Текст книги "Спасенный любовью"

Элинор уставилась на отца с удивлением.

– А я думала, ты обрадовался, когда я расторгла помолвку. Ты ведь был тогда настроен против Харта…

– Да, в самом деле, тогда я согласился с твоим решением. Харт был заносчивым и даже опасным. Вы не очень подходили друг другу. Но теперь все иначе. Я старею, моя дорогая… Когда же умру, ты останешься без гроша в кармане. Безо всего. Мне будет спокойнее, если я буду знать, что у тебя есть все необходимое, есть все это… – Старик окинул выразительным взглядом великолепную столовую герцога.

Элинор яростно воткнула вилку в яйцо у себя на тарелке.

– Не важно, чего вы все хотите! Не важно даже, чего хочу я. Не нам ведь решать, верно?

Йен в другом конце стола уставился на горшочек с медом. Потом вдруг вынул из него ложку и перевернул ее, так что золотистая струйка потекла обратно в горшочек.

– А ты что об этом думаешь, Йен? – спросила Элинор. Может, хоть от Йена она добьется честности – пусть жестокой, но все же честности.

Но Йен не ответил. Он снова погрузил в горшочек ложку, а затем вновь пустил в него золотистую струйку меда.

– Оставьте его в покое, – вмешался Мак. – Он думает о Бет.

– Правда? – удивилась Элинор. – Откуда ты знаешь?

Мак подмигнул ей.

– Уж поверь мне, знаю. Отличная идея с медом, Йен. Не сомневайся.

Изабелла вспыхнула и пробормотала:

– Кажется, это Камерон придумал все эти глупости…

– Вовсе даже не глупости. – Мак улыбнулся и наклонился к жене. – Поверь, это очень вкусно…

Лорд Рамзи тоже улыбнулся и опять взялся за газету. Элинор же, глядя на Йена, спросила:

– Скучаешь по ней?

Йен оторвал взгляд от меда и уставился на Элинор. Глаза у него были такие же золотистые, как жидкость, которую он только что перемешивал.

– Да, скучаю, – ответил он.

– Ты скоро ее увидишь, – сказал Мак. – На следующей неделе мы едем в Беркшир.

Йен ничего не сказал, но по его взгляду Элинор поняла, что «следующая неделя» – это слишком долго для него. Отложив вилку, она встала из-за стола и подошла к Йену.

Мак с Изабеллой с удивлением наблюдали, как Элинор обняла его за плечи и поцеловала в щеку. Супруги замерли в напряженном ожидании; все прекрасно знали, что Йен ужасно злился, когда к нему прикасался кто-либо, кроме Бет и его детей.

Но он сейчас казался таким одиноким, что Элинор не смогла перебороть желание утешить его. Йен оставил свою любимую жену и отправился в Лондон, чтобы старший брат не разбил ее, Элинор, сердце. Какой благородный, бескорыстный поступок…

– Со мной все будет хорошо, Йен, – заверила она. – Возвращайся к Бет.

Йен оставался в неподвижности, в то время как Мак и Изабелла затаили дыхание, хотя делали вид, что ничего не происходит. И даже лорд Рамзи с озабоченным видом оторвался от газеты.

Тут Йен наконец поднял руку и, сжав запястье Элинор, проговорил:

– Бет уже уехала в Беркшир. Мы встретимся с ней там.

– Ты поедешь туда уже сегодня?

– Да, сегодня. Карри соберет мои вещи.

– Вот и хорошо. Передай ей мою любовь. – Элинор запечатлела еще один поцелуй на щеке Йена и выпрямилась.

Изабелла с Маком облегченно вздохнули и снова принялись за завтрак; оба старались не смотреть на Йена. Элинор же вернулась на свое место и украдкой смахнула наворачивавшиеся на глаза слезы.

– Как странно, Уилфред… – обратилась она к секретарю несколько часов спустя, отрываясь от своего «Ремингтона». – В этом письме ничего нет. Вы написали только имя и адрес.

Уилфред снял с носа очки и ответил:

– Письма нет, миледи. Вложите в сложенный чистый лист чек и напечатайте на конверте адрес, вот и все.

Элинор потянулась за конвертом.

– И все? – спросила она. – Никакой записки?

Секретарь тут же кивнул:

– Да, миледи.

– Кто такая эта миссис Уитейкер? – осведомилась Элинор, подкручивая каретку, чтобы напечатать адрес. – И почему Харт посылает ей… – Она взглянула на чек. – Неужели тысячу гиней?!

– Его светлость умеет быть щедрым.

Элинор знала, что из Уилфреда ничего не выудишь о семействе Маккензи. Секретарь на все ее вопросы отвечал предельно уклончиво. Вероятно, это качество и стало причиной его возвышения с должности слуги до личного секретаря. Элинор усматривала в этом большое неудобство. Увы, Уилфред являлся воплощением благоразумия и осторожности.

Однако Элинор знала, что ничто человеческое ему не чуждо. У него в Кенте были дочь и внучка, и он обожал обеих. Уилфред хранил в ящике стола их фотографии, а также покупал им шоколад и прочие скромные подарки, которые иногда показывал Элинор.

Но он никогда не говорил о своем темном прошлом, когда растратил чужие деньги; никогда не упоминал миссис Уилфред; и никогда не передавал сплетен о Харте. И уж если Уилфред не хотел, чтобы кто-либо узнал, почему Харт посылал тысячу гиней миссис Уитейкер, то ни за что не скажет.

Молча кивнув, Элинор напечатала на конверте адрес: Джордж-стрит, неподалеку от Портмен-сквер. И аккуратно поместила чек внутрь сложенного листа бумаги.

«Возможно, Харт нашел отправительницу фотографий и заплатил этой женщине за их уничтожение либо убедил ее прислать ему оставшиеся», – решила Элинор.

Впрочем, миссис Уитейкер могла и не иметь никакого отношения к снимкам.

Сунув листок с чеком в конверт, Элинор запечатала его и отложила в сторону.

Дом на Джордж-стрит неподалеку от Портмен-сквер, где жила миссис Уитейкер, ничем не отличался от остальных на этой улице. Но Элинор все же долго разглядывала его, уже в третий раз проходя мимо.

Чтобы отправиться на Портмен-сквер, Элинор пришлось притвориться, что она едет за покупками. А для придания этому делу правдоподобия она несколько раз заходила в магазины на площади и на соседних улочках и покупала небольшие подарки для детей Маккензи и их матерей. Мейгдлин же следовала за ней по пятам с пакетами в руках.

Никакой активности вокруг дома миссис Уитейкер Элинор не наблюдала, пока бродила туда и обратно по Джордж-стрит. Не было ни горничных, убирающих крыльцо, ни слуг, выходящих скоротать время к служанкам по соседству. Ставни же оставались наглухо закрытыми, а двери – запертыми.

Чтобы подольше задержаться на улице, Элинор начала рыться в тележках уличных торговцев, решив купить подарок и сыну Камерона Дэниелу. К тому, что Дэниелу уже исполнилось восемнадцать, она никак не могла привыкнуть. Когда Элинор увидела его в первый раз, Дэниел был очень озорным несчастным ребенком, вечно попадавшим во всякие переплеты, что неизменно вызывало гнев Камерона. Оказывая сопротивление попыткам Элинор его воспитывать, мальчик тем не менее показал ей свою коллекцию живых жуков, что, по словам Харта, было большой честью.

Насколько Элинор могла судить, теперь у Дэниела все складывалось вполне благополучно. В настоящее время он учился в Эдинбургском университете и даже производил впечатление вполне счастливого человека.

Внезапно открывшаяся дверь дома миссис Уитейкер, откуда вышел здоровенный слуга, прервала мысли Элинор о Дэниеле. В тот же момент к крыльцу подкатила карета, и слуга, сделав несколько торопливых шагов по тротуару, открыл дверцу экипажа.

Элинор, подошедшая к уличному торговцу пирожными, увидела, как из дома стремительно вышла горничная, за которой следовала другая женщина, по-видимому, сама миссис Уитейкер.

Дама была не слишком высока, но обширна телом, и она, казалось, не стремилась это скрывать – скорее наоборот. Фасон мехового манто, в которое она куталась, чтобы не замерзнуть, подчеркивал пышность ее груди. А густо нарумяненные щеки, красная губная помада и черные как смоль волосы под модной шляпкой – все это делало миссис Уитейкер чрезмерно яркой.

Она оправила свое манто, едва заметно кивнула слуге, и тот помог хозяйке забраться в карету. Экипаж с госпожой и служанкой тут же тронулся с места, а слуга, не глядя по сторонам, вернулся в дом и плотно закрыл за собой дверь.

– Боже правый… – пробормотала Элинор. Повернувшись к торговцу пирожными, она спросила: – Кто эта дама?

Торговец посмотрел в сторону удалявшейся кареты.

– Она не та женщина, о которой я стал бы говорить с леди, мисс.

– Правда? – Элинор сунула торговцу монетку, и тот вложил ей в ладошку теплый кекс с тмином в бумажной обертке. – Вы возбудили мое любопытство. Не волнуйтесь, я давно выросла, и меня трудно шокировать.

– То, что я сказал, – чистая правда, мисс, – продолжал торговец. – И джентльмены, которые ходят туда в любое время дня и ночи… Знаете, некоторые из них – весьма уважаемые люди. Можете в такое поверить?

Элинор вполне могла «в такое» поверить. И то, что миссис Уитейкер была куртизанкой, отнюдь ее не удивило. О ее же успехе на этом поприще свидетельствовали дорогие меха, элегантный экипаж и породистые лошади.

Элинор развернула купленный кекс и откусила кусочек.

– О Боже, – прошептала она.

– Истинный крест, весьма уважаемые, – повторил торговец. – Туда ходят даже принцы. И герцоги вроде того шотландца, который все время носит килт. Но зачем мужчине одеваться в юбку? Не понимаю я этого… Ведь так недолго и задницу отморозить. О, прошу прощения, мисс, я забылся.

– Ничего страшного, – улыбнулась Элинор и откусила еще кусочек кекса.

Выходит, миссис Уитейкер была куртизанка, а Харт Маккензи отправил ей тысячу гиней. За снимки? Или за обычные услуги, за которые джентльмен платит куртизанке?

Что ж, Харт – мужчина, его стародавняя любовница умерла, а у джентльменов есть определенные физические потребности – это неоспоримый факт. Но благовоспитанные жены не понимают этих физических потребностей своих мужей и не в состоянии их выносить, утверждают ученые, – мол, у благовоспитанных леди аналогичных потребностей нет и быть не может.

«Какая чушь!» – думала Элинор, потешаясь над этой выдумкой ученых. На самом деле джентльмены посещали куртизанок только потому, что им это нравилось. А дамы сидели дома и сносили измены мужей, потому что не имели выбора.

Харт не был святым. К тому же в данный момент он никому не принадлежал, так что Элинор не могла ни в чем его упрекнуть. И все же…

Сердце ее болезненно сжалось, и все поплыло перед глазами. Не в силах пошевелиться, она стояла напротив дома на Джордж-стрит и тяжко вздыхала.

Тут к дому подкатила еще одна карета.

– Не упоминайте нечистого, мисс, – произнес торговец. – Это его герб. Шотландского герцога, я имею в виду.

Но Элинор и так уже все поняла. Времени убегать у нее не было, и спрятаться тоже было негде. Поэтому она стала за ближайший фонарный столб, прислонилась к нему плечом и, пряча лицо, откусила очередной кусочек от кекса с тмином.

В следующую секунду Элинор увидела на тротуаре прямо перед собой огромные сверкающие башмаки, а над ними – подол килта с сине-зеленой клеткой клана Маккензи. Подняв глаза, она увидела белоснежную манишку под распахнутым плащом, а далее, под полями шляпы, лицо герцога.

Харт не произносил ни слова; он отлично знал, почему Элинор стояла у дома куртизанки по имени миссис Уитейкер, так что спрашивать было не о чем. Конечно, Элинор могла бы сказать, что случайно оказалась у дома этой женщины – мол, хотела купить тминный кекс, – но Харт-то все прекрасно понимал.

Элинор же не почувствовала себя виноватой; в конце концов, это не она наносила визиты куртизанке, и не она заплатила ей тысячу гиней.

Они могли бы простоять так на холодной улице весь день, если бы дверь дома снова не распахнулась настежь. И появился все тот же дюжий слуга. На этот раз он нес на плече мужчину. Харт и глазом не моргнул, когда слуга направился прямиком к его экипажу, а затем затолкал мужчину внутрь.

Удивление Элинор еще больше возросло, когда из дома вышел Дэвид Флеминг. Он посмотрел на затянутое тучами небо, надел шляпу и тоже влез в экипаж герцога.

Готовая засыпать Харта вопросами, Элинор вновь к нему повернулась. Но он указал на экипаж и произнес:

– Садись.

Элинор вздрогнула, а торговец, наблюдавший за этой сценой с нескрываемым удовольствием, вдруг с озабоченным видом нахмурился.

– Без надобности, – ответила Элинор. – Я найму экипаж. Со мной Мейгдлин, и я сделала много покупок.

– Садись в мою карету, Эл, или я привяжу тебя к ее верху ремнями.

Элинор театрально закатила глаза, откусила еще кусочек кекса и помахала Мейгдлин, стоявшей чуть поодаль, у тележки другого уличного торговца.

– Идем, Мейгдлин, мы уезжаем! – крикнула она.

Горничная с радостным видом засеменила к хозяйке и к знакомому экипажу. Сложив в него свертки, она с помощью слуги миссис Уитейкер забралась на место рядом с кучером. Торговец же, наблюдавший за происходящим, даже забыл вынуть из миниатюрной угольной печки очередную булочку.

– Все в порядке! – крикнула ему Элинор. – Просто его светлость не умеет быть вежливым! – Отвернувшись, она направилась к экипажу и добавила: – Харт, дай слуге крону за труды, ладно?

Глава 9

В карете Элинор уселась напротив уже разместившихся там джентльменов – Дэвида Флеминга и бледного, без чувств, англичанина, которого Элинор прежде не видела.

– Кто это? – спросила она Дэвида, но слуга уже начал подавать ей лежавшие на полу свертки, и Элинор наклонилась, чтобы убрать их. – Ох, Дэвид, прости… Не поможешь ли подтолкнуть все это? Только осторожно, иначе может разбиться.

Флеминг кивнул и тут же помог сложить покупки. Он был в вечернем костюме, и от него пахло сигарами, бренди, духами… и еще чем-то. Элинор не сразу определила этот запах, но вскоре поняла его значение. Так пахло от мужчины, переспавшего с женщиной.

Осознав, что Элинор все поняла, Дэвид покраснел и вынул из кармана фляжку, чтобы сделать глоток.

– Харт, смотри не сядь на это, – предупредила Элинор, когда герцог влез в экипаж. – Это для Бет. Не мог бы ты…

Харт нахмурился, взял сверток и убрал его на полку над сиденьем.

– А ты не могла сложить все это сзади? – спросил он.

– Конечно же, нет! Там есть бьющиеся вещи. К тому же я не хочу давать шанс удачливому воришке обокрасть меня. Разве ты не знаешь, что воры забираются на запятки и обчищают багажные отделения?

– Мой экипаж не трогают, – заявил герцог.

– Все когда-нибудь случается в первый раз. А я потратила на подарки месячное жалованье.

Экипаж тронулся с места, и Дэвид вдруг пробормотал:

– Слушай, Маккензи, да ведь это же с нами… Элинор.

– Мистер Флеминг пришел в себя, – изрекла Элинор. – И он даже способен узнавать дам, которых знает долгие годы. – Она взглянула на мужчину, храпевшего рядом. – А это кто такой?

Дэвид промолчал, а герцог ответил:

– Это мистер Нили.

– А… – протянула Элинор. – Теперь ясно. Ты отправил его к миссис Уитейкер в обмен на то, что он тебе пообещал.

– Мне нужна его поддержка и поддержка его друзей, когда мы выступим против Гладстона, – пояснил Харт.

– Маккензи, ты ей сказал?.. – поразился Дэвид.

– У меня нет тайн от Элинор, – тут же ответил герцог.

Она фыркнула и проговорила:

– Если бы ты позволил Уилфреду сказать мне, зачем послал этой женщине тысячу гиней, мне бы не пришлось выяснять это самой. Впрочем, мне все равно нужно было сделать кое-какие покупки…

– Тысячу? – Дэвид бросил взгляд на спящего мистера Нили. – Думаю, многовато. Но с другой стороны… У нее с ним было столько проблем…

– Я так и думал, – буркнул Харт.

– Что он там натворил? – осведомилась Элинор, с любопытством глядя на мистера Нили.

Дэвид бросил взгляд на герцога и проворчал:

– Теперь Элинор подумает, что я отъявленный распутник, да?

– Я и так давно знаю, что вы отъявленный распутник, мистер Флеминг, – заметила Элинор. – Вы ведь никогда и не делали из этого секрета. – Она снова взглянула на Нили. – Но какие же с ним могли быть проблемы?

– Он отказывался уходить, – пояснил Харт. – Так мне сказали. Но как же ты все уладил? – спросил он у приятеля.

– С помощью обильных возлияний, – ответил Дэвид. – А когда пуританин решил предаться излишествам… О, это стоящее зрелище. Но я сомневаюсь, что он что-нибудь вспомнит.

– Вот и хорошо, – кивнул Харт. – Не нужно, чтобы он мучился угрызениями совести. Иначе побежит к моим противникам. Ты о нем позаботишься?

– Да-да, конечно. Приведу его в чувство, как смогу, смягчу боль раскаяния и скажу, что он вовсю повеселился.

Элинор с любопытством разглядывала мистера Нили, похожего во сне на ребенка. Она проговорила:

– Значит, вы подкупили его куртизанкой, чтобы получить дополнительные голоса?

Дэвид поморщился и проворчал:

– Подкуп – такое мерзкое слово…

– Но она права, – возразил Харт. – Это был подкуп, Эл, чистейший подкуп. И что же с того?

Харт встретил ее взгляд не моргая. Он точно знал, что сделал, и он всегда тщательно взвешивал последствия своих поступков. В данном же случае последствия состояли в том, что он привлек на свою сторону мистера Нили, человека очень ему нужного.

– Ты просто ужасный… – пробормотала Элинор.

– Да, верно. И что же?

Харт был полон решимости одержать на выборах победу, как бы она ни выглядела со стороны, – Элинор поняла это по выражению его глаз.

Снова взглянув на мистера Нили, она спросила:

– Его поддержка очень важна?

– Да, очень. Это еще двадцать мест в мою пользу.

– А тебе нужно как можно больше сторонников, да?

Дэвид издал тихий смешок, а Харт утвердительно кивнул.

– Да, именно так.

Элинор вздохнула.

– Ну… тогда ладно. Будем надеяться, что тысяча гиней отдана не зря.

Герцог вышел из экипажа на Гросвенор-сквер, велев Дэвиду отвезти Нили домой и уложить в постель.

Харту ужасно хотелось немедленно затащить Элинор в дом, и он сказал ей, что хочет поговорить с ней у себя в кабинете. Но у нее ушло довольно много времени на то, чтобы выбраться из экипажа и извлечь из него все свои свертки. А Дэвид с идиотской улыбкой помогал ей; он все еще любил ее.

Потом Элинор проинструктировала Мейгдлин и Франклина, как следует нести свертки в ее комнату, и только после этого направилась к лестнице. Тем не менее она пришла в кабинет первая, так как герцога задержал Уилфред, попросив его подписать кое-какие бумаги.

Когда же Харт наконец вошел в кабинет, он обнаружил Элинор перед открытыми дверцами полированного шкафчика в стиле королевы Анны – она разглядывала помещенный туда холст. Харт подошел к ней сзади и закрыл дверцы, пряча портрет отца.

– Я ведь его запер, – проворчал герцог.

– Знаю. Я нашла ключ в столе.

Харт запер шкаф, подошел к столу и положил ключ на место.

– Я держу ключ здесь, потому что не хочу, чтобы шкаф открывали.

Элинор пожала плечами.

– Но мне стало любопытно…

– Эл, так что же заставило тебя отправиться к дому миссис Уитейкер?

– Зачем ты его хранишь? – Элинор наконец-то сняла свою шляпку-таблетку с вуалью, и на Харта пристально взглянули ее ярко-голубые глаза.

– Храню что? – проворчал он.

– Портрет своего ужасного отца. Почему не сожжешь?

– Его написал Эдуар Мане. Этот портрет имеет большую художественную ценность.

– Месье Мане был одним из учителей Мака, да?

Харт рассказывал ей эту историю давным-давно. Когда старый герцог снизошел до того, чтобы заказать свой портрет во время пребывания в Париже, Мак познакомился с Мане и сбежал из дома, чтобы брать у него уроки живописи.

– Мак мог бы написать для тебя что-нибудь не менее ценное, – продолжала Элинор. – А эта картина… Избавься от нее.

Харту нравилась ее прямолинейность. Портрет отца раздражал и его, но он по какой-то причине его хранил, возможно, верил, что благодаря этому портрету отец увидит, что он, Харт, уже не тот робкий юноша, каким был когда-то. Харт хотел, чтобы старый герцог видел, что он превзошел его и стал весьма влиятельным человеком. «Ты избивал меня так, что я временами не мог стоять, но я все же победил тебя, ублюдок», – мысленно обращался к портрету Харт.

Элинор же лишь взглянула на картину и сказала: «Избавься от нее».

– Я держу портрет в шкафу под замком, чтобы не видеть, – объяснил Харт. – А мои праправнуки когда-нибудь смогут выгодно продать его.

– Мне неприятна сама мысль, что он здесь, что он преследует тебя.

– Вовсе не преследует. И вообще, лучше расскажи, зачем ты ездила к дому миссис Уитейкер.

Элинор молча прошлась по комнате, затем проговорила:

– Я подумала, что, она, возможно, имеет какое-то отношение к снимкам. И я решила, что ты заплатил ей, чтобы не шантажировала. Ведь тысяча гиней – это целое состояние!

Харт внимательно посмотрел на Элинор, но не увидел в ее глазах ничего, кроме любопытства. Ни злости, ни ревности. С другой же стороны, гнев Элинор, когда она узнала о миссис Палмер, был порожден вовсе не ревностью, во всяком случае – не одной только ревностью.

– Я отправил Нили к миссис Уитейкер, потому что знал: с таким человеком она справится.

Элинор едва заметно нахмурилась.

– «С таким человеком?» С каким именно?

– Видишь ли, этот Нили – несветский человек, но притворяется светским. Такие люди становятся совершенно неуправляемыми, когда позволяют себе сорваться с цепи.

– И терпеть его пришлось, очевидно, мистеру Флемингу. Миссис Уитейкер ничего не имела против такой услуги?

– Я же заплатил ей тысячу гиней. Естественно, она не возражала.

– А миссис Уитейкер имеет какое-то образование? Где она училась?

Терпению Харта пришел конец.

– Откуда мне знать, черт подери!

– Я спрашиваю потому, что та записка, что лежала в конверте вместе с фото, была написана с орфографическими ошибками, что указывает скорее на служанку. И если миссис Уитейкер происходит из бедной семьи, то, возможно, она не умеет правильно писать, несмотря на свой большой дом и богатые меха. Так кто же ее родители?

– Не знаю!

– Господи, как же ты любишь орать. Я пытаюсь решить твою проблему, Харт, и небольшая помощь была бы мне очень кстати. Эта миссис Уитейкер вполне могла знать миссис Палмер, и та могла дать ей часть фотографий. Миссис Уитейкер и миссис Палмер дружили?

– Дружили?.. Господи, нет! У Анджелины не было друзей.

– И все же тебе придется поинтересоваться у миссис Уитейкер, на самом ли деле ей ничего не известно о снимках. Только спрашивать нужно осторожно, понимаешь? Полагаю, у тебя получится…

Элинор о чем-то задумалась и поднесла палец к губам. А Харту вдруг ужасно захотелось впиться в эти губы поцелуем. Впрочем, нет – сначала он приблизится к ней, расстегнет ее безобразное платье и стащит его с нее. А уж потом, расшнуровывая корсет, будет с наслаждением целовать…

Тут Элинор вдруг сделала глубокий вдох, и ее грудь под наглухо застегнутым лифом приподнялась.

– Харт, возможно, я…

– Нет!

Глаза Элинор расширились.

– Но ты же не знаешь, что я собиралась предложить.

– Нет, ты больше не пойдешь к дому миссис Уитейкер и не станешь вступать с ней в разговор. И в дом в Хай-Холборне тоже не вернешься.

Элинор посмотрела на него в отчаянии, и герцог понял, что разгадал ее намерения.

– Но будь благоразумен, Харт. Я тогда так и не закончила осмотр дома, потому что, как помнишь, ты вынес меня оттуда. Конечно, я не надеюсь найти там фотографии, но, возможно, там есть какой-то ключ к разгадке… А если тебя волнует моя безопасность, то я могу взять с собой одного из твоих телохранителей.

Раздражение герцога переросло в гнев.

– Нет! И не смей уговаривать Йена отвезти тебя туда. – Харт вспомнил, как Йен, глядя в потолок, стоял в комнате, где была убита женщина, и невольно поежился. – Видишь ли, Эл, Йена это расстраивает.

– Я знаю. Он говорил мне. Но еще он сказал, что должен еще раз увидеть это место, чтобы прогнать призраки.

Призраки… Этот дом был полон призраков, и поэтому он, Харт, хотел сжечь его дотла.

– Йен в любом случае не сможет меня отвезти, – заметила Элинор. – Ведь он уехал еще утром.

Харт замер.

– Уехал?.. То есть как это уехал? Черт подери, куда?!

– В Беркшир. Он скучал по Бет, и я сказала ему, чтобы ехал к ней. Она уже отправилась в Беркшир, чтобы помочь Эйнсли все подготовить, так что и он уехал. Там не станут возражать, если он прибудет раньше.

– Когда это случилось? Он не сказал мне ни слова.

Да-да, ни слова. И не попрощался. Впрочем, Йену это было свойственно. И уж если он решался что-то сделать, то уже ничто не могло его остановить.

– Ты отсутствовал. Играл в свои политические игры, – сказала Элинор. – Со мной Йен попрощался, но твоего возвращения ждать не захотел.

Герцог нахмурился. Похоже, он перестал контролировать ситуацию в собственном доме… Но ведь когда он в последний раз видел Йена, тот спокойно читал газету в столовой за завтраком и, казалось, не собирался мчаться в Беркшир.

Вспомнив о холодных яйцах и слишком уж жирной колбасе, Харт невольно сжал кулаки.

– Элинор, что ты сделала с моей кухаркой?

– Хм… – Она вскинула брови. – Ты о миссис Томсон? Видишь ли, она получила сообщение о болезни сестры, и я сказала ей, чтобы взяла неделю и отправилась ее проведать. Ее сестра в Кенте. Думаю, сейчас миссис Томсон уже должна быть там. У меня не было времени найти ей замену, но к вечеру вопрос будет решен. Миссис Мейхью этим занимается.

Черт, когда же он утратил контроль?.. Наверное, в тот день, когда Элинор Рамзи затесалась в толпу репортеров на Сент-Джеймс, он свалял дурака, силой доставив ее к себе домой. А ведь еще сегодня утром он думал, что поступает мудро, держа ее возле себя и вовлекая в свою жизнь…

Проклятие! Должно быть, он сошел с ума! Мало того что Элинор перевернула в его доме все с ног на голову – так его еще одолевали видения, в которых он продолжал с ней то, что начал прошлым вечером. И ведь он даже и сейчас ее хотел! Да-да, ему ужасно хотелось немедленно сорвать с нее одежду, всю до последней нитки – платье, корсет, сорочку, – а затем уложить ее на стол, связать ей руки парой шелковых чулок и не отпускать до тех пор, пока он вдоволь не насытится ею. Она будет извиваться под ним и стонать от наслаждения, а он будет шептать ей: «Элинор, ты доверяешь мне?»

И он снова и снова будет возносить ее на вершину блаженства, а потом… Потом он подхватит ее на руки, отнесет к себе в спальню и там опять будет наслаждаться ею, пока не прогонит всех своих призраков.

Это видение доставило ему болезненное удовольствие, хотя Харт прекрасно сознавал, что находится сейчас в своем кабинете, что от Элинор его отделяет стол и что она полностью одета.

– Харт, ты здоров? – спросила она неожиданно, и в ее голосе прозвучали нотки озабоченности. Более того, Элинор смотрела на него с явным беспокойством.

Герцог невольно вздохнул. Он знал, что должен уйти из этой комнаты, пока… Пока еще мог владеть собой. Быстро направившись к двери, он открыл ее, вышел не оборачиваясь, затем пересек лестничную площадку, перешагнув через лежавшего там Бена, и устремился в свои покои.

Марцелл, чистивший один из его пиджаков, с удивлением посмотрел на него.

– Приготовь мне ванну, Марцелл! – прорычал Харт, срывая с себя галстук и расстегивая рубашку. – Холодную!

Харт сумел три дня продержаться вдали от Элинор. Он вставал и покидал дом рано утром, когда она еще спала, и возвращался, когда, по его мнению, она должна была уже находиться в постели.

Герцог заполнял свои дни всевозможными встречами, дебатами, спорами и собраниями, то есть старался полностью погрузиться в проблемы Британской империи и начисто забыть о домашней жизни. Это работало, когда он участвовал в дебатах с оппозицией, когда пытался убедить еще одного члена парламента занять его, Харта, сторону и когда вместе с Флемингом отправлялся в свой клуб или в какое-нибудь игорное заведение, чтобы там продолжить борьбу за политическое доминирование.

Но стоило ему переступить порог своего дома на Гросвенор-сквер, как видения – они с Элинор обнаженные в постели – снова возвращались, чтобы терзать его с прежней силой.

Харт проводил все больше времени вдали от дома, допоздна задерживаясь на собраниях и встречах, чтобы возвращаться как можно позднее. И после одной из таких встреч, поздним вечером, произошло покушение на убийство.