Текст книги "Под счастливой звездой"

– Да, это он мне рассказал.

Сердце Трева упало. Значит, она все-таки встречалась со Снейком, как и говорил Фэншо. Следующие слова он подбирал с осторожностью.

– Когда ты узнала, что Рэндалл жив, что побудило тебя броситься ко мне? Ведь ты же так долго оплакивала его. Ты же говорила мне, что любила его. Почему, Темперанс?

– Потому что, – ответила она, покусывая губу, – Снейк рассказал мне, что Рэндалл не только жив, но что он, оказывается, еще и работал на Ткача.

Ткач. У Трева внутри все похолодело. Ее любимый Рэндалл работал на врага. Неужели Фэншо все же был прав?

Потребовалось все его самообладание, чтобы не выдать своих чувств:

– Поэтому ты решила покончить с собой? Потому что твой любимый Рэндалл заявился снова и заставил тебя отдаться мне, чтобы послужить его хозяину?

Он не мог сказать, что хуже: мысль, что все это время она работала на Ткача или что сделала это по приказу того ублюдка, который мизинца ее не стоит. Но Трев старался сдерживать свой гнев. Он поклялся, что выслушает ее и поверит ее словам. Не может же он потерять к ней доверие, едва услышав частицу правды.

– Он больше не мой Рэндалл, – прорычала она. – И он никогда ничего не заставит меня делать. Он сейчас в Америке с этой шлюхой Сьюки. Он все время обманывал меня. Ткач заплатил ему за то, чтобы предать заговорщиков с Кейто-стрит, а потом, выполняя свою часть сделки, помог ему бежать в Америку. Мой «любимый» Рэндалл делал это исключительно из корысти, а Ткач платил ему больше того, что он имел с нас.

– Ты узнала все это от Снейка, после маскарада?

Боль в ее глазах послужила ответом на его вопрос.

Он начинал верить ей, как бы странно ни звучала эта история.

– Поэтому ты бросила медальон, когда я вернул его тебе?

Она кивнула. Их взгляды встретились, и он увидел, что в ее глазах не было той хитрости, к которой он уже привык.

– Я ненавидела тебя, – сказала она. – Я думала, что ты такой же, как те драгуны, которые, как я считала, убили Рэндалла. Я ненавидела себя, потому что, несмотря на всю свою ненависть, не могла справиться с желанием, которое вызывали во мне твои поцелуи. Я не могла устоять перед тобой. Но как только я узнала, как Рэндалл обманывал меня, у меня не осталось причин бороться со своим влечением к тебе. Больше незачем отказывать себе в удовольствии быть с тобой. И кроме того, – она посмотрела на него выразительным взглядом, – Снейк велел мне держаться от тебя подальше, когда я отказалась выполнить для него грязную работу. А я не очень-то люблю, когда мне указывают, что делать.

– Ты могла рассказать мне все это, когда я спросил тебя, почему ты пошла со мной. Почему не рассказала?

– У меня тоже есть гордость. Не хотела, чтобы ты узнал, как они одурачили меня. Мне самой невыносимо было думать об этом. Хотелось, чтобы ты считал меня умной и практичной, а не дурой из провинции, соблазненной и брошенной негодяем. – Она сжала губы так сильно, что они побелели. – Это правда, Трев. Теперь ты мне веришь?

Она наблюдала, как он потирает подбородок, обдумывая свой ответ. Певчая Птичка Чипсайда пела о смелом капитане из Галифакса и несчастной мисс Бейли. Пальцы Темперанс сжались в кулак. Она и сама понимала, что ее история больше походит на одну из баллад Певчей Птички. Стоит ли ожидать, что он в нее поверит?

Он притворится, что поверил, чтобы она не ушла от него, пока он сам не бросит ее. Но то, что он по-настоящему поверит, казалось невозможным. Она с замиранием сердца ждала его ответа. К какому бы решению он ни пришел, она сделала то, о чем он просил. Он не может обвинить ее в нарушении условий их перемирия.

Он сделал глоток пива, посмаковал его чуть дольше, чем требовалось, и только потом заговорил:

– Я верю тебе. Ты говоришь правду. Я чувствую это вот здесь. – Он показал на сердце. – Я понимаю, почему ты не хотела признаваться в случившемся. Это было для тебя так мучительно и болезненно. Да и с чего ты должна была доверить мне свою тайну? Я был для тебя чужим. Кроме того, воспоминания об этой истории заставили бы тебя заново пережить боль. К тому же ты боялась, что я буду жалеть тебя. Такая храбрая женщина, как ты, не выносит жалости. Лучше держать меня в неведении и отгородиться крепкой стеной, чтобы никто не узнал, чего тебе стоит скрывать свои воспоминания.

Он сделал еще один глоток.

– Я очень хорошо знаю, каково это.

Его слова разозлили ее.

– Откуда ты можешь это знать? Тебя же никогда не предавал тот, кому ты отдал свое сердце.

– Я знаю, – тихо повторил он. – Знаю с шести лет.

С шести? Что он имеет в виду?

Его глаза сузились, взгляд сделался отсутствующим.

Он проговорил задумчивым тоном:

– Когда-то я был ребенком. Ребенком без отца – он был далеко, в Индии, мой герой, мой идеал. Но моей семьей и центром моей жизни была мама.

Мы жили в деревне с ее родителями. Мама была у них довольно поздним ребенком, поэтому они уже были немолоды, люди старой закваски, чопорные и строгие. Я их побаивался, но мама всегда оказывалась рядом, чтобы защитить меня от старика, когда я, по его мнению, слишком шумел, и заступиться за меня перед бабкой, если я пачкал одежду или притаскивал в дом какое-нибудь «сокровище», найденное в конюшне. – Он помолчал и сделал еще глоток пива из кружки.

– Однажды мама отвела меня в сторонку и сказала, что должна уехать на ночь и оставить меня одного с дедушкой и бабушкой. Она поцеловала меня и крепко обняла. Что-то во всем этом было странное, что напугало меня. Я расплакался.

Он помолчал. Уголок его рта чуть скривился, как бывало, когда он пытался подавить сильные эмоции.

– Она сказала, чтобы я был хорошим мальчиком и не плакал и тогда она принесет мне пирожное, когда вернется. Мне было шесть лет. Ради пирожного я готов был на многое, поэтому успокоился, и она уехала. Я пошел спать один, без слез – мальчик-паинька, ждущий пирожного в качестве награды. – Голос его смолк.

– Но она не привезла его, когда вернулась? – спросила Темперанс, не совсем понимая, что он хочет сказать.

– Она не вернулась. Уехала к отцу в Индию. В течение шести дней я ни разу не плакал и все ждал, когда приедет мама и привезет долгожданное лакомство. А потом дед подозвал меня к себе и объяснил, куда она уехала и что пройдет много лет, прежде чем я снова ее увижу. Он похвалил меня за мою храбрость и сказал, что из меня вырастет отличный солдат, как мой отец. – Трев выпрямился. – И он оказался прав.

– Неужели ты никогда не плакал? – удивилась она.

– Никогда. Я был храбрым мальчиком.

– Но ты должен был злиться на нее за то, что она вот так оставила тебя.

– Я не позволял себе таких чувств. Я выполнял свой долг и до сих пор выполняю его. – Он вскинул на нее глаза. – Ты должна поверить мне, Темперанс. Я и не знал, сколько гнева прячется у меня в душе – до сегодняшней ночи.

– Но разве твоя мать не могла взять тебя с собой?

– Мои родители уже потеряли пятерых детей из-за индийской лихорадки. Она не могла рисковать еще одним. Не только из любви к детям, но и потому, что имущество отца неотчуждаемое. Если бы он умер, не имея наследника, она бы осталась ни с чем – как и в том случае, если я умру раньше ее. Вот почему я должен жениться, хотя это идет вразрез с моими желаниями.

Он помолчал и сделал глоток портера, прежде чем продолжить.

– Мама выполнила свой долг, оставаясь со мной в Англии в течение целых шести лет, пока не стало ясно, что со мной все в порядке. После этого она вернулась к отцу. Когда она уезжала, то не хотела, чтобы воспоминания о нашем расставании были омрачены слезами. Мужчины в ее семье – герои, и я тоже должен был быть героем.

– Поэтому ты не хочешь любить женщину, на которой женишься?

Он поднял на нее глаза:

– Не хочу, чтобы моей жене пришлось выбирать между мной и ребенком, который нуждается в ее любви. Но, разумеется, дело не только в этом.

Она осторожно проговорила:

– Ты сегодня решил, что я тоже предала тебя, да?

Он стиснул зубы.

– Да.

– Почему?

– Не могу тебе рассказать.

– Почему? От меня ты требовал полной честности.

Он вздохнул:

– Есть тайны, которые я должен хранить, потому что они не мои. Моя преданность тем, кому я служу, вынуждает меня молчать.

Он потянулся через стол к ее руке и мягко сжал ее.

– Прости меня.

За что? За тайны, которые он должен хранить, или за что-то еще. Значит то, как он поступил с ней под влиянием гнева, связано с этими тайнами?

– Ты по-прежнему считаешь, что я предала тебя? – спросила она.

– Нет. Я пришел к ошибочному заключению и никогда не прощу себя за это.

– Тогда я тебя прощу. Мне слишком хорошо известно, каким сильным может быть гнев, если мы считаем, что нас предали.

Он взял ее за руку, а она второй рукой стала поглаживать его длинные сильные пальцы, обдумывая, что сказать дальше.

Наконец она проговорила:

– Я знаю, что еще тебе нужно, помимо моей честности, чтобы прекратить сражаться.

– Что? – Судя по тому, как расширились его глаза, можно было понять, что она застигла его врасплох.

– Я дам тебе торжественное обещание и буду держать до тех пор, пока ты не нарушишь свою клятву и будешь верить мне.

– И что же ты обещаешь?

– Что я не исчезну, не предупредив тебя.

Она сделала глубокий вдох:

– Я знаю, у нас мало времени. Вскоре ты уедешь в Индию со своей женой, а я отправлюсь в Америку. Но я могу тебе твердо пообещать: прежде чем нам придется расстаться, мы попрощаемся. И обязательно вместе поплачем, чтобы не носить эти слезы в себе всю жизнь. Не будет больше никаких жестоких сюрпризов. Это справедливая плата за твое доверие мне?

– Да. Более чем справедливая. У меня даже дыхание перехватило.

– Значит, наше перемирие продлится.

– Давай молиться, чтобы оно привело нас к длительному миру.

Глава 14

Солнце уже поднималось над облаками, когда они покидали «Крысиный замок». Оказавшись на улице, Трев взял Темперанс за руку не только для того, чтобы поддержать ее, но и для собственного спокойствия. Она не вздрогнула и не выдернула руку.

Он почувствовал волну облегчения, когда она переплела его пальцы со своими. Все будет хорошо. Хотя он не был уверен, что хорошо будет все.

Когда они приблизились к месту, где он увидел ее в толпе, собравшейся вокруг певца баллад, Темперанс сжала его ладонь. Какая-то богато убранная карета остановилась рядом с ними. Ее высокие колеса были выкрашены в красный цвет и так щедро покрыты позолотой, что даже в бледном утреннем свете чуть не ослепили его. В карете сидела женщина неопределенного возраста, лицо которой носило следы былой красоты. Она опустила стекло.

Темперанс не обратила на нее внимания и ускорила шаг, потянув Трева за собой. Но он остановился, положив свободную руку на рукоять сабли. При близком рассмотрении на лице женщины хорошо была видна печать злобы и порока.

– Офицеришка использует тебя, девка, – презрительно скривилась женщина. – Тебе следовало связать свою судьбу с нами, когда у тебя была такая возможность.

– Я знаю, что делаю, – огрызнулась Темперанс.

– А вот тут ты ошибаешься. И очень скоро поймешь это. Не приползай тогда ко мне, когда он тебя вышвырнет. Я давала тебе шанс, но ты, гордячка, воротила нос. – Она подняла стекло, кучер щелкнул кнутом, и карета покатила дальше.

– Кто это? – тихо спросил Трев.

– Мамаша Бриствик.

Та самая, которая заправляет любимым борделем майора Стэнли?

– Откуда ты ее знаешь? – спросил он, опасаясь, что знает ответ.

– Ее знают все, кто обитает в трущобах.

– Потому что она сводня? – Слова прозвучали резче, чем он намеревался.

– Да. Но она занимается еще и скупкой краденого. Кто бы ты ни был, мамаша Бриствик всегда поможет тебе раздобыть наличные.

– И тебе помогала?

Темперанс повернулась к нему:

– Я продала ей парочку часов в свое время, но ничего больше. Я не врала тебе, когда говорила, что никогда не продавалась – до тебя.

Он судорожно выдохнул:

– Ты мне не продавалась. Ты пришла ко мне по собственной воле.

Она сжала его руку. Он надеялся, что этот жест говорит о нежных чувствах, хотя трудно было сказать наверняка. Сейчас он ступал на неизведанную территорию. В прошлом его общение с женщинами никогда не заходило дальше постельных утех, подарков и расставания. Так было всегда.

Но одно он знал точно.

– Мне не понравилось, как она разговаривала с тобой. Она и раньше тебе так угрожала?

– Она угрожает всем. Это заставляет тех девушек, что поглупее, бояться ее. Но я никогда не обращала внимания на ее угрозы, и все еще жива.

Он был тронут ее бравадой, но все это не на шутку его встревожило. Она не такая сильная, какой хочет казаться.

– Если она тебя хоть пальцем тронет, то будет иметь дело со мной, – сурово проговорил он, обняв Темперанс за плечи.

Но долго ли он сможет защищать ее? Меньше чем через неделю они расстанутся. Мысль о том, что он оставит ее без защиты, беспокоила Трева. Как, впрочем, и то, что ему придется оставить ее.

Вдалеке он увидел мальчишку-подметальщика, который уже был на посту в такой ранний час. Трев сказал об этом вслух.

– Он спит там же, в дверях, – объяснила Темперанс. – Все подметальщики спят прямо на улице, чтобы никто не занял их место. – Она сунула руку в карман и чертыхнулась.

– Что случилось?

– Я была ослеплена гордыней, когда швырнула тебе твои деньги. Теперь мне нечего ему дать. – На ее лице отразилось беспокойство. – Когда я уеду в Америку, за ним некому будет присматривать. А это случится уже скоро.

Как скоро? Неужели то прощание, которое она обещала ему, наступит быстрее, чем он ожидает? Почему-то он истолковал их перемирие как обещание, что их отношения продлятся до тех пор, пока ему не придется их закончить.

Он полез в карман:

– Ты не против, если я дам тебе денег для него?

– О нет, нисколько. Скверной штукой была бы моя гордость, если бы она позволила Дэнни умереть от холода и голода.

Трев вытащил из кармана горсть монет и отдал их Темперанс. Она подошла к мальчику и отвела его в тень, чтобы никто не увидел, как она дает ему деньги.

Возможно, и в самом деле было бы лучше для них обоих, если бы она, не мешкая, уехала в Америку. Пусть она следует за своей мечтой о свободе в стране, где никто не знает, кем она была и какие ошибки совершила. Он и так уже слишком сильно привязался к ней. От одной мысли о том, что он потеряет ее, сердце его сжимается.

Когда она закончила беседу с Дэнни и вернулась к нему, Трев перестал притворяться, что может быть настолько бескорыстным. Он не мог устоять перед эгоистичным желанием удержать ее рядом с собой как можно дольше. У него осталось меньше недели до того момента, как он должен будет отправиться в имение набоба, забрать камень и сесть на торговое судно, которое отвезет его в Индию.

Но он не должен своим эгоистичным порывом препятствовать ей делать то, что она считает нужным. Он уже был эгоистом дальше некуда. Поэтому когда она вернулась, помахав на прощание мальчишке-подметальщику, он проговорил как можно небрежнее:

– Те деньги, которые я дал тебе в кофейне, по-прежнему твои. Ты можешь купить на них билет до Америки прямо сейчас.

– Ты этого хочешь?

– Нет. – Он не сумел скрыть горячности в голосе. – Но наверное, так было бы лучше.

– Потому что ты больше не хочешь меня?

– Потому что я хочу тебя слишком сильно. Но я не желаю причинять тебе боль. Хватит с тебя боли.

Она вздохнула:

– Я и правда буду рада отплыть в Америку и вдохнуть наконец воздух свободы.

Он сдерживался изо всех сил, стараясь ничем не показать, как уязвлен, что она может представить себя счастливой без него.

– Но я останусь с тобой до тех пор, пока тебе не придется покинуть меня. – Она нежно погладила его по колючей щетине. – Или пока ты не перестанешь хотеть меня.

– Такое время не наступит никогда, – тихо отозвался он. – Но я должен поблагодарить тебя за то, что ты даешь мне еще один шанс. Я бы не вынес, если бы ты оставила меня сейчас, когда я показал тебе лишь свою худшую сторону. Мой гнев – далеко не все, что есть во мне.

Она улыбнулась, взглянув на него сквозь густые ресницы, но в голосе не было ни следа кокетства:

– А я – это не только моя импульсивность. Ты не единственный, кто показал только худшие черты своего характера.

Он кивнул:

– Мы должны начать заново и выполнить клятвы, которые дали друг другу, когда заключали перемирие.

– Я буду говорить правду, а ты – верить мне, – сказала она с улыбкой полной надежды.

– Да. И ты не оставишь меня, не попрощавшись.

Они прошли несколько шагов молча. Потом он промолвил:

– Поскольку мы так похожи – и не только своим упрямством, – возможно, мы могли бы исцелить друг друга.

– Может быть. Ты единственный, кто когда-либо клялся мне в верности – пусть даже на время.

Он взял ее руку, поднес к губам и нежно поцеловал. И вновь его переполнило пьянящее ощущение, что они две половинки единого целого и связаны друг с другом больше, чем временными клятвами этого вечера.

Трев проводил ее до дверей квартиры и сразу же ушел. Темперанс испытала облегчение оттого, что он не сделал попытки заняться с ней любовью. Несмотря на перелом в своих чувствах к нему, ей требовалось время, чтобы обдумать все, что произошло между ними, и подготовиться к тому, что будет дальше.

В следующий раз, когда их тела сольются, все будет совсем иначе. До сих пор в отношениях с ним она действовала, движимая страхом, убежденная, что она слабее и что он непременно воспользуется этим. Но она ошибалась. То, что она узнала о нем сегодня, все изменило. Теперь она знает, почему он так упорно преследовал ее после той ночи в переулке, когда она сбежала от него. Все было не так, как она думала.

Он не бессердечный человек, стремящийся отомстить за ее злые шутки, которые она с ним сыграла. Не тот, от которого она должна защищаться, используя любое оружие. Он одинокий мужчина, убежденный, что не должен испытывать ничего, кроме вожделения. Мужчина, чьи глубокие раны, нанесенные любимым человеком, который его бросил, так и не затянулись.

Она еще сильнее разбередила эту боль, когда завлекла его, а потом обманула. Она предала его, не зная, что это значит для него. Все вышло наружу в том грубом акте совокупления, который напугал их обоих и заставил понять, какую цену они заплатили за то, что скрывали свою боль.

Теперь все должно быть по-другому. Она больше не может играть с ним, зная правду. И он тоже знает, как близка она была к краю пропасти. Он постиг степень ее отчаяния там, у реки, когда уносил ее на руках. Если они снова встретятся, обнажив свои тела и души, то должны перестать ранить друг друга. Им нужно отыскать какой-то новый путь к радости. Ей очень хотелось попробовать пойти по этому пути, но она боялась, что цена, которую, возможно, придется заплатить, будет очень велика. Как бы ни были они счастливы вместе, слишком скоро ему придется покинуть ее. Как же она будет жить дальше, если он заберет с собой ее сердце?

Глубокий сон, который в конце концов сморил ее, прервал резкий стук в дверь.

– Вам записка, мисс, – прокричал грубоватый голос.

Записка? Должно быть, от Трева. Она надеялась, он написал, что придет повидаться с ней. Сон восстановил ее силы, и она еще больше желала встречи с ним. Но когда она прочитала записку, оказалось, что она не от Трева. И новость была плохая.

Записка, нацарапанная корявым почерком, гласила:

«Встретишься со мной в пять вечера в заведении мамаши Би, тогда мальчишка-подметальщик останется цел и невредим». Подпись была в виде большой буквы «С» с раздвоенным языком сверху. Снейк!

Желудок сдавил жуткий спазм. Ей бы следовало знать, что он просто так от нее не отвяжется. Она не делала тайны из того, что помогала Дэнни, поэтому они не преминули этим воспользоваться. Ткач знает все обо всех. Это и дает ему такую большую власть. Она ни минуты не сомневалась, что если не подчинится, они исполнят свою угрозу. Ей придется выполнить их требование. Она не может допустить, чтобы ребенок расплачивался за ее ошибки. Чего же хочет от нее Снейк?

Когда Темперанс пришла в бордель, он отвел ее в одну из роскошно убранных комнат, предназначенную для развлечения клиентов, и небрежно развалился на кровати, покрытой алым покрывалом. Его серая одежда и угловатая фигура абсолютно не вязались с роскошным убранством комнаты.

– Офицеришка использует тебя, краля, – заявил он.

Оттого что он точь-в-точь повторил слова мамаши Бриствик, ее пробрал озноб.

– Для чего?

– Как обычно – и для кой-чего еще, о чем я тебе не скажу. Но это не любовь, заверяю тебя, и для тебя было бы лучше, если бы ты перестала задирать нос и согласилась работать на нас. Мы помогли твоему Рэндаллу сбежать и для тебя могли бы сделать то же самое.

– А если я не соглашусь?

Снейк пожал плечами:

– Ты об этом пожалеешь. Как и малыш-подметальщик.

Темперанс почувствовала, как почва уходит у нее из-под ног.

– Что я должна буду делать, если соглашусь на вас работать?

– Оставаться с офицеришкой и ждать приказов. Мы не попросим тебя сделать ничего такого, чего бы ты не делала раньше.

– Я должна буду причинить ему вред? – На это она никогда не согласится, и никто ее не заставит.

– Нет, – ответил Снейк. – Просто занять его на время. Отвлечь, если ты понимаешь, что я имею в виду. И сделать в нужный момент то, что мы тебе скажем.

Скорее всего они хотят, чтобы она причинила ему зло. Когда придет время, они сделают так, что у нее не останется другого выхода, если она не найдет его раньше. Но Снейк ни в коем случае не должен догадаться, что она не верит ему.

Она осторожно спросила:

– Если я сделаю то, о чем ты просишь, ты поклянешься, что с Дэнни ничего не случится?

– Само собой, старушка. Ткач держит свое слово. Держись нас, и с мальчишкой все будет в порядке.

Она закусила губу, обдумывая свое положение, и наконец приняла решение.

– Я останусь с офицером.

Снейк вскинул бровь:

– И выполнишь наш приказ?

– Если с Дэнни все будет в порядке. – Хорошо, что она не пообещала Треву говорить правду всем.

Снейк растянул губы в неком подобии улыбки.

– Вот и ладушки. Я знал, что ты разумная девушка. Возвращайся к себе в пансион и как следует ублажай его. Мы свяжемся с тобой, когда придет время.

Проснувшись на следующее утро, Трев с неохотой взялся за дела, которые ему нужно было сделать до отплытия в Индию. Задача осложнялась необходимостью скрывать от матери правду. Он не мог рассчитывать на то, что она сохранит все в тайне, а безопасность камня требовала, чтобы никто не знал о его планах.

Но даже несмотря на груз забот, он не мог без тревоги вспоминать, как мамаша Бриствик посмотрела на Темперанс. При всей ее браваде, девушка так уязвима. Ему стыдно было сознавать, что Темперанс больше беспокоилась о том, что будет с Дэнни после ее отъезда, чем он о том, что будет с ней самой после того, как уедет Трев. Ужасное упущение. Возможно, она уже сейчас носит под сердцем его ребенка.

Мать сообщила ему за завтраком, что ее астролог согласилась помочь со сватовством. Очевидно, у нее появилась на примете девушка, которая может стать для него идеальной партией. Но Трев был слишком погружен в свои мысли, чтобы обращать внимание на ее болтовню. Хотя и удивился, что леди Хартвуд сделала такое предложение после всего случившегося во время его визита в приют. Вероятно, она надеется, что брак положит конец его сумасбродствам.

Но как бы там ни было, в отличие от матери и ее светлости он знал, что их замыслы ни к чему не приведут, ведь он скоро уедет. Поэтому, проведя с матерью четверть часа, как требует этикет, он извинился и отправился навестить майора. Придется ему просить друга присматривать за Темперанс, когда он уедет.

Когда Трев постучал в дверь, был уже полдень. Однако майор Стэнли еще только встал с постели.

– Мальчик мой, – пророкотал он своим низким, сочным баритоном, – завидую я твоему крепкому здоровью. Мне же, несчастному, приходится дорого платить за разгульную жизнь. Я совершенно разбит, и в голове у меня как будто стучит чертов барабан.

– Возможно, это поможет, – сказал Трев, вытаскивая бутылку бренди, которую принес в подарок.

– Бренди, разрази меня гром. К тому же французское, бьюсь об заклад. Это как раз то самое лекарство, которое мне необходимо. Что ж, может, я еще маленько поживу и увижу еще одно лето.

Майор вытащил пробку, принес два стакана и, сделав глоток, объявил: «Превосходно». Только потом заметил:

– Ты сегодня прямо-таки весь светишься, впрочем, неудивительно. Она красотка каких поискать, эта твоя малышка, несмотря на шустрые пальчики. Не зря ты погнался за ней в ту ночь. Твой довольный вид говорит о том, что ты заманил ее назад в свое гнездышко.

Он плюхнулся в кресло и поднял стакан.

– Ах, какое это счастье – быть молодым. Сколько радости у тебя впереди. Говоря по правде, я завидую не только твоему здоровью. Я уже вряд ли когда-нибудь завлеку в свои сети такую великолепную женщину, как бы ни был полон мой карман.

– Ну, ты еще вполне ничего, – заверил его Трев. – В сумерках вполне можешь сойти за сорокалетнего, особенно если не будешь снимать шлем, скрывающий плешь.

– Нахальный щенок! – Майор хлопнул его по спине. – Мне только тридцать семь, и мой цирюльник говорит, что у меня волосы как у тридцатилетнего.

– Тогда у тебя еще есть надежда. Но не завидуй мне. Я получил новый приказ. В конце недели мне придется оставить Темперанс и вернуться в расположение своего полка в Индии.

Выражение искренней озабоченности появилось на лице друга.

– Вот незадача. Но почему?

– Ты же знаешь военное ведомство. Никаких объяснений, исполнить как можно скорее и держать в строжайшей тайне.

– А. – Взгляд майора тут же посерьезнел. – Мои уста запечатаны. Но какое невезение. Ты только-только сошел на берег.

– Да, опять несколько месяцев болтаться в море не слишком заманчивая перспектива, но полк – мой настоящий дом, а не этот промозглый остров. Говоря по правде, я бы радовался такому скорому возвращению в Индию, если бы не был вынужден покинуть Темперанс.

– Так возьми ее с собой, мой мальчик. Ее содержание в Индии будет обходиться тебе в сущие копейки. Поселишь ее в прелестном маленьком бунгало и возьмешь столько слуг, что ей больше никогда не придется ничего делать. Для нее это будет самым настоящим раем.

– Увы, это невозможно. Я обещал матери как можно быстрее жениться, а если я женюсь, то честь не позволит мне содержать любовницу. Я не могу отвезти Темперанс на другой конец земли, чтобы бросить ее после свадьбы с другой женщиной.

– Да, ты прав. Хотя я не думаю, что ей будет трудно найти другого покровителя, когда ты ее оставишь. Она эффектная штучка. Я бы взял ее за милую душу, если бы она согласилась.

Трев сжал кулаки. Темперанс его женщина.

– Не хотел тебя оскорбить, – поспешно добавил майор. – Она тебе по-настоящему дорога, да?

– Слишком дорога. Я никогда не встречал такую, как она.

– У меня была такая девушка в Бомбее, в одиннадцатом году, – с тоской проговорил майор. – Хорошая, милая, дочка квартирмейстера. Какой-то корнет обесчестил ее, и бедняжку выгнали из дома. Мы провели вместе один месяц, но я был бы счастлив прожить с ней всю жизнь. Однако матушка воспротивилась нашему браку. Вскоре после этого матушка умерла, но к тому времени Китти поднакопила деньжат и уплыла. Так я больше и не встретил никого похожего на нее.

Майор с минуту посидел, уткнувшись в свой стакан, потом сделал еще глоток.

– Чертовски обидно, что мы не можем жениться на тех, с кем нам хорошо в постели.

– Действительно, обидно. Но ты и правда женился бы на ней, если бы твоя мать не возражала?

– О да. Мы были так счастливы вместе! Ее не смущали тяготы солдатской жизни, ей это было привычно. Я был бы совсем другим, если бы женился на ней. Она бы сделала из меня человека.

Трев хотел съязвить, что, мол, жена наверняка положила бы конец его бурным любовным похождениям. Но какая-то особенная мягкость, почти нежность, в глазах друга заставила Трева смолчать.

Ему никогда даже в голову не приходило, что Стэнли мог мечтать о какой-то иной доле, чем свободная холостяцкая жизнь, полная удовольствий. Трев завидовал майору, потому что ему необязательно было жениться. Эта неожиданно открывшаяся тайна несказанно удивила Трева. Но они не привыкли проявлять эмоции, поэтому Трев постарался побыстрее закончить разговор.

– Ты присмотришь за Темперанс после того, как я уеду? – спросил он. – Не представляю, кому еще я мог бы доверить ее безопасность.

– Почту за честь. – Стэнли сконфуженно улыбнулся. – Я только шутил насчет того, что не прочь был бы взять ее себе.

– Ты всегда был верным другом.

На лице майора промелькнула неловкость, и он отвел глаза. Но почему? Стэнли действительно его лучший друг. Почему же он так странно отреагировал, когда Трев похвалил его преданность? Возможно, он смущен оттого, что питает влечение к девушке своего друга. Если это так, то неудивительно. Темперанс способна свести с ума любого нормального здорового мужчину.

Но теперь, когда они заговорили об этом открыто, Трев не сомневался в том, что может доверять другу. Он объяснил, что собирается дать Темперанс денег, и взял с майора обещание, что тот лично посадит ее на корабль до Америки и проследит, чтобы она ни в чем не нуждалась по приезде. Стэнли высказал еще парочку полезных предложений и пообещал обращаться с Темперанс заботливо и внимательно, как с собственной дочерью.

Успокоив свою совесть, Трев покинул друга, который с тоской во взгляде потягивал бренди. Оставалось лишь гадать, предается ли он все еще воспоминаниям о тех далеких днях в Бомбее и женщине, которую потерял.

Позже, по пути на встречу со своим поверенным, Трев вдруг представил себя через пару десятков лет, пьющего бренди в полдень и с фальшивой задушевностью рассказывающего какому-нибудь молодому приятелю о женщине, которая могла бы изменить его жизнь, если бы только у него хватило смелости жениться на ней.

Он не хочет, чтобы это было так.

И вдруг его как гром среди ясного неба поразила мысль, заставив резко остановиться.

Как же это не пришло ему в голову раньше?

Ведь он же может жениться на Темперанс! Зачем ему жениться на девушке, которую выберет для него мать? Он должен жениться, чтобы она не осталась без средства к существованию, случись ей пережить его. Он должен произвести на свет сына, то есть наследника. Но кто сказал, что это не может быть их с Темперанс сын?

Нужно только сказать матери, что он женился на дочери богатого человека с севера. Если он сделает это после возвращения в Индию, то она решит, что он выбрал одну из женщин так называемой рыболовецкой флотилии, которые приезжают в Индию на поиски мужа. Нельзя, чтобы мать узнала, при каких обстоятельствах и где они на самом деле познакомились.

Эта мысль полностью завладела им. Но ему не следует опережать события. С чего он взял, что Темперанс захочет выйти за него замуж? Прошлой ночью ему пришлось применить весь свой талант убеждения, чтобы уговорить ее не бросать его. После того как он показал ей свою темную сторону, она может не поверить, что он будет любящим мужем.