Текст книги "Брак на пари"

– Я граф Джулио Орсино. Из Италии.

– Правда? – спросила леди Мэри. – Папу возили и Италию, когда ему было шестнадцать лет. Ему там очень понравилось. У нас в доме много итальянских картин.

– Видимо, у вашего отца хороший вкус, мисс…

– Я леди Мэри Дакр, – сказала девушка и протянула Орсино руку.

Эмма раздраженно прикусила губу. Глупая девчонка! Но ничего поделать уже было нельзя.

– А это – миссис Арабелла Таррант, – сказала она и увидела, как Мэри, услышав ее фамилию, заинтересованно взглянула на Арабеллу.

Значит, она тоже слышала сплетни о ее покойном муже.

– Счастлив с вами познакомиться, – с широкой улыбкой сказал Орсино. – Но, видимо, я должен выразить вам соболезнование? – сказал он, окинув взглядом ее траур.

– У меня умерла бабушка, – сообщила ему леди Мэри.

– Сочувствую вам.

Девушка кивнула:

– Да, мне очень ее не хватает. Но она не захотела бы, чтобы я в трауре сидела дома и оплакивала ее. Она предпочла бы, чтобы я выезжала и отвлекалась от грустных мыслей.

– Разумеется, – глядя на нее маслеными глазами, согласился Орсино.

«Лучше бы ее действительно держали взаперти, – подумала Эмма. – Как я не догадалась, что Орсино не смирится с отказом и придумает какую-нибудь месть».

– Я удивлен, что вы соглашаетесь терпеть такое обращение, – добавил Орсино.

Нельзя допустить его сближение с леди Мэри, – с отчаянием думала Эмма.

Она огляделась. Они подъезжали к воротам парка.

– Я хотел покататься в парке верхом, – продолжал Орсино, – но мне очень не повезло с лошадью.

– Вы взяли лошадь напрокат? – спросила леди Мэри.

Орсино покачал головой:

– Назвать ее лошадью – это значит нанести смертельное оскорбление всему лошадиному роду, всем этим превосходным животным. Я вернул эту… тварь в конюшню. Но она успела укусить моего камердинера, слугу моей домохозяйки и еще одного человека, кажется, угольщика. Высокого краснолицего детину. Тот грозился подать на меня за это в суд.

Леди Мэри хихикнула.

– Мне посоветовали обратиться в другую конюшню, но я пока не набрался духу опробовать еще одну… английскую лошадь.

– Ваши итальянские, конечно, гораздо лучше, – язвительно сказала Эмма.

– Скажем так – они лучше воспитаны.

– Так почему бы вам не вернуться в Италию и не ездить на этих благовоспитанных лошадях? – еще более решительно спросила Эмма. Ее терпение было на исходе.

– Если бы только это было возможно, – с глубоким вздохом ответил граф Орсино. – Но война разорила мою семью: у нас не осталось ни поместий, ни состояния. Разве это не прискорбно, когда знатное семейство оказывается на пороге нищеты?

Эмма скривила губы. Сколько людей высказывали сомнение о праве Орсино носить аристократический титул! Сама она не сомневалась, что у него никогда не было ни поместья, ни состояния. Он был игрок, шулер и бог его знает, что еще.

– Но война ведь кончилась, – невинным голосом сказала она. – Почему бы вам не вернуться домой и не попытаться востребовать вашу собственность?

Граф покачал головой, но не стал объяснять, почему это невозможно.

– Как интересно! – воскликнула леди Мэри. – Как в романе.

«Да он все это и взял из какого-нибудь романа, – подумала Эмма. – Как бы избавиться от этого опасного человека?» Она окинула окрестности отчаянным взглядом и увидела, что за воротами парка наемный экипаж выгружает пассажиров. Она повернулась к лакею:

– Джон, задержи этот кабриолет!

Джон посмотрел на нее с удивлением, но послушно соскочил с запяток и побежал к наемному экипажу.

– Извини, Арабелла. Я уже говорила, что у меня назначена встреча. Придется тебе поехать домой вон в том экипаже. Надеюсь, тебе скоро станет лучше. Тобиас, остановись, пожалуйста, здесь.

Кучер послушно остановил лошадей. Эмма молча смотрела на возмущенную Арабеллу и ухмыляющегося Орсино: сходите, дескать. Тем ничего другого не оставалось делать. Арабелла начала было протестовать, но Орсино только поклонился Эмме, признавая временное поражение, и помог Арабелле пересесть в кабриолет.

– Как грубо вы от них избавились, – сказала леди Мэри, когда ландо поехало дальше.

– Вам не следует знаться с этими людьми, – отозвалась Эмма.

– Почему?

Эмма не ответила на этот вопрос. Она была в большом расстройстве. Ей все время не везет. Каждый день возникает что-нибудь! А Колину нужна жена, которая бы не осложняла его жизни. Все эти переполохи ему, того и гляди, осточертеют.

– Вам поклонился молодой человек, – сказала ей леди Мэри.

Эмма опасливо оглянулась и увидела Робина, ехавшего верхом на отличной гнедой лошади. Она облегченно помахала ему рукой.

– Вы же говорили, что мы едем домой, – пожаловалась леди Мэри.

– Сейчас, – сказала Эмма. – Робин! – окликнула она брата.

Он поколебался несколько секунд, но потом подъехал к ландо и, сняв шляпу, без улыбки произнес: «Доброе утро». Робин был все еще в большой обиде на сестру. После их последнего неудачного разговора в доме Сент-Моуров он решил, что она ничем не лучше отца и тоже обращается с ним как с ребенком, а посему он не будет искать ее общества. Его разочарование в ней усугубилось необходимостью искать где-то большую сумму денег. Ему пришлось обратиться к очень неприятному ростовщику и, как выразился Джек, продать ему душу. Он и это поставил в вину Эмме, не ответил на письмо, которое она ему послала, и больше не навещал ее.

– Робин, я так давно тебя не видела! – воскликнула Эмма.

Услышав в ее голосе искреннее чувство, леди Мэри насторожила уши и стала с интересом разглядывать Робина.

– Я был дьявольски занят, – ответил Робин. – Завалили приглашениями.

Он небрежно махнул рукой и изобразил на лице утомление от внимания света. Но тут же испортил впечатление, добавив:

– Да и не хотел обременять тебя своими делами.

– Ну, при чем тут обременять?

Эмма очень беспокоилась за Робина. При первой же встрече она бросилась ему на выручку, из чего и проистекли все последующие события. Но он про это не знает, напомнила она себе.

– Можешь не волноваться, – так же небрежно продолжал Робин. – Я все сам уладил. Зря я к тебе и обращался.

– Ты о чем? – спросила Эмма.

Неужели опять проигрался? Какие еще у него могут быть затруднения? Она слишком хорошо знала, что случается с молодым человеком, которого затягивает карточная игра.

– Робин, скажи…

Он только отмахнулся.

– Может, представишь меня своей спутнице? – спросил он таким тоном, словно сестра опять его как-то обидела.

Эмма только вздохнула: нет, он неисправим.

– Леди Мэри, это мой брат Робин Беллингем. Робин, познакомься – леди Мэри Дакр.

На лице леди Мэри отразилось разочарование: а она-то уже вообразила, что Эмма изменяет своему мужу с каким-то юнцом.

– Очень рад… – начал было Робин. – Дакр? – повторил он. – Дакр? Та самая, что распространяет россказни про Сент-Моура? С какой стати она оказалась у тебя в ландо?

– Робин! – одернула его Эмма. И оглянулась: нет ли кого-нибудь поблизости?

– Уж, во всяком случае, я здесь оказалась не по своей воле, – отрезала леди Мэри.

Робин не обратил на ее слова ни малейшего внимания.

– В клубе говорят, что она чокнутая. Фредди Бланкеншип рассказал мне…

– Фредди – ничтожество! – вскричала леди Мэри. – А вы – грубиян. Как вы можете говорить обо мне так, словно меня тут нет?

Робин окинул ее таким взглядом, словно она была не очень интересным зверьком в зоопарке.

– Фредди говорит, что она чуть не сыграла такую же штуку с ним. Стала повсюду говорить, что он ухаживает за ней, когда он всего-навсего несколько раз с ней танцевал.

Леди Мэри подавилась от возмущения и густо покраснела. Если бы взгляд мог убить, Робина уже не было бы в живых.

– Вы… вы… – От негодования она не находила слов.

– Фредди говорит, что она считает себя неотразимой.

– Скотина! – взорвалась леди Мэри, наконец-то обретя дар речи. – А вы еще хуже, чем Фредди. Такого грубияна я еще не встречала.

– По крайней мере, не станете всем говорить, что я собирался на вас жениться, – бессердечно отозвался Робин.

– Вы? Да я не вышла бы за вас замуж, даже если бы вы были последним мужчиной на земле!

– Не волнуйтесь, вам никто и не предлагает.

Леди Мэри расплакалась.

– Робин! – укоризненно сказала Эмма.

– Да я и смотреть не стану на человека в таком жилете! – сквозь слезы проговорила леди Мэри.

– А чем это плох мои жилет? – воскликнул Робин, бросая самодовольный взгляд на свой попугайной расцветки жилет.

– Ничего безобразнее представить себе нельзя! – крикнула леди Мэри и опять уткнулась в платочек.

– Леди Мэри! – с упреком сказала Эмма.

– Вот ехидна! – возмущенно сказал ее брат. – Если хотите знать, это последний писк моды. Все, у кого есть вкус, от него в восторге.

– Можно подумать, что его размалевал ребенок, добравшийся до тюбиков с краской, – сквозь слезы бросила леди Мэри.

Робин задохнулся от негодования:

– Подумать только, что по вине этой дуры Сент-Моур чуть не задушил человека в ресторане! Позорище! Таких надо упрятывать в сумасшедший дом!

– Что, говоришь, сделал Колин? – воскликнула Эмма.

– Учинил скандал. Привлек всеобщее внимание. Подумать страшно! – Робин покачал головой. – Я бы на его месте задушил эту особу. Толку больше было бы.

– Робин, о чем ты говоришь? – в полной растерянности спросила Эмма.

– Ну ладно, может, душить ее и не стоило бы, – продолжал Робин, развивая свою мысль. – Дам душить не положено. Но душу из нее вытрясти стоило бы.

– Что случилось в клубе, Робин? – грозно спросила Эмма.

– А? Да вообще-то Стейн сам был виноват. Подошел к столику Сент-Моура и что-то ляпнул про эту идиотскую сплетню. Ну а Сент-Моур схватил его за глотку. – В тоне Робина неодобрение мешалось с восхищением. – Говорят, что, не оттащи его от Стейна двое его друзей, он задушил бы его на месте.

– Из-за меня? – с восторгом воскликнула леди Мэри, у которой таинственным образом высохли слезы.

– Нет. Говорят, что тот оскорбил Эмму. Кто это станет входить в такой раж из-за вас?

– Свинья! – сказала леди Мэри.

– Ведьма! – ответствовал Робин.

Эмма издала какой-то странный звук, который заставил противников посмотреть на нее.

Увидев отчаяние на лице сестры, Робин опомнился.

– Наверное, мне не надо было все это рассказывать, – с виноватым видом сказал Робин. – Конечно, не надо было. Дамам про это знать ни к чему. Надеюсь, ты не скажешь Колину, что это я проболтался.

– Я расскажу! – заверила его леди Мэри.

Робин не удостоил ее даже взглядом.

«Значит, Колину уже досталось. Да еще перед друзьями! И даже ничего мне не сказал». – Эмма была в ужасе.

– Эмма, тебе что, плохо? – спросил Робин.

– Да нет.

Эмме хотелось поподробнее расспросить Робина про инцидент в клубе, но не могла же она это сделать в людном парке да еще в присутствии леди Мэри, которая не пропускала ни одного слова. Она велела кучеру ехать домой.

– Приходи в гости, – сказала она Робину на прощание.

Тот махнул рукой, ничего не обещая. А Эмма имела удовольствие ехать в открытом ландо по улицам Лондона с театрально рыдающей в носовой платочек леди Мэри.

– Перестаньте плакать! – сказала ей Эмма. – А то все, чего мы сегодня достигли, пойдет прахом.

– Но дело было совсем не так! – ответила леди Мэри.

– Конечно, нет, – утешала ее Эмма, не задумываясь, что та имела в виду под словом дело, и лишь желая остановить поток слез.

– Фредди Бланкеншип не давал мне проходу. Присылал цветы. Возил меня кататься. В Олмеке танцевал со мной помногу раз. Но когда мама сказала, что он, наверное, сделает мне предложение, я ему при первом удобном случае заявила, что ни за что не выйду за него замуж.

Эмма уверяла ее, что все понимает, а сама оглядывала улицу: не видит ли их кто-нибудь из знакомых? Леди Мэри опять громко всхлипнула.

– Он толстый как бочка и воображает, что знает все на свете, – сообщила она Эмме.

Та покачала головой с сочувственным видом, желая лишь одного – поскорее доехать до дома Морлендов.

– И он назвал меня накрахмаленной воображалой, которая считает, что ее никто не достоин. Но это неправда. Просто он мне не нравился.

– Ну конечно, – сказала Эмма, которая была рада видеть, что у леди Мэри, кажется, иссякли слезы.

– Кроме того, мне кажется, что он только потому за мной ухаживал, что я дочь герцога.

– Видимо, он ужасный человек, – отозвалась Эмма.

– Ужасный. А теперь мстит мне, рассказывая дурацкие истории.

– Вроде тех, что вы рассказываете о Колине, – не удержалась Эмма.

– Ничего подобного! – крикнула леди Мэри и швырнула мокрый носовой платок на сиденье. – Я скажу маме, что хочу уехать в поместье.

«Может, и правда так будет лучше? – подумала Эмма. – Я с таким трудом переношу эту девчонку, что надолго меня не хватит. И ее лучше увезти подальше от Орсино. А если Колин устраивает скандалы в клубе, все мои старания, похоже, напрасны». Но тут Эмма упрямо сжала губы. Их прогулка с леди Мэри не была напрасной. Многие из тех, которые с ними сегодня разговаривали, усомнились в сплетне, которую распускают про Колина. Надо продолжать начатое дело.

– Если вы уедете, это будет равносильно признанию, что все сплетни справедливы, – сказала она леди Мэри. – Неужели вы хотите доставить такое удовольствие Фредди?

– А что мне остается делать?

– Игнорируйте его. Поедем кататься еще раз, чтобы все знали, что вас не волнует его глупая болтовня.

Леди Мэри смотрела на нее покрасневшими глазами. Она вовсе не глупа, вдруг осознала Эмма.

– Вы просто заботитесь о Сент-Моуре, – сказала девушка. – До меня вам дела нет.

– Но вы же говорили, что тоже хотите ему помочь, – напомнила ей Эмма.

– До меня никому нет дела! – всхлипнула леди Мэри и опять потянулась за мокрым носовым платком.

К счастью, в эту минуту ландо остановилось перед особняком Морлендов.

Эмма зашла с Мэри в дом.

– Покажите свету, что вас эти сплетни не волнуют, это и вам пойдет на пользу. Если про Колина все неправда, то, значит, и россказни Фредди – сплошные выдумки.

– Я его ненавижу! – вскричала леди Мэри.

– Ну конечно.

– Я ему покажу, как возводить на меня напраслину!

– Вот и отлично, – с одобрением сказала Эмма.

– Я всем расскажу, что он носит корсет. Я слышала, как он заскрипел, когда Фредди наклонился, чтобы поднять мой веер.

– Может быть, не стоит… – начала Эмма.

Но у леди Мэри уже возникла новая идея.

– Мы отыщем его в парке, и я отвернусь, когда он мне поклонится! – с торжеством заявила она.

Эмма с трудом сдержала гримасу.

– Как удачно вы все придумали! – с сияющей улыбкой сказала леди Мэри. Она, казалось, совершенно забыла про свою вражду к Эмме. – Одну меня на прогулку не отпускают, потому что у нас в доме траур.

– А вам не кажется, что…

– Фредди еще пожалеет, что наплел про меня небылиц, – удовлетворенно сказала леди Мэри.

Величественным жестом она протянула Эмме руку.

– До свидания, – весело сказала она, подхватила юбку и пошла вверх по лестнице.

Эмма вернулась в ландо. Она испытывала одновременно и облегчение, и тревогу. События развивались чересчур быстро и не в том направлении, какое она хотела им придать.

Вернувшись домой, Эмма сразу спросила, где Колин, но он еще не приехал. Настоятельное желание поговорить с ним мешало ей заняться чем-нибудь еще, и она ходила взад и вперед по гостиной, с каждой минутой все больше раздражаясь. Она пыталась внушить ему, чтобы он поскорее вернулся, но внушения не действовали. Пришлось ей идти наверх и переодеваться к ужину. В это время она услышала его голос в холле.

К ужину ее причесывала горничная, и Эмма знала, что с Колином будет Реддингс. Придется подождать до конца ужина, решила она, изнывая от нетерпения…

– Ну, как покатались? – спросил ее Колин за ужином.

– Весьма оригинально.

– Мне тоже показалось, что леди Мэри – оригинальная девица.

– Это верно.

Эмма сделала над собой усилие и рассказала Колину о том, как прошла их прогулка. Колин страшно веселился, слушая про перебранку между Робином и леди Мэри.

– У меня появилось желание познакомиться с этим Фредди Бланкеншипом, – сказал он.

– Это твое дело. Мне же остается только надеяться, что наша следующая прогулка не будет похожа на эту.

– Как, ты думаешь еще об одной прогулке с ней?

– Да, думаю.

– Ты действительно считаешь, что это необходимо?

Эмма посмотрела ему в глаза.

– А ты так не считаешь? – со значением спросила она.

Колин намека не понял.

– Ну что ж, поступай, как считаешь нужным, – сказал он.

– А у тебя по этому поводу нет никакого мнения? – жестко спросила Эмма. – Тебе не кажется, что сплетня расползлась по всему городу?

– Мое слово пока что перевешивает выдумки какой-то девчонки.

– Вот как?

Колин, казалось, не заметил иронии в этих словах.

– Из этой истории вышла даже польза, – с улыбкой сказал он. – Ты расположила к себе мою мать.

– Что?

– Я ее сегодня встретил на Бонд-стрит, и, когда я посмел пожаловаться, что у меня в гостиной вдруг оказалась леди Мэри, она горой встала на твою защиту.

– Ты шутишь?

– Отнюдь. Твои старания предотвратить скандал произвели на нее большое впечатление. Она мне даже сделала выговор: как я смею критиковать такую смелую и находчивую женщину? И еще сказала, что я тебя недостоин.

– С чего бы это вдруг?

До сознания Колина вдруг дошли иронические интонации жены.

– Ты взяла ее штурмом, – ответил он. – В чем дело, Эмма?

– Со мной? Ни в чем.

– Тебя кто-то оскорбил? Ты поэтому спрашиваешь про сплетню?

– Не знаю, – резко ответила Эмма. – Тебе виднее.

Колин нахмурился. Но прежде чем он успел что-нибудь сказать, вошел лакей с подносом и стал раскладывать по тарелкам жаркое. Когда они начали есть, Джон встал в углу на случай, если им что-нибудь понадобится, и разговор на интересующую мужа и жену тему пришлось прекратить.

Они молча закончили трапезу.

– Куда пойдем – в библиотеку или в гостиную? – спросил Колин.

– В библиотеку, – решительно сказала Эмма.

Туда редко заглядывают слуги, и у них будет возможность поговорить. Они сели на диван перед камином. Колин протянул к огню свои длинные ноги.

– Как приятно провести вечер дома, – сказал он. – Нам так редко это удается.

– Да. – Эмма повернулась к мужу. – Я хочу с тобой поговорить.

– Я это почувствовал, – сухо отозвался он.

– Почему ты мне не рассказал… – В дверь постучали. – Кто там? – резко спросила Эмма.

Вошел Ферек. У него в руках был поднос, на котором стояли графин с бренди и бокалы. Он лучезарно им улыбнулся и поставил поднос на стол.

– А где Джон? – спросил Колин.

Ферек развел руками.

– К сожалению, он упал и ушиб колено, – ответил он. – Но я знал, что вы захотите бренди, милорд, и вот принес.

– Джон сильно ушибся? – сурово спросила Эмма. Нетрудно было догадаться, кто толкнул Джона.

– Ничего страшного. Ему только надо немного полежать.

Ферек заговорщицки посмотрел на нее, в ответ на что Эмма чуть не испепелила его взглядом.

– Клинтон сделает все, что нужно, – сказал Колин, неправильно истолковав ее взгляд.

– У мистера Клинтона сегодня выходной, – сказал Ферек таким тоном, словно более гнусной привычки, чем брать выходной, и представить себе было невозможно. – Я вот не беру выходных, милорд. – Он сложил руки на груди. – Мне и в голову не придет…

– Хорошо, Ферек, ступай, – перебила его Эмма. – Больше нам ничего не понадобится.

– Слушаю, госпожа. А дров для камина принести не надо? Осталось очень мало.

– На сегодня хватит, – сказал Колин, бросив проницательный взгляд на Ферека.

Гигант поклонился.

– Хорошо, милорд, – сказал он и вышел.

– Это должно прекратиться, – сказал Колин, когда за Фереком закрылась дверь.

– Хорошо, я еще раз поговорю с ним, – нетерпеливо сказала Эмма.

– Нет, говорить с ним бесполезно, – задумчиво сказал Колин. – Надо принять более строгие меры. Я не потерплю, чтобы он калечил моих лакеев.

– Какие меры?

– Я думаю, что закажу Клинтону… новый сюртук. С серебряными пуговицами.

Эмма невольно улыбнулась:

– Ферек лопнет от зависти.

– Вот именно. И поймет, что, несмотря на все его происки, Клинтон по-прежнему… у меня в чести.

– Я замечаю в вас тоже склонность к интриге, милорд.

– Есть немного. – Колин потянулся за графином. – Выпьем?

Эмма покачала головой, и он налил бренди себе.

– Так о чем ты хотела со мной поговорить?

– Почему ты скрыл от меня происшествие в клубе? – спросила Эмма, беря быка за рога.

– В клубе?

Но Эмма заметила, как он насторожился: Колин отлично знает, о чем идет речь.

– Говорят, ты кого-то чуть не задушил. При всех, в ресторане. И говорят, за то, что он каким-то образом оскорбил меня.

– Кто говорит? – спросил Колин тихим голосом, в котором звучала угроза.

– Почему ты мне об этом не рассказал?

– Не счел нужным.

Колин слегка отвернулся от нее. Он не очень-то гордился своей выходкой в клубе. И был возмущен, что кто-то рассказал о ней Эмме.

– Не счел нужным? Разве это не имело отношения к глупой сплетне, которую мы пытаемся пресечь?

– Я не хочу это обсуждать.

– А я хочу.

– Тебя это не касается! – отрезал Колин.

– Не касается?.. – Эмма так разозлилась, что не сразу нашлась что сказать. Кровь стучала у нее в висках. – Ясно, – наконец проговорила она. – Значит, мы вовсе не пытаемся вместе разрешить эту проблему.

– Эмма!

– А я-то вообразила, что у нас общие цели и интересы. Прошу прощения за то, что опять переступила положенные мне рамки, милорд. Постараюсь впредь этого не делать.

– Ты делаешь из мухи слона, – сказал Колин.

– В самом деле? Значит, вы там, в клубе только и делаете, что душите друг друга? У меня почему-то было совсем другое представление.

– Ты нарочно меня злишь.

– Тогда неудивительно, что туда не допускают женщин, – продолжала Эмма, игнорируя его слова. – Женщины не склонны устраивать драки.

Колин схватил ее за плечи, встряхнул и повернул лицом к себе:

– Перестань! – Он до боли сжимал ее плечи. – Кто тебе про это рассказал?

Эмма набрала побольше воздуха, тщетно стараясь сохранить спокойствие.

– Все равно я узнаю, – сказал Колин.

– Да какая разница!

– Эмма!

– А это тебя не касается! – отрезала она и дернулась, пытаясь высвободиться из его рук.

Колин опять ее встряхнул:

– Если ты мне сейчас же не скажешь, я…

– Что ты сделаешь? Задушишь меня?

Колин выпустил ее, точно обжегшись. Глазами, сузившимися от гнева, он смотрел ей в лицо.

– Кто-нибудь в парке. Но просто знакомый не осмелился бы… А, твой брат, – догадался он. – У мальчишки не хватило ума придержать язык.

Эмма постаралась придать лицу удивленное выражение, но Колин прочел в ее глазах правду.

– Черт бы побрал этого щенка! – прорычал он. – Мало ему дурацких нарядов и вечных проигрышей в карты? Да я его…

– Проигрышей? – спросила Эмма.

Колин взглянул на нее.

– Он все еще играет по крупному?

– Конечно. У него вообще мозгов не густо.

– Почему ты мне не сказал?

– Вот и сказал! – рявкнул Колин, которому хотелось растерзать юного Беллингема.

– Спасибо, – с горечью сказала Эмма. – И то только потому, что у нас началась эта… дискуссия.

– Я ему не нянька.

– Разумеется, нет. Ты мне заявил еще в день нашей свадьбы, что отказываешься ему помогать. Придется мне действовать одной – что смогу, то смогу.

– Эмма!

Как это они сумели так рассориться?

– Я сама с ним поговорю. Мне известно, до чего могут довести карты. Он должен будет прислушаться к моим словам.

– Поговорить надо с его отцом, – невольно высказал свою сокровенную мысль Колин. – Если бы он так не давил на парня…

Колин умолк.

На Эмму нахлынули воспоминания детства. Отец требовал от детей безукоризненного поведения, и ее побег не мог не повлиять на Робина. Эмма смотрела на угли, тлеющие в камине.

– Мне не хочется разговаривать с отцом, – тихо призналась она.

– Ну и не разговаривай, – отозвался Колин. – Молодые люди с возрастом умнеют. Ты слишком переживаешь по этому поводу.

Эмма внимательно на него посмотрела. Перед ней возник образ Эдварда, погибшего из-за страсти к азартным играм. Колину этого было не понять. Эмма вдруг почувствовала, как между ней и Колином разверзается пропасть.

– Не беспокойся, – холодно сказала она, вставая. – Я постараюсь, чтобы все это тебя никак не касалось.

– Это действительно меня не касается, – пробурчал Колин.

Он был зол на весь свет. Эмма как с цепи сорвалась.

– Совершенно верно, – сказала Эмма. – Спокойной ночи, милорд.

Когда она ушла, Колин налил себе еще бренди и мрачно уставился в камин. Эмма к нему несправедлива. Отказывается слушать объяснения. И до чего язвительна! Конечно, он вел себя в клубе как последний идиот. Ему не надо этого объяснять да еще делать саркастические замечания про любовь к дракам. Его и так передергивает каждый раз, когда он вспоминает лиловое лицо Стейна. Мало разве того, что над ним посмеиваются все его приятели? И разве он не понимает, что этой несвойственной для себя вспышкой только затруднил борьбу со сплетнями? Зачем ей-то понадобилось над ним насмехаться?

В знак протеста Колин снова наполнил бокал и выпил. Неужели она не может его понять? Понять, как он стыдится этой выходки. Но ей есть дело только до своего братца. А стоит он такой заботы? Конечно, нет! Юный болван, который не умеет держать язык за зубами, не в состоянии уйти от карточного стола до того, как проиграется в пух и прах, который не может даже приличный жилет себе заказать в конце концов! Колин с трудом удерживался от соблазна шваркнуть бокал о кирпичи камина. Нет, что угодно, но обращать Робина Беллингема на путь истинный он отказывается. Пусть-ка посидит недельку в долговой тюрьме – это ему выправит мозги.