Текст книги "За все рассчитаюсь с тобой!"

6

Пелота – одна из самых быстрых и жестоких игр в мире. В нее играют при помощи «чистера». Это нечто вроде корзинки длиной в три фута и глубиной в пять дюймов и больше. Один игрок изнашивает иногда три или четыре корзинки за игру. Мяч из жесткой кожи называется «пелота», отсюда и название игры. Он немного больше бейсбольного и бросается с такой силой, что часто наносит травму игроку. Тот, кто начинает игру, ударяет мячом о землю, подхватывает при отскоке и со страшной силой бросает в стену. Противник должен подхватить мяч и тоже бросить. Игроки перемещаются по полю с быстротой молнии, их руки, удлиненные при помощи чистера, движутся, как крылья мельницы, подхватывая и бросая мяч. Немногие игры с мячом требуют такого сплава силы, выносливости и точности. Говорят, что большинство игроков в пелоту умирают молодыми. Если игрок и не получает серьезной травмы, то рано или поздно начинает сдавать сердце.

Я проследил «Кадиллак» мисс Спенс и ее спутника до большого здания из красного кирпича. Это был стадион для игры в пелоту. Здесь мисс Спенс рассталась со своим другом, который прошел к входу для игроков. Она же прошла на трибуны. Я проследовал за ней. И вот я сидел рядом с ней в первом ряду трибун, под защитой решетки. Передо мной лежало ярко освещенное поле.

Четверо молодых, полных энергии испанцев перемещались по полю, бросали почти невидимый в полете мяч и показывали чудеса акробатики. Зрители напряженно наблюдали за этим зрелищем, но мисс Спенс интересовала меня гораздо больше.

Она положила перед собой на барьер сумочку, программку, бинокль, пачку сигарет и оранжевый шарф. Чудесный запах духов «Шанель номер пять» щекотал мои ноздри. Находясь столь близко от нее, я чувствовал тепло ее тела. Я даже представил ее реакцию, если бы я поцеловал ее поцелуем а-ля Чарльз Байер.

Четверо испанцев закончили партию и покинули поле под гром аплодисментов. Они выглядели вконец измученными. Если бы я побывал на их месте, то меня можно было уносить на носилках, и медсестра с нежностью во взгляде прикладывала бы лед к моей голове.

Наступил перерыв, и мисс Спенс окинула взглядом амфитеатр, как бы ожидая, что все присутствующие при виде ее встанут и запоют национальный гимн в ее честь. Но этого не произошло.

Она посмотрела направо, потом налево, а так как я был слева, ее взгляд уперся в меня. Я подарил ей восхищенный взгляд, надеясь, что с лица ее исчезнет выражение холодного пренебрежения. Мне это полностью не удалось, но, тем не менее, ее взгляд задержался на моей персоне.

Я наклонился к ней.

– Говорят, что повсеместное использование эластика сделало положение женщин в обществе более предпочтительным, чем четыре года назад, – с наигранной веселостью проговорил я.

Она никак не отреагировала на мою фразу, но отвернула голову, как это делают, когда к вам обращается пьяница. Потом вновь посмотрела на меня. Я вновь широко улыбнулся. Она безразлично улыбнулась в ответ.

– Меня зовут Рейли, – представился я. – Плейбой с деньгами, и у меня слабость к рыжим. Зовите на помощь, пока не поздно, ибо я действую быстро.

Она больше не улыбалась, ее глаза приняли жесткое выражение.

– Я могу обойтись и без посторонней помощи, – проговорила она немного хриплым голосом, который вызвал мурашки в моем позвоночнике. – К тому же я ненавижу плейбоев.

– Моя ошибка, – сказал я, качая головой. – Мне всегда трудно давалась психология, когда я изучал науки в колледже. Я понадеялся, что такой парень, как я, именно то, что вам нужно. – Взяв программку, я начал изучать ее.

Она бросила на меня еще один быстрый взгляд, затем снова посмотрела на поле.

Там вновь появились четверо игроков, и на сей раз среди них был Гомес. Сразу было видно, что он лучший игрок в городе. Зрители начали яростно аплодировать, а трое остальных игроков встали позади него, как бы подчеркивая его превосходство. Он поднял руки, приветствуя болельщиков, уверенный в себе и полный апломба. Правда, для этого у него были все основания. Никогда я не видел столь вызывающе красивого парня. Он бросил взгляд в нашу сторону и слегка поклонился мисс Спенс. Она никак не отреагировала на это, но я ответил ему за нее, чтобы позабавиться. Гомес, казалось, не заметил моего жеста. Губы мисс Спенс поджались, но она промолчала.

Игроки теперь находились в центре поля и разминались с мячом. Наконец они разошлись и заняли положенные места.

– Этим парням действительно платят деньги за то, что они играют в эту детскую игру? – вполголоса спросил я.

– А вы что, тоже можете так играть? – не выдержала она.

– Дайте мне возможность, и сами увидите.

Она наклонилась вперед, чтобы лучше видеть игроков.

Гомес подал первым. Я должен был признать, что он замечательно посылал мяч. Пелота просвистела в воздухе, ударилась о стену и отскочила, рассекая воздух. Игрок команды противника сделал три быстрых шага, поймал мяч в корзинку и тут же метнул назад. Мяч черной молнией метался взад-вперед. Гомес играл так, как того и требовало его чемпионское звание. Энергия этого парня казалась неиссякаемой. Он выигрывал. Я бросил на мисс Спенс быстрый взгляд. Она наблюдала за игрой со скучающим, безразличным выражением на лице. Казалось, она не сомневалась в ее исходе. Я вспомнил, что говорил мне швейцар о ее бешеном темпераменте. Что требовалось от мужчины, чтобы заставить ее проявить его? Я пожалел, что не расспросил о подробностях.

– Вскоре этот большой грубиян придет за вами, – прошептал я. – А что, если мы удерем отсюда вместе. Полюбуемся луной. Если вас не интересует луна, я могу продемонстрировать вам свою татуировку.

Ее изящные пальчики с ярко накрашенными ноготками нервно сжали футляр бинокля.

– Я же сказала, что не люблю людей вашего сорта, – сказала она, не поворачиваясь.

Гомес сломал свой чистер. Нахмурившись, от попросил тайм-аут и направился к негру, в обязанности которого входило обслуживание игроков. Тот прикрепил ему новую корзинку.

Я осмотрелся, чтобы проверить, не привлекаем ли мы чьего-либо внимания. Но внимание зрителей было сосредоточено на игроках.

Я сжал кулак и достаточно сильно ударил мисс Спенс под ребро. Она покачнулась, пытаясь восстановить дыхание.

– Может быть, вы предпочитаете жестоких парней? – лучезарно улыбаясь, проговорил я.

Она не повернула головы, но ее ноздри хищно сжались, а глаза потемнели, став похожими на отверстия в маске. Собрав вещи, лежащие на барьере, она поднялась.

– Едем любоваться луной, – сухо проговорила она и, не оглядываясь, пошла к лестнице. Я последовал за ней, пробиваясь сквозь ликующую толпу. Гомес добился победы, и игра завершилась. Я вовремя заставил уехать мисс Спенс.

Швейцар, едва увидев мисс Спенс, тотчас же подал ее автомобиль. Он бросил на меня подозрительный взгляд, помогая мисс Спенс забраться в машину. Она оставила свободным место водителя, и я скользнул за руль. Двигатель тихонько заурчал, и почти бесшумно мы тронулись с места, направляясь к Лансинг-авеню. Она не проронила ни слова за все время пути, сидя прямо и закусив губу, смотрела на дорогу.

Я остановился перед ее домом, открыл дверцу и вышел. Мисс Спенс последовала за мной.

Мы прошли через холл, и я подмигнул старику швейцару, который смотрел на меня, разинув рот, словно стал жертвой галлюцинации.

Лифт поднял нас на четвертый этаж, и мы прошли по коридору в номер 466. Мы ничего не говорили и даже не смотрели друг на друга. Атмосфера накалялась.

Она открыла дверь, и мы вошли в прихожую, а оттуда в гостиную, обставленную мебелью, украшенной хромом. Все было выдержано в желто-зеленых тонах. Я закрыл дверь, бросил шляпу на кресло и встал перед хозяйкой. Она смотрела на меня, опираясь о камин. Презрительное выражение все еще не сошло с ее лица, но глаза блестели, словно предвкушая что-то.

– Иди сюда, – прошептала она почти беззвучно.

Улыбаясь, я положил руки на ее бедра.

– Держи меня крепче, злой парень!

Я заключил ее в объятия, сперва довольно сдержанные; ее волосы щекотали мне лицо. Я сжал еще сильнее. Ее рот был крепко сжат, но вскоре губы приоткрылись, она задрожала.

– Настоящий мужчина! – тихо проговорила она, смешивая свое дыхание с моим.

– Кем был Херрик для тебя? – неожиданно спросил я.

Ее тело напряглось в моих руках, лицо исказилось. Она отодвинулась, глаза приняли безжизненное выражение.

– Кто ты? – бесцветным голосом спросила она.

– Честер Кейн.

Она побледнела как полотно.

– Кто?

– Честер Кейн.

Медленно она приходила в себя. Взгляд ее блуждал по комнате, пока не остановился на телефоне.

– Садись! Я хочу поговорить с тобой.

Она сделала шаг к телефону. Нечто вроде свиста вырывалось из ее плотно сжатых зубов.

– Я не хочу, – наконец выдавила она голосом, в котором слышались страх, злоба и еще что-то.

Я позволил ей почти дойти до телефона, затем сделал пару быстрых шагов и отнял аппарат. Она попыталась ударить меня по лицу. Я отодвинул аппарат, схватил ее за запястье и сильно дернул. Она оказалась на удивление сильной. Некоторое время она молча сопротивлялась, пытаясь оцарапать мне лицо свободной рукой. Я ожидал, что она начнет кричать, но ничего подобного. Она боролась молча, прерывисто дыша, с горящими глазами. В конце концов мне удалось подтащить ее к дивану и бросить на него. Она упала на спину, но тут же вскочила. Я вновь толкнул ее. Она ударила меня ногой в бедро, кулаком по лицу и попыталась укусить за шею. Я вполголоса выругался и схватил ее поперек туловища. Она вертелась, извивалась, царапалась. Я уже начал задыхаться. Наконец она ухитрилась ударить меня головой в переносицу. Это переполнило чашу моего терпения. Я вытащил пистолет.

– С меня довольно! Угомонись, или мне придется прострелить тебе плечо.

Она бешено вращала глазами, но оружие несколько поубавило ее пыл.

– Не шевелись, старушка. – Пододвинув кресло, я сел.

Она упала на диван. В драке я разорвал ей блузку, и ее плечо было обнажено. Ничего не скажешь, красивое плечо.

– Если ты думаешь, что это я убил Херрика, то ошибаешься.

Она злобно смотрела на меня, не говоря ни слова.

– Это банда Киллиано спустила его, и теперь они пытаются свалить это убийство на меня.

– Это ты убил его, – прошипела она, добавив несколько эпитетов в мой адрес, которые заставили бы покраснеть и сапожника.

– Пошевели своими извилинами, – сказал я. – Я только что приехал. Я никогда не видел Херрика, лишь пару минут поговорил с ним в казино. Он просил меня покинуть город, потому что опасался, что мое присутствие может плохо отразиться на нравственности граждан. Этим предлогом воспользовался Киллиано, чтобы взвалить на меня ответственность за убийство. Ты видишь, как все просто. Подумай немного, моя красавица, зачем мне убивать Херрика? Если бы ты была на месте Киллиано, разве ты не воспользовалась бы тем, что человек с моей репутацией появился в городе?

Она казалась удивленной.

– Действительно, Херрик мешал Киллиано, но я все равно тебе не верю.

Я рассказал ей всю историю с самого начала: о приглашении Сперацы прийти в казино, о мисс Уондерли, о Флаггерти – словом, обо всем. Она внимательно слушала меня, и постепенно злоба исчезала из ее глаз.

– Ладно, я тебе верю, – сказала она. – Я идиотка, но я тебе верю.

– Я рад, что ты мне поверила. Но меня плохо принимают в этом городе, и я хочу, чтобы ты мне помогла.

Ее брови удивленно поднялись.

– С чего это я должна тебе помогать?

– Ответь на один вопрос: кем был для тебя Херрик?

Она встала и направилась к бару.

– Не хочу вмешиваться в это дело, – сказала она, наливая два бокала виски. Подойдя ко мне, она протянула один мне, холодно улыбаясь. – Ты все-таки жесткий парень. Я чувствую себя так, словно попала под каток.

Я посадил ее к себе на колени. Она не сопротивлялась.

– Будем друзьями, – предложил я. – Тебе нравился Херрик, не так ли?

Она оттолкнула меня и поднялась.

– Брось! Или ты считаешь меня идиоткой?

– А если я тебя заставлю рассказать? – я посмотрел ей в глаза.

– Попытайся, – ответила она, вновь садясь на диван.

– Мне пришла в голову блестящая мысль, – сказал я. – А что, если я все расскажу Гомесу? Ему будет интересно узнать, чем это вы занимались здесь.

На сей раз она действительно испугалась.

– Ты не посмеешь этого сделать! – она вскочила.

– Подойди сюда, моя прелесть.

– Херрик давал мне деньги, чтобы я играла в казино, – проговорила она после минутного колебания. – Я не знаю, для чего это ему было надо, бесполезно спрашивать меня об этом. Он всегда забирал мои выигрыши и давал мне другие банкноты.

Я удивленно смотрел на нее.

– Но для чего это ему было надо?

Она уже собиралась сказать, что не имеет ни малейшего понятия, как вдруг дверь отворилась и вошел Гомес.

Глава 3
Выстрелы

1

Завывание полицейской сирены нарушило тишину ночи. Резина визжала на поворотах. Хлопали двери, слышались быстрые шаги.

Я стоял в тени рядом с черным выходом дома, где жила мисс Спенс. Укрытие было так себе, но я выходил с честью и из более опасных положений. Улочка была узкой и заканчивалась тупиком. Другим концом она выходила на улицу, и возле дома горел фонарь. Держа в правой руке «люгер», я осторожно крался вдоль стены. Дойдя до тупика, я поднял голову. Надо мной было только темное небо, усеянное звездами. На углу у стены маячила фигура в форменной фуражке полицейского. Он не мог меня видеть, но я его видел прекрасно, и не составляло труда влепить ему пулю между глаз. Но мне не хотелось обнаруживать себя раньше времени. Встав на одно колено, я замер. И коп сделал то, чего я от него ожидал. Вынув фонарик, он повел лучом вокруг себя. Выстрел «люгера» нарушил тишину ночи. Фонарик погас. У меня было примерно пять секунд, чтобы убежать, прежде чем коп опомнится от испуга. Я не терял времени зря! Верхушка стены оцарапала ладони. Я буквально перекатился на другую сторону.

Я поздравил себя с удачным маневром, приземляясь на полусогнутые ноги. Раздалась автоматная очередь. Пули вздымали фонтанчики пыли, и во все стороны полетели осколки кирпича. Я успел! Постепенно мои глаза привыкли к темноте, и я забирал все время вправо, зная, что так я выйду на главную улицу. По ту сторону стены царила суматоха. Открывались окна, оттуда выглядывали встревоженные люди. Автомат продолжал палить. Армия прекрасно научила меня играть в индейцев. Я производил шума не больше, чем привидение, осторожно пробираясь между кустов. Ночь рвали звуки полицейских сирен. Весь аппарат полиции был задействован в охоте на меня. Я уже достиг стены, окружавшей сад, когда один умник догадался включить прожектор. Я как раз перелезал стену и находился на ее гребне, когда яркий луч осветил меня. Было примерно то же ощущение, как у нудиста, находящегося в метро в час пик. Вся артиллерия пришла в действие. Вооружения было достаточно, чтобы уложить армию. Вокруг свистели пули. Одна из них прошила рукав. Я прыгнул на землю с быстротой ящерицы. Коп, стоявший метрах в пятидесяти, выстрелил, когда я зигзагами бежал по тротуару. Я выстрелил в ответ. Он упал на колени, схватившись левой рукой за правую и крича, словно увидел дьявола.

Меня заметили. Я мчался с такой скоростью, что, казалось, мои ноги не касались земли. В пять прыжков я оказался возле стены какого-то здания, рядом с дверью. Белые кирпичные стены венчала крыша из красной черепицы, блестевшая в лунном свете. Пули высекали искры из кирпича. Открыв дверь, я притаился за ней. Я дышал, словно старый астматик, лицо было покрыто потом. Потом я осторожно выглянул на улицу. Копы просто кишели вокруг. Я выстрелил в одного из них. Пуля сбила фуражку с его головы, и он упал на тротуар, полумертвый от страха. Упав на пол, я отполз в угол. Три автомата вступили в дело, и в течение трех минут смерть буквально витала вокруг меня. Я дал им возможность пострелять, потом начал осторожно отступать.

Мне уже начинала надоедать эта игра в кошки-мышки. Я метнулся к веранде, по периметру окружавшей дом. Она тонула в полумраке. Ударом ноги я разбил стеклянную дверь и вошел в комнату. Там пахло духами и сигаретами. Пройдя комнату, я открыл противоположную дверь и вышел в коридор. Возле стены, защищавшей от пуль и осколков, прятались мужчина и женщина.

– Хэлло! – поприветствовал я их. – Как вам спектакль?

Мужчина был большим и сильным, с красноватым лицом и густыми офицерскими усами. Жесткие, с тупым выражением глаза и бычья шея. Женщина, хорошо сложенная брюнетка лет тридцати пяти, была одета довольно импозантно: в греческую тунику черного цвета, украшенную несколькими золотыми бантами. Ее серые глаза выражали жизненный опыт.

Когда краснолицый толстяк немного пришел в себя от изумления, вызванного моим появлением, он выпрямился и, злобно ворча, попытался ударить меня кулаком, но столь неловко, что даже мальчишка смог бы парировать его удар. Я пригнулся, и его кулак ударил в пустоту. В следующее мгновение мой «люгер» уже был прижат к его бедру.

– Прекрати! – сказал я. – Тебе лучше выступать в балете.

Его красное лицо моментально побелело.

Я посмотрел на женщину. Она даже не шелохнулась, но смотрела на меня с любопытством, не выказывая страха.

– Успокойся, и ты потом часто сможешь рассказывать об этом случае своим друзьям, – посоветовал я толстяку. – Честер Кейн побывал у тебя в гостях. Ты сможешь впоследствии прибить мемориальную дощечку на стене своего дома.

Они ничего не ответили, но мужчина часто задышал.

– Сделайте одолжение и войдите вовнутрь, – я кивнул на ряд дверей. – При условии, что мне не будут противоречить, я не причиню вреда и мухе.

Я провел их в гостиную и заставил сесть. Мебель здесь была такая же добротная и основательная, как и физиономия этого типа. Интерес женщины к моей персоне не убавился. Я убрал пистолет, чтобы немного ослабить напряжение, и бросил взгляд на улицу. Прожекторы полосовали небо, автомобильные фары освещали улицу, мелькали фуражки полицейских.

– Ничего не поделаешь, придется мне немножко погостить у вас, – сказал я, усаживаясь и не спуская глаз с хозяев. – Выйти сейчас на улицу было бы для меня чистейшим самоубийством.

Я закурил и, вспомнив о хороших манерах, предложил сигарету женщине. Она поблагодарила, одарив любопытным взглядом.

– Джилл! – воскликнул мужчина. – Ты отдаешь отчет своим поступкам?

– Почему бы мне не закурить? – усталым голосом произнесла она.

Он открыл рот, закрыл его и злобно уставился на меня. Я зажег спичку, давая огня женщине. Мне почему-то казалось, что мы могли бы с ней поладить.

Мы молча сидели, покуривая, а рядом шныряли копы, обшаривали кусты, внося сумятицу в этот респектабельный квартал.

Краснолицый вдруг сообразил, что у меня в руках нет пистолета, и почему-то решил, что я больше не опасен. Или ему стало стыдно от своей пассивности. Он внезапно вскочил с кресла и метнулся в мою сторону. Я выхватил оружие раньше, чем он достиг меня, но он взял такой разбег, что не смог остановиться, так что пришлось нанести сильный удар пистолетом по голове. Мужчина рухнул на пол, как подпиленное дерево.

– Простите, – сказал я женщине. – Но вы же видите, у меня не было иного выбора.

Она посмотрела на гору мяса, лежащую у моих ног, не выказывая ни печали, ни огорчения.

– Вы убили его? – ее голос звучал так, как будто она надеялась на такой исход.

– Не думаю, – я покачал головой.

– Он награжден орденом «Пурпурное сердце», – сказала она, глядя на меня. – Я не знаю, понимаете ли вы, что я имею в виду, но он до сих пор пичкает меня историями о прошедших сражениях.

– Вы хотите сказать, что он до сих пор раскладывает солонки и перечницы вкупе с маленькими ложками, чтобы проиллюстрировать маневр своего полка на поле боя?

– Приблизительно так, – ответила она, слегка пожимая плечами.

Я еще раз посмотрел на краснолицего и подумал, что ей не очень-то хорошо живется в его компании.

– Да, – согласился я, – тип, который живет только прошлым, очень занудлив.

Женщина ничего не ответила.

Два удара в дверь заставили меня вскочить.

– Похоже, копы пожаловали, – сказал я, играя револьвером.

– Вы боитесь? – она глянула на меня. – А я думала, что вас ничто не может испугать.

– Вы ошибаетесь, – со смехом возразил я. – Пауки вызывают у меня гусиную кожу. – Я открыл дверь гостиной. – Идите. Отворите дверь, но не сделайте глупости.

– У меня нет ни малейшего желания делать это. Но если бы вдруг я сказала им, что вы здесь, вы убили бы меня?

Я отрицательно покачал головой.

– Мне пришлось бы пришить полицейских. И это было бы жаль.

Мы подошли ко входной двери. Я прижался к стене так, чтобы меня нельзя было увидеть.

– Нет надобности объяснять, что вы им должны сказать, – прошептал я.

– Я все понимаю, – сказала она, открывая дверь.

Два копа стояли на веранде. Увидев хозяйку, они поприветствовали ее.

– Все в порядке, миссис Уайтли? – спросил один из них вежливым тоном.

– Если не считать шума, – спокойно ответила она. – Разве на самом деле необходимо столько стрелять? Один человек не может быть до такой степени опасен.

– Он убийца, мадам, – возразил коп, тяжело дыша. – Лейтенант не хочет рисковать. Мы вначале стреляем, а уж потом требуем объяснений.

– Очень интересно, – недовольно проговорила она. – И все же надеюсь, это скоро закончится и я смогу уснуть.

– Мы поймаем его, – коп ударил себя в грудь. – Но вам нечего бояться, теперь он уже далеко. Всего хорошего, миссис.

Она закрыла дверь. В темноте мы слушали удаляющиеся шаги копов. Она глянула на меня, играя золотым браслетом, украшенным рубинами.

– Так там лежит мистер Уайтли? – я кивнул в направлении гостиной, где лежал краснолицый мужчина.

– Чарльз Уайтли, сын Джона Уайтли, миллионера, – проговорила она бесцветным голосом. – Мы люди высшего света, даже офицеры полиции с нами почтительны. У нас три машины, шесть беговых лошадей, библиотека, полная редких книг, которые никто не читает, и множество других нужных и ненужных вещей, но очень дорогих. Мой муж играет в поло…

– И он заслужил орден «Пурпурное сердце»? – Жестом руки я прервал ее монолог. – Это замечательно.

Ее губы поджались.

– И я так думала, когда выходила за него замуж.

– Понимаю. Но это оказалось совсем не так…

– А вы догадливы, – согласилась она, рассматривая браслет.

По всему было видно, что она собирается проговорить со мной всю ночь, и я открыл дверь.

– Я тороплюсь, – сказал я. – Был счастлив познакомиться с вами. Я сочувствую вам и сожалею, что был вынужден ударить вашего мужа.

– Не надо извинений. Это даст ему много новых сюжетов для рассказов. – Она подошла ко мне.

– Все равно я сожалею.

Наши лица были рядом.

– Вы видите жизнь под совершенно иным углом, не так ли? – спросила она.

Я обнял ее и поцеловал. Наш поцелуй длился около минуты, потом я медленно отстранился.

– Жизнь прекрасна, – я пошел вниз по ступенькам, ни разу не оглянувшись.