Текст книги "Американская звезда"

39

Ник никогда не видел человека толще, чем Мэнни Манф-ред. Мэнни был не просто толстый, он был гаргантюанских размеров, с бусинками глаз, несколькими подбородками, с крашенными в желтый цвет волосами, уже почерневшими у корней. Он сидел в специально сделанном по его размерам кресле за скрипучим вертящимся столом, посасывая «севен-ап» через соломинку и швыряя пригоршни орешков кешью в жадный маленький рот. Нет, не такого человека ожидал увидеть Ник. Кью Джи и Мэнни вместе могли составить зрелище века.

– Я Ник.

– Ну и что?

– Вы мне сказали, чтобы я пришел.

– О, да. Кью Джи тебя прислал.

– Верно.

– Чего хочешь?

– Работы. Повременной. Мне надо часть дня быть свободным, чтобы ходить на прослушивания, когда они начнутся.

– Какие прослушивания?

– Я актер.

– Это кто сказал?

– Это говорю я.

Мэнни пошевелился в кресле и вздохнул:

– Водить машину умеешь? – Да.

– Хорошо водишь? – Да.

– Права не отбирали?

– Можете быть уверены.

– Иди к Луиджи. Скажи, что я велел приписать тебя к аэропортной части.

– И это все?

– А ты чего хотел, чтобы с тобой носились, как с этим самым? Убирайся.

Он убрался и пошел к Луиджи, человеку с острой головкой, выбитыми передними зубами и кислым выражением физиономии, и выслушал лекцию на тему, что можно, а что нельзя, когда ведешь лимузин, и получил приказание явиться на следующий день к восьми вечера. Всего и делов-то.

Но не так-то просто было опять вернуться в квартиру Син-дры. Управляющий словил его как раз в тот момент, когда он опять пустил в ход кредитную карточку. Управляющий был свирепого вида человек с длинными до плеч волосами, двумя золотыми зубами и кровожадными повадками. Он положил широкую лапу Нику на плечо:

– Чего делаешь, человек? Он попытался объясниться.

Но управляющий и слышать ничего не хотел. И вышвырнул его вон.

И Ник еще радовался, что Длинный локон не позвал полицию. Он слонялся около дома, пока не показалась Энни Бродерик. В одежде она выглядела совсем по-другому. Прямой дорожный костюм скрывал ее формы, а бейсбольная кепка – рыжую стрижку.

– Помните меня? – спросил он.

– Нет, – ответила она.

– Ну, конечно, помните, – сказал он и устремил на нее свой неотразимый зеленый взгляд.

– Что вам надо? – спросила она, явно оставшись неуязвимой.

– Вашей помощи.

Она подошла к старому коричневому «паккарду» и отперла дверцу.

– Это почему же?

Он включил обаяние на полную мощность, ожидая обычной реакции:

– Потому что вы меня знаете. И мы друзья. Она, видимо, удивилась:

– Действительно?

– Ну, конечно же, – убедительно отвечал он. Энни уже достаточно потратила времени впустую.

– Теперь послушайте меня, – резко сказала она. – Брат

Синдры, или кто вы там есть, перестаньте ко мне лезть. Может быть, я и выгляжу доступной, но вы уж поверьте, со мной ваши штучки не пройдут.

– Но я не денег у вас прошу, – сказал он, разозлившись.

– И это хорошо, потому что их нет у меня.

– Мне нужно только оставить у вас записку для Синдры. Чтобы она знала, где меня найти.

– А кто вам мешает это сделать?

– В данном случае управляющий. Я даже не мог взять свой чемодан из ее квартиры. Мне надо было ему все объяснять.

– Объясните все мне. И я передам, – сказала она, ожидая ответа.

Он молчал.

– Ну что же? – переспросила она, теряя терпение. – Где вас можно найти?

– Но я нигде не живу.

Вот в этот момент она, по его расчетам, должна была проникнуться к нему сочувствием и предложить свою кушетку.

– Вам негде жить, – отреагировала она сухо. – Да, действительно скверно.

Так что фамильное анджеловское обаяние тут не сработало. У женщины оказалось холодное сердце.

– Да, но работу я уже получил, – быстро добавил он, как будто это могло повлиять на ее решение.

– Ну, значит, у вас все в порядке, – сказала она и выразительно посмотрела на часы. – Я опоздаю на занятия.

«А может быть, она того, лесбиянка, ведь все возможно».

– Передайте ей только, что я здесь и буду ей звонить. О'кей?

Энни кивнула и уехала.

Остаток дня он провел, гуляя по Голливуду: читал имена звезд, запечатленные на тротуарах, побывал в маленьком магазинчике, увешанном фотокадрами из кинокартин и, наконец, отправился на «Фермерский рынок» на улице Фэрфекс, где заказал консервированное мясо с капустой у открытого прилавка, где торговали всякой всячиной.

Затем он задумался, что делать дальше. С деньгами проблемы не было, он уехал из Чикаго с тысячей двумястами долларов в кармане: немалая сумма, если учесть, что деньги у него не держались. Если он захочет, то можно снять квартиру и прочно обосноваться, хотя, наверное, имеет смысл подождать Синдру и устроиться у нее на кушетке на несколько недель, пока он не узнает город и не поймет, хочет он здесь остаться или нет.

Но что было необходимо прежде всего, так взять на прокат автомобиль. Он уже понял, что в Лос-Анджелесе автобус ходит нерегулярно и не по всем кварталам города. Метро здесь не было, так что автомобиль просто необходим. Он посмотрел объявления и вскоре обзавелся на месяц старым «бьюиком».

Сев за руль, он почувствовал себя гораздо увереннее. По крайней мере, у него появилось маленькое убежище – хоть что-то напоминающее дом.

– Ты ведь не собираешься ходить в этих обносках? – пожелал узнать Луиджи, скосив глаза на Ника и всем своим видом выражая отвращение.

– А что на мне не так?

– Какой ты чертовски забавный шутник, – и Луиджи повертел рукой над острой макушкой. – Ты выглядишь, как бродяга.

Они сердито посмотрели друг на друга. Начало ничего хорошего не предвещало.

– Но у меня больше ничего нет, – сказал Ник, – я потерял чемодан.

– У нас есть кладовка, – Луиджи показал на одну из задних комнат. – Найди что-нибудь подходящее. И, ради Христа, двигайся, ты ведь обслуживаешь аэропорт.

– А кого я должен встречать?

– Мистера Эванса. Он бизнесмен. Ты будешь держать карточку с его именем, проводишь его к машине, опустишь стекло, отделяющее шофера от пассажира, и повезешь, куда он захочет. О, и помни, что вести машину надо очень ровно. Мистер Эванс не любит, когда резко тормозят.

– Хорошо.

– И еще одно. Сам с ним не разговаривай, отвечай только на вопросы. Таковы правила игры. Такие люди платят хорошие деньги за подачу лимузина и не желают лишних разговоров.

«Ха! Как будто можно о чем-то значительном поговорить с абсолютно незнакомым человеком. Что, Луиджи за дурака его принимает, что ли?»

Он порылся в стенном шкафу в кладовке и нашел черные брюки, темный пиджак и не слишком чистую рубашку. Все это не очень хорошо на нем сидело. Но, черт возьми, он же за рулем сидит.

Там были еще два водителя, они курили и играли в карты. И никто из двоих не обратил на него ни малейшего внимания.

Луиджи ткнул ему в руку анкету.

– Заполни, – приказал он.

Ник записал адрес Синдры и соврал насчет того, сколько лет он водит машину, написав, кстати, что в Чикаго работал для одной таксомоторной компании. Это сообщение Луиджи взял на заметку и почти перестал ворчать и хмуриться.

«Интересно, – подумал Ник лениво, – в чем состоит долг Мэнни, о котором говорил Кью Джи. Как-нибудь он это разузнает».

Луиджи приказал ему сесть в серебристый лимузин. Машина так и сияла чистотой и глянцем, но как только Ник сел за руль, он понял, что она знавала лучшие дни. Пассажирская половина была украшена розой в стеклянной вазе, там же стояло блюдо со свежими фруктами, а в углублениях по стенкам торчало много бутылок со спиртными напитками. Но впереди на сиденье кожа пошла трещинами, из окна торчал пластик. Вот так «Великолепные лимузины»! Автомобиль напоминал красотку со скрытым изъянцем.

– Ты знаешь дорогу в аэропорт? – спросил Луиджи. Ник и понятия не имел, но кивнул утвердительно. Выехав из гаража, он тут же припарковался на боковой

улочке и стал изучать карту, которую нашел в отделении для перчаток. Ну что ж, все очень просто. В Лос-Анджелесе дороги прямые, они шли в разных направлениях, и город напоминал большую настольную игру. Он включил радио и помчался в аэропорт, слушая запущенного на всю катушку Джимми Хен-дрикса.

Приехал он за двадцать минут до прибытия самолета и не знал, где встать. Полицейские, ведающие движением, так и кишели, и все кричали, и понукали – проезжать и не задерживаться.

Опустив стекло, он помахал десятидолларовой бумажкой носильщику и спросил, куда ему припарковаться.

Носильщик схватил деньги и услужливо показал, где оставить машину, если он не хочет покупать талон.

Его пассажир прилетел рейсом из Швейцарии. Мистер Эванс оказался смуглолицым мужчиной, очень черноволосым и в темных очках. Немного странно, если учесть, что сейчас десять вечера, подумал Ник, но он уже начал привыкать к тому, что в Лос-Анджелесе живут люди, непохожие на других.

Багажа у мистера Эванса не было, только маленький портфель из крокодиловой кожи, который он крепко прижимал к боку, и, не чувствуя никакой благодарности, фыркнул, когда Ник попытался взять его, чтобы поднести.

– Я только хотел вам помочь, – сказал Ник, пожав плечами и подводя его к машине.

Мистер Эванс жил в высотном доме на Уилшир. Ник его высадил и ожидал, что он даст чаевые или хотя бы поблагодарит.

Но мистер Эванс был не склонен к любезностям. Он вошел в подъезд, даже не оглянувшись.

– Ну и черт тебя побери, приятель, – проворчал Ник, подумав, что, пожалуй, эта профессия – водить лимузин – не для него.

Вернувшись, он увидел, что Луиджи сидит в своем кабинете, ковыряет в носу и говорит по телефону.

– Ох, уж я и оседлаю твою аппетитную попку, дорогуша. Я знаешь что сделаю? – и резко оборвал себя на полуслове, когда вошел Ник. – Какого черта тебе надо? – спросил он, прикрывая рукой трубку.

– Я привел машину обратно, думал, что вы захотите знать, что я доставил вашего пассажира в целости и сохранности.

– И что, тебе медаль за это повесить? – Луиджи был разновидностью Мэнни, только помельче, наверное, кончали одни и те же курсы политеса.

– Завтра в то же время? – спросил Ник, и ему захотелось увидеть женщину, с которой Луиджи любезничал по телефону.

– Да, – отрывисто ответил тот, нетерпеливо ожидая момента, когда он возобновит разговор со своей милашкой.

– Буду.

«Может быть. Если не подвернется чего-нибудь получше».

Он сел в свой арендованный «бьюик» и поехал вниз по Голливудскому бульвару и наконец остановился в мотеле, где заказал номер на одну ночь.

– Хотите девочку? – спросил клерк, неохотно отрываясь от захватанного порножурнала.

– Не сегодня.

Клерк взглянул на него с подозрением:

– А почему?

Но он не потрудился ответить.

Лежа на шишковатом матрасе и глядя в телевизор на Джонни Карсона, он задумался, уж не зря ли он бросил Чикаго. Он бросил хорошее место у Кью Джи и очень красивую женщину, а для чего? Для этого блошиного мотеля и противной работы по обслуживанию других людей?

Нет, он дает себе две недели сроку, и если дела не поправятся, он заказывает место в самолете и мотает отсюда.

40

У Эмерсона Берна была такая грива пышных волос, что любая девушка могла позавидовать. Лорен не могла не смотреть на него во все глаза. Она столько лет была его поклонницей, любила его музыку и вот теперь встретилась с ним самим. Раньше это показалось бы ей просто чем-то невероятным. Густые, пышные, медового цвета его волосы спускались ниже плеч. Глаза были мечтательные и серые, опушенные загибающимися кверху ресницами. Нос орлиный, а губы удивительно полные для мужчины.

«А ты на него уставилась, Робертс. Да, но я ничего не могу с собой поделать».

Лорен была с ним не одна. Присутствовали также его менеджер, его журналист, его личный секретарь и Селина, которая, в костюме из кожи леопарда, ходила по квартире с таким видом, словно эти апартаменты ее собственность. Селина была невероятно худа и ростом лишь немного пониже Нейчур. У нее были прямые серебристо-белые волосы до талии и удивительно похожие на кошачьи глаза на классически прекрасном лице. Она не сводила глаз с Эмерсона с таким видом, будто говорила: «Это мое, и никто не смеет притронуться».

– Итак, – сказал Эмерсон, вставая и потягиваясь, – все как будто в порядке.

Хотя ему было сильно за тридцать и даже тридцать пять, он сохранял прекрасную форму. Длинные худые ноги туго обтягивали лосины из черной кожи, сапоги были на платформе, рубашка со смешными воланами на груди. Но смешные или нет, на нем они смотрелись.

Лорен, торопливо делая заметки в блокноте, не могла не подумать, что он ни разу на нее не посмотрел. А, собственно, почему он должен смотреть? Ведь она же просто служащая.

Селина подлетела к Эмерсону и поцеловала его прямо в рот и так, чтобы все заметили, как они коснулись друг друга кончиками языков.

– Ах, ты такой замечательный, даже позволил использовать свою квартиру, – сказала она, вздыхая. – Сэмм будет просто потрясена.

– Но только, если мы сможем поразвлечься, дорогая, —

ответил он, заводя руку ей за спину, прижимая к себе за копчик и настраиваясь на новый поцелуй.

И они поцеловались так, словно в комнате, кроме них, никого больше не было. Их притирка шла уже так долго, что Лорен показалось, будто они сейчас всех бросят и укроются в спальне. Никто не обращал на это ни малейшего внимания. И она подумала, что подобные сцены повторялись уже не раз.

Наконец, поцелуй кончился, но, по всей вероятности, иссяк и сам Эмерсон.

– Всем до свидания, – сказал он и повернулся к двери. Его свита вскочила и последовала за ним.

– Увидимся попозже, мой изумительный, – прошептала Селина, осыпая его поцелуями.

Но как только он вышел, Селина сразу сбросила маску и повадки нежного и трепетного создания и стала сама собой – настырной и жесткой:

– У нас все в порядке, Лора? Чтобы никаких чертовых накладок!

– Да, Серина, – ответила Лорен иронически. – Все находится под контролем.

– Тем лучше, – ответила Селина угрожающе, словно Лорен была ее рабыней. И – Селина обернулась: – Если Сэмм обо всех приготовлениях к вечеринке узнает заранее, я скажу, что виновата лично ты.

Лорен подумала, что из всех девушек Селина самая противная.

Когда она вернулась в офис, Сэмм устроила ей головомойку:

– Где ты пропадала все утро?

– Мне пришлось пойти к зубному врачу, – соврала она.

– Это мне не нравится, – сказала резко Сэмм, – пожалуйста, устраивай свои зубные свидания в свое собственное время, а не тогда, когда ты должна быть на работе.

– Но у меня нет собственного времени, – объяснила Лорен. – Вы заставляете меня работать даже в уик-энды, и я каждый день поздно ухожу с работы. У меня зуб болел, что же мне было делать?

– М-м-м… да, полагаю, выбора у тебя не было, – ответила Сэмм, сдаваясь. Она нахмурилась. – Мне очень неприятно это говорить, но без тебя здесь сплошной беспорядок.

– Но вы хорошо обходились без меня, когда я здесь еще не работала.

– Да, хорошо, но это было тогда, а сейчас это сейчас. Давай работать.

И Сэмм постучала своими накрашенными ногтями о стол. Лак сверкал, как краска на новеньком автомобиле. Лорен села и приготовилась записывать поручения.

– Прежде всего пошли бутылку шампанского Антонио, – сказала Сэмм. – Ему сильно досталось от Селины во время съемок. Да, обязательно надо будет поговорить с этой девицей, она никак не может переступить через свое драгоценное «эго». О, а потом позвони во «Флэш косметикс», они хотели опять снимать Нейчур, и в тот же самый день, когда она будет позировать для «Вог», скажи Нейчур, что она должна начать у них пораньше. И наплюй на ее крики. После этого позвони в «Свимуеэр». Десятого они ждут у себя всех девиц. Я уже говорила, что раньше двадцатого никто не сможет отправиться на Виргинские острова, но они настаивают. Переговори с ними, Лорен, умасли их, ты это хорошо умеешь.

– Предположим, что мне это удастся, – сказала она, вставая.

Едва она успела сесть за свой стол, как подошла Пиа и прошептала:

– Все в порядке?

– Все шестеренки работают. Пиа вздохнула с облегчением:

– У тебя все так хорошо получается!

«Да, Пиа. Но я хотела бы быть на твоем месте и получать твое жалованье».

Начался перерыв на ленч, и несколько девушек вошли в кабинет с тортом.

– Господи, я просто ненавижу дни рождения, – сказала Сэмм, неохотно задувая свечи. – Кто вам сказал?

Никто не признавался.

– Ну что ж, по крайней мере, она думает, что на этом все закончится, – прошептала Пиа. – Вот она удивится!

– А как вы доставите ее к Эмерсону? – спросила Лорен. За это она не отвечала.

– Селина ее отвезет. Она сказала Сэмм, что у них с Эмерсоном есть для нее сюрприз, но они хотят сказать ей обо всем лично.

– И Сэмм поверила?

– Совершенно. Она думает, что они решили пожениться, и решила во что бы то ни стало их отговорить.

Позднее Нейчур зажала ее в угол между столом и стеной. Она ослепительно посветлела, голубые глаза стали ярче на фоне загара, привезенного из Акапулько.

– Не верю, что Селина заграбастала Эмерсона, – пожа-

ловалась Нейчур. – Она не в его вкусе, уж больно костлявая. Ему нравятся птички с мясцом, вроде меня, например.

– А ты с ним знакома? Нейчур облизнулась:

– Нет, но собираюсь познакомиться.

Лорен почувствовала, что неприятностей не избежать.

Как только Лорен смогла уйти из офиса, она стремглав помчалась в апартаменты Эмерсона, проверить, все ли в порядке. На ней была юбка в складку и простой голубой свитер, волосы зачесаны назад и заплетены в толстую косу. Совершенно очевидно, что у нее не останется времени забежать домой и переодеться во что-нибудь более нарядное. Ну и ладно! Никому нет дела до того, как она выглядит, ведь она на заднем плане и, главное, должна делать свою работу.

Селина была уже там, она плавно скользила по комнатам и отдавала приказания. Четверо слуг Эмерсона мрачно повиновались. Им не нравилась ни одна из его знакомых, которые появлялись одна за другой и пытались наводить свои порядки.

– Слава Богу, ты появилась! – воскликнула Селина. – Иди и поговори с ответственными за стол. Проверь, все ли у них в порядке и все ли получается. И, Лора, ты уверена, все знают, что явиться надо ровно в восемь?

– Обо всем договорено. Но, между прочим, меня зовут Лорен, а не Лора.

– Да как бы ни звали, – и Селина махнула рукой с великолепным маникюром.

«Сволочь», – подумала Лорен, спеша на кухню, чтобы переговорить с поварами.

Члены свиты Эмерсона слонялись с недовольным видом по комнатам, им не нравилось, что Эмерсон наприглашал гостей и устраивает вечеринку.

Покончив дела на кухне, она посмотрела, все ли в порядке с цветами, уточнила с грозным на вид телохранителем список приглашенных и, наконец, смогла уделить немного времени самой себе.

Запершись в ванной комнате для гостей, она взглянула на себя в зеркало. Неужели она собирается таким образом тратить свою жизнь? Устраивать вечеринки для желающих повеселиться? Ведь она же мечтала стать знаменитой нью-йоркской актрисой. Сейчас же она просто маленький, незначительный винтик в механизме обслуживания других людей. Невидимая Лорен Робертс.

Кто-то попытался войти. Она пренебрегла, пусть подождут., Но кто-то все громче барабанил.

Она с сердцем распахнула дверь и очутилась нос к носу с Эмерсоном Берном.

– Вы кто? – спросил он требовательно.

– Лорен, – ответила она, подавляя сильное желание дотронуться до растрепанной гривы его золотистых кудрей. – Из агентства «Сэммс». Я организую здесь вечеринку. Неужели вы не помните? Мы ведь уже знакомы.

Он тряхнул медовой гривой и взял ее за руку:

– Следуй за мной, я хочу, чтобы ты кое-что послушала.

– Простите?

– Не спорь, – сказал он, твердо ухватив ее и таща за собой по коридору, устланному ковровой дорожкой, в глубину квартиры в самодельную студию звукозаписи. – Садись и слушай.

«Интересно, за кого он ее принимает, что так по-хозяйски покрикивает на нее?»

– Мистер Берн, – сказала она, – у меня нет времени слушать вас. Я стараюсь все устроить сегодня вечером как можно лучше и должна следить, чтобы приготовления шли как следует.

– Но это, черт возьми, моя квартира. И я сегодня выступаю на этой хреновой вечеринке, так что садись и слушай.

Он говорил точь-в-точь как Нейчур. Наверное, они действительно пара, раз говорят к тому же с одинаковым лондонским акцентом.

Она неохотно села на стул, а он подошел к системе и нажал пару кнопок. И комната вдруг наполнилась звуками.

Она сразу же узнала голос – этот манящий, хриплый, самоуверенный голос. Ей, наверное, было тринадцать, когда Берн появился на виду и взял Америку штурмом своей знаменитой, своей единственной песней «Пропащие дни и безумные женщины».

Теперь это была песня о любви, но не романтического плана, она была груба и жестка и называлась «Женщина-змея».

– Послушай и скажи, что думаешь об этом, – сказал Эмерсон, шагая взад-вперед по комнате.

Она пристально смотрела на его обтянутые кожей ноги.

– А какое это имеет значение, что я думаю?

– Но ты же публика, – сказал он, говоря медленно и тщательно выговаривая слова, словно она была идиоткой. – Ты девушка с улицы. Ты не станешь целовать мне задницу, а скажешь все, как есть. – И он повернул усилитель, и от шума и грохота она едва не выскочила вон. Но слова взбудоражили ее чувства.

 
Она любит меня за деньги.
И любит меня за силу.
И даже чертовски любит за большую автомашину.
Змея, женщина-змея.
И любит, конечно, за рок-н-ролл.
Змея, женщина-змея.
Но есть у нее цель:
О, да! У нее цель одна:
Монеты, монеты,
Секс и конфеты.
Вот ее цель:
Монеты, монеты,
Секс и конфеты.
Ко мне же эта шлюха холодна!
 

Песня явно не принадлежала к числу лучших.

Он снял звук и уставился на нее:

– Ну?

– Это… о'кей, – сказала она и пригладила юбку.

– «О'кей», – повторил он, – «о'кей», – словно это было ругательство. – Ты что, оглохла? – И он повысил голос: – Это мой новый гвоздь, клянусь Христом. Это же мой новый, замечательный хит!

«Очевидно, правда его не интересует. Может быть, надо было соврать и сказать, что лучше у него еще ничего не было? Да, к черту, почему я должна врать?»

– Мне не понравилось, – сказала она. – Мне не нравится, что вы называете женщин шлюхами. И если это песня о любви, то почему в ней так мало нежности?

– А ты кто такая, черт тебя побери! – закричал он. – «Женщина-змея» – одна из моих лучших записей.

– А вы кто такой сам, черт возьми, – яростно ответила она. – Я вам не какая-нибудь бессовестная прихлебатель-ница, которая обязана восхищаться всем, что вы делаете. Я думаю не так. Вы спросили, что я думаю, и получили ответ.

– Убирайся, к черту отсюда, – рявкнул он. – Ты только в дерьме понимаешь.

Она была просто в бешенстве, но что она могла поделать. Сейчас должна начаться вечеринка, и ей надо проследить, чтобы все сошло гладко.

Стараясь сохранить чувство собственного достоинства, она вышла.

– Я знал, что все пройдет удачно.

Лорен оглянулась и увидела Джимми Кассади, который несколько недель тому назад приглашал ее на свидание.

– Привет, – сказала она, радуясь, что видит дружеское

лицо.

– Привет, – ответил он, улыбаясь. Она попыталась наладить разговор:

– Как ты думаешь, Сэмм была удивлена?

– Удивлена? – засмеялся он. – Да нет, скорее, взбесилась.

– Наверное, это не очень приятно, когда тебе сорок.

– Сорок? – засмеялся он еще громче. – Так ты думаешь, что ей исполнилось сорок? Да ей полсотни.

– Что? – изумилась Лорен. – Но она так не выглядит.

– Да ей и сорока нельзя дать, – сказал Джимми. – Сэмм – феномен. Ты видела ее фото, когда она была манекенщицей?

– Нет.

– Динамит, а не женщина!

Лорен обвела взглядом гостей, толпившихся в комнате. Большинство приехало вовремя, и когда Сэмм появилась с Селиной по одну руку и с Эмерсоном по другую, они все дружно вскричали «Сюрприз!» как раз, когда надо было. И теперь все шло так хорошо, что она стала подумывать, как бы потихоньку улизнуть.

– А какая у тебя история? – спросил Джимми, закуривая сигарету.

Она обернулась и оглядела его. Ему было немного за тридцать. Он был невысок и жилист, лицо узкое, волосы на макушке уже поредели, но длинные. Он завязывал их «конским хвостом». Носил очки, как Джон Леннон, и тесные синие джинсы. Джинсы эти немедленно напомнили ей о Нике.

Но она сурово выбросила из головы воспоминания о НикеАнджело.

– У меня нет никакой истории, – сказала она, решив, что лучше уйти через кухню: так ее никто не заметит.

– Но у каждого есть своя история, – ответил он доверительно, – и мне интересно узнать твою.

Она пожала плечами:

– Девушка из маленького провинциального городка, приехала в Нью-Йорк, получила работу. Вот и все.

– Нет, ты о себе гораздо больше можешь рассказать. Я сразу же это понял, когда приглашал тебя пойти со мной.

– А ты, наверное, не привык, чтобы твои приглашения отвергались?

Он затянулся и посмотрел на нее раздумчиво.

– Ты не замужем, нет? – И внимательно посмотрел на ее левую руку, но кольца там не обнаружил.

– Нет, я не замужем! – ответила она с вызовом.

– С кем-нибудь в прочных отношениях? Но я как-то ни с кем тебя не видел.

– А я ни с кем не встречаюсь.

– Но тогда почему же мы не можем бывать где-нибудь вместе?

Хороший вопрос, но она вовсе ничего не должна объяснять.

– А тебе не приходило в голову, что я могу этого не хотеть? – спросила она в надежде окончить разговор.

Но ему это не хотелось.

– Ты со мной не хочешь или вообще всем говоришь одно большое «нет»?

– Я ухожу, – сказала она и прибавила: – Все идет, как надо, и я им больше не нужна.

– Это ты все организовала?

– Да, я, – и она стала продвигаться в направлении кухни. Он пошел за ней.

– Ты все очень хорошо сделала, но лучше останься еще ненадолго.

– Зачем?

Он указал в дальний конец комнаты:

– Потому что Селина сейчас будет убивать Нейчур. Только погляди.

Лорен взглянула. Нейчур почти легла на Эмерсона Берна, который развалился на. кушетке, вытянув вперед ноги, обтянутые кожаными легинсами. Ее пронзительный смех заглушал все остальные голоса.

Селина стояла за ним. На ней было струящееся шифоновое платье, а кошачьи глаза не предвещали ничего доброго.

– Меня это не касается, – ответила Лорен.

– Как же так? – спросил Джимми. – Ты же известна у нас как человек, способный разрешить все проблемы.

– Я?

Он усмехнулся:

– Знаешь, как тебя зовут заглазно?

Ей уже надоел разговор:

– Наверное, ждешь не дождешься, чтобы сообщить мне об этом?

Он явно забавлялся:

– Мисс Д.

Она почувствовала раздражение:

– Мисс Д.? Что это значит? Он рассмеялся:

– Мисс Деловая.

– О, премного благодарна, – сказала она, не слишком польщенная комплиментом.

А он развивал тему:

– И это так, правда? Ты исполняешь все и для всех. Ты сумела стать незаменимой. Сколько ты здесь работаешь? Три месяца? Другие делопроизводители тебя просто обожают. И, держу пари, Пиа, наверное, уже опасается насчет своего места.

«Как это он умудрился так хорошо все понять?»

– О чем ты говоришь?

Он ткнул окурок в ближайшую пепельницу.

– Я говорю о тебе. Из тебя вышел бы идеальный личный секретарь, и не думай, что Сэмм этого не замечает, потому что мадам видит все.

– Я не целюсь ни на чье место, – сказала Лорен. – Я абсолютно удовлетворена тем, что сейчас делаю.

Он внимательно посмотрел на нее через свои джон-лен-нонские очки: – Неужели?

– Да, – ответила она с вызовом и уже совсем было направилась к кухне.

– Ах ты, черт возьми! – воскликнул он.

– Что такое?

– Да ты только взгляни на них!

И она взглянула на Селину, Нейчур и Эмерсона как раз вовремя, чтобы увидеть, как Селина медленно и тщательно вылила стакан шампанского на голову Эмерсона.

– Пусть сами разбираются, – сказал он, кладя руку ей на плечо на всякий случай: а вдруг и эту проблему она бросится устранять. – Они все это решат промеж себя.

Эмерсон Берн вскочил на ноги и даже пошатнулся от изумления, а шампанское медленно капало у него с лица.

– Ты, глупая корова, дрянь, – заорал он, – ты испортила весь мой внешний вид!

– Ага, – поддержала его Нейчур, – посмотри, что ты наделала!

– Не вмешивайся ты, проститутка! – заорала в ответ Селина.

– Как ты меня назвала? – завопила Нейчур.

И прежде чем им успели помешать, они вцепились друг в друга, как дикие кошки, и рвали друг на друге волосы, платья, серьги – одним словом, все, что попадалось под руку.

А Эмерсон не позволял никому и приблизиться к ним.

– Пусть их, – орал он весело, – вот это и есть гвоздь программы!

– Пойдем, – сказал Джимми, беря Лорен за руку, – я тебя провожу.

И прежде чем она успела возразить, он протиснулся вместе с ней к двери, и они выскользнули в ночь.