Текст книги "Всадники бурь"

– Прекрасно, сэр! Попробуйте-ка вот это! – крикнула она ему, прицелилась и пустила стрелу.

Бодэ забыла о проволоке, привязанной к стреле, та больно хлестнула ее по спине, и в мгновение ока она, выругавшись, свалилась внутрь нуль-зоны. Но в тот же миг стрела угодила в призрачного зверя, на котором сидел Всадник.

Хохот резко оборвался, раздался пронзительный крик летающего призрака. Всадник и зверь в мгновение ока превратились в огромный пламенеющий шар, похожий на маленькое солнце, а дальше все произошло так быстро, что Чарли не успела за этим уследить. Ей показалось, что солнце ринулось к ней, она почувствовала на лице его жар, а потом – оглушительный раскат грома, от которого чуть не лопнули барабанные перепонки, – и она потеряла сознание.

Не дожидаясь, пока Чарли очнется, Дорион неимоверным усилием втащил ее на лошадь; она так и сидела, оглушенная и растерянная, цепляясь за седло. Маг повел лошадей и их единственную всадницу прямо в нуль-зону и остановился сразу на границе.

Бодэ продолжала браниться. Дорион помог ей подняться на ноги.

– Ты не ранена?

– У Бодэ уши словно ватой забиты, – прокричала в ответ художница. – Она вся в синяках, промокла и, возможно, ранена, но не так сильно, как этот сукин сын! – Она неуверенно взобралась на лошадь позади Чарли и уцепилась за нее. Дорион повел свой маленький отряд в туманы нуль-зоны. Лошадь Чарли несла только совсем больного и очень усталого Мрака.

Всадники были близко, некоторых уже можно было разглядеть. Дорион понимал, что нельзя терять ни минуты. Что бы там ни было, им надо во весь опор мчаться сквозь нулевую зону и надеяться попасть в более или менее приемлемый мир прежде, чем их схватят.

Глава 8
Вспять по тропинкам памяти

Йоми взяла склянку с зельем и принялась ее рассматривать. – Интересно… – хрипло пробормотала она. – У герцога есть по-настоящему талантливые люди.

Старая ведьма вдруг отпила немного зелья, стирающего память. Кира в ужасе вскрикнула.

– Нет! Не надо!

На лице Йоми появилась беззубая ухмылка.

– У-ух… – выдохнула она. – Неплохая штука. Не беспокойся, милочка. Я просто хочу узнать, как оно действует. Со мной ничего не будет.

Они ждали, и в темноте минуты ожидания казались бесконечными.

– Быстрое, – наконец сказала колдунья. – Должно быть, они подмешали его к утреннему соку. Это сшибает с ног прежде, чем успеваешь понять что это такое, и действует безотказно. Зелье заставляет саму жертву помогать своему действию. Потрясающе! Оно будто бы знакомится с тобой. Потом находит нечто самое слабое, самое безвольное в твоем «я» и выпускает его на свободу, а само тем временем использует его чувства и порывы, чтобы заблокировать все воспоминания, которые не нужны для поддержания жизни, все, что связано с понятием «я». Кажется, зелье разрушает, а может, даже перестраивает ферменты самого мозга. Оно держится в организме очень долго, и тот отказывается с ним бороться. Со временем его действие все же ослабевает, но это происходит только после того, как новые связи установлены и произошли некоторые изменения. Оно дает воцариться в мозгу «Маисе», новой личности, а потом перестраивает всю систему связей так, что остаются только те, которые определяют «Маису» как единственное «я». К тому времени, когда зелье сформирует Маису и исчезнет, не останется никаких связей с прежним «я». Необходимые воспоминания – язык, здравый смысл, представление о том, например, что не следует совать руку в огонь, – все это дублируется как новая информация «Майсы», а все старые пути доступа к памяти затираются. Зелье слабеет, но не остается никаких связей с прошлым, Замечательно!

Кира кивнула. Она не все поняла, однако уловила главное.

– Другими словами, все, что ей говорят, когда она просыпается, зелье заставляет принимать за истину. Потом оно берет то, что ему требуется от старой личности, и отсекает все остальное. Кажется, что оно само живое!

– Нет, просто чудо современной химии, моя милочка. Опасное чудо. С его помощью можно создать преданную армию бездумных убийц. Надеюсь, оно еще не попало в руки к Старому Рогачу. – Она вздохнула. – Да, это будет нелегко. Самое сложное в том, что только само зелье пока удерживает ее прежнюю личность. Мы можем без труда избавиться от него, но тогда мы получим только Маису. Если мы оставим его, то получим ту же Маису, потому что зелье блокирует остальную память. А самое скверное – мы не можем ждать. Девушке уже нанесен ущерб, и с каждым днем он будет все больше. Надеюсь, что наш могучий акхарский маг, который мнит себя чуть ли не богом, сможет найти выход, ибо мне это не под силу. Единственное, на что мы можем рассчитывать при ее теперешнем состоянии, – это брачное заклинание, которое может полностью уничтожить лишь арбитраж магов; именно это заклинание еще обеспечивает некоторую ее связь с прошлым и с Принцессой Бурь. Но и оно не поможет, если она пробудет в этом состоянии еще пару месяцев. Лучше позвать нашего полубога!

– Боюсь, что мне действительно придется вмешаться, – проговорил приятный мужской голос, несколько глуховатый, со слабыми отзвуками эха. Он доносился откуда-то из темноты, так что невозможно было определить, откуда именно.

– Ты подоспел вовремя, умник, – заметила Йоми.

– Я все время был тут. Твой анализ был так интересен, мне не хотелось тебя прерывать. Кира, дай девушке половину антидота и давай приведем ее в состояние транса. Я не могу иметь дело с зомби, и, по правде сказать, бездействие мозга только заставляет это зелье работать быстрее.

Кира отлила половину из склянки в маленькую кружку, а потом подошла к толстухе, которая, казалось, спала.

– Открой глаза, возьми эту чашку и выпей до дна, – приказала она.

Глаза «Майсы» открылись, она взяла лекарство и послушно выпила его. Пока они ждали, когда оно подействует, Булеан заговорил:

– Похоже, нам придется собрать все, что осталось от ее личности, а потом заменить зелье другим, подобным ему, которое не будет блокировать воспоминания. Если нам это удастся, тогда она, возможно, потеряет какие-то части своего прежнего «я», некоторые навсегда, другие – временно, но мозг сам найдет окольные пути. Хотя бы в основном мы вернем «Сэм». Ты получила формулу?

– Думаю, да, – ответила Йоми. – Лови! – Из ее головы в темноту устремились бело-голубые искры.

Булеан присвистнул:

– Ого! Готов биться об заклад, человеческий мозг не в состоянии самостоятельно создать такую сложную формулу. Должно быть, ее разработали в каких-то отдаленных внешних мирах, где готовы предоставить к услугам наших злоумышленников мощные компьютеры. Потребовались бы месяцы, чтобы разгадать эту головоломку и вычислить, как она работает! Нам придется действовать быстро и решительно, двигаясь методом проб и ошибок. Посмотрим, что у нас получится. Единственное, что нам остается, – это подтолкнуть ее саму к прорыву. Попытаемся убедить Маису, что ей самой нужно все вспомнить. Ну, давайте попробуем. Кира, открой ее для нас.

Кира опустилась на колени рядом с девушкой.

– Маиса, слушай меня. Как только я снова повторю твое имя, ты услышишь еще два голоса. Отвечай и повинуйся им, как мне или Криму.

– Да, мэм, – последовал тихий ответ.

– Маиса, слушай.

– Здравствуй, Маиса, – мягко проговорил Булеан.

– Здравствуйте, сэр, – ответила девушка. Голос уже не казался таким безжизненным.

Булеан предоставил Йоми повторить то же приветствие, а потом спросил:

– Кто ты, Маиса? Расскажи нам о себе.

– Да чего особо-то рассказывать? – начала она. – Я девушка простая. Сажаю, рощу фрукты и все такое и еще помогаю собирать их и складывать. Другие-то люди, которые красиво одеваются, они их только едят. Пока работаешь, семь потов сойдет, но как посмотришь, что из семечка дерево вырастает и фрукты дает – это прямо как волшебство.

– А тебе никогда не хотелось чего-нибудь другого? – спросил Булеан. – Например, работать в резиденции герцога?

– Нет, мне и так хорошо. Для другого-то учиться надо – читать, писать, мало ли чепухи? А зачем? Я крестьянка, если не работать, как Бог велел, что тогда все будут есть?

– Есть у тебя дружки? – спросила девушку Йоми. – Тебе хотелось бы выйти замуж, иметь детей?

– О, друзей много-много. Парни, они все время тащат в постель. Конечно, если кто годится, чтобы иметь детей, это надо. Только я из-за парней с ума не схожу. Ну и что? Можно спать и с ними, и с девчонками, если нравится.

– Нам не хватает доступа к ее старому «я», чтобы повлиять на нее, – заметила Йоми бесстрастным тоном врача, который ставит диагноз. – Должно быть, теперь ее поддерживает только брачное заклинание.

Булеан на минуту задумался, а потом спросил:

– Тебе хотелось бы быть богатой, иметь дорогую красивую одежду, чудесный дворец, собственных слуг, есть изысканные блюда, пить изысканные вина?

Может, использовать часть своего состояния, чтобы помогать другим?

Толстуха задумалась. Под гипнозом она не могла лгать и отвечала просто и правдиво:

– Нет, сэр. Эти штуки хороши для тех, кому они нужны. Мне нравятся хорошенькие штучки, но от них меньше проку, чем от лошадиного дерьма. Они только для лордов и леди, которые ими друг перед другом хвастаются. Тот, кто больше думает, как на него смотрят, а не что он делает, не стоит ни черта, и все эти побрякушки не сделают из свиньи господина, сэр. Лучше работать весь день вместе с друзьями, делать, что надо, и взамен получать, что надо. От богатства одно беспокойство: только и смотри, чтоб не сперли. Это не по мне. А вот если тебе нужны только друзья, еда и работа, то и не будешь рот разевать на то, что не твое. А те друзья, что только на твое богатство глядят, какие же это друзья?

– Боже мой! – воскликнул Булеан. – Да ее превратили в святую!

– Мы уловили некую нить, – заметила Йоми. – Хочешь еще попробовать?

На какое-то время воцарилось молчание, а потом Булеан спросил на чистом американском английском:

– Но ты ведь замужем за одной женщиной, Сэм? И что будет с Чарли?

Девушка не ответила и, казалось, пришла в замешательство.

– По-видимому, английский у нее стерт, – сказала Йоми. – Она понимает правильный акхарский, но считает, что ей подобает говорить только на крестьянском диалекте. Она зашла слишком далеко.

– Мы не можем ее упустить, – твердо ответил Булеан. – Осталось совсем мало времени, а она мне нужна. Они затеяли что-то серьезное, Йоми, и это произойдет в этом году. Что-то ужасное. Я не совсем уловил, что именно, но это нечто такое, что пугает даже их союзников, до которых дошли кое-какие слухи. Они только что покончили с экспериментами, а это означает, что они готовятся к чему-то более значительному. Я должен заполучить ее!

– Тогда тебе придется принять решительные меры, – отозвалась колдунья. – Надо отыскать что-то такое, что пробьет брешь в этой стене.

– Знаю, знаю, я только надеялся, что мне удастся вытащить ее, не причиняя ей новой боли, она и так уже настрадалась. – Он вздохнул. – Ладно. Кира, надень ей на шею мой амулет, который носишь с собой. Это создаст прямую связь. Может быть, я смогу встряхнуть ее.

Кира, захваченная всем происходящим, исполнила его приказ. Маленький зеленый камешек в простой оправе на медной цепочке особого впечатления не производил, но повсюду в Акахларе можно было найти тех, у кого были подобные амулеты. Они означали, что-либо в прошлом их владелец оказал Булеану какую-нибудь значительную услугу, либо их владелец достаточно верен или достаточно продажен, чтобы при случае к нему можно было обратиться.

– Ага, теперь я тебя вижу, малышка Майса-Сузама-Сэм, – прошептал Булеан. – Теперь я действительно могу общаться с тобой напрямую…

Девушка почувствовала, как в голове у нее глухо застучало, но зелье не давало ей сопротивляться.

«Ты уже замужем, Маиса!» – сказал голос.

– Нет!

«Да! Посмотри на свою руку. Видишь метку? Колдовскую метку? Видишь нить, которая выходит из нее и теряется в ночи? Ты должна верить мне. Ты замужем, и твоя супруга беспокоится о тебе, она хочет отыскать тебя. Ты сама знаешь, что это правда! А теперь – кто твоя супруга? Как она выглядит? Как ее зовут?»

Вспышки… Неясные, путающиеся образы странной, высокой женщины с раскрашенным телом… Зелье пыталось побороть эти видения, но вера, поддерживаемая волей Булеана, взяла вверх, стена не устояла. Теперь часть Майсы требовала информации. Дело пошло.

– Бодэ, – изумленно прошептала она. – Я вышла замуж за женщину, Бодэ…

«Кто замужем за Бодэ? Представь себе свадьбу. Где это было? Кто там был? Кто такая Бодэ? Почему она тебя любит? Ты должна мне ответить. Ты должна отыскать ответы у себя в голове!»

Вопросы и приказы следовали один за другим, жесткие, настойчивые, неотвратимые.

– Сузама Бодэ… это Сэм… – Перед ней промелькнула картина: она врывается в странное, полузнакомое жилище Бодэ. Очень похоже на лабораторию, но не лаборатория. Она кидается на высокую татуированную женщину и заставляет ее что-то… что-то…

– Художница… алхимия… Бодэ… любовное зелье… – Это было похоже на кирпичную стену, по которой сначала прошла маленькая трещина, открылась только часть того, что было за ней, но чем больше становилось видно, тем быстрее рушилась стена, тем больше открывалось взгляду.

– Чертовски могущественный пройдоха, – одобрительно заметила Йоми.

«Как? Почему?» – Давление, приказ, ни малейшей поблажки.

– Спасти… спасти… Шарлин… – Лицо прекрасной девушки с затейливыми узорами вокруг глаз в виде небесно-голубого мотылька… – Друг… лучший друг… Звали… Шари. Да, еще… еще Чар-ли-и. Чарли.

«Вспоминай! Ты должна вспомнить! Чарли, Бодэ, Сэм… Свяжи их, пробей стену! Вспоминай… Вспоминай… Вспоминай!!!»

Все быстро вставало на свои места, ее новой личности было приказано хотеть, даже требовать информации. Информации было много, слишком много. Она не могла разобраться в деталях, понять все сразу. Все это просеивалось через личность Майсы, личность, которая управляла мозгом. Невольно, по мере того как информация открывалась, шла оценка этой информации. Сэм паразитировала, Сэм была недовольна собой, у Сэм ни в чем не было уверенности… Но она-то и была Сэм, и все же ей не нравилась Сэм…

– Быстро, – рявкнул Булеан. – Остаток антидота! Все и немедленно!

Кира налила антидот в чашку, стараясь не пролить ни капли, и приказала:

– Маиса, возьми это и выпей до дна!

Девушка автоматически взяла чашку, и Кира затаила дыхание: на мгновение ей показалось, что девушка опрокинет ее, но та рассеянно повиновалась.

Вдруг ее глаза широко раскрылись, она смотрела не на окружающих, а куда-то вдаль, она видела что-то, доступное только ей одной.

– Не знаю, какой она проснется, знаю только, что это будет женщина с больной головой, – сказал Булеан. – Но это все, что я могу сделать на расстоянии. Если бы ей нравились мужчины, если бы она не согласилась официально зарегистрировать свои отношения с Бодэ, нам действительно пришлось бы бороться с этим зельем напрямую, с помощью антидота, а после него ничего бы не осталось, нам не за что было бы уцепиться. Я твой должник, Йоми, ты сделала анализ зелья, ты угадала ее состояние, ты держала на расстоянии Гончих преисподней. И я уже обязан тебе теми двумя. Если бы Бодэ погибла, брачное заклинание утратило бы силу, и всему бы пришел конец.

– Черт возьми, еще бы ты мне не был должен, – отозвалась старуха. – И когда-нибудь, в свое время, я приду за своим долгом. А пока хватит и того, что ты помешаешь этому сумасшедшему.

– Я не рискую дольше задерживаться, – сказал чародей. – Несмотря на превосходную защиту Йоми, они знают, что я брожу по эфиру, и пытаются отыскать мой след.

– Если ты так чертовски могуществен, почему бы тебе просто не пожаловать сюда? – поинтересовалась колдунья.

– Потому что это привлекло бы в этот каньон такую силу, что даже я не смог бы ей сопротивляться, и это прикончило бы всех нас, – отозвался чародей. – Ты думаешь, почему я застрял здесь? В моей собственной средине у меня есть источник, из которого я могу черпать энергию, соратники, которыми я могу распоряжаться. За ее пределами я всего лишь один из многочисленных акхарских магов, не лучше и не хуже других. Наша сторона терпит поражение, Йоми. Она слаба и разрозненна, а Клиттихорн становится все сильнее и увереннее. Эта девушка – не пешка. Она – наш последний, отчаянный шанс.

– Тогда отправляйся, – ответила Йоми, – а я прослежу, чтобы «ни трогались в путь.

И даже Кира, не обладавшая магическим даром, почувствовала, что Булеан ушел.

Прекрасная женщина внимательно посмотрела на чародейку:

– Что он имел в виду, Йоми? Что затевается там, на холодном севере? Что это такое, если этого боятся даже такие люди, как ты и Булеан? И при чем тут эта девушка? Принцесса Бурь обладает мощным и уникальным даром, но вряд ли он может нести угрозу миру. Или я что-то не понимаю?

Йоми хихикнула:

– Очень уж они все скользкие. Клиттихорн решил объединиться с Принцессой Бурь. Тебе известно, что в последнее время кое-где в Акахларе Ветры Перемен стали чаще и сильнее?

– Да, но что из этого? Нам всегда приходилось жить в страхе перед ними.

– Мир в целом все же сильнее, чем Ветер Перемен, который действует только на малую часть мира. Даже Ветер Перемен подчиняется тем силам, которые создали этот мир, с его солнцем и ветрами, гравитацией, центробежными и магнитными силами. Не важно, как может Ветер изменить какой-нибудь район, этот район все равно относительно мал, а основные силы незыблемы и вскоре устранят разрушения. Все, что влияет на погоду, климат, влияет и на Ветер Перемен. И попадает он в Акахлар не иначе как через точки, в которых создается некая слабина. Говорят, Клиттихорн нашел способ создавать эту слабину, поэтому он может призвать Ветер, но не может влиять на него. А Принцесса Бурь может влиять на силу ветра, его интенсивность и длительность. Они недолюбливают друг друга, но одному без другой не обойтись, а вместе они грозят превратиться в бич Божий.

Кира кивнула:

– Но они все еще не могут влиять на то, какие изменения произведет Ветер, они не могут воспользоваться им иначе, как для устрашения. Армии и чародеи акхарских королевств должны уничтожить Клиттихорна и убить Принцессу, где бы они ни были. Стоит этой парочке только попытаться использовать это оружие для шантажа, и их конец будет предрешен.

– Возможно. Но не думаю, что они настолько глупы. Принцесса интересуется только политикой, моя дорогая, а вот для Клиттихорна политика – только способ достичь своей черной цели, о которой мы пока даже не догадываемся, но скоро, к своему ужасу, узнаем, если только ему удастся исполнить свой замысел.

Что-то взорвалось у нее в голове. Она не понимала, боялась, но была не в состоянии сопротивляться или отбросить от себя видение.

Сначала это было прекрасно, будто она смотрела в бесчисленные грани бесценного бриллианта, все вокруг переливалось невероятными цветами, кругом парили странные треугольные блики, и вскоре это вращение захватило, поглотило ее, затянуло в ловушку сверкающего хаоса.

Вдруг рядом с ней показалась крохотная черная точка, тоже подвешенная в сверкающей бездне. Точка вытянулась в черную линию, повернулась, – и вот уже это был человек. Нет, не человек, а тень, контур человека, черного, безличного и тонкого, как лист бумаги.

Она закричала, ее крик отразился эхом от тысяч треугольных граней.

– Ты права, что боишься, – проговорила фигура, – но бояться тебе надо не меня. Не я создал тебя и твою судьбу, но я могу помочь тебе спастись от нее, если ты только позволишь мне.

– Уходи! Я не хочу с тобой знаться! – крикнула она, и вращающиеся грани снова насмешливо повторили ее крик.

– На самом деле ты не боишься меня, – проговорил человек-тень. – Я так тонок, что если меня повернуть, то я совершенно исчезну. Я не могу и не хочу причинить тебе вред. Ты не выбирала свою судьбу, но ты то, что ты есть, и ты не в силах изменить свою природу. С того самого момента, как ты родилась, ты вступила на путь, который не оставляет тебе выбора, ты можешь только идти вперед или умереть, и только в конце пути ты, возможно, наконец получишь свободу.

– Чего… чего ты хочешь от меня?

– Загляни в центр камня и посмотри на источник своей судьбы.

Она заглянула, и перед ней стали возникать картины такие ясные, будто все это действительно происходило перед ее глазами, хотя что-то и говорило ей, что это далекое прошлое. Люди не видели ее, но они были настоящими…

Высокая призрачная фигура в малиновых одеждах, с громадными рогами на голове, может, это была диковинная корона. Горечь и ненависть читались в чертах его старческого лица, в блеске его холодных глаз, в уродливой усмешке маленького рта над хищным выдающимся вперед подбородком.

– Бойся того, кто зовет себя Клиттихорном, Рогатым Демоном Снегов, – проговорил человек-тень, – он не демон, а всего лишь человек, могущественный чародей, однако совершенно лишенный мудрости. Человек из другого мира и из другой культуры, человек, чей интеллект был так велик, что в Акахларе он стал почти богом. Он намерен уничтожить Акахлар, все его народы, все его культуры, все его миры и все остальные миры тоже. Его просто не заботит их судьба, он уничтожит их, ибо они стоят на его пути. Все, кого ты знаешь, кого когда-либо знала или еще узнаешь, будут уничтожены одним этим человеком.

Девушка ужаснулась. Возможно, это была магия, но, глядя на этого чародея, она не могла не верить в то, что все, что он говорит ей, – правда.

Чародей в алых одеждах исчез, и на его месте оказалась молодая женщина, возможно, ей не было и двадцати, немного слишком полная, но привлекательная. У нее были длинные черные волосы, она была одета в расшитые драгоценностями меха, а на голове сверкала тиара из чистого золота, в которую был вправлен огромный драгоценный камень. Девушка не походила ни на кого из тех, кого ей доводилось встречать в Акахларе, и в то же время она казалась знакомой, очень знакомой.

– Она известна как Принцесса Бурь, – сказал человек-тень. – Клиттихорн отыскал ее среди простонародья в одной из колоний. Как и ты, она не жаждала ни богатства, ни власти, но они обрушились на нее, ибо она была волшебницей и дочерью волшебницы, хотя и не просила никого о такой судьбе. Ее народ возделывал земли в долине, отделенной от остального мира высокими горами. Там не выпадали дожди, там не было рек, но земля родила, родила благодаря ее матери. Ее мать появилась на свет, наделенная магическим даром. Возможно, он был наградой за некую мудрость, которую мы назвали бы сверхъестественной, ибо нам не дано понять и постичь ее, а может, он был дан ей одной из ее праматерей в награду за некую службу или во исполнение какого-то обета. Дар переходил от матери к дочери, рождался только один ребенок, наделенный этим даром, и это всегда была девочка. Этот дар превосходил таланты всех акхарских чародеев, ибо ей повиновались дождь и бури. Лишь одна эта женщина могла призвать животворную влагу и велеть ей пролиться над землей своего народа.

Ребенок ничего по-настоящему не желал, – продолжала тень, – ибо девочка и ее мать давали жителям долины влагу жизни, а те взамен делились с ними плодами своей земли.

И Сэм увидела среди вращающихся граней прекрасную цветущую долину, и маленькое крестьянское селение, и фермы вокруг, и поняла, как богата и прекрасна была эта земля.

– Но пришли акхарские солдаты, – продолжал человек-тень. – Они дивились тому, как это они могли пропустить такое богатое место. У народа долины не было ни армии, ни правителя, который мог бы их защитить, и все же они сопротивлялись изо всех сил и отказались признать короля этих солдат своим господином и отдавать ему большую часть даров своей земли. И тогда волшебница, мать девочки, призвала грозу, и молнии поразили многих солдат, а их лагерь превратился в трясину. И жители долины возрадовались, но радость их была недолгой.

У короля было в сотни раз больше солдат, чем жителей в той долине, и солдаты пришли снова, но на этот раз с ними были чародеи, могучие, не ведающие жалости. Ни бури, ни молнии не могли одолеть их, а они убивали, убивали без конца. Девочка видела, как убили ее мать, а ее саму захватил в плен могучий маг. Он понял, что ей тоже подвластны бури, возжаждал этой власти и забрал девочку в свой дворец. Но у нее не было никакой тайны и никакого знания. Девочка просто была тем, чем была. Долина превратилась в засушливую и безжизненную, как камень, пустыню, а девочка, которая одна уцелела из своего народа, возненавидела всех.

Непрошеные слезы навернулись на глаза девушки, она представила, во что превратилась долина, где пятна крови еще многие годы виднелись на камнях и нечему было их смыть.

– Со временем чародей понял, что девочка ничего не знает о природе своей силы, – продолжал таинственный собеседник. – И еще одно он понял: такая сила запретна для того, кому доступны другие, магические силы. Но тут о девочке прослышал Клиттихорн, и так велико было его могущество, что он похитил девочку из королевского дворца, не испугавшись великого чародея. Он почувствовал ненависть девочки и стал искусно разжигать ее. Он показал ей империю Акахлара – порабощенные народы, страдания и жестокость колонизаторов. В своем северном дворце, среди вечных снегов, он короновал ее как Принцессу Бурь и убедил, что вместе им удастся покончить с этой жестокой системой, отомстить за ее мать и за ее народ, освободить всех угнетенных. Многие из тех, кто страшился его, страшился больше, чем неволи акхарских королевств, потянулись к Принцессе. Теперь у них не одна армия, они хорошо вымуштрованы, скрыты в бескрайних колониальных мирах и ждут только сигнала к выступлению.

Она понимала, что он говорил, понимала и верила всему этому, но не могла понять, при чем тут она сама.

– Она хорошая! – крикнула она человеку-тени. – Ее мечты праведны и благородны!

– Да, – признал тот, – но все не так просто. Она и все ее армии не могут взять верх над акхарскими чародеями в их срединных цитаделях, они не могут тягаться с огромными армиями правителей Акахлара. Она нуждается в поддержке настоящего мага, а Клиттихорн убедил ее, что разделяет ее мечты. Но это не так. Если мощи акхарских чародеев будет поставлен заслон, если сами акхарцы каким-то образом будут уничтожены, то не останется никакой власти. И вместо того, чтобы ненавидеть акхарцев, тысячи рас начнут подозревать и ненавидеть друг друга и пойдут друг на друга войной. И из этого хаоса явится единственный, неколебимый обладатель великой власти, сам Клиттихорн. Так полагает он, но и он ошибается. Чтобы уничтожить акхарцев и их чародеев, ему придется выпустить на свободу Ветры Перемен, единственное, против чего не могут устоять акхарские чародеи. И он выпустит их в несметном количестве, а вести их будет Принцесса Бурь.

– А такое возможно?

– Клиттихорн думает, что да. Она думает, что да. Ему каким-то образом удавалось впустить в Акахлар не очень мощные Ветры Перемен, причем именно там, где он хотел. А Принцессе удавалось повернуть их в нужном направлении. Но как управлять большими Ветрами, всеми сразу, над всем Акахларом? Разум подсказывает, что это просто невозможно. Разум и опыт также учат, что эти Ветры, выпущенные одновременно, создадут такую нестабильность, что миры обрушатся один на другой, а Ветры Перемен пронесутся, ничем не останавливаемые, над всеми землями, и тогда никто не будет в безопасности. Одно это может заставить все мироздание рухнуть в небытие. И все, что когда-либо существовало, все, что существует сейчас, все, что могло бы существовать, исчезнет бесследно.

– Но должна же она знать это или хотя бы чувствовать!

– Она всего лишь деревенская девушка, твоя ровесница, простая крестьянка. Она унаследовала силу, но ей не дано понимания. Семь лет назад она даже не подозревала, что существует нечто за пределами ее долины и ее народа. С тех пор она была только жертвой насилия и обмана. Откуда ей знать или чувствовать? Конечно, она видела Ветры и знает, как они опасны, но так велика ее жажда мести, столь умело вскормлена ее ненависть, что она предпочитает бездействию всеобщую гибель, а другого выбора она не видит. Те, кто идет за ней, сами не видят опасности, они лишь жаждут избавиться от вечного рабства. Они скорее предпочтут восстать, рискуя положить конец пространству и времени вместе со всем сущим, чем смириться с извечностью своего положения. Клиттихорн полагает, что, если наступит конец, он останется один и сотворит вселенную заново. Единственный властитель Акахлара, а в случае его гибели – настоящий бог. Ему кажется, будто ему нечего терять. Она была в ужасе.

– А… мог бы он действительно стать богом? Человек с такой черной душой?

– Возможно. Он один из самых могущественных чародеев, которые когда-либо существовали. Однако вместе остальные чародеи, даже если их немного, могли бы взять над ним верх. Но если Ветер Перемен разрушит их мандановые замки и вытянет весь воздух из убежищ, кто знает, чем может стать Рогатый? Как бы там ни было, мечты Принцессы Бурь пусты и беспочвенны. Она заменит плохое правление чистым злом или полным небытием!

Это было ужасное видение. Оно не оставляло надежды. Это был выбор между меньшим и большим злом, и другого пути не было.

– Но почему я? При чем здесь я?

– Поищи ответ в себе, вглядись в лицо Принцессы Бурь. Ты узнаешь ее. Ты должна ее узнать. Вспоминай, вспоминай, что было до того, как ты стала такой, как сейчас, вспоминай лицо и фигуру в зеркале. Вспоминай!

Лицо и фигура, смутно отразившиеся в зеркальной стене где-то далеко-далеко отсюда. Странное видение, бури вокруг, большой и безлюдный поселок.

Лицо и фигура, отраженные в огромном окне. Ее лицо. Ее фигура.

– Боже мой! Как она похожа на меня…

– Нет, не просто похожа. Она – это ты. Ты – Принцесса Бурь.

– Но как же это может быть?

– Акахлар окружен многими мирами. Люди в этих мирах – одни больше, другие меньше – отличаются от чистокровных акхарцев, но некоторые не отличаются вовсе. То же самое справедливо и для необъятных Внешних Слоев, для их миллионов вселенных, простирающихся во всех направлениях от Центра Мироздания. Почти все возможное уже произошло в одной или даже в нескольких из них. И неудивительно, что в этих вселенных родилась не одна, а много женщин, которые волею случая генетически совершенно идентичны с Принцессой Бурь, хотя у них нет с ней ничего общего. И одна из них – ты.

– Но я не могу повелевать бурями!

Откуда она знала это? Она не могла припомнить…

– Нет. Но Клиттихорн опасался, что его враги отыщут двойников Принцессы Бурь и перенесут их сюда. Дар, а может быть, проклятие этой власти заключен в одном человеке – Принцессе Бурь. Но это сила, а не разум. Она не может отличить вас друг от друга и наделяет властью вас обеих. Как только тебе была открыта дверь в Акахлар, эта сила узнала тебя и стала и твоей силой.