Текст книги "Брак на пари"

– Да, настаиваю. Возьми ее себе, – сказала баронесса и махнула рукой, словно выкидывая что-то.

– Спасибо, миледи, – сказала Крейн и вышла из комнаты, удовлетворенно улыбаясь.

До чего же противная особа, – подумала баронесса. – Ни за что не стала бы ее терпеть, если бы от нее не было столько пользы.

– Послушай, отец, что происходит?

Робин Беллингем сидел с отцом в великолепной библиотеке своего городского дома.

– Тебя все это не касается, – ответил старший Беллингем, крутя в руке бокал с бренди.

– Как это не касается?! – воскликнул Робин, задохнувшись от негодования. – Сколько лет ты запрещал мне даже упоминать имя сестры. И вдруг она ни с того ни с сего появляется в Лондоне, и в газете сообщают о ее помолвке с Сент-Моуром. А куда делся ее муж?

– Он умер, – с очевидным наслаждением ответил его отец.

– Каким образом?

Отец небрежно махнул рукой – какая, дескать, разница.

– Главное, что его больше нет, и Эмма может теперь занять достойное место в обществе, – удовлетворенным тоном произнес он.

– Когда она вернулась? Как она познакомилась с Сент-Моуром? Какая она?

– Не советую тебе вникать в подробности. Достаточно того, что она, наконец, утвердится в высшем обществе. На это я, признаться, уже и не рассчитывал.

– Но, папа, мои друзья пристают ко мне с вопросами. Они требуют, чтобы я их с ней познакомил. И, конечно, удивляются, почему я о ней ни разу не обмолвился ни единым словом.

– Ничего, скоро они с ней познакомятся. Полагаю, что Эмма станет украшением высшего света. Она все еще очень хороша, – закончил старший Беллингем, словно полагая, что внешность Эммы – главное, что беспокоит Робина.

– Но я тоже вращаюсь в свете! – воскликнул тот.

Его задело, что отец предсказывает Эмме тот самый успех в свете, которого он сам пока что тщетно пытался достичь. – Я выгляжу перед своими друзьями полным идиотом.

– Вздор! Никто и не ждет, чтобы ты вмешивался в подобные дела. Не поднимай шум понапрасну, малыш.

– Должен же я знать, есть у меня сестра или нет, – пробурчал Робин, обозленный словом малыш.

– Да, все вышло весьма неожиданно, – сказал Джордж Беллингем, задумчиво потягивая бренди. – Пусть это будет тебе уроком, Робин. Нет такого бедственного положения, из которого не было бы выхода.

Как мне надоели эти назидания! – мысленно воскликнул Робин.

– Взять хотя бы твое увлечение картами, – продолжал мистер Беллингем.

Красивое лицо Робина выразило прямо-таки ослиное упрямство. Ну вот, – подумал он, – опять нотации!

– Ты ведешь себя безответственно, делая долги, – напыщенным тоном продолжал Джордж Беллингем. – Ты не прислушиваешься к мнению тех, кто старше тебя и умнее, и вот оказался в затруднительном положении. А основная причина – твои забулдыги-приятели. Взять хоть Джека Риптона…

– Джек – мой лучший друг! – вскричал Робин. – Он отличный парень.

– Нет, на мой взгляд, он беспутный малый. Вертопрах. И из какой он семьи? Никто в Лондоне не знает его родителей.

– Во-первых, у его отца небольшое поместье на севере Англии, а во-вторых, что бы там ни было, я не желаю слушать, как ты поносишь Джека, так что можешь понапрасну не сотрясать воздух.

– Ну ладно, – добродушно отозвался старший Беллингем. – В конце концов, я уважаю в молодых людях преданность друзьям. Но я хочу сказать, что никогда не поздно исправить положение. Ты…

– Можно мне, по крайней мере, повидать ее? – воскликнул Робин, которому надоело слушать назидания отца.

– Кого?

– Эмму! Мою сестру. Я ее почти не помню. Мне хочется поскорее с ней познакомиться.

– Познакомиться? – Джордж Беллингем поерзал в кресле. – На свадьбе познакомишься. Не так уж долго осталось ждать.

– Где она живет? – настаивал Робин. – Почему она не у нас в доме, если ты с ней помирился?

– Она… э-э-э… она предпочла снять квартиру, – ответил его отец.

Это Робин мог понять. Он сам в начале сезона вел с отцом упорную битву за право снять себе квартиру и проиграл.

– Скажи мне ее адрес. Надеюсь, теперь-то я имею право ее навестить!

– Она, наверное, готовится к свадьбе. Женщины придают всему этому большое значение. Подожди лучше, пока она будет посвободнее.

– Ты считаешь, что у нее не найдется двадцати минут для собственного брата? – негодующе спросил Робин.

– Перед свадьбой самые спокойные женщины находятся в растрепанных чувствах. Твоя мать, помню…

– Вот пусть она мне сама и скажет, что у нее нет на меня времени, – перебил его Робин. – По какому адресу она живет?

– Э-э-э…

Тут Робина осенила догадка:

– Ты не знаешь ее адреса?

– Разумеется, я его знаю!

– Тогда скажи мне его!

– Я убежден, что она не желает никого принимать.

– Значит, она не сказала тебе, где ее искать, – с изумлением проговорил Робин.

Он восхищался своей вновь найденной сестрой. Какая молодец – не желает жить с тираном отцом, да и все. А может, здесь еще что-нибудь скрывается?

– А ты хоть знал, что она в Лондоне, до того как увидел объявление?

– Разумеется! – рявкнул Беллингем-старший. – Эта помолвка, можно сказать, моих рук дело.

Да, в это Робин был готов поверить. Но больше отец, очевидно, ничего не знает. Робин ликовал – какова сестренка! Позавидовать только можно, как она пренебрегает отцом! Робину еще больше захотелось с ней встретиться. Он последует ее примеру и тоже начнет чихать на запреты и наставления отца. Вместе они его победят! Робин ухмыльнулся. Он покажет старику, что его сын – не ребенок, а взрослый мужчина и что с ним надо обращаться как с мужчиной.

– Что тебя так развеселило?

Мистеру Джорджу Беллингему было неприятно признать, что он не знает адреса Эммы.

– Ничего, папа, – тоном послушного сына ответил Робин.

Нет смысла сейчас с ним препираться. Вот когда рядом с ним будет Эмма… Тогда папашу ждет сюрприз. Робин подавил ухмылку, встал и пожелал отцу доброй ночи.

Глава 4

На следующий день в девять часов утра Колин Уэрхем опять стучался в дверь дома Арабеллы Таррант. Барон был одет с иголочки. Бежевые панталоны и сюртук оливкового цвета безукоризненно облегали фигуру. Сапоги сияли как зеркало, черные волосы были аккуратно причесаны. Горничная проводила его в гостиную. Колин оказавшись один, принял хладнокровный вид. Пока нет Эммы, надо собраться с мыслями.

Большую часть ночи он не спал, перебирая в памяти события, которые за последние дни возмутили ровный ход его жизни. Уединившись в своей библиотеке, Колин пытался найти ответ на резонный вопрос Эммы: почему он хочет на ней жениться? И теперь он знал, почему хочет вступить в брак, который все его знакомые считали сумасшествием.

Его решение жениться на Эмме вовсе не импульсивно. Оно очень логично, и это он попытается доказать Эмме Таррант сегодня.

Колин старательно подготовился к этой встрече и был уверен, что она пройдет так, как он задумал. Если он хочет убедить Эмму, он должен воззвать к ее разуму и ее принципам.

В комнату неожиданно вошла Арабелла Таррант.

– Доброе утро, мистер Уэрхем. К сожалению, у меня для вас неутешительная новость: Эмма не хочет спускаться в гостиную. Говорит, что ей с вами разговаривать не о чем.

Колин, почувствовав укол раздражения, с трудом взял себя в руки.

– Передайте, пожалуйста, леди Таррант, что нам есть о чем поговорить, – вежливо сказал он.

– Боюсь, что…

– Прошу вас! – сказал Колин уже не терпящим возражений тоном.

Леди Арабелла поспешила выйти, чтобы не нагнетать и без того нелегкое положение.

Надо держать себя в руках, – думал Колин. – Никаких вспышек, никаких оговорок, которые могут ее оттолкнуть.

Через несколько секунд опять вошла леди Арабелла.

– Она не хочет спускаться вниз, – неуверенно начала она. – Говорит, что…

– Что она говорит? – спросил Колин, видя, что она умолкла в поисках слова.

– Она…

– Какого чер… Да скажите, наконец, что она сказала.

– Она просила передать… В общем, если вы не уйдете, она прикажет Фереку вышвырнуть вас из дома, – выпалила пожилая дама.

– Вот как? – Колин спокойно отметил, что его руки сжались в кулаки, но он сознательно их разжал.

– Передайте ей, что Ферек вряд ли со мной справится. А если он нанесет мне телесное повреждение, его посадят в тюрьму или повесят, – с наслаждением закончил он.

– Милорд! – воскликнула тетушка.

– Будьте любезны, передайте леди Таррант мои слова.

С затравленным видом Арабелла опять вышла из гостиной.

Зубы не сжаты, – отметил Колин, – брови, что бы там ни говорило это зеркало, не нахмурены. Это уже хорошо! Во что бы то ни стало надо добиться свидания с Эммой! Этот разговор необходим…

Леди Арабелла не заставила себя долго ждать. На ее лице была написана та же озабоченность.

– Она все равно отказывается, милорд. Ее ничем не проймешь. Боюсь, что…

Не сказав больше ни слова, Колин прошел мимо нее и уже через минуту поднимался по узкой лестнице на второй этаж. Леди Арабелла нервным шагом спешила за ним. На втором этаже Колин оглянулся на нее с вопросом в глазах: какая дверь? Трясущейся рукой она указала на дверь справа. Не колеблясь ни секунды, Колин рванул дверь и вошел в маленькую спальню, на окнах которой висели выцветшие розовые занавески из набивного ситца. Эмма сидела за маленьким письменным столом.

– Ни одна женщина не вызывала во мне такого раздражения, – обратился он к ней, игнорируя приветствие – Но и интереса тоже.

– Милорд! – негодующе воскликнула Эмма, вскакивая. – Как вы смеете без разрешения врываться ко мне в комнату?

– А что мне оставалось делать? Вы же отказываетесь сойти вниз.

– Я просила, чтобы вы ушли.

– Этого я делать не намерен, – сказал Колин, стараясь вернуть себе спокойствие.

Как она хороша в этом платье из белого муслина в голубой цветочек!

– Вчера вы спросили меня, почему я хочу на вас жениться. Так вот, я уже привел главную причину.

– Какую это?

– Что вы первая женщина, которая меня так заинтересовала, – повторил он. – Я убежден, что вы никогда не будете нагонять на меня скуку.

– Таких женщин в Лондоне, наверное, много.

– Я таких не встречал.

– Лондон – большой город, – холодно заметила Эмма, – и уж, конечно, можно найти интересных женщин и более подходящих вам невест.

– Это зависит от того, какие к ним предъявлять требования. Последнее время мне только и подсовывали подходящих невест. Уверяю вас, что все они смертельно скучны.

– Значит, плохо искали, милорд.

– Да? – Колин скривился, вспомнив, сколько пустых часов он провел в праздных и скучных беседах, мечтая только об одном – сбежать. – Вы вот говорите о подходящих невестах. А вы знаете, кто считается для меня подходящей невестой? Семнадцатилетняя девчонка, которая ничего не знает о жизни.

– Ну почему обязательно семнадцатилетняя?

– Потому что так решила моя мать. С того дня, как я вернулся домой, она только и делает, что представляет мне девчонок, обвешанных ленточками и кружевами и с заученным восхищением принимающих каждое мое слово. Они выглядят все как рождественские елки – яркие, празднично убранные!

Эмма представила картину и улыбнулась.

– Такие вежливые, послушные и старательные девочки… – добавил Колин.

– А что еще мужчинам нужно? – резко перебила его Эмма.

– …нагоняют на меня невыносимую скуку, – закончил Колин.

– Просто вы их не знаете, – предположила Эмма, хотя в глубине души ей вовсе не хотелось разубеждать Колина.

– Знаю я их отлично, – ответил он. – И не их это вина, что они такие. У них еще не было времени научиться думать самостоятельно. А я не желаю выступать в роли наставника.

– А я-то тут при чем? – воскликнула Эмма.

– При том, – сказал Колин тоном, который заставил ее повернуться и посмотреть на него. – Тут есть и другая сторона дела – та, что касается невесты. Я не такой уж завидный жених.

Эмма хотела возразить, но он жестом заставил ее замолчать.

– Я восемь лет воевал, – помедлив, продолжал Колин (это было самое трудное, что ему предстояло сказать). – Кровавые образы войны все еще терзают меня, мешая жить… Мне кажется, что я уже никогда не буду прежним.

Эмма внимательно смотрела ему в лицо, ощущая смутную тревогу.

Колин хотел открыться ей до конца, но что-то в ее взгляде остановило его, и он заговорил о другом:

– Если раньше у меня хватало терпения выносить глупость или невежество, теперь у меня его просто нет. Я не терплю дураков… и дур. Я думаю, что вам это должно быть понятно. Мне даже кажется, что и вам случалось чувствовать то же самое.

Они встретились глазами. Да, – подумала Эмма, – не зря мне почудилась в них недосягаемая темная глубина.

– Мы оба много пережили, – продолжал Колин, – и поэтому должны понимать друг друга.

Теперь уже Эмма слушала его с полным вниманием.

– Я не хочу провести остаток дней с женщиной, которая без конца жалуется, что не понимает меня. Не хочу, чтобы от меня требовали веселья тогда, когда я не желаю смеяться.

Эмма почувствовала к нему товарищеское участие. Да, это ей понятно.

– Один среди смеющихся, – проговорила она.

Лицо Колина посветлело.

– Вот видите! Вы меня понимаете.

– Да.

Эмма словно увидела его в новом свете. Ободренный участием в ее глазах, Колин шагнул к ней и взял ее за руку.

– Когда мне было двадцать лет, я полагал, что когда-нибудь влюблюсь без памяти, и это чувство заставит меня жениться. Сейчас мне уже почти тридцать, и боюсь, что все мои чувства сгорели в огне сражений. – Он посмотрел Эмме в глаза. – Может быть, вам и это понятно?

Эмме стало трудно дышать.

– А в вас меня многое восхищает, – продолжал Колин. – Вы очень умны. У вас строгие понятия о порядочности. Мне кажется, что мы можем предложить друг другу товарищество. Может быть, на большее нам обоим сейчас и не приходится рассчитывать.

Эта мысль Эмму поразила. Она вгляделась в лицо Колина:

– Товарищество?

Он кивнул.

– Короче говоря, вы предлагаете мне сделку?

– Да. Вряд ли вам хочется вернуться к прежней жизни. А мне нужна жена, которую бы я не опасался удавить после недели совместной жизни. Мне кажется, что мы в этом смысле… подходим друг другу.

Эмма смотрела на него, широко раскрыв глаза. Но думала не о нищей и опасной жизни, которая ждала ее за границей, и даже не о роскоши, которая будет ее окружать, когда она станет баронессой Сент-Моур. Больше всего ее поразили слова Колина о тяготах войны и о том, что они оба познали страдания. Они породили отклик в самой глубине ее существа; что-то в ней отозвалось на его голос, его тон, на таящуюся в его глазах темноту. Ей никогда прежде не приходилось испытывать такой духовной близости с чужим человеком. Она даже не надеялась, что это может случиться. Ее охватило чувство, которому она не могла найти названия, но от которого в ней все затрепетало.

– Я… – начала она и не смогла продолжать.

– Не обрекайте меня на жизнь среди людей, которые не видели темноты, для которых всегда сияло солнце. И я тоже не хочу толкать вас на такую жизнь, – добавил он.

Сделка. Уговор между двумя людьми, которые понимают друг друга, уговор, который выгоден им обоим. Нет, это вовсе не необдуманный нелепый шаг, продиктованный упрямством и обреченный на катастрофу. Это совсем не похоже на глупый поступок юной девушки, вообразившей, что нашла настоящую любовь. Здесь ей ничего не грозит. Здесь все основано на разумных соображениях. И это обещает не так уж мало. Товарищество, – подумала Эмма. – Какое приятное слово.

– Нет.

– Нет? – переспросил он.

– Нет, я не могу обречь вас на такую жизнь, – сказала Эмма, зная, что говорит правду, хотя, возможно, делает серьезную ошибку.

Подглядывавшая в щелку Арабелла Таррант чуть не взвизгнула, но вовремя прикрыла рот рукой. Замечательно! Кажется, эта пара пришла к какому-то соглашению, хотя она не поняла и половины того, что они говорили друг другу. Барон Сент-Моур и Эмма будут благодарны за то, что она их свела, думала Арабелла, глядя, как Колин подает Эмме руку, а та вкладывает в нее свою, словно закрепляя уговор рукопожатием. Они будут ей очень благодарны, в этом нет никакого сомнения.

И вдруг леди Арабеллу пронзила зависть. У Эммы будет все. Как это несправедливо! В ее собственной жизни не было места справедливости.

Но может быть, мне тоже, наконец, повезет, – подумала она и на цыпочках отошла от двери.

– Мне надо только задать вам один деликатный вопрос, – тем временем говорил Колин.

Услышав перемену в его тоне, Эмма насторожилась.

– Мой титул требует, чтобы я имел наследника, – ровным голосом сказал Колин.

Эмма секунду смотрела на него с недоумением, потом поняла.

– Я… я забеременела на первом году брака, но потеряла ребенка во время долгой и тяжелой дороги в Вену. – Ей было тяжело об этом говорить. – Доктор сказал тогда, что это не помешает мне иметь других детей. Но в дальнейшем Эдвард проводил ночи в основном за карточной игрой и пьянкой. Он почти никогда… ну, в общем… мне стало очевидно, что он влюблен не в меня, а в карты.

Колина охватили острая жалость к Эмме и презрение к человеку, который так с ней обходился. Какое-то время оба молчали. Потом Уэрхем набрался мужества и сказал, наконец, глядя Эмме прямо в глаза:

– Завтра утром я нанесу визит своей двоюродной бабке Силии. Мне кажется, что я сумею заручиться ее поддержкой, а она пользуется огромным влиянием в обществе. – Он усмехнулся. – А главное – ее до смерти боится моя мать.

– Вы хотите сказать, что ваша матушка будет очень недовольна?

– Она поднимет страшный шум, но советую вам не обращать на нее внимания. Она всегда мной недовольна, пожалуй, с тех самых пор, как я покинул детскую. Слышали бы вы ее вопли, когда я решил вступить в армию.

– Вы с ней не ладите?

– Я с ней прекрасно лажу. Но матушка любит, чтобы все перед ней стояли по стойке смирно, и никак не может согласиться с тем, что я не собираюсь следовать ее… указаниям.

Эмма вздохнула.

– Ну ладно, пора идти и запускать машину в действие, – сказал Колин. – Вам… вам нужна помощь, чтобы приготовиться к свадьбе?

Эмма выпрямилась.

– На это я у вас денег не возьму. Мне хватит своих!

– Ну что ж. – Колин помялся. – Дело в том, что матушка склонна судить о людях… по их внешности.

– В самом деле? – вздернув подбородок, проговорила Эмма. – Что ж, я постараюсь… не ударить в грязь лицом.

Колин усмехнулся.

– Я вернусь во второй половине дня, – сказал он. – Вот увидите, все будет хорошо.

Эмме очень хотелось ему верить.

Колин позвонил в дверь городского дома матери. Ему открыл дворецкий Риггс, с серьезным видом пожелавший ему доброго утра. Степенно шагая, он проводил Колина в гостиную и послал лакея сообщить хозяйке дома, что приехал ее сын. Затем вышел в коридор и, видя, что вокруг нет никого, забыв про степенность, бегом помчался вниз, в помещение для слуг, чтобы сообщить там, что сейчас в гостиной разразится из ряда вон выходящий скандал. Все, у кого был хоть какой-нибудь предлог заняться чем-нибудь неподалеку от гостиной, разбежались. Так что, когда баронесса с грозным видом поплыла по коридору, как фрегат под полными парусами, за ее действиями наблюдала большая заинтересованная аудитория.

– Ну-с? – прокурорским тоном провозгласила она, войдя в гостиную.

Колин, стоявший у окна и наблюдавший за экипажами, ехавшими по улице, повернулся и спокойно сказал:

– Добрый день, мама. – Он был по-прежнему одет с иголочки: бежевые панталоны, темно-зеленый сюртук и безукоризненно завязанный шейный платок. – Ты хорошо выглядишь.

– Ничего подобного! – резко ответила баронесса, раздраженная его безразличием к ее трагическому тону.

Колин вопросительно поднял брови.

– Я в полной прострации, – добавила его мать.

– Вот как? Может быть, тебе стоит прилечь?

– Нет!

– Но если ты в полной прострации…

– Колин! Не притворяйся, что все в порядке! Ты отлично знаешь, как это меня бесит! Я требую, чтобы ты объяснился относительно этой нелепой помолвки!

– Я для этого к тебе и приехал.

– В таком случае я могу сказать только одно – ты должен немедленно ее расторгнуть. Ничего более скандального, несуразного и возмутительного…

– Мама, прежде чем ты наговоришь лишнего, я должен тебя предупредить, что я все равно женюсь на этой женщине.

Хоть головой о стенку бейся, – подумала баронесса, пытаясь обуздать свой гнев. – Что говори ему, что нет!..

– Значит, ты таки решил все? Даже не спросив мое мнение, не посоветовавшись ни с семьей, ни с кем-либо!

– Боюсь, что так, – с улыбкой признался Колин.

Баронесса так и пылала гневом.

– Сначала выслушай, что я узнала об этой женщине!

– Вряд ли ты можешь мне сказать что-нибудь такое, чего я о ней не знаю, – спокойно ответил Колин.

Баронессу несколько смутило это заявление, но сдаваться она не собиралась.

– Ты в этом уверен? А ты знаешь, что ее первый брак состоялся против воли всех ее родных? И что ее первый муж вынужден был бежать из Англии, потому что не мог расплатиться с долгами? Он остался должен буквально всем. Они с мужем проводили время в игорных притонах, и я только сегодня узнала, что его убили в безобразной кабацкой драке. Он играл там в кости с простым возчиком, и тот обвинил его в жульничестве.

Колин невозмутимо смотрел на мать.

– Хорошо, ты меня убедила, что Эдвард Таррант был негодяй. Но мне непонятно, при чем тут Эмма?

– Непонятно? – Баронесса опешила. – Женщина, делившая с Таррантом такую жизнь! Тварь, привыкшая к игорным домам и кабакам! Беспутная, алчная…

– Мама!

Этот возглас был похож на удар хлыста. Баронесса умолкла, хотя у нее в голове крутилась еще дюжина эпитетов.

– Единственное, что тебя оправдывает, – это то, что ты с ней незнакома, – более мягким тоном продолжал Колин. – Жизнь, которую ей пришлось вести, почти не наложила на Эмму отпечатка. Даже удивительно, как…

– Нет, она определенно тебя околдовала! – воскликнула баронесса. – Ты совсем потерял голову.

– Напротив…

– Она даже не постеснялась прийти к тебе ночью! – воскликнула его мать. – И между прочим, еще до того, как встал вопрос о помолвке.

Колин растерялся. Он не ожидал, что мать и про это пронюхает.

– Ты ошибаешься, – сухо сказал он.

Баронесса ликовала. Наконец-то она сумела пробить его толстую шкуру.

– Нет, я не ошибаюсь, – ответила она. – Мне известно об этом абсолютно точно.

– Значит, твой источник не так уж надежен.

– Крейн рассказала это сама… – Она умолкла и слегка покраснела.

– Слушаешь пересуды прислуги, мама? Вот уж не ожидал от тебя.

– Что тут…

– А тот, кто рассказал Крейн эту сплетню, мог назвать имя моей посетительницы? Он ее знал в лицо?

– Нет, но он ее подробно описал, и описание полностью сходится с…

– Чушь! – объявил Колин.

– Ты хочешь сказать, что у тебя в доме была какая-то другая женщина за два дня до того, как ты сделал предложение этой… этой?..

– Я хочу сказать одно: перестань вмешиваться в мою жизнь, – отрезал Колин. – И я тебе это говорю уже не в первый раз.

Колин был взбешен. Словно наблюдая себя со стороны, он отметил, что слова матери только усилили его желание защитить Эмму.

– Как это понимать? Ты готов порвать с семьей из-за женщины с таким прошлым, особы, которая провела несколько лет в игорных притонах и…

– Эмма даже высокороднее тебя.

Баронесса отпрянула как от удара. Она всю жизнь страдала от сознания, что ее отец был всего лишь небогатым помещиком. Это обстоятельство в семье никогда не обсуждали, и она едва поверила своим ушам, услышав об этом из уст Колина.

– Она умна, воспитана, обладает врожденным чувством собственного достоинства, – продолжал ее сын. – Так что лучше привыкай к мысли, что она будет твоей невесткой. И я запрещаю тебе, – Колин вперил в мать ледяной взгляд, – запрещаю, слышишь, повторять сплетни о ней!

– Баронесса растерянно мигала. Колин не был похож на человека, потерявшего голову от страсти. Неужели она ошиблась?

– Я тебя не понимаю, – жалобным тоном проговорила она.

– Вот в этом ты права, – спокойно согласился Колин.

– Я познакомила тебя с самыми завидными невестами Лондона. Некоторые были просто обворожительны, ни к одной нельзя было предъявить ни малейшей претензии. И любая из них с радостью приняла бы твое предложение. Так зачем тебе понадобилась…

– Ты сама сказала, что не понимаешь меня, – нетерпеливо перебил ее Колин. – А теперь послушай, что я намерен делать.

Баронесса в каком-то оцепенении опустилась на диван. Ее пухлое личико скривилось в капризно-недовольную мину.

– Как ты мне действуешь на нервы, Колин!

– Это ты мне уже неоднократно говорила. Так вот, в следующую среду моя прабабка Силия дает обед в честь нашей помолвки.

– Что?.. Тетушка Силия заодно с тобой? – недоуменно спросила баронесса.

– Она… согласилась с моими доводами.

Уэрхем не собирался сообщать матери, что их всесильная родственница обусловила свою поддержку рядом оговорок. Он вспомнил слова пожилой дамы:

– Так и знай, разбойник, если твоя невеста мне не понравится – браку не бывать. И если ты воображаешь, что я не смогу тебе помешать, то ты просто не знаешь, с кем имеешь дело.

– Я не могу даже этого представить, – проскулила баронесса.

– На званый обед она пригласит всех наших родственников, – продолжал Колин, игнорируя замечание матери. – И я предполагаю, все примут приглашение.

– Разумеется, мы не можем не принять приглашение Силии, – слабым голосом отозвалась его мать.

За этим я и ездил к бабке, – подумал Колин.

– После этого мы вместе поедем на бал, который дают Кардингтоны. Пожалуйста, попроси леди Кардингтон прислать Эмме приглашение.

– Зачем мне ее просить? – вскричала баронесса. – Да она из кожи будет лезть, чтобы залучить вас к себе. Ты представляешь, какие по Лондону ходят сплетни? Если на балу Фелисити Кардингтон окажешься ты со своей… невестой, ей будут завидовать все дамы света.

Колин кивнул. Его губы были крепко сжаты.

– Надеюсь, ты понимаешь, как на нас все будут пялиться, и какие шуточки будут отпускаться в наш адрес некоторыми смелыми остряками? – сварливо сказала баронесса.

– Тут уж ничего не поделаешь. Наша задача – чтобы сплетни затихли сами собой и как можно скорее.

– Но…

– И тут я рассчитываю на твою помощь, мама, – сурово сказал Колин.

– Я не собираюсь…

– И на помощь Каролины.

– Ты хочешь, чтобы мы помогли тебе погубить себя навеки?

– Напротив, мама. Напротив.

Баронесса смотрела на него, удивленная новым выражением его лица.

– Ты что, любишь эту женщину, Колин? Может быть, ты что-нибудь от меня скрываешь?

– Из нее получится прекрасная жена.

– Это не ответ на мой вопрос.

– Другого не жди.

– Нет, тебя просто невозможно понять, Колин, – брюзгливо проговорила его мать. – Наверное, это война тебя так изменила.

– Очень может быть, – согласился Колин. – Но разве до войны я позволял тебе собой помыкать?

– Это верно, с тобой не было сладу уже с восьми лет. Я отлично помню, как однажды ты точно с таким же высокомерным видом заявил мне за столом, что впредь не желаешь видеть у себя на тарелке вареную морковь. – Баронесса поднесла к глазам платочек. – Тогда твой отец сказал, что у тебя независимый дух. А по-моему, это просто необузданное упрямство.

Колин улыбнулся:

– До свидания, мама. Встретимся в среду.

– Колин!

Но тот, не желая слушать дальнейших возражений, уже вышел из комнаты.

– Какой же он заносчивый! – сказала баронесса. – И как он мне действует на нервы! – В запале она отшвырнула ногой маленькую вышитую подставку для ног.

Эмма сидела у себя в спальне и старательно пересчитывала монеты и банкноты, разложенные перед ней на маленьком столике.

Когда я собиралась замуж первый раз, – с грустью подумала она, – у меня был доход шестьсот фунтов в год. На этот раз у нее было всего четыреста семьдесят девять фунтов с мелочью. Большую часть этих денег она выиграла у толстухи в карточном салоне Барбары Ремплинг…

Эмма перевела взгляд на доставшуюся ей от матери ниточку жемчуга и изящную, переливающуюся перламутром и персиковой эмалью брошку-камею – наследство от богатой бабушки. Это все, что у нее осталось из драгоценностей. Свое обручальное кольцо она продала в Константинополе, чтобы заплатить карточный долг Эдварда.

Эмма убрала деньги в ридикюль и спрятала драгоценности. Не густо, прямо скажем, для того, чтобы выглядеть достойно титула баронессы, но она верила в свою способность добиваться хорошего эффекта при малых затратах. Направившись к двери, она мельком увидела свое отражение в зеркале и усмехнулась. За истекшие годы Эмма научилась двум полезным вещам – играть в карты и изящно одеваться при почти полном отсутствии денег.

– Какие магазины мне лучше посетить? – спросила она у тетушки, которую нашла в гостиной.

Леди Арабелла с энтузиазмом принялась перечислять самые модные и дорогие магазины на Бонд-стрит. Эмма покачала головой:

– Нет, туда, где одеваются светские дамы, я не поеду. Мне не по средствам переплачивать огромные деньги всего лишь за адрес магазина. Разве нет других?

– Говорят, в Пантеоне все очень дешево, – с сомнением в голосе ответила леди Арабелла. – Но я там никогда не была.

– Ну, так давайте съездим туда, – весело предложила Эмма. – Если вы, конечно, согласны со мной поехать.

– А нас там не ограбят?

– Мы возьмем с собой Ферека. Когда он рядом, никто ко мне и приблизиться не смеет.

– Ну ладно, – все с тем же сомнением согласилась пожилая дама. Ей не очень-то нравился Ферек. – Но неужели ты надеешься найти что-то приличное в подобном месте?

Эмма улыбнулась:

– Хотите узнать секрет, тетя? В городах полно интересных магазинов, куда никогда не заглядывают люди высшего света. Тысячи вполне респектабельных женщин – например, жены адвокатов, лавочников – не могут себе позволить одеваться на Бонд-стрит. И они гораздо дешевле покупают тонкий муслин и отделку для платьев в других местах.

Леди Арабелла посмотрела на нее с ужасом:

– Неужели ты собираешься одеваться как жена лавочника?

– Нет, не собираюсь. Но ничто не мешает мне использовать ту же материю. Поехали и убедитесь в этом сами.

Тетушка с обреченным видом пошла одеваться, и, зная, что эта процедура займет у нее немало времени, Эмма велела горничной позвать в гостиную Ферека.

– Слушаю, госпожа, – раздался через несколько минут его бас.

Он вошел в комнату, отчего та сразу словно уменьшилась в размерах, и встал около открытой двери как огромная бронзовая статуя.

– Ферек, я выхожу замуж, – сказала Эмма.

Тот и глазом не моргнул.

– За того джентльмена, что был здесь сегодня утром, – добавила Эмма.

– За английского милорда с необыкновенными глазами? – спросил Ферек.

– Э-э-э… да. – Эмма посмотрела на Ферека с удивлением. – Что ты понимаешь в глазах, Ферек?

– Так Эллен говорит.

– А…

Эллен – так звали горничную.

– Он богат? – спросил темнокожий гигант.

– Да.

– Он важный бей?

– Во всяком случае, он аристократ, – сказала Эмма, не уверенная, совпадают ли европейские и турецкие понятия.

Ферек удовлетворенно кивнул:

– Это хорошо. Вам надо выйти замуж за богатого человека, который подарит вам много драгоценностей и поселит вас в красивом доме. У него нет других жен?

– Других?.. – Тут Эмма вспомнила, что на родине Ферека мужчинам разрешается иметь несколько жен. – Нет, – твердо сказала она. – Других жен у него нет.