Текст книги "Одна истинная королева. Книга 2. Созданная из тени"

– Не знаю.

Пустота, одна пустота, там, где должны танцевать тени и свет. Пустота повсюду.

– Она умерла, Лиам. Это все, что я знаю.

– Майлин. Мне очень жаль, – его голос доносится словно издалека. И во мне вспыхивает страх, что сам Лиам тоже далеко. А мне очень нужно, чтобы он был рядом.

– Она умерла, Лиам. Но более того…

Но тут пустота достигла глаз, стало темно и холодно.

Ведь больше я ничего не знаю.

Глава 20

Я очнулась в постели, которая пахнет Лиамом. Он очень поторапливает и отпаивает меня теплым переслащенным чаем.

– Какая гадость, – бормочу я.

Он с облегчением улыбается:

– Очень на это надеюсь. Не переживай, в следующий раз, когда ты свалишься в обморок, я без зазрения совести заварю очень крепкий чай по бабушкиному рецепту.

– Ой, кажется, мне внезапно стало лучше. Долго я была без сознания?

– Мгновение. А затем ты уснула на минуту-другую, – Лиам гладит меня по волосам и вздрагивает, заметив на плече затянувшуюся рану, которую нанесла мне в Дублине теневая тварь. – Вижу, тебе через многое пришлось пройти?

Ах, Лиам, если бы ты только знал!

Сев на кровати, я с любопытством осматриваюсь. Этот дом меньше старого жилища Лиама и обставлен так, будто в нем обитает аскет и монах. К моему облегчению, здесь хотя бы есть дровяная печь: на ее медной поверхности стоит чайник, от которого идет пар. Пахнет травяным чаем и деревом, потому что Лиам построил под крышей балочное перекрытие. Теперь ясно, зачем ему доски, которые он строгал на улице. На одной из балок, сложив за спиной крылья, лежит ночная кошка. Она недовольно смотрит на меня, помахивая хвостом. Зузу никогда не питала ко мне симпатии. Улыбаюсь, чувствуя ком в горле.

– Ты правда в порядке? – допытывается Лиам, поглаживая меня по спине.

– Да, не переживай. Я просто целый день не ела, а путь выдался тяжелый.

Но обессилела я совсем не из-за этого. Меня выбили из колеи исчезнувшие в тени воспоминания о сестре. Глубокий вдох – долгий выдох. Нельзя еще раз потерять сознание. Я ведь совсем ее… забыла. Там, где были воспоминания о ней, светлые и мрачные, теперь одна пустота, глубокая, словно пропасть. И на дне пропасти что-то пустило корни. Что это? Пока не понимаю, но точно знаю – этого стоит бояться.

Отмахиваюсь от этих мыслей. Лиам тем временем перечисляет, что есть у него в кладовке. Соленая рыба, законсервированная тыква, маринованные овощи, жареная оленина и разные грибы.

– Спасибо, мне уже дурно, – скорчив скорбную мину, перебиваю его я.

К моему облегчению, Лиам достает откуда-то козий сыр и, расплавив его на сковороде, намазывает на хлеб не первой свежести. Я не жалуюсь, все равно это лучше грибов. Совсем забыла, как их ненавижу.

– Зима, что тут сказать, – будто извиняясь, говорит Лиам.

После сыра чувствую себя просто великолепно. Кажется, будто я могу и дерево с корнями выдернуть. Или хотя бы цветочки.

– Как ты себя чувствуешь?

– Лучше не бывает! – искренне заверяю я.

Лиам довольно жмурится, будто именно это он хотел услышать. Присев на краешек кровати, он шепчет: «Ну и славно», а я вдруг чувствую себя в ловушке, которая только что захлопнулась.

– Тогда скажи мне, Майлин Уолш, кто ты? Сомнений нет, ты – моя Королева. Но кто ты для всех прочих?

Черствый хлеб застревает в горле. Конечно, я понимаю, что надо ответить Лиаму. Но мне хочется защитить его от правды. Пусть у нас будет несколько беззаботных часов.

– Молли, – объясняю я с набитым ртом. – Для всех, кто встретится на пути, я просто Молли.

Но Лиама не проведешь, тем более таким дешевым трюком.

– Кто ты для самой Лиаскай?

Я отвожу взгляд.

– Значит, путешествие в Завременье не помогло, – спокойно заключает он. – Ты все еще Королева. А Лиаскай все еще в тебе.

Вижу, как Лиам размышляет над всем этим, приходит к каким-то выводам, мысленно просчитывает все возможные последствия, чтобы ничего не упустить. Наконец он тяжело вздыхает:

– Надеюсь, у тебя есть план, Майлин. Потому что у меня его нет.

– План просто чудесный, – отвечаю я, откладывая хлеб в сторону.

Лиам ворчит, что никакого чудесного плана быть не может, но я пропускаю все возражения мимо ушей и придвигаюсь к нему.

– Хочу забыть о существовании мира снаружи.

– И это твой чудесный план?

– Именно так, – шепчу я. – Ну же, Лиам. Поговорим позже.

– Пока не поговорим, мы потеряны друг для друга.

Хочу рассмеяться, но смеяться во время поцелуя получается плохо.

– Как мы можем быть потерянными? – вздыхаю я, когда Лиам, оторвавшись от моих губ, покрывает поцелуями шею. Во всем теле ощущаю приятное покалывание. – Мы только что нашлись. А с остальным…

«А с остальным разберемся», – собираюсь сказать я. Но Лиам исполняет мое желание забыть о мире снаружи. Он мягко заставляет меня лечь, придерживая при этом руками, и я не падаю на подушки, а плавно опускаюсь.

– Я совсем потерялся, – шепчет Лиам, нежно касаясь губами мочки уха.

Расстегиваю рубашку Лиама: руки дрожат, будто я делаю это впервые. Одежда падает на пол, и Лиам тоже вздрагивает. А я его разглядываю. Вот два новых рубца, уже побледневших. Я точно знаю, когда он их получил. Один длинный шрам на правой руке. Его оставил меч, который Лиам отразил без оружия. Второй шрам тоньше, в два пальца толщиной, рядом с подмышкой. Колотая рана. Провожу рукой по спине Лиама, нащупывая то самое место, куда его ударили…

Наверное, на моем лице написан ужас, потому что Лиам вдруг шепчет:

– Тише-тише… Теперь все хорошо.

Хотела бы я ему поверить, но – прости, Лиам, – мы слишком хорошо друг друга знаем.

– Майлин, останься здесь.

Он хотел сказать не Здесь, а Сейчас. В этот миг я не хочу думать о прошлом.

– Останься и побудь со мной, – повторяет Лиам мягко, но настойчиво. И одной его улыбки достаточно, чтобы я с легкостью купилась на эту маленькую ложь, заплатила цену, которую он просит. Ведь улыбка у него неотразимая.

Пальцами касаюсь мускулистой руки, осторожно ощупываю шрам, и Лиам ежится, как от щекотки. Поглаживаю поврежденную кожу на запястье, трогаю матово-черные грубые очертания когда-то разрушенного винкуласа. Здесь его магию сковали и взяли под контроль.

Смотрю в глаза Лиама, и сердце сжимается. Теплое чувство защищенности охватывает меня от макушки до каждой клеточки. Для Лиама нет невозможного, и доказательства этому он носит на собственном теле. Он не признает невозможного. И я тоже, пока он рядом со мной.

– Пожалуйста, обними меня покрепче, – шепчу я, хотя Лиам давно уже держит меня в объятиях.

– Я готов обнимать тебя вечно, только…

Прикладываю палец к его губам.

– Просто сделай это. Ты ведь можешь.

Мы долго лежим, обнявшись. Наши пальцы переплетены, мы тонем во взглядах друг друга. Быть ближе невозможно, но что-то мешает нам продолжить и раздеться полностью. В постели прямо между нами лежит что-то еще. И мы не можем это игнорировать.

– Ты очень смелая, раз вернулась, – произносит Лиам в тот самый миг, когда я решила, что мешает нам страх. Это страх устроился между нами, и с каждой секундой он становится все сильнее. Страх можно держать в узде, но в целом мире не хватит смелости, чтобы победить его окончательно.

– А вот я, Майлин, и вполовину не так отважен, как ты думаешь.

С недоумением смотрю на него:

– О чем ты?

Что он имеет в виду, чего от него ожидать?

– Расскажи мне все. Я ткач снов, Майлин, – не знаю, понимаешь ли ты, что это значит. Пожалуйста, поговори со мной.

Лиам не просит. Он умоляет. И от звука его голоса сердце у меня сжимается.

– Все, о чем ты умолчишь, я додумаю сам. Но я не могу представить ничего, что не заканчивается темной глубиной Лирии или дном проклятого ущелья.

Его слова сбивают меня с толку. Это случайность или Лиам о чем-то подозревает?

– Что ты хочешь узнать?

Звучит глупо, сама понимаю, я просто тяну время. Но правда должна восторжествовать над страхом. Страх сильнее меня. И даже сильнее Лиама. Страх толкает меня, заставляя сесть на кровати.

– Хочешь узнать, не встретила ли я кого в Ирландии? Не появился ли у меня другой?

Помедлив, Лиам отвечает:

– Нет. Этого я знать не хочу. Ты вправе быть с кем-то. Но если ты думаешь, что у меня никого не было…

– Не было у меня никого, – холодно заявляю я. – У меня есть только ты.

Какое глупое дополнение.

– …то ты совершенно права.

Бросаю через плечо взгляд на Лиама: уж не смеется ли он? Нет, Лиам просто смотрит на меня. И вдруг делает легкое движение рукой. Приглашает снова лечь рядом, ненавязчиво, и я могу запросто притвориться, что ничего не заметила. Эта нежность поражает меня, и я падаю на грудь Лиама, не в силах сдержать слезы. Слезы облегчения, страха, радости, неуверенности. Всего, что накопилось.

– А теперь потихоньку, – просит Лиам, когда я успокаиваюсь, – не спеша, одно за другим. Неважно, сколько времени на это уйдет, ты должна рассказать мне все. Если только не хочешь, чтобы разыгравшаяся фантазия свела меня с ума.

За этими словами кроется настоящий хаос, и я понимаю – Лиам не шутит.

– Хорошо, – шепчу я.

Лиам гладит меня по голове.

– Лиаскай, – говорит он дрожащим голосом. – Она причиняет тебе боль?

Изумление Лиаскай смешивается с моим собственным.

– Нет. Вообще нет. Лиаскай никогда не делала мне больно. Сначала она пыталась мной управлять… Показывала мне ритуалы, свои творения. Лиаскай хотела, чтобы я видела прекрасное везде, любила все так же, как любит она. Но она быстро дала мне полную свободу. Да, я чувствую ее. Каждое утро она переливается во мне восхитительными красками. Но это не принуждение и не насилие. Просто диалог. Уверена, Лиаскай нравится быть со мной, видеть моими глазами все, что ею создано, чувствовать, – с этими словами я касаюсь груди Лиама, – моими пальцами. Она учится у меня, а я учусь у нее.

– Она знает, что… вредит тебе?

Лиам, спасибо тебе за такую осторожную формулировку. Иногда я сама забываю, что Лиаскай сожжет меня. Не через неделю, не через месяц, но в любом случае в ближайшие несколько лет.

– Лиаскай ничего не может с этим сделать. Только она не понимает, почему смерть меня страшит. Умерев, я стану частичкой ее самой. Рано или поздно это все равно произойдет. Через восемь недель или через восемьдесят лет – для Лиаскай такие тонкости не имеют значения. Но иногда она переживает.

Переживает за тебя, Лиам, потому что я вернулась.

– Мне кажется, она еще не все посмотрела и хочет узнать больше.

– А что ей от тебя нужно?

– Сначала она хотела, чтобы я заняла Трон. Но теперь… я не знаю. Кажется, ей интересно, что я собираюсь делать. Ей понравился путь, выбранный мною.

Лиам приподнялся на локтях.

– Этот путь, – тихо произносит он, – расскажи о нем.

И я рассказываю. Слова слетают с губ сами собой: как же легко открыть Лиаму все, что я разузнала, что пережила, начиная от возвращения в Ирландию. Следы отца, теневая тварь из дома в Дублине и обещание, которое я ей дала. Лиам не перебивает, крепко сжимает мою руку и старается дышать ровно. Только по его участившемуся пульсу я понимаю, какие чувства вызывает в нем рассказ об Истинной Королеве, заманившей меня в Бездонное Ущелье, где я заключила со второй ее половиной сделку, чтобы спасти Натаниелю жизнь. Лиам дрожит, когда я повествую о тяжелом пути, о снежной буре и обо всем том, что, по слухам, происходит во дворце.

Я закончила, поделилась всем, через что прошла без него. Лиам притягивает меня к себе и целует в лоб, а я чувствую, как заживают раны мыслей.

– Ты пожертвовала слишком многим, – тихо замечает Лиам, имея в виду воспоминания о сестре, которые мне пришлось отдать. – Но я понимаю, почему ты так поступила.

– Может, оно и к лучшему. Зачем мне воспоминания, если они так мучительны.

– А теперь не мучительно? – уточняет Лиам, будто сомневаясь.

– Нет. Теперь боль ушла.

– Боль нельзя вырезать.

– Но ее можно исцелить, – возражаю я.

– И ты веришь, что исцелилась? Я тоже пытался насильно вырвать боль из себя, – он кивает на покрытую шрамами руку, которой сжимает мою ладонь. – Это было необходимо, и я сделал бы это снова. Но сильная боль осталась. Глубокая рана. Она изменила меня, разрушила нечто важное.

Я вздыхаю.

– Мне не жаль. Без этих воспоминаний я стала сильнее, потому что они все время заставляли меня сомневаться. Теперь я… решительнее.

И будто в подтверждение моих слов глубоко в пустоте алым жаром вспыхнула мысль: «Я отомщу за сестру».

Поцелуй Лиама быстро рассеивает эту мысль, и я с благодарностью обнимаю его. Сейчас хочу одного – быть рядом с ним. До настоящей близости нам еще далеко, но какие-то улучшения есть. Приподнявшись, я наклоняюсь и покрываю поцелуями его губы, лицо, шею. Прерывисто выдохнув, он запрокидывает голову, когда я спускаюсь ниже, скольжу губами по груди, поглаживаю пальцами плоский живот.

– А ты, – шепчу я, проводя носом по его ключицам, не уверенная, что хочу болтать, – как ты поживаешь?

Лиам весело фыркает с закрытыми глазами:

– Разве не очевидно, что я в лучшем случае умер бы от тоски?

Качаю головой:

– Хватит меня дурачить.

– Все хорошо, – упорствует он, и любой другой поверил бы ему. – А теперь ты снова делаешь это, и все просто отлично.

– Делаю что? – переспрашиваю я, касаясь пальцами его живота.

– Я не это имел в виду, но… Майлин, – Лиам поджимает губы, и мне безумно хочется последовать его примеру.

– Ну уж нет! – требовательно шепчу я, когда он хочет меня поцеловать, и ласково прикусываю его нижнюю губу.

Дыхание Лиама сбивается.

– Я имел в виду и не это тоже. Осталась одна попытка.

– Ах! – нарочито невинно восклицаю я, опуская руку все ниже. – Но ведь это правильно, разве нет?

Вдруг Лиам оказывается надо мной: повсюду поцелуи, прикосновения, скользящая по коже ткань.

– Это что? – интересуется он таким голосом, что я не выдерживаю и тихо смеюсь. – Так принято… одеваться у тебя дома?

Вместо ответа я утвердительно вздыхаю, потому что Лиам прослеживает узор пальцем.

– Поразительно красивая вещь для столь варварского мира, – шепчет он, очерчивая край бюстгальтера.

Если у меня и было терпение, то его ласково смахнули руки и губы Лиама. Я хочу его так сильно, что больше не могу говорить, могу только шептать его имя. Обхватив талию Лиама ногами, я сгребаю его волосы в горсть.

– И все равно это не то, что я имел в виду, Майлин.

– Какая жалость, – отвечаю я. Голос у меня срывается. – Лучше я попытаюсь еще раз, но позже. А сейчас…

Сейчас мне больше не хочется болтать.

Глаза у Лиама подернуты поволокой, но ему хватает дерзости усмехнуться. Стащив последнюю одежду, он снова прижимается ко мне.

– Что теперь?

Одного легкого движения бедрами хватает, чтобы я застонала.

– Садист, – задыхаясь, укоряю я. Рассмеялась бы, но не могу. – Не ты ли. Постоянно талдычил. Что в Лиаскай. Никогда. Нельзя. Медлить?

А вот Лиам может смеяться. Его тихий, глубокий, хриплый смех сводит меня с ума. Вот бы он смеялся вечно.

– Я и не медлю. Просто жду подходящего…

И в этот миг он вошел, а из моей груди вырвался звук, которого я прежде никогда не издавала. Все, что я чувствую, – это болезненная пульсация внизу живота. Но спустя несколько нежных движений она лопается и тело охватывает тяжесть и легкость, тьма и свет. Мне кажется, будто я в себе, но в то же время нет. И рядом с моим самосознанием близко, почти вплотную, приютилось чувство: спустя долгое время я наконец-то оказалась дома. И это чувство не только мое.

Глава 21

Мы не спим, просто лежим, уставшие и счастливые. Но почему же, несмотря на умиротворение, я не могу отделаться от чувства, будто что-то не так? В сердце словно засела иголка, которая больно колет всякий раз, когда мимо проскальзывает мысль. Не придаю этому значения и игнорирую. Может, я просто вспомнила, что случилось в прошлый раз, когда мы заснули вместе.

– Пойдем в деревню? – предлагает Лиам: наверное, он подумал о том же самом и решил отвлечься. – Хочешь встретиться с Шеймусом? Уж прости, но выбора у тебя нет. Он перестанет со мной разговаривать, если я вас не познакомлю. Да и остальные горят желанием с тобой повидаться. Томас, Джонни, мать с отцом.

Лиам ерошит свои волосы, и на голове у него невероятный беспорядок.

– Только нам нужна повитуха, – говорит он. – На случай, если кто-то упадет в обморок. Ты ведь не упадешь, правда?

Смеясь, пожимаю плечами:

– Зависит от тебя.

– Разумеется, – Лиам хлопает себя по лбу. – Тебе надо хорошо поесть, а то ты совсем исхудала. В Завременье точно нет нормальной еды.

Некоторое время я размышляю, не заскучаю ли по пицце или пасте. Нет, это я преувеличиваю. Пища в Лиаскай простая, зато на вкус она даже в сыром виде гораздо сочнее и насыщеннее, чем дома: похоже на манго, которое я однажды попробовала в магазинчике родителей Рави. Какая жалость, что к грибам это тоже относится.

Пойти в деревню – замечательная идея. Мы немедленно отправляемся в путь. Снегопад прекратился, но на тропинках и пастбищах, верхушках деревьев и полях, крышах и подоконниках толстым пушистым покровом лежит снег. Обступающие долину горы дарят уютное чувство защищенности, будто мы живем внутри огромного снежного шара, где нам ничего не угрожает. Мне хочется раскинуть руки, будто крылья. Не сводя взгляда с небесной синевы, я кружусь. Но мне быстро становится нехорошо и я врезаюсь в Лиама. Не удержавшись на ногах, мы оба с веселым смехом падаем в сугроб. Все в снегу, мы добираемся до деревни, по которой уже разлетелся слух о моем возвращении. Все суетятся, в таверне сдвигают столы, кто-то тащит на кухню котлы, мешки со свеклой и мукой.

– Боже мой! – шепчу я Лиаму. – Готовится торжественный прием?

– Забыла, кто ты? – невозмутимо отвечает он, пожимая плечами. – А вот здесь об этом всегда помнят.

Тут я встревожилась, поскольку не ожидала, что все так изменится. Наивная! Я ведь пропавшая Королева, самая разыскиваемая девушка во всей Лиаскай. Успокаивает одно – все местные жители перед лицом закона в чем-то виновны. За голову одного Лиама заплатят больше, чем у него самого имен. Здесь никто меня не выдаст. Но я боюсь: вдруг ко мне отнесутся иначе, чем летом? В таверне люди улыбаются робко и сдержанно, держатся поодаль, и это отнюдь не правильно. Подозреваю, что Лиаскай действительно сияет во мне. Очень хочется как-нибудь выключить ее свет.

Кажется, все заняты своими делами. И вдруг между снующими туда-сюда людьми мелькает детское бледное личико, обрамленное темными волосами. Но в следующую секунду мальчик исчез, наверное, юркнул под стол, а я понимаю, что здесь замешан страх. Меня боятся.

– Я выйду ненадолго, – предупреждаю я Лиама.

Кивнув, Лиам говорит, что присоединится ко мне позже, а пока поищет нам что-нибудь выпить.

Оказавшись снова на морозном воздухе, под небом, по краям которого медленно растекается ночь, я глубоко вздыхаю. Подрагиваю от холода, потому что оставила шубу в таверне, но внутри у меня все дрожит совсем по другой причине. Вдруг эти люди чего-то от меня ждут? Как Натаниель, как Истинная Королева. Даже мама ждет от меня того, что я, возможно, не смогу ей дать. А теперь еще и они. Сотни людей, знающие, кто я. Знающие, что я связана с Лиаскай. Может, они надеются на мою помощь. И никто не подозревает, что Лиаскай лишь мысленно общается со мной, но не дает никакой реальной силы. Да и откуда им это знать?

Я смотрю по сторонам и вижу улыбающиеся лица, глаза, избегающие моего взгляда, благоговейно опущенные головы. На колени никто не падает, но многие всерьез подумывают это сделать, так, для надежности. Это было бы верхом унижения. Даже если от меня ничего не ждут, со мной все равно будут разговаривать, словно с какой-то аристократкой…

Вдруг колено пронзает болью, я чуть не падаю, но все же удерживаю равновесие. Рефлекторно оборачиваюсь. Оружия нет, вот проклятье! Но кто мог?.. Предугадав следующий удар противника, я, не думая, стремительно перехватываю его оружие. И в изумлении открываю рот. Дерево. Я держусь за деревянную палку. Будь это меч, я осталась бы без пальцев. Подняв взгляд, замечаю усмехающуюся девушку с бирюзовыми глазами.

– Неплохо для корневой крысы.

– Зара!

Ну хоть Зара относится ко мне с грубоватым дружелюбием, как и раньше. Порывисто бросаюсь ей на шею и, несмотря на ее сопротивление, целую в щеку.

– Во имя Бездонного Ущелья, принцесса, зачем? – восклицает она, вытирая лицо. Но глаза у нее искрятся радостью. – Так Лиам не соврал? Ты правда обвела вокруг пальца Крис Босуорт?

Ну, Лиам слегка преувеличил.

– Честно говоря, она меня поколотила, – вырывается у меня, и мы смеемся. – Но это долгая история.

Жду не дождусь, чтобы рассказать ее Заре.

– Я так рада, что ты осталась прежней, – признаюсь я.

– Ясно, побуду такой еще немножко. Только не целуй меня больше, не то мне в голову разные глупости полезут, а Лиам все глаза выплачет.

Посылаю ей воздушный поцелуй и краем глаза вижу, что прохожие толкают друг друга, перешептываются и заметно успокаиваются. Как я благодарна Заре за удар в колено!

– А что такое корневая крыса? – спрашиваю я. – И надо ли мне знать ответ?

Зара посерьезнела: теперь она похожа на опытную воительницу, хотя и младше меня на год.

– С приходом осени, когда становится неуютно, корневые крысы прячутся под землей. Обычно они выбираются на поверхность, когда первые созревшие плоды падают с деревьев.

– Видимо, я ранняя корневая крыса.

– Да-а-а у-у-уж, – протяжно говорит Зара, – либо храбрая, либо тупая. Я еще не определилась. Пойдем внутрь, корневая крыса, пока ты не отморозила себе хвост.

В таверне к нам подходит Лиам. В руках у него две кружки, от которых поднимается пар, пахнущий медом и спиртом. За Лиамом маячит какой-то мальчик, старательно делающий вид, будто он оказался здесь чисто случайно. Лиам ошибся, Шеймус явно не хочет со мной знакомиться. Не сомневаюсь, он здесь не по своей воле.

Отдав мне дымящуюся кружку, Лиам подталкивает брата.

– Майлин, это Шеймус. Шеймус – Майлин.

– Шеймусу явно не по душе здесь быть, – замечаю я с легкой улыбкой.

Но растормошить его не так-то просто. Закусив нижнюю губу, он едва заметно кланяется.

Зара раздраженно вздыхает:

– Шеймус, то, что королевы поедают маленьких детей, – просто шутка! Не трусь. В худшем случае она тебя поцелует.

Я наклоняюсь к Шеймусу, и он смотрит на меня, широко распахнув глаза.

– Не слушай Зару. Она минуту назад обливалась слезами, потому что я поцеловала ее в щеку.

Зара с силой пихает меня под ребра, и выплеснувшийся из кружки напиток обжигает мне пальцы.

– Ну вот, – смеюсь я. – Сейчас она топнет ногой, разрыдается и убежит.

Шеймус все еще насторожен и недоверчив, но на губах у него мелькает усмешка.

– Присядем, – обращаюсь я к Лиаму. Взяв кружку в другую руку, облизываю сладкие и липкие пальцы. Не знаю, что это за напиток, но он невероятно вкусный. Придется Лиаму тащить меня домой на руках. Воспользовавшись заминкой, Шеймус сбегает. Я собираюсь спросить у Лиама, почему его младший брат так меня боится, но тут подходят Джонатан и Томас со своими родителями, Питом и Эммой. Мы обнимаемся и даже пускаем слезинку-другую.

Народу в таверне все прибывает, будто кто-то пробежал по деревне и созвал всех. Людей больше, чем мест, поэтому я ужинаю говядиной, тушенной со сладким луком, сидя на коленях у Лиама. Снова и снова рассказываю, что произошло в тот день, когда мы совместными усилиями взорвали дворцовые стены. Многие жители деревни этому поспособствовали, и я благодарю каждого отдельно, а также всех тех, кто остался дома и пожелал нам удачи.

Я смеюсь в голос, и Лиам с веселым недоумением смотрит на меня.

– Ничего, – говорю я в ответ на его вопросительный взгляд. – Просто я боялась, что теперь они будут вести себя иначе. Ведь я…

«Ведь я Королева», – думаю про себя. Эти слова звучат слишком неправильно и глупо, чтобы произносить их вслух.

– Но здесь я снова стала собой.

Наконец, все немного успокаиваются, и к нам присоединяется Алис. Схватив кружку Лиама, она осушает ее до дна.

– Здорово, что вы пришли! Хотела зайти за вами, но увидела, как запотели окна дома, и подумала…

– Это шифр такой? – перебивает ее Шеймус, который отважился сесть к нам за стол.

Все покатываются со смеху, и Шеймус, покраснев как рак, утыкается взглядом в стол.

– Ты прав, – решаю поддержать его я. – Мы очень сильно… поругались, даже жарко стало. Если в доме жарко, а снаружи холодно… окна запотевают.

Наклонив голову, Шеймус смотрит на меня:

– Вот ты не такая дура, как остальные. Ты – милая.

– Спасибо!

Уверена, остальные тоже не дураки, в них просто говорит подогретое вино.

– Ты тоже милый, – улыбаюсь я.

– На твоем месте я бы очень злился. Знаешь, я боялся тебя не из-за глупых россказней Зары…

Через два стола от нас с лавки поднимается какая-то девушка – в руках у нее скрипка. Сидящие рядом аплодируют, а девушка, отвесив насмешливый поклон, начинает играть бойкую быструю песню, которую здесь все знают. Всякий раз после повторяющихся проигрышей кто-то встает и поет про злодеяния Кеппоха – заклятого врага Лиаскай. А затем все хором горланят припев:

 
И скачем мы дружно,
И скачем мы дружно,
И скачем мы дружно
На битву с Кеппохом!
Но девушек тоже,
Но девушек тоже,
Но девушек тоже
Обнимем охотно!
 

В конце припева все делают глоток из своих кружек, и скрипачка играет следующий куплет.

Лиам неодобрительно качает головой, когда поет Томас. Зара же упорно заменяет «девушек» на «юношей».

Наклоняюсь к Шеймусу, чтобы не перекрикивать поющих:

– Зачем мне на тебя злиться?

– Лиам говорил, мол, он тебя обманул, чтобы спасти меня от Босуорт.

Я киваю:

– Так и есть. Однако это вина Лиама, а не твоя.

Задумчиво прикусив щеку, Шеймус замечает:

– Но на Лиама ты тоже не злишься, – он бросает быстрый взгляд на старшего брата. – Правда ведь?

– Уже нет, – с улыбкой заверяю я Шеймуса. – Но злилась. Лиам тогда обходил меня стороной – и правильно делал. Кто знает, может, в страшилках Зары есть доля правды?

Я шутливо клацаю зубами, и Шеймус хихикает. Краем глаза я вижу, как Лиам смотрит на младшего братишку. У него в глазах столько теплоты, заботы, готовности защитить Шеймуса, чего бы это ни стоило… Лиам понимает, что я за ним наблюдаю, и, подперев подбородок рукой, смотрит теперь только на меня. Его взгляд совсем не меняется, лишь в уголках глаз играет улыбка.