Текст книги "Зеленый Змий"

XXXVII

…Когда звучит гонг к обеду, то стакан мой уже опрокинут вверх дном. Насмехаясь над Светлой Логикой, я выхожу к гостям за стол и с деланной серьезностью обсуждаю современные журналы и маленькие пустячки ежедневной жизни, пуская в ход всякие увертки и хитрости. Словопрения сквозь дебри парадоксов и высмеивания. Когда же мое настроение меняется, то как весело ставить собеседников в тупик игрой с трусливыми буржуазными фетишами, и смеяться, и пускать эпиграммы вслед исчезающим призракам богов, и разврату, и безумию мудрости.

Лучше всего быть шутом! Шутом! Никто из собеседников не считает, что я навеселе. Я просто в великолепном настроении. Мне надоедает работа мысли, и, когда мы встаем из-за стола, я пускаюсь во всякие шутки и завожу игры, которые проходят с веселой шумливостью.

Когда же вечер кончается и все распростилиав друг с другом, то я возвращаюсь через кабинет, полный книг, ложусь спать и, находясь в одиночестве, вновь встречаюсь со Светлой Логикой, непобедимой и не оставившей меня.

XXXVIII

Мои алкоголические воспоминания приближаются к концу. Сознаюсь, что я остался жить на нашей планете исключительно благодаря особому счастью, здоровой груди, широким плечам и крепкому организму.

Я выжил не вследствие каких-нибудь личных достоинств, но потому, что органически я не был настоящим пьяницей, и организм мой успешно боролся с разрушениями, вызываемыми Зеленым Змием.

Я остался цел благодаря бесконечному и абсолютному счастью и везенью – назовите его как хотите. Жизнь моя, карьера и жизнерадостность не сокрушены. Они, конечно, пострадали, но, подобно человеку, чудесно спасшемуся в убийственном бою, я могу дивиться огромному числу погибших.

Подобно солдату старых войн, взывающему: «Долой войну!» и я взываю: «Долой отравление нашего юношества!» Можно кончить войну, остановив ее, а пьянство можно прекратить, запретив его. В Китае прекратили общее употребление опия запрещением возделывать и ввозить его. Все философы, бонзы и доктора Китая тысячу лет бесполезно проповедовали бы против опиума, и употребление его ничуть не уменьшилось бы, пока он оставался доступен. Такова природа людей.

Мы очень гордимся тем, что у нас под запретом мышьяк и стрихнин, и обезвреживаем зародыши тифа и туберкулеза; так отнеситесь таким же образом к Зеленому Змию: остановите его! Не позволяйте ему ходить на свободе, не разрешайте торговать ядом на погибель нашему юношеству! Я пишу не ради алкоголиков, не для них, а ради нашей молодежи, которую привлекает возможность приключений и веселое настроение мужчин, испорченных нашей варварской цивилизацией, предлагающей им яд на каждом углу. Я пишу ради здоровых, нормальных мальчиков, которые должны родиться или уже родились.

В Вот в чем, главном образом, причина того, что я отдал голос за право женщин голосовать. Я голосовал за женщин, зная, что они, наши жены и матери, сумеют изгнать Зеленого Змия из нашего существования и вышвырнуть его в историческое прошлое наших исчезнувших варварских обычаев. Быть может, я жалуюсь оттого, что пострадал сам, прошу вспомнить, что я пострадал немало и не хотел бы, чтобы моих детей постигла подобная судьба.

Женщины – истинные блюстительницы нашей расы. Мужчины же расточители, искатели приключений и игроки и спасаются лишь благодаря своим женщинам. Лишь только женщины добьются права голоса в каком бы то ни было обществе, они немедленно займутся закрытием питейных домов. Мужчины едва ли когда-нибудь сами решатся закрыть их (так же, как и жертвы опия едва ли станут издавать законы против продажи его).

Но женщины знают, что им надо делать! Они уже заплатили неисчислимую дань потом и слезами за употребление алкоголя мужчинами.

Дело обойдется без особых затруднений. Пострадают только пьянчужки и привычные пьяницы одного поколения. Я принадлежу к числу последних и могу дать серьезное заверение, что мне не будет слишком трудно перестать пить, когда никто не будет пить и вино станет недоступным. С другой стороны, процент не расположенных к алкоголю молодых людей столь велик, что они совсем не заметят отсутствие алкоголя, никогда не имея случая употреблять его. Они будут читать о питейных домах лишь на страницах истории и считать их курьезным обычаем вроде боя быков и сжигания колдуний.

XXXIX

Как-то я обошел вокруг мыса Горн, идя сто сорок восемь дней на парусном судне. Я не взял с собою запас алкоголя, не пил ничего, потому что не хотел пить. Из окружающих также никто не пил. Атмосфера пьянства отсутствовала, а мой организм не требовал вина. Алкоголь оставался ему чужд.

Передо мною встала проблема, ясная и простая: это так просто – почему бы не продолжать воздерживаться на берегу? Я обсудил вопрос со всех сторон в состоянии полной трезвости и вывел умозаключения, основанные на данных прежнего опыта.

Во-первых, я уверен, что среди сотни тысяч людей не найдется и одного природного пьяницы. Я считаю, что пьянство есть на самом деле умственная привычка и отличается этим от курения табака, кокаина, морфия и всего, длинного списка остальных ядов. Стремление к алкоголю основывается на умственных началах и зависит от умственного воспитания и роста; развивается же оно на общественной почве. Пьяница, начавший пить в одиночку, представляет собой редчайший факт. Все начинают пить в обществе людей, и пьянство их сопровождается сотнями побочных социальных интересов вроде описанных мною из личного опыта в первой части моего рассказа. Эти побочные интересы главным образом виновны в том, что люди привыкают к пьянству. Роль самого алкоголя сравнительно незначительна по сравнению с ролью социальной атмосферы тех мест, где его пьют. Люди, ощущающие непобедимое органическое стремление к алкоголю, очень редки. Полагаю, что таковые встречаются, но лично я их не видел.

Я понял во время длинного морского путешествия, что у меня совсем нет физического желания пить, но что стремление мое к вину чисто умственного свойства. Думая об алкоголе, я побочно думал о добрых товарищеских отношениях. Думая о последних, я обязательно возвращался к алкоголю. Это были своего рода всегда неразлучные сиамские близнецы.

…Теперь Светлая Логика лежит, прилично схороненная, рядом с Долгой Болезнью. Они перестали вредить мне. Долгая Болезнь уже давно лежит под землею, и сон ее крепок. Не менее крепко спит и Светлая Логика. Все же я не могу не сказать в заключение, что я очень жалею, что мои предки не изгнали до меня Зеленого Змия. Я жалею, что Зеленый Змий процветал в обществе, в котором я родился; если бы этого не было, то я не познакомился бы с ним.