Текст книги "Корона из золотых костей"

Глава 14

Когда мы двинулись по густо заросшему деревьями пути вокруг храма Сэйона, уже занималась заря, окрашивая небо яркими розовыми и голубыми разводами. Я поймала себя на том, что удовольствие от возмездия оказалось прискорбно скоротечным.

Не то чтобы я жалела, что отняла у Аластира жизнь или что не постаралась сделать его смерть быстрой. Мне лишь хотелось, чтобы в этом не было необходимости. Когда взошло солнце, я мечтала, чтобы оно знаменовало начало дня, не омраченного смертью.

Я не сознавала, что все еще сжимаю вольвенский кинжал, пока Кастил не разжал молча мои пальцы и не сунул кинжал в ножны, висящие у него на бедре.

– Спасибо, – прошептала я.

Он перевел взгляд на меня. Его глаза блеснули оттенком топаза. Мне показалось, он хочет заговорить, но он промолчал. Из кустов и деревьев показались вольвены. Их было много – некоторые большие, другие маленькие, едва крупнее Беккета. У меня сжалось сердце. Они побежали рядом с нами, навострив уши.

Я не могла не думать о том, что они сделали с Аластиром и остальными – у меня до сих пор стоял в ушах хруст костей и звук разрываемой плоти. Эта ночь запомнится мне надолго. Интересно, не расстроится ли у них после этого пищеварение?

Однако спрашивать я не стала, решив, что это неприличный вопрос.

Но сейчас я была больше сосредоточена на том, как переставлять ноги. Каждый шаг забирал энергию, которая у меня быстро заканчивалась. Утомление могли вызвать нехватка сна, когда мы во второй раз переваливали через горы Скотос, недостаток отдыха после первого путешествия или все, что случилось с того момента, как я прибыла в Атлантию. Все это могло подействовать в совокупности. Кастил, должно быть, оказался так же измотан, как и я. Была и хорошая новость: я опять попала под солнечные лучи, но моя кожа не начала разлагаться и с ней не случилось ничего плохого.

Это представлялось очевидным плюсом.

– Держишься? – негромко спросил Кастил, когда мы подошли к Сетти.

Шерсть коня блестела в лучах утреннего солнца, как оникс. Он щипал траву.

Я кивнула, думая, что вряд ли такого возвращения домой хотел Кастил. Как долго он не виделся с родителями? Годы. И вот какой оказалась встреча – с нападением на него, меня и возможным разладом в отношениях с отцом.

Мне на грудь словно лег тяжелый камень. Одна из Хранительниц подвела к нам Сетти. Я подняла голову, глядя на горы Скотос, и увидела блестящий красный полог.

Пейзажи Атлантии навсегда изменились, но что это означало?

– Поппи? – тихо позвал Кастил.

Поняв, что он ждет меня, я оторвала взгляд от гор и схватилась за седло Сетти. Я не знала, достаточно ли у меня сил, чтобы вскочить на него, как я это сделала у охотничьей хижины. Меня поднял Кастил и быстро взобрался сам.

Киеран присоединился к нам, приняв облик смертного и облачившись в одежду, которую вез Нейлл. Он теперь ехал верхом, и я видела тени у него под глазами. Мы все устали, поэтому неудивительно, что следовали из храма молча. Вольвены сопровождали нас, но я не видела Эмиля и Нейлла и нигде не заметила Квентина.

Некоторое время мы лавировали между утесов, а потом выехали на поле розовых и голубых цветов. Я взглянула на деревья на другом краю поля, но с дороги Покои Никтоса не были видны. Интересно, в каком теперь состоянии этот храм? Со вздохом я посмотрела вперед. Сердце замерло при виде Столпов Атлантии. Колонны из мрамора и известняка возносились так высоко, что почти терялись в облаках. На камне были вырезаны письмена на незнакомом мне языке. Это место отдохновения Теона, бога согласия и войны, и его сестры Лейлы, богини мира и возмездия. Колонны соединялись со стеной, такой же высокой, как Вал, окружающий столицу Солиса. Стена тянулась и терялась вдали.

Дом.

Я чувствовала себя дома. Это подтверждал трепет в груди. Ощущение того, что все правильно. Я оглянулась на Кастила, чтобы сказать ему это, но уловила закипающий в нем гнев, наполнивший мой рот кислотой. А его беспокойство ощущалось в горле как густые сливки.

– Я в порядке, – сказала я.

– Мне бы хотелось, чтобы ты перестала это повторять. – Он крепче сжал поводья. – Ты не в порядке.

– Мне бы тоже хотелось не повторять, – настаивала я.

– Ты устала. – Кастил некрепко обвил рукой мою талию. – Ты через многое прошла. Ты никак не можешь быть в порядке.

Я уставилась на его руку, сжимающую поводья. Порой гадала, не мог ли он чувствовать мои эмоции или читать мысли. Конечно, он не мог, но изучил меня лучше, чем те, кто знал меня годами. Поразительно, что ему это удалось за такое короткое время. Но сейчас я почти желала, чтобы он меня не знал. Я сморгнула подступившие к глазам горячие беспричинные слезы. Не понимаю, почему вдруг так расчувствовалась, но мне не хотелось, чтобы его это тяготило. Я потянулась к нему, но остановилась и уронила руку на колени.

– Прости, – прошептала я.

– За что?

Я с усилием сглотнула и подняла взгляд, смотря в спину Киерана.

– Просто… за все.

Кастил напрягся.

– Ты серьезно?

– Да?

– За какое именно «все» ты извиняешься?

Вряд ли будет достаточно повторить это слово.

– Я думала о том, что ты несколько лет не видел родителей, и твое возвращение домой должно было пройти хорошо – счастливо. А вместо этого случилось все это. И Аластир… – Я покачала головой. – Ты знал его гораздо дольше, чем я. Его предательство должно было тебя расстроить. И еще я думала о Покоях Никтоса и насколько сильно они повреждены. Готова поспорить, что храм стоял тысячи лет. А потом пришла я и…

– Поппи, позволь прервать тебя. С одной стороны, мне хочется рассмеяться…

– Мне тоже, – вставил Киеран.

Я прищурилась на вольвена.

– Но с другой стороны, мне не кажется смешным, когда ты извиняешься за то, что тебе не подвластно.

– Поддерживаю, – бросил Киеран.

– Киеран, я не с тобой разговариваю, – огрызнулась я.

Вольвен пожал плечами.

– Я лишь добавлю. Живи дальше. Мы с отцом притворимся, будто вас не слышим.

Я насупилась и посмотрела на Джаспера, который ехал с нами в облике смертного. Я не заметила, когда он обернулся в человека.

Кастил понизил голос:

– Нам нужно будет о многом поговорить, когда мы окажемся где-нибудь в уединении и у меня появится возможность убедиться, что твои раны исцелены.

– Какие раны?

Он вздохнул.

– Ты, видимо, не заметила, но ты по-прежнему вся в синяках после отдыха в охотничьей хижине.

После того, как он вознес меня… в ту, кем я теперь стала.

– Я…

– Поппи, не говори опять, что ты в порядке.

– Я и не собиралась, – солгала я.

– Ну да. – Он подвинул меня ближе к себе – так, что я прислонилась к его груди. – Что тебе нужно знать, так это то, что ты ни в чем не виновата. Ты ничего не сделала неправильно, Поппи. Твоей вины ни в чем нет. Ты это понимаешь? Веришь в это?

– Я знаю, что ничего не сделала, чтобы вызвать все это.

Я говорила правду. И не винила себя в действиях других людей, но все равно мое появление оказалось разрушительным, намеренно или нет. Это другая разновидность вины.

Мы замолчали, и я перевела взгляд на Киерана, на раскинувшийся город – Бухту Сэйона. Обширные пологие холмы и долины были усеяны домами цвета песка и слоновой кости – квадратными, круглыми, блестевшими под тусклым солнцем. Некоторые здания были приземистыми, с одинаковыми шириной и высотой. Они напомнили мне храмы в Солисе, только в отличие от них дома были выстроены не из черного зеркального камня. Эти здания ловили солнце, боготворили его. Некоторые сооружения казались выше замка Тирман, их стройные башенки грациозно возносились в небо. И все крыши, насколько я могла видеть, покрывала зелень. На них росли деревья, и спускались вьющиеся побеги, усыпанные яркими розовыми, голубыми и лиловыми цветами.

Бухта Сэйона размером не уступала Карсодонии, и это был лишь один из городов Атлантии. Я не представляла, как мог выглядеть Эваемон – столица Атлантии.

Первые признаки сельской жизни мы увидели на фермах перед самым городом. На полях паслись коровы и пушистые овцы. У дороги козы объедали сорняки и листву с низких веток. В садах зрели желтые фрукты и росли различные овощи, а чуть в стороне от главной дороги из-за покрытых мхом стволов кипарисов виднелись стены кремовых домов. Их было немало, все на приличном расстоянии друг от друга и достаточно большие, чтобы вместить немаленькую семью. Ничего похожего на Масадонию или Карсодонию, где преобладали просторные особняки и поместья, а рабочие либо ездили в город, либо селились в едва пригодных для жизни лачугах.

Когда мы проезжали мимо ферм, пасущийся скот не обращал внимания на сопровождающих нас вольвенов. Возможно, животные привыкли к ним и чувствовали, что те не представляют угрозы. Интересно, слышали ли ночью фермеры или жители города вольвенов, бегущих к храму Сэйона? Их вой должен был всех перебудить.

Но мысли о вое вольвенов отошли на задний план, когда перед нами внезапно предстал город. Меня затопила нервная энергия.

Здесь не было ворот, внутренних стен и наползающих друг на друга зданий. В воздухе не стоял смрад людей, вынужденных скученно жить в ограниченном пространстве, – который бил в нос, когда въезжаешь в Масадонию или Карсодонию. Тот запах всегда напоминал мне о невзгодах и безысходности, но в Бухте Сэйона пахло фруктами из садов и солью с моря. Сельские угодья и кипарисовые рощи переходили в город.

Так и казалось – никакого разделения между теми, кто кормил город, и теми, на чьи столы попадала еда.

Этот вид вызвал во мне прилив веры и надежды, и я села ровнее в седле. Я мало что знала об атлантианской политике, но понимала, что королевство не было полностью избавлено от проблем. Оно стремительно становилось перенаселенным, и Кастил надеялся это исправить, поторговавшись с Солисом насчет возвращения земель восточнее Нового Пристанища – большого и практически необитаемого куска Солиса. Кто-то мог и не заметить, насколь существенна разница между королевствами, но она была огромна. И если Атлантия смогла так все устроить, то может и Солис.

Но как такое возможно? Если нам с Кастилом удастся свергнуть Кровавую Корону, Солис останется прежним, только будет безопаснее для смертных, потому что выживут только те Вознесшиеся, которые согласятся обуздывать свою жажду крови. Но власть останется у богатых. А самые богатые – Вознесшиеся. Они благоденствуют в сословном обществе, которое будет труднее изменить, чем положить конец Ритуалам и убийствам невинных.

Но можно ли верить в то, что большинство Вознесшихся изменятся? Согласятся ли на это новые король с королевой, которые заменят тех, что сейчас правят Кровавой Короной? Будут ли вообще перемены в Солисе? Однако мы должны попытаться. Это единственный путь избежать войны и предотвратить дальнейшее уничтожение и бесчисленные смерти. Во-первых, мы должны убедить королеву Илеану и короля Джалару, что, вопреки утверждениям герцогини, мой союз с принцем будет нести гибель Вознесшимся, а не приведет к краху Атлантии. Оба – и герцогиня, и Аластир – ошибались, и они мертвы.

В каком-то смысле Вознесшиеся сами положили начало своему краху тем, что создали Деву и убедили народ Солиса, будто бы я избрана богами – богами, которых смертные считают очень даже живыми и не теряющими бдительности. Вознесшиеся сделали меня своей марионеткой и символом Солиса в глазах людей, которыми манипулировали. Мой брак с Кастилом послужит двум целям. Докажет, что атлантианцы не распространяют чуму, известную как Жаждущие, – эту ложь Вознесшиеся изобрели, чтобы прикрыть собственные злые деяния и посеять страх, с помощью которого легче управлять людьми. И народ Солиса поверит, что боги одобрили союз Избранной и атлантианца. У нас будет преимущество благодаря лжи Вознесшихся. Они сохранят власть, только если поймут это. Потому что если они обратятся против меня, все их королевство лжи обрушится. Кастил был прав, когда называл королеву Илеану умной. Она и в самом деле умна. Ей придется согласиться. Мы предотвратим разрушительную войну и, возможно, при этом изменим Солис – изменим к лучшему.

Но в самой глубине моего существа зазвучал странный голос, очень похожий на мой, но не мой, происходящий из того же места, что и пробудившаяся во мне древняя сущность. От его шепота стало не по себе, и я похолодела от страха.

«Иногда войну предотвратить нельзя».

* * *

По обе стороны дороги находились два больших стадиона, напомнившие руины в Пределе Спессы. За колоннами выстроились статуи богов, а внешние, дальние от дороги стены были выше, и на них располагались ряды сидений. На каждой ступеньке, ведущей к сооружениям, стояли букеты ярких фиолетовых цветов. Оба стадиона пустовали, как и небольшие павильоны с золотыми и голубыми пологами, которые колыхались на теплом ветру, и здания вокруг. Но пустыми они оставались недолго.

– Кастил, – произнес Киеран. В его тоне сквозило предостережение.

– Знаю. – Рука Кастила крепче сжалась на моей талии. – Я надеялся, что нам удастся проехать дальше, прежде чем нас заметят. Очевидно, что нам не повезло. Улицы заполняются.

Странный голос внутри меня и вызванная им тревога быстро стихли, когда из домов начали медленно и осторожно выходить люди. Мужчины. Женщины. Дети. Казалось, они не замечали Джаспера или Киерана, будто вид первого без рубашки верхом на лошади – самое обычное явление. Может, так оно и было. Зато они широко раскрытыми глазами пялились на Кастила и меня. От всех, на кого я ни смотрела, исходило замешательство. Все словно застыли, а затем пожилой мужчина в синем прокричал:

– Наш принц! Принц Кастил! Наш принц возвращается!

По толпе пронесся вздох, словно порыв ветра. Двери лавок и домов распахивались. Должно быть, люди не знали, что Кастил очнулся после цветка теневика. Я гадала, что им известно о том, что произошло в Покоях Никтоса. Падал ли кровавый дождь на город? Конечно, они заметили деревья Эйос, хотя вид на горы сейчас заслоняли здания.

Улицы заполнили взволнованные крики и приветствия, люди галдели, выскакивали из домов или высовывались из окон. Они воздевали дрожащие руки, и одни выкрикивали имя Кастила, а другие – благодарения богам. Пожилой мужчина упал на колени, сцепил руки на груди и заплакал. И не только он. Плакали женщины. Многие рыдали в открытую, восклицая его имя. Кастил пошевелился за моей спиной, а мои глаза расширились. Я… никогда не видела ничего подобного. Никогда.

– Они… некоторые плачут, – прошептала я.

– Думаю, они боялись, что я мертв, – заметил он. – Я довольно долго не был дома.

Не уверена, что причина была в этом. Как я видела в Новом Пристанище и Пределе Спессы, он пользовался любовью и уважением. Я огляделась, видя мельтешение восторженных, улыбающихся лиц, и к горлу подступил ком. Подобного не происходило, когда в свои города приезжали Вознесшиеся. Даже когда королева или король выходили перед народом, что, насколько я помнила, случалось нечасто. Народ в таких случаях всегда молчал.

Люди замирали, приветственные крики переходили в шепот. Сначала я не поняла, в чем была причина.

Вольвены.

Должно быть, в какой-то момент они отстали, но теперь вернулись к нам. Они бежали по улице, пробирались по тротуарам, двигались между смертных и атлантианцев. Они не рычали и не щелкали зубами, но их тела казались явно напряженными.

Мою кожу защипало от осознания, что взгляды переместились с Кастила на вольвенов, а затем на меня. Я застыла, чувствуя, как смотрят на мою окровавленную грязную одежду и синяки. И шрамы.

– Я бы выбрал другой путь к дому Джаспера, если бы было возможно, – сказал мне Кастил, понизив голос.

Мы свернули на дорогу, где здания устремлялись к облакам, а из-за домов начали показываться кристально-чистые воды моря Сэйона. Я и забыла о предложении, которое Джаспер сделал в Покоях Никтоса. Значит, Кастил ехал к нему, а не к родителям.

– Но это был наименее людный путь, – добавил он.

Так это наименее людная территория? Здесь же… боги, здесь, должно быть, тысячи людей: на улицах, в окнах, на опутанных плющом балконах и террасах.

– Знаю, что это чересчур, – продолжал он. – Прости, что не удалось это отложить на время.

Я потянулась к его руке, легко лежащей на моем боку. На этот раз я не остановилась, а положила руку поверх его и пожала.

Кастил повернул ладонь и вернул мне этот жест. Мы не стали расцеплять руки.

Мне хотелось отвернуться, не позволять себе ощутить эмоции людей, но это была бы трусость. Я позволила чутью оставаться открытым и потянуться настолько, чтобы уловить самые слабые отголоски эмоций на случай, если я потеряю контроль… над тем, на что способна. Из-за бешено колотящегося сердца и разбегающихся мыслей было трудно сосредоточиться, но спустя несколько мгновений я ощутила от жителей Атлантии… терпкость замешательства и легкий, свежий вкус любопытства.

Никакого страха.

Никакой ненависти.

Только любопытство и замешательство. Я этого не ожидала. Не после храма. Я прислонилась к Кастилу и приникла головой к его груди. Эмоции толпы могли измениться, когда люди узнают, что я сделала и чем могу или не могу оказаться. Но сейчас я решила об этом не беспокоиться. Я хотела прикрыть глаза, но мое внимание привлекла темно-синяя ткань.

На балконе высокого здания стояла женщина с белыми волосами. Ветер трепал ее синее платье. Вцепившись в черные перила, она медленно опускалась на одно колено и прижимала кулак к худой груди. Она склонила голову, и ветер растрепал ее снежно-белые волосы. На другом балконе старик с седыми волосами, заплетенными в длинную толстую косу, сделал то же самое. А на тротуаре…

Мужчины и женщины, чьи кожа и тела носили признаки возраста, опускались на колени среди тех, кто оставался стоять.

– Льесса! – воскликнул мужчина, ударив ладонью по земле, отчего я вздрогнула. – Мейя льесса!

Сетти запрокинул назад голову, когда из одного дома выскочили двое детей – один не старше пяти лет. Их каштановые волосы развевались на ветру. Один из них обернулся сразу – из его кожи пробился полосатый коричнево-белый мех, и он упал вперед. Крошечный вольвен начал лаять и подпрыгивать, хлопая ушами. Второй ребенок, примерно на год старше, побежал рядом со щенком.

Кастил крепче сжал поводья Сетти, когда малыш закричал:

– Льесса! Льесса!

Льесса. Я слышала это слово, когда мне снился кошмар в горах Скотос, – его произнес голос Делано. Он сказал эти же слова. Или мне приснилось, что сказал.

Малыша схватил ребенок постарше и погнался за тем, который обернулся в вольвена. На тротуаре и на балконах появились молодые мужчины и женщины с младенцами на руках и опустились на колени. От остальных ледяными волнами катилось изумление, а возгласы «Льесса!» становились все громче.

– Что это значит? – спросила я Кастила.

Еще один малыш обратился в маленькое пушистое существо, которое оттеснил обратно на тротуар следующий за нами большой вольвен. Маленькая девочка или мальчик щелкнул зубами и принялся гоняться за собственным хвостом.

– Льесса? – уточнила я.

– Это на старом атлантианском. На языке богов. – Голос Кастила был взволнованным. Он прочистил горло и опять сжал мою руку. – Мейя льесса. Это означает «моя королева».

Глава 15

Дом Джаспера стоял на утесе, с которого открывался вид на море и значительную часть города. Выше возносился только роскошный дворец на соседнем утесе – как я предположила, резиденция короля с королевой. Я понятия не имела, приехали ли они в Бухту Сэйона и слышали ли приветственные крики.

Мейя льесса.

Моя королева.

Это была одна из трех тем, на которых мне удавалось не зацикливаться после того, как я проснулась в охотничьей хижине. Королева. Я не могла об этом размышлять и даже не пыталась. По крайней мере пока не искупаюсь, не высплюсь и не поем хоть немного. Поэтому я лишь рассматривала стебли белых и фиолетовых цветов, свисающих из плетеных корзин, которые украшали стены внутреннего двора.

Когда мы приблизились к конюшням, мое внимание переключилось на центр двора. Там журчала и плескалась вода многоярусного фонтана, высеченного из камня полночного цвета, который отражал свет еще сильнее, чем камни, из которых возводили храмы в Солисе.

Из одной конюшни выскочил мужчина в коричневых штанах и свободной белой рубахе. Он перевел взгляд с Джаспера и Киерана на Кастила и в нем вспыхнуло удивление. Он низко поклонился.

– Ваше высочество.

– Харлан, – сказал Кастил. – Знаю, ты довольно давно меня не видел, но не стоит ко мне так обращаться.

Я не могла представить, чтобы кто-нибудь из Вознесшихся, не говоря уже о короле с королевой, позволил себе подобную фамильярность. Люди, которые не поприветствовали герцога Тирмана должным образом, обычно бесследно исчезали.

Тем временем Джаспер спешился. Харлан кивнул.

– Да, ваше… – Он осекся с робкой улыбкой. – Да, довольно давно.

Когда он взял поводья Сетти, я увидела, что глаза у мужчины темно-карие. Он либо смертный, либо из линии перевертышей. Я хотела спросить, но такой вопрос казался невежливым. Он посмотрел на меня, на миг задержавшись на моем лице.

– Харлан, я хочу представить тебя кое-кому чрезвычайно важному для меня, – произнес Кастил, а Киеран повернулся к нам. – Это моя жена, Пенеллаф.

Моя жена.

Несмотря на все произошедшее, мое сердце глупо подскочило.

– Ваша жена? – Мужчина моргнул раз, другой, и его лицо расплылось в широкой улыбке. – Поздравляю, ваше… Поздравляю. Даже не знаю, какой сюрприз больше. Ваше возвращение или ваша женитьба.

– Он любит, чтобы было либо все, либо ничего, – заметил Киеран, похлопывая по боку свою лошадь. – На случай, если ты забыл.

Харлан рассмеялся, почесывая светлую шевелюру.

– Наверное, забыл. – Он опять посмотрел на меня. – Для меня честь познакомиться с вами, ваше высочество.

Он опять поклонился, на этот раз более изысканно.

Киеран посмотрел на меня, вскинув бровь, и произнес одними губами: «Ваше высочество».

Если бы я не так устала и стремилась не произвести во второй раз плохого первого впечатления, я бы соскочила с Сетти и врезала вольвену по лицу. Сильно. Но вместо этого я отклеила язык от нёба.

– Спасибо, – вымолвила я, надеясь, что мой голос не звучит для нового знакомого так же странно, как и для меня самой. – Но меня тоже не нужно так называть. Пенеллаф сойдет.

Мужчина ухмыльнулся, но мне показалось, что мое предложение влетело ему в одно ухо и вылетело из другого.

– Сетти довольно много времени провел в дороге. Ему может потребоваться дополнительный уход, – сказал Кастил, к счастью, отвлекая от меня внимание.

– Я позабочусь о нем и об остальных. – Харлан взял поводья и почесал морду Сетти.

Кастил грациозно спрыгнул на землю, что заставило меня удивиться тому, откуда у него берется энергия. Он сразу потянулся ко мне. Я взяла его за руки, он снял меня с седла и поставил на землю. Его руки скользнули на мои бедра и задержались там. Я посмотрела на него, а он наклонился и прижал губы к моему лбу. От сладкого поцелуя мое сердце дрогнуло.

– Еще пара минут, – прошептал он, убирая мне за плечо пряди спутанных волос, – и мы останемся одни.

Я кивнула. Его рука осталась на моей талии, когда мы повернулись.

Киеран и Джаспер остановились перед нами, но мое внимание привлекли вольвены не в человеческом облике. Они проследовали за нами во двор, и… боги, их были сотни. Они бродили мимо конюшен и по всему поместью. Несколько десятков запрыгнули на стены двора. Другие взобрались по широким ступеням особняка и стояли между колоннами. Они расступились, давая нам пройти к бронзовым дверям. Но прежде чем мы с Кастилом двинулись с места, они обратились. Все разом. Мех истончился и сменился плотью. Кости затрещали и стянулись, опять соединившись. Руки и ноги вытянулись, когти превратились в ногти. Спустя секунды они стояли перед нами в обличье смертных, демонстрируя свою наготу. Больше, чем мне хотелось бы видеть. К моим щекам прилил жар, и я попыталась не смотреть… никуда. Я хотела спросить Кастила, что происходит, но все вольвены одновременно зашевелились.

Сжав правые руки в кулаки, они прижали их к середине груди и опустились на одно колено, склонив головы – как делали люди на улице. Все вольвены – и во дворе, и на стене, и на ступенях, и между колоннами.

У меня слегка закружилась голова, а Джаспер с Киераном повернулись к нам и сделали то же самое.

– Меня они так никогда не приветствовали, – пробормотал под нос Кастил.

Киеран чуть приподнял голову, и я увидела, что он самодовольно ухмыляется.

– Я не знаю, почему они так приветствуют меня.

Кастил посмотрел на меня, сдвинув брови.

– Потому что в тебе кровь…

– Знаю. – Мое сердце опять заколотилось. – Знаю, но…

Как выразить, насколько это казалось мне диким? Раньше мне кланялись как Деве, но то было другое, и дело даже не в том, что передо мной теперь простерлись обнаженные люди.

Хотя это тоже играло роль.

Киеран поднялся, встретил взгляд Кастила и кивнул. Понятия не имела, как они поняли друг друга, если между ними больше не существовало уз. Проклятье, я не знала, как они общались и когда эти узы были. Киеран что-то сказал Джасперу, и тот снова принял облик вольвена. Остальные последовали его примеру, и я удивилась тому, как все они действовали в унисон. Я проследила, как они уходили от дома, бежали по двору и исчезали за стенами. Интересно, вел ли их инстинкт или что-то другое?

Кастил положил руку на середину моей спины и шагнул вперед.

– Что ж, это было забавно, правда?

Я посмотрела на него, подняв брови.

– Было очень много… наготы.

Он усмехнулся уголком губ.

– Ты привыкнешь, – заявил Киеран, поднимаясь по ступеням.

Я не была в этом так уверена.

Киеран прошел через открытые двери.

– Скорее придется привыкнуть, – сказал Кастил. – Вольвены склонны считать одежду обременительной.

Я подумала о том, что приходится выдерживать их штанам и рубашкам, и решила, что могу понять такую точку зрения.

Теплый ветерок колыхал прозрачные занавески, пока Киеран вел нас через несколько гостиных, заполненных огромными креслами ярких расцветок. Когда мы шли за ним по накрытому пологом переходу, в воздухе слегка пахло корицей. Я не видела никаких признаков присутствия матери Киерана или еще кого-нибудь и гадала, была ли она среди тех вольвенов во дворе.

Наконец мы опять вошли под крышу в другом крыле дома и двинулись по длинному коридору. Когда мы прошли через очередную дверь, я замедлила шаги и вздохнула.

– Сколько людей здесь живет?

– Зависит от времени года, – ответил Киеран. – Бывает, что заняты все комнаты, и многие приходят и уходят, когда нуждаются во временном убежище.

– О! – Я внутренне зарыдала, когда мы прошли еще через две двери. – Какой длины этот коридор?

– Еще немного, – сказал Киеран.

Кастил стал поглаживать мою спину медленными, успокаивающими кругами. Через миг мы завернули за угол, и я увидела тупик – хвала богам. Киеран остановился перед двойной дверью кремового цвета.

– Я решил, что ты захочешь остановиться в своих прежних комнатах.

– Ты часто здесь жил? – спросила я.

Кастил убрал руку с моей спины, и я сразу заскучала по ее касанию.

Он кивнул и открыл одну створку.

– Мои родители не часто сюда приезжают, особенно после того, что случилось с Маликом.

Я подумала, что в этом был смысл.

– Я предпочитал останавливаться здесь, а не в пустом поместье.

Я представить не могла, насколько велик дом его родителей здесь или в столице, учитывая размеры жилища Джаспера.

– Я прослежу, чтобы ваши сумки принесли из конюшни, – сказал Киеран.

– Было бы замечательно. Спасибо. – Кастил взглянул на него и взял меня за руку. – Нам нужно немного времени, прежде чем принимать посетителей.

На лице Киерана мелькнула ироничная усмешка.

– Я прослежу, чтобы моя мать это поняла.

При мысли о встрече с матерью Киерана у меня затрепетало в животе.

Затем он вышел, причем сделал это с впечатляющей быстротой. Может, боялся, что я засыплю его вопросами. Он и не догадывался, что ему не стоило об этом волноваться. Кастил открыл дверь шире, и я проковыляла в комнату.

Где же кровать?

Это все, о чем я могла думать, шагая по кремовым плиткам в комнату, посреди которой располагались диван жемчужного цвета и два широких кресла. Рядом стоял стол с мраморными ножками, изогнутыми в виде лоз, и два обеденных стула с высокими спинками, обитые темно-серой тканью. Перед закрытой решетчатой дверью стоял шезлонг, а на потолке лениво крутился вентилятор.

– Спальня там. – Кастил прошел под круглой аркой справа.

Я вошла за ним и чуть не споткнулась.

– Это самая большая на свете кровать.

Я уставилась на кровать на четырех столбиках под тонким белым балдахином.

– Это? – переспросил он, откидывая балдахин с одной стороны и закрепляя на столбике. – Кровать в моей резиденции в Эваемоне больше.

– Ну… – Я прочистила горло. – Поздравляю.

Бросив мне усмешку, он вынул из ножен мой кинжал и положил на тумбочку, а затем вытащил свои мечи. Возле большого платяного шкафа лежали знакомые седельные сумки – с ними мы въезжали в Атлантию в первый раз. Как долго они находились здесь, ожидая нас? Я повернулась. По другую сторону от кровати стояло несколько стульев. Еще одни решетчатые двери вели, похоже, на веранду, а на потолке висел вентилятор еще больше первого, с лопастями в форме листьев, которые крутились, разгоняя воздух.

– Погоди. – Я метнула взгляд на Кастила. – У тебя есть резиденция?

– Есть. – Закончив с балдахином над кроватью, он выпрямился. – У меня есть комнаты в семейном доме – дворце, – но еще и маленький дом в городе.

Я была уверена, что знаю Кастила лучше, чем большинство, но мне все равно еще столько предстояло о нем узнать. Всякие неважные подробности и то, что сделало его таким, каков он сейчас. У нас еще не было времени по-настоящему раскрыть секреты друг друга, и я хотела этого так же мучительно, как обнять брата, увидеть Тони и узнать, что та не вознеслась, как утверждала герцогиня. Я хотела этого так же сильно, как и воссоединения Кастила с его братом и чтобы Малик оказался здоровым и невредимым.

И мы чуть не упустили шанс на это время.

Кастил отошел в сторону и повернулся ко мне. Я увидела позади него открытую дверь. Слабый солнечный свет заливал стены, покрытые плиткой цвета слоновой кости, и отражался от большой фарфоровой ванны. Меня потянуло вперед. Наверное, я перестала дышать, увидев, насколько огромна эта ванна и что на полках полно бутылочек с цветной солью, кремами и лосьонами. Я не могла отвести взгляд от угла ванной комнаты. Там с потолка спускалось несколько труб, на конце каждой находилась овальная головка в крохотных дырочках. Пол под ними был прогнутым, а в центре располагался слив. Сбоку, под окном, стояла встроенная в стену скамья, покрытая плиткой.

– Это душ, – сказал позади меня Кастил. – Если повернуть кран, сверху течет вода.