Текст книги "Не отпускай любовь"

ГЛАВА 4

На следующий день Джонатан приехал рано вечером. Глория открыла дверь на первый же его стук и, нежно улыбаясь, посмотрела на него.

– Я видела в окно, как ты подъехал. Не знаю, как ты можешь так быстро бегать по этой лестнице?

Он внезапно побледнел.

– Что с тобой? – встревожилась Глория. – У тебя что-то болит? Не нужно было так торопиться.

Она взяла его за руку и провела в квартиру.

– Заходи и садись.

– У меня перехватило дыхание не от бега, а от тебя, – сказал он. – Ты меня просто нокаутируешь. Ты похожа на розу – такая же прекрасная, бархатистая и ароматная. – Он дотронулся до рукава ее декольтированного платья из блестящего атласа.

– Как называется этот цвет? Солнечный?

– Я называю его сливочно-желтым, – сказала она внезапно охрипшим голосом.

– Ты выглядишь так, что тебя можно съесть, но не как сливочное масло, а как сладкий персик. Обожаю фрукты.

Она покраснела, и Джонатан улыбнулся.

– Я еще ни у кого не видел такой красивой кожи.

Он наклонился и поцеловал ее в щеку. Ему вдруг захотелось снять с нее эти простенькие жемчужные сережки и одеть бриллианты.

– Хочешь выпить? – спросила Глория в надежде отвлечь его.

Его жаркий взгляд проникал, внутрь через ее кожу и зажигал кровь. Ей необходимо было что-то делать со своими нервно трясущимися руками. С тех пор, как она приехала в Лондон, Глория не выпила и стакана вина. И в лучшие свои дни она не имела пристрастия к алкоголю, но после истории в Ливерпуле она поклялась не брать в рот и капли спиртного.

«Вот снова она не здесь», – подумал Джонатан, увидев в ее глазах мрачную тень воспоминаний. Она часто так ускользала от него. Может быть, когда-нибудь она расскажет ему, что ее так тревожит.

– Нет, – сказал он. – Нам нужно идти. У нас всего час до ужина. Хотя я бы предпочел остаться здесь.

От его раздевающего взгляда в ней поднялась волна страха и возбуждения. Нет, сказала она себе. Она не будет думать о прошлом. Она не будет думать ни о чем, что может оттолкнуть от нее Джонатана…

– Я бы очень хотела остаться, – сказала она. – Но ты сказал, что надо идти.

Когда они сели в машину, Джонатан повернулся к ней:

– Надеюсь, ты не будешь скучать на ужине в честь моего партнера. Я давно хотел тебя с ним познакомить. Он прекрасный человек с отличным чувством юмора.

Он поцеловал ее нос, потом выпрямился и посмотрел на нее. Когда их взгляды встретились, она увидела, что его глаза потемнели от знакомого ей желания. Он наклонился к ней еще раз и легко дотронулся губами до ее губ.

Глория отчетливо поняла, что он спрашивает разрешения. Ее обдало жаром. Она придвинулась ближе к нему.

Когда он почувствовал первое прикосновение ее языка, его сердце чуть не выпрыгнуло из груди. Мышцы напряглись, по коже побежали мурашки.

Боже, как он хотел ее!

– Любимая, – прошептал Джонатан, поглаживая пальцем ее щеку. В его глазах стоял невысказанный вопрос.

– Нам надо ехать, – с сожалением сказала Глория. – Ты говоришь, это важно.

– Конечно, но и это тоже очень важно.

Она кивнула и, положив руку ему на грудь, почувствовала, как сильно бьется его сердце. Так же сильно, как и ее.

– Еще есть время.

– Даже, если бы не было, – еле слышно сказал он и снова поцеловал ее, на этот раз так, что она еще острее почувствовала силу его желания.

Отпустив Глорию, Джонотан выпрямился на своем кресле и пристально посмотрел ей в глаза. Оба почувствовали, что за эти несколько драгоценных мгновений пропасть между ними сократилась на тысячу миль.

– Мы пересекли черту. Назад пути нет, – сказал Джонатан с волнением. И добавил, вздохнув: – Но сейчас действительно надо ехать.

Пока они ехали, Джонатан держал ее за руку. Они говорили очень мало: слова ничего не значили.

Джонатан почувствовал, как она напряглась, когда они подходили к частному аэродрому.

– Мы полетим? – настороженно спросила она.

– Ты боишься летать?

– Нет. Вообще-то мне даже нравится. Теперь понятно, почему ты говоришь, что у нас мало времени.

– Да, и теперь нам придется поторопиться. Он схватил ее за руку и они побежали к самолету. На бегу она повернулась к нему:

– Ты пилот?!

– Да.

Они остановились перед небольшим самолетом. Джонатан подхватил Глорию на руки и поднялся в кабину.

– У тебя невероятно много талантов.

– Рад, что ты заметила.

Смеясь, Джонатан занял свое кресло и жестом пригласил ее сесть в другое.

– Пристегнись, пожалуйста, – сказал он. Сейчас полетим.

Глория еще не успела решить, готова ли она, когда они уже поднялись в воздух.

– Не могу поверить, что мы летим, но мне ужасно нравится.

Глория рассмеялась, и сердце Джонатана переполнилось восторгом. Доставлять удовольствие любимой женщине было для него самого необъяснимым удовольствием. Он не мог припомнить, чтобы с ним такое когда-нибудь случалось.

– Мы пока укладываемся во времени. Но нам нужно быть там быстрее, чем я предполагал.

Глория кивнула, вспоминая обрывки его разговоров по сотовому телефону, которые она расслышала. Кажется, он сказал, что они летели на север. Это было бы замечательно, но ведь это довольно далеко. Успеют ли они вовремя?

Она откинулась на сиденье и начала разглядывать кабину. Но ее взгляд все время возвращался к его уверенным, сильным рукам. Ей нравилось смотреть, как он управляет самолетом. Даже, если у них не будет ничего больше в этот вечер, даже если они взлетят немедленно снова после посадки, этот вечер все равно похож на сбывшуюся мечту, потому что Глория ощущала себя совершенно свободной.

– Тебе нравится, любовь моя?

Она кивнула, не желая словами нарушать очарование момента.

Неожиданно для Глории, самолет начал снижать высоту. Именно в этот момент, когда она смотрела на с невероятной скоростью приближающуюся землю, Глория поняла, что этот город ей знаком. На лбу у нее выступил пот, руки затряслись… Ливерпуль! Милостивый боже! Почему она не заставила его сказать, куда они едут, вместо того чтобы вести себя, как подросток на первом свидании под луной. «Назад! мысленно кричала она. – Назад немедленно!»

Самолет приземлился, проехал по полосе и оказался у большого ангара. Из него вышли люди и направились к самолету. Они махали руками, приветствуя Джонатана. Он улыбнулся и помахал им в ответ.

Когда он повернулся к Глории и увидел ее бледное лицо, его улыбка сразу же исчезла.

– Тебя напугала посадка? Он взял ее за руку.

– Да, наверное, – пробормотала она.

Он нагнулся к ней, отстегнул ремни и поцеловал ее в щеку.

– Извини. Я не подумал. Я очень люблю летать и забываю, что другим не все моменты полета нравятся. Пошли, мы поедим и выпьем что-нибудь прохладительное, и тебе станет лучше.

– Конечно.

Но как она могла почувствовать себя лучше здесь, в городе, где умер ее отец и где жила ее мачеха? Глория убеждала себя, что Ливерпуль достаточно большой город и что она не увидит свою мачеху. И потом, они ведь вернутся в Лондон сегодня же…

Глорию охватило чувство вины при мысли о женщине, которая когда-то была близка ей и которая была так же одинока в этом мире, как и сама Глория. Она тряхнула головой, чтобы отогнать эти мысли. Возможно, однажды она позвонит мачехе, может быть, даже повидается с ней. То, что произошло два года назад, уже не имело для нее такого значения. Благодаря Джонатану.

Пока они ехали в машине от аэродрома, Глория не проронила ни слова. Когда они подъехали к ресторану и зашли в фойе, Глория извинилась и прошла в дамскую комнату. Посмотрев на себя в зеркало, Глория ужаснулась.

– Ради бога, хотя бы губы помадой подведи, – прошептала она самой себе.

– Ты всегда разговариваешь сама с собой?

Увидев в зеркале отражение другой женщины, Глория чуть не упала в обморок. Это было вполне вероятно, что они встретятся, но она не хотела в это верить.

– Элизабет, – выдохнула она. Женщина, которая была всего на тринадцать лет старше Глории, которая стала ей матерью и другом, улыбнулась.

– Да, для меня это тоже неожиданность. Когда ты прошла мимо меня, я подумала, что у меня галлюцинация. Я совершенно не ожидала увидеть тебя здесь. Почему-то я не думала, что ты решишься вернуться в Ливерпуль.

– Я… здесь в гостях.

Никогда в жизни Глория не чувствовала себя настолько ошеломленной. Она была уверена, что, если чуть пошевельнется, то немедленно упадет, и почувствовала, как прежняя жизнь снова втягивает ее в свой водоворот, вонзается в нее сотнями кинжалов, заставляя сердце истекать кровью. Неужели она была настолько глупа, что думала, будто сможет спрятаться от нее?

– Я убежала, – выпалила она. – А ты осталась, и тебе пришлось отвечать за все одной.

Элизабет пожала плечами.

– Ты знаешь, это оказалось не так уж страшно. Мое дело слушалось в суде, и с меня сняли обвинение в мошенничестве. То же самое было бы и с твоим отцом, если бы он не умер.

Элизабет грустно улыбнулась:

– Я искала тебя, но не могла нигде найти. Глория медленно покачала головой:

– После самоубийства отца я решила, что будет безопаснее поселиться в большом городе, где меня никто не знает. Я выбрала Лондон.

Мачеха удивленно посмотрела на нее:

– Ты уехала в столицу? А я почему-то думала, что ты прячешься где-нибудь в глуши.

Глорию охватило чувство вины. Она опустила глаза.

– Прости.

Элизабет протянула к ней руку, но тут же убрала.

– Мы не были преступниками, Глория. Ни ты, ни я, ни твой отец. – Она снова улыбнулась, на этот раз более радостно.

– А ты не изменилась. Может быть, немного похудела, и глаза стали еще больше. – И тихо добавила: – Кажется, это было в другой жизни.

– Да, в другой. – Глория почувствовала, что у нее в глазах закипают слезы.

Минуту обе женщины боролись с переполнявшими их чувствами. Элизабет первой удалось побороть замешательство:

– Мы не можем здесь оставаться навсегда, сказала она.

Глория кивнула. Однако она должна сказать еще кое-что. Глубоко вздохнув, она посмотрела на свои руки и сказала:

– Я так сильно испугалась… Но не хотела, чтобы ты отвечала за все.

На этот раз Элизабет все-таки дотронулась до руки Глории.

– Поверь, я никогда не хотела скомпрометировать тебя. Сначала я закрывала глаза на то, что делал твой отец. Потом… уже было невозможно что-либо исправить. Но я понимаю, сколько было принесено уже вреда, и все это открылось. Я не нашла лучшего способа исправить положение, как выступить открыто в его защиту.

Она помолчала, изучая шелковую обивку диванчика, на котором они сидели.

– И сейчас некоторые утверждают, что я, кроме мошенничества, занималась еще и проституцией. Но я могу с этим справиться. – Она улыбнулась. – У меня теперь своя фирма, мы нанимаем временных рабочих по обслуживанию офисов. Она работает довольно неплохо, во всяком случае, клиенты не жалуются. – Она снова помолчала. – Я не могу выразить, как мне жаль, что все так случилось. Но мне действительно больно. Надеюсь, ты когда-нибудь поверишь мне.

Глория энергично замотала головой.

– Не надо, Лиз. Это мне должно быть стыдно. Я же убежала, а ты осталась. – Она сжала руку Элизабет в своих руках. – Я должна была остаться рядом с тобой.

Элизабет погладила ее ладонь.

– Ты любила своего отца. Ты не поверила мне, когда я говорила, что у него могут быть неприятности. – Она вздохнула. – Да, тебе было лучше остаться, но ты была сломлена: сначала его виной, потом его смертью. Ты была в отчаянии, и я не знала, как тебе помочь. Ты так страдала, весь твой мир рушился на моих глазах, а я ничего не могла изменить, хотя вовсе не хотела причинять тебе боль. Глория кивнула.

– Я знаю. – Она попыталась улыбнуться. Теперь я знаю, что отец хотел навязать тебе свой образ жизни. Он всегда мечтал быть… более преуспевающим, заработать больше денег.

Она снова тряхнула головой, обуреваемая сразу несколькими чувствами: разочарованием, грустью, раскаянием, жалостью к отцу.

– Его тянуло к людям, которые говорили о «легких» деньгах и о «легких» способах их заработать. Отмывание денег. Как он мог не думать о том, что с такими знакомыми он обязательно окажется втянутым в преступление? Устраивал вечеринки и приглашал сомнительных людей. Позволял играть в незаконные азартные игры. Это было ужасно. Он думал, что станет важным, богатым, уважаемым.

– Но ему самой судьбой было предназначено ничего этого не иметь, – мягко сказала Элизабет. – Долгое время мне было очень больно думать о том, что он покончил жизнь самоубийством, но потом я поняла, что это неизбежно должно было произойти. Он жил в воображаемом мире. Действительность его убила.

Глория издала звук, похожий одновременно на смех и на всхлип.

– Он всегда был мечтателем, который ненавидел реальность, – с грустью продолжала Элизабет. – И совершенно запутался. Но я все равно его любила.

– И поэтому ты позволила ему втянуть себя в его дела, принимала участие в вечеринках его клиентов. – Глория вздохнула. – Я начала это понимать совсем недавно. Мне было гораздо проще винить во всем тебя, а не отца. – Она с раскаянием посмотрела на Элизабет. – Я все-таки верю, что он не думал, что все зайдет так далеко.

– Майкл должен был бы знать, что ты не сможешь остаться в стороне, что вся эта грязь коснется тебя. Но он был мечтателем, и не очень умным. Он не понимал, как тебе пришлось туго, когда ты потеряла мать.

– А тебе – когда ты потеряла моего отца. Элизабет кивнула.

– Могло бы быть и хуже. – Она поморщилась. – Если бы не несколько настоящих друзей, которые поручились за меня, я могла бы оказаться в тюрьме. – Она тяжело вздохнула. Но давай не будем больше об этом говорить. Расскажи мне, что привело тебя в Ливерпуль на вечеринку моего друга.

– Твоего друга? Брендона?!

Элизабет заметила реакцию Глории и закусила губу.

– Да. Он один из тех немногих, кто поверил мне. Он нанял для меня хорошего адвоката, и мы выиграли.

– Я приехала с его партнером. – Глория беспомощно откинулась на спинку дивана.

– С Джонатаном Крейгом? – изумленно спросила Элизабет. – Но как?..

– Я познакомилась с ним в здании, где теперь работаю. Я занимаюсь бухгалтерским учетом – у одного столичного бизнесмена.

Элизабет тщетно пыталась удержать радостный смех.

– Вот это мне нравится! Вот это да! А твой отец был уверен, что у тебя не хватит жизнестойкости, чтобы выжить в этом мире. – Она схватила Глорию за руку. – Моя дорогая Девочка, я горжусь тобой.

– Спасибо, – рассеянно промолвила Глория. Она снова думала о Брендоне. – А ты и Джонатана тоже знаешь?

– Знаю. Глория, дорогая, он замечательный человек. Он всегда так помогал мне. – Элизабет наморщила лоб. – Кажется, ты уехала до того, как я познакомилась с Джонатаном. Очень хороший человек. – Она погладила Глорию по руке, одновременно взглянув на часы. – Боже милостивый! Мы сидим тут уже целую вечность. Если мы не появимся в ближайшие пять минут, эти двое вышлют поисковую группу.

– Ох, ты права! – Глория вскочила на ноги и бросилась к двери.

– Помни о походке, – мягко сказала Элизабет. Так она когда-то наставляла маленькую Глорию.

– Да, я помню. – Глория взяла мачеху за руку. – Идешь со мной?

Элизабет поднялась с дивана.

– Мне казалось, что ты будешь лучше чувствовать себя без меня.

Глория повернулась и посмотрела ей в глаза.

– Нет, – твердо сказала она. – Мне будет лучше, если ты будешь со мной. – Она крепко держала мачеху за руку. – Я очень надеюсь, что ты когда-нибудь простишь меня за то, что я вот так убежала. Я была так напугана, так боялась того, что могло бы случиться. Тюрьма, позор, унижения, оскорбления в газетах… – Она печально улыбнулась. – Теперь, когда я думаю об этом, мне кажется, что я тоже смогла бы победить их.

Элизабет кивнула.

– Согласна. И мне не за что тебя прощать, Глория. Я виню только себя за то, что позволила Майклу втянуть меня в эту глупую историю. Я должна была остановить его, когда поняла, что все так серьезно. – Она задумчиво покачала головой и посмотрела на Глорию. Но это в прошлом. А сегодня есть сегодня. Пойдем, малышка.

Глория смотрела на мачеху, вспоминая, сколько раз Элизабет говорила это ей раньше. Теперь она глубоко раскаивалась за два года молчания, но не жалела, что уехала в Лондон. Она занималась делом, которое обеспечивало ее заработком и было довольно интересным. Ей от всего сердца хотелось, чтобы она не исчезала из Ливерпуля, но она не могла сожалеть о тех успехах, которых она добилась в Лондоне… или о встрече с Джонатаном Крейгом!

ГЛАВА 5

Женщины вышли из комнаты рука об руку, и Глория испытывала какое-то странное, но очень приятное чувство оттого, что снова шла с Элизабет.

Вдоль длинного, покрытого ковром коридора группами стояли люди. Некоторые из них заговаривали с Элизабет. Она кивала им, но не останавливалась, чтобы поговорить.

– Ты, как и раньше, всех знаешь, – прошептала ей Глория.

Элизабет улыбнулась.

Они поднялись по лестнице наверх, но ни одна из них не увидела Джонатана с Брендоном, пока они почти не столкнулись с ними.

– Так, ну, что у нас здесь? – Брендон широко улыбался, переводя взгляд с Элизабет на Глорию. Однако в воздухе чувствовалась какая-то неловкость.

– Ты думал, я потерялась? – Элизабет заметила его замешательство и погладила его по руке. Затем повернулась к Джонатану. – Как дела, Джонатан? Мы с тобой давно не виделись.

Да, Лиз, правда. Как поживаешь? – с запинкой ответил Джонатан. Его взгляд пробежал по лицу Глории и остановился на сцепленных руках женщин.

– Отлично, – сказала Элизабет. – Как и вы. Полагаю, Брендон говорил тебе об этом.

– Что? Наверное, говорил. – Удивленный взгляд Джонатана остановился на лице Глории. – Я не знал, что вы знакомы.

Глория глубоко вздохнула. Ей показалось, что в этом огромном помещении не хватает воздуха.

– Я говорила тебе, что жила раньше в Ливерпуле. Элизабет – моя мачеха.

– Твоя – кто?

– Твоя очаровательная подруга Глория – моя падчерица, – пояснила Элизабет, взглянув на стоявшую рядом с ней молодую женщину. – И одна из моих самых близких друзей.

– Ясно, – сказал Джонатан.

Во рту у него вдруг пересохло, мозг лихорадочно работал. Он ничего не понимал, но чувствовал какую-то необоснованную тревогу.

К ним подошел кто-то из гостей, многие здоровались. Брендон и Элизабет отошли в сторону, Глория и Джонатан продолжали смотреть друг на друга. Когда кто-то невзначай толкнул Джонатана, он взял Глорию за руку и отвел в сторону, подальше от потока людей, сновавших вверх и вниз по лестнице.

– Боюсь, мы не обсудили еще массу вещей, нервно сказала Глория, уверенная, что сегодня вечером Джонатан многое о ней узнает. Сведения о ней обрушатся на него, как снежный ком, и большинство из них будут очень резкими. Она подняла голову. Один раз она сбежала, но не теперь. Она смотрела Джонатану прямо в глаза, но их разговору помешал громкий голос мужчины, остановившегося поговорить с Брендоном и Элизабет.

– Элизабет, ты выглядишь великолепно. Наша компания пользовалась услугами твоей фирмы, и мы были довольны. Черт возьми, а это не Глория ли вон там? Да, точно. Глория! Глория! Привет!

Мужчина отошел от Элизабет и стал рядом с Глорией. Она безучастно посмотрела на него, совершенно не узнавая.

– Как дела? – спросил он. – Давай потанцуем, когда начнется музыка, по старой дружбе. Почему ты не обнимешь меня, дорогуша? Эй, Стив, посмотри, кого я нашел.

На глазах Глории лицо Джонатана превратилось в ледяную маску. Прищурившись, он посмотрел на мужчину, потом снова на Глорию.

– Глория… Я слышал это имя. В свое время на тебя был большой спрос, – сказал он без всякого выражения.

Глаза Джонатана потемнели, а Глория почувствовала, как ей становится дурно. Им обоим было ясно, о чем шел разговор. Глории вдруг страшно захотелось заплакать, потребовать, чтобы Джонатан выслушал ее и не делал поспешных выводов. Но она ничего не сказала. Еще несколько мужчин присоединились к их группе, все более отдаляя ее от Джонатана, в буквальном и переносном смысле. Глория как будто приросла к своему месту. Она пыталась отвечать каждому, кто к ней обращался.

– Привет. Да, я помню вас. Просто замечательно. А вы?

Слова машинально слетали с ее губ. Один из мужчин попытался заключить ее в объятия, и она отступила назад.

– Черт возьми! – гневно воскликнул Джонатан. – Отойдите от нее. Вы столкнете ее с лестницы.

Рычание Джонатана и его угрожающая поза еще сильней расстроили Глорию. Она непроизвольно отступила назад и почувствовала, что ее каблук соскользнул со ступеньки:

– А-а-а!

– Черт! – Джонатан рванул ее за руку назад и прижал к груди, обхватив сильными руками за плечи.

– Спасибо, – сказала она в его смокинг. Все уже в порядке.

Потрясенная, не в силах взглянуть на него, она тщетно пыталась высвободиться из его железных объятий. В ее присутствии Джонатан всегда был сама нежность, предупредительность и забота. Теперь же он был подобен грому и чуть ли не метал молнии.

Она снова попыталась освободиться. Безуспешно. Он как будто приковал ее к себе наручниками. Тягостное напряжение между ними все возрастало.

– Должно быть, уже пора садиться за стол, услышала Глория голос Брендона. – Пойдем, Элизабет. Отличная реакция, Джонатан. Глория могла бы упасть с лестницы под напором доброжелателей. А, кстати, вы вдвоем сидите за нашим столом.

– Превосходно, – сквозь зубы процедил Джонатан. – Это именно то, что нам сейчас нужно.

Он был раздосадован, ошеломлен, растерян. Покой и счастье его последних недель внезапно разбились, как стеклянный елочный шар. Кем, черт возьми, была его Глория?

– Послушай, если ты считаешь, что со мной уже все в порядке, – начала Глория, чувствуя, как в ней закипает ярость от его поведения, ты можешь поискать себе другое место и другую соседку. Я тоже найду другой стол…

– Пошли, Глория, – Джонатан не дал ей договорить. – Мы сидим за главным столом.

Он взял ее за руку повыше локтя и потащил по лестнице.

У Глории возникло глупое, почти непреодолимое желание немедленно оказать сопротивление, пусть даже они вдвоем полетят вниз сломя голову. Она схватилась одной рукой за перила, а другой дернула Джонатана и заставила его остановиться. Он моментально обернулся, как будто только этого и ждал.

– Не смей, – свирепо сказала она, – тянуть меня, как будто я рыба на леске.

– Ах, вот оно что, – вкрадчиво проговорил Джонатан. – Так у нас и острые зубки, и коготки имеются, не так ли?

– А еще я кусаюсь и царапаюсь. – Глория сошла вниз на несколько ступенек и посмотрела ему в глаза. – И убери это страдальческое выражение со своего лица. Я не собираюсь оставаться в твоем обществе ни секунды больше, чем это необходимо.

– Страдальческое выражение?! – Услышав громкий голос Джонатана, люди вокруг стали оборачиваться, смотреть на них. Джонатан не обращал ни на кого внимания, поедая глазами стоящую перед ним высокую женщину с гордо поднятой.головой. Куда подевалась сдержанная Глория из Лондона? – А я-то думал, ты должна мне кое-что объяснить. Может показаться, что ты бывшая, но далеко не забытая знаменитость Ливерпуля, которая изображает из себя…

– Я никогда из себя ничего не изображала, ни перед тобой, ни перед кем другим. И я не обязана тебе ничего объяснять, ни о своей прошлой жизни, ни о настоящей, ни о будущей. Если в моем обществе вы чувствуете себя неловко, мистер Крейг, позвольте вас уверить, что я смогу найти другой способ вернуться домой.

Глория говорила тихо, но внутри у нее бушевала такая буря, что она едва удержалась, чтобы не дать ему пощечину. Она заметила, что несколько человек все еще смотрят на них, но была слишком рассержена, чтобы отступать. Джонатан побелел.

– Все это время ты была сама Мисс Застенчивость: мало говорила, сладко улыбалась идеальная картинка скромной, склонной к уединению леди…

– А я и есть леди, и скромна, когда считаю нужным и с кем считаю нужным.

– И, кажется, на более чем дружеской ноге с кем считаешь выгодным.

– Верно подмечено.

Она ударила Джонатана кулаком в бок, обошла его и направилась к выходу. Он догнал ее у эскалатора и снова обнял, хотя она уперлась руками ему в грудь. Джонатан увидел, что в глазах Глории блестят слезы, хотя она смотрела на него со злостью.

– Подожди, Глория… Я вмешиваюсь не в свои дела. Прости мою последнюю фразу. Она была совершенно неуместной и…

– …И чертовски прямолинейной, – сказала она, натянуто улыбаясь.

– Пойдем со мной назад в холл. Нам нужно поговорить об этом.

Она покачала головой.

– Нет, не нужно. И я не буду ни о чем говорить, я же сказала тебе, что я не обязана тебе ничего объяснять, и ты ничего от меня не услышишь. Так что отпусти меня. Я возвращаюсь в Лондон.

Джонатан вздохнул.

– Пусть будет по-твоему. Но я тебя сюда привез, и я увезу назад. – Он посмотрел через плечо. – А сейчас, пожалуйста, подумай о Брендоне и Элизабет. Я считаю, тебе все-таки нужно остаться на ужин.

Джонатан и не подозревал, что затронул нужную струну. Что дал ей побег от действительности? Она стала затворницей, отгородилась от всего мира. Так дальше продолжаться не может. Она не сделала ничего дурного. Кто-то обвинил ее в том, чего она не совершала, и ей нужно было бороться. Убежав, она причинила боль себе и Элизабет не должна огорчать ее снова.

– Хорошо, – сказала Глория, – я останусь на ужин, а потом…

– А потом я отвезу тебя домой, – сказал Джонатан тоном, не допускающим возражений.

Повернувшись к нему спиной, плотно сжав губы, Глория вошла в банкетный зал. Когда она увидела, что при ее появлении с лица Элизабет мгновенно слетело выражение напряженного ожидания, она обрадовалась, что решила остаться. А так как ее место за столом было рядом с мачехой, то она сможет во время ужина разговаривать только с ней и игнорировать Джонатана.

Когда подали первое блюдо, Глория попросила Джонатана передать ей черный перец. Когда принесли салат, он попросил у нее тертого сыра. К жаркому они предложили друг другу булочки. Когда перед ними оказался шоколадный мусс, они покорно передали друг другу сливки. Когда настало время ликеров, они сосредоточили свое внимание на тостах, произносимых в честь Брендона, хотя оба не слышали ни слова из того, что говорилось за столом. Наконец, Брендон встал, чтобы поблагодарить присутствующих, и все закончилось.

Глория вскочила на ноги. Партнер Джонатана взял ее за руку.

– Надеюсь, ты позволишь пригласить тебя на танец, дорогая. У нас не было возможности поговорить.

Она колебалась, но умоляющее выражение его глаз заставило ее улыбнуться и кивнуть.

– Спасибо, я с удовольствием потанцую с вами.

Он выглядел довольным.

– Хорошо.

Они направились к танцевальной площадке, то и дело останавливаясь, чтобы поговорить с разными людьми. Когда оркестр заиграл, Брендон взял Глорию за руку и повел ее в центр площадки.

Джонатан, не обращая внимания на окружающих его людей, смотрел на танцующую пару.

– У тебя хмурый вид, – подойдя к нему, сказала Элизабет.

Он взглянул на нее:

– Извини. Расскажи мне, как у тебя дела, Элизабет.

– Эта фальшивая улыбка и столь же фальшивый интерес не обманут меня, Джонатан Крейг. Ты хочешь спросить меня о Глории. – Она посмотрела на него снизу вверх. – Ей пришлось очень туго, но я еще не слышала от нее жалоб.

– Неужели?

– Не кривляйся, Джонатан. Я не буду тебе ничего говорить о Глории. Если она захочет, чтобы ты все узнал, она сама тебе расскажет. Но я все-таки скажу тебе вот что: то, что произошло с ней здесь, в Ливерпуле, причинило ей сильную боль. Но она ни в чем не виновата.

Джонатан видел страдание в глазах Элизабет, ее сжатые в волнении руки, но он был слишком занят своими мыслями, чтобы обратить на это должное внимание.

– Прости, я не хотел тебя обидеть.

– И не смей обижать ее. С нее хватит мужчин-предателей.

Джонатан застыл, у него внутри все перевернулось. Он не хотел знать, но должен был спросить.

– Что ты имеешь в виду?

– Ничего. – Она отвернулась от него и заговорила с какой-то женщиной.

– Элизабет, – тихо позвал Джонатан. Она обернулась, качая головой.

– Я уже и так сказала слишком много. Поговори с Глорией.

Джонатан просто задохнулся от муки; его воображение рисовало ему живые картины: Глория с другими мужчинами. Не это ли и составляло ее прошлую жизнь? Сколько у нее было мужчин до него? Может быть, она все еще любит кого-нибудь из них? Приезжал к ней кто-либо в Лондон? Был ли среди ее знакомых тот, кто занимал в ее жизни особенное место? Ревность жгла его изнутри, как кислота. «Имеет ли это значение?» – спрашивал он себя. Да, черт возьми, имеет. Он хотел стать самым важным мужчиной в ее жизни, единственным мужчиной. Он намеревался спросить ее, как она отнесется к тому, чтобы быть с ним вместе всегда. «Нет, оборвал себя Джонатан, – если я не хочу сойти с ума, ее прошлое не должно меня касаться».

Его блуждающий взгляд снова остановился на танцевальной площадке, и он сразу же увидел Глорию. Ее партнером был уже не Брендон. Мужчина, первым заговоривший с ней, когда они были на втором этаже, склонился над ней сейчас. Она смеялась. На глазах у Джонатана, сжимавшего в бессильной ярости кулаки. К ним подошел другой мужчина и повел в танце улыбающуюся Глорию.

– Могу я предложить вам выпить, сэр?

Джонатан тупо уставился на официанта, незаметно подошедшего к нему. Он ухватился за предложение.

– Да. Виски. Двойной. Официант кивнул и незаметно исчез.

Элизабет, разговаривавшая с другими гостями, услышала, что он заказал, и подошла к нему.

– Я не позволю Глории лететь с тобой, если ты будешь много пить, – сказала она. – Я снова нашла ее и не собираюсь терять только потому, что ты запутался в своих собственных фантазиях.

Джонатан криво усмехнулся. Он посмотрел на миниатюрную женщину с волосами, как бы покрытыми инеем.

– Не волнуйся, Элизабет. Пока нам уходить, я буду трезв, как стеклышко. И вообще сегодня вечерок отрезвляющий.

– Для нее это тоже не пикник.

– Да, крутой вечерок, – повторил он язвительно и взял у официанта свой бокал.

– Ты прав. Но учти, люди часто ошибаются в своих суждениях о поступках других. – Она облегченно улыбнулась, увидев приближающегося Брендона.

– С тобой все в порядке, дорогая? – спросил он, обнимая ее за талию, а затем вопросительно посмотрел на Джонатана.

– Я бы за нее не волновался. Она тут на куски меня разрезает, а с другими ведет великосветские разговоры.

Брендон посмотрел на стакан в руке Джонатана и нахмурился, когда тот, запрокинув голову, выпил сразу половину его содержимого.

– Ты летишь назад сегодня вечером?

Лечу. – Он поставил бокал на ближайший столик с такой силой, что хрупкое стекло треснуло. – Думаю, мне лучше заняться чем-нибудь другим. Мне не удастся спокойно выпить, если вы оба будете так заботливо наблюдать за мной.

Не говоря больше ни слова, он отошел от них и направился к танцевальной площадке.

– Что ты думаешь об этом? – спросил Брендон у Элизабет.

– Думаю, что четыре человека перенесли сегодня шок, – тихо сказала она, качая головой. – Я все еще не могу прийти в себя, но больше всех досталось Джонатану.