующую в Облаках его слова не убедили.

– Но…

– Для вас обеих я муж и вождь! – рявкнул Козодой. – Вам сохранят жизнь, если пожелаете. Им нужен только я. Уходите немедленно – или повинуйтесь! Только так, и не иначе!

Танцующая в Облаках, нахмурившись, искоса взглянула на Молчаливую, но, прочитав на ее лице ответ, уступила и повернулась к Козодою:

– Говори, муж и вождь. Мы с тобой.

Козодой оглядел притихшую, неподвижную топь.

– Ладно! – прокричал он. – И что дальше? Выходить с поднятыми руками? Или у вас разработан особенный ритуал?

Преследователь появился внезапно и так тихо, что, несмотря на программу и опыт, они не услышали его приближения. Он был невероятно безобразен, и оружие, которое он держал в руках, совершенно не вязалось с его обликом и одеждой.

– Ты напрасно кричал, – миролюбиво заметил Кроу. – Я все время был рядом. Мое имя – Ворон. Козодой пристально взглянул на него:

– Должно быть, я кому-то здорово понадобился, раз они послали Кроу так далеко на юг. Тебе здесь не жарко?

– Я почти сварился. – Ворон пожал плечами. – Но это часть моего образа, знаешь ли. Не скажешь ли ты своим дамам, чтобы они не делали глупостей, иначе я разом вырублю вас всех?

– В этом нет нужды, Кроу. – Танцующая в Облаках вложила в последнее слово все презрение, на которое была способна. – Мы тебя понимаем.

Ворон был на мгновение ошеломлен, но потом кивнул:

– Ага, в упаковке нашелся и английский "Кросс", не так ли? А как тебе понравилась программа "Выживание"? Я сам участвовал в ее разработке, вот почему смог вычислить, как ты поведешь себя. Но, черт побери, в ней, похоже, есть кое-какие изъяны. В конце концов ты все-таки попался.

Козодой был сокрушен, хотя из гордости старался сохранять невозмутимость. Бегство, борьба и любовь, вкус свободы – все оказалось напрасно.

– Если бы ты не держался реки, тебе, пожалуй, удалось бы ускользнуть, – заметил Ворон. – Системе пришлось бы послать за тобой Вала, но в глухих дебрях бессильны даже они. Конечно, с этой размалеванной красоткой вы были слишком заметны, но любая маломальская одежда могла бы поправить дело. – Он вздохнул. – Ну, пошли. У нас мало времени.

– А ты не боишься, что я расскажу тебе, почему за мной охотятся? – спросил Козодой. Это было его последнее оружие, но на Кроу оно не произвело никакого впечатления.

– Ну, мне чертовски любопытно, ты это имеешь в виду. Твои откровения причинят мне немало забот, но все же значительно меньше, чем тебе. Видишь ли, они знают, что ты это знаешь, и Главная Система тоже знает. Факт. Но никто не узнает, в курсе ли я, пока не сунет тебя под ментопроцессор, а поскольку ты у меня в руках, я успею принять меры.

Козодой был смущен и озадачен.

– Кого ты имеешь в виду? – спросил он. – Кто такие "они"? И в конце концов сам-то ты кто такой?

– Ловкий человек с большим честолюбием, – ответил Кроу. – Мои коллеги пригнали тебя прямехонько мне в лапы, а когда я доставлю тебя по назначению, меня ждет большой куш, даже если и придется с кем-нибудь поделиться.

Даже Танцующая в Облаках начала понимать, в чем дело.

– Так ты не из Консилиума? – с подозрением спросила она.

– Ну, в определенном смысле я все-таки оттуда. Официально я работаю на Агентство Кроу, которое по контракту сотрудничает с Консилиумом. Но этот случай – исключительный. Ты слишком важная персона, чтобы доверять тебя всяким недоумкам. Кстати, я уверен, что Вал уже идет по вашему следу, но это не имеет особого значения. Оставим его здесь, пусть побегает по кругу. Пока они сообразят, в чем дело, мы свое уже сделаем.

Козодой не знал, радоваться ему или огорчаться. Он готовился противостоять логике Главной Системы, а теперь оказался целиком и полностью зависящим от милости некой неизвестной третьей стороны.

– На кого ты работаешь?

– На того же, на кого работала связная. Как ты знаешь, она потерпела аварию. Я предполагаю, что она вышла на тебя и все тебе рассказала.

– Она умерла, – сказал Козодой. – Может быть, через день или два после того, как приземлилась. Скорее всего от ран. Я нашел тело и бумаги.

– Вот как… И разумеется, ты их прочел.

– Ты же знаешь, что да.

– До этого момента не знал. Ну что ж, спасибо. Значит, еще не все потеряно. Ну, пошли. Мне как-то не хочется встречаться с Валом. У нас еще будет время углубиться в историю.

– И мы? – спросила Танцующая в Облаках.

– Само собой, леди. Вы трое – это как раз то, что мне нужно.

В душе Козодоя страх постепенно начал уступать место гневу. Одно дело, когда за тобой охотится Консилиум, и совсем другое – когда это какой-то наемник, искатель награды. Это было унизительно, и к тому же нагота, совершенно неуместная в обществе человека такого рода, усугубляла это чувство.

Лагерь Ворона, расположенный в самом центре полуострова, охваченного излучиной реки, представлял собой небольшой переносной жилой купол, ощетинившийся антеннами и детекторами, и, увидев его, хайакут сообразил, что преследователи наверняка немногочисленны: всей операцией можно было управлять дистанционно прямо отсюда. Оборудование у них было первоклассное, по меньшей мере на уровне Высшего Консилиума, и он задумался о том, как Ворон умудрился получить его без санкции высокого начальства.

Ответ обнаружился, когда навстречу им вышла напарница Кроу. Танцующая в Облаках и Молчаливая уставились на нее со страхом и удивлением. Им никогда еще не приходилось видеть такой загадочной, такой высокой, такой сильной – и такой черной женщины.

Здесь, в Северной Америке, Манка Вурдаль частенько наблюдала подобную реакцию, и всякий раз она доставляла ей удовольствие. Местные жители не знали, человек она или демон, да по правде говоря, и сам Ворон, проведя в ее обществе пару недель, уже не мог бы сказать с уверенностью. Она была горда, тщеславна, аристократична – и не делала различий между добром и злом. Ворону, что да, то да, за хорошую плату приходилось заниматься всякими делами, но он всегда знал, хорошо он поступает или плохо, – другое дело, что он все равно поступал так, как было нужно. Для Вурдаль же люди делились на две категории: полезные и ненужные. В глубине души она явно считала себя вознесенной над всем сущим и к тому же бессмертной. Ей ничего не стоило, скажем, срезать из бластера дерево всего лишь потому, что неловко отстраненная ветка хлестнула ее по лицу. Вот и сейчас она рассматривала трех пленников с видом вивисектора, изучающего подопытных крыс, и при этом помахивала хлыстом, который держала в левой руке.

– До чего причудливы и примитивны, – пробормотала она на малоразборчивой карибско-английской смеси. – А блохи у них есть?

– Иногда они кусаются, – раздраженно ответил Козодой.

На ее лице появилось угрожающее, почти безумное выражение, рука, державшая хлыст, дернулась. Ворон поспешно встал между ними.

– Хватит! – воскликнул он. – Ты хотела их получить – вот они. Делай что хочешь, но не забывай, для чего ты здесь и на кого работаешь.

Рука с хлыстом опустилась, но взгляд ее по-прежнему оставался безумным.

– Ну ладно, – сказала она. – На первый раз спущу тебе эту дерзость, но не испытывай моего терпения, дикарь. Есть вещи, ради которых я могу поступиться любым вознаграждением. Вы – все вы – теперь принадлежите мне, как принадлежат кому-то собаки, лошади, одеяла. Вы мои, пока я не продам вас. Силовое поле настроено на нас двоих. Вы не в состоянии миновать его без сопровождения и, уверяю вас, я никогда не помогу вам его открыть.

– На них это не подействует, – заметил Ворон. – Ты совсем не понимаешь здешней культуры. Даже получить ранг взрослого мужчины можно здесь только пройдя через достаточно серьезные пытки. Смертью их не напугать, а убив своих пленников, ты покроешь их славой, а себя – позором.

– Но у него есть женщины! – угрожающе бросила она.

– Да чтоб тебя… Если он уступит тебе, чтобы их спасти, то потеряет их уважение и станет для них все равно что мертвым. Как и они для него. Ты втянула меня в это дело из-за того, что они принадлежат к моей расе, чтобы не попасть впросак. А я согласился потому, что мне понравилось вознаграждение. Так вот, выбирай прямо сейчас между вознаграждением или своим самолюбием.

Она резко повернулась к Ворону:

– Ах ты насекомое! Да как ты смеешь так со мной говорить!

– Ну валяй – попробуй убить меня на месте. Может, у тебя и получится. А если получится, то ты заведешься настолько, что прикончишь заодно и их, а когда Он начнет искать виноватых, то найдет только тебя. Я думаю, что в таком случае билет до Мельхиора тебе обеспечен.

На ее лице появилась тень сомнения. Она стоит ступенью выше Ревущего Быка, подумал Козодой, но есть на свете вещи, которых страшится и она. Вурдаль сама понимала это и понимала еще, что Ворон не только об этом знает, но и выставляет напоказ. За это она еще больше ненавидела его, но вынуждена была смириться.

– Что ж, позаботься о них, а я вызову ским. Остальное уладим по дороге. – Она повернулась и вошла в купол.

– Твоя напарница чокнутая, – спокойно заметил Козодой. – Рано или поздно она выкинет что-нибудь такое, что выдаст вас с головой.

Ворон невесело усмехнулся:

– Знаю. Я, черт возьми, надеялся, что все закончится быстро. Впрочем, если она что-то делает, то делает хорошо, и полезна многим, обладающим властью. Что, кстати, опять возвращает к вам троим.

– Ты сказал ей правду, – вмешалась Танцующая в Облаках. – Я вижу, что даже Кроу разбираются в таких вещах.

– Слушайте, леди, вы отнюдь не предмет торга и здесь только потому, что я хочу обеспечить вашему благоверному все возможные удобства.

– А еще, вероятно, потому, что тебе не помешают трое помощников, если твоя приятельница окончательно свихнется, – добавил Козодой.

Ворон пожал плечами:

– Может, ты и прав. Однако нам предстоит серьезный разговор. Садитесь, где стоите. Все сели и уставились на Кроу.

– Ну, так вот вам эта история, – начал он. – Не так давно где-то в Южной Америке нелегальная группа техов наткнулась на некие старинные бумаги. Козодой знает, что в них было. Я – нет, за исключением того, что эти бумаги – нож, приставленный к горлу Главной Системы. Запретное дело. Потом выяснилось, что в бумагах имеются намеки не на кого иного, как на самого Ласло Чена. Как администратор-полукровка со Среднего Востока оказался замешанным в этом деле – не пойму хоть убейте. Но как бы там ни было, они вбили себе в голову, что только Чен может им помочь, и почему-то были уверены, что он захочет. Они связались с некоторыми из моих коллег и наконец донесли свое слово до Чена. Не имею ни малейшего представления, что они ему наплели, но старик заинтересовался. Увлекся. Однако они намеревались что-то выручить за эту информацию, а Чен, видимо, не желал выдать им требуемое. Короче говоря, он пустил в ход свои связи, на техов устроили налет, всех перебили, но бумаги попали в нужные руки. Они пошли по скрытой сети связных и в конце концов очутились в Карибском Регионе.

– Откуда родом наша высокая госпожа, не так ли? – вставил заинтересованный Козодой. ли?

– Да, вроде того. Не вдаваясь в подробности, скажу, что она кровью и тяжелым трудом проложила себе путь к вершинам тамошнего агентства безопасности. Так вот, именно она разработала систему связи. От острова к острову, потом – Сибирь, Китай, и наконец – Чен. Но, как ты и сам уже понимаешь, что-то пошло не так. Главная Система пронюхала, что бумаги существуют, и нажала на все кнопки по всему миру. И вот связная терпит крушение, получает ранения и умирает, а ты находишь бумаги, прочитываешь их и внезапно срываешься с места. Поскольку за связную поручилась Вурдаль, Манку отрядили сюда, чтобы вычислить предателя, а поскольку она совсем не знает здешних мест, в помощь ей дали меня. Я в то время не участвовал в каком-то конкретном расследовании и занимался простым патрулированием, так что особого выбора у меня не было, тем более что мне уже приходилось работать на карибов. Мы надеялись перехватить вас раньше, чем Система, и нам это удалось – по крайней мере пока. Теперь мы доставим вас куда следует, наш босс заметет следы, спасет наши задницы, и на этом дело для нас закончится.

Его рассказ выглядел настолько абсурдно, что просто обязан был оказаться правдой, и Козодой невольно рассмеялся:

– Чен! Так вы работаете на Чена!

– Ну да, по-моему, это ясно. Что тебя так рассмешило?

– Да ведь именно к нему я и собирался! Он вполне может использовать эти бумаги, и у него достаточно власти, чтобы помочь мне выйти сухим из воды.

– Я так и думал, но, видишь ли, Бегущий по Грязи не смог бы тебе помочь. Его хозяйство напрямую соединено с Главной Системой. Он бы проникновенно извинялся, запил бы на неделю из-за угрызений совести, но тем не менее спустил бы с тебя шкуру заживо. Так что с этой точки зрения мы для тебя пока – лучший вариант. До Чена далеко, и в одиночку тебе нипочем до него не добраться. Но поскольку мы не можем доверять тебе окончательно, у тебя есть несколько способов путешествия, на выбор.

– Слушаю, – сказал Козодой.

– Прежде всего, можно обездвижить тебя и везти в таком виде. Это будет нелегко, зато надежно. Второй вариант – ты принимаешь гипнограмму, закрепленную ментопринтером. По прибытии в место назначения мы ее снимем. И наконец, можно связать тебя, заковать в цепи и заткнуть рот. Что скажешь?

Козодой понимал его сомнения. Перевозить человека, а тем более нескольких, усыпленными или в цепях, слишком рискованно, и кроме того, понадобились бы лишние люди. В то же время Ворон знал, что Козодой и Танцующая в Облаках прорвались сквозь гипнощит, и не был уверен ни в том, сколько продержится гипноз, ни даже в том, подействует ли он вообще, если применить его насильно. Он хотел заручиться их добровольным согласием, прежде чем начать гипнообработку.

– Что за гипнограмма? – спросил Козодой. – Одна из тех, которыми располагает твоя напарница?

– Ничего особенного. Что-нибудь такое, что обеспечит нам хорошее прикрытие, и не более того. Я сам не любитель таких мер, но, если вас опознают, не хотелось бы, чтобы произошла утечка информации. Честно говоря, я не хочу даже, чтобы стало известно, что вы вообще знаете что-то стоящее, надеюсь, вы меня понимаете? Они понимали.

– Но зачем ты берешь нас? – вмешалась Танцующая в Облаках. – Разумеется, мы обе пойдем за ним куда угодно, но тебе-то зачем о нас беспокоиться?

– Леди, я не знаю точно, с чем имею дело, да и не особенно хочу знать. Насколько я понимаю, Чен может выслушать его и приказать убить вас всех или превратить в домашних животных. Но может и принять вашего мужа как величайшего героя на Земле, дать ему высокий и влиятельный пост и наделить большой властью. Взять вас с собой мне почти ничего не стоит, а вот расплачиваться за ошибку, если я этого не сделаю, мне придется очень дорого. Ну что, Козодой, ты чего-нибудь надумал?

От историка требовалось серьезное решение, но принять его было в общем-то несложно. Говоря о том, что Козодой нужен Чену, так сказать, в первозданном виде, Ворон не лгал, и можно было надеяться, что это относится и к остальным. О Бегущем по Грязи он тоже сказал правду – впрочем, в глубине души Козодой и сам не очень-то верил в старика. Уход в дикую жизнь тоже, по существу, был иллюзией, хотя и более романтической. Действительно, невозможно же вечно прятать Молчаливую – а бросить ее Козодой не мог, так же, как не мог бросить и Танцующую в Облаках. Так или иначе, а будущее его семьи и племени в данный момент целиком зависело от Чена.

Однако во всем этом имелся один деликатный вопрос. Гипнограммы Ворона были наверняка ориентированы на нужды службы безопасности и не особенно милосердны. Но Козодой боялся даже подумать, на что может быть похожа библиотека Вурдаль.

– Мы примем гипнограммы и ментокопии, – наконец решился он, – но только если они будут из твоего комплекта.

– Ну разумеется! – воскликнул Ворон. – И нам лучше начать немедленно. Скиммер прибудет в сумерках, а наше путешествие и без того грозит затянуться: вокруг становится слишком жарко.

Программа была опустошающей – впрочем, именно такие программы наилучшим способом обеспечивали безопасность и защиту в дороге. С того момента, как Ворон установил ее и включил, они полностью утратили себя. Иногда в сознание пробивались какие-то расплывчатые пятна, яркие огни, странные выкрики на непонятных языках, но это никоим образом не складывалось в осмысленную картину, и даже чувство времени было утеряно. Однако ни Козодой, ни женщины не испытывали ни страха, ни тревоги – эти чувства остались там, в другой части мира.

* * *

Козодой очнулся с обычным ощущением головокружения и тошноты, вызванным применением гипнотиков и ментопринтера, но быстро пришел в себя. Он лежал на роскошном ковре в большой палатке, здесь было тепло и сухо. Первая мысль его была о женах, и он встревожился, не увидев их рядом. Он с трудом встал и попытался собраться с мыслями.

– Похоже, у нас кое-что получилось, – услышал он знакомый голос и, обернувшись, увидел Ворона, с недокуренной сигарой во рту развалившегося на низком диване, застеленном мехами. Несмотря на тревогу, Козодой невольно подумал, не держит ли Ворон одни только полувыкуренные сигары.

– Я обещал, что ты попадешь сюда, и вот ты здесь, – продолжал Кроу. – Но встречу с девушками придется отложить. Тебе надо приготовиться к аудиенции у очень влиятельного человека. А потом уже произойдет счастливое воссоединение семейства или что-то другое, смотря по обстоятельствам.

– Я хочу видеть их немедленно! Ворон вздохнул:

– Слушай, хайакут. Ты уже не в Северной Америке, и твой Консилиум на другой стороне Земли. Должен сказать, что доставить тебя было непросто, и кое-кому пришлось пожертвовать жизнью, чтобы сохранить это в тайне. Теперь ты встретишься с тем, кого, по твоим же словам, с самого начала стремился увидеть. Ты поверил мне насчет гипнограммы – и внакладе не оказался. Продолжай в том же духе, и все будет в порядке.

Козодой кивнул. Он понимал, что Кроу прав. Лучше идти до конца. В конце концов, какая разница? Чен уже предал людей, которые первыми узнали о перстнях и связались с ним. Кто мешает ему обойтись с Козодоем иначе?

– Эти люди моются раз в сто лет, – заметил Ворон. – Но у них куча правил и церемоний. Мы обрядим тебя по высшему разряду.

Козодой удивился:

– Так мы не в ташкентском Центре?

– За кого ты принимаешь Чена? Этот палаточный городок разбит где-то в степях Прикавказья. Он прибыл со своей свитой часа полтора назад, и все как один на верблюдах, можешь себе представить? Я слыхал о них, но живьем не видал никогда. Мне плевать, сколько воды они носят в горбу, я предпочитаю лошадь или даже мула, если на то пошло.

Подготовка к аудиенции оказалась необременительной, хотя и несколько странноватой. Козодоя обступили женщины, с головы до ног закутанные в причудливые одеяния, из-под которых поблескивали только глаза; все они говорили на языке, не похожем ни на один знакомый Козодою. Хихикая и пересмеиваясь, они обтерли его влажными полотенцами, смоченными в большом тазу с прохладной водой, подстригли ему ногти, расчесали и подровняли его длинные черные полосы – остричь их совсем он не позволил. Потом его одели в темные шерстяные штаны, заправленные в высокие сапоги для верховой езды, и красную шерстяную рубашку, которую полагалось носить на голое тело – и он был готов. Ворон, по-прежнему одетый в свою неизменную оленью замшу, одобрительно взглянул на него.

– Порядок. Хоть сейчас готов грабить мирных поселян, – заметил он своим обычным насмешливым тоном. – И как тебе в этом?

– Чешется, – пожаловался Козодой. Ворон безразлично пожал плечами:

– Чешется ему… Будь на тебе мало-мальски приличная одежда, когда я тебя подцепил, не пришлось бы напяливать на тебя эту. Теперь я объясню тебе здешний протокол, а ты выполнишь его в точности, каким бы унизительным он тебе ни показался. Наш хозяин вынужден поддерживать местные обычаи, и в твоих интересах, чтобы он проявил себя с наилучшей стороны. Он предпочитает говорить по-английски, так что учить язык тебе не придется; кстати, здесь английским владеет только он, и даже его помощники по Центру не знакомы с этим языком. В этих местах английский не особенно популярен. И ни на минуту не забывай, с кем имеешь дело, даже если он постарается разыгрывать свойского парня.

Козодой кивнул в знак согласия. Сперва Ревущий Бык, потом Манка Вурдаль и Ворон, и вот наконец он добрался до самого верха иерархии Властелинов Срединной Тьмы. Козодой никогда не встречал Императора Консилиума и не видел его, но этот титул как нельзя лучше соответствовал положению Ласло Чена.

Его провели в огромный шатер, раскинутый посреди широкой равнины, которая некогда была югом центральной части Советского Союза, а еще раньше – владениями легендарных монгольских завоевателей. Козодою казалось, что он соскользнул назад во времени, к тем далеким дням, когда Чингисхан со своими воинами опустошал эти земли в попытке создать мировую империю.

У входа в шатер горели факелы, а внутри – масляные лампы. Пол был устлан коврами, чуть в стороне Козодой заметил шахматный столик с резными фигурками, стоящими в довольно интересной позиции. В глубине шатра возвышалось роскошное кресло, скорее напоминающее трон и украшенное замысловатой резьбой. Вместе с тем здесь нестерпимо воняло. Примитивная роскошь не произвела на Козодоя особого впечатления. Интересно, подумал он, мылся ли хоть один из свиты Императора хотя бы раз в жизни.

Уверенной походкой в шатер вошел Ласло Чен. Охрану он оставил снаружи. Ростом он был под два метра, а весил, наверное, килограммов полтораста, но, как ни странно, отнюдь не выглядел толстым, а скорее огромным и могучим. Несмотря на китайскую фамилию, ростом и статью он был обязан скорее всего монгольским предкам, а еще, возможно, примеси крови древних казаков. Его длинные черные волосы, как и густая окладистая борода, были заметно тронуты сединой; он носил малиновый тюрбан и яркое просторное одеяние. В ушах у него были золотые серьги с огромными рубинами, а пальцы унизаны множеством драгоценностей, из которых Козодоя интересовала только одна.

Хайакут, как его учили, опустился на колени и, склонив голову, ждал, когда его соизволят заметить. Чен взгромоздился на трон и взглянул на человека, стоящего перед ним на коленях.

– О, пожалуйста, вставай. Прошу прощения, что заставил себя ждать, друг мой, – сказал Чен небрежно-ободряющим тоном. – Я человек занятой, мне стоило большого труда выкроить время для встречи с тобой.

Его акцент выглядел не особенно странным, скорее казался просто небрежностью в произношении и не носил никаких следов местных наречий, но Козодой отметил, что он может слегка изменяться, как бы подстраиваясь под речь собеседника. Этот человек был прирожденным лингвистом. Историк встал и обнаружил, что по-прежнему вынужден смотреть на собеседника снизу вверх.

– Я ценю ваши усилия, повелитель, – вежливо ответил Козодой. – Но я причинил хлопоты самым разным людям, чтобы добиться этой аудиенции.

В ясных, проницательных глазах Ласло Чена мелькнула улыбка.

– Ты пришел ради перстня. Ты пришел потому, что тебе невмоготу и ты устал быть одной из пасомых овец. Козодой вздрогнул:

– Не читаете ли вы мои мысли? Чен усмехнулся в ответ:

– Тому, кто хорошо понимает другого, нетрудно прочесть его мысли. Когда я вошел, ты подумал нечто вроде: "Вот он, примитивный и отсталый, носящий на безымянном пальце нечто такое, чье значение он едва ли способен понять. Как бы мне сторговаться с ним на этот счет?"