Текст книги "Колония на кратере"

Встревоженные этим обстоятельством, переселенцы собрались на вершине Пика, чтобы иметь возможность наблюдать за всем, что происходило в открытом море, и продолжали здесь свои совещания. Только Питере и Джонс должны были остаться у своих батарей, да Биглоу в качестве часового остался на своем сторожевом посту.

Однако пребывание людей на голой вершине Пика имело тот недостаток, что на столь возвышенном и совершенно открытом месте их было ясно видно с моря. Когда наши друзья поднялись на вершину Пика, вражеский флот был уже виден простым глазом, но не это тревожило в данную минуту Марка; он все свое внимание обратил на север, в сторону Рифа. Жена только что сообщила ему, что она ожидает нынче Юнону, а Боб объявил, что в той стороне моря он видит парус; направленная Марком в указанную точку подзорная труба не оставила более на этот счет никакого сомнения; да, то была «Дидона», и часа через два, не позже, она могла быть здесь. Положение было поистине критическое: была в опасности не только шлюпка и бедная Юнона, но, главным образом, вход в потайную бухту, да и путь к Рифу мог через это стать известным туземцам. Так как враг был еще далеко, на расстоянии более мили от острова, то Боб предполагал, что он еще успеет на «Бриджит» выйти в море и поспешить навстречу «Дидоне», чтобы оба судна могли продержаться на ветре до глубокой ночи и затем, смотря по обстоятельствам, или войти в Миниатюрную бухту, или вернуться вновь на Риф. За неимением другого средства Марк был готов согласиться и на это, когда Ункус предложил вплавь отправиться навстречу черной шлюпке, чтобы предупредить Юнону об опасности и сообщить ей то, что Марк найдет необходимым.

Однако, несмотря на то, что Марк, Боб и Хитон и все присутствующие отлично знали, что уроженцы этих южных морей проводят половину суток в воде и часто по несколько часов плывут в открытом океане, предложение Ункуса показалось всем слишком самоотверженным. Но Питере, отлучившийся от своего поста на батарее ради необходимости быть переводчиком слов шурина, стал уверять, что Ункус не раз переплывал громадные пространства, отправляясь вплавь с одного острова к другому, и что, явись в том надобность, он мог бы легко доплыть даже до Рифа, а не только до этой шлюпки. Но Ункус не знал ни слова по-английски, а Юнона, как девушка чрезвычайно смелая и энергичная, увидев, что незнакомый ей туземец пытается взобраться в ее лодку, не долго думая, задумает, пожалуй, отбиваться от него своим багром; но Бриджит, хорошо зная доброе сердце девушки, тотчас же опровергла подобное предположение: напротив, она была уверена в том, что Юнона, увидев выбившегося из сил в открытом океане человека, сейчас же поспешит принять его на свою шлюпку; кроме того, девушка эта была и грамотна, Бриджит сама когда-то научила ее читать, и потому ей можно было написать записку с объяснением дела. На этом было решено. Бриджит пошла писать записку, а Ункус стал готовиться в далекий путь. Когда все было готово, Ункус сошел на берег моря, сбросил одежду и, запрятав в свои узлом подобранные на макушке волосы записку, пустился вплавь с привычной уверенностью и проворством рыбы.

Проводив Ункуса, Пэгги побежала вместе с мужем на батарею, где его присутствие было необходимо, а Марк, также провожавший юного туземца, вернулся на вершину Пика и с первого же взгляда убедился, что роковой момент уже близок.

В данную минуту главное внимание колонистов обращено было на Ункуса. Он уже выплыл из-под прикрытия прибрежных скал и, благодаря необычайной чистоте и прозрачности атмосферы, виднелся еще маленькой черной точкой на поверхности океана. Ветер был не особенно силен, и волны не слишком высоки, но океан все же океан, и даже во время полнейшего покоя с ним шутить нельзя. Тем временем Юнона доверчиво приближалась к Пику, ловко пользуясь ветром; Ункус, со своей стороны, тоже не плошал. Поравнявшись со шлюпкой, он ухватился рукой за корму и, прежде чем Юнона успела заметить его приближение, одним прыжком очутился в лодке. Не успела она открыть и рта, чтобы крикнуть, как он сунул ей в руку записку с добавлением слова «госпожа», которое он произнес со всевозможным старанием. И покуда Юнона пробегала глазами записку своей госпожи, Ункус принялся поспешно убирать все паруса, так как это было первое средство скрыть свое присутствие от неприятеля. Как только Марк с помощью своей зрительной трубы увидел этот разумный прием, он невольно воскликнул: «Слава Богу, теперь все хорошо!» – и с этими словами он проворно сбежал вниз, туда, где было всего удобнее наблюдать за движением неприятельской флотилии.

ГЛАВА XVII

Прекрасные рыцари, поднимайте знамена; девушки, бросайте цветы; пусть пушки разрушают укрепления, а вы, воины, покажите ваши кастильские копья.

Маколей

Флотилия Ваальли представляла собою очень живописное и величественное зрелище: военные ладьи его все до единой были разукрашены с обычной роскошью и пестротой, соответствующими вкусу туземцев. Перья, знамена, различные эмблемы войны, могущества и славы красиво развевались на носу каждой отдельной лодки. На туземцах были надеты самые богатые праздничные наряды. Боевой флот этот двигался в строгом порядке. Дикари были уже очень близко, и, очевидно, неприступный вид острова приводил их в смущение.

Это было нечто совсем иное, чем остров Ранкокус; там всюду расстилалось пологое песчаное побережье, где можно было пристать и выйти на берег в любом месте, а здесь повсюду море разбивалось о неприступную гранитную стену, на которой волны прибоя не оставляли никакого следа, кроме больших черных и влажных пятен от брызг и пены на скале. Ваальли, за которым зорко наблюдал Хитон, очевидно, раздумывал теперь, какое направление ему избрать и с какой стороны подступить к Пику. Марку пришло в голову дать всего один выстрел из орудия; он рассчитывал, что необычайный грохот и раскат от выстрела, а главным образом, разные отголоски горного эха породят панику в войсках Ваальли. После непродолжительного обсуждения этого вопроса было решено испробовать это запугивающее средство. Боб Бэте, которому прекрасно были известны те места, где страшные раскаты эха были особенно гулки и оглушительны, принял на себя заботу навести орудие в надлежащую точку, чтобы произвести как можно больше шуму и треску.

И вот, когда Ваальли собрал вокруг себя, очевидно для совещания, своих военачальников, раздался вдруг, как гром, внезапный оглушительный выстрел из орудия. Эхо подхватило звук выстрела, и раскат со страшным гулом начал отдаваться во всех утесах, скалах и ущельях острова; гремящие, как гром, раскаты с каким-то адским грохотом и шумом перекатывались с утеса на утес на протяжении более мили.

Пораженные внезапным ужасом, туземцы долгое время не могли прийти в себя и понять случившееся, а потом вдруг со всех сторон поднялся крик: десятки голосов кричали разом, что это скалы заговорили грозным голосом, грозя погибелью им всем, что, очевидно, божества разгневаны за то, что люди дерзнули подступить к их избранным владениям. И этот крик как будто был сигналом ко всеобщему бегству дикарей. Казалось, что люди эти состязаются в том, кому из них скорей посчастливится избежать грозящей опасности гнева богов и этих скал, готовых, казалось, обрушиться на них. В продолжение более получаса был слышен только плеск пагаий, погружаемых в воду и подымавших клубы пены и мириады брызг неистовыми ударами по поверхности моря.

Успех выстрела был полный. Пока Марк и Хитон радовались благополучному отражению этого нападения, с наблюдательного пункта Пика, где оставалась Бриджит, прибежал посол с известием, что «Дидона» приближается к острову и в настоящую минуту находится уже у северного прибрежья Пика. Теперь необходимо было немедля выкинуть условный знак, по которому Юнона должна была узнать, можно ли ее судну войти в Миниатюрную бухту. Марк приказал тотчас же подать сигнал; на «Дидоне» немедленно подняли паруса, и минут двадцать спустя она была уже у пристани.

Благополучное возвращение Юноны чрезвычайно обрадовало всех наших переселенцев; туземцы, очевидно, не видели шлюпки, и можно было рассчитывать, что они долго не вернутся к Пику, приписав каменный дождь и дым вулкана, неприступность скал, а также и раскаты эха, – словом, все тайны этого заколдованного места действию какой-нибудь сверхъестественной силы богов. Ункус был встречен самыми сердечными приветствиями и горячей благодарностью; он чувствовал себя счастливейшим из людей и поручил своей сестре высказать это своим новым друзьям. Тем временем вся неприятельская армия уже скрылась с горизонта в юго-западном направлении.

Сам Ваальли был человеком слишком крепкого закала, чтобы так сразу дать сразить себя первой неудачей или же чувством минутного страха; но, видя всеобщий суеверный страх и безотчетный ужас всех окружающих, он понял, что теперь поделать ничего нельзя, и, уступая стихийному страху своих приверженцев, сам подал знак к отступлению.

Однако Марк был почти уверен в том, что если Ваальли останется на острове Ранкокус, то не пройдет и полугода, как он снова возобновит свои враждебные попытки, а потому теперь же приходилось решить вопрос, что лучше: начать ли, пользуясь первым удачным шагом и суеверным страхом туземцев, наступательные действия и заставить их вернуться на их острова, или же продолжать укрываться за той таинственной завесой, которая скрывала их до настоящей минуты? Вопрос этот был решен скорее силой самих обстоятельств, нежели путем доводов и рассуждений. При тех условиях, в каких находилась в данное время колония, немыслимо было и думать о наступательных действиях. К тому же Ваальли располагал слишком многочисленным войском, чтобы его можно было атаковать какому-нибудь десятку смельчаков. Необходимо было дождаться хотя бы того времени, когда «Друг Авраам» сумеет поразить их зычным голосом своих орудий. Обладая таким внушительным судном, Марк не терял надежды не только разбить наголову Ваальли и заставить его вернуться на свои острова, но, быть может, и совершенно низвергнуть его и возвратить власть предводителя на островах Бэтто доброму и честному Урууни.

Итак, прежде всего следовало закончить и спустить на воду судно. Однако при настоящих условиях даже и это было довольно затруднительно. Отправляя рабочих на Риф, Марк тем самым лишал колонию на Пике содействия этих людей в случае вторичного нападения диких. Решиться же на морское сражение с наличным составом судов наши переселенцы, конечно, не могли, а следовательно, необходимо было во что бы то ни стало иметь в своем распоряжении судно. Для этого пришлось прибегнуть к такого рода мере: Хитон, Питере и Ункус должны были остаться на Пике для охраны этого важного укрепления, тогда как Марк со всеми остальными членами колонии переселялся на Риф. Биглоу был отправлен туда несколькими днями раньше, чтобы докончить там еще некоторые необходимые работы.

Дней десять спустя после отступления Ваальли маленькая эскадра Марка, состоявшая из пинаса, «Бриджит» и йолы88
  Маленькая лодочка у туземцев.


[Закрыть], вышла в море.

Ввиду значительного расстояния между Пиком и Рифом, не позволявшего сообщаться обитателям того и другого с помощью каких-либо сигналов, Марк придумал другое средство, которое могло до некоторой степени заменить сигналы. На вершине Пика росло одинокое громадное дерево, чрезвычайно ясно выделявшееся на светлом фоне небесного свода, так что его было далеко видно с моря. Было условлено, что, как только на Пике заметят приближение Ваальли с войском, Хитон тотчас же срубит это дерево; а Марк со своей стороны должен был ежедневно высылать кого-нибудь в открытое море, чтобы узнавать, стоит ли на своем месте дерево.

Благодаря попутному ветру переезд совершился довольно быстро; подъезжая к Рифу и минуя каналом прилегающие к нему земли и острова, Марк не мог налюбоваться успешным произрастанием всех своих посевов. Сократу пришла остроумная мысль: он распустил две-три ивовые корзины и, нарезав из этих еще зеленых прутьев черенки, посадил в землю; все они, за очень немногими исключениями, принялись и теперь уже были почти в рост человека, обещая со временем стать если не особенно полезными, то во всяком случае весьма красивыми деревьями. Тут же неподалеку Марк заметил посаженные им самим года три назад кокосовые деревья, которые теперь достигали уже тридцати футов вышины.

Кокос – в высшей степени полезное дерево: плод его отличается сочностью, имеет прекрасный вкус и чрезвычайно полезен для здоровья; скорлупа легко поддается полировке и пригодна для выделки красивых чашек и различной домашней посуды; волокна годны для витья веревок, а листва служит прекрасным материалом для плетения циновок, корзин, гамаков и тому подобного, тогда как ствол этого дерева может считаться прекраснейшим строевым лесом: лодки, шлюпки, корыта, желоба и прочее можно выделывать из этого дерева без особого труда.

Кроме того, Хитон научил Марка еще одному малоизвестному употреблению кокоса. Однажды он угостил свою жену прекраснейшим на вкус блюдом из какой-то зелени; оказалось, что оно было приготовлено из молодых побегов кокосового дерева.

Но вот наша маленькая эскадра пристала к Рифу, – и остров тотчас же ожил от присутствия всех этих счастливых, довольных и дружных между собою людей. Биглоу за все дни своего пребывания на Рифе заметно двинул вперед работы по постройке судна, а теперь все дружно и усердно принялись за работу, так что на другой день мог состояться торжественный спуск судна «Друг Авраам».

Пользуясь последними часами дневного света, Марк предложил своей жене проехаться на «Бриджит» по морю и, кстати, посмотреть, стоит ли еще на вершине Пика дерево. Благополучно достигнув того места, откуда это дерево было видно, Марк увидел, что оно по-прежнему горделиво высится на своей скале; тогда он, повернув назад, направился обратно к кратеру.

В тот момент, когда «Бриджит» вошла в канал, ведущий прямо к Рифу, солнце уже совсем закатилось. Марк обратил внимание своей подруги на красивую окраску горизонта, как бы исполосованного огненно-яркими лучами только что закатившегося светила, на чудные луга и многочисленные стада, мирно покоившиеся по берегу канала. Плеск волны, рассекаемой кормой судна, встревожил мирно спавших животных: они вскочили и с ворчливым хрюканьем трусцой побежали в разные стороны.

– Смотри, мой друг, как мы их напугали, все стадо разбежалось! – весело заметил Марк.

– Нет, дорогой мой! Взгляни туда, вон на том конце луга их еще много; там они даже не тронулись с места.

– Не может быть! Наверно, ты ошиблась!

– А разве ты не видишь их, вон там, – на берегу того канала?

– Во-первых, это вовсе не канал, – это залив, а во-вторых… Ах, Боже! Да ведь это туземцы, Бриджит!

Действительно, ошибиться было невозможно: то, что молодая женщина приняла за спящее стадо свиней, – были головы и плечи человек двадцати туземцев, залегших для того, чтобы удобнее наблюдать за маленькой шлюпкой. При них были и две значительного размера лодки, других же лодок или людей нигде не было видно.

Открытие было чрезвычайно важное. Марк надеялся, что существование Рифа навсегда останется тайной для туземцев; доступ к нему со всех сторон был совершенно открыт и удобен, и оборона этого острова представляла немало затруднений. Беда нагрянула так неожиданно, и теперь надо было немедленно принять какие-нибудь меры.

Так как туземцы все равно успели заметить судно, тем более что на нем были паруса, то менять направление было бесполезно. Кратер также был отлично виден туземцам; что же касается «Ранкокуса» и строящегося судна, то и они, вероятно, были видны им, хотя, быть может, и не совсем ясно, так как находились приблизительно в двух милях от того места, где сейчас расположились туземцы.

День угасал, когда Марк с Бриджит и ребенком вернулись на Риф. Прошел час после того, как они впервые увидели туземцев. Переселенцы наши только что закончили свои дневные работы и сели ужинать под палаткой неподалеку от верфи. Не желая нарушать их мирную трапезу, Марк обождал, когда они окончат ужин, и затем, отозвав в сторону Боба Бэтса, сообщил ему важную весть.

– Так уж, верно, нам сегодня ночью придется их ожидать, – заметил Боб.

– Не думаю, – возразил Марк. – Ведь тот канал, куда они забрались в своих лодках, никоим образом не может привести их к Рифу; им придется вернуться к западной окраине нашего архипелага, чтобы выбраться в открытое море и затем отыскать один из тех проливов, которые ведут сюда. Сделать это ночью им, конечно, не удастся, потому что они, наверно, заблудятся в этом лабиринте каналов, проливов и заливов; я убежден, что они не сделают этой попытки.

– Беда, право, что они нашли сюда дорогу!

– Это действительно беда! – Я совсем не ожидал ее; до этой минуты нам с вами, Боб, больше везло, чем кому-либо из всех наших бедных товарищей. Быть может, и на этот раз судьба еще будет к нам милостива.

– Вот, кстати, вы упомянули о наших товарищах: хотите, я скажу вам о них нечто, что я узнал недавно от Джонса? Вы, конечно, знаете, что он долгое время жил среди этих дикарей; так вот, он говорит, что года три тому назад к островам, называемым у них землей Ваальли, пристала шлюпка, в которой находилось семь бледнолицых. Кто они были такие, – этого Джонс не знал, и сам он их никогда не видел, потому что жестокий Ваальли заставлял этих несчастных день и ночь работать; но все же Джонсу удалось собрать кое-какие сведения о них, а также и о той шлюпке, на которой они прибыли.

– Неужели вы думаете, Боб, – что эти люди наши бывшие товарищи?

– Да, мистер Марк, я в этом даже убежден; по словам туземцев, на корме шлюпки есть изображение птицы, а ведь вы, наверное, помните, что на нашей шлюпке был изображен орел с распростертыми крыльями. Затем, по слухам, дошедшим до Джонса, один из этих людей имеет красный шрам на щеке; вы, наверное, не забыли, что Билль Броун имел именно такой шрам. По-моему, мистер Марк, это, вне всякого сомнения, наши товарищи.

Марк призвал Джонса и стал подробно расспрашивать его обо всем, касающемся тех людей. По его ответам он узнал, что половина людей, бывших на шлюпке, погибла от голода прежде, чем они добрались до этой группы островов; что все они представляли собою уцелевшую часть экипажа коммерческого судна, потерпевшего крушение; что человек со шрамом на лице весьма искусен в кораблестроении и что ему Ваальли поручил изготовить для себя шлюпку, которая не боялась бы ни бури, ни ветров.

И эта последняя подробность подтверждала уверения Боба, так как Билль Броун был корабельным плотником на «Ранкокусе». Все очевидно говорило в пользу того, что некоторые из матросов «Ранкокуса» уцелели и что они находились в неволе у жестокого предводителя туземцев, грозившего теперь погибелью и всей колонии переселенцев. Но сейчас не время было рассуждать, как освободить этих людей из плена, так как в данную минуту все внимание Марка должно было быть обращено на способы самозащиты и на средства к обороне Рифа и его обитателей.

ГЛАВА XVIII

Бог создал тебя для меня, восхитительная долина, молчаливая, как дитя у груди матери.

Вильсон

Когда весть о приближении туземцев распространилась среди переселенцев, ими вдруг овладел какой-то безотчетный ужас; однако вскоре они настолько оправились, что стали прилагать все свои старания к тому, чтобы обеспечить себе некоторую безопасность хотя бы на первое время. Кратер со своими неприступными с внешней стороны стенами являлся естественной цитаделью Рифа. Легче всего, конечно, было отстоять «Ранкокус», но кратер, являвшийся, так сказать, житницей и сокровищницей наших переселенцев, Марк никогда не согласился бы оставить на произвол судьбы.

Слабейшим местом кратера являлось, безусловно, входное отверстие. На эту точку направили одно из более крупных орудий «Ранкокуса» с тем, чтобы преградить вход в кратер; со всех остальных сторон кратер спускался отвесными скалами вниз, и потому являлся неприступным для дикарей.

Две каронады были подняты на вершину и весьма остроумно установлены здесь. Две другие находились на только что достроенном судне «Друг Авраам», а остальные орудия, кроме трех, отвезенных на Пик, оставались на старом судне.

На «Ранкокусе», в его удобной каюте остались Бриджит с ребенком и семьи Сократа и Биглоу, а в качестве экипажа и защитников этого форта – Биглоу и Сократ. Бобу Бэтсу было поручено командование на кратере, причем ему был дан в помощники Джонс.

Так как Риф представлял собою остров, то было ясно, что никто не мог приблизиться к нему иначе как морем, или же посредством того моста, который был перекинут через маленький пролив, отделявший луговину от Рифа. Кроме того, Марк был уверен, что лодки туземцев никоим образом не могут добраться до Рифа раньше рассвета. Но ни Бобу, ни Марку не спалось, и они, сойдясь вместе у судна, предпочитали задушевную беседу, прислушиваясь в то же время к малейшему шуму, доносившемуся до их слуха.

– Воля ваша, сударь, а только мне кажется, что маловато у нас народа, чтобы тягаться с этими негодяями: ведь их-то, точно саранчи, целая туча налетела; как смотрел я на это войско тогда, с Пика, так их, наверное, было до полутора тысячи рож, да и судов-то более ста я тогда насчитал.

– Да, правда. Боб, но что нам делать? Если бы даже их было не полторы тысячи, а целых пятнадцать, тогда нам все равно пришлось бы вызвать их на бой; ведь в этом наше спасение.

– Да, да, подраться надо, а главное, надо их порядком побить! – воскликнул Бэте – Вот оно, как времена-то переменчивы! Вчера здесь были мир и тишина, а сегодня война, тревога; недавно здесь царили полнейшее спокойствие и беззаботность, а вот теперь суматоха и страх, и опасения…

– Алло!.. Судно!.. – раздался в нескольких шагах от разговаривавших чей-то голос. Эти слова были произнесены на прекрасном английском языке, да еще с ударением, свойственным только морякам.

Возглас раздался со стороны узенького пролива, отделявшего Риф от луговины, почти с того самого места, где был перекинут дощатый мостик.

– Боже милосердый! – воскликнул Боб. – Что это значит?

– Мне этот голос как будто знаком, – возразил Марк, – мне кажется, что я его узнал… Кто окликает «Ранкокус»?

– Как! Это судно – «Ранкокус»?! – воскликнул голос.

– Да, «Ранкокус», а вы не Билль Броун, корабельный плотник?

– Он самый! Спаси вас Господь, да это никак мистер Вульстон! Ведь я вас узнал по голосу. Не можете ли вы мне указать, как перебраться через этот пролив?

– А вы одни, Билль Броун? Кто еще с вами?

– Нас двое, мистер Вульстон, Джим Уатгельс и я; нас было девять человек в шлюпке, но Хильсон и наш суперкарг умерли с голоду в пути, а семеро из нас остались живы.

– Тут с вами нет никого из этих темнокожих?

– Нет, никого! Мы им откланялись уже часа два назад; как только мы увидели мачты судна, то сговорились тотчас же удрать от них. Сейчас вам нечего их бояться, а завтра поутру вам того не миновать! Теперь примите нас на ваше судно, мистер Вульстон, сжальтесь над беднягами, примите прежних своих товарищей, вызвольте из беды!

После такого разговора Марк, не задумываясь, указал пришельцам то место, где находился мост. Вновь прибывшие старые матросы «Ранкокуса» были действительно одни. Марк тотчас же свел их в палатку и предложил им кое-что оставшееся после ужина, а затем заставил их пересказать ему все свои приключения.

Рассказ их во всем согласовался со сведениями, полученными Марком от Джонса. В последнее время Билль Броун настолько сумел завладеть расположением свирепого Ваальли, что тот позволил ему сопровождать его в походе вместе с Джимом Уатгельсом, считавшимся его помощником в качестве корабельного подмастерья.

Броун и Уатгельс находились в одной лодке с Ваальли в тот момент, когда с Пика вдруг раздался пушечный выстрел, так поразивший всех краснокожих. Даже Броун, и тот не сразу сообразил, в чем дело, а потом, хотя и понял, что белые дали выстрел из орудия, причем воспользовались для своих целей и горным эхо, но, будучи в душе сторонником неизвестных бледнолицых, он умолчал о своей догадке и задумал направить Ваальли в противоположную от Пика сторону. Имея некоторое представление о направлении тех рифов, о которые разбился «Ранкокус», он решил завести его в эту сторону, рассчитывая там найти необходимый материал для сооружения хотя бы небольшого судна, при помощи которого он рассчитывал вырваться из рук краснокожего тирана. Ваальли, прельстившись добычей от остатков большого судна, на другой же день поутру вышел в море со своим флотом. Вскоре они достигли Пика, а двадцать четыре часа спустя уже очутились под ветром у Рифа. Эта удача наполнила сердце честолюбивого завоевателя Ваальли гордостью и радостью. Здесь не было ни неприступных скал, ни тех таинственных грозных утесов, и ничто, очевидно, не могло здесь служить преградой его завоевательным целям. Правда, природа этих мест не представляла ничего заманчивого: всюду виднелись лишь голые скалы, песчаные мели да залежи морского ила; но при всем том он здесь надеялся на нечто лучшее. Главная честь открытия земли в этом направлении принадлежала Броуну, и как Колумб в свое время был великим человеком при дворе Фердинанда и Изабеллы, точно так же и Билль Броун немного уступал ему в своем влиянии на особу краснокожего предводителя островитян. Ваальли с этой минуты во всем следовал исключительно его советам и указаниям. По его мнению, надо было плыть вдоль всей линии островов, до тех пор, пока не найдется удобного места для стоянки, чего-нибудь вроде гавани или порта для всей его флотилии. Согласно этому плану, лодки туземцев вошли в первый достаточно обширный залив, и так как тут была большая песчаная мель, на которой били ключи пресной воды, то дикари и решили расположиться здесь лагерем на всю ночь. Затем Броун предложил Ваальли послать на рекогносцировку две самые ходкие лодки, что и было исполнено. Именно этих-то людей, отправленных на разведку, и видел Марк со своей шлюпки, что и послужило ему своевременным предостережением.

Но замечательнее всего было то, что Броуну ни разу даже в голову не приходило, что эти мачты, которые он видит там вдали, могли быть мачтами их бывшего судна «Ранкокус». Для них довольно было знать, что тут, наверное, они встретят белых и, вероятно, людей, принадлежащих к их родной англо-саксонской расе. И едва только Броун и Уатгельс успели убедиться в том, что туземцы, посланные на разведку, попали не туда, куда им было надо, а заблудились среди этих бесчисленных проливов и заливов, так что не могли двинуться дальше, как они тотчас же приняли решение бежать и укрыться у обитателей кратера. Они, понятно, рассчитывали встретить прекрасно вооруженное судно, вполне снаряженное и готовое каждую минуту выйти в море при первом же известии о грозившей ему опасности.

Таковы были объяснения, данные двумя прибывшими матросами их бывшему офицеру. Узнав от него, в свою очередь, о настоящем положении судна и о средствах обороны, имеющихся теперь в распоряжении колонии, они как будто приуныли и опечалились. Кроме того, и Марк, и Боб заметили, что они были очень высокого мнения о военных талантах и способностях туземного вождя.

Броун сообщил Марку, что число воинов, сопровождавших Ваальли, едва ли более девятисот человек, во всяком случае не превышает тысячи, как то предполагали наши друзья. Ошибка эта, вероятно, произошла оттого, что на лодках находилось много женщин. Затем он предостерег Марка, сообщив, что Ваальли имеет в своем распоряжении и кое-какое огнестрельное оружие, в том числе и одну четырехфунтовую пушку, но что снарядов к ней всего лишь только три. К тому же, по совести говоря, Броун знал, что ядра эти большого вреда принести никому не могут, так как обращаться с орудием и навести его надлежащим образом туземцы не умели. Узнав о том, что судно уже почти готово и с минуты на минуту может быть спущено на воду, Броун стал упрашивать Марка разрешить ему тотчас же приняться вместе с Биглоу за работу, чтобы спустить судно теперь же, до рассвета. Все необходимое, в том числе даже съестные припасы и вода, уже имелось на «Аврааме»; спустить его намеревались с полной оснасткой и со всеми парусами, так что, очутившись на воде, судно это становилось весьма значительным пособником при обороне, а на худой конец оно могло стать и убежищем для всех переселенцев. Выбравшись же в открытое море, они могли быть совершенно в безопасности от преследования Ваальли и всего его флота.

Но Марк Вульстон смотрел на это дело иначе. Прежде всего, он очень любил Риф, где столько выстрадал и столько пережил; он положительно не мог расстаться с ним, отдав его в распоряжение врага. Дорог был ему также и старый «Ранкокус»; отдать его туземцам, и отдать без боя, он никак бы не решился, а потому не мог и согласиться на постыдное бегство от врага. Решено было отложить спуск судна до рассвета. Дело было немаловажное, и в ночной темноте легко могло случиться несчастье или недосмотр, который мог вконец испортить все дело. Приняв затем все меры предосторожности, доблестные защитники Рифа отправились на покой, а женщины были расставлены в качестве часовых: одна – на вершине кратера, другая же – на судне.

Едва только забрезжил день, как все население Рифа было уже на ногах. За ночь ничего не случилось. Лишь только Марк с вершины успел убедиться, что неприятель еще далеко, он тотчас же распорядился спуском судна «Друг Авраам». Двух часов было вполне достаточно, чтобы успеть окончить все необходимые работы; тем временем никто на Рифе не сидел без дела, не исключая и женщин: одни из них занялись приготовлением завтрака, другие усердно подвозили на тачках и тележечках необходимые снаряды, складывая их возле орудий, а Боб заряжал их одно за другим.

Для большей надежности Марк решил преградить вход в кратер сетками, защищающими от неприятельского огня, которых на «Ранкокусе» имелось очень много и с помощью которых он мог надеяться удержать туземцев от вторжения в долину кратера.

Работа эта живо была исполнена, затем все обитатели Рифа собрались к завтраку. «Авраам» был уже совсем готов, но все еще не спущен на воду; некоторых это обстоятельство немало волновало. Марк, однако, объявил, что спешить со спуском не было никакой надобности, так как неприятельских лодок еще не видно на горизонте. Все, кроме тех, кто находился на сторожевых постах, сидели за завтраком в палатке, которая была раскинута около верфи, вблизи моста, соединявшего Риф с большой луговиной, служившей пастбищем скоту. Мост этот, как, вероятно, помнят наши читатели, состоял просто-напросто из двух длинных досок, так как пролив в этом месте сужался до шестидесяти футов.