Текст книги "Брак на пари"

Несмотря на все их несходство, эта девушка почему-то напомнила Эмме ту, что так же страстно влюбилась в Эдварда Тарранта и вышла за него замуж.

– Как вас зовут? – спросила она.

Девушка растерянно замигала глазами, словно наконец осознав, что изливает душу совершенно незнакомой женщине.

– Мэри, – ответила она. – Леди Мэри Дакр.

Эмма стала поспешно припоминать людей, с которыми ее знакомили за последние дни. Значит, эта барышня – дочь герцога. Очень знатная и богатая семья. Конечно, она была подходящей партией для Колина. Именно о такой невестке и мечтала его мать.

– А я баронесса Сент-Моур, – сказала она.

Девушка изумленно воззрилась на нее.

– Вы? – Она смотрела на Эмму так, словно только сейчас ее по-настоящему увидела. Серебристо-светлые волосы, прелестное лицо, элегантная манера держаться. – Но вы вовсе не толстая и не… – Девушка прикусила нижнюю губу и замолчала.

Эмма пожала плечами. Что тут скажешь? Леди Мэри, впрочем, быстро пришла в себя и впилась в Эмму жадным взглядом.

– Вы блондинка, как и я, – наконец сказала она, словно это многое объясняло.

Эмма молчала.

– Но вы чересчур высокая, – удовлетворенно добавила леди Мэри. – И волосы у вас не золотистые.

«Кроме себя, никого не видит и знать не хочет», – подумала Эмма.

Леди Мэри принялась одну за другой перебирать все черты Эммы и в каждой находила какой-нибудь недостаток.

– А это вам! – трагическим тоном провозгласила она и сунула в руки Эммы засохший букет. – Это символ моих поруганных надежд.

И леди Мэри издала звук, похожий на подавленное рыдание. Эмма смотрела на увядшие цветы, с трудом сдерживая улыбку.

– Что ж, это весьма подобающий дар, – не удержавшись, сказала она.

Девушка выпрямилась и вскинула голову.

– Эти цветы мне подарил он! – сообщила она Эмме, взмахнув золотистыми кудряшками.

– По случаю вашего первого бала? – спросила Эмма. Она знала, что по этому случаю джентльмены всегда посылают юным леди цветы.

– Да! – вызывающе отозвалась леди Мэри. – И я была на балу с его цветами, хотя мне прислали добрую дюжину букетов. – И ему это сказала, когда мы танцевали.

Интересно, что ответил Колин?

– Чайные розы, – со значением добавила леди Мэри. – Он написал на визитной карточке, что я так же свежа, как они.

А когда они гуляли по саду Треваллана, Колин сказал Эмме, что ему не нравятся чайные розы – какие-то они бесцветные и скучные. Но про эту девушку никак не скажешь, что она бесцветная и скучная.

– Его мать сказала мне, что я создана быть его баронессой, – добавила девушка. – Она была со мной невероятно мила.

Ага! Вот в чем дело!

– Она сама вас ему представила?

– Она всячески старалась, чтобы мы чаще виделись, – ответила леди Мэри. – И считала, что я буду ему идеальной женой.

– Вот как? – сухо отозвалась Эмма.

Ее раздирали смешанные чувства: и раздражение, и жалость к девушке, и сознание смехотворности всей этой сцены. Она даже подумала, не баронесса ли послала леди Мэри этот букет.

– Да, так! И во всем виноваты вы!

Леди Мэри смотрела на Эмму выжидающим взглядом, точно ожидала, что та сейчас же как-то возместит причиненный ей ущерб.

– Ну и чего вы хотите? Чтобы я перед вами извинилась? – спросила Эмма.

Глаза Мэри сузились, и лицо окаменело. Ее, видимо, страшно избаловали в семье.

– Вы еще пожалеете! – с угрозой сказала она. – Я вам испорчу жизнь.

«Подумаешь, детская угроза», – сказала себе Эмма, когда леди Мэри круто повернулась и ушла. Но на душе у нее было неспокойно. Голубые глаза светились стальной решимостью. И, разумеется, им с Колином ни к чему, чтобы о них ходила еще и эта сплетня.

Ферек, который, пока Эмма разговаривала с леди Мэри, стоял поодаль, подошел и сказал:

– Порядочные барышни так себя не ведут.

Эмма в который раз подумала, что для человека, выросшего в трущобах Константинополя, у Ферека очень жесткие представления о том, как должно себя вести.

– Она влюблена, Ферек.

– Ха! – фыркнул Ферек.

– Ты в это не веришь?

Эмма сама не знала, поверила ли она словам леди Мэри.

– Я вообще не верю в любовь, госпожа.

Эмма посмотрела на него с удивлением:

– Как? Совсем не веришь?

– Ее хорошо воспевать в песнях, – признал Ферек. – Любовь придумали поэты и певцы.

– А тебе она ни к чему?

Эмме в первый раз пришло в голову, что Фереку, может быть, одиноко и он мечтает о жене и детях. Но тот покачал головой:

– Мне нужно совсем немного: большое приданое и круглая тугая попка. – Он выпятил губы, задумавшись, потом поднял руки на уровень своей груди. – Ну и, может, парочка…

– Мне все ясно, Ферек, – поспешно сказала Эмма.

– Хорошо, госпожа. А этот веник что, выбросить?

Эмма все еще держала в руках увядший букет. Она взглянула на почерневшие листья и цветы.

– Нет, подождем выбрасывать, – сказала она и стала подниматься по ступенькам крыльца. В холле она спросила лакея, дома ли милорд.

– Он в библиотеке, миледи, – ответил лакей.

Сняв у себя в комнате шляпку и шаль и причесав волосы, Эмма пошла в библиотеку, захватив с собой букет. Колин сидел за письменным столом, просматривая какие-то документы. Он поднял на нее глаза и улыбнулся той улыбкой, от которой у Эммы всегда замирало сердце.

– Ну, купила обои? – спросил он.

– Никак не могу решить, какой из двух рисунков взять.

– Надеюсь, ты не заставишь выбирать меня?

– Нет, я посоветуюсь с Каролиной.

– Вот и правильно, – согласился Колин. И тут, заметив у нее в руках засохшие цветы, вопросительно поднял брови. – Это что, новая мода?

Эмма повертела в руках букет и спросила:

– Ты знаком с леди Мэри Дакр?

Колин подумал.

– Одной из дочерей Морленда? Может быть, меня с ней и знакомили. – Он криво усмехнулся. – Скорее всего, знакомили. Дочь герцога наверняка была одной из основных маминых кандидатур. Но, я ее плохо помню.

– Да? А я ее сегодня встретила, и она показалась мне не похожей на всех.

– В самом деле? Поэтому ты и принесла сюда засохшие розы?

Эмме было ясно, что Колин действительно не помнит девушку. Как она и предполагала, их роман был плодом воображения леди Мэри, подогретого вниманием матери Колина. Она колебалась, рассказать Колину о встрече с ней или нет, и, в конце концов, решила этого не делать.

– Я как раз собираюсь их выбросить, – сказала она.

– Что-нибудь случилось? – спросил Колин.

– Нет, ничего, – поспешно сказала Эмма. – Не буду мешать тебе работать.

Она бросила взгляд на кипу бумаг, лежавшую перед Колином на столе.

– Это я привез из Треваллана, – сказал он в ответ на ее взгляд. – Я решил последовать твоему примеру и привести поместье в порядок. Я им слишком давно не занимался.

– А что ты собираешься там делать? – с любопытством спросила Эмма.

Колин вытащил из кипы бумаг план.

– Управляющий советует снести вот эти коттеджи и построить новые. У этих плохие фундаменты.

Эмма вгляделась в план.

– Если ты собираешься строить коттеджи заново, лучше сделать это в другом месте – вот в этой лощине. Там не так дует ветер, и в домах будет теплее. И цветы в садиках будут лучше расти. В лощине очень пышная растительность.

– Отличная мысль, – сказал Колин и сделал пометку на плане. – Я вижу, ты будешь мне помощницей в делах. Напомни мне, потом дать тебе все эти документы. Прочитаешь и скажешь мне свое мнение.

Он немного ее поддразнивал, но действительно собирался так сделать. Эмма видела, что Колин и в самом деле уважает ее суждения. Это вызвало у нее удивление и гордость. Эмма не привыкла к тому, чтобы к ее мнению прислушивались. Уж наверняка эта семнадцатилетняя девчонка не способна сказать что-нибудь такое, что заинтересовало бы Колина!

– Когда нас сегодня ждут у Каролины? – спросил Колин.

– В семь.

– Как ты думаешь, этот их сорванец уже будет спать?

– Нехорошо так плохо отзываться о племяннике.

– Ты его еще плохо знаешь. Подожди, пока он выльет тебе на платье молоко или капнет медом тебе на прическу.

– Он и правда?..

– Размазал клубничное варенье по моему парадному камзолу. Реддингс кипел от негодования.

Эмма засмеялась:

– С годами, наверное, поумнеет.

– Думаешь?

– Мы же все с годами умнеем.

– Уж не хочешь ли ты сказать, дорогая Эмма, что ты тоже была сорванцом в детстве?

– Говорят, что я бросила карманные часы отца в банку с медом, – призналась она.

Колин засмеялся:

– Возмутительно!

– Ну а ты, конечно, был пай-мальчиком? И все матери ставили тебя в пример своим детям.

Колин криво усмехнулся:

– Была там история с хорьками.

– Ага! Опять с хорьками! Вечно всплывают эти зверьки. А что это была за история?

– В Треваллане мне разрешали держать хорьков. Но в дом их заносить запрещали.

– Что ж, разумный запрет, – сказала Эмма.

Колин улыбнулся:

– Но как-то ударил мороз, а у самки только что родились малыши. Я боялся, что они умрут от холода.

– И принес их в дом?

– В плотно закрытом ящике. Все было хорошо, пока…

– Пока что?

Колин пожал плечами:

– Пока они не подросли. Самый шустрый из них прогрыз дырку в ящике, и все хорьчата решили, что бегать по стенам гораздо интереснее, чем сидеть в тесном ящике. Однажды утром мама, сев за стол, увидела на своей тарелке маленького хорька.

Эмма расхохоталась.

– Он, наверное, хотел жареного хлеба, – продолжал Колин. – Я их кормил объедками со стола.

– И что же сделала баронесса?

– Что она могла сделать? Дико закричала, опрокинула стул и чайник. Заставила слуг перевернуть дом вверх дном в поисках бедных животных.

– Я ее могу понять.

– К тому времени я уже отловил трех. Еще день-два – и все были бы в клетке.

– Чем ты их подманивал – жареным хлебом? – хихикнула Эмма.

– Они его очень любили, – серьезным тоном сказал Колин, но в глазах у него прятался смех. – Может, Никки и впрямь еще исправится, – признал он, – если Каролина перестанет его баловать.

– Когда у него появится братишка или сестренка… – Эмма остановилась на полуслове, увидев изумление на лице Колина. – Неужели Каролина тебе не сказала? Я и не подозревала, что ты не знаешь.

– Не сказала. Я рад, что вы подружились.

– Она ко мне очень хорошо относится.

– Каролина всегда была славной девчонкой.

– А хорьков она любила?

– Обожала.

Часы на каминной полке пробили три часа.

– Ой, мне надо идти! – воскликнула Эмма. – У меня назначена примерка.

– Твоя протеже находит время шить и для тебя?

Эмма улыбнулась. С тех пор, как она стала появляться в обществе, и светские дамы увидели ее туалеты, на Софи посыпались заказы. Однажды ночью Эмма рассказала Колину про успех француженки.

– Она всегда в моем распоряжении.

– Ну, посмотрим, что у нее на этот раз получится, – сказал Колин вслед Эмме.

Когда его жена вышла, Колин не сразу взялся за бумаги, но некоторое время сидел, откинувшись в кресле. Аромат ее духов еще витал в воздухе. Колин все еще улыбался, вспоминая их веселый разговор.

Он подумал, что в Лондоне реже видит жену, чем в Треваллане. В этом нет ничего удивительного – Эмме, видимо, нравятся светские развлечения. И она с удовольствием доказывает светским сплетникам, что вполне достойна быть баронессой. В ней есть достоинство, изысканность, непринужденность – в общем, все, чего только можно хотеть от жены. И глупо с ностальгией вспоминать ту, другую Эмму – разлохмаченную, промокшую до нитки, цепляющуюся за остатки расползшейся амазонки.

Колин тряхнул головой. Он прекрасно организовал свою жизнь. И должен быть совершенно доволен. Да он и в самом деле совершенно доволен. И хватит об этом. Он решительно наклонился к бумагам.

Когда Эмма вышла в холл, чтобы ехать к Софи, к ней подошел Клинтон.

– Вас дожидается… некий человек, миледи, – сказал он с явным неодобрением в голосе.

– Кто еще? – спросила Эмма, натягивая перчатки, – Я опаздываю на примерку и никого не могу принять.

Клинтон молча протянул ей серебряный поднос, на котором лежала визитная карточка.

Эмма взяла ее в руки и, прочитав имя, стиснула карточку в кулаке.

– Скажите графу Орсино, что я уехала, – гневно сказала она. – И больше никогда не впускайте его в дом.

– Хорошо, миледи, – с довольным видом ответил Клинтон.

– Конечно, розовые гирлянды, – без колебаний заявила Каролина. – Полоски тебе через месяц осточертеют. Розы куда лучше. – Она отдала Эмме образцы с таким видом, словно на этом разговор был окончен. И тут же воскликнула: – Никки, ты зачем лезешь на каминную полку? Упадешь и ушибешься!

После великолепного обеда дамы сидели в гостиной Каролины. Джентльмены остались в столовой пить портвейн. Среди гостей из родственников были только леди Силия и отец Эммы.

И тут раздался звон разбивающегося фарфора. Никки, который все еще продолжал свои попытки взобраться по одной из розовых мраморных колонн, поддерживающих каминную полку по обе стороны очага, уронил на пол фарфоровую статуэтку. Осколки пастушки лежали на полу у камина.

– О, Никки! – воскликнула Каролина. – Какой ты непослушный мальчик!

Подбежала нянька и стала оттаскивать Никки от разбитой статуэтки. Никки громко вопил и брыкался, большинство дам вскочили на ноги и теперь смотрели на няньку и бешено сопротивлявшегося Никки. Вдруг раздался оглушительный бас тети Силии:

– Почему его никто не отшлепает? Нас за такое поведение наказывали.

– Никки, – сказала Каролина, – сейчас же прекрати этот крик и иди в детскую. А то не получишь пирожного. – Она оглянулась на Эмму и других гостей. – Я обещала ему пирожное, когда нам подадут чай.

– Когда у нас будут дети, – услышала Эмма у себя за спиной тихий голос, – мы их будем держать взаперти в детской, пока они не наберутся ума.

Обернувшись, Эмма увидела, что джентльмены пришли в гостиную и что Колин стоит рядом с ней. Муж Каролины пробирался через толпу гостей к сыну.

– Никки устал и возбужден, – сказала Эмма. – Его давно надо было уложить спать. По-моему, его еще рано пускать к гостям.

– Я вижу, ты в этом разбираешься, – одобрительно сказал Колин. – Я полностью предоставлю тебе воспитание детей.

– Нет уж! – отозвалась Эмма. – Влияние отца тоже играет важную роль. Посмотри, как умело его укротил лорд Ротем.

Отец подхватил Никки и посадил его к себе на плечо. Мальчик тут же прекратил реветь и оглядел комнату красными от слез глазами.

– Я сейчас, – сказал лорд Ротем жене и пошел к двери. Нянька поспешила за ним. – Осторожнее, Никки, не ударься головой.

И они исчезли в арочном проеме, ведущем в холл.

– Видишь? – сказала Эмма Колину.

Тут опять раздался рев Никки, но его заглушила захлопнувшаяся дверь.

– Ты права, – заметил Колин.

Подали чай, и Каролина принялась его разливать. Одна из барышень села за пианино и стала тихонько перебирать пальцами клавиши. Тетя Силия командным тоном позвала Колина, и он послушно сел рядом с ней.

– Я смотрю, твои дела идут неплохо, – как обычно без предисловий начала она. – Доволен, небось, собой?

– В какой-то степени, – поддразнил ее Колин.

– Гм. Она имеет успех.

Оба знали, кого тетя Силия имеет в виду. Они посмотрели на Эмму, которая мило беседовала с одной из дам.

– Только вот что…

Колин вопросительно посмотрел на двоюродную бабку.

– Ты не можешь ее уговорить избавиться от этого пирата, или кто он там такой, который повсюду за ней таскается?

– От Ферека?

– Не знаю, как его зовут, но о нем идут сплетни. Дескать, иностранец да еще такой чудной с виду – совсем неподходящий слуга для баронессы. – Тетя Силия вонзилась взглядом в Колина. – Говорят, он до смерти напугал Джулию Винтерс.

Колин спокойно сказал, не отводя взгляда:

– Не знаю, кто она такая, но…

– Тебе она не понравилась бы. Глупа как пробка, склонна к истерикам. Однако…

Колин хотел перебить двоюродную бабку, но она стукнула тростью о пол.

– …однако сплетница первой руки. И умеет смешно преподнести анекдот.

– Вот как?

– Ну, неужели ты не можешь от него избавиться? Назначь ему пенсию. Или пусть что-нибудь делает в доме, но не ходит по пятам за Эммой по Лондону.

– Он ее слуга, а не мой, – сухо ответил Колин. – Я не волен им распоряжаться.

– Что за вздор ты несешь? Ты хозяин. Скажи ей, что ему у тебя в доме не место.

– Но это не так. Ферек оказал ей… неоценимую услугу. Я не могу его выгнать.

– Какую еще услугу?

Колин молчал.

– Ну, чего молчишь? Какую услугу?

– Я вам не скажу.

Тетя Силия вперила в него взгляд, от которого у большинства членов семейства начинали дрожать коленки. Но Колин выдержал его совершенно спокойно, и она сдалась.

– Как хочешь, но я тебя предупредила, – сердито сказала она. – Если тебе не нужна моя помощь, то нам больше не о чем разговаривать.

– Я вам от души благодарен за помощь. Однако тут я ничего сделать не могу…

– Да ну тебя. Может, к нему со временем привыкнут. Хочешь осложнить себе жизнь – дело твое. Позови Каролину. Поговорю с кем-нибудь, кто больше прислушивается к моим советам.

– И кого вам легче терроризировать? – с улыбкой спросил Колин, вставая.

– И нечего ко мне подлизываться! Я тобой недовольна.

– Тогда я постараюсь держаться от вас подальше.

Но прежде чем отправиться сообщить Каролине, что ее ждет выволочка, Колин ласково положил руку на плечо старухи.

…Вечер в целом прошел без происшествий. Музицировали, играли в карты, беседовали. К одиннадцати часам большинство гостей разъехалось. Колин с Эммой тоже собрались домой, как вдруг в дверь резко позвонили. В прихожей раздались взволнованные голоса.

– Кто это там в такой час? – вслух подивилась Каролина.

В следующую секунду в гостиную влетела ее мать.

– Случилось нечто ужасное! – вскричала она. – Завтра об этом узнает весь Лондон!

– Что? – спросила Каролина. – Мама, у тебя совсем растрепались волосы.

Это само по себе уже было ужасно. Каролина привыкла видеть мать идеально причесанной.

Колин усадил мать на диван. Лорд Ротем принес бренди.

– Нет-нет. Я ничего пить не стану. Нам надо решить, что делать.

– Что же произошло? – со страхом в голосе спросила Каролина.

– Вы не даете мне сказать, – огрызнулась ее мать и свирепо воззрилась на Эмму.

Другие тоже вопросительно поглядели на нее. Не зная, в чем дело, Эмма спокойно выдержала взгляд свекрови.

– Старшая дочь герцога Морленда сегодня вечером надела белое платье, легла в постель поверх одеяла и приняла смертельную, по ее мнению, дозу лауданума.

Эмма похолодела.

– Я говорю по ее мнению, потому что она заранее позаботилась о том, чтобы ее тут же нашли и привели в чувство, – добавила баронесса. – А перед этим она разослала письма трем своим близким подругам, объясняя, что побудило ее на этот отчаянный шаг.

У всех был озадаченный вид.

– Это, конечно, ужасно, – сказала Каролина, – но…

– …но мы-то здесь при чем? – закончил за нее муж. – Скверная, конечно, история, и очень жаль девушку и ее родителей…

– В письмах она утверждает, что расстается с жизнью, потому что Колин нарушил обещание жениться на ней.

– Что?! – воскликнул Колин.

– Она также пишет, что говорила с новой баронессой Сент-Моур, и что эта встреча ее убила. Что вы с ней сделали? – спросила она Эмму.

Все повернулись к Эмме.

– Нарушил обещание жениться? – сказал Колин. – Я ее даже не помню.

И он тоже посмотрел на Эмму, припомнив их разговор в библиотеке.

– Не помнишь? – негодующе спросила баронесса. – Ты не помнишь леди Мэри Дакр?

Колин скривился:

– Она что, одна из тех многочисленных девиц, что ты мне подсовывала?

Баронесса встала, подошла к сыну и вперила в него негодующий взор.

– Леди Мэри Дакр, – отчеканила она, тыча пальцем ему в грудь, – одна из тех девушек, за которыми ты, чтобы досадить мне, делал вид, что ухаживаешь. Ты катал ее в коляске, посылал ей цветы, танцевал с ней. И не притворяйся, что ты ее не помнишь.

Колин с несколько смущенным видом отступил на шаг.

– Я ухаживал… за многими из них.

– Только чтобы позлить меня, – горько сказала его мать. – Чтобы посеять во мне надежду, а потом убить ее.

– Чтобы убедить вас перестать вмешиваться в мою жизнь, – отрезал Колин. – А эта леди Мэри, видимо, не в своем уме. Если бы у нее были мозги, она не приняла бы это всерьез. Другие же леди не приняли.

Встретив сопротивление Колина, его мать набросилась на Эмму:

– Ну, так что вы с ней сделали?

– Да ничего, – спокойно ответила Эмма. – Сегодня утром она стояла возле нашего дома. Она обвинила меня в том, что я украла у нее Колина. Сказала, что он собирался сделать ей предложение, но им пришлось уехать в поместье.

– Чушь какая-то, – заметил Колин.

Когда леди Мэри пообещала ей испортить жизнь, Эмме и в голову не пришло, что та устроит такой впечатляющий спектакль. Она вдруг почувствовала, что дрожит.

– Ясно, что у нее не все дома, – сказал Колин. – Мне ее, конечно, жаль, но нас с Эммой это не касается.

– Не касается? – крикнула баронесса. – Ты что, идиот? Половина тех, кто услышит эту историю, поверят, что ты ее бросил и женился на Эмме, и что Эмма посмеялась над ней и довела до самоубийства. А другая половина решит, что дело зашло еще дальше. – Баронесса прижала кулаки к щекам и со стоном проговорила: – Этого только не хватало, будто и без того мало сплетен о твоей женитьбе. Наша семья опозорена навеки.

– Мы будем всем говорить, что это неправда, – сказала бледная Каролина, стоявшая рядом с мужем.

– Конечно, мы это будем говорить, – взорвалась ее мать, – но нам никто не поверит. Чем больше мы будем все отрицать, тем хуже нам будет.

– Мы вообще будем игнорировать эту дурацкую выдумку, – сказал Колин. – Она даже недостойна того, чтобы ее отрицать.

Его мать застонала:

– Ее письма получили дочери двух графов и виконта. Уж они-то, конечно, ей поверят. Что-то надо делать.

Эмма дрожала – не от огорчения, а от ярости. Руки, лежавшие у нее на коленях, стиснулись в кулаки. Как смеет эта девчонка наговаривать на Колина? А еще уверяет, что влюблена в него. Эгоистка! Неужели она не понимает, что его перестанут считать порядочным человеком?

Заметив, как расстроена Эмма, Колин взял ее за руку и заставил встать.

– Мы едем домой, – объявил он. – А об этом поговорим завтра, когда соберемся с мыслями.

– Завтра молва разнесет эту историю по всему Лондону, – возразила его мать.

– Не знаю, как мы это можем предотвратить, – ответил он и взял Эмму под руку.

Заботливость, которую Колин проявлял к жене, окончательно вывела баронессу из себя.

– Это она во всем виновата! – крикнула она. – Если бы не она, ничего этого не случилось бы.

Колин резко обернулся к матери и буквально прорычал:

– Замолчи! Чтоб я таких слов больше не слышал! Тебе понятно, мама?

– Если бы ты не вздумал на ней жениться, мы…

– Если бы я не женился на Эмме, я, может быть, уже свернул бы тебе шею. Говорю тебе, мама, оставь эту тему!

Баронесса вытаращила глаза. Прежде чем она придумала достойный ответ, Колин вышел из гостиной и повел Эмму вниз по лестнице. Через несколько минут они уже сидели в карете, которая дожидалась их у подъезда.

– Ты веришь, что у меня с этой девчонкой ничего не было? – спросил он Эмму, когда карета тронулась.

– Да, – почти рассеянно ответила Эмма.

Она вспоминала свой разговор с леди Мэри, ломая голову, как можно было предотвратить эту катастрофу.

– Почему ты не рассказала мне подробно о вашей встрече?

– Мне казалось, что это не так уж важно. Разве я могла предположить, что она учинит такое?

– Нет, она точно свихнулась, – сказал Колин. – Может, предложить отправить ее в Бедлам[5]5
  Сокращенное название Вифлеемской психиатрической больницы, основанной в 1247 году.


[Закрыть]?

Эмма не ответила. Она мучительно пыталась придумать выход из создавшегося положения.

– Можешь быть спокойна, – сказал Колин, – я не дам тебя в обиду.

У Эммы глаза налились слезами. Ему самому грозит потеря уважения света, которым он так дорожит, а он думает о ней и о том, как ее защитить. Но она не позволит, чтобы женитьба на ней навлекла на него позор.

Первый шок у нее уже прошел. Приехав домой, она почувствовала, что в голове у нее прояснилось. За ночь, которую она провела без сна, она перебрала в уме массу вариантов и, наконец, придумала план. Заснула Эмма только на рассвете и проснулась в десятом часу утра. Она полежала еще несколько минут в постели, выискивая слабые места в возникшем у нее ночью плане. Конечно, затея рискованная, но ничего лучше она придумать не могла. Надо попробовать.

Эмма встала, оделась и вышла из дома в сопровождении Ферека. Через двадцать минут они уже стучались в дверь дома баронессы. Открывший им дворецкий сказал, что миледи еще не выходила из спальни.

– Я поднимусь к ней, – сказала Эмма. – Жди меня здесь, Ферек.

– Хорошо, госпожа.

– Но нельзя же так, без доклада… – начал было дворецкий, но Ферек стеной встал у него на пути, а Эмма быстро пошла вверх по лестнице. На третьем этаже изумленная горничная показала ей дверь спальни хозяйки дома. Эмма постучала.

– Войдите! – раздался голос баронессы.

Эмма собралась с духом, открыла дверь и сказала нарочито уверенным голосом:

– Доброе утро!

Баронесса сидела в постели в очаровательном кружевном пеньюаре. На коленях у нее стоял поднос, на котором Эмма увидела недопитую чашку кофе и недоеденный кусочек жареного хлеба. Рядом с чашкой лежала груда писем, и она читала одно из них.

– Это вы? – изумленно проговорила она.

Эмма взяла стоявший перед туалетным столиком пуф, поставила его рядом с постелью и села.

– Что вы здесь делаете? – сердито спросила ее свекровь, откладывая письмо в сторону.

– Я пришла обсудить с вами создавшееся положение.

Баронесса застонала:

– Это просто катастрофа. Я об этом даже думать не хочу.

– Нет, нам надо это обдумать.

– Нам? – враждебно спросила баронесса.

– Тут есть и ваша вина. Вы всячески ее поощряли. Она сама мне рассказала.

– Ну и что? – взъерепенилась баронесса. – Это действительно была прекрасная партия. Знатная семья, связи, отличное воспитание. И не такая уж она овца, как их всех изображал Колин.

– Да нет уж, овцой ее никак не назовешь.

– Если бы не вы…

– Если бы вы не внушили ей, что она идеальная жена для Колина, она не вообразила бы, что влюблена в него, – перебила ее Эмма.

Обе женщины несколько секунд враждебно смотрели друг на друга.

– Я знаю, что не нравлюсь вам, – заговорила Эмма более спокойным тоном. – Но если мы не хотим подвергнуть Колина унижению, мы должны объединить усилия.

– А, так это вы о Колине заботитесь? – отозвалась баронесса. Она выпрямилась в постели и позвонила в колокольчик. Когда в дверь заглянула горничная, она сказала: – Забери поднос. Разве не видишь, что я давно позавтракала?

Девушка торопливо взяла поднос и вышла.

– Да, я забочусь о Колине, – сказала Эмма. – Я не хочу, чтобы о нем думали, будто он совершил бесчестный поступок.

Баронесса посмотрела ей в глаза и поняла, что Эмма говорит искренно.

– А о своей репутации вы не заботитесь? – спросила она.

Эмма отмахнулась: дескать, ее репутация – дело десятое.

– Я кое-что придумала, – сказала она. – Но без вашей помощи у меня ничего не выйдет.

Баронесса слушала план Эммы, постепенно проникаясь к ней уважением. Ее нелюбимая невестка действительно изобрела хитроумный план. Она даже предусмотрела все возможные затруднения и придумала, как их обойти. Впервые баронесса попыталась беспристрастно оценить жену своего сына. Она, без сомнения, красива. Но кажется, она к тому же и умна. В отличие от Каролины она сразу поняла, чем грозит им эта история. И видимо, Эмма гораздо больше любит Колина, чем она предполагала. Впервые баронесса признала, что, может быть – может быть! – Колин не сделал ошибки, женившись на Эмме.

– Ну и что вы об этом думаете? – спросила Эмма, изложив свой план.

Баронесса молча смотрела на нее. Потом медленно сказала:

– Мне это не нравится.

– Но…

Баронесса жестом остановила Эмму:

– Однако ничего лучшего я предложить не могу. Может быть, и получится, если ее родители захотят нам помочь.

– Неужели они предпочтут, чтобы об их дочери поползли сплетни?

– Вряд ли.

– Значит, вы согласны? – спросила Эмма.

– Да, – подумав, ответила баронесса.

Эмма вздохнула с облегчением.

– А я позабочусь о том, чтобы все получилось, – горячо сказала она.

Мать Колина взирала на нее сурово. «Нет, – думала она, – эта женщина не так проста, как я думала». Эмма встала.

– Значит, сегодня днем?

– Да, ждать не имеет смысла, – согласилась баронесса.

– Я заеду за вами в два часа.

Баронесса кивнула. Однако Эмма медлила уходить, и свекровь вопросительно посмотрела на нее.

– Благодарю вас, – с трудом выговорила Эмма.

Лицо баронессы смягчилось, и она улыбнулась.

Без пяти два Эмма спустилась в холл. На ней было платье из светло-зеленого муслина с узором из веточек с темно-зелеными листиками и розовыми цветочками. Она сделала строгую прическу, которая к тому же была почти полностью скрыта под соломенной шляпкой, отделанной темно-зелеными и розовыми ленточками. Натягивая перчатки, она вышла в дверь, которую перед ней отворил Клинтон, ступила в свое ландо и велела кучеру ехать к дому матери Колина. Там они подобрали баронессу и направились к большому каменному особняку на Гровенор-сквер.

– Вы известили их? – спросила Эмма.

– Да, – ответила баронесса. – Ответа я не получила, но знаю, что они дома.

Эмма кивнула. Один из лакеев спрыгнул с запяток ландо и постучал в дверь, другой помог дамам спуститься на тротуар.

Когда мать Колина велела дворецкому доложить о ней хозяевам, на лице у того отразилось сомнение.

– По-моему, миледи, никого нет…

– Мне нужно поговорить с герцогиней по очень срочному делу, – твердо сказала баронесса. – Доложите ей обо мне.

Бросив неуверенный взгляд на Эмму, которая ему не назвалась, дворецкий сказал:

– Я узнаю, дома ли ее светлость.

Он проводил посетительниц в комнату слева от парадной двери и ушел.

– Как вы думаете, нас не выгонят из дома? – спросила Эмма.

– Я знаю жену Френсиса Дакра уже тридцать лет – с тех пор, когда она была всего-навсего мисс Джейн Фелпс. Она не посмеет отказать мне, – сказала баронесса, но в ее голосе не было полной уверенности.

– Пошли, – сказала Эмма.

– Куда?

– Мне кажется, что нам лучше самим разыскать герцогиню и посвятить ее в наш план.

– Эмма! Но так же нельзя!

Эмма уже вышла в холл и стала подниматься по лестнице. Поколебавшись секунду, баронесса последовала за ней.

– Где у них гостиная? – спросила Эмма.

– Вон там, – ответила баронесса, указывая направо.

Эмма открыла дверь:

– Здесь никого нет.

– Может быть, подождем?

Но Эмма уже поднималась на третий этаж.

– У Джейн есть небольшая гостиная рядом со спальней, – вспомнила баронесса.

– Вот и прекрасно. Заглянем туда. Где это?

– Эмма, так нельзя. Что мы ей скажем?

– А я не согласна сидеть сложа руки и ждать, когда меня выставят за дверь. И я не хочу, чтобы про Колина шептались в свете, и чтобы над ним смеялись его друзья.

– Само собой…

– Если вы не хотите идти со мной, покажите хотя бы дверь.

Что-то в ее тоне заставило баронессу расправить плечи.

– Пошли! – сказала она.

Они подошли к нужной двери, как раз когда из нее вышел дворецкий.

– Что вы здесь делаете? – ошарашенно воскликнул он. – Я же оставил вас в комнате для ожидания. Сюда нельзя…

– В чем дело, Эллис? – раздался голос из комнаты. Баронесса оттолкнула с дороги дворецкого и вошла в комнату со словами: