Текст книги "Брак на пари"

И тут она услышала ритмичное дыхание и почувствовала под боком непривычное тепло. Повернув голову, она увидела рядом с собой Колина. В полумраке спальни ей были видны только темная бахрома ресниц на его щеках и неясные очертания его лица. Одеяло тихо вздымалось и опускалось в такт его дыханию. Одна его рука лежала на подушке совсем рядом с ее головой.

Биение ее сердца участилось. Колин в первый раз остался у нее в постели на ночь. Опасаясь кошмаров, он всегда, после того как она засыпала, уходил к себе. Утром она просыпалась одна. Эмма часто мечтала о том, чтобы, проснувшись, найти его рядом. Каково это было бы? Ей хотелось сказать ему об этом, но останавливала мысль о том, что их уговор воздвиг между ними определенные преграды.

И вот он рядом. Эмма слушала его дыхание, вдыхала его мужской запах. Он не ушел.

Эмме вдруг захотелось разбудить его и заглянуть в его необыкновенные сиреневые глаза, узнать, действительно ли в нем произошла перемена, и что она значит. Но она не посмела этого сделать. Слишком все было непрочно, слишком велик был риск разочарования. Приподнявшись на локте, Эмма смотрела на спящего Колина. Он выглядел умиротворенным и необыкновенно сильным.

Колин был таким мужчиной, о котором она мечтала и которого не надеялась найти. Она хотела быть рядом с ним и через двадцать, и через тридцать лет. Она хотела рожать ему детей, а ведь только несколько месяцев назад она поклялась, что больше не выйдет замуж и не заведет семью.

«Я его люблю», – осознала она, и эта мысль ее потрясла. Это была настоящая любовь, а не увлечение неопытной девочки, бросившее ее в объятия Эдварда. До сих пор она просто не понимала, что такое любовь. Она думала, что любовь – это когда колотится сердце и глаза слепит блеск, как от солнца на воде. Но любовь больше похожа на морские течения в Треваллане – могучие, необоримые, которым невозможно сопротивляться, и которые нельзя победить. И она была во власти этого течения и не надеялась – да и не хотела – спастись. Она хотела одного – чтобы Колин чувствовал к ней то же.

Эмма опустилась на подушку. Он не требовал от нее любви, напомнила она себе. Более того, предложив ей выйти замуж, он сказал, что не ждет любви и сам на нее не способен. Повернув голову, Эмма внимательно всмотрелась в его лицо. Она согласилась на эти условия. В тот момент она обрадовалась предложенной ей тихой гавани, отдыху от страданий и бед. Но это предложение было сделано не по любви.

Безжалостный внутренний голос подсказывал, что уже слишком поздно. Поздно хотеть и, тем более, требовать иных отношений. Чувство чести обязывало ее держать данное слово. Колину был нужен товарищ. Он сам так сказал. Ему была нужна жена, которой бы он мог гордиться перед обществом, добрая спутница жизни, которая не будет терзать его сценами и просить у него больше, чем он может дать, ему был нужен наследник. Она это ему обещала. И этим придется удовлетворяться.

«А вдруг, вдруг он меня полюбит?» – звучал в ней голос надежды. Этот голос настаивал, что отношения между людьми меняются. Вот спит же он рядом с ней, чего раньше никогда не делал.

Надежда блеснула, как огонек, который едва лизнул сухой трут. Неужели это невозможно? Ведь в глазах Колина иногда вспыхивают чувства, желание ее. И в эту хрупкую секунду, когда она почти позволила себе надежду, Эмма вспомнила графа Джулио Орсино. Вчера он чуть не встретился лицом к лицу с Колином.

Если Орсино будет продолжать ее преследовать, рано или поздно произойдет взрыв, и тогда надежда на любовь исчезнет навсегда. Этого она не допустит. Орсино должен получить по заслугам.

Эмма проснулась поздно. Небо было затянуто тучами, по окнам текли струи дождя, мокрые опавшие листья застилали тротуар. Но ее решимость осталась неизменной, и настроение – бодрым. Она оделась и спустилась в столовую завтракать. Колин уже уехал. Эмма попыталась что-то съесть, но ее мысли были далеко, и она не ощущала вкуса еды. Наконец она встала и позвонила лакею.

– Позови Ферека, – сказала она ему. – И принеси мой плащ. Я уезжаю.

– Я распоряжусь подать карету, миледи.

– Не надо!

Лакей удивился ее резкому тону.

– Принеси только плащ, – сказала Эмма. – И позови Ферека.

– Слушаю, миледи, – недоуменно ответил лакей.

Эмма решила взять наемный экипаж – ее карету можно было легко узнать. Она велела кучеру ехать по адресу, который значился на визитной карточке Орсино. Ферек, дрожа, жался в углу старого кабриолета и проклинал погоду, но Эмма не обращала на пего внимания. Ей казалось, что все ее чувства заострились, и их острие было направлено в сердце графа Джулио Орсино.

Кабриолет остановился перед кирпичным домом в районе, где Эмма никогда не бывала. Видимо, Орсино сильно стеснен в деньгах, – подумала она, оглядывая ветхие дома и замусоренную улицу. Гнев, страх и ненависть, которые скопились в ней за годы жизни с Таррантом, и от которых она, как ей казалось, освободилась, сконцентрировались на этом человеке. Орсино, не задумываясь, погубит ее, лишь бы достичь своего. Он символизировал собой все несчастья, которые ей пришлось вынести, и ту беспомощность перед ними, которая чуть было не сломила ее дух. Но сегодня он увидит другую Эмму! Накрыв голову капюшоном плаща, она расплатилась с извозчиком и спрыгнула на грязную улицу. Ферек последовал за ней и, нечаянно ступив в лужу, забрызгал подол ее плаща. Пробурчав какое-то проклятие на турецком, он спросил: – Куда это мы приехали?

– Это доходный дом, – ответила Эмма. – Мне нужно поговорить с человеком, который в нем живет. А ты останешься за дверью и войдешь, если я тебя позову.

– Что это за человек? – спросил Ферек, жмурясь от дождя, хлеставшего ему в лицо.

– Это не важно. Пошли же, сколько можно стоять под дождем!

Они позвонили, и дверь открыла тощая сердитая женщина, которая ткнула большим пальцем в сторону лестницы. Опустив капюшон еще ниже, Эмма стала подниматься по ней, приподняв юбку, чтобы та не касалась узких некрашеных и очень грязных ступенек. Когда Ферек постучал в дверь на верхнем этаже, ее открыл низенький смуглый человечек, видимо, слуга, который не говорил по-английски, Эмма по-итальянски спросила его, дома ли граф.

– Баронесса! – раздался ненавистный голос – Значит, вы приехали. Отлично!

Слуга протянул руки за ее плащом, но Эмма не стала его снимать. Она прошла к двери в конце небольшого коридорчика и осмотрелась. В углах гостиной графа скопилась грязь, выходящее на улицу окно давно не мылось. Потертая мебель, продавленные кресла, коврик и занавески какого-то неопределенного бурого цвета. Орсино постарался немного оживить обстановку, прикрыв старый диван пестрым кашемировым пледом. Но все равно комната производила невыразимо унылое впечатление. Видимо, он в отчаянных обстоятельствах, – подумала Эмма и приготовилась к худшему.

– Жди здесь, Ферек, – сказала она и вошла в гостиную.

– Я рад, что вы вняли моему совету, – сказал Орсино. – Надеюсь, вы извините… скромность моего жилья. Садитесь. Анджело, принеси вина.

– Я не буду ничего пить, – сказала Эмма, сбрасывая с головы капюшон. – И вообще не собираюсь здесь задерживаться. – Не желая, чтобы их разговор был подслушан слугами, она отошла от двери, но все же остановилась на некотором расстоянии от Орсино, – И пришла сказать вам, чтобы вы оставили в покое меня и всех, кто имеет ко мне отношение. Хватит случайных встреч и вмешательства в мои дела. Слышите? Прекратите все это!

Орсино невозмутимо смотрел на нее.

– Разумеется, – сказал он. – Все будет по-вашему, как только вы выполните мою просьбу.

– Так и знайте: я никогда не представлю вас лондонскому свету и не позволю вам причинить зло моим друзьям. Советую вам убираться из Англии. Тут вы ничего не добьетесь.

В ответ Орсино улыбнулся хищной улыбкой. У него был вид охотника, который восхищается увертливостью своей добычи.

– А я-то надеялся, что мы поладим, – сказал он, подходя ближе к Эмме. – В память об Эдварде я дал вам время подумать над моей скромной просьбой. Я не пытался принудить вас, хотя вы обращались со мной преотвратительно.

– Не пытались принудить? Да вы непрерывно путались у меня под ногами. Но это вам не поможет. Я наотрез отказываюсь вам помогать.

– Будучи джентльменом…

Эмма насмешливо фыркнула.

Граф Орсино посмотрел на нее с укоризной:

– Будучи джентльменом, я до сих пор не объяснял вам, почему вам придется мне помочь.

– Ни за что…

– Вы ставите меня в безвыходное положение, – перебил он ее. Его лицо покраснело, губы приоткрылись, глаза засверкали.

«Похоже, что он предвкушает большое удовольствие», – подумала Эмма.

Орсино смотрел на Эмму взглядом, который приводил ее в смущение и замешательство. Сейчас между ними начнется настоящая битва.

– В пьяном виде Эдвард становился очень откровенным, – начал Орсино.

– И вы его, конечно, подзуживали, – бросила Эмма.

– Пил он, как мы знаем, много, – продолжал граф, словно не услышав ее слов.

– И к этому вы тоже его подзуживали. Так вам было легче обчищать его карманы.

– Он мне много рассказывал про вас, – продолжал Орсино отрешенным, задумчивым тоном, словно вспоминая что-то необыкновенно приятное. – Эдвард, когда хотел, умел рисовать очень, гм, красочные сцены.

– В пьяном виде он нес разную околесицу, – сказала Эмма. У нее появилось предчувствие чего-то страшного.

– Да нет, никакой околесицы он не нес. Все было очень четко и… подробно. Он очень увлекательно рассказывал о вашем побеге из дома и вашей свадьбе.

Граф окинул ее с головы до ног похотливым взглядом.

Эмма вспыхнула.

– Было очень интересно слушать, как вы настаивали на побеге, хотя отец запретил ваш брак с Эдвардом, как в карете вы непрерывно его обнимали. – Граф скользнул интимным взглядом по груди Эммы.

Она покраснела еще больше. Какая же скотина этот Эдвард!

– И он рассказывал, какой пыл вы проявляли во время недели, предшествовавшей брачной церемонии. – Орсино оскалил зубы в хищной усмешке. – Чрезвычайно увлекательная история.

«Это верно», – тоскливо думала Эмма. Она считала себя влюбленной и полагала, что Эдвард влюблен в нее так же сильно. Она думала, что они проживут всю жизнь в любви и согласии. Вместо этого ее ждали семь лет ада, а теперь в довершение всего она узнает, что Эдвард рассказывал об их интимной жизни своим подонкам-приятелям. Охваченная стыдом и яростью, Эмма молчала.

– Без сомнения, ваш муж и его друзья дорого дадут за то, чтобы узнать все эти интересные подробности, – продолжал Орсино, не сводя с нее похотливого взгляда.

– Вы – гнусное ничтожество, – сказала Эмма.

– А когда я добавлю… некоторые реалистические штрихи, например, расскажу про родинку у вас на…

– Вы не посмеете! – вскричала Эмма.

– Посмею. – Было очевидно, что он не только посмеет, но и получит от этого огромное удовольствие. – Будучи загнанным в угол, я посмею все что угодно. И вы это знаете.

Да, она это знала. У Эммы упало сердце. Она вспомнила эпизод в Вене, когда Орсино вот так же обезденежел. Он тогда нашел молодого богатого немца, который приехал в Вену, чтобы показать родителям жены новорожденного сына. Орсино напоил его до положения риз и за одну ночь обчистил до последнего пфеннига. На следующее утро, протрезвев, несчастный молодой человек, не в силах признаться семье в своем ужасном проигрыше, покончил с собой. А Орсино насмехался над его глупостью. У него был такой же довольный вид, как сейчас. Чужая боль доставляет ему наслаждение.

– Боюсь, – продолжал Орсино обманчиво-мягким тоном, – что у слушателей создастся впечатление, что я лично имел возможность познакомиться с вашими чарами. – Он провел кончиком языка по нижней губе. – В каком-то смысле так оно и есть, поскольку Эдвард очень красочно все живописал. Если вы мне не поможете, – сказал он уже жестким голосом, – я приложу все усилия, чтобы убедить Лондон в нашей связи.

– Я скажу мужу, что вы лжете, и он мне поверит.

Орсино пожал плечами:

– Может быть, и так. Но другие не будут столь легковерны.

Он прав! Глупые сплетни, которые про нее рассказывают сейчас, будут не более чем огонек свечи по сравнению с лесным пожаром, который с наслаждением разожжет Орсино.

Дрожа от отвращения, Эмма подошла к окну и стала смотреть на стекающие по стеклу струйки дождя. Она не сомневалась, что Орсино будет ей угрожать, но такого она не ожидала. На глазах у нее выступили слезы.

Семь лет она жила с человеком, в котором навязчивая страсть к игре убила все доброе. Одну за другой он уничтожил все ее надежды и иллюзии. Он тянул ее за собой на дно, а она с трудом цеплялась за край респектабельности, все время боясь с него сорваться. Он бесновался и кричал на нее, он перестал быть ее мужем, хотя они и продолжали жить вместе. Но все же Эмму поддерживала надежда, что в самом начале он ее любил. Слова Орсино разрушили и эту надежду. Эдвард всегда презирал ее. Ему была нужна не она, а ее деньги. И теперь из могилы руками Орсино он пытается лишить ее единственного, что она сумела спасти – доброго имени. Бывали дни, когда ее поддерживала только мысль, что она сохранила свои принципы. Орсино же грозил отнять у нее последнее.

– Вот так-то, – сказал он и пожал плечами, словно от него ничего не зависело.

И пострадает не только она. Колин тоже будет страдать, может быть, даже больше, чем она. Ей было невыносимо думать о том, какому унижению он подвергнется, если в свете начнут повторять клеветнические измышления Орсино. Это будет последняя капля! Они пережили удивление света по поводу их странного брака, пережили дурацкие выдумки леди Мэри, но этого они не переживут. Колин не позволит подвергнуть унижению фамильную честь, он будет вынужден отказаться от нее. Эмма повернулась и бросила на Орсино взгляд, полный ненависти и презрения.

А с него как с гуся вода.

– Все так просто поправить, – сказал он, опять пожимая плечами. – Стоит только представить меня двум-трем друзьям, заполучить несколько приглашений – и вы от меня избавитесь.

«Это тоже ложь, – подумала Эмма. – Если он возьмет надо мной власть, я никогда от него не избавлюсь. Всю жизнь я буду вынуждена выполнять его приказания, постепенно уничтожая в себе самоуважение». Эмма стиснула руки. Надо подумать, может быть, удастся придумать способ остановить Орсино.

– Мне… мне надо подумать, – сказала она, притворяясь, что признает свое поражение. – Через неделю… нет, через две. Да, через две недели…

– Увы, дорогая баронесса, так долго я ждать не могу, – сказал Орсино.

Он улыбнулся, и Эмма в который раз удивилась его способности напускать на себя дружелюбный вид. Как ловко он прячет свою суть! И ему верят.

– Тогда через неделю, – сказала она.

Орсино колебался.

– Хорошо, – наконец сказал он. – А пока я продолжу знакомство с красивой молодой особой, которой вы меня представили.

– Нет, вы оставите леди Мэри в покое.

– Как только вы согласитесь на мои условия.

– Дьявол! – крикнула Эмма. – Гнусная трусливая…

Орсино шагнул к ней, больно схватил ее за руки и придвинул к ней лицо. Даже с утра в его дыхании чувствовался запах алкоголя.

– Не распускайте язык, – тихо сказал он. – В конце концов, вы одна у меня в квартире. И я вовсе не прочь осуществить свои претензии на близкое знакомство с вашими прелестями.

Он наклонился, чтобы ее поцеловать, но Эмма увернулась и крикнула:

– Ферек, сюда!

– Иду, госпожа, – раздался бас из прихожей, и послышались тяжелые шаги.

Орсино выпустил руки Эммы и торопливо отступил.

– Черт бы побрал этого черного верзилу, – прошипел он. – Я слышал, что он сделал с Чарли Тоддом в Константинополе. Цивилизованная женщина не стала бы пользоваться услугами такого человека.

– Напротив, – сказала Эмма, впервые за весь разговор ощутив удовлетворение. – Он именно такой слуга, который нужен цивилизованной женщине. Нецивилизованной он бы не понадобился – она просто выцарапала бы вам глаза. Пошли, Ферек.

– Хорошо, госпожа, – сказал Ферек.

– Это ничего не меняет! – злобно крикнул ей вслед Орсино. – Даю вам неделю.

Эмма вышла, понимая, что ей нечего ему ответить.

Нa улице все еще шел дождь, хотя не такой сильный. Эмма быстро шла куда глаза глядят.

– Мне поискать экипаж? – опросил ее Ферек, который шел за ней следом.

– Я хочу пройтись. Мне надо подумать. – Но ведь идет дождь, госпожа! – Не важно.

– Но, госпожа! – В этом восклицании выразилось все отвращение Ферека к английскому климату. – Не приставай ко мне. Мне надо решить, что делать.

Ферек обиженно замолчал. Эмма шла по грязной улице, не замечая, что ее плащ все больше промокает, и перебирала в уме возможные варианты. Она чувствовала себя как муха, попавшая в паутину. По опыту она знала, как убедительно умел преподнести любую выдумку граф Орсино, да к тому же у него в распоряжении были такие красочные подробности. Эмма своими глазами видела, как он уничтожал репутации лишь парой анекдотов и позой полнейшей искренности.

Она содрогнулась и плотнее закуталась в мокрый плащ. Надо бы узнать, что заставило его бежать с континента. Хотя вряд ли ей удастся это выяснить. Она не знает, кого спрашивать, а Орсино часто действует под чужим именем. Маловероятно, что ей удастся найти человека, который сможет предъявить ему обвинение и добиться его быстрой высылки.

Можно куда-нибудь уехать, но он все равно расскажет свою басню, чтобы ей отомстить, и эта басня будет преследовать ее повсюду. Да и Колин поедет за ней следом. А если нет? Может быть, он рад будет от нее отделаться?..

Да, выхода нет. Пока. Но его надо найти. Она ни за что не позволит Орсино победить.

Они вышли на людную улицу. Из-под колес экипажей и копыт лошадей во все стороны летели брызги. Пешеходы шли, наклонив головы от дождя. Эмма оглянулась на Ферека. Вид у него был несчастный.

Все эти месяцы Эмма была так поглощена собственными заботами, что ни разу не подумала, каково живется Фереку. Он не нашел себе места в Англии, это стало ей очевидно. Не надо было его сюда привозить. Но он был ей нужен: без его защиты она не добралась бы до Англии живой. Надо что-то для него сделать. Может быть, щедро наградить его за услуги и отправить домой? Хотя то, что Ферек для нее сделал, не окупить никакими деньгами. Эмме не хотелось просить денег у Колина, особенно сейчас. Придется как-нибудь справиться самой.

Но пока можно сделать для него что-то конкретное.

– Ферек, поищи кабриолет, – мягко сказала она.

– Хорошо, госпожа.

Ферек ринулся в толпу и через несколько секунд, несмотря на множество конкурентов, поймал извозчика. Эмма молча залезла в кабриолет, и они поехали домой.

Леди Мэри Дакр приехала на час раньше, чем они договорились, а у Эммы не было ни малейшего желания ее видеть. После визита к Орсино ей вообще никого не хотелось видеть. Все ее мысли были заняты одним: как помешать ему разрушить ее брак и погубить ее жизнь? Нависшая над Эммой угроза изменила ее отношение ко всему. Она стала забывать о назначенных встречах, холодно говорить со знакомыми, утратила всякий интерес к домашним делам. Хуже всего было то, что она отдалилась от Колина как раз тогда, когда ей хотелось быть ближе к нему, узнать, что он на самом деле к ней чувствует.

«Я должна жить по-прежнему, – твердила себе Эмма, – никто не должен заметить, что со мной что-то не так». Но болтовня леди Мэри раздражала ее, как зудение комаров на прогулке в лесу.

– Джейн и Элайза считают, что я все это выдумала! – негодующе говорила леди Мэри. – Они не верят, что Сент-Моур проявлял ко мне особое внимание. – Надув губки, она добавила: – А Элис не уверена. Как вам это понравится – не уверена! А еще считают себя моими лучшими подругами! Если бы они действительно были моими подругами, они не усомнились бы в моих словах, – продолжала негодовать леди Мэри. – Я их больше знать не хочу!

– Все зависит от точки зрения, – сказала Эмма. – Со стороны часто бывает…

– У друзей не должно быть точки зрения, – перебила ее леди Мэри. – Они должны тебя поддерживать в любом случае. А вы считали друзьями людей, которые говорили, что вам не следует выходить замуж за вашего первого мужа?

Эмма была поражена, что леди Мэри осмелилась обратиться к ней с таким интимным вопросом.

– Считали?

«Она похожа на болонку, которые кажутся пушистыми и беззлобными, но которые ни с того ни с сего вцепляются вам в ногу», – подумала Эмма.

– Нет, – признала она.

– Вот видите! – торжествующе воскликнула леди Мэри.

– И я горько об этом пожалела, – вполголоса добавила Эмма. И больше всего она жалела об этом сейчас, когда ее прошлое грозило погубить ее будущее. – Почему?

Леди Мэри смотрела на нее широко открытыми голубыми глазами – чувство такта было ей совершенно чуждо.

– Потому что они были правы, – ответила Эмма. – Потому что он был игрок, и ничего, кроме карт и его собственной персоны, его не интересовало.

– То есть он вас не любил?

– Нет, – ответила Эмма, решив, что, если леди Мэри задаст еще один бестактный вопрос, она резко ее оборвет.

– Значит, вы тоже полюбили человека, который был к вам равнодушен? – Эта мысль, по-видимому, доставила леди Мэри немалое удовлетворение.

Эмма молча смотрела на нее.

– Конечно, Сент-Моур – не игрок. Мне кажется, он весьма достойный человек, – сказала леди Мэри с неуверенным видом, точно эта мысль еще ни разу не приходила ей в голову.

Эмма молчала.

– Так что я выбрала предмет любви удачнее, чем вы, – самодовольно сказала леди Мэри.

«Удивительно, – думала Эмма, – как можно быть до такой степени поглощенной собой».

– И мне не придется долгие годы страдать в неудачном браке. А сплетни, наверное, скоро утихнут, – леди Мэри повернулась к Эмме и опять посмотрела на нее своими безжалостными глазами. – Значит, вы не такая уж счастливица, и не все у вас в жизни было гладко?

Эмма ошарашенно покачала головой.

– И вы не стараетесь показать всем, что по сравнению с вами я глупа и смешна?

– Да зачем мне это? – изумленно воскликнула Эмма.

– Так многие делают, – ответила леди Мэри и бросила на Эмму взгляд искоса, который говорил, что об этом ей известно предостаточно, и что не всегда она оказывалась в роли обиженной.

– Так поступают только вульгарные, отвратительные люди, – твердо сказала Эмма.

Тут появился лакей и сказал, что пришел Робин Беллингем. Молодому джентльмену было явно трудно дышать в своей немыслимой одежде. Твердый накрахмаленный воротничок мешал крутить головой, шейный платок вздымался на груди волнами, которые, как показалось Эмме, грозили его задушить, ватная подкладка на плечах и груди камзола заставляла его держаться необыкновенно прямо. Только облегающие его стройные ноги панталоны бежевого цвета не мешали движениям. Отвесив поклон Эмме, Робин повернулся всем телом, чтобы окинуть взглядом комнату.

– Вы опять тут? – грубо сказал он леди Мэри.

– А почему бы мне здесь не быть? – взвилась та.

– По-моему, понятно – почему.

– Робин, можно мне поговорить с тобой с глазу на глаз? – вмешалась Эмма. – Нам надо обсудить одно семейное дело, – сказала она леди Мэри и отвела Робина в угол. Робин оглянулся через плечо на леди Мэри. Та показала ему язык. Эмма собиралась поговорить с Робином заранее и объяснить ему, почему она завела дружбу с леди Мэри, но та приехала раньше времени, и она не успела. Теперь она шепотом объясняла брату, что происходит, и просила его помочь ей.

– Я буду очень тебе благодарна, – закончила она.

Робин самодовольно ухмыльнулся.

– Разумеется, это значит, что ты должен быть вежлив с леди Мэри, – предупредила его Эмма. – И вести себя с ней по-дружески.

Робин насупился.

– Ну, хотя бы как добрый знакомый.

Робин бросил на леди Мэри кислый взгляд. Та ответила гримасой.

– А она-то будет со мной вежлива? – спросил он.

– Я понимаю, что тебе будет нелегко, – сказала Эмма. – Но я в тебя верю.

– Веришь? – удивленно спросил он.

– Да. Я считаю, что во имя достойного дела ты способен на многое.

Робин расправил плечи и, несмотря на сковывавший его, как латы, жесткий крахмал, выпятил грудь.

– Что ж, раз нужно, то сделаю.

– Я так и знала, что могу на тебя рассчитывать, – облегченно вздохнула Эмма.

Слава Богу, кажется, мой план в отношении Робина начинает осуществляться, – подумала она. – Он будет занят, и ему будет некогда играть в карты. Спасу от гибели хотя бы его.

– Так ты будешь нас сопровождать в Королевскую академию?

– Что, смотреть картины?

– Но на выставке будет весь цвет общества. Мне кажется, что нам было бы очень полезно там появиться.

Робин упрямо хмурился.

– В обществе только и говорят что о новой выставке, – добавила Эмма. – Мне просто совестно признаваться, что я ее не видела.

– Говоришь, последний писк? – Робин задумался, потом сдался: – Ну ладно. Не умру же я от того, что погляжу на несколько картин.

– Вот и отлично, – сказала Эмма и пошла к леди Мэри. – Ну что, поехали? – спросила она девушку.

– Что, и он с нами поедет? – возмутилась та.

– Он мой брат, и я попросила его нас сопровождать, – мягко сказала Эмма.

Робин самодовольно ухмыльнулся леди Мэри. Та в ответ презрительно сморщила носик.

Прежде чем сесть в элегантное ландо Эммы, Робин с леди Мэри устроили перебранку, кому сидеть на переднем сиденье спиной к движению. Леди Мэри заявила, что любой джентльмен пошел бы навстречу даме. Робин же отвечал, что скромная юная леди должна знать свое место и не высовываться. Схватку выиграла леди Мэри, которая попросту плюхнулась на заднее сиденье и расправила юбку, бросив при этом на Робина торжествующе-вызывающий взгляд. Но Робин отплатил ей, когда она попыталась дать кучеру указания, как проехать к Королевской академии. Он строго – и несправедливо – высмеял предложенный ею маршрут и вместо него с раздражающим видом знатока предложил свой.

«Ну, просто дети, – думала Эмма. – Дай им волю, так они начнут толкаться, таскать друг друга за волосы и звать матушек, чтобы они их рассудили». Эмма тихонько вздохнула.

Выйдя из ландо, Робин с преувеличенной любезностью предложил руку Эмме. Леди Мэри фыркнула и, высоко держа голову, прошла в дверь впереди них.

– Напоминаю вам, – сказала Эмма, – что мы друзья и приехали сюда развлечься.

Леди Мэри улыбнулась, и опять улыбка преобразила ее, в общем-то, банально-красивое лицо. Увидев такую перемену, Робин удивленно замигал и не сразу отвел от нее взгляд.

– Так-то вы изображаете удовольствие, – прошипела ему леди Мэри. – У вас такой вид, будто вас стукнули по голове чем-то тяжелым.

Робин улыбнулся ей.

«У него тоже очаровательная улыбка, – подумала Эмма. – Его светлые волосы и чересчур модная одежда настолько привлекают внимание, что забываешь, какой он красивый юноша. Но когда он улыбается, он сразу выглядит более мужественным и уверенным в себе».

На этот раз пришел черед удивиться леди Мэри. Ее глаза расширились, и губы слегка приоткрылись, словно у нее на пути возникло что-то неожиданное. Она изучающе посмотрела на Робина и, кажется, нашла его небезынтересным.

– Что же, пошли, изобразим интерес к этим картинкам, – сказал Робин, но на этот раз предложил руку леди Мэри.

Тут улыбнулась Эмма, и они пошли в залы. Но ей не было суждено долго сохранять спокойствие.

– Смотрите, – минут через пять сказала леди Мэри. – Вон тот человек, с которым мы познакомились в парке, вы еще были с ним невероятно грубы.

Пораженный таким обвинением в адрес всегда со всеми любезной сестры, Робин посмотрел в указанном направлении. Эмма тоже повернула голову, и у нее упало сердце: к ним с широкой улыбкой на лице приближался граф Орсино.

«Видимо, он следил за нашим домом, – со страхом подумала она, – и поехал вслед за нами. Он нарочно надо мной издевается!»

– Отвернитесь, – сказала она, взяв леди Мэри за свободную руку. – Я не хочу с ним разговаривать.

Девушка выдернула руку.

– А я хочу. Он интересный человек. Доброе утро, граф, – сказала она громким голосом.

Орсино снял шляпу и поклонился всем троим.

– Прелестные дамы, – сказал он. – Вы затмеваете своим блеском произведения искусства.

Леди Мэри хихикнула.

– Вам нравится выставка? – спросил Орсино.

– Мы только что приехали, – ответила леди Мэри.

– Тогда мне повезло. Хотите, я буду вашим гидом? Я неплохо разбираюсь в живописи. – И он предложил руку леди Мэри.

Та положила на нее свою.

– Я сказала папе, что встретила джентльмена из Италии, – сказала она. – И он целый вечер рассказывал о своей поездке по этой стране.

Орсино улыбнулся ей:

– Прошу меня извинить, если по моей вине вам пришлось выслушать скучные воспоминания. Леди Мэри опять хихикнула.

– У нас уже есть сопровождающий, граф, – с отчаянием в голосе сказала Эмма. – Так что ваши услуги нам не понадобятся.

Орсино повернулся к ней с вопросительным видом, и она прикусила язык: теперь ей придется представить его и Робину.

– Юный Беллингем? – сказал Орсино. – Я про вас слышал. Кто-то говорил мне, что, если я хочу освоиться в лондонском свете, я должен брать пример с Робина Беллингема.

Робин тоже хихикнул, потом залился краской.

– С меня?

– Да, с вас. Теперь мне понятно, что этот человек имел в виду. Вы не сочтете дерзостью, если я спрошу, кто пошил вам этот жилет?

Ответная улыбка Робина резанула Эмму как ножом по сердцу. Ее брат слишком молод и неопытен, чтобы устоять перед подобной беззастенчивой лестью. И ему так хочется считаться светским модником. Взгляд, который Орсино бросил на нее через плечо, сказал Эмме, что тот знает ее мысли и наслаждается ее беспомощностью. Как же оттащить от него молодых людей? Эмма оглянулась, но не увидела ни одного хорошего знакомого. Нет, помощи ждать неоткуда.

– А где вы остановились? – услышала она вопрос леди Мэри.

– Увы, я попал в лапы некой миссис Гроут, которая сдает номера приезжим. Ужасная женщина! Боюсь, что мне очень не повезло. Прошлой ночью я слышал в стене подозрительные звуки. Если не ошибаюсь, там водятся крысы.

– Ой, какая мерзость! – содрогнулась леди Мэри.

Орсино бросил на Эмму многозначительный взгляд. У нее замерло сердце: ей показалось, что он собирается поведать леди Мэри о ее визите к нему на квартиру. Но он отвернулся с довольной улыбкой. «Какой гнусный человек, – подумала Эмма. – Мерзкий, безжалостный, неумолимый. Что же делать?»

Колин провел утро за совсем другими занятиями. Он вовсе не забыл о незнакомце, который заговорил в театре с Эммой, и он по-прежнему был намерен разузнать об этом человеке. Имя его он узнал легко – в клубе графа знали, поскольку тот делал все, чтобы втереться в лондонское высшее общество. Но больше о нем никто ничего не знал, хотя у всех было впечатление о нем, как о человеке сомнительной репутации. У Колина было много знакомых в разных кругах Лондона, и он прибегнул к их помощи, чтобы разузнать о прошлом графа Джулио Орсино. Эта охота за информацией завела его в небольшую полутемную контору. Уэрхем еле нашел ее в лабиринте улочек возле собора Святого Павла. Там его уже ждал человек, представившийся Смитом. Мистер Смит зарабатывал на жизнь тем, что знал все или, по крайней мере, мог очень быстро узнать все, что угодно. Он поделился с Колином очень интересными соображениями относительно Орсино, его привычек и причин его приезда в Лондон. Его предположения на предмет дальнейших планов этого человека были довольно зловещими. В этот же день Колин заехал в итальянское посольство и провел приятные два часа в обществе сотрудника посольства, который – в обмен на некоторые будущие услуги – согласился тут же изучить соответствующие документы. В английском правительственном учреждении Колин поговорил со старым школьным приятелем, повспоминал с ним о былом и получил обещание, что тот наведет справки по официальным каналам. И под конец Колин встретился с несколькими владельцами игорных домов – они поддерживали прочные связи со своими коллегами за границей. По мере того как Колин набирал информацию о графе Орсино, вырисовывалась довольно страшная картина.