Текст книги "Символ любви"

Глава 19

Стивен проснулся на следующее утро – точнее, на следующий день – с ощущением такого тяжелого похмелья, которого у него не бывало уже много лет. В голове мучительно ухали колокола, и невыносимо болели виски. Встав с постели, он заставил себя подойти к окну и осторожно раздвинул тяжелые занавеси.

И это была большая ошибка. Яркое солнце ударило ему в глаза, и он со стоном отшатнулся, зажмурившись от резкого света. Неумеренность обернулась скверным состоянием. От тяжести в желудке он снова застонал.

Зарекаясь до конца жизни ничего не пить, кроме чая, он с трудом оделся, причем от каждого движения в голову словно вонзалась стрела. Видит Бог, ему сейчас необходимо выпить одно из тех отвратительных снадобий, которые Зигфрид готовил ему в тех редких случаях, когда он перебирал. Справившись наконец со своей одеждой, Стивен спустился вниз в надежде получить кофе. Заглянув в столовую и увидев, что она пуста, он направился в кухню, где и нашел Пьера, занятого чисткой рыбы. От резкого запаха у него едва не подогнулись колени.

– Вы выглядеть так, будто страдать от mal de mer[2]2
  Морская болезнь (фр.).


[Закрыть], месье Барретсон, – сказал Пьер.

– Уверяю вас, это гораздо хуже, – отозвался Стивен, осторожно садясь на стул, стоящий у большого деревянного стола. Голову, охваченную болью, он опустил на руки. – Вы не могли бы сварить мне кофе?

Пьер отложил нож и вытер руки полотенцем.

– Слишком много французский бренди капитана? – спросил он с понимающей улыбкой.

Стивен кивнул и тут же пожалел об этом. Хм… кто угомонит эту проклятую кошку, чтобы она не топала…

– Пьер знать, как помогать месье. Вы сейчас чувствовать себя лучше.

Стивен ничего не ответил. Он сидел, обхватив руками голову, которая буквально разламывалась, и стонал.

Через пять минут Пьер поставил перед ним стакан. Стивен поднял голову и посмотрел на него затуманенным взором.

– Что это? – спросил он безразлично.

– Вы пить, – велел Пьер тоном, не терпящим возражений.

Стивен принюхался.

– Фу! Что за мерзость?

– Мой секрет. Пить.

«Проклятие! Если это пойло меня не вылечит, то уж точно уморит. Так или иначе, но мне полегчает». Он проглотил жидкость, подумав, что в жизни не пробовал такой дряни. Может быть, Пьер действительно решил, что Стивену полегчает, если он умрет?

Пьер взял пустой стакан и вернулся к своей рыбе.

– Вам будет легче очень скоро. Пьер, поверьте, мастер в этом деле.

Стивен сидел совершенно неподвижно на стуле с высокой спинкой; глаза у него были закрыты, голова лежала на руках. Да, эти Олбрайты действительно уморят его. Он уже чувствует себя почти при смерти.

Но спустя несколько минут все изменилось. И с каждым мгновением ему становилось все лучше и лучше. Через десять минут он почувствовал себя человеком. Он поднял голову, для пробы покрутил ею. Пульсирующая боль прошла. Он удивленно взглянул на Пьера.

– Чувствовать лучше, месье Барретсон? – спросил Пьер, не отрывая взгляда от рыбины.

– Я чувствую себя абсолютно нормально, – проговорил изумленный Стивен. Снадобье Зигфрида померкло по сравнению с тем, что приготовил Пьер. – Что вы мне дали?

– Фамильный рецепт. Тайна. Хорош, да?

– Хорош, – согласился Стивен.

– Теперь вы, наверное, хотеть есть, – пророчески проговорил Пьер, кивая головой с видом мудреца.

– Просто умираю с голоду, – сказал Стивен удивленно. Десять минут назад он был уверен, что никогда в жизни не прикоснется к пище.

Не говоря ни слова, Пьер принялся готовить легкий завтрак, а ему пока предложил чашку крепкого кофе. Стивен с интересом осматривал кухню, отметив огромный очаг и десятки горшков, сковородок и разной кухонной утвари, развешанной над столом Пьера. Внезапно он подумал, что комната эта очень теплая, уютная и приветливая. И еще ему пришло в голову, что на кухне он оказался впервые в жизни.

– Voila![3]3
  Вот! (фр.)


[Закрыть] – сказал Пьер, ставя перед Стивеном поднос. – Вы кушать и чувствовать себя tres bien[4]4
  очень хорошо (фр.).


[Закрыть] к сегодняшний вечер.

– Благодарю вас, – сказал Стивен, набрасываясь на яичницу.

Он съел все предложенное ему до крошки и откинулся на спинку стула, ощущая сытость и полное избавление от недуга. С удовольствием он принялся за вторую чашку кофе, поглядывая на Пьера, который чистил одну рыбину за другой.

– Судя по всему, сегодня утром Эндрю и Натан ходили ловить рыбу, – заметил Стивен спустя некоторое время.

– Oui[5]5
  Да (фр.).


[Закрыть]. Вся семья ходить. Принести гора рыбы. Пьер очень занят.

– А где они теперь? Пьер пожал плечами.

– Я думать, на озеро с собаки. – Лицо его приняло свирепое выражение. – Эти собаки! Quelle horreur![6]6
  Какой ужас! (фр.)


[Закрыть] Сильно мешать. Сильно вонять. Пьер не любить их на кухня.

– Понимаю, – пробормотал Стивен, содрогаясь при мысли о том, какой разгром, могли бы устроить здесь эти зверюги. Он встал и подошел к Пьеру, увлеченно глядя, как маленький человечек чистит рыбу.

Пьер водил ножом взад-вперед, не делая ни одного лишнего движения, и гора чищеной рыбы становилась все выше. Понаблюдав за этим действием какое-то время, Стивен вдруг страшно захотел испробовать это сам.

– Ничего, если я помогу вам? – как можно безразличнее спросил он.

Пьер остановился и некоторое время молча смотрел на него, а затем задал свой вопрос:

– Вы когда-нибудь чистить рыба?

– Нет.

– Пьер научить. – Он протянул Стивену нож и мелкую рыбешку. – Сначала отрезать голова, – сказал Пьер и показал, как это делается.

Стивен взял рыбешку за хвост и повторил действия Пьера.

– Потом вы резать здесь и вынимать внутренности. Стивен так и поступил, взрезав рыбешке живот и вынув кишки.

– Потом держать здесь и скрести.

Стивен смотрел, как Пьер держит рыбину за хвост и соскабливает чешую, проводя по тушке тупой стороной лезвия.

– Отрезать вот здесь, и – voila, все готово. – Пьер отделил хвост и бросил рыбешку к груде уже почищенных. – Вы делать это, а Пьер заниматься другая своя работа.

Стивен поначалу обращался с ножом неумело и чуть не обрезал себе палец, но потом дело пошло, хотя быстрота, с которой работал Пьер, и его ловкость остались для Стивена недостижимым идеалом.

Сначала Стивен не мог понять, с чего это ему так захотелось помогать Пьеру – разве что какое-то нездоровое любопытство и желание научиться делу, совершенно чуждому ему. Но к его великому удивлению, оказалось, что ему действительно нравится чистить рыбу. Закончив потрошить последнюю рыбину и отложив нож в сторону, он и впрямь ощутил гордость.

Пьер оценил его работу и кивнул:

– Вы хорошо работать. Теперь я показывать вам, как стряпать.

Стивен провел на кухне следующий час со своим наставником, познавая тонкости приготовления еды для всего проголодавшегося семейства. Стоя бок о бок, они зажарили гору рыбы, сварили на пару огромный котелок овощей и испекли несколько буханок хлеба; при этом Пьер развлекал Стивена рассказами о том, как он служил коком на корабле капитана Олбрайта.

Стивен слушал забавные рассказы, и его охватило ощущение, что он дома, хотя ничего похожего в своем родном доме он никогда не испытывал. Ему нравилось то, что он делал своими руками. Казалось бы, что может быть проще чистки рыбы и резки овощей – но за этим занятием он испытал чувство товарищества, доселе ему неведомое. Значит, этим и занимаются его слуги? Болтают и смеются? Дружат ли они между собой? Он покачал головой. Он не имел об этом никакого понятия и устыдился, осознав, как мало он знает о тех, кто ему прислуживает. У каждого из них своя жизнь, есть семья, но он никогда не удосуживался узнать об этом. Конечно, если маркиз Гленфилд вдруг предложит свою помощь на кухне, прислуга просто упадет в обморок.

Перед тем как внести еду в столовую, Пьер поставил на пол тарелку с рыбными отходами для кошки Берты.

– А я думал, вы ее ненавидите, – с улыбкой заметил Стивен, глядя, как повар ласково погладил по голове киску, тершуюся о его ноги.

– Берта хороший. Отгонять мыши. – Он усмехнулся. – Но вы не говорить мадемуазель Хейли. Это наш секрет, oui?

Стивен кивнул в знак согласия и помог Пьеру отнести к столу блюда с дымящейся едой. Они вошли в столовую одновременно со всеми Олбрайтами.

Увидев, что руки у Стивена заняты тяжелым блюдом, которое он поставил на середину стола, Хейли удивленно посмотрела на него.

Поймав ее взгляд, тот улыбнулся.

– Должен сообщить, что я помогал повару готовить, – заявил он, и в голосе его невольно прозвучали нотки гордости.

– Вы? – Хейли взглянула на Пьера, который подтвердил слова Стивена торжественным кивком головы.

– Он хороший повар. Не tres magnifique[7]7
  в высшей степени великолепный (фр.).


[Закрыть], как Пьер, но хороший. – Он одарил Стивена подбадривающей улыбкой. – Милости прошу на кухня к Пьер в любое время.

Хейли изумленно смотрела на повара.

– Вы же никому не разрешаете помогать вам на кухне. При этих словах Пьер нахмурился, потом обернулся к Стивену.

– Она не уметь даже вскипятить вода, – доложил он громким шепотом.

Теперь нахмурилась Хейли, но Стивен заметил, что ее нижняя губка кривится.

– Допускаю, что я не очень хорошая стряпуха. Пьер вытаращил глаза.

– Sacrebleu![8]8
  Черт побери! (фр.)


[Закрыть] Она очень плохой стряпуха. Когда она стряпать, нужно убегать из дом.

Стивен засмеялся, представив себе, как все Олбрайты стремглав бегут из дома. Обойдя вокруг стола, он занял свое место справа от Хейли; с другой стороны сидела Келли. Когда все уселись, Стивен наклонился к девочке.

– Как чувствовала себя сегодня утром мисс Джозефина? – прошептал он.

Келли одарила его довольной улыбкой; на щеках ее появились ямочки.

– Благодарю, она чувствует себя прекрасно. Сейчас она спит.

– Я хорошо ее понимаю, – серьезно проговорил Стивен. – Пережить столько ужасов.

– Но теперь все в порядке. Благодаря вам. – Келли взглянула на него глазами, в которых отражалось обожание. – Вы герой, мистер Барретсон.

Рука Стивена, подносившая вилку ко рту, замерла. Герой. Если бы горло не сжал спазм, он бы громко расхохотался – настолько абсурдна была ее оценка. Ах эти наивные существа, какие приятные вещи они говорят! Если бы только то, что они лепечут, было правдой. Сидя за столом, Хейли наблюдала за Стивеном, удивяясь тому, что видит. Он искренне смеялся над выходками Эндрю и Натана, говорил любезности тете Оливии, так что в конце концов старушка повела себя совершенно несообразно, то и дело запинаясь и краснея; Стивен даже вовлек Уинстона и Гримзли в разговор о достоинствах рыбной ловли. С Памелой он побеседовал о музыке и постоянно наклонялся к Келли, улыбаясь тому, что девочка шептала ему на ухо.

В общем, он окончательно очаровал всех членов семейства Олбрайт.

Кроме нее.

Поначалу Хейли решила, что ей кажется, будто Стивен избегает ее, но когда она прикоснулась к его рукаву, чтобы привлечь его внимание, он отдернул руку, односложно ответив на ее вопрос, а потом вновь увлекся разговором с Эндрю и Натаном.

Лучше бы он ее ударил. Ее окатило жаром, недоумение тут же сменилось негодованием. Что она такого сделала, чем заслужила такое пренебрежение к себе? Господи, что за невозможный человек! То он целует так, точно не может от нее оторваться, то через мгновение отшатывается, как от прокаженной. Он подарил ей дорогие вещи, а на следующий день отвернулся от нее, вообще не обращая внимания. Не потому ли, что она оказалась X. Триппом? Он уверял ее, что разговор на эту тему им забыт. Он что ж, солгал?

Чем больше Хейли размышляла об этом, тем больше негодовала и обижалась. Однажды мужчина уже заставил ее страдать, и она не позволит, чтобы это повторилось. К концу трапезы она окончательно рассердилась и кипела от негодования. Как могла она вообразить, что любит такого человека? То он милый и добрый, то холодно-равнодушный. Кажется, он вообще не способен на постоянство.

– Не намереваетесь ли вы просидеть здесь весь день? – Веселый голос Стивена нарушил ее задумчивость. Оглянувшись, она увидела, что все уже ушли.

– Вы сидите одна, глядя в пространство, и так сурово хмуритесь, – заметил он, стоя в дверях.

Сердито сверкнув на него глазами, она поднялась, стараясь держаться холодно и с достоинством.

– А что вам до того, просижу я здесь весь день или уйду? Стивен поднял брови. Подошел к ней почти вплотную, остановился, преградив ей дорогу.

– Будьте любезны, – чопорно проговорила она, пытаясь обойти его. Он шагнул в сторону, не давая все же ей уйти.

– Вы огорчены. Почему?

Она ткнула его в грудь, и он деланно застонал.

– Какое вам дело, огорчена я или нет? Во время ленча вы дали мне понять, что я вам неинтересна. Откуда эта внезапная вспышка заботливости?

Стивен вдруг почувствовал себя виноватым. Он действительно совершенно не обращал на нее внимания за столом. До не из желания рассердить ее или задеть за живое, а из «девства самосохранения. Получилось же, что, пытаясь убежать от соблазна, он действительно ранил и рассердил ее. Угрызения совести заставили его смутиться. Обхватив ее голову ладонями, он провел большими пальцами по ее лицу.

– Прошу прощения.

;. Он увидел, как возмущение в ее глазах сменилось выражением мучительного смятения.

– Мне казалось, мы с вами так хорошо понимаем друг друга. Что я сделала не так? Это из-за того… кто я?

Стивен положил палец ей на губы. – Нет, Хейли. Вы все делаете правильно. Я просто пытался убежать от соблазна. – От соблазна?

– Вы кажетесь мне невыносимо соблазнительной. Вот я Ш подумал: если я перестану обращать на вас внимание, соблазна будет меньше. – Робкая улыбка искривила уголки его губ. – Мало того что мой план полностью провалился, я еще и вас обидел. – И будучи не в силах больше сдерживаться, он наклонился и прикоснулся к ней губами. – Простите меня. Вы заслуживаете лучшего отношения. Гораздо лучшего, чем я могу… вам дать. – Он отодвинулся и пристально посмотрел ей в глаза. Сердце у него сжалось от чувств, которые она вызывала у него. – Вы можете простить меня?

Некоторое время она внимательно смотрела на него, затем улыбнулась.

– Конечно.

Проклятие! Еще одно ее свойство, вызывающее восхищение. Она дарит прощение, не устраивая при этом сцен и не впадая в самоуничижение. Он потер то место на груди, куда она больно ткнула пальцем.

– Я второй раз вижу вас рассерженной. Чтобы избежать дальнейших повреждений моего организма, может быть, е будете сообщать мне, чем огорчены?

– Если не считать упрямцев, которые то добры и приветливы, то холодны и неприступны…

– Да, но я не упрямец.

– Это как посмотреть, – сказала она, и на щеках у нее появились ямочки.

– Пожалуй. Что еще вызывает у вас возмущение? Она поджала губы и некоторое время обдумывала свой ответ.

– В людях меня возмущают эгоизм, жестокость, ложь, – ответила она серьезным тоном.

«Эгоизм. Жестокость, Ложь». Все это о нем. В особенно сти ложь, когда речь идет о ней, о Хейли.

– Я постараюсь не иметь с этим ничего общего, – сказал он через силу. «Слишком поздно, Стивен!» – прокричал внутренний голос.

– Я ничуть не боюсь, что вы можете когда-либо посту пить эгоистично, жестоко или лживо, – тихо сказала она, вся ее душа отражалась в глазах.

Его снова обдало волной стыда, а грудь стеснило так, что он с трудом вздохнул. «Скажи ей. Скажи сейчас», – говорил он себе.

– Хейли. Я вовсе не тот образец всех совершенств, за кого вы меня принимаете. На самом деле я… – Голос его замер, потому что она коснулась его руки.

– Нет, Стивен, вы такой и есть. – Она подняла на неге сияющие глаза. – Это так, поверьте.

Застонав, он схватил ее в объятия и прижал к гулко бьющемуся сердцу. Он зарылся лицом в ее душистые волосы к закрыл глаза от снедающего его стыда. Она посмотрела не него так же, как малышка Келли этой ночью, – с наивным обожанием, лучившимся во взгляде широко раскрытых аквамариновых глаз. С обожанием, которое заставило его впервые в жизни усомниться, что он действительно такой уж негодяй. И ей-богу, это ощущение ему очень понравилось.

Но, увы, он этого не заслуживал.

«Отойди от нее. Скажи, что ты завтра уезжаешь».

Но вместо этого он крепко обнял ее. Прижав Хейли к себе, он попытался вобрать в себя хотя бы немного ее доброты, зная, что завтра, после того как он уедет, это восторженное выражение исчезнет из ее глаз. Ему показалось, что он теряет нечто очень важное, и он прижал ее к себе еще крепче, чтобы впитать ее обаяние, надолго сохранив в себе это мгновение.

Послезавтра его здесь не будет.

– Вы очень хороши, мисс Олбрайт, – сказал Стивен Памеле вечером, входя в гостиную. Он окинул ее взглядом с ног до головы, рассматривая бледно-зеленое платье и прическу, которая очень шла ей. – Вы сегодня вскружите головы всем мужчинам.

Щеки девушки залил румянец.

– Благодарю вас, мистер Барретсон. Вы тоже прекрасно выглядите.

– Благодарю вас… – Голос его замер, потому что он заметил Хейли, стоящую в дверях.

То было неземное видение в облаке цвета светлой морской волны. Низко вырезанный лиф облегал ее грудь, открывая взгляду соблазнительную кожу цвета сливок. Каштановые локоны были сколоты на макушке и ниспадали на шейку в художественном беспорядке, несколько блестящих прядей обрамляли сияющее лицо. Локоны были схвачены лентой под цвет платья и глаз.

Боже! Он шумно выдохнул. При виде этой красоты у него буквально остановилось дыхание. Он подошел к ней, взял за руку и запечатлел пылкий поцелуй на пальчиках, обтянутых перчаткой.

– Вы прелестны, – тихо проговорил он. – Совершенно прелестны.

Румянец ее стал гуще.

– Это красивое платье, Стивен…

– Красива та, что в нем.

И он поцеловал тыльную сторону ее запястья, будучи не в силах найти слова, говорящие о его потрясении. Она тихо ахнула.

– А вам не кажется, что лиф немного вызывающий? Взгляд Стивена скользнул ниже. Вырез действительно бы низкий, но вполне соответствовал моде. По правде говоря он был даже скромен по сравнению с платьями, которые нося светские дамы. Кожа цвета сливок мерцала над бледным аквамарином ткани, и взгляд Стивена остановился на выпуклостях ее грудей. Ему вдруг захотелось провести пальцами пс этим волнующим изгибам, и только собрав всю свою волю он удержался.

– Все превосходно, – успокоил он Хейли; от подавленного желания голос его звучал хрипло. – Вы просто ангел, сошедший на землю.

– Мне очень нравятся эти анютины глазки. Они так изящны…

– Можно идти? Мы готовы? – прозвучал голос Памелы с другого конца комнаты.

– Да, мы готовы, – ответил Стивен, с трудом отводя взгляд от Хейли.

Он подал руку обеим девушкам и подвел их к ожидающей двуколке. Гримзли держал поводья, а Стивен помогал дамам сесть. Затем он устроился между ними и взял в руки поводья. Коляска была рассчитана на двоих, и втроем они сидели, тесно прижавшись друг к другу. Стивену никогда еще не доводилось править таким экипажем, и он надеялся, что его неумение не будет замечено. Он тронул лошадь, надеясь, что все пройдет хорошо.

Хейли вошла в элегантный дом Лорелеи Смит, и сердце ее гулко забилось от сладостных предвкушений. Стивен так посмотрел на нее – и сейчас смотрел – своими неистовыми потемневшими зелеными глазами, что ей стало трудно дышать.

Она всегда испытывала страх перед приемами. Те несколько приемов, на которых она побывала, не приносили ей ничего, кроме острого смущения. Она была слишком высока ростом, и никто не приглашал ее танцевать, а одета она всегда была немодно и бедно.

Но сегодня все было по-другому. Сегодня она чувствует себя принцессой. У нее прекрасное платье, и ее сопровождает самый красивый, самый замечательный человек на свете. – Хейли, Памела, – с чувством проговорила Лорелея, «протягивая к ним руки. – Очень рада вас видеть. И мистера Барретсона. Как чудно, что вы здесь. – Она коротко кивнула Памеле, и взгляд ее остановился на Хейли. – Боже мой! Какое красивое платье, Хейли! – сказала гона, рассматривая своими цепкими глазами все детали туалета Хейли. – Кажется, я никогда не видела, чтобы вы f были так прекрасно одеты. – Она просунула руку под локоть Стивена с видом собственницы и продолжала: – Обычно Хейли носит скучные коричневые тона. Это выглядело бы совершенно непозволительно, если бы все уже не привыкли к ее… эксцентричности. А теперь, мистер Барретсон, разрешите мне представить вас моим гостям. А вы, мисс, надеюсь, извините нас? – И, повернувшись к Памеле и Хейли спиной, она повела Стивена в гостиную, прижимаясь к нему бедром.

– Терпеть не могу, как эта женщина обращается с тобой, – зашипела Памела. – Мне так и хочется стереть с ее лица это самодовольное и высокомерное выражение. И как она смеет присваивать себе твоего мистера Барретсона? Почему она…

– Памела, он не мой, мистер Барретсон, – прошептала Хейли, пытаясь заглушить охватившую ее ревность. Когда она увидела, что Лорелея завладела Стивеном, ей захотелось что-нибудь разбить, сломать. Может быть, вот эту безвкусную фарфоровую пастушку, стоящую на дорогом столике вишневого дерева.

Но она должна думать о Памеле, а не устраивать сцены Взяв себя в руки, Хейли сказала:

– Перестань хмуриться, Памела. Маршалл только что заметил нас и идет сюда.

– Мисс Хейли, мисс Памела, – сказал Маршалл, под ходя к ним. Он поклонился Хейли. – Вы сегодня очень красивы, мисс Хейли.

– Благодарю вас, Маршалл.

Молодой человек повернулся к Памеле; Хейли заметила что он волнуется.

– И вы, мисс Памела, – проговорил он почтительно, – вы прекрасны. – Он чопорно склонился к ее руке, потом предложил руки обеим сестрам. – Позвольте проводить вас?

– Может быть, мисс Хейли окажет эту честь мне? – спросил низкий голос позади них.

Обернувшись, Хейли оказалась лицом к лицу с Джереми Попплмором. Он приветливо улыбался, и Хейли улыбнулась в ответ так же дружелюбно. Если Джереми хочет, чтобы они были друзьями, она не возражает.

– Добрый вечер, Джереми. Вы очень любезны, но Маршалл…

– Боюсь, что он уже сопровождает в гостиную вашу сестру, – проговорил Джереми. – Окажите мне честь. – И он подал ей руку.

Поскольку выбора у нее не было, Хейли положила руку, обтянутую перчаткой, на локоть Джереми и позволила ему отвести себя в гостиную. На блестящем мраморном полу пестрели ковры ручной работы из Эксминстера, а со вкусом сделанные столы вишневого и красного дерева приятно выделялись на фоне полудюжины парчовых диванов. Человек сорок гостей заполнили залу, стоя небольшими группами и попивая мадеру и пунш, которые разносили слуги.

– Вы сегодня очень хороши, мисс Хейли, – сказал Джереми, скользнув по ней глазами и задержавшись на декольте. – Право, очень хороши. Хейли не сумела удержаться от усмешки.

– Спасибо, Джереми, хотя должна сказать, что у всех, кто мне это говорит, какие-то изумленные лица. Должно быть, я не всегда выгляжу так.

Джереми засмеялся, запрокинув голову.

– Вовсе нет, дорогая, – успокоил он ее, вновь скользнув по ней взглядом, – вовсе нет.

Стивен, стоя на другом конце комнаты, услышал смех , Джереми Попплмора. Он украдкой смотрел, как другой ввел Хейли в гостиную, а потом принялся разглядывать ее с выражением, слишком хорошо знакомым Стивену. То был взгляд мужчины, которому нравится то, что он видит. Взгляд мужчины, который хочет то, что он видит.

Стивен крепче обхватил пальцами ножку своего бокала. Он старался побороть непреодолимое желание стереть этого гнусного Попплединка в порошок. А тут еще эта несносная Лорелея Смит вновь прилипла к нему, уводя его в укромный уголок. Он позволил ей это, потому что внимание его было обращено на другое, да и не хотелось быть невежливым с теми, кто составляет круг знакомых Хейли и ее семьи. Но он уже решил, что уделит этой неприятной особе не больше двух минут, а потом оставит ее докучливое общество.

– Как вам нравится мой дом, мистер Барретсон? – спросила Лорелея, когда они стояли вдали ото всех у окна.

– У вас очень красиво, миссис Смит, – отделался он общими словами, хотя не мог бы сказать, даже какого цвета стены в этой комнате.

– Вы можете звать меня Лорелеей. Мой муж, да покоится он с миром, купил мне этот дом за несколько лет до своей преждевременной кончины.

– Примите мои соболезнования по поводу вашей потери, – пробормотал Стивен. Внимание его было приковано к паре, находившейся на другом конце комнаты.

– Ах, тому уже два года, – сказала она, небрежно махнув рукой. – Мой траур уже давно кончился.

Стивен заставил себя посмотреть на хозяйку. Она, без сомнения, была привлекательна, со светло-каштановыми волосами и многозначительно-призывным взглядом глаз орехового цвета. О роскошных формах ее тел, говорила сладострастная грудь, прижатая к его руке и вызывающе открытая низким вырезом лифа щелка посередине. Было время – и не так уж давно прошедшее, – когда он пожалуй, и отозвался бы на ее призыв и вечер закончился бы к обоюдному удовольствию романтическим свиданием.

Но с этим покончено.

Он посмотрел на Лорелею Смит бесстрастными глазами не чувствуя ничего, кроме слабого раздражения из-за ее настырного внимания. Он был напряжен, ему было скучно и хотелось одного – пересечь гостиную и вышвырнуть Джереми Попплепусса из окна. Этот мерзавец просто раздевает глазами Хейли.

Вдруг Стивен увидел, что Джереми наклонился и что-то говорит ей на ухо. Глаза Стивена превратились в узкие щелочки. Что бы ни сказал Джереми, на щеках у Хейли вспыхнул румянец. Нет, этот несчастный Поппельдоп определенно вылетит из окна. Головой вперед.

– Интересная пара, не правда ли? – прошептала Лоре-лея.

– Кто?

– Джереми и Хейли, конечно, хотя должна сказать, Джереми меня немного удивляет. Мне кажется, что ему больше подходит Памела. Гораздо больше, чем Хейли.

Стивен повернулся к ней.

– Вот как? В каком смысле? Раздался легкий смешок.

– Ну, ведь Хейли такая… не знаю, как поточнее выразиться. Такая долговязая и не похожа на леди. Памелу с большим основанием можно назвать молодой леди, но кажется, сердце ее кем-то уже занято. – Она устремила взгляд на Памелу и Маршалла, которые беседовали, стоя у камина. – Если Джереми действительно заинтересовался Хейли, – продолжала Лорелея, – весьма глупо с ее стороны отвергнуть его ухаживания. Она довольно стара, и трудно представить себе, что за ней станет ухаживать кто-то

Она посмотрела на Стивена. – Вам известно, что Джереми и Хейли были когда-то… близки?

– Да, но у меня такое впечатление, что Попплепарт не хотел брать на себя заботы обо всей семье мисс Олбрайт. – «Этот человек – просто дурак», – сказал он про себя.

– Попплмор, – поправила его Лорелея. – Джереми мне поведал, что, поскольку Памела, вероятно, скоро выйдет замуж, а дети уже не такие маленькие, он уверен, что сумеет убедить Хейли время от времени поручать их заботам Памелы.

– Вот как, неужели? – спросил Стивен обманчиво спокойным голосом.

Если этот Поппледарт лелеет мысль о том, что Хейли откажется от своей семьи, значит, он еще глупее, чем поначалу показалось Стивену. Его охватило непреодолимое желание схватить этого мерзавца за шею и трясти его так, чтобы зубы застучали друг о друга. Но пока он размышлял об этом, вмешался надоедливый внутренний голос: «Пусть будет так. Она заслужила счастье, и если Попплепусс сможет сделать ее счастливой, не вмешивайся. Завтра ты уедешь из Холстеда. Ты никогда больше ее не увидишь. Не губи того, что может оказаться ее последним шансом».

Стивен глубоко вздохнул и заставил себя расслабиться, высвободиться из жарких тисков ревности, охватившей его при мысли о Хейли, принадлежащей другому. Она не принадлежит ему. И у него нет ни малейшего права запрещать ей быть с другим. Лучшее, что он может для нее сделать, – это подтолкнуть ее к Джереми. При мысли об этом сердце его заболело. И он понял, что вряд ли способен на такой поступок.

– Вам не трудно принести мне еще бокал вина? – спросила Лорелея хриплым голосом.

Стивен внимательно посмотрел на нее. Откровенный призыв читался в ее глазах. Лучший способ поощрить Хейли провести вечер с Поппледартом, – это найти себе занятие на стороне.

– Бокал вина? Разумеется.

И он направился туда, где стояли графины, довольный, что может отвлечься от своих мучительных раздумий.

Во время обеда вид у Хейли был довольный, она улыбалась, но внутри буквально кипела. Лорелея сидела во главе стола. Джереми располагался по правую руку от нее, а по левую – Стивен. Сидя рядом с Джереми, напротив Стивена, Хейли, мучительно страдая, смотрела, как Лорелея на протяжении всей трапезы отчаянно флиртует со Стивеном, улыбаясь ему глазами, прижимаясь к его плечу ложбинкой между грудей.

Но что еще больнее – Стивен тоже флиртовал с ней, Медленной, неотразимой улыбкой он скользил по Лорелее, зеленые глаза оценивали ее пылким взглядом, от которого Хейли хотелось кричать.

Как ни пыталась она отрицать это, она ревновала. Безумно и яростно, позеленев от ярости. Всякий раз, когда гортанный смех Лорелеи достигал ее слуха, и всякий раз, когда хорошо знакомый рокот голоса Стивена обволакивал ее, Хейли охватывало желание запустить в них чем-нибудь. Никогда в жизни она не чувствовала себя такой жалкой и неуместной среди людей.

В отчаянии она занялась Джереми, будучи не в состоянии слушать и смотреть на Стивена и Лорелею. Джереми же в течение всего обеда развлекал ее, ухаживал за ней и говорил комплименты. Хейли немного отвлеклась и поговорила с Маршаллом, но по другую руку от него сидела Памела, так что все внимание доктора было устремлено туда.

Хейли попробовала насладиться роскошной едой – жареными фазанами с горошком и сливками, разнообразной рыбой, но у всего ей чудился привкус пепла. Уязвленная до глубины души, она старалась поддерживать разговор с Джереми, но сердце ее в этом не принимало участия. Бросив взгляд через стол, она увидела, как Лорелея медленно провела кончиком пальца по рукаву Стивена. Он отозвался на этот жест, прикоснувшись своим бокалом к ее. Нет, сердце Хейли определенно не вставало биться.

Сердце ее рвалось на части.